Black Butler: Book of the eternal death

2 сентября 1776 года.

      Во дворе уже во всю шла подготовка к выезду. Мужчины проверяли упряжки, запасы пороха для ружей, которые брались с собой исключительно в оборонительных целях, курили, обсуждали рабочие дела и планы на этот выход. Борзые резво носились вокруг лошадей, заливались лаем, нетерпеливо ждали начала охоты и возможности всласть набегаться. Из человек семи здесь собравшихся, трое казались совершенно не подготовленными к выходу в лес и гонкой за дикими животными. Да и сами они чем-то их напоминали — несобранные, чёрного цвета отросшие волосы, бледные лица, будто их никогда не выпускали на улицу, глаза, неестественно поблёскивающие на солнечном свете, в которых отчётливо читался голод, а также одежда, больше подходящая для похода в театр. Тем не менее, у них были свои запряженные лошади, что означало, что люди эти, так же, как и более продуманные товарищи, едут на охоту. Они чуть отделились от толпы и обсуждали что-то между собой, иногда оборачиваясь и бросая косые взгляды на одного из четырех оставшихся. Собаки сторонились их, но вели себя со всеми покладисто и добродушно. И, если уж сбивались в своих кружениях вокруг подготавливаемой процессии, их длинные носы тут же оказывались зажаты руками, и их начинали гладить по взъерошенной шёрстке, отчего их длинные хвосты дёргались подобно флюгеру на ветру. — Папа! Папа! — из отделанной витражным стеклом террасы раздался детский крик, и через секунду, торопясь изо всех сил, во двор выбежала маленькая, забывшая даже обуться, девочка. Крепко схватив своё платье крошечными кулачками, она дёргано мотала ими из стороны в сторону, пытаясь сохранить баланс и не упасть, отчего из-под полов одежды показывались её ножки в носочках, пачкающихся от бега по траве. — Ты опять… Ты опять меня не берёшь с собой! — Господи, Эми, — один из собиравшихся выронил изо рта папиросу и под смех остальных кинулся навстречу дочери. — Нельзя бегать рядом с охотничьими собаками, малышка. И… Ты же только спала! — П-п… пришёл сэр учитель пианино… — едва отдышавшись, снова начала лепетать она. — Так и не запомнила его имени? — Да… — очутившись на отцовских руках, она сконфуженно опустила голову, но тут же досадливо стукнула его маленьким кулачком в плечо. — Не отлынивай! Ты мне обещал! — Ты же ещё маленькая, Эми. И нет в охоте ничего хорошего для таких девочек, как ты. — А я! А я хочу! — Может, возьмём мисс Т. Спирс с собой? — хихикнул кто-то из товарищей. — Ни за что, — мужчина обернулся на высокого статного джентльмена с повязкой, прикрывающей левый глаз, и улыбнулся. — Ну папа! Вот даже дядя с усами тебе говорит! — Эмилия! — в дверях всё той же террасы появилась женская фигура. — Вернись домой! Сэр Беннет ждет тебя. — Я поеду с папой, мама! — малышка, ожидая, что сейчас за ней точно придут, чтобы отправить целых два часа сидеть за клавишами, вцепилась в отцовскую шею. — Без обуви? — долго злиться на дочь не получилось, и девушка, стащив с полки детские туфельки, потрясла их в воздухе и звонко рассмеялась. Она подошла к мужу и под мужской гомон вперемешку с собачьим лаем и, кто бы сомневался, комплиментами, взяла на руки ребёнка. Эми тут же закрутилась, пытаясь вырваться, но, тем не менее, не начиная истерить и рыдать. Поняв, что её крепко держат, она бессильно повисла на материнском плече: — Скукотища! — Скажи мистеру Беннету, чтобы не приходил по воскресеньям так рано, — прошептав это на ухо супруге, молодой человек чмокнул её в щёку и добродушно потрепал дочь по голове, которую даже не успели ещё расчесать. — Я вернусь вечером, слушайся маму. Эмилия ничего не ответила, лишь обидчиво сложила руки перед собой и уныло приняла своё музыкальное будущее, дожидаясь, пока родители намилуются, и её отнесут обратно в дом. — Вот уж папина дочка, — расхохотался всё тот же одноглазый дядя с усами. — Ты же понимаешь, Уилл, что когда-нибудь тебе придётся взять её с собой? — Ну тут уж я вряд ли отверчусь, — он с теплотой проводил семью взглядом, а после запрыгнул на коня. Как бы ни хотелось ему вырастить свою малышку по образу и подобию матери — нежным цветочком, любящим музыку, стихи и пикники с подругами, тягу к приключениям в ней, унаследованную от отца, уже было ничем не остановить. — Ну что, в путь? Мужчины выехали за ворота и сами собой разделились на две колонны. За каждым товарищем Уильяма ехали их странные, разодетые в чёрное помощники, и только у него одного не было слуги. Пока что.

***

      Подолгу валяться в кровати не получалось — как часто бывало, когда Ребекка оставалась наедине с собой, её голова начинала наполняться мыслями и воспоминаниями минувшего. И если раньше, когда всем, что её тревожило, был один наглый выскочка, то сейчас мысли и воспоминания несли в себе куда более неприятные вещи и образы. И тут уже никакой лауданум в неимоверных конских дозах не помогал очистить её и, желательно, беспробудно уснуть на пару дней. Она ведь на что-то надеялась, даже составила примерный список действий на ближайшее будущее: выпасть из реальности, а после, когда её понемногу отпустит вся эта история, пока Т. Спирс не придёт и не вытащит её забирать души, чем всколыхнёт чувства горечи, попробовать разобраться с остальными делами. И всё пошло не по плану с самого начала: лекарство перестало действовать, две ночи подряд ей снились кошмары, после которых девушка просыпалась в холодном поту. В последнем из них она находилась на той проклятой сцене, посреди всех детей из поместья, которые, стоя на скамейках под светом прожекторов ровными рядками, безостановочно распевали хором песенку про сына волынщика. Вокруг них, в темноте, иногда заглядывая своими жёлтыми глазами с алыми зрачками в полускрытые масками детские лица, расхаживала чья-то высокая фигура, насвистывая в такт голосам. А после, пока в сбившихся в своём пении летели кинжалы, руки и шею Ребекки затягивали петли, пресекающие все возможности спасти их хотя бы в ночном кошмаре. — Что же ты медлишь, — борясь с асфиксией, надрывно кричала она демону. — Помоги им! Пожалуйста… Неизвестный сделал ещё один оборот по сцене и, когда дошёл до места перед ней, прекратил издавать звуки. Дети тут же последовали его примеру, будто он аккомпанировал им своим искусным свистом, а без музыки, пусть и такой самобытной, петь считалось дурным тоном, и на тьму опустилась ещё и тишина. Скрытая доселе фигура подошла ближе, пристально осматривая её страдающее лицо своими дикими глазами из черноты. В столб цветного света сверху попали кончики его длинных чёрных волос. — Я бессилен, — в подтверждение сказанного его массивная рука с огромными чудовищными когтями и каким-то рисунком на коже ворвалась в прожекторное освещение и безуспешно попыталась проникнуть за петлю на девичьей шее. Лишь один из его пальцев уткнулся между её горлом и верёвкой, отчего Ребекке, почувствовавшей от соприкосновения какой-то металлический холодок, окончательно перестало хватать воздуха, и тогда она уже не смогла ничего ответить, медленно задыхаясь и не сводя расплывающегося взгляда с его лица. Его было почти не видно, лёгкие очертания всё же проглядывались, но внимание по-прежнему захватывали исключительно ярко горящие очи.       В это утро заснуть снова не удалось, а чувство, что её шею что-то сжимает, не прошло, даже когда в окно через плотные занавески забили солнечные лучи. Вставать с кровати не хотелось, будто она боялась, что неизвестное существо перекочевало из снов в реальность, и сейчас поджидает её где-то в окутанной мраком квартире. Нокс зажмурилась и накрыла голову одеялом. Какая-то дурацкая душевная пустота напрягала и изматывала, и её даже не радовало воспоминание о разговоре с Гробовщиком, к которому она сразу, после того, как покинула цирк, привела Имона. — Ты удивительна, Ребекка, — заявил он тогда. Не успела она закрыть за собой ворота, а он уже оказался во дворе, с накинутой поверх рубашки шинелью, что значило, что он отвлёкся от работы. Будто ощутил её приближение какими-то своими сверхразвитыми жнецовьими инстинктами. — Появляешься то через месяцы, то через годы… или на следующий день. А иногда и вовсе проходишь мимо. Прямо как кошка. — Ты заметил меня тогда, в декабре? — Не совсем. Скорее почувствовал, ещё когда дверь даже не открылась. И тот недовольный господин подтвердил мои догадки. — Как-то я не решалась тогда зайти к тебе. А он и вовсе всё испортил своим приходом. А что насчёт кошки… Ах если бы. Ходила бы куда хотела, как и дружила. — А что, запрещают? — Знаешь, удивительно — нет. Он быстро сдался. Но я всё равно чувствую некоторое давление. — Я уж было думал, он и на тебя накинулся, как на меня тогда, — казалось, произносить имя старшего жнеца у них обоих было не в почёте. Ребекке — потому что она испытывала некоторую вину перед другом. А Гробовщику — потому что он всё прекрасно понимал. — Когда? — Ммм, кажется, я рассказывал тебе о его визите, тогда ещё гремело дело Потрошителя. — Я думала, он ещё раз пришел. — Ха, нет. Меня обделили вниманием. Собственно, запреты преступникам что описания блюд в меню ресторана — лишь разжигают интерес сильнее. — Лучше не продолжай, — Ребекка робко обняла его, чувствуя слабый запах формальдегида. — Я уже поняла, к чему ты клонишь, преступник. — Молчу-молчу, — он, посмеиваясь, развёл руками, но через мгновение снова опустил их на девичьи плечи, а после и вообще отстранился, то ли ощущая некий интерес к Имону, то ли думая, что так долго обнимать точно-преточных друзей неприлично. — Дай угадаю, хочешь попросить меня оставить этого красавчика здесь?       Она снова стянула с головы одеяло и зябко поёжилась от тут же пробравшегося под ночную рубашку холода. Окно на кухне было открыто ещё с предыдущего утра, и только благодаря меняющейся погоде и отсутствию осадков, в него не надуло снега. Тем не менее, взявшийся из ниоткуда сквозняк свободно гулял по квартире, остужая всё на своём пути: неразобранный рюкзак в прихожей, мебель, обеденный стол, с которого уже слетело и болталось по полу несколько фантиков конфет, благо сигарет в пепельнице не было, потому что, привыкнув выкидывать их куда-то в мусорку, Ребекка, находясь уже дома, каждый раз бросала их в окно. И только рюмки из-под лауданума под своей тяжестью иногда раскачивались при самых сильных дуновениях и стукались друг о друга, издавая стеклянный звон. Нокс снова провела рукой по шее, отчётливо чувствуя на ней какой-то след, но так и осталась лежать в кровати, не решившись даже свесить ноги.       