Black Butler: Book of the eternal death

      Ребекка в порыве чувств куснула отступника за губу и тут же отстранилась, нервно обхватив свою голову руками. — Как же это всё неправильно, — будто моментально протрезвев, она зажмурилась и впилась пальцами в корни волос. Гробовщик, медленно моргая, оглядел её помутнённым взглядом. Руки его продолжали покоиться на её спине, с лёгкостью прижимая её ближе. Он провёл языком по укушенному месту и сделал глубокий вдох. — Да, Ребекка, всё так. Они какое-то время просто молча смотрели друг другу в глаза, не замечая, как с каждой секундой дистанция между их лицами сокращается. И только когда Ребекка снова ощутила сладковатый вкус вина на его губах, они опомнились. Но, тем не менее, никто не желал отстраняться. — Либо мы слишком спешим, — сквозь поцелуй пробормотала девушка. — Либо этого всего вообще не должно было произойти. Её руки перекочевали обратно на мужские плечи. Девушка неконтролируемо сжала пальцами его ключицы, будто бы боролась с разнополярным желанием. Нужно было отодвинуться от него, чтобы разорвать этот романтично-порочный круг. Но, в то же время, обнять его хотелось куда сильнее. И выбор был столь сложен, что даже несколько литров распитого на двоих адски крепкого вина не помогал его сделать. Гробовщик всё же прервал близость и опёрся лбом о её лоб. — Больше склоняюсь ко второму варианту. Я не тот, кто должен быть рядом с тобой, Ребекка. — Почему? — она подняла на него глаза, уже примерно предполагая, каков будет ответ. — Потому что я преступник. Тиран, убийца, просто поехавший психопат, выбирай что нравится, — он горько усмехнулся и, совершенно не подкрепляя доказательствами слова о себе, с нежностью чмокнул её в щёку. — И как бы мне ни хотелось утащить тебя из Потустороннего, я знаю, что лучше оборвать всё сейчас, пока такая возможность наиболее безболезненна и легка, а моя крыша всё ещё на месте. Ребекка молчала, пытаясь обработать его слова. Алкоголь затуманивал разум и, казалось бы, должен был приглушать и тормозить чувства, но она противоречиво ощущала сейчас, похоже, весь спектр эмоций сразу. Она наконец-то разжала пальцы, опомнившись и виновато погладив его плечи, и потянулась за вином. — Может, это всё оно? — девушка кивнула на этикетку и сделала несколько глотков залпом, предлагая её после Гробовщику. — Может, это пойло во всём виновато? И если мы напьёмся чуть сильнее, то и наутро всё забудем? Это как минус на минус — будет плюс. — Может быть, может быть, — бывший жнец усмехнулся, принял бутылку и повторил действия, после чего поставил её рядом. Девичьи суждения были такими наивными, и от этого что-то внутри рвалось только сильнее. Она нехотя встала на ноги, взяла его за руку, попутно прихватывая тару и удивительно быстро нашедшиеся очки с пола, и потянула за собой. — Нам нужно проветриться, — пока она удобно сидела на его коленях, нижние конечности успели затечь, поэтому как только девушка дотронулась до пола туфлями, её тут же накренило в сторону, и только рука отступника помогла ей удержаться в положении стоя. Он непонимающе наклонил голову, попутно хрустнул позвонками, но, тем не менее, поднялся следом, и они вместе, еле перебирая ногами, шатаясь направились куда-то вглубь бюро. — Там же дождь, — улыбнулся Гробовщик, как только понял её идею. Он остановился в тёмном коридоре, крепко сжимая её ладонь, отчего Ребекка по инерции подалась назад к нему. Движения разлили алкоголь по телу и головы обоих тут же поплыли. Ему так и хотелось впечатать её в стену и снова поцеловать, даже не потому что на улице лило как из ведра, и желания мокнуть не было совсем, а потому что чувства только обострялись. Но оба лишь неловко глядели друг на друга, не решаясь что-либо предпринять. — Ну и хрен бы с ним, если я сейчас не подышу свежим воздухом, то с ума сойду. Ребекка жалостливо и как-то слишком театрально отвернулась от него, пытаясь скрыть проступающую на глазах влагу, и повела дальше. Возможно, ею преследовалась цель не столько охладиться, как скрыть чувства в темноте улицы, и дождь этому лишь помогал. Так бы и продолжалась эта молчаливая сцена, если бы её курс не сбился. Она со звоном налетела на широкий секционный стол, громко выругалась и теперь уже намеренно, раздосадованная, стукнулась лбом о холодный металл, не гнушаясь того, что обычно на нём располагали покойников. Гробовщик клацнул по выключателю, осветив конкретно место вскрытия, и уставился на распластавшуюся на оборудовании девушку. Его вдруг внезапно так сильно прорвало хохотом с этой сценки, что от бессилия пришлось опереться о стену и съехать по ней вниз. Ребекка же, в свою очередь, не двигалась, либо ожидая помощи, либо начиная засыпать. — Боже, ты прекрасна в своей неловкости, — он ещё с минуту пробыл на корточках, пережидая, пока головокружение от смеха сойдёт на нет, быстро устал так сидеть, встал сам и поднял девчонку. Глаза Ребекки были закрыты. Она будто бы действительно начала дремать. Можно было бы оставить её здесь, расположив поудобнее, но если кто-то из них уснёт, то вторник восемнадцатого сентября, который с приходом полуночи стал уже средой девятнадцатого, закончится окончательно и бесповоротно. А этого ох как не хотелось. Отступник приподнял и посадил её на стол, чтобы та не упала стоя, и стал стягивать чёрную накидку. — Не поня-ял-а-аа, — Нокс раскрыла глаза и, пялясь на него и растягивая гласные, почувствовала, как голова её сейчас взорвётся от мощного притока крови. Без этой мешковатой, длинной до пола одежды он выглядел намного лучше. Вот как-то так Ребекка и представляла себе телосложение аристократов, поэтов и прочих представителей поздней Лондонской интеллигенции: на бледное худое, слегка сутулое тело надета застегнутая на все пуговицы, успевшая измяться под балахоном, белая рубашка и узкие брюки, забавно и так знакомо заправленные в ботинки по щиколотку — ведь она сама обожала подобно оформлять свой внешний вид. Прежде таким девушка узрела его и вчера, вот только весь прекрасный вид загораживался здоровым прорезиненным фартуком и огромными перчатками. Ему очень шло, хотя, будь он в чём угодно — мужчина всё равно привлекал её. Но без этого одеяния всё равно было лучше. Потому что в какой-то момент ей начало казаться, что она совратила святого отца. — Но-но-но, мне просто жарко, — отступник заметил этот опустошенный взгляд и поводил пальцем перед её лицом, наобум скомкав и положив рядом с сидящей одежду. И снова взял её за руку, стаскивая с поверхности. — Двигаемся дальше. Кое-как, натыкаясь в темноте на один выступ или угол за другим, они добрались до выхода. Парочка, шатаясь, толкаясь и смеясь над своими неловкими пьяными движениями в узком коридоре, а также удивляясь, как сюда могут помещаться каталки с покойниками, ввалилась в заднюю дверь, но та стоически не поддалась на попытку открыться, оставляя их во власти друг друга и толкающего на романтику полумрака. Смех и гогот тут же исчезли, превращаясь в давящую тишину, сопровождаемую молчаливыми переглядываниями сквозь тьму. Если они не выйдут отсюда за минуту, то, кажется, о "но-но-но" можно будет забыть. Мужчина, как бы он ни желал оставаться с ней тут вдвоём, наклонился почти впритык к её лицу, но удержался вопреки провокационной близости и лишь повернул ключ в замке, после чего ногой пнул дверь за её спиной. Если дама хочет проветриться, то так тому и быть.       