Black Butler: Book of the eternal death

— Матерь божья, я прозрел! Из палаты, заставляя Ребекку опомниться от погружения в собственные, тягучие словно ил мысли, раздался возглас Артура Бургхардта.  Нокс сидела в светлом коридоре, сложив руки вместе, и пялилась на лица некогда великих медицинских деятелей, чьи портреты обрамляли всю стену через каждый метр друг от друга.  Двухнедельный отпуск близился к завершению, и вместе с этим, ей казалось, что девушка даже успела соскучиться по своей ненавистной работе, идиотам-коллегам и привычному месту за столом, где она, ограждённая от всего мира стопками с корреспонденцией и отчётами, может вчитываться в строчки, лишь представляя себе, как в реальности проходили дела, потому что её по-прежнему мало куда бы выпускали. На деле же хотелось заняться чем-то и забыться, ведь то, что произошло, пока она законно отдыхала, до сих пор тяготило и заботило её, не отпуская мысли ни на секунду свободного времени. Ни, естественно, наедине с собой, когда она гуляла по шумным людным улицам, но вместо чьей-то болтовни и звуков толпы слышала только свой собственный внутренний голос. Ни когда встречалась с братом или с Ниной, которую решительно попросила не напоминать о случившемся. Брату она и подавно ничего не сказала, даже не коря себя за укрывательство такой “важной” информации, ведь он бы тотчас прискакал к похоронному бюро смотреть на неудавшегося зятя, но вместо знакомства получил бы втык от, господи прости, преступника. Ни даже во время изматывающих тренировок, в которых Ребекка оттачивала своё мастерство телепортации, и к моменту окончания отпуска могла преодолеть половину столицы кратковременными скачками в пространстве за десять минут.  Она постоянно думала о чёртовом Гробовщике. О его длинных шелковистых серых волосах и красивых глазах, о шрамах, приобретённых за почти девять веков существования, и других, скрытых под одеждой, напоминаниях о прошлом, об улыбке вкупе с шуточками и таком, напротив, собранном виде при работе, о нежных касаниях и страстных поцелуях. Да чтоб его. Мысли о нём самым чудовищным, паразитическим образом въелись в её мозг и совершенно не хотели давать избавиться от себя.  Так или иначе, спустя какой-то промежуток ей всё равно станет легче. Время так и работает. Куда ужаснее, чем решиться прервать не начавшиеся романтические отношения с другом, было бы потерять самого что ни на есть возлюбленного, особенно будь он живым. Ведь проклятие бытия жнецом и представляет собой наблюдение за смертями, и потусторонние обитатели ничего не могут с этим поделать, как просто отпустить и забыть. Даже, подобно вампирам из рассказов, они не в состоянии обратить любимых в таких же бессмертных. Поэтому многие, если не почти все, жнецы строго ограждают себя от связей с людьми. Слишком уж больно пропускать через себя тех, кто так легко может умереть.  А тут всего лишь лёгкое увлечение, ничего серьёзного. Но эти, будто бы впервые постигшие её, чувства так сильно зацепили сознание, что ощущение было такое, словно она теряет нечто важнее, чем не до конца понятого ею человека, который всего-то поцеловал её несколько раз. Всего-то. Оживившая обстановка заставила Нокс подняться со скамейки и пойти на звук голосов. Остановившись в дверях, она окинула взглядом собравшихся в палате. Доктор Коллинз, вечно в белом халате, с густой бородой и короткой стрижкой с висками, тронутыми сединой, которая не разрасталась только потому что на мужчине, как и на всех остальных обитателей Потустороннего, остановилось время, стоял рядом с кроватью с бинтами в одной руке и ножницами в другой. На его пальце заметно поблёскивало золотое обручальное кольцо, свидетельствующее о том, что был он одним из редких человек здесь, кто осмелился скрепить свой союз с возлюбленной. Ребекка заметила его ещё на собственной перевязке, когда он интересовался действенной мазью, а она придумывала на ходу, откуда взяла её. Но тогда она не придала этому значения, а сейчас, при каждом взгляде на аксессуар, что-то внутри, кажется, будучи даже не связанным с данной ситуацией, болезненно ёкало, словно сквозь пустоту, где должна была храниться её плёнка прошлой памяти, пыталось прорваться нечто забытое. И это её страшило. Девушка даже пару раз попыталась снять собственное кольцо, но, потерпев неудачу, бросила это дело и просто игнорировала его местонахождение на безымянном пальце.  Рядом с ним, полусидя на кровати, находился Артур Бургхардт, верхняя половина туловища которого была вся перебинтована, а израненное плечо обрамляла какая-то заумная конструкция, дававшая возможность плоти спокойно зарастать, не цепляясь за повязки.  У постели больного, на стуле, взволнованная и с нескрываемыми эмоциями на лице, с по-прежнему скрытыми за белыми лентами конечностями, сидела Нина. Глаза её влажно блестели от всей трепещуще-сакральной обстановки снятия бинтов, хотя находилась она спиной к окну с источником света, а руки, несуразно обхватившие подол длинной юбки, мелко дрожали, как, впрочем, и вся их хозяйка. Она пришла в лазарет вместе с Ребеккой, и подруга понимающе решила оставить её в такой момент с возлюбленным один на один, но доктор не предоставил им этой возможности, и сейчас они оба, будто стесняющиеся дети, молчали о своих чувствах в присутствии взрослого. — Привет, Ребекка! — раненный жнец опустил круглое зеркало, в котором рассматривал своё лицо, ставшее непривычным за почти две недели, и поднял глаза на вошедшую. — Я твою рыжую голову узнаю даже без очков. — Здравствуйте, Артур. Думала, поправка займёт куда больше времени, — она опустилась на край матраса и оглядела его ещё не затянувшиеся багровые шрамы.  Один проходил через правый глаз наискось, а второй делил левый и, начинаясь с щеки, заканчивался на верхнем веке, как если бы Ребекка приставила зеркало снизу к своему собственному отголоску предэкзамена. Зрачки всё ещё были чуть замутнёнными и напоминали чёрный-пречёрный чай, в который налили молока, а радужка, не до конца приобретшая цвет, необычно покрывалась двигающимися серыми пятнами, будто мужчина еле держался в сознании. — Мы боялись, что мистер Бургхардт вообще не сможет видеть, но он оказался слишком удачливым, потому что даже с такими ранениями, глаза его остались на месте, и слишком жаждущим повидать что-то ещё в этом мире, ха-ха! — заметил Коллинз и наконец-то сдвинулся с места в сторону корзины, дабы выбросить уже не нужные бинты.  — Конечно-конечно, — жнец широко улыбнулся и повернулся к Нине, не без усилия касаясь её рук. — Как минимум мне нужно было повидать эту прекрасную леди. Нина тут же зарделась, что было ей ну прямо-таки несвойственно, и сделала глубокий вдох, чувствуя, как её целуют в тыльную сторону ладони. Пока что всё ограничивалось только этим, да сопровождением его под руку на балкон, на котором он уже не раз предпринимал попытки чмокнуть её куда-то помимо рук.  — Но, тем не менее, — Артур отстранился от запястья возлюбленной и вновь обратился к Ребекке, — мне тут ещё прилично проторчать придётся, потому что никто не хочет выпускать из лазарета калеку с откушенным плечом. Ну, ты и сама слышала на предыдущем визите.  — Ага, — согласно кивнула Ребекка. — Не хотите покурить?  Не то чтобы доктора и медсёстры запрещали что-то подобное больному, но каждый раз, когда он с кряхтением и шипением поднимался с кровати, а потом полчаса шаркал по коридору к единственному в отделении балкону, чтобы пять минут постоять на воздухе вприкуску с горящим свёртком табака, их лица так и кричали о том, какой же он неугомонный дуралей. Но зависимость брала своё, и, будь он даже без обеих ног, Артур бы точно нашёл способ выбраться из надоевшей белоснежной палаты и сделать пару затяжек, наслаждаясь горьковатым дымом и лучами солнца.  В прошлый визит Нокс, после пьяной посиделки с подругой, он ещё не двигался с места, и лишь медленно и невразумительно разговаривал, будучи постоянно обколотым капельницами с обезболивающим. Чтобы получить формулу такого, при жизни он бы и родину продал, а здесь, в потустороннем мире, где время являлось лишь цифрами на часах, всё было уже придумано и доступно. Это всегда вводило в замешательство всех новоприбывших, за исключением тех, у кого отнимали плёнку по решению Суда. Они же, в свою очередь, наоборот удивлялись, спускаясь в мир живых в первый раз, насколько там медленно шёл прогресс. Сейчас же Артур двигался достаточно бодро, и лишь некоторые ранения, помимо плеча, отравляли ему жизнь и давали возможность отойти от постели лишь на метров пять, не дальше.  — Если честно, ещё немного, и я начну сходить с ума в этих четырёх белых стенах, — он подкурил от предложенного Ребеккой огня и опустился на стул, которых тут было несколько поставленных медицинским персоналом для таких вот неугомонных курящих больных. Нина молча села рядом, опасливо косясь на мужчину, чтобы тот снова не полез к ней целоваться. Ведь хотела она сделать это в более романтичной обстановке, желательно, без подруги на фоне, и когда он будет чувствовать себя лучше.  — Не знаю, должна ли была сохраниться в моей голове память о времяпрепровождении в медотсеке, но я прекрасно понимаю, каково это торчать взаперти, — Нокс задумчиво почесала затылок. — Всего года не помню, но смотреть на белые стены, пусть и не мягкие, всё равно неприятно.   — Бекк, давай об этом лучше не вспоминать, — вмешалась Крамер, у которой до сих пор в ушах стояли слова надсмотрщиков в день, когда они пришли к ней в общежитие после "самоубийства" подруги.  — Да ладно тебе, это ведь воспоминания отсюда, не переживай ты так, — отмахнулась девушка, затягиваясь дымом.   — Да всё равно. Это ведь плохие воспоминания, нечего о них думать!  Ребекка покосилась на подругу.        Нина всегда была достаточно приземлённых взглядов и выраженной внешней уверенностью, что её заботит лишь гардероб на новую рабочую неделю. Но, кажется, это неудачное дело надломило в ней какой-то внутренний стержень, и заставило волноваться о близких куда активнее, чем раньше. Ведь до этого она была чётко уверена в том, что если ты жнец, то значит — бессмертный. Даже новости о коллегах, попавших в чп, не поколебляли её мыслей. И только попав сама в подобные обстоятельства, она поняла, что в мире не все демоны это мусор под ногами, а потусторонние получают ранения и могут погибнуть с такой же лёгкостью, с какой может треснуть дерево во время урагана. В ней проснулись переживания, которые, напротив, всегда были в Ребекке, и, вероятно, она начала понимать, чего боится подруга каждый раз, когда она, либо же Рональд, уходят на какие-то серьёзные дела.  По Потустороннему уже давно ходили легенды о некой болезни. «Шип Смерти», кажется, как-то так она называлась. Явление удивительное и редкое. Настолько редкое, что о нём почти никто ничего не знал, ведь целей для этого проклятия было немного, считай, единицы. Лишь от жнеца к жнецу передавалась история, как один из них, со стёртой памятью, однажды вспомнил прошлое, и его сердце и разум опутал терновник, с каждым днём сводя с ума и убивая носителя. Было ли это в действительности так или являлось всего лишь приукрашенной легендой — не ясно, но где-то внутри Нины всегда, с момента начала дружбы с Ребеккой, жило какое-то опасение за девушку. И усугублялось оно от случая к случаю. Визит надсмотрщиков и строгий запрет о темах разговора, встреча с демоном в поместье Дерби, слишком много её собственных рассказов о минувшем деле. А теперь они с Артуром ещё и обсуждают пребывание в медотсеке, где из неё целый год вытягивали злосчастную плёнку памяти. Ведь всё это могло натолкнуть её на мысли о прошлом. В какой-то момент она даже успела пожалеть о том, что слишком детально описала ей тот ужас, который они пережили в заброшенном доме, в то время как раньше была безрассудно уверена, что каждый жнец рано или поздно сталкивается с демонами, и она так или иначе бы всегда контактировала с ними. В конце концов, что ведь в этом такого, и как нечисть может своим существованием напомнить ей о прошлом. И что было в этом прошлом, что так сильно связывало её с чудовищами..?  Сама виновница её глухо тонувшего в мыслях разума стояла перед ней, опираясь локтями о балконные ограждения, курила и о чём-то болтала с рядом сидящим мужчиной. О чём конкретно — Нина не слышала, будто в уши ей вставили затычки, постепенно тающие и возвращающие её к разговору. — …хороший, да. Просто человек из мира живых, — Ребекка натянуто улыбнулась, скрывая от и без того плохо видящего собеседника эмоции. — Но мы… я решила, что лучше не, кхм… Лучше не продолжать.  Крамер опомнилась и, поняв тему разговора, пихнула Бургхардта в здоровую руку.  — Я же говорила тебе не спрашивать, Артур, — она грозно и шумно вздохнула.  — Ой. Я забыл, — виновато пробормотал жнец и поднял голову к Нокс. — Извини, Ребекка, Нина говорила мне не напоминать тебе, а я постоянно под лекарствами, всё из головы вылетает. — Да ничего, это в прошлом, — девушка затушила окурок о подошву ботинок, за неимением пепельницы, и выбросила его на улицу. Она оглядела парочку и улыбнулась теперь куда более позитивнее. — Я, пожалуй, оставлю вас наедине. Поправляйтесь, мистер Бургхардт!  Она прошла мимо, сопровождаемая пристальным взглядом подруги и, обернувшись, подмигнула ей, как бы намекая, что сколько уж можно ждать каких-то особых обстановок, когда вот он, сидит рядом, только подайся вперёд. Ведь, будь у неё сейчас такая возможность, Ребекка бы точно её не упустила… 

***

Рабочая неделя классически началась с кофе с ночниками и непривычно дружелюбного лица Фокса, которое светилось из кабинета на весь офис, явно знаменуя, что работы, которую уже перестали делать к приближению её возвращения, скопилось до невозможного много.  — Нокс! — он захлопал ресницами, не сводя с её фигуры глаз, даже когда она исчезла за дверью, приближаясь к своему столу, чтобы оставить на нём рюкзак. — Никогда не думал, что буду так рад тебя видеть!  Как обычно, их диалог, даже после возвращения её, как достаточно ценного сотрудника отдела, начался с колких шуток, где-то внутри всё равно задевающих, злящих и расстраивающих, пусть даже Ребекка этого и не показывала.  Такой яркий контраст с единственными за две недели собеседниками в лице Гробовщика, Рональда и Бургхардта, которые видели в ней обособленного, самодостаточного человека, даже поверг девушку в секундное замешательство, резко напоминая, почему она так сильно ненавидела работу и коллег. Но Ребекка, не успев до конца проанализировать эту остроту, машинально выдала такой же саркастический ответ: — А я-то как рада, ммм, — ощущение, что она соскучилась по этому месту растаптывалось ботинками начальства. Она высунула голову из-за дверного проёма, рассматривая наигранно-счастливое лицо Альберта, а после сдвинула взгляд на часы в его кабинете, так удачно находившиеся за его головой, — но до начала смены ещё пятнадцать минут, и я имею право выпить кофе, поэтому пока можете расслабить улыбку и натянуть её, как я вернусь, ага? Первым же делом, которое она получила, был поход в академию, причём, просроченный на неделю, что совершенно её не удивило, дабы собрать документы о новом потоке. Как-никак, три года прошло, и новый выпуск готовился к предэкзамену, который должен был скоро пройти.  Ребекка, оставив недопитый кофе на столе, выискала нужные документы для обмена с дирекцией студенческого корпуса и неспешно направилась на улицу, решив, что для подобного выхода совсем не обязательно надевать плащ, хотя холодало, что в Лондоне, что здесь, на удивление быстро в этом году. Если она будет так прогулочно расхаживать по департаменту, подумалось ей, то вряд ли сможет очистить голову от мыслей, а, быть может, того и гляди впишется в кого-нибудь по неуклюжести.  Но столкновений, к счастью, не произошло, поэтому, успешно покинув офисное здание, она, начав спускаться по массивной лестнице, первым же делом услышала, как за ней снова открылась дверь главного входа. — О, Нокс. Привет, — раздался сзади мужской звенящий голос, от которого она тот же час остановилась, не делая более шагов, прямо посередине ступеньки.  Девушка ошарашенно обернулась на говорившего и уставилась на него широко раскрытыми глазами, попутно сдавливая челюсти друг с другом.  — Ты что тут делаешь, Сатклифф? — Направляюсь в академию, как и ты, наверное. — Убивать школьников? За секунду времени Ребекка припомнила весь тот ад прошлого: лицо мёртвой Келли, застывшее в болезненной агонии, разозлённые глаза алого жнеца, даже без заражения люминесцирующие в темноте, выяснение отношений и последующее убийство его возлюбленной-подельницы Дюлес, разговор с Т. Спирсом. Всё это всколыхнуло в ней задремавшие за отпуск негативные эмоции, хотя они периодически всплывали даже во время отдыха посредством ночных кошмаров, о которых она пыталась побыстрее отделаться. И Нокс, не останавливая в себе этот поток яда, начавший литься изо рта, тут же накинулась на отбывающего наказание. Недостаточно жёсткое для того, что он сделал. — Ох, ну начинается, — он артистично возвёл глаза к небу и цокнул языком. — Что "начинается", урод ты эдакий?! Какого хера вообще ты разгуливаешь по местности после того, что сотворил? — стажер даже на какое-то время почти думать перестала о том, что случилось, ведь все её мысли были прикованы к другим… обстоятельствам.  