Из прихожей, спустя какое-то время, раздался стук обуви по паркетной доске, а также шуршание бумажного пакета. — Ребекка? Боже, у тебя тут холодно как в склепе. Она узнала голос Гробовщика и вспомнила, что помимо разговоров об Имоне, который вызвал у него совершенно детский восторг, она также спрашивала его, не знает ли он, где найти хороший абсент. Адриан тогда её планы напиться не оценил, и всё-таки явился сюда не с пустыми руками. — Ты не дома, что ли? — снова раздалось из коридора. Теперь он звучал нетерпеливо и разочаровано. — Тук-тук, алло-алло? — Я здесь, — она страдальчески и бессильно откинула покрывало в сторону и по инерции потянулась к прикроватной тумбе, на полке которой всегда хранились её домашние вещи, но ощутила под рукой пустоту. Точно ведь, она перенесла этот ящик в палатку и не забрала его. Ну уж мебель там оставлять будет совсем глупо. — Я закрыл глаза, как и обещал — его голос вместе с хихиканьем приближался к спальне. Он действительно зажмурился и, теперь-то не натыкаясь на углы и мебель, как в прошлый свой визит сюда, прошёл точно по маршруту. — И разулся, если что. Утренняя апатия отступила, как только он оказался на пороге комнаты, Ребекка улыбнулась и помахала ему, прикрыв голые ноги одеялом. Она впервые за долгое время провела целые сутки в полном одиночестве, и от этого, а также от осознания, что делить с кем-то небольшое помещение вошло в привычку, было как-то погано. Пусть девушка и собиралась на днях встретиться с другими, сейчас её жутко гложило чувство не только бессилия, но и какой-то ненужности. И неожиданный визит друга вернул ей некоторую бодрость. — Не думала, что ты осмелишься прилетать в Потустороннее среди бела дня. — Всё ради друзей, — он опустил свёрток на стол около зеркала, после оглянулся на него и вздрогнул от себя же в отражении. — Ой, боже, не каждый день увидишь такое чудище. — Смеёшься, что ли? — язвительно буркнула она, подозревая, что приятель напрашивается на комплимент. — Ладно, каждый. Собственно, я принёс тебе подарочек. На случай, чтобы оправдаться, если захочу принять участие в вашем не очень весёлом деле, — на его словах Ребекка вздохнула и покачала головой, понимая для себя, что если этот человек-загадка что-то задумал, то его уже ничем не остановишь. — Честно — не хотел его к тебе тащить, но один мой информатор очень настойчиво уверял меня, что это страшное пойло — одно из лучших, что ему провозили контрабандой из Швейцарии для его опиумного салона. — Нормальные у тебя такие информаторы, — она выпрямилась и присела поудобнее. — Солидные. — Ещё бы! Стой-ка, — мужчина нахмурился и, забыв про гостинец, красоту которого хотел показать ей, подошёл ближе, после чего выискал глазами сползший к кроватной перегородке настил и, вытянув его оттуда, подложил себе, чтобы не пачкать одеяло балахоном. — Что у тебя на шее? — А что там? — она сглотнула и в который раз дотронулась до всё ещё отчётливого отпечатка. — Чувствую след. — Да, след, — в голосе Гробовщика почувствовалось некоторое волнение. — Кто тебя душил? — Н… Н-никто? Но… Мне снился сон. Дети из поместья и… какой-то мужик… — ей стало больно говорить, и она снова обхватила горло ладонью. Адриан пригнулся к ней ближе и, неожиданно взяв за запястье, вернул её руку в прежнее положение на шее. И нахмурился сильнее. — Этот человек, когда я попробовала позвать его помочь мне, сказал что… эм… бессилен. — Лицо его видела? — спросил он, оттянул девичью руку от шеи и по-хозяйски задрал ей рукав, начав осматривать запястье и ладонь. — Почти нет, только силуэт и светящиеся глаза. А, ещё волосы у него были длинные. И рука… такая здоровая, с огромной извилистой чёрной… э… татуировкой? Когтистая… Точно… он попробовал, видимо, освободить меня, но от этого я начала совсем задыхаться… и проснулась. — Йохан… — тихо, практически одними губами проговорил отступник. Он, всё так же будучи чересчур мрачным для своего привычного амплуа, наконец оставил её руку в покое и отвёл взгляд куда-то в сторону, будто что-то обдумывая. — Он жив… Ребекка же моментально распрощалась с реальностью. Глаза её в мгновение затянулись пеленой, в ушах раздался голос, некогда зазывающий убить Кельвина. Сейчас он просто разговаривал, возможно, даже рассказывал какую-то историю, но слова его сливались воедино в какой-то неразборчивый шум. В голове, словно проектор из огромной департаментской аудитории сломался и стал быстро переключать слайды, заморгали расплывчатые изображения: мужчина с длинными тёмными волосами, какая-то квартира, лошади, странные цветные птицы. Всё это так молниеносно проматывалось перед глазами, приводя сменяющиеся картинки в движение. Словно в Ребекку возвращались собственные воспоминания. Ведь это было так похоже на плёнку жизни. Она очнулась от лёгкого сотрясения. Вместе с тем, как она начинала видеть всё чётче и чётче, голова её кружилась всё сильнее и сильнее. — Какой же я болван… Ребекка, — Нокс была готова поспорить, что никогда не видела друга таким… странным? Он словно растерял свои последние фальшивые ужимки, и сейчас в его темнеющих глазах можно было прочесть настоящие эмоции: волнение и даже какой-то страх. Гробовщик навис над ней, кончики длинных серых волос свалились с его плеч и, едва дотронувшись до лежащей, защекотали ей кожу. — Это твой след. На шее. — Х-хочешь сказать, я сама себя решила придушить во сне? — она медленно потянула руки обратно к горлу и, уложив их ровно по контуру, слегка сжала, не отводя от отсутпника взгляда. Уж очень приковывало внимание его откровенное в эмоциях, такое реальное лицо. Да настолько, что её почти не беспокоило внезапное возвращение воспоминаний. — Вот так? — Я ничего не хочу сказать, — он нервно улыбнулся и, опомнившись, сел на место. — Послушай, не в моих правилах заставлять тебя что-то делать, но прошу… Обратись к врачу. — Я что-то ничего не понимаю уже. Ты назвал чьё-то имя? — Не называл. — Не включай дурачка, я что-то слышала. Ты сказал… эм… не помню… Но после этого меня будто переклинило. Я увидела какие-то обрывки… прошлого..? — Сходи к врачу. — Объяснись для начала! — А не обязан, — с нарочито наглым тоном заявил он, совсем уж растерявшись и снова нацепив маску дурашливости. — Нет уж, будь добр, — с досады Ребекка вскочила с кровати и, уткнув руки себе в рёбра, теперь уже сама нависла над ним. — Давай говори. — Ты без штанов? — Адриан от неожиданности вылупился сначала на её разозлённое лицо, которое, между прочим, тоже видел впервые, а после опустил взгляд, понимая, что внизу, едва прикрываемые полами длинной рубашки, проглядывают её обнажённые ноги. — В глаза смотри, — злобно прошипела девушка, попутно понимая, что на щеках проступает румянец. Но что-то словно схватило за внутренний стержень и завладело ртом без её желания. Будто это и не она сама сказала. Отступник же послушался "наставления" и поднял голову, заглядывая обратно подруге в глаза. Зрачки её, достаточно видимо для дневного освещения, отливали зелёным, и в них более не читалось ни капли дружелюбия. — Тебя заразили, — тихо проговорил он, не отрывая взгляда. Он встал с кровати, обошёл её и, взяв за руку, продвёл, вернее, подтолкнул к зеркалу напротив кровати. — О господи, прости, я не… я не хотела тебе грубить, — она завертела головой, пытаясь найти лицо товарища где-то сзади, как вдруг почувствовала его ладони на своих висках. Он повернул её к собственному отражению и кивнул на него: — Смотри. — Адриан… — Да всё в порядке, посмотри. Ребекка устало протёрла потяжелевшие веки и оглядела себя. На шее был чётко видимый фиолетовый след от руки, а глаза, вернее, внутренняя их часть переливалась, будто она действительно откуда-то успела нахвататься демонической крови. — Не может быть… Я ни с кем не контактировала… Из демонов. — Теперь-то ты сходишь к врачу? — повторил мужчина уже мягче и в вопросительной форме, глядя на неё в отражении. — Схожу… — расстроенно промямлила она. — Чай будешь? — Буду. — Тогда подожди меня на кухне, пока я надену штаны. — Нет уж, ходи полуголой, — передразнил Гробовщик её инфернальный тон, чем вернул слабую улыбку на лицо девушки. Он прихватил с собой пакет и, периодически ехидно оглядываясь и встречаясь взглядом с Ребеккой, которая стоически и терпеливо кивала ему раз за разом, скрылся из комнаты, прикрыв за собой дверь. Оставшись одной, она решила переодеться полностью и принялась расстёгивать пуговицы рубашки, посматривая на себя в зеркало и панически боясь обнаружить на теле ещё какие-то следы. — Я всё-таки больше по кофе, так что скажи спасибо Нине, которая в гостях у меня пьёт либо чай, либо алкоголь. — Великая женщина, — благосклонно кивнул отступник. — У меня был эмоциональный коллапс, так что мне пришлось поделиться с ней кое-чем… — И чем же? — не успел он договорить вопрос, как Ребекка повернулась к нему с самой что ни на есть сконфуженной миной. — О нет… — Извини, но это моя лучшая подруга. Обычно девочки о таком часто разговаривают, насколько я знаю. По крайней мере, я против своей воли знаю обо всех её похождениях. — И насколько подробно ты… эм… описывала? — Не переживай, я, слава богу, и половины того вечера не запомнила, так что просто в двух словах. — Да благословит Господь твою дырявую голову и фермера, который передержал вино до кондиции дрянной настойки, — сказав "тост", он поднял пока ещё пустую кружку. — И моё беспамятство, кстати, тоже. И что же она сказала на это? — Что я совсем спятила, раз повелась на древнего, страшного и ужасного преступника. — Вполне понимаю её волнение. Но едва ли я посмею причинить тебе неудобства. Ну… помимо взглядов осуждения нашей дружбы от некоторых. — Я ею очень дорожу, — тихо пролепетала Ребекка и отвернулась от него, решив отвлечь себя от разговора поиском чая в шкафу. Но язык за зубами так и не желал оставаться. — Ты и правда тоже ничего не помнишь? — Помню, что говорил, что надеюсь забыть к утру то, что случилось. А дальше — полная пустота, — он нарочито наивно похлопал светлыми ресницами и растянул свою уже более привычную, обаятельную и широкую улыбку. Ребекка же в этом его жесте прочла нечто совсем другое, поэтому мысленно укорила себя за глупо начатую тему и снова потянулась за коробками. — Есть чёрный, зелёный и какой-то, — она принюхалась к сушёным листьям, — …Ванильный? Фу… Это, наверное, Рональд купил. Пусть сам и пьёт это дерьмо. — Если чёрный — это Эрл-Грей, то его, пожалуйста. — Тебе повезло. Пока Нокс стыдливо собирала фантики