Ребекка наконец-то оказалась на улице. Дождь действительно продолжался, кое-где по двору уже выросли значительные лужи, а участки земли превратились в грязь. Почерневшая повозка не успела догореть и, намоченная водой, даже перестала тлеть, пока они находились в здании. Она мигом почувствовала отрезвляющий холод, каплями бившийся ей по голове. То ли на улице опустилась температура, то ли до этого было слишком жарко. А, может быть, и всё сразу. Поскальзываясь на пути, девушка еле доковыляла до центра двора и подставилась под ливень, ощущая, как всё ещё трепещущие внутри неё чувства наполняются неким умиротворением. Гробовщик же встал в дверях, нерешительно вытянув наружу руку и смотря, как Нокс забавно скользит по грязной дороге, всё-таки решил присоединиться. Его моментально обдало прохладной водой, что даже дыхание на пару секунд успело захватить, но мужчина пошёл дальше. — Всё-таки зря мы сюда пришли, — донёсся до неё его тихий, слегка опечаленный голос. Девушка обернулась, окидывая его фигуру в лунном, не преграждённом тучами, свете. Рубашка уже промокла насквозь, прилипая и очерчивая неимоверное количество шрамов на его теле, волосы тяжело ложились на плечи, спину и грудь, а по лицу ручьями стекала вода. — Потому что мы сейчас быстро протрезвеем? — она подошла ближе. Может быть, алкоголь и выветривался быстрее, но вот желание быть рядом предательски оставалось на месте. — И это тоже, — он обхватил её корпус руками и поднял выше, навстречу дождю. Ребекка выставила руки в стороны и откинула голову. И всё равно, что её одежда так же намокла и облепила её тело. Жнецы ведь и заболеть-то не могут. Да и он вряд ли заметит, как вода пригвоздила блузку к её груди, вырисовывая рельеф белья. Девушка глотнула успевшего потеплеть, а оттого и отвратительного на вкус вина, широко улыбнулась, чувствуя, как по зубам стучат мелкие частые капли, и наконец-то, подвластная только невидимому взору сверху, сдалась своим эмоциям, молчаливо позволяя слезам смешаться со льющейся с неба водой. Как же всё это, чёрт возьми, глупо — плакать из-за такой ерунды. Ей было до колющей боли в утробе обидно. Обидно за все те глупые слова и поступки, которым она позволила случиться за последние несколько месяцев. Да что там месяцев — эта нелепая драма растянулась уже на годы. Не успела ее "новая жизнь" начаться, как она уже умудрилась выбросить добрую ее часть в отхожее место, по крайней мере, как ей самой казалось. И вот только сейчас, оказавшись в стельку пьяной под проливным дождем плачущей в объятиях мужчины, который ей приходится кем? деловым партнером? другом? несостоявшимся любовником? она смогла в полной мере осознать, в какой беспросветной заднице она застряла по своей же вине. Все эти попытки убедить себя в том, что жизнь налаживается, а карьерный путь может сдвинуться с мертвой точки — ничто, кроме как пустой стеклянный миф, ложь и профанация, жалкие потуги поверить в сюжет с хорошим концом, которому, по правде, никогда не суждено случиться. На самом деле, руки, пытавшиеся сделать что-то хорошее, уже по локоть в крови, а ноги, шедшие к успеху и признанию, по колено в дерьме. И только соль на лице, смешиваясь с тяжелыми каплями бушующего ливня, приносила облегчение. — Знаешь, Ребекка, — Отступник прижался щекой к её животу и прикрыл глаза, сам поддаваясь её настроению. — Ты ведь, оказывается, была права, когда говорила, что ненастоящим быть трудно. Может, мы и совершили пару ошибок, но с тобой я почувствовал некоторую лёгкость, похожую на то, когда ты вечно носишь тяжёлую одежду и вмиг избавляешься от неё. Ребекка зажмурилась. В груди сильно щемило от этих слов. — Может, потому что ты наконец-то снял батюшкино платье? — она выпалила эту неуместно-неловкую, но мигом выдуманную шутку и вздохнула, попытавшись успокоиться, но вышло это слишком невротично и порывисто, что не ускользнуло от его внимания. Ведь отступник сейчас на физическом уровне чувствовал, как она вся дрожит. И дрожь эта была явно не от холода. Нокс опустила голову, видя, как он сосредоточенно, — насколько это вообще было возможно в его состоянии, — посмотрел вверх на неё. Она смахнула с его лица намокшие и потемневшие пряди и обвила его голову руками. — Ты думаешь, я в ней постоянно хожу, что ли? — поддержал её натянутую юмореску Легендарный, но продолжил быть серьёзным. — Нет, это не совсем то. Просто я не испытывал подобного уже столько времени… А ты пробудила во мне то, что долго спало крепким сном. Это всё и правда неправильно, но в мою пьяную голову на мгновение закралась мысль, что пока мы не протрезвели, я хотел бы провести это время с тобой. Потому что завтра такого себе уже не позволю. Всё внутри неё сейчас трепетало с осознанием этой горькой истины. Пока симпатия, пусть и такая сильная, не переросла в привязанность и, возможно, даже в нечто большее, всё это нужно прекращать. Хотя она и не понимала, почему это так несправедливо категорично, ведь всё было обоюдно и добровольно. И не понимала, насколько, по меркам жнецов, могут быть страшны его преступления. Но где-то внутри ощущала, как ему тяжело. Тяжело постоянно носить маску, тяжело хранить свои тёмные секреты ото всех, и особенно от той, кто так и норовит стать ближе, тяжело находиться в сводящем с ума одиночестве. Гробовщику одновременно хотелось прыгнуть с головой в океан, принять свои же чувства, где-то внутри соглашаясь с собой же, что мир не крутится вокруг той, кого нет уже столько времени, и что девушка в его руках занимает все его мысли с каждым днём сильнее. И одновременно с этим не хотелось терять друга. Человека, с которым можно буднично выпить чаю, поболтать на разные темы — от маньяков до дел в департаменте, и не вдаваться в подробности того, чем он занимается за закрытой на ключ двери в бюро. Как будто бы с ней он всё ещё настоящий, но и не до конца. Его устраивали их поверхностные отношения с Ребеккой, когда она просто так могла заглянуть к нему в контору, отвлекая от вскрытий или же ввязываясь в диалог с клиентом, выбежать в магазин за кофе, потому что он так и не купил его, когда обещал, в первое их знакомство зовя на встречу, усесться на гроб и смешно эмоционировать. И когда она ввалилась в его закрытое бюро, раненная и