Она перестала считать дни до предполагаемого заседания, забыла спросить о вердикте у брата, у которого и без того было много других тем для разговора, успешно забывала страшные сны, внутри даже радуясь затуманенным влюблённостью мозгам. И ей от этого даже как-то полегчало.  — Давай-ка мы продолжим путь, и я тебе всё расскажу, м? — мирно выставил ладони вперёд Грелль. Уж с ней-то он и подавно не собирался сейчас выяснять отношения.   Ему ведь утром, когда он пришёл на одну из своих исправительных сессий в библиотеку, тут же дали задание: доставить из академии учебные дела новеньких для подготовки к предэкзаменационной встрече. И также добавили, что сделает он это не один, а с работником из Второго Департамента, с которым и рассортирует учеников для последующей передачи старшим жнецам.  В холле было людно, но большинство из жнецов лишь сновало между департаментами да в делохранилище и обратно, либо же выходило из здания в верхней одежде, явно направляясь к арке для перехода в мир людей. И сквозь всю эту толпу он разглядел Ребекку. Девушка проскальзывала мимо фигур и явно ускорялась, двигаясь к выходу без какой-либо куртки. Логическая цепочка подвела его к мысли, что с ней-то он и должен наведаться к директору, и Сатклифф пустился за ней, не отводя от цели взгляда и ежесекундно наталкиваясь на мимо проходящих.  — Не желаю иметь с тобой ни единого дела, козёл, — Нокс остановилась на середине лестницы и надменно сложила руки на груди, показывая всем видом, что не собирается сдвигаться ни на дюйм.  — Серьёзно? — Грелль же был озадачен и разочарован. Но разочарован не её поведением, а обстановкой в целом.  Хотя никто и догадываться не мог, что они были связаны общим делом Потрошителя, чтобы не допускать их встречи. Ведь если бы Ребекка предстала перед комиссией как главный свидетель, которым она по факту и являлась, им бы запретили даже малейший контакт, и все дела, требующие одновременного взаимодействия представителей двух департаментов, просматривались секретариатом строже, и их встреча бы не допускалась.  — Хотя, знаешь что? — Ребекка же успела передумать над своей позицией. Ведь было бы глупо провалить первое же после выхода на работу задание. — Мне насрать, хоть с самим Сатаной в эту ебучую академию идти. Пошли.        Они молча преодолели улицу и вошли в корпус, по отдельности поприветствовали миссис Бартон, всё также восседающую в гардеробной. Ребекка даже не остановилась поболтать с ней, настолько решительна она была в своём раздражении, а говорить гадости милой старушке уж точно не хотелось. После поднялись на последний, третий этаж, на котором и находился кабинет директора.  — А, неожиданный визит, честно признаться, — расставил руки в стороны мистер Кроссберри. — Мне недели две назад прислали уведомление, что работники департаментов прибудут позже, но когда — не уточнили. Я сейчас отправлю кого-нибудь собрать дела, прошу прощения за столь не подготовленную встречу.  — Не стоит, — прервала его Ребекка, уже успевшая занять стул около рабочего места старшего. — Мы и сами может сходить по кабинетам, да, Сатклифф?  Грелль дёрнулся от упоминания своей фамилии и повернул голову на зов, прерывая рассматривание фотографий выпусков прошлых лет, прикреплённых на стене. Где-то в этих лицах можно было найти и его с Т. Спирсом, и Рональда, и остальных коллег, что он и пытался сделать, когда его отвлекли.  Младшая Нокс совершенно с ним не церемонилась, не добавляла более никаких званий или обращений типа “мистер”, а иногда даже вставляла обзывательство, и это раздражало. Кто она, в конце-концов, такая, чтобы так разговаривать со жнецом, который старше её на сто четыре года? Ах да, свидетельница, чуть не ставшая потерпевшей, точно… — Да, мистер Кроссберри, мы сами соберём всё, что требуется.   Жнецы вышли за дверь. В руках был список кабинетов, которые придётся обойти, а впереди целый день. И если Сатклифф так и норовил намеренно медленно разгуливать по коридорам академии, дабы не возвращаться в библиотеку протирать полки с пылью, от которой, казалось, ещё немного, и у него начнётся аллергия, то вот Ребекка хотела сделать поручение быстро и чётко, чтобы более не контактировать с ним.  — Постой, Нокс, — он остановился рядом с окном, разглядывая осенний пейзаж на цветном стекле. — Давай мы проясним ситуацию, чтобы не шататься тут с постными лицами. Я уже получил вердикт, и это моя исправительная работа, Уилл сказал мне, что ты отказалась от свидетельствования и отдала плёнку Келли, поэтому зла на тебя я не дер… — Ты что, охренел?! — Ребекка также остановилась перед окном с витражом, и сейчас красное стёклышко очень кстати отбрасывало на неё алый свет, делая таким образом её лицо ещё злее и надменнее. — На кого ты тут зла не держишь? На меня? На человека, который хотел спасти невинную? Может, ты ещё на девушек зла не держишь, а? Ну на тех, которых вы с твоей гадиной кромсали по чём свет стоит? Или на кого ты, блять, зла не держишь?  — Не говори так о ней! — мужчина скрипнул зубами. Из всего перечисленного только слова об Ангелине Дюлес брали его за живое. — А как мне нужно говорить о серийной маньячке? — Нокс заметила его явное раздражение и намеренно продолжила надавливать на больное, сама, если честно, не понимая, зачем. — Ох, точно, ты же и её убил. А о мёртвых либо хорошо, либо никак. — Почему ты такая сука, Нокс?! — А почему бы мне не быть ею с тем, кто режет невинных? Или с тем, кто чуть и меня не прикончил? — Да не убил бы я тебя, уймись! — Ха-ха, мы сейчас реально обсуждаем, грохнул бы ты меня в доме Келли или нет? Ты настолько отчаянный? Надо было в тебя, вслед по лестнице, ещё и ножницы кинуть.  — Так, стоп, — Грелль образумился первее. Ведь если он будет скандалить с кем попало, ему вернут конвой, от которого он только недавно успел избавиться посредством своего примерного поведения.  — Что тако… — Заткнись. И послушай меня. Я совершил преступление и теперь отбываю наказание, Нокс. Я во всём сознался перед следствием. — И в чём ты сознался? В том, что помогал своей… кхм. Ей калечить и убивать девушек только потому, что твоя припизднутая мадам не может иметь деточек? Ох, как жаль! И если Грелль казался сейчас благоразумнее, потому что конфликт не шёл ему на руку, да и осмыслить он всё уже наедине с собой успел, то вот Ребекка продолжала заводиться, будто бы для того, чтобы полностью отпустить ситуацию прошлого, ей и нужно было выговорить ему всё, что она о нём думает. Да и выяснение отношений отлично заглушало внутри зияющую дыру.  — Я не договорил, завали ебло.  — Не разговаривай так со мной, падла! Ты не имеешь ни единого права так со мной говорить, Сатклифф. Я по ночам в холодном поту просыпаюсь, ко мне вернулся посттравмат… Знаешь, даже не во мне дело, я как-нибудь это переживу, а вот жертвы ваши даже снов больше не увидят. И ты за эту херню отделался простым протиранием полок в делохранилище? Да это же чистой воды бред!  — А, ты думаешь, я кого-то просил так упрощать мне наказание?!  — Ох, ну конечно же! Как же я могла забыть о говнюке, который сделал всё за тебя в этом деле! Ёбаный Уильям, мать его, Т. Спирс, ну как у меня только из головы вылетело, что ты такой ценный сотрудник, что эта сволочь пойдёт замаливать за тебя словечко.  — Да, это он. Но не в нём сейчас дело.  — А в чём, прости, тогда дело? Ты должен чалиться в тюрьме, а не ходить тут со мной за бумажками, Сатклифф! А ещё лучше, чтоб ты прилёг рядом со своей ненаглядной под землю и больше никогда не появлялся у меня на глазах. И Т. Спирса можете прихватить туда же.  — Я повторяю, не говори так о ней, — жнеца очень успешно продолжали провоцировать не то чтобы даже на конфликт. Нокс очень точно надавливала на больное, и её хотелось заткнуть уже не словами.  — А что такое? Сердечко бо-бо? Снится твоя милая, которую ты своими же руками грохнул, м? Или, может, совесть взыграла с опозданием? — Ты такая сука, Ребекка, — Сатклифф прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Нельзя вестись на провокации. — Почему при таком хорошем и светлом брате, его сестра просто невыносимая дрянь? Ты можешь заткнуться и выслушать меня полностью, а? — Потому что хотя бы кому-то нужно смотреть на всю эту херню трезвым взглядом, а с такими как ты только по-сучьи и разговаривать, — нахально хмыкнула Ребекка, но, с упоминанием Рональда, чуть успокоилась и, повернувшись к нему спиной, продолжила путь. — Ну давай, удиви меня.  