Black Butler: Book of the eternal death

      Ребекка раскрыла глаза. В ушах резко оборвались звуки из развеявшегося сна, будто она выпрыгнула из шумной толпы и, переместившись наугад, оказалась в тихой лесной роще. Ей снился цирк. И так как она никогда там не была, а лишь слышала о нём из различных источников, например, прохожих в городе или коллег, водивших туда девчонок на свидания, то сон этот логично разнился с картиной реальности. Всё в нём было с ног на голову, слишком красочно и сумбурно, громко и невыносимо людно, в то время как лица всех участвующих в этом балагане были размазаны, будто на свежий холст случайно брызнули растворителем.  Нокс расселась на кровати, слепо пялясь в своё отражение. А ведь она ничерта и не подготовилась к началу дела. Ни морально, ни физически. Разве что получила очки, подобно урагану ворвавшись вчера в отдел оптики и пугая оставшегося там в одиночестве стажёра, который "на свой страх и риск" выписал ей по старому рецепту оправу из ассортимента готовых. А после, счастливая и с новым аксессуаром, девушка вернулась домой и под действием вина уснула прямо в одежде и на не разложенной кровати.  Как никак она воздерживалась от употребления алкоголя всё то время, то ли пытаясь отучить себя от пристрастия, чтобы окончательно не превратиться в зависимую, то ли у Ребекки просто отпало всё желание пить. И даже совсем небольшая порция вина тут же дала ей по голове. Где-то внутри её даже радовал подобный эффект, говоривший о том, что она всё-таки отвыкла от частого употребления. Опьянела-то она всего с двух бокалов. Повернувшись к настенным часам, Нокс отметила, что проснулась достаточно рано, чтобы успеть предпринять хоть какую-то попытку для подготовки. И первым, что пришло ей в голову, было желание поговорить с более опытными жнецами. Ей нужны были какие-то инструкции, указания и советы насчёт внедрения к людям. Ведь действительно, не могла же она просто прийти в этот чёртов цирк, похлопать глазами и, натянув улыбку, сказать "хочу у вас тут работать"?  Совершив все необходимые утренние процедуры, Ребекка добралась до главного холла. Хотелось обговорить дело с братом. Кто, как не Рональд мог бы понять или, на худой конец, успокоить её мандраж. Раньше разговоры их очень редко касались работы, а поднимавшиеся темы в основном были о человеческом факторе. Брат хорошо прочитывал людей, хоть внешне и походил на среднестатистического прожигателя жизни из мира живых, и продолжал удивлять слишком мудрыми, даже с учётом его недолгого бессмертия, советами. Единственным, что останавливало её от похода, являлась какая-то взявшаяся из ниоткуда навязчивая мысль, а точнее, образ. Ведь там, где находился Рональд, непременно должен был быть и ещё один, напротив, совершенно неприятный ей человек. Нокс, подхватываемая толпой из работников Третьего Департамента, больше походивших в это утро на стаю крыс, покидающих тонущий корабль, завалилась в лифт, вспоминая, на каком этаже находился злополучный отдел Т. Спирса. Тем временем, на табло продолжали нажимать, и вот уже практически все кнопки с цифрами, кроме, как назло, четвёртой, светились, предвещая нескончаемые остановки раз в полминуты — быстрее с такой нагрузкой ехать явно бы не вышло. Ребекка же находилась от заветной панели управления далеко, поэтому пришлось пересилить себя и на всю кабину попросить кого-то из стоящих ближе нажать на кнопку с нужной цифрой. На четвёртом этаже, даже на его подступье, пока лифт окончательно не остановился, в кабине началось не сказать чтоб оживлённое, но всё-таки движение. Жнецы, словно по команде, стали оборачиваться на Нокс, медленно толкаться, двигаясь в сторону, и бубнить про себя, выражая недовольство нелогичности девушки. Ведь зачем надо было так далеко проходить, если нужный ей отдел был не на верхушке здания? Ребекка сделала глубокий вдох, отмечая, что пусть они и были правы, но уже начали изрядно раздражать, и исчезла из давки, появляясь перед открывшимися дверями, но уже в коридоре.  На неё тут же уставились несколько пар каких-то слишком удивлённых её выходке, обрамлённых в оправы глаз. — Мисс, тут нельзя телепортироваться где попало! — полушёпотом ошарашенно объявил один из стоящих в первом ряду и пальцем указал на настенную табличку за спиной девушки. Ребекка повернулась к ней, оглядывая крупный чёрный рисунок на серебристом полотне, перечёркнутый красной полосой и призывающий к порядку, и, непроизвольно выказав всё удивление на лице, дёрнулась обратно, дабы сообщить, что не знала о данном правиле. Но лифт уже успел закрыться, и единственное, что попалось ей на глаза — это собственное расплывчатое отражение на слегка поцарапанной от времени стальной двери в шахту.  Нокс вздохнула. Она могла поклясться, что ни в первый свой визит, ни в тот злополучный день, когда она пришла сюда в сопровождении брата и сороки Т. Спирса, никаких табличек с правилами тут не висело. Да и чёрт бы с этими табличками, она ведь пришла сюда поговорить с Рональдом, желательно не наткнувшись на его начальника.       Как будто бы ей было всё равно на этого, чтоб его, старшего жнеца, хотя, с другой стороны, он по-прежнему оставался её врагом. А потеря эмоций к врагу всей жизни — это самое что ни на есть неуважение к… Ладно, Ребекка запуталась в мыслях. Вопрос "К кому и зачем нужно было проявлять в данном случае уважение" остался на плаву, стажёрка минула несколько дверей в офисы, попутно разглядывая таблички с названиями и именами их хозяев, а портретное, чуть смятое фото врага так и продолжило уже который месяц валяться где-то в недрах прикроватной тумбы. Мысленно она возвращалась к тому, чьё лицо въелось печатными чернилами в фотобумагу, со временем всё реже и реже, и каждый из этих раз уже не вызывал в ней эмоционального буйства, которое так сильно горело в девушке ранее. Впрочем, Ребекка из прошлого бы с умным видом поправила очки на переносице и уверенно сказала, что это как раз из-за того, что предмета ненависти нет перед глазами. — Рон, — младшая выглянула из-за стеклянной двери в отдел, в которой она, из-за поднятых на ней жалюзи, всё равно была видна полностью, и, выискав глазами брата, сидевшего на краю стола коллеги и о чём-то увлечённо болтающего с ним, обмахиваясь веером из документов, позвала. — Рональд! Брат то ли не расслышал, то ли ему показалось, что кто-то в толпе назвал его имя как бы всуе, но вида не подал и продолжил общаться дальше. Ребекка ещё раз обвела весь отдел взглядом и, поймав момент и зелёный свет, быстро ринулась к нему. — О, Бекки, а ты чего ту… — Рон, у меня к тебе срочный вопрос, — она схватила его за руку, небрежно поздоровалась с его коллегой и тут же потащила в коридор, не желая оставаться в отделе ни секундой дольше. — Давай быстро. Ты когда-нибудь работал под прикрытием? — Чего? — брат совсем уж растерялся. Вот кого-кого, а Ребекку утром здесь он увидеть не предполагал. — Под чем? — Под прикрытием! Ну типа притворялся каким-нибудь доктором Пилюлькиным, чтобы раскрыть какое-то дело, не знаю… У нас же ведутся расследования? — Ну… должны… — к Рональду медленно приходило осознание, чего хочет от него сестра. — Стой. Нет, конечно! Я же только из стажёров вышел без году неделя, с чего бы? Таким вообще Отдел Разведки занимается. — Кто..? — девушка помедлила, хмуро выстраивая в голове логическую цепочку. Может, жнецы из этого, впервые слышимого ею отдела, отдали дела на конкурс? А может… Проклятый Фокс решил так подшутить над ней?! — Так, Рон, я поняла. Давай, пока. Она быстро и сумбурно притянула брата к себе за плечи, постучала пару раз ладонью ему по спине, чувствуя приятный запах, — ещё бы, Рональд, и без шлейфа парфюма, — и, пока тот в недоумении лишь провожал её взглядом, быстрым шагом направилась к лифту, проклиная чёртову табличку с запретом на телепорты по зданию.  — Так чего тебе надо-то было? — наконец-то раздался голос старшего за спиной.  — Потом расскажу, — Нокс махнула ему рукой на прощание и скрылась за дверями лифта. Настроение её с каждой минутой падало всё ниже и ниже, а время до начала представления приближалось с какой-то немыслимой скоростью. Ребекка пребывала в растерянности, а голову заволакивали разного рода мысли, поэтому шла она ускорившись в свой отдел по инерции, не следя за маршрутом и людьми, которые раз через раз попадались на её пути, и которых она, чуть коснувшись, обходила со змеиной гибкостью, ничего не говоря вслед.  Так было до первого поворота, когда она минула главный холл и вход в делохранилище и налетела на уже знакомого ей жнеца. — Ай-яй-яй, ой-ёй-ёй, умираю, — саркастично протянул мужчина и, переложив примявшиеся от столкновения папки с документами в одну руку, прильнул тыльной стороной ладони ко лбу, прикрывая глаза.  — А?! А. Доброе утро, Артур, — Ребекка наконец-то сфокусировалась на его лице и проморгалась несколько раз. — Извините… Старший изогнул одну бровь, вопросительно косясь на девушку. — А, да, точно. Извини. Что-то я совсем ушла от реальности. — Куда ты так спешишь? Мисс Крамер поделилась со мной одной информацией, и я думал, что не увижу тебя ближайший месяц не только в департаменте, но и, что логично, на Рождество.  — М-месяц? — Нокс растерянно заикнулась и, вспомнив, почему она действительно так быстро направлялась обратно в офис, тут же рассмотрела Бургхардта уже под другим углом. — Я шла к Фоксу. До этого говорила с Роном, и он обмолвился, что подобные дела обычно сдаются каким-то Отделом Разведки. Впервые слышу про него вообще… И-и-и… у меня закралась мысль, что дрянной шеф решил так подшутить надо мной, вот я и хотела разобраться. — Постой, Ребекка, конкурс действителен, я лично присутствовал на собрании, где многие ведущие отделов упоминали о том, что у них есть некоторые желающие перевестись. У меня таких не нашлось… — он отвлёкся на наручные часы. — Давай-ка ты поумеришь пыл, и мы по пути поболтаем. В конце-концов, я у себя секретарш не держу, и мне нужно составить расписание на вторую половину дня до обеда, а? Собеседники дошли до четырнадцатого отдела, согласившись друг с другом, что удобнее будет обсудить всё в тихой обстановке, не перебиваясь на постоянные приветствия вездесущих коллег.  Офисное помещение было светло-серым, чуть больше по метражу, чем отдел Фокса, но из-за расставленных по-другому рабочих столов казалось куда просторнее. На стенах висели пейзажи, возможно, даже оригиналы, написанные художниками разных эпох. Хозяин отдела увидел, что Ребекка с интересом отвлеклась от общей рабочей обстановки и пожеланий доброго утра незнакомым коллегам, и начала их рассматривать, и с каким-то благоговением заметил, что картины остались от предыдущего начальника. — В общем, — Артур положил дела на свой стол и опёрся о его край спиной, складывая руки на груди. — А… Кофе будешь? — Да нет, спасибо, я позавтракала дома. Стараюсь меньше его пить, а то рекорд в семь кружек за смену заставил задуматься, что если бы я была человеком, я бы уже скончалась от сердечного приступа, хех. А вы… ты как вообще себя чувствуешь? На последней общей встрече во внеурочное время Бургхардт, наперекор советам врачей всё-таки позволивший себе выпить пару бокалов белого игристого и настоятельно попросил Ребекку перестать разговаривать с ним так формально, потому что из-за этого он чувствует себя слишком старым. — Да нормально, всё в порядке, — мужчина улыбнулся её искреннему беспокойству и откашлялся. — Рукой, как видишь, двигать уже могу, хотя от Коллинза мне знатно влетело за распитие алкоголя. Но если раньше меня не выпускали из палаты врачи, то теперь мои же подопечные забрали все дела и заставили быть офисной мышью. — О, нет-нет-нет, тебе никогда не стать такой же хорошей офисной мышью, как я, — с иронией улыбнулась Ребекка. — Кстати об этом. — А, да, помню. Мистер Фокс нашёл себе новую "Правую Руку", — он, не разгибая локтей из-под друг друга, загнул пальцы. — Этим со мной тоже поделились. Он не меняется. — Я, если честно, сначала удивлялась, как такого козла Потустороннее носит, но потом поняла, что это, кажется, мы сюда не вписываемся. Хотя, знаешь… — Нокс вспомнила свои слова Гробовщику, в которых она проводила параллель между собой и отколотой статуей. — Я уже не понимаю, та ли я сверх справедливая и очень чувствительная Ребекка, или же постепенно превращаюсь в кусок гранита.  — Когда люди не так часто видятся, это, даёт разглядеть какие-то изменения друг в друге, и последнее время ты действительно выглядишь даже слишком отстранённой. Вот в Нине я не вижу изменений, хотя они тоже наверняка есть. Много времени вместе проводим. А черствость это не перемена, Ребекка, это, знаешь, что-то типа панциря, который каждые лет пять нарастает и нарастает на тебе, закрывает твоё сердце и голову так, что только глаза из темноты выглядывают. И редко кто выбирает предпринимать попытки отковыривать эту скорлупу.  Жнец глянул на гостью. Её взгляд спустился с его лица и, выражая всю мировую задумчивость, вонзился куда-то сквозь его расстёгнутый воротник, из-под которого всё ещё проглядывали бинты.  — Ребекка? Я что-то загрузил тебя, извини. Давай к делу, — он поднялся с края столешницы и уселся на рабочее кресло, подвигая к себе папки. — А, да… Собственно, мы остановились на Отделе Разведки. — Точно. Он существует, но, насколько я знаю, вне департаментов и состоит из небольшого количества человек, которые контактируют друг с другом меж государств. Где-то слышал, что туда нет набора, и в нём работают одни из самых старших жнецов, которые отличились собой минимум лет пятьсот назад. Но они действительно любезно предоставили штук десять дел, которые возможно решить и обычным жнецам без их участия. Хотя, как я понял, они часто так делают даже без конкурсов. Как будто бы их больше интересует порядок в мировом масштабе, да и…  — Секунду, — недоумённо остановила его Ребекка. — Это больше похоже на какой-то заговор. Типа как у смертных. Эти, как их там… Масоны и вот это вот всё, не? — Да не сказал бы, — прервав писанину и закончив закашливаться от смеха, Артур откинулся на спинку кресла и сощурился на посетительницу. — Всё вполне реально. Один из них, сколько я там говорил, когда мы общались у порога твоей тогда ещё новой квартиры? лет семьдесят? назад учинил мятеж, разрушил половину здания, лишил жизни десятки, если не сотни жнецов, препятствующих ему, и скрылся в неизвестном направлении. Нокс недобро покосилась на него в ответ. Любая реакция сейчас бы выдала её с потрохами. Либо же выдали её уже давно. Одна красивая дама с белокурыми волосами, дорогими цацками и очень длинным острым языком, к примеру.  — Хочешь сказать, — нерешительно медленно проговорила девушка, — что тот Легендарный был одним из этих самый масо… Разведчиков?  — Ну типа, — кротко кивнул Бургхардт. — В общем, я недавно узнал это на общем собрании. Как раз на том, где обсуждали переводы в Третий. Чисто краем уха услышал. Решил поделиться…  Ребекка, всё ещё недоверчиво смотря на того, с кем бы ей не хотелось портить отношения, медленно, чтобы не подать вида, выдохнула большой поток воздуха, который задержала в себе на эти несколько секунд перестрелки взглядами.  Полезла бы она к Гробовщику, зная эту небольшую, но весьма интересную подробность из его прошлого? Девушка была уверена где-то на восемьдесят из ста, что всё равно да. Но сейчас, когда чувства её уже ослабли, изредка напоминая о себе каким-то гложущим ощущением одиночества и скуки без него, как без друга, всего-то хотелось оказаться посреди морга и забавно подколоть его своим новым знанием, выпить с ним кофе с чем-то сладким, а потом обсудить предстоящее дело и, конечно же, попросить совета.  И что-то в этом её принятии Адриана как действительного преступника было страшное. Ведь либо её розовые очки спали с глаз, но не до конца, либо Ребекка была настоящей, мать её, лицемеркой…  — Занятно, — безэмоционально бросила Нокс, продолжая наблюдать, как Артур с интересом выжидает, когда она поведёт хоть одним мускулом на лице. — В любом случае, я не вправе обсуждать и осуждать тебя. По крайней мере, пока он не представляет никакой непосредственной опасности для хода времени и… нас. Просто будь осторожна, — он вздохнул и пригнулся обратно к начерченной собой же таблице. — И не сердись на Нину, пожалуйста, она не со зла проболталась.  — Да кто бы мог сомневаться, — Ребекка расслабленно покачала головой, но тут же опомнилась. — Мы с ним всего лишь друзья. Артур, я никогда ни о чём не просила тебя, но, пожалуйста, не дай информации о нём распространиться по департаменту. Иначе и от меня не отстанут, и его разозлят. А это может обернуться большой проблемой уже для всех.   — Но ты ведь и не готова поручиться за своего друга?  — Нет. Но мне хотелось бы верить ему.  — Ох, Ребекка, — Бургхардт смерил её взглядом с ног до головы и прикрыл глаза, где-то внутри себя понимая, что такими темпами не успеет составить расписание к двенадцати. — Как бы твоё доверие к кому угодно не аукнулось потом.  — Моё доверие имеет очень маленький круг людей, — она мысленно развеяла образ Легендарного в голове и надрывно вздохнула. — Да и меня сейчас куда больше беспокоит моё задание. — Может, я смогу помочь? Что конкретно? — заинтересованно оторвался от документа жнец. — Всё! — гостья страдальчески скривила лицо, будто ещё секунда, и в кабинете бы началась истерика.  Артур довольно улыбнулся и, окончательно смирившись, что расписанию вовремя не быть, отодвинул бумаги от себя. — Ну вот теперь я вижу ту самую Ребекку. Ты хоть присядь. Или… — Курить? — с надеждой в голосе и блестящих от волнения глазах пропищала она. — Курить, — по-доброму кивнул он. Будто бы согласился зайти с ребёнком в кондитерскую.  Если Нина Крамер с первых же дней завоевала расположение мужчины к себе в первую очередь как интересная собеседница, как действительно привлекательная девушка и просто замечательная, работоспособная и быстро обучаемая напарница, то вот Ребекку он видел иначе. Сначала она казалась ему забавной растяпой, пытающейся собрать себя и свой разум в кучу. То столкнётся в коридоре с кем-то из коллег, разбросает бумаги, а потом полчаса, в силу какого-то совершенно несвойственного её внешности перфекционизма, будет складывать их по порядку, что во многих случаях было действием необязательным. То начнёт высказывать Альберту своё недовольство в связи с очень редкими выездами, из чего точно образуется скандал на весь отдел. То, рассказывая о личных успехах и неудачах в работе, стыдливо признается, что опять плакала над умершим.  