с пола и, воюя со стихией, закрывала окно, чайник вскипел. — Только обещай, что сходишь сегодня же. Вот прямо когда я допью и исчезну из твоей квартиры, — он вспомнил про принесённый "подарочек" и зашумел уже и без того смятой упаковочной бумагой. — Гляди, какая красивая. Вытащив из пакета тару, Гробовщик поставил её на стол. Бутылка и правда была удивительна — узорчатая и с цветными фрагментами в зелёном стекле, обёрнутая этикеткой, разрисованной вручную — поистине работа мастера. — Такую даже не грех оставить после того, как опустеет. Будет такой эдакий элемент декора. А ты не хочешь… посидеть со мной ещё чуть-чуть? Мы не так много вообще проводим время вместе. Ну. По-дружески. — Да я бы с удовольствием, но, — он завертел головой в поисках часов, хотя свои, жнецовьи, у него непременно должны были иметься. Но, видимо, он принципиально не пользовался ими. — В общем, в два часа обещали привезти двухнедельный голубец из подвала. — Кого… — Ну а как ещё называть мёртвого человека, которого залило кипятком из лопнувшей отопительной трубы? — Н-не знаю, эм… клецк? — А ты хороша, — расхохотался старший. — А почему его сразу не обнаружили? Труба ведь лопнула, в квартире должно было стать холодно… — Да в душе не чаю. Может, хозяев не было. — Кстати о клецках. Никогда в посмертии не подумала бы, что есть варёная мучная еда. За этот опыт, кстати, обязана Кейтлин из цирковой столовой, у которой однажды сгорел обед, и мы все разбрелись по районным забегаловкам. — И что же, не понравилось? — Я бы сказала… это странно. Они, вроде, были с картофелем, но всё, что я почувствовала — это просто варёное недосоленное тесто. Но другие оценили. Кстати, конфеты… Будешь? — Ещё спрашиваешь. Ну и если ты хочешь чуть побольше побыть со своим старым, в смысле возраста, хех, другом, то могу предложить тебе съездить куда-нибудь. — Выкапывать могилы? — Ну уж нет, — он рассмеялся. — Я с тобой как выкапывать, так и закапывать что-то больше никогда и никуда не поеду. Я имел в виду что-то типа прогулки на лошадях. Я бы хотел… если ты, конечно, позволишь, попробовать объездить Имона. — Неожиданно! Он нормально себя ведёт? Не баловался? — Совершенно нет. Мы с ним быстро нашли общий язык. — Вот же серый подхалим… — Это звучало обидно, — либо Гробовщик плохо притворялся, либо не преследовал цели быть похожим на действительного обиженного. — Да я вообще-то про Имона. Он ни одному циркачу не дался, даже тем, кто уже ухаживал за животными. А к нам, жнецам, нормально относится. — Думаю, дело в том, что животные не чувствуют от нас чего-то, ммм, сверхъестественного. Как от демонов, например. Не ощущают наш биологический запах, не испытывают страха от этой пресловутой ауры. В общем, им нечего бояться в нашем присутствии. Поэтому нам проще в их приручении. — А… Вот почему тогда змеи Снейка сказали, что от меня ничем не пахнет. — Кто что, прости, сказал? — сначала Адриан захотел привычно похихикать над фразой про говорящих змей, но вскоре он передумал и непонятливо уставился на девушку. — Снейк — это наш… в смысле, цирковой укротитель. Заклинатель змей, то есть. Он носит их почти всё время с собой, на шее, например, и каждый раз, когда что-то говорит, добавляет, что это сказала какая-то из змей. Не то чтобы я с ума сошла и верю во всё это, но… У него кожа местами чешуёй покрыта и глаза такие, знаешь, змеиные — жёлтые и с вытянутым мутным зрачком, — она улыбнулась воспоминаниям о парнишке, потом на ум пришла Долл, единственная из труппы первого состава безбоязненно управляющаяся с пресмыкающимися. — Может, он и правда их понимает? Славный мальчик. Как-то он прошёл мимо нас, когда мы были в скрытности, и не увидел. Я тогда обрадовалась, дескать с ним всё должно быть хорошо. — Скучаешь по ним? — По цирковым? Не сказала бы… Хотя, знаешь… По Долл скучаю. Это мелкая канатоходка из первого состава. Ей где-то четырнадцать, кажется. Я там почти два месяца проторчала, привыкла к ней. Даже чувствую себя с ней, в некоторой степени, как Рональд со мной. Как старшая сестра. Да и Бист, укротительница, тоже хорошая девушка. И Джексон ещё, из второго состава, ухаживает за животными. Забавный мужик. А по остальным как-то так. Не особо. — Ну вот, видишь? Ты нашла общий язык как минимум с тремя людьми разных возрастов и статусов. — И что ты хочешь этим сказать? — То, что, даже несмотря на твой острый язык, общаться с тобой приятно. Ты часто говоришь о себе как о грубой и злой, но я не вижу в тебе этого. — Ага, как я не вижу в тебе опасности и жестокости. Но они же, наверное, всё-таки присутствуют? — Справедливо, — не пытаясь переубедить её в обратном, пожал плечами Гробовщик. — Моя грубость и злость… Это что-то типа твоих хиханек и хаханек для остальных — способ не раскрывать себя действительную. Для некоторых и такой маски хватает. — На Лэндс-Энде ты переживала, что я и с тобой не открываюсь. А со мной-то ты тоже настоящая? — Тоже? — хмыкнула Ребекка, отпила кофе и прикрыла глаза. — Тоже, Адриан.

***

      День, пусть и перевалил уже за обеденное время, неожиданно стал обещать быть не то чтобы интересным, а, скорее, не таким печальным. Ребекке не хотелось расставаться с товарищем, и она даже прослезилась в какой-то момент их прощания, отчего Гробовщик признался, что у него каждый раз сердце кровью обливается при виде её мокрых глаз. Поэтому, чтобы не теряться в пустоте, в которую она погружалась сама с собой наедине, девушка действительно послушалась совета и направилась в медотдел. — Можно? — она заглянула в дверной проём, перед этим против воли поздоровавшись почти со всем персоналом корпуса, встретившимся по пути. Всё здесь было ей неприятным: белые безжизненные стены, всё те же картины, с которых за ней будто бы следили чьи-то лица, таблички с советами и напоминаниями — их всё равно никто не соблюдал. И это она даже не дошла до более глубокого отсека, в котором её держали целый год во время принудительного лечения. Но что-то сейчас так и тянуло её туда — то ли просто походить и поглазеть, то ли действительно попросить помощи с этими чёртовыми всплывающими воспоминаниями. Хотя чувствовалось, что они некогда были очень важны, и избавляться от них казалось намеренным стиранием своей личности. О какой конкретно личности Ребекка в этот момент думала — о своей прижизненной или о той, кем она являлась сейчас, было непонятно. — Что беспокоит, мисс Нокс? — Вот это, — она присела на кушетку около докторского стола и указала пальцем на горло. — Что же, врачебная этика не предоставляет возможностей проводить разговорные встречи о безопасности сексуальных практик, — мистер Коллинз вскинул бровь и пренебрежительно посмотрел на посетительницу. — Просто попросите своего партнёра так не усердствовать. — Ага, побежала. Вы не поняли, я во сне пыталась задушить себя, — Ребекка потупилась от услышанного. Перед глазами даже на секунду пронеслось что-то невнятное, кажется, даже интимное и страстное, но, тем не менее, не похожее на обрывки воспоминаний прошлого, отчего она привычно дёрнула головой и, вернувшись к своей первоначальной задаче, подняла ладони кверху и потрясла пальцами. — Вот этими самыми руками. — Не припомню, чтобы в вашей карточке пациента были симптомы лунатизма. — А я им и не страдаю. Насколько знаю. Сегодня мне приснился кошмар, в котором я задыхалась, а после него я проснулась и обнаружила на себе это. Не? — она приставила руку к шее, примеряя ладонь к оставленному следу. — Не похоже? — Так, хорошо, — мужчина взял небольшой листок и записал что-то, бурча себе под нос. — Ещё синяки находили? — Нет. И… Вас ничего больше не смущает? — А на что вы ещё жалуетесь? — Глаза? Неужели не видно? У меня зрачки горят. Будто силком потянутый, док наконец-то встал с места и с небольшим фонариком в руках подошёл к посетительнице. Сначала расширив пальцами веки правого, затем и левого глаза, поочерёдно засвечивая их, он вгляделся в черноту, после выключил устройство и подбоченился. — Мисс Нокс, вы употребляли что-нибудь на днях? — Виски пила почти три дня назад. Но это-то тут причём? — У вас совершенно нормальные глаза. Разве что, сосудов лопнувших порядочно. — Со сном плохо, — недовольно и сквозь зубы бросила пациентка. — Могу прописать лауда… — Он уже не действует. А… его ещё употребляла. Этой ночью. Он и не дал эффекта. — Стрессы, расстройства испытывали? — Док, какие стрессы и расстройства? У меня мои же ладони на шее, этому есть какие-то объяснения? У меня крыша, что ли, поехала, и я начала себя душить? — Вполне вероятна реакция психики на какой-то переломный момент. Так что насчёт стрессов и расстройств? — Допустим. М-может, кровь мне проверите? Я буквально час назад смотрела в зеркало и прекрасно видела, как у меня переливались зрачки. Знаете же Т. Спирса? Великого борца с демонами? Вот как у него. Он же часто заражается, да? — Интересными подробностями располагаете, мисс, — Коллинз устало вздохнул. — Но, допустим, я понял, что вы имеете в виду. Не то чтобы Нокс в последнее время была частым здесь гостем по своей вине, тогда как начало её пути повсеместно проходило бок о бок с медицинским персоналом. Да и мнительностью она не страдала. Но терапевт, самолично убедившись в том, что глаза её были полностью чисты, даже успел перебрать в голове идею с галлюцинациями, которые могли быть вызваны чрезмерным употреблением того же лауданума, очень точно воздействующего на нервную систему. — Так что? — Хорошо, беспамятная вы наша. Пройдёмте в процедурную, возьмём кровь. Я более чем уверен, что у вас полностью чистый организм, — он повернулся к ней спиной и указал направление в следующую внутреннюю комнату, как на секунду остановился. — А, скажите… Какие-то видения вас посещали? Ребекка заколебалась. Она нарочито задумчиво возвела глаза кверху, как бы показывая всем видом, что вспоминает, в то время как сама усердно взвешивала все за и против признания. Что-то внутри, словно заноза застряла после неожиданно всплывших в памяти картинок, ёрзало у самого сердца, разрываясь на части. И от мыслей, что она может снова потерять себя в этом постоянном отматывании и стирании памяти, ей не становилось лучше. — Нет, — мрачно отрезала девушка и встала с кушетки.       