Грелль сдвинулся с места вслед за ней. — Я помогал ей потому что любил и видел, что от этого Ангелина чувствует себя лучше. — О боже, да что это за оправдание. Чувствует себя лучше от чего? от убийств других? Ну бред же! А ты не пробовал её, не знаю, сдать в психиатричку? — Нет, не пробовал. Да думай что хочешь, но это было так. Когда вернулся мальчишка, она решила остановиться, но у неё начало срывать крышу, она не могла ни нормально работать, ни есть или спать. И я подбил её сделать это снова. — Сатклифф… — Да-да, мне Уилл уже всё высказал. Ты просто никогда не была влюблена, если не можешь понять, что в такие моменты хочется сделать всё, чтобы твой человек был счастлив. А она аж светилась… когда… калечила их. — Блять, ну это же абсурдно. Ты себя хоть слышишь? "Мая пренцеса так радавалась када вскрывала девкам живаты и выризала органы", — Ребекка закончила кривляться и вернула на лицо маску безразличия, вспоминая то, с какой печалью Адриан говорил о смерти. — И не нужно решать за других, кто влюблён, а кто не влюблён.   — Ой, да по тебе же видно, Нокс, — Грелль махнул рукой, обводя пальцем свое лицо. — Я про никогда так сказал… к слову пришлось. — Что по мне видно? — Что ты тоже влюблена. Даже могу предположить в кого. У тебя щёки горят с момента, как я сказал про любовь.  — Послушай, Сатклифф, последнее, что я хотела бы обсуждать с тобой, так это свои чувства, уяснил? — она выставила руку вперёд и, грозно хмыкнув, распахнула дверь аудитории. — Т. Спирс, да? — последнее, что успел бросить старший жнец перед тем, как войти в кабинет вслед за девушкой. Она резко обернулась через плечо, окидывая его невнятным, ошарашенным взглядом и снова, как в первый день той злополучной встречи, спотыкаясь о проклятую ступеньку. Внутри что-то болезненно сжалось. Не так болезненно-приятно, как это было рядом с Гробовщиком. Болезненно-болезненно.  Какой ещё нахрен Т. Спирс? — Добрый день, мистер Абрахан, мы за документами для предэкзамена, — думая, что он попал в точку, Сатклифф перетянул внимание на себя и победно улыбнулся.  — Здравствуйте, мистер Сатклифф. О, и Нокс тут, неужто смогла продвинуться куда-то выше, — едко поприветствовал их преподаватель.  Ребекка опомнилась и, молчаливо сузив на него глаза, лишь кротко кивнула в ответ. Она запустила руку за спину Грелля и подтолкнула его вперёд. Пусть сам идёт, не хочется ей общаться с этим идиотом.  Жнец намёк понял и модельно-уверенной походкой направился к преподавательскому столу.        Нокс окинула взглядом аудиторию. Всё такая же, ни на толику не изменившаяся за время, огромная комната в четыре здоровых окна в длину. На фоне непринужденного разговора бывшего ученика и учителя, дававшего понять, что Сатклифф явно был его любимчиком, перешёптывались между собой притихшие студенты разного возраста.  На месте, некогда принадлежавшем Ребекке, сидела молодая девушка, примерно её же возраста. Стажёр пригляделась. Что-то знакомое было в ней. Тёмные, шоколадного оттенка, кучерявые волосы, с обеих сторон заколотые и обрамляющие кругловатое светлое лицо с острым подбородком, крупные, какие-то вечно удивлённые глаза, неподвижно устремлённые на, кажется, Грелля. Вероника? Вероника Сеймур, это действительно она?  Рядом сидящая студентка что-то рассказывала ей полушёпотом, косясь иногда на Ребекку, иногда на её, такого же рыжего, только с ещё более яркими, словно само пламя, волосами, компаньона. Будто говорила девушке, что её сверлят глазами, но та продолжала смотреть в сторону, не отрываясь и не моргая.  Нокс проследила её зрительный путь и уткнулась в макушку Сатклиффа. Да, бесспорно, он всегда приковывал к себе внимание своими странными яркими шмотками и слишком громким поведением. Особенно когда подобрал пальто убитой Дюлес. Ребекка опустила глаза на его спину, обводя взглядом каждый шовчик, заштопанный на месте дыры, лично проделанной им же своею пилой. И нигде же ему не жмёт носить её одежду. И дело тут даже не в размерном несоответствии. Девушка снова перевела взгляд на Веронику. Надо же, а ведь она действительно попала сюда, как и предполагалось навскидку. Забавно. Было бы. Рассказать об этом. Гробовщику… Она прикрыла глаза и проглотила эту мысль вслед за комом, пока ещё только разраставшимся в её горле. После подняла веки, осматривая Абрахана и понимая, что они с Сатклиффом перешли на шёпот, вероятнее всего обсуждая дело Потрошителя, и намеренно начала подымать из недр неуважительную неприязнь к бывшему учителю.  — Утро доброе, мистер Абрахан, — она подошла к беседовавшим и тут же стащила со стола стопку папок, которую старикан минуту назад благополучно достал из шкафа, попутно смеряя его циничным взглядом. — Поболтали? Пошли дальше.  — Эй, Нокс, как у тебя дела? — невзначай поинтересовался бывший учитель, слегка повышая голос, чтобы его слова могли услышать даже с последних мест. Будто бы ему хоть когда-либо было интересно. — Больше не попадала в больничку с белыми стенами?  Ребекка не удивилась его реплике. Склонив голову вбок, она лишь провела языком по пересохшим от разговора с Сатклиффом зубам и цокнула.  — Нет, мистер Абрахан. А вас больше не грозились убить ваши же ученики за длинный язык и остроты невпопад? — она припомнила ему последнюю неделю обучения, когда экзамен был уже сдан, а студенты ходили на занятия просто ради галочки в посещаемости.        Тогда, в один из дней, они ужасно поскандалили, преподаватель вскользь упомянул её психологические травмы, желая ей "не обделаться перед новыми коллегами", внезапно поинтересовался шрамом на её брови, оставленным после предэкзамена, хотя до этого он видел его уже несколько раз, и деланно пожалел её, затрагивая тогда ещё кипящие и неконтролируемые эмоции у неё внутри и придавая сомнению оценку, поставленную как Т. Спирсом, так и консультантами на экзамене. Ребекка ожидаемо взорвалась, вскочила с места, и только благодаря Генри Дарту и Нине Крамер, которые сидели рядом и успели схватить её за обе руки, не произошло драки.  Более она академию не посещала, поэтому Сатклиффу бы не удалось разглядеть её лица в выпускных фотокарточках у директора Кроссберри в кабинете.  Нокс заметила его поменявшийся взгляд и, растянув улыбку, повернулась к студентам. — Господа, прошу минуточку, — медленно, чеканя каждое слово будто оставляя на голых монетах юбилейный профиль королевы, громко привлекла она к себе внимание толпы, которая и без того оживилась после слов преподавателя. — Нокс, заткнись, — прошипел сзади раздражённый Абрахан. Грелль же не проронил ни слова. Да, он был любимчиком, но то, что сейчас открыто вытворяла Ребекка, только подтверждая перед ним свой статус суки, даже как-то упивало его садистскую натуру. Ведь когда ещё можно посмотреть на растерянность того, кому и слова невозможно было вставить, только если слово это не было лизоблюдным комплиментом его превосходной преподавательской деятельности.  — Ох, спасибо, что слушаете! Так вот, многие из вас, за три-то года обучения, могли уже столкнуться с ужасным отношением мистера Абрахана. Но не переживайте, за три месяца, которые осталось вам провести тут, в этой обители дерьма, он не потревожит вас своим гадским языком, — она улыбнулась, видя в лицах некоторых, особенно молодых учеников, большую заинтересованность. Значит, она такая не единственная. И девушка повернулась к старику. — Я ведь права? Пообещаете нам сейчас? Если Ребекка тогда, в своих проклятиях и угрозах, и клялась убить преподавателя, то сейчас, став, наверное, более рассудительнее и… мудрее? она уничтожала его не физически, а морально. И это даже приносило ей некоторое удовольствие. Что же касаемо Ребекки из прошлого, то она была бы в замешательстве. Одновременно ей было бы приятно видеть свой рост и то, что она действительно стала сильнее и теперь может заткнуть даже Абрахана, но эту искорку жестокости в её глазах, проявляющуюся со временем, она точно бы не пропустила и, скорее всего, та расстроила бы её. Но как бы то ни было, сейчас нынешняя Ребекка наслаждалась моментом. Месть, это действительно приятно. Настолько же приятно, как и получать комплименты.  Что же она тогда будет чувствовать, когда наконец-то вонзит в сердце Т. Спирса свой клинок по рукоять? 