Он честно не видел в ней той силы, — физической и моральной, — для работы в подобном месте, часто жалел девушку про себя, думая и надеясь, что эта эфемерная скорлупа, о которой он упоминал, пойдёт ей лишь на пользу. Закалит, оградит её уязвлённое сознание от жестокой реальности… По всем признакам это было ей крайне необходимо. Но помимо слабостей жнец чувствовал в ней непреодолимое желание что-то сделать, помочь всем, в том числе и тем, кому эта помощь была уже не нужна. Эта эмоциональность и несдержанность в Ребекке была таким ярким напоминанием того, что все они здесь, в Потустороннем, всё-таки больше живы, чем мертвы. Он не раз пытался поговорить с Альбертом, донести до него, что тот рубит её потенциал на корню, предложить какие-то альтернативные варианты, раз уж товарищу так не нравилась Ребекка в роли жнеца, но уж точно не лепить из неё ненавидящую работу бюрократку, отчего их ссоры становились всё чаще, пока окончательный скандал не прервал их многолетнюю дружбу. Артур являлся единственным ребёнком в семье, которая и без того была вынуждена покинуть его на полпути к совершеннолетию. И если бы при жизни он имел куда больше родственников, то модель его отношений с Нокс отлично подошла бы на роль какой-нибудь двоюродной сестры. Они не так часто виделись, но всегда были друг с другом дружелюбны, могли поделиться тем, что не сказали бы даже хорошим знакомым, но и совсем уж друзьями назваться не могли, а также обменивались советами по делам, требующим взгляда со стороны. Хотя Ребекке, как менее опытной, его советы пригождались куда чаще, чем наоборот. И сейчас, когда девушка нуждалась в поддержке по поводу цирка, у Бургхардта был ответный запрос, касающийся госпожи Крамер.  — Меня вчера Фокс огорошил этой новостью, — рыжая не успела переступить порог балкона, как уже чиркнула зажигалкой. — И только утром, когда я проснулась, до меня дошло, что я вообще-вообще не готова к этому. У меня ведь никакого опыта нет, я же провалюсь…     — Ну давай пройдёмся по тому, что мы имеем на данный момент, — Артур огляделся, как бы не желая затрагивать тему при посторонних, и, наткнувшись на другого курильщика за несколько метров от них, понизил голос. — Цирковая труппа, подозреваемая в похищении детей, так? — Ага, — она последовала примеру старшего, недобро зыркнув на соседа по балкону, отчего тот, завидев её, сразу замялся, затянувшись в последний раз, бросил окурок за ограду и, проходя мимо них к входной двери, буркнул что-то про личные отношения на работе.  Ребекка проводила его своим привычным злобным прищуром и вернулась всем вниманием к старшему. — Хм, — Бургхардт сделал продолжительную затяжку, смотря вдаль. — В первую очередь, есть ли какие-то сведения насчет Скотланд-Ярда? Мне нужно прикинуть степень твоей безопасности и их опасений. — Ох, мне нужно слетать за папкой, — Нокс зажала сигарету губами и тут же исчезла из видимости, попутно вспоминая, где же она оставила документы.  — Помню, у моего наставника тоже скачки искрились, — с ностальгией улыбнулся жнец, когда она вновь появилась перед ним. — Всегда так завораживающе выглядит, не то что дым. Ну, давай поглядим. Они раскрыли первую страницу с досье Ребекки, которую она тут же поспешно перелистнула. Артур не стал поддаваться интересу и смотреть, что там про неё написал его бывший товарищ, и начал быстро пробегаться глазами по строкам с более дельной информацией. — Вот! В Шотландии у них был инцидент с полицией… — Нокс указала пальцем на подчёркнутые красным строки, но тут же замедлилась. — Один мужчина пробрался на их частную зону… с целью хищения… нескольких кур, отведённых для кормления цирковых… животных. Здорово. Это вообще не то! — Не то, — согласился старший, стряхивая пепел. — Что-то ещё есть? — Фокс говорил, что эта часть, присланная из Шотландии, не имеет ничего интересного, поэтому я её и не открывала. Кажется, он был прав.  — Понимаешь ли, я хотел уточнить насчет полиции, чтобы знать, насколько они могут быть осторожны и подозрительны к новичкам, если они и правда замешаны в преступлениях. Если у нас такой информации нет, то остаётся только… — Только прийти к ним и играть дуру набитую, — угрюмо пробурчала Ребекка. — Авось поверят. — Именно! — Бургхардт победно улыбнулся и поднял вверх указательный палец. — Схватываешь на лету! Нокс смерила его довольное лицо, на которое ветер иногда набрасывал кучерявые чёрные локоны, скептичным взглядом. Будто бы задала немой вопрос, уверен ли он в том, к чему они пришли? — Иногда, — решил он пояснить, — простота это самое лучшее прикрытие. Но не заигрывайся слишком сильно, иначе они что-то заподозрят. Ну, по крайней мере, будь я похитителем детей, я бы постоянно оборачивался на улицах.  Ребекка улыбнулась его словам, хотя внутри всё ещё была как на иголках. Пауза переросла в продолжительное молчание, начальник четырнадцатого шелестел листами дела, а девушка предалась мыслям, уставившись в туманную декабрьскую серость.  Сам факт того, что какая-то группа зачем-то крадёт с улиц детей, уже рождал в ней какую-то немыслимую ярость и агрессию. И пусть эти эмоции и разжигали в ней пламя жизни, начавшее угасать по нескольким причинам, сие событие совершенно не радовало её.  Одновременно с этим отвратительным поводом, мучила её и неизвестность. Девушка совершенно не понимала, что её ждёт в этом пристанище детских кошмаров, как вести себя с незнакомцами и, главное, сработается ли она со своим временным загадочным напарником.  — Господи, это так всё сложно, Артур, — она зажгла новую сигарету. — Ну вот приду я к ним. И кем мне представиться? Я же даже не знаю, кто там и за что отвечает, а у меня уже на сегодняшний вечер билет куплен, я точно провалюсь! — Хорошо, что куплен, — жнец продолжал перелистывать страницы, рассматривая фотографии похищенных. С лица его, пока Ребекка сама с собой рассуждала о будущем, исчезла улыбка, а глаза пронзительно и с жалостью обводили каждое детское личико на карточках. — Сходишь сегодня на представление как на разведку, почитаешь программку, поешь сладостей, сделаешь себе пометки и купишь билет на следующее шоу.  Девушка рассмотрела его лицо с прищуренными, перечёркнутыми зажившими шрамами глазами. А ведь Артур Бургхардт и правда был спецом. Не то чтобы она доселе воспринимала его как-то несерьёзно. Скорее была мало знакома с ним с его рабочей стороны. Ведь до этого виделись они исключительно в офисе, где он занимался своими делами, да на каких-то общих встречах с Ниной.  Глаза девушки благоговейно заблестели, она было раскрыла рот, не зная даже, что и ответить, но как будто бы желая вставить какую-то восторженную фразу, но так и не смогла озвучить свои мысли, оставаясь стоять так рядом с ним и напоминая рыбу, выброшенную на берег.  — Прежде всего тебе нужно подумать, что из перечисленных номеров понравилось и ближе тебе, чтобы знать наперёд, что ты можешь предложить им как новый член труппы, — мужчина опустил все предыдущие страницы на фото пропавших и, оказавшись на первой, с досье Ребекки, пока та не смотрела, прочёл рецензию от Фокса, после чего хмыкнул и смягчился. — На твоём месте, я бы разузнал эту сторону поподробнее. Знаешь что-то о своём товарище по делу?  — Ничерта, — вымолвила стажёрка и втянув дым в лёгкие, продолжила задумчиво глядеть вдаль. — Я обречена… — Нет-нет, послушай, — жнец выбросил окурок в урну и, понимая, что его собеседница снова погружается в апатию, положил ладони на её плечо и тихонько затряс, сгибаясь так, чтобы их головы оказались на одном уровне. — Ребекка! Ты же боец, а! Фоксу всегда было насрать, у меня просто не получалось, а тебе практически удалось построить весь отдел. Разве что писать заново ты их не научила, но это уж слишком… Ты всё сможешь, главное, чтобы ты сама этого захотела, понимаешь? Без твоего желания всё пойдёт по пизде, Ребекка. Соберись! Denn wer wird es tun, wenn nicht Sie? Пока её трясли, девушка чувствовала какое-то немыслимое дежавю помимо поднятия боевого духа. Она смотрела в его лицо, но вместо привычных жнецовьих глаз видела две жёлтые точки с красными зрачками, будто весь разговор был сплошной её галлюцинацией, а вместо коллеги перед ней стоял гипнотизирующий её демон. Ребекка зажмурилась, продолжая слушать настраивающие на действия речи, и замотала головой, отгоняя видение. Голос Артура начал затихать, будто девушка с головой погружалась под воду, и вместо него в ушах зазвенел какой-то мерзкий металлический звон, как если бы в идущем на полной скорости поезде резко дёрнули стоп-кран. Она распахнула глаза. Перед ней всё так же, как и минуту назад, стоял жнец, который продолжал что-то говорить. Звук в ушах отдалялся, и на смену ему приходил привычный мужской голос с немецким акцентом. — В конце концов, я что, зря тебя сейчас настраиваю и отлыниваю от работы? Давай, Ребекка, вперёд! Как вернёшься, мне тоже будет нужен от тебя совет.  Нокс окончательно пришла в себя и вопросительно наклонила голову: — Что за совет? — А вот как сделаешь всё, так и узнаешь, — на этом моменте к нему подлетела Дита, и моментально подобрел. — Bist du gekommen, um mich zur Arbeit zu rufen? Ворона закивала пернатой лоснящейся головой и, усевшись на балконном парапете, нырнула ему под ладонь, напрашиваясь на поглаживания.