Анализ крови не дал никаких неожиданных результатов. Ребекка с унынием стояла перед светящимся табло, на котором доктор разместил результаты, и без интереса пялилась на показатели, слушая о том, что её кровь полностью чиста. — Да, — согласно кивнул мистер Коллинз. — У вас слегка превышает показатель гемоглобина, но это совсем не критично. Белковые клетки при заражении имеют свойство чрезмерного деления, отчего у обычных людей начинаются головные боли или кровотечения из носа… Ну. При обычном повышенном значении гемоглобина, я имею в виду. Его часто любят лечить кровопусканиями, и есть в этом что-то схожее с нашим очищением. Но у жнецов организм перестраивается и, в силу хорошей регенерации, пытается приспособить этот гемоглобин в другие отделения организма. А так как он, при попадании демонической крови, отравляется, чужеродных клеток становится всё больше и больше, отчего начинают страдать органы, в которые ваш организм пристраивает этот белок. Как правило, первыми у жнецов страдают глаза, потому что это одно из слабых мест нашего тела, а потом уже, исходя из стадии, и остальное. Ну и ещё нечистая кровь просто ядовита, поэтому, помимо странных манипуляций с вашими клетками, она поражает и нервную систему, отчего ещё бывает чувство, что вы как бы присутствуете в своём теле, а как будто бы все приступы агрессии переживаете от третьего лица. Типа как если бы то, что вы начинали думать с обычными чувствами, ваш рот, хотите вы этого или нет, высказывает в самой негативной форме. — Я поняла, док. — Нет, ну если вы так переживаете, могу предложить вам на несколько дней пожить в стационаре, а мы как раз понаблюдаем за вами, — с нескрываемым интересом опустил он на девушку глаза. — Ну нет уж, спасибо. В конечном итоге Нокс с пустыми руками и скомканной записью в пациентской карточке ушла домой. Раз уж, думалось ей, её заставили выйти из квартиры, то эту возможность нужно провести с пользой. Она взглянула на часы: время близилось к трём после обеда. Вернуться в цирк за мебелью хотелось незаметно. Тем не менее, она была бы даже рада увидеть Уильяма. С другой стороны, приходить на ночь глядя тоже казалось глупой затеей. По приходу домой, она ещё раз глянула в своё отражение и, поняв, что отпечатки на горле остаются достаточно заметными, раскрыла платяной шкаф в поисках водолазки.       Телепортироваться в палатку было рискованно. Но Ребекка как будто бы решалась на риск больше, чем на встречу с кем-то из первого или второго состава, если бы она пошла пешком. Она скрыла присутствие и с классическими для её появления искрами оказалась на территории цирка, в своём бывшем жилище. Вход был прилежно затянут на шнурки, сквозь которые тонкими лучиками проникал свет склоняющегося к западу солнца. А ведь столько тут всего произошло. Здесь она даже чуть не поцеловалась с Т. Спирсом. Но, не успела Нокс даже додумать эту мысль и улыбнуться жуткой неловкости той ситуации, как глаза её заслезились, а дыхание спёрло от удушливой и кровожадной энергии. Она обернулась на двухэтажную конструкцию и обнаружила на своей кровати чужого человека. Вернее, демона. — Здравствуй, жница, — он ехидно заулыбался, не двигаясь с места. Ребекка в ступоре обомлела и уставилась на его довольную физиономию, не зная, атаковать или сбежать поскорее, сверкая пятками. Но мысленные процессы в её голове прервал звук шуршащего брезента. — Ты ещё кто такая? — снизу раздался недовольный мальчишеский голос. На секунду ей даже показалось, что в палатку зашла Долл, отчего она с испугу дёрнулась и резко обернулась к мальчику, который тут же отпрянул от неё. — Себастьян! Вместо дружелюбной циркачки перед ней стоял граф Фантомхайв. — Эй-эй-эй, погодите, — девушка запаниковала и подняла руки, обозначая, что не намерена сейчас вступать в бой. — Я… Аура этого Себастьяна давила на неё, дышать становилось сложнее, будто сам воздух вдруг потяжелел и промаслился, обрушиваясь на её голову и плечи, затекая в нос и перекрывая его. — Не беспокойтесь, Господин, миледи не настроена на нападение, — он по-кошачьи элегантно спрыгнул с кровати и протянул руку для приветствия. — Мы уже встречались, если мне не изменяет память? — Обойдёмся без контактов, — Ребекка растерянно кивнула ему, заглядывая в отливающие алым глаза. Они были притягательно изящны, с длинными чёрными ресницами и лёгким каверзным прищуром — совершенно не те, которые она видела во сне. Напротив нынешних, те были необузданно дикие. — Да, мы встречались. В деле Потрошителя. — Ах да, точно. Юный Господин тогда сперва подумал, что вы и есть преступник. — Очень лестно, — саркастично протянула она, опуская взгляд на графа. — Сильно похожа? — Кто ты, и что ты тут делаешь? — ребёнок же продолжал быть как на иголках, скорее всего, потому что видимая глазу контрактора жнецовья скрытность делала их чем-то похожими на оживших горгулий. Только без страшных гримас и крыльев. Он оглядел девушку и, как только та вернула себе присутствие и цвета в облик, неожиданно смягчившись, поменял мину с нахмуренной на растерянную, после чего изрёк: — М-мы больше нигде не виделись? Твоё лицо знакомо. — Вряд ли, — одарила она его скептицизмом и, приняв подростка за равного Долл, засюсюкала. — Или ты каждый день со жнецами встречаешься, а, малыш? — Прошу, мисс, обращайтесь к Юному Господину согласно его титула Графа. — Погоди, Себастьян, — отмахнулся он от демонического чинопочитания. — Как твоё имя? — Ребекка Нокс, — словно уже будучи не уверенной в его правильности, назвалась девушка. — Не припомню… Зачем ты здесь? Твой соратник и в одиночку справляется с тем, что вставляет нам палки в колёса. — Не переживай… те, мистер Фантомхайв. Я здесь всего лишь за тумбочкой, — уже более мирно обосновала свой приход Ребекка, после чего наткнулась на его недоумённый взгляд. — Что? Я сюда половину мебели из дома притащила, вообще-то. Вот, вешалка ещё, зеркало. Я же… не ошиблась палаткой? — Нет-нет, что вы, мисс. Ваш товарищ по-прежнему живёт здесь. — А сейчас он где конкретно, не подскажите? — Понятия не имею, — с каким-то даже облегчением улыбнулся демон. Будто Уилл и правда устроил ему не самое радушное соседство. — Как он только допустил жить с… эм, с таким, как ты, Себастьян, — хихикнула девушка, от общения с ним ощущая какие-то диссонансные чувства. Не то чтобы она вообще часто встречалась с демонами, но этот, даже с учётом жуткой ауры вокруг себя, выглядел вполне дружелюбно. Вот что, наверное, делает правильно затянутый ошейник контракта на шее таких существ. — Не то чтобы у меня был выбор, — с выхода донёсся угрюмый голос Т. Спирса. Вспомни солнце, вот и лучик, как говорят в народе. — Думала, не встречу тебя. — Было бы большим упущением. Что, уже со… кхм, — он тут же прервал свой шутливый тон, решив, видимо, оставаться в глазах своего нового соседа более сдержанным и холодным. Уилл встал рядом и подобно Себастьяну, не сводя с того взгляда наготове, протянул Ребекке руку, которую она в этот раз пожала. — Что вы тут делаете, мисс Нокс? — Тумбочка, — кивнула ему рыжая и направилась к мебели. — Не возражаешь, если я изыму её себе обратно? — Не возражаю, — долго держать постный вид ему почему-то не удавалось, особенно, если учесть их последнее прощание, на котором Ребекка выглядела до ужаса несчастной, поэтому он всё-таки пересилил себя и наперекор напыщенной строгости в компании демона поинтересовался: — Как самочувствие? — Ровно как и всегда, — отстранённо, чувствуя на себе взгляды чужих, пробубнила она, вытаскивая из ящика не свои вещи и передавая их Т. Спирсу, который, в свою очередь, перекладывал их на кровать. — Маякни, как начнётся сбор душ. — Непременно. — А… ты не скажешь мне, как дела у Долл? — Её больше никто не обижал, — Уильям отгородился от демона и графа спиной и мимолётно улыбнулся. — Раз в день исправно говорит, что скучает и ждёт тебя. Ребекка молча кивнула, быстро заморгала и задёргала носом, отгоняя щиплющее знамение слёз, после протянула ладонь на прощание. Они снова пожали друг другу руки, чего ранее никогда не совершали, — только если дело не касалось заключения перемирия, — будто в этом формальном жесте таилось что-то тёплое и ободряющее. — Меня никто не видел, если что — на прощание заговорщически наказала она товарищу по делу и остальным присутствующим и исчезла из палатки в обнимку со своей прикроватной тумбой. Уильям вытащил из общего, оставленного на кровати хлама не вскрытую пачку сигарет и, то ли не желая и лишней минуты оставаться рядом с демоном, то ли просто решив дать им с хозяином пообщаться тет-а-тет, ретировался из жилища. — Мой сосед совершенно невозможный. Впрочем, как и твой, — проводив выходящего Т. Спирса глазами, прервал тишину Сиэль. — Но тот наоборот — ни на минуту не оставляет меня. — Зато вам не так одиноко, — на лице Себастьяна продолжала висеть нисходящая усмешка. — Очень смешно, — надменно и ворчливо проговорил граф. — Я чувствую себя полнейшим идиотом без твоей помощи. Как будто я вообще не подготовлен к жизни без прислуги. — Смею заметить, что любому господину голубых кровей, вроде вас, будет некомфортно здесь находиться. Поэтому не переживайте, мы разлучены на ничтожно кратковременный срок. Хотя, сказать по правде, вам пойдёт на пользу научиться минимальной самостоятельности. Например, — он деланно хихикнул, прикрывая ладонью рот, — одеваться. — Ах ты негодяй! — Прошу прощения, — продолжая упиваться его бессилием и дурацким положением, веселился демон. — И всё-таки где-то я видел её… — неожиданно пробормотал мальчик. — Вы про жницу? — Да. — Почему вы так зацепились за неё, Юный Господин? — Она странным образом напомнила мне о днях, когда родители были ещё живы, — задумчиво, глядя туда, где стояла девушка, проговорил он. — И это может дать нам наводку. Знаешь-ка что? — Слушаю. — Ты как-то сказал, что жнецы — это самоубийцы, верно? — в юношеской голове уже, кажется, выстроился какой-то план. — Именно так, Господин. — Узнай о ней. Её документы, связи, место работы, причину смерти. А уж способ связаться с ней мы найдём позже. Через этого Т. Спирса или как-то иначе — неважно. Это приказ. — Что же вам пришло на ум? Граф развернулся к нему и с недоумением сложил руки на груди: — Ты ещё тут? — Нужно сделать это прямо сейчас? — А когда ещё? Она тоже привязана к этому делу, значит, мы можем встретить её в ближайшее время. Мне нужна информация как можно скорее. — Но в цирке могут заметить мою пропажу. — Да нужен ты тут кому-то, — мальчик наконец-то снисходительно улыбнулся. Ничего детского, даже подросткового не было в его взгляде и поведении, что вкупе с внешностью являло дисгармонию. Демон, явно не привыкший к подобному отношению от ребёнка, иногда даже терялся. Себастьян понятливо кивнул, приложив ладонь к груди: — Да, Господин.