с пробитой головой, он почувствовал не только к ней долю сопереживания и интерес, а даже какое-то собственное облегчение. Девушка, будучи в таком состоянии, вспомнила про него спустя несколько лет, и пришла к нему. И пусть даже если это касалось темы деталей от оружия, главным было другое — она не забыла о нём. Мужчина трезво понимал, что она нравится ему, внешне и внутренне. Зацепила и всё тут. Но держался. Когда завязывал глупый бантик на её бинтах, когда схватил за руку и перенёсся с ней в перелесок, когда стоял рядом с ней на пике мыса, когда она назвала его "дорогим", когда отрубилась на кровати в таверне и, кружась во сне, несколько раз схватила за ногу, пока он читал. Держался ровно до того момента, пока эта, взявшаяся из ниоткуда почти три года назад, такая несуразная девчонка, с каждым взглядом на которую внутри что-то щелкало сильнее и сильнее, не опустила голову ему на плечо и не уснула настолько крепко, что её даже не разбудил ни скачок в пространстве, ни прикосновение украдкой к веснушчатому, дёргающемуся во сне носу. На какое-то мгновение, пока он целовал её в бюро, крепко прижимая к себе, в нём даже закралась мысль. А что, если он возьмёт, и всё ей расскажет? Вот так просто, а? Они влюблены, на глазах розовые очки и, кажется, даже горы по плечо. Вдруг она сможет переварить и понять весь этот научно-фантастический бред, которым он занимается? Но мысль и правда была мгновенной, словно кровоизлияние в мозг. Конечно же, она не примет его в настоящем свете, испугается и скажет, что он действительно поехавший. И, конечно же, уйдёт. Но теперь навсегда. — Как твоё настоящее имя? — вывел его из раздумий девичий голос, прерываемый раскатами грома. Ребекка продолжала висеть в воздухе, обхваченная его руками, и сквозь намоченные стёкла очков читать по лицу, как он отдаляется от реальности. — У меня уже давно его нет, милая, — улыбнулся он, припоминая, как много всевозможных имён за несколько сотен лет сменил. — Сейчас нынешние информаторы иногда зовут меня Адрианом. Не знаю, откуда это пошло, но звучит неплохо. — Тогда знаешь что, Адриан? — М? — Гробовщик поднял на неё зелёные глаза, выискивая в ней искорки не испарившегося ещё алкоголя. Либо же она была такой же чокнутой, и какая-то немыслимая идея по наитию пришла в её голову. — У меня дома осталась ещё пара бутылок этого жуткого пойла. И если мы снова надерёмся до беспамятства, и тебе, и мне будет намного легче наутро, даже с гудящей башкой, — девушка озорно растянула широкую улыбку, наблюдая, как меняется его лицо с печального на пытающееся угнаться за мыслью. Глаза его блеснули в темноте, отзеркалив молнию в небе. Она не смогла сопротивляться своему желанию. К счастью или к ещё большим моральным страданиям в будущем. Неважно. Ведь "сейчас", проведённое с ним, было куда важнее, чем "потом", наполненное укорами презрением к себе. Как будто бы Ребекка пыталась ухватиться за последнюю соломинку. — Ты серьёзно? — удивлённо переспросил бывший жнец. — А ты думаешь, я не хочу того же, чего и ты? Гробовщик истерично расхохотался. Это всё напоминало какой-то сюр, будто они оба попали в самую наиглупейшую в мире историю. Всё как по книжке — влюблённость, расставание по идиотским причинам… а что там дальше? Нокс понимала его. А также понимала то, что ей слишком хорошо рядом с преступником. Она никогда, — по крайней мере за шесть лет в Потустороннем, — ещё не переживала того, что происходило с ними. И даже не думала, что может так сильно нравиться, привлекать и быть желанной. Что тот, в которого она влюбляется, отвечает ей взаимностью, не тая чувств. Не играясь и не строя из себя кого попало. Да и ей просто понравилось целоваться. Не передать словами, как понравилось. Она чувствовала себя счастливой, даже осознавая, что всё это не продлится так долго, как того бы хотелось. И пусть хотя бы на вечер, или сколько там вообще времени..? имеет ли она право, в конце концов, испытать нечто столь прекрасное? Отступник опустил её на ноги и приблизился к лицу, водя носом по мокрой коже. — Если я напьюсь до потери сознания и не забуду всё, что сейчас происходит, то оно будет приходить ко мне в кошмарах. И, продолжая промокать до нитки, они, подвластные тяге друг к другу и около романтической обстановке, поцеловались вновь. И чёрт бы с этим дождём. И с тем, что они стоят в грязной луже. Да и с этим "потом", с этим посмертием, счастливой карьерой жнеца, тёмным прошлым и нынешними, — а их были сотни, — скелетами в шкафу, с этим трижды проклятым Т. Спирсом и его кислыми ухмылками, с десятками тысяч гробов, глубоко закопанных в сырую землю. Чёрт с ними! Пусть оно всё провалится и сгорит синим пламенем в геенне огненной! Взрослые, казалось бы, люди, словно подростки из бедного района, отдавались чувствам здесь и сейчас, наплевав на нормы морали, — ведь нельзя просто взять и поцеловать даму, даже если она тебе сильно нравится. Даже если и ты ей тоже сильно понравился, — а также на их абсолютно разное социальное положение в обоих мирах. У живых Гробовщик был преуспевающим в своём бизнесе "человеком", который через свои связи даже добился работы с жертвами криминала, тогда как в Потустороннем являлся опасным законопреступником. А Ребекка была просто никем. Причём, в обоих мирах сразу. Маленьким пыльным клерком, серой кабинетной молью с чужой и своей кровью на хрупких крылышках. Девушка чувствовала, как его теряющие под холодной водой теплоту руки с нежностью обхватывают её спину, гладят и медленно чертят какие-то невразумительные линии. Как вода сверху льётся на их лица как бы в попытках охладить некогда тлевший в них все эти годы, а теперь разгоревшийся с невероятной силой поток эмоций. Но самое главное, что она чувствовала — это бесконечно наполняющую их обоих эйфорию. Гробовщик же давно забыл, что так сильно не хотел выходить на улицу, сопротивляясь мыслям о том, что с отрезвляющим холодом они окончательно отстранятся и будут лишь стыдливо посматривать друг на друга исподтишка. Если вообще не примут решение разойтись по квартирам спать. В данный момент его лишь заботило, что на Ребекке сухого места не осталось, а в голову лезло воспоминание, как мужик из Труро предлагал им переждать дождь в таверне. — Женщина моя вона вымокла уже вся, — с улыбкой повторил он его слова, пытаясь подделать юго-западный диалект. Его женщина. Как звучало-то, а! Жаль, что лишь на вечер. А после, подобно Золушке из сказок Перро, дама сердца обратно превратится в подругу, если сможет, так же, как он, абстрагироваться от чувств хотя бы внешне. Ну, главное, чтоб не в тыкву, правда ведь?       