***

Прошло время. Если быть точнее, половина срока исправительных работ Сатклиффа — три с небольшим месяца.  Лондон, казалось, ещё не успевший опомниться от Джека Потрошителя, потерпел новую волну преступлений. Серийных загадочных исчезновений. Теперь пострадавшими являлись дети, оказавшиеся на улице без присмотра. Было неважно — бездомные, сироты из приюта, отпрыски высокопоставленных лиц или же малышня рабочего класса, которую уже в таком возрасте пристраивали зарабатывать для семьи на какую-нибудь лёгкую работёнку. Все они, один за другим, бесследно пропадали по всей столице, то в одном, то в другом районе, будто бы похититель умел телепортироваться из места в место или же работал в группе…  Как обычно бессильная полиция била тревогу, вводился комендантский час, а родители запрещали детям выходить на улицу даже толпой сверстников среди бела дня.       Декабрьское утро не предвещало ничего необычного, разве что сегодня, судя по подмороженным на оконном стекле узорам, за ночь успело заметно похолодать. Казалось бы, только недавно на улицу всё ещё можно было выйти в жилетном костюме, даже продолжительно прогуляться, навернув в задумчивости пару кругов вдоль здания департаментов вместе с жилыми ответвлениями, если так уж не хотелось спускаться к людям, а сейчас даже открыть окно на кухне, чтобы покурить, выглядело достаточно безрассудной затеей.  Приближалось Рождество. Ребекка продолжала делать вид, что она совершенно непричастна к данному торжеству, но вот уже два года подряд, в самый последний момент, Нина завлекала её в празднование, заставляла надевать коньки, пить глинтвейн и делать в сугробах ангелочков, и третий год, подходивший к полному завершению своего круга и началу четвертого, обещал быть в точности таким же. Традиции, что уж тут сказать.  Она завязывала галстук, стеклянным, ещё не проснувшимся взглядом водя по собственному отражению в зеркале напротив кровати. Запутавшиеся во сне, ещё не расчёсанные волосы, болтаясь на уровне чуть ниже узла, то и дело попадали под руки, заставляя отмахиваться от них и продолжать где-то на подкорке заученные действия с нашейной петлёй. Настроение какое-то не праздничное было. Как, впрочем, и всегда. Хотелось не идти на работу, а встать на стул, обвить аксессуар вокруг карниза, да повеситься уже на этом чёртовом чёрном галстуке. И лишь какая-то непреодолимая тяга к выполнению своих обязанностей, какая-то несуразная ответственность, которую Ребекка водрузила на себя своими же руками, не давали ей этого сделать. Ну и что, что не умрёт она от такого действия? Всё равно ведь пропустит рабочий день, дела сложатся уже не в приличные стопки, а в целый многоквартирный дом на её столе, возможно, кто-то из коллег даже заметит, как тихо в офисе и никто не гавкает на них за ошибки, недописанные отчёты и болтовню о девчонках, и задастся риторическим вопросом: а где Нокс? Риторическим, потому что им всем, всем до единого в этой, будь она проклята, дневной смене абсолютно насрать не только на Нокс, но и на друг друга, и на самих себя.  Девушка вышла на кухню, продолжая смотреть куда-то перед собой, сквозь предметы и само пространство. Сфокусировав взгляд на туманной темноте за окнами, — ведь до рассвета было ещё минут сорок, — она опустила глаза на наручные часы, убедилась, что у неё ещё есть время, и, будто поразмыслив над чем-то пару секунд, раскрыла створки. В лицо тут же дунул морозный ветер, она отвернулась от уличной тьмы и, взяв в руки зажигалку с белой разноглазой кошкой, подкурила сигарету. Табак с высушенной мятой, папиросы, купленные в Гилфорде. Других она больше и не курила, только если не одалживала у кого-то в силу закончившейся пачки.  Возможно, сегодня ей даже удастся выклянчить у Фокса собственное дело, перед этим закончив с проверкой отчётов коллег, что она не считала и не хотела считать работой. Но признаваться самой себе в том, что она делает в этой “жизни” что-то не так казалось уже чем-то бессмысленным. Ей от этого легче не станет, да и изменить что-то никакой возможности не предоставится. Разве что она плюнет на подругу и брата и сбежит из этого проклятого места к тому, в кого некогда была влюблена. Да нет, это всё бредни. Сейчас же, с приходом холодов, какие-либо чувства совсем погасли в ней. Не только к Гробовщику, а вообще. Она уже не так ярко реагировала на шутки коллег, с не меняющимся лицом отвечала на колкости начальника, почти не разговаривала с трупами на редких выездах, слушала рассказы Рональда вполуха, изредка улыбалась Нине. И перестала плакать. Будто бы начинала впадать в спячку. Либо же так безэмоционально переживала кризис, который рано или поздно случался в жизни каждого жнеца. Адриан был бы вряд ли так рад той Ребекке, в которую она превращалась.       После жёсткого, но справедливого замечания начальнику, в её карьере не изменилось ровным счётом ничего, что уже как-то и не заботило, ежедневные монотонные задачи продолжали перебрасываться на её стол прямиком из кабинета Альберта, который шутки ради даже начал называть её своей правой рукой. И где-то в середине каждого подряд рабочего дня Ребекке начинало чудиться, что она уснула за проверкой очередной бумажки ещё в первый год стажировки, и всё то, что успело произойти, яркими въедливыми пятнами отпечатавшееся в её собственной истории как памятные моменты, просто приснилось ей.   — Как ты относишься к животным?  В ушах, отдаваясь от их стенок эхом, слабо раздался негромкий мужской голос. Девушка раскрыла слипающиеся глаза и нахмурилась. Ощущение было такое, будто она, прямо стоя около окна, с сигаретой в руках, успела задремать и услышать его во сне, но стрелки часов, не переместившиеся далеко от положения, в котором они были в предыдущий раз, когда она смотрела на них, доказывали обратное — это был не сон.  Она оглядела кухню, не слишком пристрастно, но и не совсем без интереса, но не нашла в комнате больше никого. Ведь никаких мужчин у неё и быть-то здесь не могло. Ребекка затянулась, припоминая приятный низкий тембр с каким-то едва ли слышимым акцентом. Он так отчётливо прозвучал в её ушах, будто говоривший находился перед ней. Подобного она ещё не встречала, разве что похожим на него мог быть голос Сэма, дружелюбного коллеги ночной смены. Нокс снова покосилась на часы и, отметив, что если двинется в отдел прямо сейчас, то сможет успеть перекурить с ним на пересменке и заодно убедиться в собственных домыслах.  Она раскрыла входную дверь офиса и первым же делом поздоровалась с коллегами, дописывающими отчёты после ночных жатв. Ей нравились ребята из противоположной смены, а они, в свою очередь, так же хорошо ладили и с ней. Такое взаимное отношение было в первую очередь из-за рабочих моментов. Они казались единственными в этом отделе, что полностью заполнял документы, практически не оставляя ошибок, с первого раза и по правилам, поэтому Ребекке сутра не приходилось корпеть над их отчётами и переписывать каждый лист, меняя почерки в зависимости от того, кому принадлежало дело. Второстепенным было то, что виделись они редко, иногда даже не встречаясь по утрам, и всё их общение сводилось к приветствиям на пересменке, перекуру за чашкой кофе да небольшому обсуждению чего-то будничного, даже не всегда связанного с работой. Дневная смена ещё не подошла, но вот Альберт Фокс, что удивительно, пришедший сюда самым первым, — ведь обычно он либо опаздывал, либо приходил ко второй половине дня, либо вообще не являлся, — уже сидел в своём кабинете и улыбался во все тридцать два. Это его выражение лица, больше похожее на лисью физиономию, Ребекка видела не часто, а если и видела, то заранее готовила себя к чему-то плохому.  Нокс отлепила взгляд от его лица и устремила взор на стол Сэма. Парень доделывал отчётность, поэтому, будучи где-то в своих мыслях, даже не услышал приветствия.  — Сэм. — А? — он быстро поднял голову и улыбнулся. — Привет, Ребекка. Я сейчас закончу и можем по кофейку.  — Отличная идея, — девушка подошла к нему ближе и, косясь на ещё не уставшего светиться Фокса, спросила: — А чего с ним такое? Выиграл в номинации «Самый Хуёвый Начальник Года»? — Без малейшего, — хихикнул он в ответ, не отрываясь от писанины. Жнецу нравилось чернушное чувство юмора коллеги, но дальше, чем просто смеяться над её шуточками, у него заходить не получалось. — Ладно, сейчас узнаем. Она прошла дальше, свернула к своему столу, чтобы оставить сумку, но тут же услышала подозрительно добродушный зов из кабинета.  — Доброе утро, Нокс, — продолжая неестественно долго и широко улыбаться, поприветствовал её начальник. — Зайдёшь?  — Что, снова "ой, Ребекка, нужно помочь в академии"? — она медленно вплыла в его обитель и скептично посмотрела на Фокса сверху вниз, продолжая пародировать его. — Или, может, "Нокс, оружейник прислал птицу, нужно проверить накладные и уведомить половину второго департамента о том, что заказы готовы, это поручили нашему отделу, но ты же моя вторая рука, хихихи"? — Бери выше, — он заигрывающе откатился от стола и, достав из рядом стоящего шкафа чёрную папку, положил перед собой на стол. — Знаешь, что это такое? — Ухты. Решили послать меня забирать души прямо с утра? — всё ещё не веря ему, приподняла она одну бровь, отмечая в голове, что пока её смена не началась, она и с места куда бы то за делами не сдвинется. — Ну почти. Ладно, не буду тебя томить. В общем, это, Ребекка, конкурс! На переход в третий департамент. — В смысле, конкурс? Кто успеет на стул сесть, тот и не лох? — непонимающе и ещё сонно пробубнила она. Не успела девушка прийти в отдел, а уже начала изрядно уставать от настолько жизнерадостного поведения Альберта. — Нокс, не тупи, — вернулся к своему привычному тону начальник, видимо, тоже успев устать от своего же добродушия. Он ослабил мышцы на лице, возвращая ему обыденное выражение, и закатил глаза. — Конкурсная основа по переводу в Третий Департамент. У нас было общее заседание с ними. Несколько наших сказали, что у них есть работники, желающие перевестись. Но так как в третий не берут кого попало… — Не берут, — саркастично согласно перебила она старшего, — поэтому мы с вами работаем во втором, мистер Фокс. Я не понимаю, а вы чего веселитесь? — Очень смешно, зануда, — мужчина раскрыл папку и пальцем ткнул на фото Ребекки. — Я вообще-то вписал тебя. — С чего бы… — Нокс окончательно проснулась, уселась рядом со столом начальника, не прекращая смотреть на него с недоверием. Сегодняшний Фокс разительно отличался от вчерашнего и всех тому предшествующих. — Ну как, я же сказал тебе тогда, в библиотеке, что Т. Спирс будет курировать всю вашу семейку сам. Вот, — он оскалился в довольной улыбке, переворачивая на столе папку и придвигая к подопечной ближе. — Твой счастливый билетик на воспитание! На словах о начальнике отдела надзора Ребекка как-то на автомате скрипнула зубами. Хотя, вместе с поздне-осенней-зимней спячкой, в ней также уснули и эмоции, связанные с ним. Если припомнить, кажется, они были отрицательными. С того дня, когда она передала ему часть плёнки последней жертвы Потрошителя, она больше не видела мужчину, его фотография так и осталась лежать в одном из ящиков её прикроватной тумбы, а тренировки Нокс проводила уже из чистой привычки. И лишь изредка, во снах или же моментах глубоких размышлений, она вспоминала о его ненавистном лице, их договоренности и последней встрече, и каждый раз сопровождался непреднамеренным скрипом зубов друг о друга. Впрочем, третий департамент не состоял из одних лишь только Т. Спирсов и слава богу. — Ах, ну да, как же это девочка на побегушках… кхм, то есть, правая рука самого Альберта Фокса переведётся и оставит своего начальника инвалидом.  Не то, чтобы Ребекка сильно держалась за эту должность, шефа и вообще сам по себе второй департамент. Скорее, её резко оживила, а затем и напугала возможность перемен. Как будто это не она так долго пыталась бороться со своей участью и лишь последние три месяца окончательно высосали из неё всю энергию, заставляя принять ход вещей и тот факт, что ничего она в этой жизни уже не решит, и, тем более, не сможет поменять. Оказаться в подчинении третьего и, следовательно, резко сменить род деятельности от офисного планктона до действительно работающего в своей роли жнеца? Ребекка была бы рада этому хотя бы месяцев шесть назад. А сейчас эта мысль больше растревожила её, чем подняла настроение. — А я нашёл тебе замену, Нокс, — снова улыбнулся Альберт, растягивая слова так, будто заклинал змею. — Ну, в смысле, место для девочки на по… помощницы начальника отдела. Так что, могу тебя поздравить, даже если ты просрёшь конкурс, моей правой рукой всё равно быть перестанешь. — Ой, как обидно, — ни одна мышца на её лице не дёрнулась, а выражение осталось таким же неизменно постным. В то время как внутри у неё что-то начинало двигаться. Будто на старинный механизм из заржавевших шестерней попала капля масла. — В общем, к сути. С Розалин я тебя познакомлю чуть позже, передашь ей стол и все дела, которые ты не успеешь проверить к этому моменту. Чем меньше их будет, Нокс, тем лучше. — А, ну я тогда побежала гавкать по отделу, как обычно. Надеюсь, у Розмари… — Розалин, — добродушно поправили её. — Да-да, надеюсь у Роуз стальные нервы и крепкие связки, — казалось, Ребекку даже пробрала некая ревность. Так быстро, ни с того ни с сего найти ей замену, в то время как она выполняла свои совершенно не рабочие обязанности на отлично. В конце-концов, не зря же она относилась к ним, даже не считая чем-то ужасно важным, с такой ответственностью. Но на деле же девушку продолжали переполнять чувства тревоги и неопределённости. Мечтала ли она выбраться из этой болотно-зелёной конуры пять на пять метров? Определённо. Хотела ли она начать работать по-настоящему? Конечно. Желала ли она какого-то роста и развития в должности? Не так уж и сильно. Ребекку устроило бы просто честно отработать свой срок наказания без каких-то громогласных повышений и перспектив. Какие, в конце концов, перспективы могут быть у жнеца? Разве что, дожить до завершения Искупления своего наказания и мирно отправиться в перерождение. Впрочем, многие бы с ней на этот счёт не согласились. — У тебя есть время до сегодняшнего вечера, Ребекка, в часов восемь зайдёшь, я введу тебя в курс дела, — Фокс помахал рукой. — А теперь давай, иди и наводи в моём отделе порядки, всё как ты любишь. — Жаль, что лишь я и люблю наводить порядки, — тихо пробубнила Нокс, выходя из кабинета руководителя. Что, в конце концов, сегодня за день такой идиотский? Она прикрыла за собой дверь и в ступоре осмотрела отдел. Сомнения и чувства неизвестности с каждой секундой поминутно сменялись интересом к предстоящему делу, волнением насчёт возможного перевода и новой команды. В круговороте из этих раздумий девушка сама не заметила, как обогнула свой стол, уселась на кресло и подвинула к себе стопку папок, которые успели накопиться за ночь. — Хэй, Ребекка, а как же кофеёк? — её отвлёк уже освободившийся Сэм. Нокс растерянно вернулась в реальность, понимая, что уже собралась работать, хотя её смена не началась. Также мимолётно в голове пробежала уверенность. Утренний голос ничерта не был похож на тембр Сэмюэля. Парень, тем временем, уже опёрся о дверной косяк, каждый раз извиваясь как змея и пропуская в офис дневную смену по одному человеку. Дальше обсуждений повседневных мелочей у них не особо заходило, хотя Ребекка и нравилась жнецу, но он, думая, что симпатия эта односторонняя, не делал никаких шагов. Напротив, Ребекке он нравился тоже, но лишь как хороший знакомый. В друзья она его почему-то не записывала, да и не собиралась.  — Кофеёк. Точно, — вздохнула Ребекка и снова встала с места.       С каждой отставленной папкой в ней всё сильнее пробуждались уснувшие чувства. Нетерпение, интерес, эмоции, в конце концов. Ребекка ждала вечера, но время с каждым часом тянулось мучительно медленно. В какой-то момент ей начало казаться, что дела стали повторяться, голова шла кругом то ли от кучи текста, от которого у неё глаза собрались в кучу, то ли от трёх выпитых подряд кружек кофе, для которого она в обед покинула Потустороннее и купила в ближайшей забегаловке молока. Порыв откинуться на спинку кресла или же удариться головой о столешницу прервал Фокс, заискивающе позвав её в кабинет. Ребекка глянула на наручные часы — было начало восьмого. — Ну что, Нокс, как у тебя дела? — Все вчерашние и те, которые успели принести за два часа, разобраны и отправлены в архив. Остались ещё пара папок, которые я не успела проверить, — девушка устало плюхнулась на стул и, выставив локоть, подперла им голову. А ведь можно было целый день прохалявить, оставив кипу макулатуры на эту самую, как её там… Реджину. Но это было не в стиле Ребекки. В стиле Ребекки было исполнять пусть и не свои обязанности. — Ну тогда давай разберёмся с твоим будущим делом, — уже не такой радостный, но всё ещё подозрительно добрый, Фокс достал с полки утреннюю папку и раскрыл её. Первая страница с фотографией Нокс включала в себя её так называемую короткую анкету, заполненную лично Альбертом. — "Неоднократное сотрудничество с третьим департаментом"… Это ещё что такое? — взгляд её упал на строки в примечаниях достоинств, и девушка непонимающе подняла глаза на начальство. — Как что? Ты же сотрудничала с Т. Спирсом. Ну как сотрудничала, он тебя спас тогда… Потом эти его разборки с Сатклиффом… Как думаешь, это нормально? — казалось, разговоры о начальнике ОНЖ выводили Фокса ещё сильнее, чем саму Ребекку. Он тут же переключился с сути дела, дергано вспоминая что-то — Почему я узнаю о том, что ты стала свидетелем по делу Потрошителя из слухов?  — Ну так… — Ребекка и сама уже, честно признаться, успешно забывала эти неприятные воспоминания. Будто выколачивала из витража все не нравящиеся ей цветом фрагменты. — А. У меня же тогда отпуск сразу после выходных был, точно. Да и вы, мистер Фокс, кажется, сказали мне, что раз у меня так горит необходимость кого-то спасти, то вы здесь не причём, потому что у вас… э, были дела. Да, что-то типа того. И, давайте на чистоту, это не сотрудничество, это идиотское стечение обстоятельств. Ни с каким, мать его, Т. Спирсом я не сотрудничала. Что эти двое и могли обсуждать вечность, так это начальника Первого Отдела по Надзору за Жнецами. Но обсуждение всегда шло со спором и руганью между собеседниками. — Так, Нокс, ты в третий департамент хочешь? — Уж побольше чем до конца жизни "наводить порядки" здесь. — Ну вот и не выпендривайся. У нас с тобой отношения не особо задались, ты думаешь, я сам не понимаю, что перегибаю палку, держа тебя за секретаршу почти три года? — Конечно, ещё как понимаете и ещё как перегибаете, этот му… человек вам тогда знатно всё выговорил, но чуда что-то не случилось, — Ребекка заметила, как на его лбу, между тёмно-каштановыми, торчащими в разные стороны к концу рабочего дня волосами, вздулась вена. — Ладно, что там по делу? — В общем, из Шотландского отделения к нам поступило дело об исчезновении детей. Парни оттуда слишком поздно опомнились, потому что у них пропало одновременно человек пятнадцать мелких, а потом наступило затишье. Они предположительно проследили путь похитителя по карте исчезновений, но, тем не менее, разослали дела ещё и в Ирландию с Уэльсом. Короче, тут дело каждого нашего пропавшего, из Англии, плюс список из Шотландии, но он тебе не так сильно нужен, плюс досье на состав разъездного цирка.  — Цирка? Почему именно их? Они так себе штат новый набирают? — Да я без понятия. Шоты отправили его вместе с основным делом. Типа когда пропали детишки, они как раз выезжали из страны. Твоё задание как раз и проверить, они это или нет. В их делах есть некоторые контакты с детьми, но там всё размыто и без намёков на похищения. Было бы всё гораздо легче, если бы в документах малявок хоть что-то было написано. Но дела — это всего лишь память, малышню, скорее всего, выкрадывают с абсолютно "благими намерениями" и держат на препаратах, поэтому можешь сама полюбоваться, — жнец перелистнул несколько вкладышей с файлами и повернул лицом к Ребекке. — Полный туман, — она пробежалась глазами по документам нескольких жертв, последние страницы которых резко обрывались полной пустотой, и только по отсутствию продолжения и завершающей надписи о кончине, можно было судить, что они все были ещё живы… Или за их душами никто не пришёл… — Дяденька шут… Цирковой мальчик… Метатель кинжалов. У каждого перед полным обрывом памяти фигурирует кто-то из труппы. — О, да? Я не читал, хи-хи. Короче, Нокс, ты завтра же выдвигаешься по направлению к этому чёртовому цирку на колёсиках, не знаю уж, как, но набиваешься к ним в команду и следишь за каждым шорохом. — Оу… — Ребекка сузила лицо, будто ей на язык капнул лимонный сок. На деле же она представила всю неловкость этой ситуации. — А мне нельзя там, нууу… Следить за ними без клоунского носа? Типа со стороны? Нам невидимость зачем нужна, в таком случае? — Нельзя. Если они причастны к пропажам, убийствам или сами в скором времени погибнут, они будут видеть тебя, даже если ты скроешься. Поэтому надеваешь красную губку на бибикало, ботиночки побольше и вперёд, — Фокс сделал жест, пощупав эфемерный клоунский нос и издал звук, похожий на "бип-бип". — Знаете, мистер Альберт, вы туда в роли клоуна вписались бы куда органичнее, чем я. Хотя, с таким учителем и меня с руками оторвут, — нарочито широко улыбнулась Ребекка и встала со стула. — Больших ботиночек только нет, не одолжите? — Ох, к сожалению, они в химчистке. Кстати Ребекка, — мужчина отодвинул ящик и достал гранённый стакан, наполненный явно не чаем. — К тебе присоединится кто-то из третьего, это общее дело для двух департаментов, поэтому вы будете работать в команде. Постарайся вести себя прилично и не учинять драк, жнец может оказаться подсадной уткой и следить уже за тем, как следишь ты. — Очень постараюсь, — передразнила она, когда в кабинет зашла девушка. Длинные завивающиеся волосы, ярко-красная помада и чёрное платье с узким вырезом на груди. Казалось, помощницы руководителей должны выглядеть немного не так. Либо же у Ребекки было плохо с подбором гардероба. — О, птичка прилетела! Нокс, познакомься, это Розалин Делбер, она будет исполнять обязанности моей помощницы в твоё отсутствие, — мужчина встал из-за стола и подошёл ближе к Нокс, тихо приговаривая: — И надеюсь, без твоего дальнейшего присутствия. — Мисс Нокс! Я слышала о вас. Боевой стажёр Альб… Мистера Фокса, которая не только документы проверить может, но и всыпать кому-нибудь! Ребекка насторожились. Ей в лицо говорили, что она дрочливая и бесконтрольная, но в то же время тон у девушки был такой, словно она восхищалась этими не самыми её лучшими качествами. — Очень приятно, — рыжая протянула вошедшей руку так, как здоровается с коллегами, — Ребекка Нокс. Очень рада, что ухожу… в смысле, очень рада, что вы пришли! — Ой иди уже, Нокс, проспись перед делом хоть. И не припрись в цирк в рабочих шмотках, ага? Стажёр моментально оказалась около двери и, сгребя со стола рюкзак, радостно помахала рукой через спину: — Удачи оставаться, — но, вспомнив про то, что она должна была ещё и передать дела новоприбывшей, снова повернулась и указала рукой на стол, — справа непроверенные дела, слева проверенные, которые нужно отнести в архив. Печать выложила, она в первом ящике. Я пошла, скучать не буду. — Не переживай, мы ещё завтра увидимся, — помахал ей вслед Альберт, не отрывая взгляда от декольте Розалин.