***

      Оставив предмет мебели посреди прихожей, рядом со всё ещё не разобранной сумкой, Ребекка, такая деятельная сегодня, снова исчезла из квартиры, материализуясь в патанатомическом отделении похоронного бюро. Гробовщик к тому моменту заканчивал с трупом, заботливо упаковывая его в мешок, в котором тот был доставлен. — Бу! — она появилась у него ровно за спиной и резко схватилась за мужские бока, отчего он так-то даже не вздрогнул, но моментально сгрёб со стола скальпель и махнул им над её головой, едва Ребекка успела пригнуться. — Ой-ёй. — Больше не делай так, Бусинка, — облегчённо вздохнул он, обернувшись и поняв, что не задел ничего, кроме клочка её волос, который медленно полетел на пол. — Извини, что-то я не подумала, что не надо лезть со спины к такому, как ты. — К какому? — отступник затянул узел и снял перчатки. — К опасному? Не знаю. Но как будто бы я должна была понимать, что ты легко можешь мне врезать. Не скальпелем, так с локтя. — Это всё рефлексы. Как лягание у лошади. Твои глаза, кстати, уже не светятся. Что сказал доктор? — Не поверишь — моя кровь абсолютно нормальная. Только чуть-чуть повышен, эээ… — Гемоглобин. А про видения ты ему тоже сказала? — Н-нет… — она виновато потупилась в пол, наблюдая как на лице старшего проявляются элементы недовольства. — Балда. — Да как-то, знаешь, во мне закралось подозрение, что эти воспоминания очень важны. И если я снова позволю их уничтожить, я навсегда распрощаюсь с когда-то живой мною. — А разве ты уже с ней не распрощалась? Жить прошлым — не самый лучший выбор. По себе знаю. — Я чувствую, что мы с ней, хах… я даже говорю о себе живой, как о другом человеке. В общем, мы с ней и правда такие разные, но меня вдруг стало что-то тяготить. Такое было, когда я ещё училась. Пыталась тогда даже найти своё дело в библиотеке… — Ничего себе, какие подробности! — Гробовщик взялся за мешок и одним лёгким движением перенёс его на каталку, которую направил к холодильной камере. — Ага. В своё время я была той ещё занозой в заднице. Дралась с медотсечными, донимала брата и окружающих насчёт прошлого… Потом загремела в одну маленькую комнатку с белыми мягкими стенами. Вот это, наверное, — то, что лучше бы я забыла. А перед этим порезала себе руки до полной отключки. Странное было чувство. Я будто просто заснула очень крепким сном. — В моём предыдущем окружении каждый второй, наверно, предпринимал хотя бы одну попытку самоубийства. В какой-то степени это даже ценный опыт. — И кем же ты в своём окружении был сам? Первым или вторым? — Ребекка выискала глазами стул и, притащив его ближе к разделочному столу, который начал намывать Гробовщик, уселась и поджала колени. — Несложно догадаться, думаю, — проговорил он это и пшикнул в воздух спиртовым раствором. — Слушай, я даже подумала попросить у тебя яда. Чтобы просто выспаться, а? — Неужто ты так отчаялась? — Знаешь ли, закрывать глаза и видеть детские умирающие лица — мало приятного. — Давай ты для начала протестируешь адское зелёное пойло, которое я тебе принёс, а потом, если не подействует, мы найдём какой-нибудь другой способ? Или ты думаешь, яд вмиг безболезненно вырубит тебя? — А что… н-не так работает? — она наивно захлопала глазами, отчего вызвала у отступника припадок. — …Нет, не так, кха-ха-ха… Кстати, если ты так сильно не доверяешь врачам в своём мире, могу лично взять твою кровь на анализы, а? — Ты что, ещё и оборудование оттуда прихватил во время своего мятежа? — Как ты жестока… Я его переизобрёл. — Ну какой же он умный, — Ребекка закатала рукав и, подвинувшись ещё ближе к секционному столу, опустила на его холодную чистую поверхность предплечье.       Положив голову на вытянутый локоть свободной руки, Нокс смотрела на монотонно качающуюся из стороны в сторону посудину, сверху которой лежал наполняемый кровью пакет. Она зевнула и прикрыла глаза: — Слушай, у этой заумной штуковины все шансы убаюкать меня прямо в твоём морге. Она так медленно туда-сюда, туда-сюда, — девушка снова зевнула и зажмурила наполнившиеся влагой глаза. — У тебя нет ещё одной такой? Поставлю перед кроватью и буду смотреть перед сном. — Интересная идея, — Гробовщик же, сидя прямо на столе, рядом с механизмом, нависал сверху и следил за текучестью, иногда поправляя толстую иглу в вене. — А этого не многовато для анализа? — Не-не, в самый раз, — развеяв налёт серьёзности, он растянулся в улыбке и добавил: — Остальное я просто выпью. — Так ты у нас местный Влад Колосажатель? — А ты думала, почему я втираюсь к тебе в доверие? Чтобы в конце концов пустить такую красоту, как ты, Бусинка, себе на ужин, — захихикал он, отчего волосы спали с его плеч и, достав кончиками до девичьей руки, защекотали кожу. — Очень лестно, Господин Цепеш, — Ребекка улыбнулась, глядя на него снизу вверх, и снова зевнула. — И почему Бусинка? Что это ещё за кличка такая? — При вскрытии у Клёцка обнаружились они, — Адриан обернулся к изголовью стола, на котором лежали инструменты, заглянул в посудину для них и извлёк из неё ещё одну, поменьше, с дюжиной жемчужин. — Сокровища морские. И за пару минут до того, как ты меня испугала, я задумался об украшениях, отмывая их. — Ладно, допустим. Оно хотя бы не звучат так… ммм… как блевотные сюсюканья. Знаешь… я всё-таки в растерянности насчёт моего припадка. Мы же не могли ёбнуться на пару и видеть то, чего нет? — Ну ты же не открывала абсент? — Нет. А он тут причём? — Кому я его только вручил… Как думаешь, почему я называю его "адским пойлом"? — Не знаю, по мозгам бьёт? — Почти, — закончив с процедурой, он аккуратно извлёк иглу и, совершенно не стесняясь, провёл по ней языком, собирая капли крови. — Фу-уу, — протянула Нокс, прикрывая лицо в приступе не то отвращения, не то стыдного смущения. — Ну надо же мне как-то оправдывать свой статус, — с совершенно глупой физиономией пожал плечами Гробовщик. Он мельком выглянул в приёмную, а после вернулся и взял с крючка свою чёрную одежду. — Абсент чрезмерно крепкий, куда крепче, чем то дрянное вино… — Что-то ты тогда ни разу не обмолвился, что оно невкусное. — Не до этого было как-то. Впрочем, мы сейчас о другом. Помимо градусов, в нём также содержится туйон — вещество из эфирных масел полыни, которая входит в состав. А он как раз очень хорошо воздействует на психику, даже может вызывать галлюцинации. И пить его — словно играть в рулетку, потому что ты либо расслабишься, либо очень бодро подорвёшься с места. — Прекрасно, — всплеснула Ребекка руками и недовольно свесила со стула ноги. — Неси яд. — А ещё его нужно правильно употреблять. — Просто замечательно. Надо подпрыгнуть на месте, перекреститься три раза, перевернуться через себя, поцеловать собаку в нос и сказать "зелёная фея, приди"? — Ох боже… хах, нет, просто наливать его в небольших количествах через сахар. — Ладно, попробую. Не хочешь составить мне ко… — Ни за что, — он кинул на неё многозначительный взгляд. — Кстати, я сегодня возвращалась в цирк. За некоторыми вещами. — И что там? — Думаю, скоро это всё точно закончится. Сам граф Фантомхайв прибыл туда под прикрытием. — Надо же. Как у него дела? — Гробовщик с воодушевлением кивнул на чёрный ход. — Не хочешь подышать свежим воздухом? — Да я как-то и без куртки… — Было бы о чём переживать, — на её плечи тут же свалилась тяжёлая шинель. — Я не замёрзну. — Спасибо! Его делами я не то чтобы интересовалась. Но выглядел он потешно: весь такой небрежно одетый, растрёпанный и сердитый. Ну, в общем, как белоручка, которого оставили без слуг. — Ой, я бы многое отдал, чтобы узреть его в таком виде, — он вытащил пачку сигарет и протянул её девушке. — Хочешь? — А ты? — Решил избавиться от ненужных пристрастий. — Ну раз так, то помогу тебе с этим. А… Мы можем потом зайти к Имону? Хочу проведать его. — Разумеется. Он, конечно, мне понравился, но не настолько, чтобы я занимался его укрывательством от собственной хозяйки. И что же, Граф видел тебя, получается? — Ага. Но не сказать, чтоб был сильно поражён. Он ведь уже успел познакомиться с Сатклиффом, да и… — от опускающегося к вечеру на город холода нос Ребекки покраснел, она шмыгнула и улыбнулась. — Его демон живёт сейчас на моём месте. Прямо в одной палатке Т. Спирсом, только на верхнем этаже кровати. Представляешь, наверное, как у него рвёт одно место от такого соседства? Отступник разразился смехом и опустил голову на спинку скамейки. — К… К счастью… фух, ах-ха-аха-ах… нет. Как-то не доводилось жить под одной крышей с демоном… ха-аха-хв-ха-ха… боже. И почему тебя поселили жить с мужчиной? — Это долгая история, в которой в основном фигурирует то, что он пришёл в лютый буран, свободных пустых палаток не было, а потом остальные как-то хрен положили на наше расселение и оставили всё как есть, — на пару мгновений она снова испытала какой-то стыд и сожаление перед другом. Будто совесть в подкорке мозга начала зудеть и припоминать, как сильно однажды она с головой окунулась в свою влюблённость. — Знаешь, ему там, наверное, не до смеха, — кажется, Адриан не обратил внимание на её секундную смену настроения. — Хотя иногда я задумываюсь о том, как маленький Граф живёт с этим Себастьяном. И через что он прошёл. Мужчина сделал глубокий вдох и медленно выпустил изо рта пар, глядя в темнеющее небо со звёздами, появляющимися на нём так далеко. — Я мельком читала его биографию, — Нокс заметила, как Гробовщик прислушался к её словам, и поправила себя. — Ну так, пробежалась. Когда изучали дело Кельвина, в нём же было сказано, что он очень хотел повторить какой-то обряд, который произошёл у, ммм, Сиэля. Поэтому пришлось бежать в Красный Гриф и искать там его книгу жизни. Она украдкой глянула на собеседника. Он отвернул от неё голову и с задумчивостью обвёл взглядом двор. — Почему ты так беспокоишься о нём? — тихонько, будто она боялась спугнуть дикого зверя, решила уточнить Ребекка. Будто чувствовала, что некая невидимая связь между Гробовщиком и Фантомхайвами может приоткрыть двери в его тёмные неизвестные секреты. Отступник молчал. Хотя никогда ещё не было такого момента, в котором он бы лез за словом в карман. Девушка растерялась и, подождав в тишине ещё немного, решила больше не донимать его такими личными вопросами. Она по привычке своей подняла ногу на скамью и подпёрла её щекой, монотонно затягиваясь и слушая отдалённый городской шум. Может, когда-нибудь он ей и поведает, но вряд ли… — Я уже достаточно времени связан с фамилией Фантомхайв, — всё так же отвернувшись от подруги, неожиданно серьёзно нарушил он повисшую паузу. — Впрочем, что и как бы я ни пытался сделать, они один за другим ускользают от меня в иной мир. И вот, последний член семьи заключил договор с демоном, который, в конечном итоге, тоже заберёт его в ещё более жуткое место. Он, не глядя и не двигаясь, продолжая смотреть куда-то в сторону, опустил на сиденье руку в поисках оставленной там Ребеккой пачки и, наконец встретившись с ней, вытащил оттуда одну сигарету. — Передумал, да? — не зная, что и ответить, пролепетала Нокс. У неё было достаточно времени, чтобы успеть пожалеть о вопросе и задуматься, все ли тайны, что он так бережно хранит даже от редких друзей, столь печальны? — Только на сейчас, — он повернулся к девушке. По щеке его проходил еле заметный мокрый след. — Тогда, полагаю, называть его Сиэлем при тебе — бессмысленно, — тем не менее, Ребекка увидела его, но от попыток стереть слёзы удержалась. — Именно так. — Но ты же сильный, — она робко дотронулась до мужского плеча, преследуя цель хотя бы минимально подбодрить его. — Разве ты не можешь убить какого-то демона? — Не знаю, Ребекка, насколько я сильный. Сильными делает людей то, ради чего они стремятся таковыми быть, — Гробовщик затянулся, и на его лице наконец-то проступило что-то, отдалённо напоминающее улыбку. — И всё же, у меня есть немного иной план. Контракты с демонами имеют ужасные последствия, если их грубо нарушить.