***

      Время начала представления приближалось с поистине пугающей быстротой, а Ребекка всё ещё была дома. Несмотря на то, что сегодня был её всего лишь разведывательный выход в люди, она продолжала суетиться и переживать, а также зачем-то собирать вещи. Накидав немного сменной, простой и не привлекающей внимание одежды в старенький, но всё ещё служивший верой и правдой, рюкзак, она села на пол и взяла в руки ножницы. Нужно было спрятать их куда поглубже, но в то же время иметь к ним быстрый доступ в случае угрозы. Не сейчас, конечно же, хотя продумать подобное стоило и правда заранее. Ребекка решила разделить их по половине, собрав дополнительные лезвия внутрь отсека и спрятав в разных местах. Она открепила одинарную кобуру от ремешков и, сунув в неё первую половину, чтобы случайно не порвать вещи или сам рюкзак, зарыла её на дне сумки. Всё равно ведь она не собирается пользоваться ими в ближайшее время. Вторую же часть девушка, оставив без кожаной переноски, привязала одним ремешком к щиколотке, благодаря себя из прошлого за выбор достаточно компактного для подобных целей оружия. Ведь будь у неё здоровая глефа, как у Бургхардта, например, девать её было бы некуда. Не носить же её с собой в открытую.  Нокс подошла к зеркалу и покрутилась, осматривая, не сильно ли выделяется оружие на правой ноге. Выругавшись спустя секунду, она стянула с себя брюки и открыла платяной шкаф, как раздался стук. — Заходи быстрее, я без штанов, — стажёр распахнула дверь, закрывшись ею и впуская пришедшую проводить её подругу. — Я даже не успела сказать "здравствуйте, мисс Нокс", — перешагнула порог квартиры Крамер, заглядывая за угол. — Ты хоть в глазок смотри, что ли, а то вдруг за дверью мужик какой-нибудь. — Не переживай, Нина, ко мне, помимо тебя, никто не ходит, — всё ещё стоя в нижнем бельё, Нокс обняла подругу, после чего пригласила проходить. — А Рональд стучит по-другому. — У вас что, какой-то пароль? — шутливо фыркнула Нина. — Нет, он просто, когда приходит, постоянно настукивает какую-нибудь мелодию, и если я открываю ему до того, как он закончит, Рон обижается на меня, — Ребекка улыбнулась, припоминая эту забавную привычку брата и его смешное недоумённое лицо сегодня утром. — Готовишься? — Крамер кивнула на ногу, крепко обмотанную ремешком. — Готовлюсь. До представления сорок минут, а у меня ни в одном глазу ещё. Хотя… — она остановилась перед зеркалом в прихожей, задумчиво осматривая своё отражение. — Я сегодня просто на вылазку иду. Решила перенести знакомство с похитителями на следующий день. Бургхардт посоветовал. — Ах да, точно, он говорил мне, что ты заходила, а я в это время заканчивала ночное дело. Ну что, узнала, с кем будешь шпионить? — Ничерта о нём в деле не написано. Видимо, у жнеца из третьего своя папка. Ну да хрен с ним, я и одна справлюсь! Надеюсь, что вольюсь в их коллектив и даже как-нибудь выступлю на сцене, ха-ха, придёшь посмотреть? — Ребекка Нокс выступает в цирке, умора. Я смотрю, у Артура получилось мотивировать тебя, — девушка с нежностью прикрыла глаза, горделиво думая, какой же у неё хороший возлюбленный. — Если сравнивать тебя нынешнюю с тобой вчерашней, то вы будто два разных человека.  — Тебе очень повезло с товарищем и мужчиной, Нина, — Ребекка выбрала из шкафа другие свои брюки и, натянув их, начала ослаблять шнуровку на правом ботинке. — Если ты его бросишь, это будет самой большой твоей ошибкой в мире.  — Ты чего, с дуба рухнула? Ты больше такие вещи не говори, Нокс, я ведь и обидеться могу, — Крамер продержала недовольную мину на лице ровно три секунды, укоризненно смотря, как подруга продолжает возиться с обувью, затем смягчилась и уселась на низкую тумбочку рядом с зеркалом.  — Это мстительная шутка за то, что проболталась о Легендарном, — не поворачивая головы, злобно прохихикала Ребекка.  — Ты сейчас действительно напоминаешь мне гоблина, Нокс, — Нина ещё немного посмотрела не её скрюченную спину, обтянутую рубашкой, и повернулась к зеркалу, рассматривая своё лицо вблизи. — Ой, боже, конфету съела и не заметила, как испачкалась! — Пойдёшь со мной на разведку, а? — рыжая обернулась к ней, глядя на подругу, пытающуюся стереть из уголка рта остатки шоколада не задев помаду.  — Не-не-не, дорогая, я через, хм… — она глянула на наручные часы, — ах, чёрт, прямо сейчас убегаю на дело! Что-то я совсем счёт времени потеряла.  Ребекка округлила глаза и, перешагнув сапоги, оказалась рядом с Крамер, глядя на поблёскивающий циферблат.  — Кажется, я тоже! Представление через двадцать минут…   Нина вскочила со шкафчика и, быстро обняв Нокс, исчезла из её квартиры, растворяясь в собственном свете.  В отличие от неё, Нокс не любила телепортироваться из квартиры, и вообще была достаточно расслаблена в своих действиях, обожая ходить и любоваться всем вокруг, особенно если дело касалось внегородских тропинок. Поэтому она продолжила собираться, но уже в куда ускоренном темпе.       Всё было готово к выходу. Ребекка надела пальто, закинула за плечо рюкзак, но, вспомнив, что сейчас он был ей не нужен, скинула его обратно на пол, поменяла очки на круглые, оставляя свои привычные в прихожей. Пошарившись по карманам, она удостоверилась, что не забыла купленный ранее билет на представление и, оглядев комнату как в последний раз, пошла обуваться. Лезвие одной из половин плотно прильнуло к ноге, девушка чертыхнулась, и расправила шнурки на ботинке ещё сильнее. Сделав глубокий вдох, она вышла за порог, замкнула замок на ключ и только после этого выдохнула. — Ну всё, я пошла, — словно прощаясь с дверью, будто та должна была ей помахать на последок, пробубнила Нокс и взглянула на часы. Времени оставалось не так много, а бежать до выхода из жилого отсека не хотелось. Она представила, какая большая толпа начинала собираться около невероятно огромного шатра, и почувствовала прилив паники. Пришлось осыпать искрами коридор, выбрав место для посадки наугад.       Очутилась Ребекка далеко от цирка. Очень далеко. В поле, в котором когда-то произошёл злосчастный инцидент, поделивший её жизнь на до и после. Подумаешь, такая мелочь, а столько значимости. — Да твою мать, ну почему сюда-то?! — перебарывая головокружение от неподготовленного скачка в пространстве, вскрикнула девушка. На неё внезапно нахлынул поток мешанины из разного рода воспоминаний, и Ребекка, кружась на месте, осматривала всё, что только попадалось ей на глаза. Уже начинало темнеть, но нельзя было не отметить, что поляна выглядела так же, как и несколько лет тому назад: поваленное дерево сбоку, высокая сосна, ствол которой сложно было обхватить руками, и ещё сложнее забраться наверх. Она, казалось, стала ещё выше. Тело не выдержало, и Нокс стошнило то ли от резкого перемещения, то ли от взбудораживших сознание негативных мыслей. Больше, выплёвывая остатки обеда, на всякий случай дала себе обещание девушка, она так резко телепортироваться не будет. Отдышавшись и придя в себя уже окончательно, она снова посмотрела на часы влажными глазами: оставалось пятнадцать минут. Можно побыть тут ещё немного. Вот только зачем? Да и как же эта пресловутая толпа, теснящаяся ко входу на представление? Ребекка уселась на поваленное дерево, чувствуя, как скрипит его высушенная кора под шерстяным пальто, вытащила из кармана пачку привычных сигарет с высушенным мятным листом и прикурила. Как-то и не до людей ей сейчас вдруг стало. На голову резко обрушился новый поток апатии вперемешку с таким невовремя начавшимся самоанализом. — Ненависть никуда не делась, да? — обратилась она вслух к самой себе, делая паузы в словах, затягиваясь и выдыхая. — Тебе всё ещё надо что-то доказать? На нос ей упало что-то совсем крошечное и холодное. Ребекка снова вдохнула дым и задрала голову. Лицо её тут же встретило ещё несколько мелких снежинок. Правильно, середина декабря, всё-таки.  Сегодняшний день с самого утра был сумбурным, скомканным, даже каким-то суетливым и полным нервного предвкушения начала чего-то неизвестного. Она переживала и колебалась, набиралась смелости и тут же теряла её. Речи Артура действительно помогли, но мотивироваться одними словами было недостаточно.  И сейчас эта неожиданная пауза так резко подействовала на Нокс, что она просто впала в ступор и продолжила пялиться на темнеющее небо, полное туч, едва ли освещаемых заходящим красноватым солнцем. С него с каждой секундой падало всё больше снежинок, приземляющихся на её очки, прямо перед глазами, да в приоткрытый рот, из которого иногда вылетало маленькое облачко пара.  Сигарета, зажатая пальцами, мирно тлела на безветрии, осыпала пеплом безжизненное дерево и в ожидании, когда её снова поднесут к губам, тянула вверх тонкую ниточку дыма.  — Да, я ведь глупая наивная девчонка, которая сначала повелась на любезности, а потом получила по заслугам, — писклявым пародийным тоном ответила Нокс сама себе. — Я же и могу только что убегать от проблем и, как мелкая собачонка, громко гавкать им вслед, да? Ребекка редко разговаривала с собой, даже в голове, если не считать перекидывание парой фраз, когда её что-то настолько заботило и погружало в работу, что она начинала её обсуждение с собой же, если рядом не было кого-то ещё. Она в принципе не любила говорить, когда была такая возможность, особенно это можно было заметить в последние три месяца. Иногда она даже проводила целый выходной, не говоря ни слова. Тренировалась до потери связи с телом, так сильно, что на следующее утро не могла двигаться. Сидела в квартире, много спала, читала. Либо гуляла где-нибудь, где никого нет. Иногда даже появлялась на почтовой станции и приносила угощения Имону — так полюбившемуся ей коню мышастой или, как было принято говорить в Лондоне, журавлиной масти, а после, отстегнув ямщику за прокат, скакала куда глаза глядят. Но если дело и доходило до разговоров с собой, то это было чем-то сроду неожиданного откровения. Словно действительно взрослая и адекватная Ребекка из прошлого сталкивалась с уязвлённой, психически нездоровой, инфантильной и уже мёртвой версией себя же. И это были два совершенно разных человека. Диалог начинался резко и обычно касался вещей, заставляющих её испытывать какие-то эмоции сильнее, чем обычные вещи. — Начала курить чаще, ещё больше грубить всем подряд, тренироваться до изнеможения, пить горький крепкий кофе, — она опустила голову и, стянув очки, вытерла линзы о подол пальто. — Для чего? — Наверное, чтобы казаться самой себе серьёзнее и взрослее… Всё ведь из-за этого дурацкого Т. Спирса началось! Он же серьёзный. И сильный. А я ему не ровня! Она улыбнулась, но в жесте этом, как и в сказанных инфантильной Ребеккой словах, не было ничего весёлого. Скорее, за усмешкой таились боль и бессилие. Ведь тогда, три месяца назад, она сначала напрочь разругалась с одним, дающим смысл её жизни, человеком, а затем, проявив слабость, сбежала и от другого. И случилось это всё так резко и удручающе, что она попросту запретила себе даже думать об этих ситуациях в целом.  Захотелось вернуться домой, упасть на кровать и, закрыв лицо подушкой, поплакать и покричать в никуда. Давно нужно было это сделать вместо того, чтобы каждый раз вытирать глаза и продолжать строить из себя невесть что, закапывая чувства куда-то глубоко и вместо них вываливая негатив.  Ведь Ребекка знала, что никакая она не сильная. Что она отгородилась от того, в кого была влюблена, не потому что боялась последствий в виде объявления себя предательницей или пособницей преступнику, а потому что испугалась каких-то серьёзных отношений, того, что её слабость проявится, когда она узнает его настоящего, что она потянет его вслед за собой, в пучину несчастий и печалей. Будто бы намеренно закрыла глаза и остановилась на месте, чтобы не разочаровываться в Гробовщике и не разочаровывать его в себе. Всё в её жизни продолжало катиться кубарем куда-то в сточную яму, и уже казалось, что даже человек, которого она называет своим заклятым врагом, возможно и правда хотел её спасти.  Она уже не понимала, кто ей враг, а кто друг, но все эти таинственные фигуры, наравне с единственно верными Рональдом и Ниной, в этой полной тумана и бессмыслицы жизни всё ещё были лучиками пусть и сомнительного, но света. Сплетаясь в маяк, к которому она всё плыла и плыла, и каждый раз на полпути брала и переворачивала лодку, начиная тонуть во мгле и своей ненависти. — Сделай мне одно простое и серьёзное одолжение: не просри свой шанс, Ребекка, выберись из дерьма и докажи хотя бы себе, что ты не трусиха, — она устало выдохнула дым и слабо, теперь лишь беззлобно улыбнулась, подставляя лицо усиливавшемуся снегопаду. Голос её чуть хрипел от курения и искажения, а очки так и остались лежать в руках. — Либо по-настоящему повзрослей и забей нахрен на свой тупой выпендрёж. Девушка затушила окурок о кору, и поднялась на ноги, еле искрясь в опускающейся на землю туманной дымке. Нельзя было отступать и бежать плакать. Только не сейчас. Уже пустое и ни капли не изменившееся за несколько лет поле утонуло в безлунной темноте.