Они перенеслись к ней в квартиру. Всё тот же черный коридор, с двух сторон из открытых комнат освещаемый лишь луной. По старому месту обитания он мог ориентироваться, даже если бы ему выкололи глаза. Всё тот же не поддающийся вербальным описаниям домашний запах, который было не вымести веником и не смыть проточной водой. Только теперь к нему примешивались её цветочные свежие духи, с брызгами впитавшиеся в стены. На выбор было ровно два действия: наконец-то пойти на поиски алкоголя или же остаться в прихожей ещё на чуть-чуть, и обоим был по душе один единственный. Адриан прижал её к двери, но, тут же опомнившись, взял в охапку, развернулся обратно и нагнулся, чтобы развязать шнурки на ботинках. Квартира опасно давала некоторые свободы, ограничивающиеся доселе либо неудобной и скорбно-антуражной приёмной агентства, либо же буквально одной, промокшей насквозь от дождя лавочкой во дворе. Здесь же было сухо, тепло, отчего их обоих сразу разморило после охлаждающего ливня, и стояла мебель… Ребекка, наплевав на свои испачканные туфли, подалась в сторону кухни, но тут же была остановлена. — Ты куда собралась в грязной обуви? — сзади, разрывая тишину, раздался его голос вместе со смешком. — Да потом намою, — отмахнулась Нокс и снова предприняла попытку ступить дальше коврика. — Ну нет уж. Отступник одним махом поднял её в воздух и закинул на плечо, потягивая за шнурки туфель. Ещё не хватало наследить тут, чтобы потом девушка убиралась и припоминала этот вечер не с лучшей его стороны. Хотя, конечно же, хотелось, чтобы наутро никто вообще ничего не припоминал. Мужчина стащил с нее грязную обувь и, прилежно поставив рядом со своей, шатаясь побрёл на кухню, перенося Ребекку с плеча в руки и всё равно оставляя мокрые следы на полу. Они пару раз, отвлекшись друг на друга, вписались в стены и поворот. Видимо, всё-таки не совсем хорошо он ориентировался по бывшему дому вслепую. Девушка указала ему на дверцу холодильника и выбралась из его объятий, усаживаясь на стол. Под руку тут же попалась пачка сигарет и спички, которыми она обычно пользовалась лишь для розжига печки. — Будешь? — Нокс сделала продолжительную затяжку и протянула табачный свёрток мужчине. — Ха, не курил столько же до этого, сколько и не пил, — он пригнулся и втянулся прямо с её рук. — Ты плохо на меня влияешь, Ребекка. Первая бутылка открылась, и они, будто жаждущие странники, за пару минут залпом осушили её на двоих, тут же отставляя пустую тару в сторону. На кухне было полно разного рода еды, стоило лишь поискать, но оба ответственно, — насколько вообще было уместно говорить об ответственности в их-то состоянии, — приняли решение вместо закуски утонуть в поцелуях. Продолжая восседать на столе, Ребекка обвила ногами мужской корпус, придвигая Адриана ближе к себе, отчего в его пусть и пьяной голове возникла не то что мысль, а целое опасение: надо было уходить из этого проклятого места, пока не случилось ещё больших глупостей, о которых потом точно кто-нибудь бы да пожалел. — Я так е-е-е-есть хочу-у-у-у, — оторвавшись от него, неожиданно прошептала Ребекка, возвращаясь к сигарете, на что Гробовщик лишь крякнул от неожиданности. И чувства спавшей с плеч горы "ответственности". Вино достаточно быстро всасывалось в сосуды, проникая в кровь и кружа голову с каждой секундой всё сильнее. И с учетом того, что весь их перекус закончился на яблоках ещё часа полтора назад, они оба достаточно бодро держались. — Я тоже, — согласно кивнул он, про себя успокаиваясь, ведь обеденный стол, как предмет мебели, был очень удобен не только для обеда. Романтика прервалась на еду, в холодильнике были найдены вчерашние пирожки из её любимой пекарни, которые быстро сточились под вторую бутылку вина, а после они снова вернулись к фруктам. Так они и ели, Ребекка — сидя на столе и сыпля пеплом на пол, а Легендарный — рядом, на стуле, облокотившись головой о её бок и чувствуя, как женская рука поглаживает его плечо. Иногда она снова передавала ему уже вторую прикуренную сигарету, и мужчина, не отказывая себе вообще ни в чём в этот вечер, — кроме, разве что, совсем из ряда вон выходящего, — сладко затягивался и выпускал дым из носа. Печалившие обоих мысли о том, что ещё немного, и им придётся проводить эту ночь вместе с чувствами и встретить новый день, уже будучи только друзьями, понемногу отходили на второй план. Сейчас лишь хотелось снова впиться руками в такое слабое, по сравнению с его, тело, смыкая пальцы на рёбрах, да целоваться, пока от выпитого тошно не станет. — Может, переоденешься в сухое? — подал голос отступник и встал с места, обнимая всё ещё мокрую и накапавшую вокруг водой девушку. — Или хочешь вернуться под дождь? — Хочу на улицу, — она положила голову ему на плечо, по-ребячески болтая свешенными ногами и втягивая запах грозы, алкоголя, конфет, табака, еды и еле слышимой отдушки с его такой же мокрой рубашки. — В помещении мне с тобой находиться опасно. Мужчина отметил, что она тоже понимала, чем чревато им быть наедине в таком состоянии и сухом месте, где присутствует хоть какая-то мебель. Правда, вряд ли какие-либо ласки смогли бы нормально продолжиться, ведь напивались они оба очень быстро, а главное — успешно. Залпом по очереди осушив вторую бутылку, они прихватили ещё одну и перенеслись обратно во двор, тут же обдаваемые холодным ливнем.       Одежда их, хоть немного подсохшая в теплоте квартиры, тут же снова промокла и прилипла к телу, поэтому вся в воде лавочка уже не пугала, да и оставалась единственный выходом, чтобы присесть. Гробовщик плюхнулся на влажную древесину и потянул Ребекку на свои колени, увлекая в новый поцелуй. — Много же я за сегодня сделала, — сквозь него промурчала она. — И на похороны сходила, и тележку подожгла, и надралась вусмерть, и опасного преступника поцеловала… — У тебя были ещё какие-то планы? — улыбнулся он, не отстраняясь от её губ и щурясь от стекающей по ресницам воды. — Не-а, но как будто бы нам осталось ещё в Темзе искупаться… Или… — она, воодушевленная пришедшей в голову идеей, аж засветилась в ночной темноте. — Лэндс-Энд, а? — Тщщ, дорога-а-ая, — он рассмеялся, оглядывая её улыбающееся лицо. Эти очки с каплями на стёклах только мешали любоваться её потрясающе красивыми жёлто-зелёными глазами, пусть даже вокруг них, спускаясь тонкой струйкой к подбородку, и размазалась тушь. Поэтому он стянул их с неё и за дужку повесил себе на воротник. — Ты недостаточно искупалась под дождём? — А, ну да, точно. Ну тогда, — девчонка сделала вдох, опаляя его губы тёплым дыханием, снова отстранилась и припала к горлышку бутылки, в которое уже успело налиться воды, смешиваясь с вином, а после опустилась к мужской шее, попутно кусая его за подбородок. — Остановимся на поцелуях. — Мне кажется, или это уже не поцелуи? — он прикрыл глаза, хмурясь и поднимая голову выше. Ладони его скользнули с девичьей спины на талию, а потом и вовсе на бёдра. Так или иначе, он не препятствовал, ведь чувствовать следы её губ на своей шее было до одури приятно.