***

      Сиэль вышел из палатки. До него тут же долетела просьба соседа о стакане воды на обратном пути. — …а не то я начну храпеть посреди ночи, если не попью, — уже обращаясь к задёрнувшемуся выходу, закончила Долл, которая из интереса к новенькому решила притвориться мальчишкой. По её мнению, их сближение и возможная дружба таким способом началась бы куда быстрее, ведь парни её возраста обычно шарахались от девчонок, как от огня. Это она тоже успела проверить, иногда уходя с территории цирка навстречу приключениям. — Ну сам и иди, я тебе что, прислуга, что ли? — недовольно, но очень тихо, чтобы его точно никто не услышал, пробубнил граф. Но всё же отложил в голове заметку про воду. Сегодня он уже успел наслушаться о том, какой он балбес и растяпа, и что ему предстоит очень многому научиться. И чтобы не приковывать больше недовольства, подразумевающего ещё и лишнее внимание, он всё-таки стиснет зубы и попытается не выделяться. По пути к кабинам, отдалённо и одиноко ютившимся на задворках территории, он заметил чужую тень, а после и вовсе вздрогнул, когда на его голову опустилась чья-то рука. — Направляешься в туалет, Смайл? — добродушно взъерошив его волосы, заулыбался Себастьян. — Не пугай меня так больше! …Б-Блэк… — граф тут же вспомнил о своём прикрытии и моментально отыскал в голове дурацкое прозвище которое его дворецкому дали циркачи. Он огляделся по сторонам и перешёл на шёпот: — И где тебя так долго носило? — Очень много информации пришлось перебрать. Ниточка за ниточкой, так сказать, даже привели меня к корпусу королевской армии, — демон знал, что одной этой фразой уже заинтересует своего господина, и его перестанут хаять за то, что помимо выяснения прошлого какой-то случайной жницы он успел сделать ещё несколько полезных для себя дел. — Что? Армия? Какого чёрта… — Сиэль же снова обернулся, боясь, что кто-то может их подслушать. — Не беспокойтесь, в окружении нескольких футов мы с вами одни. Для большей конспирации можете зайти в кабинку, а я сделаю вид, что жду своей очереди. — Отличная идея, — мальчик раскрыл дверь и тут же уныло поморщился. Пахло здесь просто отвратительно. — М-Может, ты зайдёшь лучше? — Как пожелаете, — снисходительно хихикнул демон и, не зажигая свечи, закрыл за собой дверь. — Свет, — проворчал юноша. — А то с виду будет казаться, что я тут просто постоять решил, как идиот. Оставшись в одиночестве, хотя бы визуальном, без маячившей вечно недовольной мины этого мелкого дьяволёнка, Себастьян вполне по-человечески закатил глаза и хмыкнул, а после стянул с руки перчатку. Один из его пальцев тут же воспламенился, и он ткнул им в вялый, повидавший виды фитиль. — Вам хорошо слышно, Господин? — Нормально, выкладывай, пока тут никого. — Начну с того, что мисс Нокс — вовсе не Нокс, — донеслось из-за дверцы, отчего Фантомхайв по привычке повернул голову к источнику звука, но наткнулся лишь на испещрённую временем и погодой древесину, которой даже касаться было противно. — В смысле? Не говори загадками. — Хорошо, Юный Господин. Фамилия Нокс — девичья. При жизни она и правда носила его двадцать три года своей жизни, а после — поменяла при замужестве. — А почему она тогда, будучи жнецом, носит предыдущую? — Я не совсем знаком с мироустройством и правилами жнецов, поэтому, увы, не могу выдвинуть даже теории. — Ладно, что там дальше? Какая фамилия по итогу у неё была при жизни?

***

      Ребекка на ходу опустила глаза в наручные часы. Время близилось к окончанию дневной смены, и она, уже изрядно, честно сказать, устав от сегодняшней беготни, торопилась застать Артура Бургхардта. Утреннее происшествие всё ещё бередило её где-то внутри, даже несмотря на насыщенность дня, отчего хотелось под его конец поговорить ещё с кем-нибудь и отправиться на покой. Может быть, всё-таки выпить абсент. Когда девушка вернулась в квартиру, то сразу же засобиралась в офисное ответвление, и по выходу на улицу её взгляд приковала арка вдалеке. Она ведь давненько через неё не проходила уже, пронеслось тогда в девичьей голове, и Ребекка свернула к кованым воротам, решив, что Артур всё равно, в силу своей сверх ответственности, задержится в отделе. Распахнув дверь, она подошла ближе к порогу и с сомнением оглядела заряженный воздух, а после зажмурилась и резко вытянула в него руку. Внутри конечность отозвалась неприятным, но не критичным чувством, как если бы в предплечье, как бы это странно ни звучало, вдруг началась изжога, но ничего не воспламенилось и даже не разорвалось на куски. Молча пожав плечами, Нокс закрыла дверь и ушла к департаменту. У самого входа она встретила Бургхардта и чуть ли не сгребла его с тропинки в сторону жилого корпуса. — Ну привет, мистер Динамо! Наконец-то мы можем поговорить, о чём ты там хотел, — пока Ребекка направлялась к зданию, она перебирала в голове воспоминания их с Ниной разговора. Потом мысленно рассматривала её образ, и в конце концов поймала себя на том, что злится на старшего жнеца за то, что он так жестоко обходится с её подругой. Крамер была для Ребекки не то чтобы эталоном, к которому так хотелось стремиться. И даже не являлась примером для подражания. Иначе её личная жизнь, несмотря на эту вуаль, как её ещё обозвал Сатклифф, сучести, давно была бы устроена. Да и гардероб точно уж сменился с каких-то странных безразмерных мешков, редких выходных сочетаний, которые Нокс больше хотелось бережливо поместить под стекло, и неимоверной кучи тёмных в оттенках рабочих костюмов и рубашек на более женственные и нежные вещи. Но в Нине определённо была эта ощутимая женская сила. Она была в меру надменной, гордой, знала себе цену и убирала напускную, — пусть многие и не понимали, что она напускная, — неприступность, когда ей был от этого собственный прок. Но при этом, она всегда была настоящей. Не такой, как Нокс — потому что умела думать, что в разных ситуациях стоит говорить, а что лучше умолчать. А ещё Нина умела любить. Она для своего небольшого срока отбытия Наказания успела перебрать достаточно мужчин, обсудить, конечно же, их всех с единственной лучшей подругой, найти типаж и понять, что Артур — это тот, с кем бы ей хотелось провести остаток посмертия. Тот, кто действительно делает этот унылый и серый потусторонний мир ярче и цветней. И Ребекка это понимала. Чувствовала, видела, слышала. В мимике и глазах. В какой-то момент ей даже осточертело слушать "Артур то, Артур сё", и ей начало казаться, что розовые очки будто бы задержались на носу подруги. А потом она поняла, что Крамер не влюблена, а уже любит. Гордится и работает над этими отношениями. Тогда, в цирке, у Ребекки была слишком сильно забита голова более насущными вопросами. И только сейчас до неё дошло, что её драгоценную Ниночку, жемчужину её жизни, одну из двоих людей, что держали её в этом чёртовом Потустороннем, обижает тот, кого она любит больше всех. Ну как обижает… Скорее, держит на расстоянии вытянутой руки. Как-то так, наверное, можно было это обозвать. И Нокс разозлилась. А, может, злилось в ней что-то помимо неё самой. — Привет, Ребекка, — Артур моментально понял, о чём пойдёт речь, и его даже подкупил настрой девушки. Было видно, что она печётся об этом куда больше, чем требуется. — Я, конечно, рад нашей встрече, но не могла бы ты отпустить мой пиджак. — А, ой… — отрезвляюще-спокойный тон товарища подействовал, и она тут же испытала стыд, после чего расслабила хватку и поправила помятые лацканы. — Извини… Как-то на меня вдруг нашло. — Ты хотела поговорить о… — О Нине, да! — Поговорить о будущей госпоже Бургхардт, правильно? — он наклонил голову, следя за глазами собеседницы, но не удержался и расплылся в улыбке. Ребекку словно током ударило. Причём, достаточно сильным разрядом. Она раскрыла рот, до этого собираясь ещё раз подтвердить суть разговора, но спустя секунду до неё наконец долетела последняя фраза, что ввело в некоторый ступор. — Что… — только и смогла выдать девушка, неприкрыто шокировано пялясь на жнеца. — Да, Ребекка, — медленно кивнул он. — Ты слишком долго торчала в цирке. — Я не понимаю… — продолжала лепетать она, больше походя на ещё живую рыбу, вываливающую изо рта пузыри воздуха. — Мы же только недавно говорили. — Пойдём-ка, — он бережно, словно от любого неправильного движения Ребекка могла рассыпаться, прихватил её за локоть и повёл в сторону жилых построек. — Ну вот ваш разговор и послужил катализатором нашего. — О боже… я поняла, что вы с Т. Спирсом всё слышали, но я не думала, что выйдет это, — как-то расстроенно, будто конечный итог разговора оказался негативным, пробормотала она. — Ой чё-ёо-оорт, ещё он услышал. Какой сты-ыы-ыы-ыд. — Не-не, всё нормально. Он пересказал мне ваш диалог, когда Нина попросила его отойти, и мы похихикали. В общем, да. Мы не дождались, пока ты вернёшься, и сами всё урегулировали. — Погоди, то есть вы… — Ну типа. — И Нина… — Ответила положительно, конечно же. — Конечно… — Ребекка повернулась к нему со всё ещё широко раскрытыми глазами, как вдруг её будто бы перестало коротить, и она с какой-то невероятной радостной дикостью снова смяла ему пиджак. — Господи, поздравляю! — Только можно тебя попросить о кое-чём? — шатаясь из стороны в сторону от неимоверной девичьей силы, словно деревце на ураганном ветру, уточнил Артур. — Когда вы встретитесь с Ниной, сделай, пожалуйста, вид, что ты воо-ообще ничего не знаешь. — Да как же мне так же радоваться, как в первый раз, — чуть ли не рыдая пробасила Нокс. — Умоляю тебя. А то она ходит и чуть ли не лопается от предвкушения вашей встречи и всех этих походов по магазинам. А ты, оказывается, уже вернулась. — А… — суровая реальность и нынешнее положение дел вернули её с небес на землю, и Ребекка снова попыталась пригладить одежду на груди жнеца. — Дело ещё не закончилось. И вообще, ты меня сейчас будто обухом по башке ударил и не дал порадоваться нормально. — Ну вот порадуешься, когда встретишься с мисс Крамер. Warum bist du dann hier? — Сбежала оттуда, — вздохнула она и наконец оставила пиджак старшего в покое. — Если кратко — я побывала в доме, где все эти дети находились, и это очень сильно выбило из колеи, потому что они видели меня в скрытности. Ну и… больше задерживаться я там не смогла. — Ох, вот оно как… — в его руке тут же материализовалась сигарета, которую он прикурил и глубоко затянулся. — Это очень… тяжело. — Да, Артур. Неимоверно. — А Т. Спирс? — Остался досматривать за кое-кем. Сказал, что придёт за мной, когда всё начнётся. — Хороший поступок — дать тебе время. — Я не думаю, что оно сыграет большую роль. Ладно, давай об этом как-нибудь потом. Когда уж точно-преточно всё уляжется. — Да, лучше так. Расскажешь, когда тебе самой станет легче, — они, между тем, дошли до входа в жилой корпус и, докуривая, приостановились. — И всё же, Артур, почему ты так долго… ну. Не давался? — закончив с вопросом, Ребекка неловко улыбнулась глупой формулировке. — Это не станет для тебя каким-то сюрпризом, да и вы, кажется, этот вариант тоже обсуждали. В общем, я просто был мало сведущ в подобных делах, если ты понимаешь, о чём я, и очень боялся разочаровать Нину, как более опытную женщину. Знаю, глупо звучит. Но и я воспитывался, понимаешь ли, по большей части очень верующей… эм, Kindermädchen. — Няней? — Вот, точно! Забыл, как по-английски это звучит. Собственно, когда у меня начался переходный возраст, эта женщина заставила меня прочитать просто дочерта христианской литературы, и всё твердила, что мужчины, так жаждущие женской плоти, подобны грязным животным, желающим осквернить чистый храм. — Оу… — Ну а теперь представь, каково мне было смотреть на Нину. Представила Нину, да? Ну вот, смотреть на неё, же… эм, — он резко покрылся румянцем и стыдливо отвёл от Ребекки взгляд. — Не-не, ты продолжай, — посмеиваясь, помахала она ладонью. — Очень интересно, что в такие моменты у мужиков в голове. — Да вот, понимаешь, что в голове… Я бы даже сказал, прямо в ушах! Голос этой старой ведьмы, möge sie ein gutes nächstes Leben haben, да ещё и с интонацией умирающего священника: "не тронь деву младую своими похотливыми помыслами и руками, сын божий". — Невероятно, — расхохоталась Ребекка. — Это просто ужасно, ха-а-ха-аха-аха! — Ты бы видела лицо Нины, когда я ей это объяснял. — Не могу быть уверенной, что оно не треснуло. Надеюсь, она расскажет об этом отдельно. — Так что, знаешь ли, смею признаться, но в некоторых вещах я очень и очень завидую Альберту. — Ага. Его спасает только то, что он жнец. А то такими темпами у него небось член бы уже отвалился от какой-нибудь гадости. Так что тут, наверное, нужно придерживаться некоторой золотой середины, — она поучительно вскинула указательный палец и с уверенным лицом выдала: — я вот при жизни сначала вышла замуж, а потом уже… И замолчала, растерянно смотря в лицо Артура. — Ребекка? Это что сейчас было? Она похлопала остекленевшими глазами и сглотнула подступивший к глотке ком. — Не знаю… Что-то вырвалось, наверное, — Нокс опустила взгляд на руку и, наткнувшись на кольцо на безымянном пальце, попыталась скорее уверить в этом себя, нежели товарища. — Ну вот, у меня кольцо из прошлого осталось. Обручальное, наверное. Эээ… я вот и подумала, что так… кхм… оно и было. Ладно. Я пошла. Спокойной ночи. И решив оставаться в замешательстве в одиночестве, быстро скрылась за парадной дверью, не дожидаясь Бургхардта, с которым они жили на одном этаже.