***

      Свет разноцветных фонарей озарял улицу, тонкими лучами падая дальше нужного и привлекая внимание прохожих. Закатное солнце красным шаром заходило за горизонт, оставляя преимущество в освещении огромному шатру, раскинувшему свои владения на большой бульварной площади, окружённой преградой, за которую могли заходить только "свои". Снующие детишки с игрушками в руках; опаздывающие семьи, с криками бежавшие к билетеру; обычные зеваки, остановившиеся почитать вывешенную на заборе программу, либо привлечённые цветным пятном в этом сером унылом городе; продавцы безделушек и сладостей; фокусники и цыганки. Все они, будто шахматные фигурки, были расставлены точно по своим местам в ожидании начала игры. Ребекка не любила опаздывать на дела и продолжала приходить чуть раньше нужного, рассматривая отголоски уходящей жизни в быту жертвы. Но сегодняшний день и так шёл не по плану, так что задержка казалась даже в его духе.  Она, крепко сжав разрисованную, пёструю и слегка помявшуюся в кармане бумажку в руке, протискивалась между людьми к главному и пока что единственному доступному ей входу. Изнутри вырывалось тепло вперемешку с музыкой и запахом чего-то сладкого: то ли карамели, то ли жаренной кукурузы. Нокс приняла обратно от билетёра свой же, теперь надорванный, билет и прошла внутрь, озаряемая ещё большим количеством света. Настолько ярко, наверное, даже в библиотеке при всём включенном электричестве не было. Она прищурилась и рассмотрела написанный на краю проходного номер. Ещё нужно было успеть найти своё место в этом огромном зале, прежде чем все рассядутся, и начнётся представление.       Поиски продлились недолго, и, только девушка успела плюхнуться на лавочку с цифрами, как оказалась в полной темноте. Рядом тут же послышались тихие возгласы и восхищённые вздохи, предвещающие что-то интересное. Справа от неё сидела малышка лет восьми, которая постоянно теребила мать за рукав и шёпотом оглашала все свои, потоком лившиеся через край, чувства восторженности. Ребекка улыбнулась, чувствуя, как детские эмоции заражают её даже сильнее, чем вся эта напыщенная мишура вокруг, но тут же в её голову ворвалась острая как кинжал мысль, удар за ударом пронзающая не то что мозг, а больше само сердце. Это маленькое, светлое и чистое существо, сидящее рядом с ней и болтающее недостающими до пола ножками… Точно такие же дети прямо сейчас, напоенные или обколотые какими-то веществами, находятся непонятно где и без страха, да и вообще без каких бы то ни было чувств ждут, либо когда их спасут, либо когда за ними придут такие как она.  Сглотнула ком в горле и сжав челюсти, будто она борясь сама с собой, Нокс уткнулась взглядом в темноту зала, откуда через секунду, как гром среди ясного неба, послышался голос. — Дамы и господа! — обращающийся раздробил тишину абсолютно оглушительно и беспощадно. — Мальчики и девочки! Добро пожаловать… В центр манежа, разрывая полумрак, пролилась полоса света, раскрывая говорившего. Рыжеволосый молодой человек, держа в протезе в виде костлявой кисти розу, улыбнулся публике. Его, привыкшего к своей работе, казалось, ничуть не слепила яркость прожектора. Парень даже не щурился, смотря в темноту, из которой доносились восторженные крики. — Добро пожаловать в наш цирк! Мы начинаем наше представление! Он подбросил розу, и не успела она долететь до песчаного настила, как прожектор выключился. Заиграла музыка. Ребекка поняла: её задание началось. 

***

      Дожидаясь, пока толпы людей покинут места, девушка пробиралась через ступени из лавок и обводила взглядом шатёр. Не будет никакого второго представления, она, набравшись решимости во время шоу, поняла это ещё на номере с факиром, изрыгающим пламя. Ребекка придёт к ним сегодня, прямо сейчас, состроит из себя болваншу с горящим желанием работать в таком интересном месте, а уж когда дело дойдёт до вопросов о профессии, она что-нибудь да придумает.  Она остановилась на месте и ещё раз обвела взглядом зал. Пока девушка переступала места, спускаясь всё ниже и ниже к манежу, он заметно опустел, но всё ещё выглядел достаточно нарядно и празднично, даже несмотря на оставленный на сиденьях мусор. Посетители, как и та кроха, крепко державшая маму за ручку в неосознанном страхе потеряться в толпе, ушли, и их заменили уборщики, разбредающиеся по рядам словно муравьи.  Безлюдья ей тут придётся долго ждать. Тем более, пока на неё не обращают внимания, ей это лишь на руку. Ребекка перемахнула за ограду и приземлилась на песок, чувствуя его мягкость даже под толстой подошвой грубых сапог. Как было бы приятно и мягко ходить по нему не в тяжёлых ботинках, но Нокс намеренно, да простит её Артур Бургхардт, выбрала путь явить себя людям здесь и сейчас, и теперь ей оставалось надеяться на то, что у циркачей найдется лишняя пара обуви поудобнее. Либо же она просто купит её потом, всего-то дел. Девушка прошла дальше, утопая в настиле и ожидая, что её вот-вот кто-нибудь остановит. Но на неё продолжали упорно не обращать внимание, поэтому, отдёрнув тяжёлые красные шторы, она прошла в уже не освещённый коридор. Пахло здесь, конечно, не как на цветочных полях в пригороде. Глаза быстро привыкли к темноте, да и не настолько тут было ничерта не видно, ведь дверь из коридора на пусть и окутанную мраком улицу была открыта, и из неё просачивался какой-никакой свет.       Не успела Ребекка и двух шагов сделать, как периферическим зрением заметила движение справа. Она резко повернула голову, но к своему же удивлению обнаружила там всего лишь льва в клетке. Такие себе условия для звезды шоу, как заявлялось на огромном рисованном плакате перед входом, на котором животное с пушистой пышной гривой восседало на первом плане. Номер с укротительницей проходил где-то в середине, его уже успели накормить, и сейчас он, опустив тяжёлое мохнатое тело на настилку из сена, умывался после хорошего ужина, остатки от которого валялись где-то в дальнем углу вольера, готовясь ко сну. Ребекка видела льва во второй раз, наверное, во всей жизни и смерти вообще. Первый раз был сорок минут назад. Поэтому она не смогла удержаться и, опустившись на корточки, с интересом стала оглядывать зверя, пока он мог это позволить. — Кис-кис-кис, кто это у нас тут такой большой котище, — тихо проговорила она, с ужасом в подсознании понимая, что тянет руку к хищнику, который в два счёта может оставить её с культей. И тут даже пресловутая жнецовья регенерация не спасёт положение. Но какой-то детский интерес завладел ею больше, чем благоразумие, и она, опустив руку ниже к полу, просунула её через решётку. Это же лев. Большая кошка, которая явно не была замешана в преступной деятельности, а лишь жила своей немного другой, в отличие от сородичей на воле, жизнью. Поэтому посюсюкать с ним казалось делом благим. — Не помню, правда, как твоя кличка, эх…  Царь зверей покосился на новый объект в клетке и сию секунду потянулся обнюхивать его, мирно мурча. Сытость и лёгкая усталость после выступления разлились по его массивному туловищу, вызывая разве что наитие хорошенько поспать, и сейчас животное было в состоянии разве что фыркать в ладонь незнакомого нового человека, попутно обнюхивая её. Пощекотав ей руку большим мокрым носом и жёсткими усами, он зевнул и затряс шерстяной головой. Ребекка с восторгом потянулась чуть дальше и потрепала его по носу, когда сзади раздался тихий, с нотками шипения, голос. — Его зовут Д'Артаньян, сказал Вордсворт, — продекламировал молодой человек, неожиданно оказавшийся за спиной. Лев, услышав своё имя, повернулся на тихий юношеский голос и снова зевнул. Ребекка тот час, с лицом пойманного воришки, так же медленно, чтобы не пугать животное, вытащила руку из клетки и, как сидела на корточках, так и обернулась на нежданного собеседника. — А… милый… эээ… мушкетёр… у вас тут… Перед ней стоял худощавый парень, одетый в громоздкий, мешком висевший на нём, тулуп. В полумраке лица его было почти не видно, да и оно было наполовину прикрыто то ли воротником, то ли огромным шарфом. — А ты кто? Спросила Эмили, — он продолжил их странный диалог, приписывая фразы каким-то третьим лицам. Ребекка встала в полный рост и размяла затёкшие ноги, попутно обводя глазами его фигуру и выискивая за его спиной кого-то ещё. — Я Ребекка, и я хочу у вас работать, — с деланным энтузиазмом представилась она и протянула руку, чтобы поздороваться. — Снейк… Его зовут Снейк, сказал Вордсворт, — парень посмотрел на её жест, поднял глаза на улыбающееся лицо и, не выявив угрозы, неуверенно прикоснулся к её ладони, слабо сжимая ту холодными пальцами. Руки его, помимо неестественно малой температуры, были слегка влажными, а на коже чувствовались какие-то мягкие наросты. — Прости, а ты тут не один? — решила аккуратно уточнить Нокс, ссылаясь на невидимых участников их диалога. — Нас тут четверо: Снейк, я, Эмили и Оскар, сказал Вордсворт, — продолжил тихо шептать парень. — Мы пришли проверить, налили ли воду Д’Артаньяну. Ребекка обернулась на клетку. Лев, не увлекаемый более их диалогом, уже успел опустить голову на лапы и, если прислушаться, тихонько похрапывал, прикрыв глаза. В другой части его вольера, рядом с остатками от ужина, стояло жестяное корыто. Девушка подошла ближе и сунула в него руку, встречаясь с ещё слегка тёплой водой.  — Вода есть, — улыбнулась она, поворачиваясь обратно к Снейку. Парень молчаливо кивнул ей и, снова схватив её ладонь, ненавязчиво потянул за собой. Они вышли из коридора во внутренний двор. Циркач прикрыл за гостьей дверь и, остановившись у ближайшего фонаря, робко прекратил сжимать запястье новой знакомой, одёрнул шарф, прикрывающий половину его головы. Вместе с лицом, ртом с едва заметными клыками и щеками, покрытыми тонкими чешуйками, показалась небольшая, где-то меньше метра, красная змейка с чёрно-белыми полосами, обвивающая шею парня. Перед Нокс, очевидно, стоял заклинатель, который в сегодняшнем выступлении, хоть и было оно первым после приезда цирка в столицу, почему-то не участвовал, хотя и был прописан в программе. Он, только освободившись от слоя шерстяной одежды, тут же пару раз чихнул и откашлялся, и, потупившись, принял решение обратно прикрыть рот шарфом.  Ребекка досадно оглядела его белокурые, практически бесцветные волосы и такое же, будто бескровное лицо, на котором контрастно рдел крепкий нездоровый румянец, выявляющий в нём все ещё живого человека. Глаза его были жёлтыми, почти такого же цвета, как и у неё, только без зелёной каймы вокруг зрачка. Мимолётно она даже успела подумать, что он и может быть её неизвестным напарником, но эта призрачная мысль с каждой секундой таяла всё сильнее, пока не исчезла вовсе. И вот это вот наивное существо, общающееся со змеями, и есть похититель детей? Не верилось…  Тем временем, из складок его рубахи, небрежно торчащей из-под тулупа, показалась ещё одна змея, бывшая куда толще красной и имевшая поперечный узор на коричневой шкурке. Она не агрессивно уставилась на незнакомку, а после потянулась чуть вперёд, будто обычное животное, желающее понюхать новый объект. — Вордсворт хочет познакомиться с твоим запахом, не паникуй, сказала Эмили, — смущённо пробубнил Снейк сквозь шарф и, раскрыв его лишь на немного, снова указал пальцем на полосатую змейку. — Это Эмили.  Ребекка протянула руку Вордсворту, соприкасаясь с его чешуёй. Восторг овладел ею куда сильнее прежнего чувства борьбы за справедливость, и она окончательно подалась детской радости.   Где-то в голове отметив, что она не каждый день бывает в подобных местах, да и нужно выдать себя за обычного человека, она смягчилась и продолжила по-дурацки улыбаться пресмыкающимся и их владельцу. — Странно, но от тебя ничем не пахнет, сказал Вордсворт, — задумчиво протянул парень. — А… Ну так это… Я духами не напшикалась, — Нокс с наивнейшим в мире лицом захлопала ресницами и, оторвав взгляд от лица юноши, тут же перевела тему. — А где же… эм, Оскар?   Снейк удивился подобному вопросу, но, тем не менее, зарылся пальцами в рубашку, отодвигая её края. Помимо коричневого Вордсворта, обвивающего его худое, чешуйчатое в некоторых местах тело, на глаза девушке попалась зелёная змея. Точнее, змей. Он выглянул из-под одежды и показал Ребекке раздвоенный синий язык. — Я здесь, греюсь, — Снейк еле заметно улыбнулся бесцветными губами и мотнул головой, сбивая с глаз упавшую отросшую чёлку. — Сказал Оскар. Неудавшаяся разведчица сменила внутреннюю решимость на сочувствие и какую-то даже нежность. Стоявший перед ней заклинатель был слегка диковатый, но открытый и искренний с той, кого видел впервые в жизни. А ещё он своей бесцветной шевелюрой и худым острым лицом с жёлтыми глазами напоминал ей кое-кого. Того, к кому она хотела зайти в похоронное бюро, кого не видела уже три месяца кряду, того, по кому соскучилась как минимум как по другу. Как максимум — узнает, когда вновь увидит.  Может, всё это одно большое совпадение? Вдруг цирковая труппа не имеет отношения к пропажам детей? В конце концов, для этого её сюда и послали — выяснить и собрать информацию.  — Снейк, да у тебя потрясающие друзья! — пролепетала девушка. Тем временем, паренёк, растаяв от комплимента, не понимал, как реагировать на приятные слова, и просто молчал, оглядывая её блестящими то ли от простуды, то ли от смущения глазами. — Вы все проводите меня к главным? Я хочу поговорить с ними о том, чтобы устроиться к вам в цирк, — не дожидаясь ответа от неразговорчивого собеседника, продолжила наступление Нокс, уже даже сама не понимая, к кому конкретно она обращается. — Проводим. Пойдём, сказал, кхм-кхм, Вордсворт, — заклинатель махнул рукой в свою сторону и пошёл к палаткам, попеременно оглядываясь на гостью, не отстала ли она от него.       Крупный, но не настолько большой, как тот, в котором проходило представление, шатёр раскинул свои владения на бывшей бульварной площади, теперь удобно служащей задним двором цирка. Кто-то явно постарался отвести колесящим по городам вольным выступающим такую большую территорию. Мелкий снегопад продолжался, хотя, ложась на тротуарную плитку, быстро терялся в тёмной асфальтовой серости, либо же просто таял. Ещё должно пройти как минимум часов пять-шесть беспрерывного падения снежинок, чтобы на земле смог образоваться хоть какой-то белёсый настил.   Ребекка, плетясь за провожатым, оглядывала пустынный двор с небольшими палатками, в которых наверняка располагались циркачи, и мусолила в голове мысль о том, что у труппы явно должен быть какой-то покровитель. Снейк тем временем, ежеминутно ежась от холода, где-то на середине пути обмотал уже всю голову шарфом, оставив свободными только глаза, но тем не менее продолжал посматривать за пока ещё даже не новенькой. — Слушай, у тебя, может, температура? — она нагнала его за несколько шагов и пристроилась рядом.  — Да он весь горит, как костёр… Сказал Оскар, — молодой человек, кажется, всегда смущался, когда ему нужно было передавать слова змей о себе же. — Я поэтому и греюсь, в шатре холодно, снова сказал Оскар.  — Удивительно, — Ребекка потянула его за рукав, боясь, что от такой наглости Снейк может испугаться, но он, как и змеи, кажется, уже успели привыкнуть к её компании. — А руки ледяные. Позволь-ка я трону твой лоб.  Парень будто остолбенел и, как вкопанный, водил лишь глазами из стороны в сторону, следя за приближающейся к его укутанному в шарф лицу девичьей рукой. Нокс проникла за вязанное изделие пальцами и, отодвинув прилипшие ко лбу волосы, легонько дотронулась до его кожи. Он и правда горел. Тогда она, отстав от его лица, опустила ладонь и ткнула его в руку.  — Ха, забавно, ты будто, как твои друзья, тоже хладнокровный, — она подняла брови, заодно недоумевая внутри, откуда она знает такие подробности и названия. — Тебе нужно принять какие-нибудь лекарства, согреться и отдохнуть.  Юноша лишь молча пожал плечами и снова кивнул.  До шатра оставалось всего каких-то несколько метров, а исходящие изнутри тепло уже начало касаться лиц шедших к нему. Сделав ещё пару шагов, Ребекка почувствовала запах еды и выпивки, а слух её уловил гогот и смех множества людей. Кажется, здесь было что-то типа общей столовой или пункта сбора.  Снейк одёрнул нависающую, прикреплённую к петле сверху, видимо, для циркуляции воздуха, штору, и пропустил сопровождаемую внутрь. Она прищурилась и оглядела обстановку.  В центре ярко освещаемой свисающими с опорных балок люстрами находился большой длинный стол, почти все места за которым были заняты разношёрстной компанией. Кто-то болтал между собой, негромко обсуждая, возможно, какие-то слишком личные для всеобщего разговора темы, парочка человек напились до степени отключки, некоторые доедали ужин, слушая истории громкоговорящих товарищей, а на другом конце стола говорили тосты и стукались кружками.  Помимо столовой шатёр действительно выполнял ещё и функцию некоего форта. Где-то висели гамаки, на одном из которых лежала девочка с книгой, приставленной к поднятым коленям. С виду было неясно, но она казалась похожей на воздушную акробатку из дуэта Бланко, также выступавших сегодняшним вечером. Вряд ли ей удавалось прочесть и понять хоть одну строчку с таким-то гомоном на фоне, но она упорно продолжала пялиться на страницы. Поодаль с куда большим источником света стояли столики с зеркалами и совершенно немыслимым количеством всякой косметики на них. За одним из таких спиной к толпе сидела укротительница, щеголявшая на выступлении в кошмарно откровенном наряде. Для детей, может, этот факт был и незаметен, оставаясь в их представлении всего лишь костюмом, частью образа приструнившей огромных свирепых и диких кошек, такой же роковой, как и они, девушки, зато это сразу объясняло то большое количество мужчин без семей, пришедших на шоу.  Бист, кажется, так её объявлял рыжий шпрехшталмейстер, который теперь, прерывая поднятие стакана с чем-то горячительным, зазывал её к столу, устало смотрела в зеркало и протирала мокрым полотенцем лицо, смывая остатки макияжа. На ней уже была более утеплённая и закрытая одежда, и прежнюю укротительницу в ней выдавали разве что крупные кудри, спадающие без закрепления ободком, до плеч. Она дотёрла второй глаз, пригнулась ближе к зеркалу, разглядывая, не осталось ли разводов на лице, и взяла в руки расчёску.        Ребекка осталась стоять у входа, продолжая с дюжим интересом изучать всё, что только успевало попадать на глаза. Когда Снейк дошёл до старшего товарища, внимание её переключилось на них. Юноша опустился на край лавочки, не переступая через неё, и тихонько ткнул пальцем в плечо доселе не замечающего его мейстера. Нокс сощурилась, следя за каждым движением лица рыжего парня в ожидании разглядеть хоть какое-то проявление эмоций с его стороны. Он обернулся сильнее, дотягиваясь взглядом до отстранённой гостьи, продолжавшей истуканом топтаться на месте, и рассмотрел её с ног до головы. Вместо какой-либо тревоги лицо его озарила лишь радостная широкая улыбка, он тут же встал с места и, перемахнув через сиденье, направился к ней, попутно говоря что-то Снейку.  Белокурый прошествовал мимо девушки, замедляясь рядом: — Удачи, сказал Вордсворт, — он украдкой глянул на неё и, более ничего не говоря, кивнул, удалившись из шатра.  — Добрый вечер, мадам! — раздался звучный и такой звонкий, в сравнении с тихим полушёпотом провожающего, голос мейстера, выполняющего помимо основной деятельности ещё и роль жанглёра. И если во время выступления и объявления номеров он намеренно громко и почти что по слогам, чтобы было понятно всем, на отлично исполнял свою работу, то сейчас, особенно из-за выпитого, акцент его свёлся к жутчайшему на слух ист-эндскому кокни. — Снейк, а точнее его змейки, сказали мне, что вы хотите устроиться к нам в цирк! Ребекка с пару секунд тупо смотрела на его напудренное добродушное лицо с нарисованной на правом глазу вытянутой слезой, анализируя и разбирая его слова. Пусть её выезды на дела были и немногочисленны, но вот процент из них всех, сводящийся к забору душ в Ист-Энде, был крайне велик, и ей частенько приходилось слушать по пути местных жителей. По началу она вообще не понимала, что они говорят, будто каждый из этих людей постоянно спешил куда-то, зажёвывая и проглатывая не только буквы, но и целые отдельные звуки. Со временем она привыкла, хотя акцент продолжал ужасно резать слух.  — А… Да! Я Ребекка, — она тут же протянула ему ладонь, но, не не успел парень и опомниться, как поглядела вниз, понимая, что собралась здороваться своей правой с его скелетным протезом, после чего растерянно хихикнула и поменяла руку.  — Очень приятно, меня все кличут Джокером, так что это, можно сказать, и псевдоним, и имя, — он ответил ей на рукопожатие и, вспомнив, что перед ним всё ещё стояла дама, потянул её запястье выше и с не наигранным обаянием приложился губами к его тыльной стороне. — Есть хочешь? Нокс снова растерялась. Даже не растерялась. Опешила. Это, что же, всё? Она прошла испытание? Или что…  — Да нет, я кукурузы на выступлении наелась уже, — девушка снова по-дурацки хихикнула и почесала затылок.  — Ну тогда… хм, — Джокер же задумался. — Давай тогда так. Мы сегодня уже отыгрались на шоу, все устали, долго готовились. Ты к нам завтра прям с утра приходи, и мы поболтаем, что да как, ага?  — Кхм, да без проблем, — пожала плечами Ребекка, продолжая пребывать в удивлении и, вместе с тем, пытаясь выглядеть "своей". — Я вот прям как проснусь, сразу к вам! И да…  Она шмыгнула носом, чувствуя, как успела согреться тут, но поднимающийся ветер пробирался через приоткрытый вход и чутка надувал ей в спину. Она вспомнила об озябшем больном заклинателе змей, который сейчас дай бог, чтобы выпил какого-нибудь тёплого молока и уснул, завернувшись в пару слоёв одеял. — М? Чего такое? — жонглёр же успел, видимо, понять, что она передумала и хочет перекусить с ними, поэтому тут же задумался о том, остались ли порции еды после того, как все пришли на ужин. — Снейк заболел, насколько я понимаю, вы бы ему каких-нибудь лекарств да плед выдали. — Ой, — Джокер поднял брови. — Да, конечно же! У нас же есть тут местный врач, он как раз завтра приедет на осмотр. Сейчас похолодало, не успели мы и приехать, поэтому у нас многие простудились, да. Так ты не передумала оставаться на ужин?  — А, нет-нет… — Ребекка быстро сообразила, что сейчас самое время добавить немного человечности своему наигранно-наивному образу. — Хочу сообщить матушке, что завтра снова приду к вам, чтобы не теряла. Она у меня волнуется, а я не говорила, что куда-то ещё пойду сегодня, помимо цирка…  — Ой, конечно иди! Семья это святое.

***

Не успело пробить и девяти утра, а Ребекка уже явила себя Лондонской улице, но совсем не там, где расположился Цирк «Ноев Ковчег». Ведь до полного погружения в расследования, она хотела сделать кое-что ещё.  Она пешком, от ближайшей к Биг Бэну подворотни, спустилась ниже по каналу и, свернув несколько раз, приблизилась к чернеющим на белом фоне квартирным домам, в нескольких из которых первые этажи занимали нежилые помещения типа продуктовых и всяких хозяйственных лавок. На фоне их похоронное агентство выглядело как угрюмое пятно с покосившейся вывеской.  Тем не менее, даже вся обелённая выпавшим за ночь снегом улочка всё равно казалась достаточно узкой, и Ребекка снова где-то про себя удивилась, как тогда здесь смогли уместиться столько повозок семейства Сеймур.  Она остановилась перед входом и в нерешительности обвела пальцем громоздкий железный кнокер, висевший чуть выше уровня её глаз. Девушка волновалась. Ведь мало ли, чувства Гробовщика ещё никуда не делись? Или вдруг ей самой просто показалось, что собственный пыл остыл? Мысль об этом страшила, новая встреча спустя время могла разбудить её влюблённость, а значит, ей придётся либо справляться с собой и вести себя, как будто ничего не случилось, либо зайти сюда и тут же без слов выйти. И, кажется, вообще больше не тревожить отступника.  Ребекка всё ещё колебалась, когда за спиной раздался стук обуви о порожки.  — Девушка, вы заходить-то будете? — к агентству успел подойти какой-то крупно сложенный мужчина, который в данный момент продолжал отряхиваться так, словно его до этого уронили в сугроб. Он снова потопал ногами, сбивая с подошвы забившийся между её трещинок и протектора снег. — Если не будете, то освободите проход, что ли! Нокс бесконфликтно отошла от входа и, накинув капюшон, пропустила торопящегося. Ну вот теперь её появление сейчас точно будет ни к месту. Она поправила рюкзак с пожитками и, отойдя чуть дальше, мимолётно заглянула в проём, пока дверь не закрылась окончательно.  Легендарный сидел за своим столом со скучающим видом и перебирал чётки в руках. Видимо, ещё никого не успели привезти, раз он собственной персоной находился непосредственно в приёмной. Лицо его было обыденно скрыто за длинной чёлкой. Как только дверь открылась, наполняя бюро свежим морозным воздухом вместе со светом, он поднял голову и, натянув свою фирменную улыбку, поприветствовал нового клиента.  Тот забубнил что-то невнятное, возможно, выразил недовольство по поводу слишком весёлого поведения хозяина агентства, либо же пожаловался на какую-то через чур нерешительную барышню, которая стояла на пороге и не давала ему пройти. Так или иначе, Гробовщик расплылся в усмешке ещё пуще.  Дверь со скрипом и хлопком закрылась окончательно. Проулок перед ней к этому моменту уже опустел. Ребекка двинулась дальше, в более безлюдное место, чтобы переместиться ближе к цирковой стоянке. Находилась она совершенно в другом районе, и пешком, особенно в такую погоду, она добралась бы до неё через часа два, не меньше.  Сегодня было всё иначе, улица перед главным входом пустовала, к огромной программке вместе с изображением выступающих уже налипло немного снега. Мимо сновали разве что обычные прохожие, даже не останавливающиеся поглазеть на большой, украшенный висящими гирляндами, шатёр. В зимнем свете он, в отличие от вчерашней яркости, неприметно и тускло сливался в ещё не развеявшейся утренней туманной дымке.  На площадке перед входом вечером здесь было так много народу и без зевак с посетителями. Интересно, подумалось Нокс, а цыганки и фокусники, удобно занявшие место для дополнительного заработка, тоже являлись частью цирковой труппы? В то же время её заботил вопрос куда серьёзнее. Где, чёрт бы его или её побрал, сейчас напарник Ребекки? Устроился ли он уже, придя сюда ещё до вчерашнего выступления? А, может, сидит прямо сейчас в той столовой и уже общается с Джокером? Тем не менее, пока она рассуждала на вопросы, на которых у неё, к сожалению, не было ответа, девушка успела осмотреть закрытый вход, несколько раз огляделась в поисках хоть кого-то из знакомых. Про кассу, в которой она брала билет, ей почему-то даже не подумалось. — Ну что ж… — сказала она вслух и, подойдя к достаточно высокому для любого смертного забору, запрыгнула на прутья, цепляясь за них руками. Могла, конечно, просто перепрыгнуть, но вдруг за ней уже начали следить? Приземлившись Ребекка отряхнулась, будто где-то успела запачкаться, и услышала хлопки в ладоши.  — Вау! — из-за угла палатки, из которой она позавчера покупала билет после работы, вышла девчонка лет тринадцати-четырнадцати. — Тут вообще-то войти можно было через билетника, но да ладно, ха! Попридержи коней пока что, тут всего-то я одна. Ребекка обернулась, тут же смеряя взглядом всю её с ног до головы и оценивая степень угрозы. Собственно, пока что перед собой она видела всего лишь подростка в мешковатом, бесформенном и явно мужском пиджаке, под которым, словно листья капусты, было надето ещё штуки две как минимум свободных рубах. Волосы безымянной прикрывали левый глаз и неуложенно торчали во все стороны, как, впрочем, и у самой Ребекки, которой почти всегда не было дела до рабочего внешнего вида, только если от этого не зависел успех задания. А сейчас она как раз-таки была на задании под прикрытием, и растрёпанная шевелюра, по её мнению, как нельзя кстати приходилась к образу простой городской.  — А вдруг я воришка? — шутливо, чтобы разбавить и без этого ненапряжённую атмосферу, уточнила Нокс. — Ты не будешь звать на помощь? — Да кто ж ворует средь бела дня… что-то кроме хлеба, — девочка залилась неуклюжим хохотом, придерживая живот. — Ой не могу, сейчас весь завтрак обратно от такого выйдет, фу-ух.  Ребекка же снова пребывала в досадном облегчении. Такая разнополярная эмоция как раз отлично описывала то, что сейчас было в её голове. Опять очередной безобидный подросток, да что ж такое-то… Не то чтобы она хотела, чтобы все тут работающие оказались бандитской группировкой, но выстраивалось впечатление, будто вся эта мишура с разведкой начинает становиться бессмысленной.   — Я — Долл, — насмеявшись, она простецки вытянула руку для знакомства. — Ты же вчера была на представлении? Тогда и видеть моё выступление должна была. Я канатоходка! — Ребекка, — Нокс пожала её в ответ, пытаясь не проявлять силу там, где не надо, и одновременно удивляясь крепкости рук Долл. — А разве вчера не выступала какая-то другая девушка в… белом парике. Ах, ну да, точно…  — Кха-хв-хв-хв-ха-ха-ха, — снова разразилась в приступе смеха циркачка. — Ну ты, конечно, да-а-а. Ты слишком угарная для такого серьёзного имени, Ребекка! Пойдём, меня сюда и послали, чтобы я тебя встретила, ха-ха! Она развернулась на одной ноге и, ребячливо покачиваясь из стороны в сторону, направилась немного иным путём, чем вчера шёл Снейк.  Разведчица, заметив это, вспомнила о юноше и решила спросить: — Долл, а как ваш заклинатель? Он вчера, кажется, выглядел сильно больным. Девчонка не отвечала, продолжая насвистывать что-то про себя и менять походку каждые несколько секунд.  — Долл! — А?! — она вздрогнула и обернулась, но не нашла никого сзади, так как Ребекка успела обойти её с другой стороны. — Иисусе, что ж ты так пугаешь! — Так я тебя позвать уже раз успела, а ты не откликаешься. Я спрашивала про… эм, Снейка. Он меня вчера провожал к вашей столовой. Кажется, у него была температура. — А, звиняй, я тут просто придумывала тебе какую-нибудь кличку позабавнее, а то, если придёшься по нраву Джокеру, Ребеккой тебя объявлять будет очень тупо, хе-хе, — она глянула на Нокс своим невероятно большим глазом цвета полуденного неба и, встретившись с её ответной реакцией, смущённо отвела взгляд. — Со Снейком всё норм, лежит сейчас у дока. У тебя интересный цвет глаз. — Спасибо, — растянула та губы в улыбке. — И что надумала? Насчёт клички. — Пока ещё ничего… — покачала головой Долл и продолжила насвистывать что-то похожее на вчерашнюю музыку, только в куда быстром темпе.  Они продолжили идти молча. Но тишина, прерываемая отдалёнными разговорами кого-то из команды, чьим-то смехом и шуршанием флажков, развешанных по территории от столба к столбу, на ветру, продлилась недолго.  — Ммм, Бекк, — задумчиво пробубнила канатоходка. — А? — Что, если тебя будут представлять, как Бекк?  — Но это же просто сокращённая версия моего имени. Меня так, эм… друзья зовут.  — Ладно. Шли они не останавливаясь, и иногда Долл неожиданно называла совершенно случайные, приходящие ей в голову, прозвища.  — Роза?  Ребекка скривилась. Девчонка, не услышав ответа, глянула на неё через плечо и, улыбнувшись, кивнула. Дескать, и правда не самый удачный вариант.  — Блэр? — Неплохо звучит, — уже мягче одобрила девушка. Она запустила в карман руку, нащупав там пачку сигарет, и поняла, что курила за это утро только раз. — Погоди-ка, можно я покурю? — Ты… Куришь? — с нескрываемым удивлением, но без какого-либо отвращения, переспросила Долл. — Типа, прям серьёзно? — Ну да. Привычка, — Нокс помедлила, обдумывая каждое слово, и с сомнением закончила: — переняла от одного человека.  — Ха, круто! — циркачку, похоже, сложно было расстроить. Глаз её с восторгом заблестел, а на щеках проступил еле заметный румянец, и она, оглядевшись по сторонам, опустила глаза. — А дашь… попробовать? Ребекка даже захрипела от неожиданности. — Тебе лет-то сколько? — с некоторым укором склонила она голову набок, смотря на девчонку сверху вниз.  — П-пятнадцать! Будет. Скоро!  — Ох ты какая взрослая, ну надо же! — они так странно общались, будто встретились не совсем недавно, а знали друг друга как минимум пару месяцев.   Ребекке нравилось то, с какой лёгкостью она находила общий язык с этими, пускай и находящимися в статусе подозреваемых, людьми. Снейк был таким загадочно-молчаливым, но по натуре робким и чувствительным. А Долл была просто весёлой и громкой девчонкой.  Она протянула ей сигарету и зажигалку, не успев закурить самой. Очень уж хотелось посмотреть на её лицо во время первой затяжки. Сопровождающая приложила табачный свёрток к носу и принюхалась: — Там что, мята? — Ага, высушенная. — Круто!  Она сейчас буквально светилась от интереса с чему-то новому. Сунув сигарету в рот, она щёлкнула зажигалкой и поводила перед противоположным концом:  — И чего? Где? — Надо не так, смотри, — Ребекка вытянула из её рук огниво и подожгла свою папиросу, попутно втягивая дым в лёгкие. На выдохе, вместе с облаком, слегка низким голосом она пояснила: — как только ты подносишь к краю огонь, нужно вдохнуть. Но не в лёгкие, а в рот. Ты сначала вбираешь дым в него, а затем, уже изо рта, втягиваешь внутрь себя, поняла? Господи, зачем я тебе всё это рассказываю… Джокер меня убьёт, если узнает, что мы тут делаем. Долл по-девчачьи мило улыбнулась, продолжая быть в глазах новенькой простой четырнадцатилеткой.  — А кто сказал, что он узнает, хе-хе? И с этими словами, она со счастливым лицом, будто ей не скрученный в бумажный лист яд подарили, а коробку конфет, сделала первую затяжку. Её небольшой курносый веснушчатый нос тут же сморщился, а изо рта, вместе с кашлем, невпопад вылетели полупрозрачные облачка дыма.  — Фу! Как ты это куришь вообще, бе-е… — она высунула язык и, пройдясь по нему верхним рядом зубов, пытаясь соскрести горечь, сплюнула на тротуар.  Нокс засмеялась.  — Я же говорю — это дело привычки, всего-то. Да и нет в ней ничего полезного. Так что больше не пробуй. Уже подходя ближе к главному шатру, Долл забеспокоилась, что Джокер и правда может почувствовать табачный запах от неё. Ребекка высунула из сумки коробку монпансье, которая всё никак не могла закончиться, и, угостив её, сказала, что придумает отмазку сама.  Шпрехшталмейстер встретил их в слегка заспанном и помятом виде. Без грима и с распущенными волосами он выглядел куда моложе и приятнее и, то ли цветом волос, то ли вечно улыбающимся лицом, напоминал Ребекке брата.  Он сидел на своём же вчерашнем месте и читал утреннюю газету, периодически отпивая мелкими глотками наверняка уже остывший чай. Протез его двигался совершенно уверенно и пластично каждый раз, когда молодому человеку приходилось просовывать пальцы за ручку кружки. Казалось, надень он перчатку, никто и в жизни бы не догадался. Будто это был не имплант, а его собственные кости.  Парень между тем принюхался сначала к Ребекке, затем и к младшей артистке, после чего укоризненно уставился на неё вместо гостьи. Старшая тут же заступилась за Долл, снова состроив невинное лицо: — Нет-нет, она просто рядом стояла. Я очень волновалась, а когда волнуюсь, то мне нужно закурить. Привычка…  Джокер расслабился, но попросил впредь так не делать хотя бы при детях, будто её уже и без каких-либо конкурсов утвердили сюда на работу.  — А как же твоя мама, Ребекка? Ты вчера говорила, что она будет волноваться за тебя. Она знает, что ты куришь? Нокс чувствовала себя так, будто сама на мгновение стала подростком, и в школе её поймали за какими-то пакостями.  — Н-нет. Не знает.  — Ну что ж ты так! И что же мама сказала, когда ты сообщила, что пойдёшь устраиваться на работу в цирк?  Она сделала глубокий вдох.        Мамы в реальности не было. Зато был Артур Бургхардт, к которому она прибежала отчитываться, не успела начаться его смена. Вместо ожидаемого возможного недовольства в связи с нарушением плана, он лишь по-заячьи быстро застучал носком обуви по полу, попутно обдумывая новый маршрут её действий.  — Кто вчера выступал? — задумчиво уточнил он, строя в голове цепочки и развилки дальнейшего сюжета. — Вот, — Ребекка протянула ему бумажку с переписанной программой выступления, которую она скопировала ещё когда покупала билет. Рядом с почти со всеми номерами стояла галочка, и только заклинатель змей удосужился креста.  — Я поспрашивал у своих ребят, были ли они когда-нибудь в цирке. Пара человек сказали, что там обычно, выступает куда больше видов животных, помимо тигров и львов. А, ну и змей. — Например?  — Например, кто-то делал номера с волками. Недавно, ну как недавно… Пару лет назад, наверное, в Ирландию приезжал большой гастролирующий цирк со слонами и обезьянами. Ну как, есть что-то на примете?  — Да я и обезьян-то в жизни не видела, — Ребекка вздохнула и оперлась о балконный парапет. В то время она как раз и закурила первый раз за утро.  Девушка сунула сигарету в рот и полезла в карман пальто за зажигалкой, попутно крутя пачку в руках. Крашеная зелёным коробочка с аккуратным рисунком достопримечательности Гилфорда: главный его замок на возвышении, за которым красиво расходятся лучи солнца. Не понятно было, закатного или восходящего.  Гилфорд. Ребекка подожгла папиросу, и снова обратилась к воспоминаниям. А ведь тот день, когда она впервые приехала туда на Имоне, будто бы был совсем недавно.  — Хм…  — на лице Нокс сама собой проявилась улыбка. — Ну давай, поделись своими мыслями.  Ребекка выдохнула. И снова улыбнулась воспоминаниям о "маме".  — Она сказала, что будет очень счастлива, если у меня получится к вам устроиться! И ещё сказала, что… эм…  Джокера, как и Долл, кажется, сильно трогали разговоры о семье. Глаза его влажно заблестели при упоминании родительской фигуры, и он приподнял брови, как бы показывая всё своё внимание.  — Что сказала?  — Что обязательно придёт посмотреть на выступление, — с теплотой заверила девушка, внутри себя холодно осознавая, что ей удалось зацепиться хотя бы за одну струю души главного.  Мужчина благоговейно расплылся в улыбке вслед за собеседницей.  — Ну что, тогда пойдём, покажешь нам свои таланты? Ребекка горделиво подняла голову и выставила руку вперёд, останавливая вставшего с места Джокера. Ведь она уже всё придумала за него. — А лошади у вас здесь есть?