***

      Ребекка дёрнулась во сне и распахнула глаза. Находилась она в патологоанатомическом отделении бюро, устроившись на широком секционном столе, обхватив нечто, удобно лежавшее под головой. В ушах звенела умиротворенная тишина, а мозг, казалось, ещё чуть-чуть и был готов вытечь из ушей. Она ещё немного провела в положении лёжа, осматривая обстановку вокруг, и наконец привстала. Во рту пересохло, оставляя лишь какую-то неприятно вяжущую кислинку на языке, жутко хотелось пить, голова болела, отдаваясь звоном в ушах, словно сверху надели кастрюлю и несколько раз постучали по ней. Она обернулась, глядя на имитацию подушки, взяла её в руки и развернула, понимая, что всё это время спала на верхнем одеянии Гробовщика. На нём ещё оставался фруктово-цветочный аромат выпитого доселе и свежесть какого-то слабого парфюма, который она, в силу опьянения, видимо, до этого не слышала. Девушка снова принюхалась и, вобрав достаточное количество приятного запаха в нос, опустила одежду на колени. Который сейчас час вообще? Она окончательно уселась на сохраняющем её тепло металле и свесила вниз ноги, не дотягиваясь до пола. И что вчера бы… В голове всплыло воспоминание их первого поцелуя. — Ох блять, — стыдливо протянула она и, зажмурившись, уткнулась головой в похоронный балахон. Зачем она вообще задалась этим дурацким вопросом? Что было-что было? Ну было и прошло. Но нет ведь, теперь эта картинка перед глазами будет преследовать её до скончания веков.       Ребекка наконец-то слезла со стола и, слегка покачиваясь, начала искать, что можно было бы выпить, чтобы заглушить жуткое похмелье. Морг вообще был не самым лучшим местом для подобных поисков, и она убедилась в этом сразу, как только откупорила какую-то бутылку, принюхалась и тут же дёргано отдалилась от горлышка, запихивая в него пробку обратно. Нет, пожалуй, дальше она тут рыться не будет. Одежда её, как и ожидалось, уже давно высохла и даже слегка измялась, пока она спала, волосы тоже, вобрав кучу влаги, начали виться и волнами торчать во все стороны. Увидь она себя, то поняла бы, что глаза её обрамляют черные следы туши, которая начала течь ещё во время первого выхода под дождь. Она заглянула в туалетную комнату и, придвинувшись к зеркалу ближе, так как была без очков, уставилась на своё отражение. — Господи, какой кошмар, — тут же девушка принялась умываться, тщетно размазывая по векам и щекам кусок хозяйственного мыла, от которого лишь щипало глаза, но почти не было эффекта. Подняв голову, она заметила несколько фиолетовых пятен на шее и с ужасом провела по ним пальцам, словно пытаясь стереть. Но ещё никому не удавалось счистить с тела кровоподтёки, и Ребекка так же не сильно в этом преуспела. Вслед за увиденными засосами в голову ворвались обрывки воспоминаний, и Нокс, ошарашенная этим, даже испуганно дёрнулась и опустила голову, решив осмотреть, а вся ли вообще на ней одежда? Но всё, вроде бы, было на месте. Она снова умылась, стирая с лица остатки пены и оценила результат. Тем не менее, брусочек мыла не особо исправил ситуацию, но получилось всё равно лучше, чем было до. И тогда она, будто какая-то жаждущая кошка, принялась хлестать воду прямо из-под крана.       Вернувшись в морг, девушка нашла на тумбочке свои очки и наконец-то стала видеть лучше. Пройдя по тёмному коридору, она приоткрыла дверь в приёмную, боясь обнаружить там кого-либо из живых. Но комната пустела, и единственным, едва ли живым в ней был сам Гробовщик, который уже в сотый раз чертил чайной ложкой круг в прозрачно-зелёной жидкости, размешивая сахар, пиная в ней туда-сюда кусочек лимона и иногда сталкиваясь металлом с керамическими стенками огромной кружки. От подобного неритмичного звона в голове Ребекки тут же определённо происходило по микровзрыву, будто он не прибором об посуду постукивал, а бил в церковный колокол. Мужчина развалился на своём рабочем кресле, чуть ли не лёжа в нём, протянул ноги, опустив одну на другую, и прикрыл глаза, поэтому не сразу заметил, что она проснулась и бродит по помещению. Девушка окинула его многозначительным взглядом, отмечая, что даже в похмелье своём он невероятно прекрасен, и, поджав губы, внутри себя решила, что всё произошедшее этой ночью, пусть она действительно и не помнит половины, уверенная, что это только к счастью, должно остаться там же, как бы грустно от этого ей сейчас и не было. — Адриан, — она подала голос, аккуратно прокрадываясь в приёмную. Не то чтобы ей хотелось будить "друга", но и он так-то не спал. — С добрым утром, — всё так же прикрыв глаза, пробасил он и, откашлявшись, наконец-то остановил помешивания в кружке. — Как себя чувствуешь? — Могло бы быть и лучше, — буркнула Ребекка и прошла по приёмной, опускаясь на свой привычный гостевой гроб. — Пить хочется. Да и дальше продолжить спать тоже. Тут-то они и поцеловались впервые. Да-да, прямо на этом месте. Её кольнуло куда-то в грудь от мысли об этом, но она продолжила сидеть и даже опёрлась о стену для большего удобства. Ведь вскакивать с места будет очень глупо. А помнит ли вообще он эту ночь? — Чай будешь? — не решаясь начать говорить о минувшем, поинтересовался Гробовщик. — Или тебе кофе сделать? — Я сейчас чуть не выпила