***

      Улица пустела, городские огни тухли один за другим, лишь цирк приметно светился, распространяя на район некоторое метафорическое тепло и уют. В скором времени труппа собиралась покинуть и этот город, вернув в него привычную серость и забрав частичку веселья с собой. Но что бы ни входило в планы первого состава — ему уже не суждено было претворить это в жизнь. У Уильяма близившаяся к концу неделя прошла быстро. Что-то всё-таки вошло у него в привычку без надобности просыпаться рано утром, предлагать свою помощь остальным, тренироваться в шатре, будто он очень пёкся о своём номере. Да и возможность пожить в образе простого смертного тоже будто бы оставила некоторый отпечаток. И всё-таки всему приходит конец. Логическое завершение пути. Вот и его путь в передвижном цирке «Ноев Ковчег» тоже собирался закончиться. Люди, что пешки на шахматной доске, неумолимо двигались по выстроенному задолго до того, как они сами решили идти по нему, маршруту: Цепной Пёс Королевы на пару со своим дворецким покинул территорию цирка, выяснив всё необходимое, Джокер уже уехал в Портсмут, чтобы помочь Отцу принять по достоинству долгожданных гостей, а остальные… фигуранты по делу о пропаже детей готовились встретить свою смерть в другом месте. Собственно, более Т. Спирса здесь ничего не держало, и он, стоя сейчас на крыше квартирного жилого дома, безучастно смотрел, как люди, больше похожие на мышей с такого расстояния, продолжают деятельно шататься по улицам. Жнец только недавно отправил птицу с посланием к своей экзаменуемой напарнице, и сейчас то ли просто засмотрелся видом чернеющего в ночи города, то ли всё-таки решил подождать её ответа. Не то чтобы он не решался самолично прийти за ней, как и обещал, но как будто бы сам был уверен, что она воздержится от завершающего этапа экзамена. Неосмотрительно и безрассудно? — Да. Непрофессионально и безответственно? — Абсолютно. Но совершенно не рабочая, наверно, такая же непрофессиональная, с его стороны, слабость к девушке, словно лопнувшее стекло в очках — заставляло закрывать глаза на её отвратительное отношение к работе. Но вместо Эммы к нему подлетел голубь кого-то из управленческого состава. Развернув записку, он быстро пробежался взглядом по требованию оценить ситуацию по будущему количеству душ, а после, внизу, заметил приписанную уже в более спешной форме фразу про невозможность направить в Портсмут, — или же к поместью Фантомхайва? — дополнительных жнецов для помощи. Шумно вздохнув, он перевернул бумажку пустой стороной к себе и что-то быстро и по пунктам написал. Раз уж ему не хотят выделять людей для работы, он воспользуется статусом начальника и возьмёт своих. — Доставь это в отдел кадров, — привязав записку к птичьей лапке, он ещё раз оглядел город снизу и вздохнул. — Не хочу торчать здесь один. — А я не хочу торчать здесь хоть целой толпой, — сзади раздался не самый воодушевлённый женский голос. — И всё же, я тут. — Очень рад вашему появлению, мисс Нокс, — формально и отстранённо проговорил Уилл, не оборачиваясь. — Но, кажется, я упоминал в своём послании нашу встречу в Портсмуте через час, разве нет? Откуда вы узнали, что я буду здесь? Ребекка сама подошла к краю крыши и устало глянула на него: — Сердцем, чёрт возьми, почувствовала. Старший жнец улыбнулся. — Мы же забирались сюда в одной из вылазок, — продолжила она. — Ты тогда сказал, что отсюда неплохой вид. А я успела понять, что ты любитель смотреть на всех свысока, ещё когда мы впервые перенеслись на Биг-Бен — Ты уверена, что хочешь участвовать в сборе? — Не хочу. Но у меня разве есть выбор? Ты у меня как-то спросил, не жалко ли мне будет всё так сводить к нулю, и я подумала, поразмышляла, что раз уж я практически полтора месяца смогла тебя вытерпеть, то всё бросать на финишной прямой будет глупо. — А ты как всегда. Язва язвой, — хмыкнул Т. Спирс и наконец повернулся к ней. — Я была неосмотрительно правдива в нашу последнюю встречу. Ну… которая длилась дольше двух минут, — Ребекка зажгла сигарету. — И это наверняка сделало меня в твоих глазах уязвимой слабачкой. Поэтому исправляюсь и возвращаю себе лицо. — Ты же выиграла показательный бой, — старший последовал её примеру. — А ты разве не поддавался? Чтобы потешить своё чсв моей радостной физиономией? Уилл затянулся и снова перевёл взгляд на город. Честно — он не совсем понимал, говорит девушка серьёзно или же это слишком тонкий сарказм. И от этого в воздухе чувствовалась какая-то недосказанность. Он подал ей руку и, дождавшись взаимного касания, вместо того, чтобы исчезнуть с ней с крыши дома, просто прижал её к себе. После чего опустил подбородок на её голову. — Не поддавался. Хотя, твоя радостная физиономия явно того стоит. Ребекка вздрогнула и застыла на месте, медленно опустила ладонь на мужскую спину, приглаживая её по поверхности пальто. Сейчас Уилл уже не был одет в штатское, волосы его были аккуратно уложены, к нему вернулся классический приятный парфюм, а шею перетянула галстучная удавка, сковывая высокий воротник рубашки, который скрывал её любимый шрам. Любимый — потому что, как Ребекка думала, остался после их стычки на предэкзамене. — Обещай не смотреть, если я снова расплачусь, — пробормотала Нокс ему куда-то в жилет. — Сложно успокаивать человека с закрытыми глазами, — заумно кивнул жнец, жмурясь и принюхиваясь к какому-то странному травяному запаху в её волосах.       В соседних комнатах раздавались голоса, по этажу, как ни в чём ни бывало, расхаживали дети в костюмах горничных, иногда кидающие беспристрастные взгляды на взявшихся из неоткуда двоих, а само поместье было празднично украшено. Но "празднично" — лишь в понимании самого барона Кельвина. — Не удивлюсь, если все эти куклы из подвала, их там было просто дочерта, — Ребекка перепрыгнула препятствие и, схватившись за поручни ржавеющей лестницы, полезла куда-то наверх. — Скажи, зачем мы снова идём на крышу? — повторил её действия Уилл. — Я не хочу здесь находиться, неужели не понятно? Кельвин пошёл показывать Фантомхайву свой "роскошный" подвал, что значит, нам совсем немного осталось до окончания этой дерьмовой истории. Да и мы уже нагулялись по поместью, не находишь? Я, кажется, показала тебе все здешние достопримечательности. — Справедливо, — он остановился перед застопорившейся выше Ребеккой, которая всё никак не могла раскрыть люк и вздохнул. — Может, по старинке? — Ладно, — согласилась она, после чего её схватили за щиколотку и переместили на крышу с другой стороны. — Не чувствуешь? Горелым завоняло? — Чувствую, — мужчина раскрыл дело Джокера и пригляделся к часам. — Осталось четыре минуты. — Здорово! Значит, я не опоздал! — откуда-то сверху послышался знакомый голос. — Рональд? Это у тебя задница подгорает? — Ребекка обернулась. Брат спрыгнул с дымохода, но не успел и двух шагов сделать к ней навстречу, как сзади, из трубы, вылетел столб пламени. — Охуеть! — Вы меня на фаер-шоу позвали? Чувствую себя лишним для подобного свидания, — отпустил он каверзную шуточку и обнял сестру, по которой успел сильно соскучиться. — Он думал, что я струшу и не приду сюда, — но вместо привычной реакции на его слова, подразумевающие какие-то намёки на отношения, она всего-то похлопала старшего по спине. — Я, если честно, вообще без малейшего понятия, почему ты должна была струсить, и что тут вообще происходит. Не введёте ли в курс дела? Вверх взмыла первая из плёнок, Ребекка подняла на неё голову и прикрыла глаза, прижавшись к брату сильнее, будто пытаясь отстраниться от своих чувств. Это всего лишь работа. И её нужно безукоризненно выполнить. — Сын проститутки Карен Тейлор. Погиб девятого февраля в восемь часов, сорок четыре минуты после полудня от потери крови. Ну что ж, — Т. Спирс опустил печать на первую страницу дела, отвлекая обнимающихся родственников, и, успев схватиться за его отматывающуюся плёнку, глянул на фрагмент: какой-то из ужинов, столовая заполнена весёлыми, разукрашенными после представления людьми, кто-то из труппы говорит тост, а чуть поодаль сидят они с Ребеккой и, кажется, ссорятся, в то время как Шпрехшталмейстер пытается их помирить. Жнец слабо улыбнулся и выпустил ленту из рук. — Покойся с миром, Джокер. "— А по остальным как-то так. Не особо" — раздался у Ребекки в голове собственный голос. Она так уверенно утверждала об этом несколько дней назад. Злилась, ненавидела всех, кто участвовал в похищении детей, — кроме Долл, конечно же, — особенно Джокера. Ведь он мог что-то предпринять. Мог согласиться с Бист и сбежать. Мог взять управление цирком на себя и укатить из Британии на все четыре стороны, если так боялся Отца и его влияния. Потому что все слушали его, а не безликого управленца, которого и в глаза даже не видели ни разу в жизни. И имея такой потенциал и столько шансов очистить свою душу, отказаться от совершенно безумной затеи этого свихнувшегося идиота, он не поспешил воспользоваться ни одной из представленных возможностей, и остался там, где есть. Чем и поплатился. Ребекка честно не понимала его, как, наверное, её живая версия не понимала бы, почему она просто не сбежит из Потустороннего, и что так сильно может держать её там, в то время как у неё есть достаточно причин покинуть