***

Ребекка стояла в ванной, перед зеркалом и с ножницами в руках. Она глядела в своё ожившее отражение и примерялась лезвиями к передним прядям. Надо ведь как-то изменить образ? Стричься ей, впрочем, не то чтобы сильно хотелось, девушке нравилась её нынешняя длина, завивающиеся от перепада влажности, торчащие во все стороны пряди, спускающиеся чуть ниже плеч и смешивающиеся с чернеющими волосами с затылка. От срезания чёлки её остановил стук в дверь. Нокс ждала подругу, попутно раздумывая, а можно ли хоть кому-то рассказывать о поручении? Ведь хотелось выговориться после долго затишья, три месяца которого она слушала Нину и молчала, иногда перебиваясь короткими комментариями по ходу её историй.  — Здравствуйте, мисс Нокс, — грубым сниженным голосом пробасила Нина, стоя в коридоре, в котором как обычно выключили свет, с нарочито серьёзным лицом. — Тьфу ты, блять, хватит меня этим пугать, — Ребекка втянула подругу в квартиру и крепко обняла. — Ты что, без меня пить уже начала? Мы так не договаривались, — Нина заметила её приподнятое настроение и предалась сомнениям. Ведь выглядела Ребекка действительно какой-то полупьяной, глаза её, обычно напоминавшие мутные, как у рыбы с лондонского рынка, сейчас блестели и двигались куда энергичнее. — Обижаешь, ни капли в рот! — Нокс распирало от желания поделиться с подругой сегодняшним происшествием, и она еле стояла на ногах, подталкивая Крамер к комнате. — Ты какая-то чересчур весёлая, Бекк, — наполовину оборачиваясь и искоса поглядывая на подругу, щурилась Крамер. — Не в твоём это стиле, знаешь ли, а то последнее время я иногда начала путать тебя с вешалкой из коридора. Тебя что, кто-то замуж позвал? — Почему у вас всех только одно и, при этом, очень идиотское предположение? Зачем мне замуж, когда у меня есть новое дело? — Оу, тебя наконец-то выпустили из будки! Вот почему ты такая… А, впрочем, тебя так дела радовали только в первые два года, кажется…  — Уважаемая, хватит надо мной издеваться, я вообще-то с вами хочу поделиться кое-чем, — Ребекка, как только увидела подругу, сию же секунду отбросила свои сомнения насчёт конфиденциальности поручения, и из неё сейчас так и пёрла энергия вперемешку со словами. — Ладно, Бекк, извини, но если не шутить над этим, то можно начать плакать. Что там у тебя такое интересное? Ребекка схватилась за бутылку и потянула пробку. Вместе с характерным звуком и лёгкой дымкой раздалось волнительное: — У меня задание по переводу в третий! — Ты точно не пила без меня? — после недолгого молчания блондинка похлопала глазами и, привстав, пару раз принюхалась к воздуху около подруги. — Я серьёзно, Нина. На самом деле, мне до сих пор не верится…  — А… Так это… Поздравляю! — Крамер опомнилась и тут же зазвенела на всё помещение, как будто до неё только дошла суть сказанного. После чего Ребекку обхватили руками за шею и начали неистово обнимать. — …Не верится, что это правда. Или же, что я выиграю. Спасибо, конечно, — в ответ Нокс похлопала подругу по спине, — за поздравления, но пока ещё рано говорить "гоп". — Это верно, но это уже какой-никакой шаг навстречу нормальной работе. Я всё ждала, когда у тебя лопнет терпение, и ты переведёшься к нам, но, видимо, у тебя были другие планы. — Не было у меня никаких планов, Нина. Это всё Фокс. — Что? Фокс?! Ему что, кирпич на голову упал? С чего вдруг. — Кажется, он нашёл себе женщину, которую решил сделать своей "правой рукой" не только во внерабочее время, — саркастично пробубнила Ребекка, после чего по кухне разлетелся девичий смех. — Запнулась во фразе "стажер мистера Фокса", чуть не назвав его Альбертом. Ей богу, они словно малые дети, которые пытаются не попасться. Её всё ещё одолевали сомнения, которые постоянно, вот уже весь день, сменялись желанием что-то сделать, и сейчас лишь Крамер и разговоры с ней развеивали мысли и хоть немного успокаивали. — Слушай, а ты, ну-у-у… как-то готовиться к этому будешь? Это же цирк, туда не придёшь в костюме-тройке и с оружием наперевес, — задумчиво произнесла Нина, прокручивая полупустой бокал на уровне глаз. — Готовиться… — пробубнила Ребекка и свела брови к переносице. — Фокс мне так и сказал, что не дай бог я туда сунусь в рабочей форме. Да и ты, Ниночка, успела отвлечь меня от самостоятельного изменения причёски. Пока ты не пришла, я хотела отрезать чёлку. Ножницы до сих пор лежат в раковине.  — Фу. Чёлка? — Крамер прищурилась и внимательно оглядела веснушчатое лицо подруги. — Да это же прошлый век, она идёт единицам.  — Ну, видимо, ты спасла меня от неправильного решения, — девушка пожала плечами, стаскивая с доски кусочек сыра.  — Да даже если бы она тебе и шла, хотя я вообще не представляю этой картины, то кто же, блять, стрижётся в ванной канцелярскими ножничками, Ребекка?! В парикмахерскую сходить? А зачем, действительно! — Ну вот и хорошо, значит. Я вообще ещё думала волосы покрасить в… чёрный, а? Сажей натереться, — от собственных мыслей она рассмеялась. На душе становилось спокойно. — Господи, мои уши! Никакой сажи, Нокс, ты меня поняла?! — Всё-всё, хорошо, успокойся, я шучу. Тогда готовиться придётся разве что морально. Фокс сказал, что это парное задание для двух департаментов, и мне дадут кого-то из третьего. Чёрт его знает, что с этим жнецом делать, вдруг он мне всё испортит? Или наоборот — возьмёт всё на себя, а я буду бегать за ним как собачка на коротком поводке. Нина расплылась в блаженной улыбке: — Ах, как заманчиво это всё звучит. А вдруг тебя поставят в пару с каким-нибудь красавчиком, а? —  Ты только третий бокал пьёшь, а уже уехала от темы. Крамер, я иду в блядский цирк, прикинь! В толпу смертных, возможно, причастных к пропаже детей, в котором должна буду отыскать своего напарника, которого впервые в жизни увижу, и мы будем вести расследование, какой к чёрту красавчик? — Нет-нет, ну что ты сразу! Просто я так подумала… Новая обстановка, какой-то незнакомец, и вы вдвоём в логове врагов, словно шпионы. Романтично! Вот у нас такого с Артуром приключения не было! — продолжала пищать блондинка, краснея то ли от собственных мыслей, то ли от выпитого. — Ничерта это не романтично! Я больше всего переживаю именно за это. Хрен пойми кто там будет. Мало ли, мы вообще не узнаем друг дру… Хм, хотя… Фокс показывал мне мою анкету, и там была фотография. Чисто теоретически можно будет завтра полистать дело и узнать насчёт моего партнёра. — Вот и отлично! Узнаешь всё заранее, посмотришь, красавчик он или нет как раз. — Да что ты прицепилась со своим красавчиком, Нина. У меня тут дело жизни и смерти, — Ребекка потрепала нательную майку на груди, понимая, что от данной темы у неё вспотели ладони. — Пропало дохрена детей, их нужно спасти, так от этого ещё и зависит моя будущая работа. Так ещё и есть риск, что с этим "партнёром" мы нихрена не поладим. Сама знаешь, я плохо контактирую с людьми…  — Смотри на это с другой стороны, Бекк: у тебя будет поддержка, — неожиданно прагматично и серьёзно вставила Нина. Алкоголь в ней сейчас выдавал только слегка поплывший Йоркширский акцент. — Ты можешь оказаться в опасности, или циркачи могут подумать, что ты из Скотланд-Ярда и попытаться убить тебя. Это, конечно, не получится, но пока ты будешь приходить в норму, твой союзник будет защищать тебя и продолжать расследование. А ещё вы можете постоянно обсуждать что-то из дела, а так бы ты в одиночестве с ума сошла, пытаясь уследить за всем сразу. Вряд ли всё то, о чём мы тут говорим, стоит вообще выносить из этой квартиры. А так тебе хотя бы будет с кем поболтать, не притворяясь, что ты живее всех живых. Чисто по… по-жнецовски, ну. — Ладно, хорошо. Может, ты и права, — всё ещё одолеваемая сомнениями, но уже значительно в меньшей степени, кивнула Нокс. — В конце концов, скорее всего, это будет какой-нибудь жнец на повышение, и ему будет невыгодно со мной конфликтовать, правильно же? Девушки снова выпили, чокнувшись бокалами за то, "чтобы всё прошло гладко".       Проводив подругу, Ребекка в одиночестве вышла из жилого отсека на мороз и чиркнула зажигалкой. Хотелось прогуляться по темноте, подумать о завтра да выветрить вино, хотя не то чтобы она сильно напилась.  Шёл одиннадцатый час вечера, Нокс пришло наитие, что было бы неплохо заказать новую, более удобную и несильно привлекающую внимание оправу очков для командировки. Она постояла на месте, слегка опьянённая вином, свежим воздухом и красивым чистым ночным небом, взвешивая все за и против. Какой, в конце концов, оптически отдел будет работать до такого позднего времени? Но попытаться всё же стоило. За несколько метров от главного входа в офисное здание, девушка заметила две фигуры, неспешно спускавшиеся по лестнице в аллею. Не было видно, кто это, и выпившая Ребекка, не желая узнавать идущих, лишь сбавила шаг, в тишине слушая их отдалённые голоса. Она ведь выпила, и от неё стопроцентно несёт алкоголем. Встречаться в таком виде кому-то из возможных коллег или, чего хуже, с какими-то старшими жнецами не хотелось, особенно если учесть этот идиотский конкурс по переводу.  Мужчины остановились на месте, спиной к ней, и Нокс последовала их примеру, сливаясь в тени от елей за несколько метров от них. Мятно-горьковатый привкус табака приятно холодил горло наравне с отрицательной температурой извне, на небе появлялось с каждой минутой ещё больше звёзд, а выдыхаемый наружу дым вместе с паром забавно извивался на безветрии. Ребекка простояла так несколько минут и, отвлекаясь на красоту природы, даже не заметила, как улица в какой-то момент опустела. Жнецы ушли, и сейчас она осталась здесь совсем одна. Нокс последний раз затянулась, раздумывая над делом и конспирацией. Возможно, она встретит лишь закрытый вход в отдел оптики. Возможно, он будет и открыт, но работники покрутят у виска и скажут, что не успеют сделать очки к середине следующего дня. А возможно, сразу же выдадут ей какую-нибудь готовую оправу, ведь у них есть какой-никакой ассортимент.  Но помимо внешних атрибутов ей нужно придумать какую-то свою “жизненную” историю. Она ведь хочет втереться в доверие, чтобы всё прошло гладко и без подозрений. А на хороший сюжет нужно потратить, вообще-то, не одну ночь.  Затушив окурок о стену урны, девушка проскочила наверх, переступая несколько ступенек за раз, и скрылась за тяжёлой дверью. Кажется, сегодня она ничерта не отоспится.