какой-то вонючей жижи из твоего морга, так что меня устроит неважно что, главное — съедобное, — девушка слабо улыбнулась, наблюдая, как он с усилием и кряхтением встаёт из-за стола и с кружкой в руках направляется к ней. Она приняла тару из его рук и, пока он садился рядом, отпила половину залпом. Тут же сморщившись, — ну не любила она зелёный чай и всё тут, — вернула стакан хозяину. — Бе, — издав невразумительный звук, девчонка повернулась на хихиканье рядом и про себя отметила хороший эффект от заваренного, но уже остывшего питья, ведь она сразу почувствовала себя чуточку лучше. — А ты как? П-помнишь… что-нибудь? Ребекка моментально пнула себя же в голове. Нельзя такое спрашивать. Нельзя! — Да так… совсем немного, — он не смог удержать улыбку и постучал по крышке гроба ногтем, ехидно поворачивая к ней голову. — Кажется, тут у нас случился пьяный невинный поцелуй. — Д-да… — девушка неуверенно кивнула, припоминая ещё несколько мест "невинных поцелуев", помимо этого: двор, её прихожая, кухня, снова двор, но теперь конкретная лавочка и… м-морг? А вот этого она доселе не помнила… — Невинный поцелуй. — Я тебе вчера ещё наговорил всякого… — задумчиво продолжил гнуть невидимую линию Адриан. Он что, проверяет её? — Ничего не помню, — словно на экзамене отрапортовала Ребекка, замечая, как он расслабился, а во взгляде начала прочитываться некая благодарность. На самом-то деле в голове всплывали всё новые и новые подробности. И с каждой она готова была провалиться под землю. Отступник тем временем отпил чай и вжал в плечи голову, перекидывая вперед пряди волос. Кажется, не у одной только Ребекки на шее остались яркие фиолетовые напоминания. — Видимо, сегодня у меня всё-таки будет выходной, — сообщил он и снова прикрыл глаза. — Да уж… Нам обоим стоит отдохнуть, — согласно кивнула головой Нокс. — Но ты разве можешь просто взять и не открывать агентство? — Я тут хозяин, конечно могу. Включу музыку, поработаю со вскрытиями, это достаточно… ммм… умиротворяющее, своего рода, занятие. Ребекка хмыкнула и посмотрела на него. Как же ей не хотелось уходить, но это нужно было сделать. Вчера осталось вчера, нельзя об этом забывать. — Если хочешь, — подбрасывая дров в огонь её сомнений, добавил мужчина, — можешь остаться и посмотреть. Зрелище, конечно, не самое приятное, но довольно интересное. Анатомия там, все дела… — Знаешь, мне как минимум нужно принять ванну и привести себя в порядок, и как максимум перева… — она осеклась и тут же быстро глянула на Гробовщика. Тот по-прежнему сидел вразвалочку с закрытыми глазами. — В общем, прийти в себя и, желательно, проспаться. Поэтому, давай я просто покурю на заднем дворе, и приду как-нибудь попозже? На неделе, например, м? У меня ведь всё равно отпуск. — Хорошо. В этот раз я всё-таки куплю торт. Она снова невольно кинула на него косой взгляд. В прошлый раз, когда он предлагал ей прокатиться до Лэндс-Энда, ей тоже обещали сладкое. Сладкое, пусть и случилось, но тогда она думала, что в виду имелись конфеты.

***

      Ребекка вернулась домой и по следам на паркетной доске, зашла на кухню. Разбросанный по полу и обеденному столу пепел, пустые бутылки из-под вина. На часах было два после полудня. Да уж, ночь прошла хорошо. Собрав весь мусор и намыв полы, она наконец-то разделась и, обнажённая, уставилась на своё отражение в зеркале спальни. Помимо шеи ничего более кровоподтёками затронуто не было. И хорошо. Шрам на правом плече уже окончательно затянулся и оставил после себя крупную розовеющую полосу. А ведь как-то ещё Нине нужно будет рассказывать про то "свидание". Она ведь не отстанет. А ну и чёрт с ним.       Адриан, — всё-таки это имя, пусть даже и было ненастоящим, удивительно хорошо ему подходило, особенно, когда его произносила Ребекка, — ещё немного посидел на лавочке во дворе, молча окидывая взглядом недогоревшую тележку и окончательно развалившийся от жара гроб мисс Сеймур. "Подруга" вручила ему сигарету на прощенье, как бы невзначай, будто зная, что ему явно захочется перекурить весь этот бред, даже если он до последнего выделывался, что давно уже бросил. А после неловко обняла, утыкаясь носом в покусанную ранее шею, и исчезла в его руках. Он крутил папиросу между пальцев и думал. А вернее, вспоминал. Хмыкнув на какую-то свою мысль в голове, он всё-таки подкурил скрученный табачный свёрток ею оставленной, — всего лишь забытой, — зажигалкой и, откинув голову на спинку, предаваясь еле греющему осеннему солнышку, прикрыл глаза и выдохнул дым. Нужно будет не забыть отдать ей эту огненную чиркалку, когда она придёт вновь. Если придёт… Впереди было много дел: покормить лошадей, прибраться в бюро, на сегодня ещё должны привезти двух криминальных жмуров. И, несмотря на то, что он, одурманенный алкоголем, тоже неплохо поспал… на том же секционном столе, был он всё равно измотанным и даже каким-то подавленным. Особенно сильно опустошение ощутилось, когда вместо рыжих волос перед его глазами мелькнули искорки, и бывший жнец перестал чувствовать тепло её прикосновений. В любом случае, это был единственно верный выход, за которым следовал вполне ожидаемый исход. Всё будет нормально, просто нужно переключиться на другие важные дела.