его и прийти туда, где ей были бы всегда рады. Как и мы все никогда не поймём человека, который, получая синяки и ссадины, продолжает оставаться рядом с тем, кто их наносит. И всё же сейчас, глядя, как отматывается плёнка жизни безымянного человека с прозвищем карточного шута, Ребекка, помимо детских безучастных лиц, вспоминала его самого. Добродушный, любящий жизнь и тех, кого он называл своей семьёй. Однажды он даже сказал, что Фивер и Сьют отлично в неё вписываются. Тогда девушка лишь поскрежетала зубами, уверяясь, что никогда в жизни не приравняет себя к преступникам. А сейчас поняла, что он просто имел в виду, как были дороги ему окружающие, в число которых входила и она сама. Она стёрла слёзы с щёк и схватилась за полупустую детскую плёнку, появившуюся рядом, втягивая в собранные ножницы: — Другие ведь поехали к поместью Фантомхайва, да? — Да. Их примет Сатклифф, — кивнул Т. Спирс. — Рональд, не стой столбом, помогай, если не хочешь сверхурочно остаться тут ещё на полночи. Поместье тем временем вовсю разгоралось. Пламя быстро завладевало одной за другой комнатами, съедало на пути ткани, обои и фурнитуру, становилось всё больше и всеобъемлющей, добиралось до человеческих фигур, которые, к счастью, в большинстве своём, не двигались, замертво валяясь на полу, будто сломанные куклы, а значит, их уже не ждала жуткая, мучительная смерть в огне. Демон, что оставил их всех без жизни, даже не покусился ни на одну из душ, благожелательно решив предоставить жнецам шанс на полный сбор.       На крыше становилось жарко, ярко-оранжевые языки подступали к ней, нагревали шифер и заставляли работать быстрее, не отвлекаясь на внешние раздражители и на захлёстывающие чувства. Откуда-то снизу послышался голос. Ребекка высунулась, держась за парапет и отбиваясь ногой от пламени: — Нет… Нет-нет-нет… К главному входу, остановив поодаль лошадь, направлялась Долл. Она нерешительно оглядывала столбы дыма, вместе с пламенем выплывающие из полопавшихся от большой температуры окон, и с каждым шагом двигалась всё медленней и медленней. Но, завидев вышедшую из-за дверей высокую фигуру, прибавила скорости и побежала навстречу. — Блэк? Смайл? Что вы здесь делаете? Да что случилось? — перебиваясь на кашель, тревожно восклицала девчонка. — Блять, нет! Только не это, — Нокс почувствовала, как руки её затряслись, а в ногах появилась слабость, валящая на колени. — Д-Долл! Циркачка, до которой долетел лишь отголосок, перебиваемый шумом горящего здания, отвлеклась от демона с хозяином на руках и подняла голову, пытаясь выискать глазами источник звука. Не показалось же ей… Что это была Фивер… — Это я убил их, — вернул её внимание Фантомхайв, полными отрешения и бесчувственности глазами смотря ровно в душу канатоходке. Она свалилась перед ним на колени. Прямо как Ребекка сейчас, которую схватили за руки. — Отстань, Т. Спирс, — она задёргала перехваченным локтем. — Пожалуйста… Позволь мне ей помочь. — Он и тебя убьёт. Рональд смотрел на них, но вмешиваться не решался. Хотя ему и было бесспорно жалко видеть сестру такой. Она вырвалась и, исчезнув с крыши, тут же материализовалась между ступеньками и присутствующими на улице. — Оставьте её! Прошу, — сорвавшись со всех ног, она выставила руку вперёд, чтобы быстрее зацепиться за спину Себастьяна. Но не успела добежать, как он сам повернулся на её зов. Одной рукой он держал Графа, а запястье второй уже всё было перепачкано в чужой крови. За ним, словно мешок, на землю повалилось тело циркачки, а после уши заклинило собственным повторяющимся надрывным: — Нет! Нет-нет-нет-нет… Зачем вы… Она вытолкнула со своего пути демона и дорвалась до Долл с дырой в груди, которую тут же сгребла руками и прижала к себе. Хрупкое девчачье тело всё ещё подрагивало в мелких конвульсиях, хотя она уже не дышала, а глаза её потеряли последние отблески жизни. Ребекка разрыдалась, нечленораздельно выдавая какие-то фразы и проклятья в сторону всех вокруг. — Мисс Нокс, — зазвучал сверху спокойный, от того и жутко раздражающий в такой ситуации голос Себастьяна. — Или мне не стоит называть вас девичьей фамилией? — Зачем вы убили её… — силы иссякли, и она наконец опустила тело Долл обратно на землю, утыкаясь лбом в её лоб. — Она собиралась напасть на Юного Господина, — пожал плечами демон, словно видел в мёртвой само собой разумеющееся последствие. — Скажите, знаете ли вы таких людей как Рейчел или Винсент Фантомхайв? — Его родители, — устало и неразборчиво пробубнила она, роняя слёзы на лицо циркачки. — Что вам нужно? — Располагаете ли вы информацией о причине их смерти? — У мисс Нокс изъята память, — на том же месте, куда минутами ранее приземлилась Ребекка, оказался Т. Спирс, а потом и Рональд. — Не задавайте ей подобные вопросы. И сейчас у неё только одна единственная фамилия, согласно документам. Будьте добры больше не тревожить мисс Нокс. — Тебе, я погляжу, большое дело, — с неожиданным лёгким укором на всё ещё улыбчивом лице отозвался Михаэлис, прищурившись на жнеца. — Впрочем, если она ничего не помнит, то и толку от… — его лицо исказилось в насмешке. — От мисс Нокс никакого нет. Если вы не возражаете, мы покинем территорию, Юному Господину необходим отдых. А я и так решил оставить вам все эти, ммм… души. В подарок за ненападение. — Да свали уже, будь добр, — надменно бросил Рональд и, спохватившись, подбежал к сестре. — Бекк… — Уйдите вы все, — Ребекка почти не прислушивалась к их разговорам, и всё, что сейчас она чувствовала, было невообразимым ощущением потери. Девушка давно уже знала о себе неприятную подробность — уж очень сильно и быстро она могла привязаться к человеку. Нина, Гробовщик, теперь Долл. Её не беспокоило, кто мог стать следующей целью, да хоть сам Т. Спирс. Её беспокоило только благополучие этих людей. И вот сейчас она держала одного из них в собственных руках. Мёртвую, с дырой там, где должно было биться её маленькое, открытое большому миру сердце. Но теперь оттуда быстрыми потоками вытекала лишь кровь, пачкающая руки и одежду Ребекки. А в голове звучал слегка грубоватый, весёлый и заискивающий голос. Демон хмыкнул и развернулся в сторону лесу. — Желаю удачи оставаться, — проходя мимо лошади, он поднял руку, чтобы потрепать её по гриве, но кобыла с ржанием отпрянула от него в сторону. Вскоре его аура растаяла в ночной темноте. Рональд остановился перед сестрой и присел на корточки, не зная, как подобраться к ней, чтобы не быть прогнанным. Т. Спирс же оказался куда смелей. На девичье плечо опустилась его ладонь, тут же ощущая, как её трусит в истерике. — Ре… — Уйдите. Вы. Оба. — Едва выговаривая слова, прерываясь тяжёлым невротичным дыханием, бросила та. Затем в её голове пролетела мысль, что оплакивая одного дорогого ей человека, она может не глядя обидеть других. — Пожалуйс-ста. Дайте мне… Побыть с ней. — Пойдём, Рональд, — Уилл обернулся к сидящему около младшей, растерянно не понимающему, куда себя деть в этой истории, ведь он даже не знал, кто эта девочка, по которой так горько плачет его сестра. — Нам пора.       На фоне потрескивала облицовка, скрипела крыша, иногда роняя куски обгорелой кровли вниз, само поместье, казалось, изнывало в томном ожидании собственного конца. По праву — заслуженное завершение жизнедеятельности здания, в котором происходили отвратительные вещи. Ребекка на коленях сидела рядом с телом, взяв её безжизненное запястье в свою руку и медленно его поглаживая, глядя в бледное веснушчатое лицо. Рядом валялись её клинки, но ей так не хотелось использовать их. Плёнка жизни Долл уже успела смотаться обратно, перед этим бесхозно провисев над головой некоторое время. — Зачем только ты сюда приехала, малыха… — Нокс ещё раз обняла циркачку и, поцеловав в лоб, прикрыла глаза пальцами. А после с трудом поднялась на едва держащие её ноги, трясущимися руками держась за поручни оружия. — Ты была лучиком света, Долл. Прости меня за всё… Её кроткую печальную речь прервали чужие руки, молниеносно обхватившие затылок и подбородок, не успела она даже понять, что происходит, и резко дёрнувшие в сторону. Послышался хруст её шейных позвонков, и девушка полетела вниз. — Тихо, дорогая, тщщ-щщ… — заботливо не дал ей упасть Гробовщик. Он очень долго ждал, пока Ребекка распрощается с девочкой. Ждал и наблюдал, как она плачет по ней, чувствуя вот это самое пресловутое обливание сердца кровью, о котором говорил. Ждал, пока она закончит и уйдёт отсюда. Но когда она поднялась, чтобы наконец доделать свою жнецовью работу, он поменял свой план, появился за её спиной и даже на пару секунд примерился, как лучше будет лишить её чувств: ударом по голове или свёрнутой шеей. И, решившись на второй вариант, в своих движениях и намерениях был безукоризненно чёток и жесток. Либо же наоборот — милосерден, желая свести мучения подруги к минимуму. Отступник взял её на руки, потом чертыхнулся и присел вниз, захватывая с собой её косу смерти. Лицо девушки было заплаканным и полным сожалений даже после "смерти", а ещё слегка испачканном в копоти, кружившей вокруг поместья. Адриан безрадостно обвёл его взглядом, раздумывая о своих дальнейших намерениях. Затем отбросил ненужные мысли, выправил её переломанную шею, а после исчез с ней в обнимку.