***

— Ребекка! — из сна её вывел звонкий, переполненный волнением голос Нины. Подруга стояла в дверях, опираясь на косяк. Впервые она была не с иголочки одета, и вместо привычных красивых шмоток, на ней болталась простенькая свободная рубашка, из-под которой виднелись перевязки, и холщовые штаны. Забинтованы у Нины были обе руки, одна из которых держала костыль, доходя до ключиц, горло, голова и рёбра, а на лице зияли кровавые ссадины. Ребекка продрала глаза и тут же вскочила на кровати, а после вообще материализовалась рядом с подругой и, не решаясь обнять, чтобы не причинить лишних неудобств, уставилась на скрытые под белыми полосками раны. Девушка прочувствовала всю ту боль, что Крамер могла испытывать, на себе и та сразу отдалась уколами по телу. — Что случилось? — Демон, — Нина доковыляла до кровати и опустилась в неё, высвобождая из рук трость, заваливаясь на спину и прикрывая слезящиеся глаза. — Это пиздец, Бекк, это полнейший пиздец. Вчера напал на нашем первом деле с Артуром, и я ещё отделалась куда легче. Нокс видела её такой впервые. Обычно Крамер была для неё эталоном женственности, невозмутимости и стойкости. Всегда при параде, с макияжем, будто она не на работу собралась, а в ресторан, лёгкая походка, голова гордо приподнята, грудь вперёд. Всё, как и подобает девушке её происхождения. И несмотря на весь этот высококровный комплект, она была всегда так добра и дружелюбна с Ребеккой, словно видела в ней отдушину и что-то родное. Многие вокруг, вне зависимости, в академии это было или же в департаменте, только удивлялись, как две такие разные девушки сошлись в общении и подружились. И, в общем-то, у них самих не было на это ответа. Нокс и Крамер просто было хорошо вдвоем. Сейчас же девушка была болезненно напугана, измотана и очень расстроена, находясь на грани истерики. — Ниночка, милая, сейчас всё позади, — Ребекка плюхнулась рядом с ней и взяла её руку в свою. — Бургхардт же жив..? Подруга глянула на неё влажными глазами и лишь молча кивнула.

***

      Нина перевелась досрочно, не дождавшись двух недель и вконец поссорившись с Фоксом в отсутствие Ребекки, и сразу же приняла свою новую должность — полноправный диспетчер в Четырнадцатом Отделе Сбора Душ Второго Департамента под руководством нового начальника, Артура Бургхардта, её бывшего наставника и частого напарника. Отношения у них выстроились уважительно-доверительные и, наверное, даже слишком личные для обычных товарищей по работе. Они часто выручали друг друга, спасали и прикрывали, а после смен вместе чистили оружие, иногда обмениваясь им для забавы. Иногда даже ходили куда-то вместе во внерабочее время, отчего Нина совсем забыла про свои свидания с мальчиками из других отделов, неловко касались друг друга руками, словно школьники в первую влюблённость, и краснели. Но всё равно, как два барана, не делали никаких шагов навстречу, то ли решив для себя, что и такие отношения устраивают их обоих, то ли ожидая первого действия друг от друга, что всё равно никак не умаляло их слаженности в работе. Нине Артур нравился, как человек, как мужчина, как собеседник и коллега, и она чувствовала, что он тоже к ней неравнодушен. Аж с начала службы у Фокса, когда Альберт начал катить к ней свои шары, показывая намерения не совсем рабочего характера, и Бургхардт, заметив то, что девушка не отвечает ему тем же, вступился за неё, отчего мужчины знатно поссорились. Артур, несмотря на всё своё полуопездольское прошлое, где ему было дело лишь до науки, перерос этот запоздалый максимализм ещё лет пятнадцать назад, и построил свою личность на серьёзности, утончённости и ответственности. Ведь, плюнув на свои медицинские изыскания, он пошёл в такую опасную профессию намеренно — чтобы стать сильнее и познать что-то новое для себя. И этот уже взрослый и осознанный подход как к жизни, так и к работе, в отличие мировоззрения тех же мальчиков из других отделов, очень сильно впечатлил Нину, заставив смотреть на него не только как на начальника. Вчера у них планировался совместный выход на крупное дело — двадцать девять жертв. Сойдясь на том, что дальнобойный арбалет Нины позволял одновременно собирать плёнку с нескольких тел сразу, они выдвинулись вдвоём, попутно обсуждая, что было бы неплохо сходить куда-нибудь и отметить первый рабочий день в качестве теперь уже официальных напарников. Например, в ресторан или театр, или всё вместе, одно за другим. Нина была уверена — сегодня он сделает первый шаг, поэтому с самого утра, хотя выезд планировался на вечер, была в волнительном взводе и с повышенным настроением. Она от нечего делать выливала энергию посредством перебора старых отчётов новых коллег, нескончаемой болтовней с ними же, помощи Артуру в оформлении документов в кабинете и прочей ерунды, которая хоть как-либо могла отвлечь её от будоражащего сознание предчувствия. Несмотря на весь свой уже в посмертии приобретённый опыт не только свиданий, Нина впервые так волновалась, и от этого было даже как-то приятно на душе. Ох как же она потом весь мозг Ребекке прожужжит. Хотя, у неё самой, наверное, что-то подобное сейчас. Ведь после того, как подруга сказала про свидание, они больше не виделись, и ей, одновременно переживая по поводу себя и своего будущего, приходилось переживать и за подругу. Что там у Нокс? Как у неё всё прошло? Осталась ли она… кхм-кхм… довольна?       Еле дотянув до вечера, они с Артуром прогулочной походкой направились к арке с искажённой частью пространства, вместе сойдясь на том, что это будет по правилам и добавит некой официальности в их первый выход. Нина со временем подтянула свои навыки телепортации и перестала так остро реагировать на переход из мира в мир, поэтому посадка за несколько километров до пункта назначения произошла быстро, мягко и безболезненно. — Представляешь, у Ребекки вчера свидание было, — выпалила девушка, по-прежнему не зная, куда себя деть от бурлящих ощущений внутри. — Первое в посмертии, а? — Да ладно, правда? — на полпути мужчина остановился и, уцепившись в кудрявые волосы, уже достающие до лопаток, решил прибрать их в пучок, чтобы не мешали. — Мои поздравления мисс Нокс. Надеюсь, ей не попался плохой кавалер. — Да я сама ничего не знаю ещё, она прилетела в мою квартиру, буркнула пару слов, что не может встретиться, и, когда я спросила у неё причину, сказала, что идёт на свидание. Ты бы видел моё лицо тогда… — Нина, а ты не думаешь, что она ляпнула первое попавшееся? — с задумчивостью уточнил жнец, перед этим выбив замок входной двери заброшенного поместья и открыв даме двери. — Вряд ли. Ребекке бы такое и в голову не пришло, — девушка зашла внутрь, окунаясь в темноту. — По любому мужчину нашла.       Заброшенное поместье площадью в несколько сотен квадратных метров. Свет сюда проникал только из заколоченных окон, а к вечеру и подавно прекращался. Здесь не жили даже бездомные, остерегаясь страшных легенд и рассказов, передающихся по городу из уст в уста, и единственными населявшими огромный дом были крысы, стайками кочующие из места в место. С приходом холодов они бы, скорее всего, покинули обиталище, ведь поживиться тут было категорически нечем. Но теперь они останутся тут как минимум до начала зимы, потому что на каждом этаже лежат мёртвые человеческие тела, которые вряд ли будут искать здесь, и даже их гниение не отпугнёт грызунов. Ведь есть тут больше нечего. Что люди забыли в заброшенном здании в такой час? Кто знает, может, это просто группа любителей пощекотать нервишки, преступная группировка или, того хуже, сектанты. Вся документация была взята из Серого и Белого Грифов, а, значит, никто из них не был связан с нечистью, хоть и, судя по конечным главам биографии, пытался. Только если не… Над головой, издавая невразумительное шипение, что-то пронеслось. В темноте эта тень казалась совсем чёрной, а свет зажигалки не уходил далеко, распространяясь только на пару метров вокруг. — Мы такими темпами тут долго будем каждый труп искать, — пробубнил старший жнец, безуспешно пытаясь разглядеть место недавнего звука. — Не знаю, что это, но держись рядом. Я чувствую демоническое присутствие. Разорвав запылившуюся штору, он обмотал ею свою глефу на длинной рукояти, лезвие которой больше походило на огромный нож, вскрыл зажигалку и немного смочил полотно бензином, а после поджёг. Под гул ветра и продолжающееся шипение из ниоткуда они проверили первый этаж, найдя там двух мёртвых, и поднялись по широкой лестнице выше. — Артур, — девушка потянула жнеца за рукав, заставляя повернуться. Тон её изменился и сейчас звучал совсем не весело, а неспокойно и нервно. Она указала рукой на какой-то рисунок на полу. В полумраке было плохо видно, но внутри, с каждой секундой быстрее, приходило понимание, что это ох как не к добру. Пара подошла ближе, освещая разорванные тела и поблёскивающую в огне субстанцию, похожую то ли на краску, то ли на кровь, кругом расчерченную на полу. От неё внутрь геометрической фигуры шли неровные полосы, а между ними просматривались какие-то надписи на латыни. — Им удалось его вызвать, — шёпотом проговорил Бургхардт, озирая комнату и поднимая выше горящее оружие. — Готовность на три… С потолка раздалось наводящее мурашек шипение, перерастающее в рычание, и на них уставились две горящих красных точки. — Два. — Кто посмел вторгнуться в мои новые владения? — с громовым раскатом прогудела сущность, сидя на потолке. Как только демон раскрыл пасть, на рубашку Нине тут же упало несколько капель крови. Они уже не раз сталкивались с нечистью на своих заданиях, и до этого достаточно успешно отправляли её обратно в ад. Поэтому Крамер лишь брезгливо смахнула не успевшую впитаться красную жидкость с плеча и подняла на исходящий звук арбалет. — Один. Раздался щелчок выстрела, тетива, отправив стрелу в нужном направлении, отпружинила в сторону и ослабла. Демон увернулся и с грохотом, подняв тучу пыли, приземлился вниз, превращая труп под собой в раздавленное месиво. Теперь его стало видно куда лучше. Лицо его, больше напоминающее морду летучей мыши, было всё перепачкано кровью, а с огромных клыков свисали куски человеческой плоти. — Тебя ведь вызвали люди, почему ты не заключил контракт? — Артур тянул время. Нужно было исхитриться и разжечь огонь ещё где-то, ведь сейчас его коса смерти была бесполезна в бою, а от стрел Нины нечисть легко могла увернуться. — Потому что мелкие твари ошиблись в начертании, — расхохотался демон. — И вызвали не того, кто им был нужен. А я не заключаю контракты. — А, понятно, — натянул улыбку старший и рывком опустил глефу, перекидывая пламя на пол. — Я не чувствую от вас жизни, — сущность опустилась на передние конечности и приблизилось, водя из стороны в сторону приплюснутым сморщенным носом. — Вы кто? — Мы — жнецы, пришли забрать души убитых тобой человек. Нина напряглась. Это ведь демон, и он должен логично разозлиться на подобное заявление. — Я ем души. Вам нельзя их забирать, — с рычанием пробасила нечисть и раскрыла ещё две пары горящих глаз. — Извините, мистер, но у нас ведётся отчётность, — вмешалась Крамер и сделала выстрел, впиваясь стрелой ему в плечо. Промахнулась. Артур вмиг откинул горелые ошмётки, оголяя клинок, и бросился вперёд, давая Нине отдалиться на безопасную дистанцию, но демон в прыжке перемахнул через жнеца и, становясь только злее от прилетавших в морду и конечности стрел, сбил девушку с ног, впиваясь в её ногу острыми зубами. — Плоть я тоже ем, — сквозь укус прорычал он и сжал челюсти сильнее, проламывая большеберцовую кость клыками. Она ещё никогда не испытывала подобной боли. Вместе с криком, слёзы непроизвольно полились по её щекам, и девушка, предпринимая попытки освободиться, начала бить по демонической морде каблуком свободной ноги. От этого он приходил в ярость только сильнее. Сзади, тем временем, на него уже налетал Артур, заталкивая остриё между лопатками, поэтому пришлось разжать тонкую женскую ногу и схватить его за шею, с треском вписывая в дощатый пол. Он проломил жнецом балки и пинком отправил лететь на нижний этаж. Глефа тотчас же выпала из его раны и осталась лежать на обломках, рядом с дырой. Нина снова сделала несколько выстрелов, один из которых попал демону в глаз. Он с рёвом кинулся на девушку, стаскивая её с места и ударяя по лицу, ломая нос и разбивая губу. Она начала терять сознание, глаза её заволокло серой пеленой, и весь шум стал будто бы отдаляться, эхом проносясь в ушах. Нина смутно видела, как чудище нагибается к ней ближе, разевая пасть, чувствовала, как его зубы впиваются сначала в её руки, потом в плечи, двигаясь к шее, но ничего уже поделать не могла. Лишь взяв в руки стрелу, слабо била его по голове, даже не нанося должного урона. Никогда она ещё, за несколько лет, не сталкивалось с настолько опасным противником. Сзади, освещая разгоравшуюся комнату зеленоватыми огоньками, снова появился Артур и в попытке отвлечь противника, отрубил ему руку, не доставая до головы. Нечисть грозно клацнула Крамер в горло, чувствуя, как рот наполняется её кровью куда быстрее, чем когда он кусал её за конечности, и оставил её и истекать в багровой луже, возвращаясь вниманием к другому жнецу. — Вы как мелкие мошки перед глазами, — выходя из себя, пробасил он и длинным языком облизал свою культю. — Я убью вас и сожру первыми. Ему снова прилетело глефой, оставляя длинную глубокую полосу на его груди, и он тотчас же бросился на мужчину. Они сцепились в ближнем бою. Демону не нравилась эта остро заточенная игрушка, и он, для честного поединка, хотел выбить её из рук жнеца. В то время как Бургхардт преследовал лишь одну цель — убить его и спасти напарницу. Он и правда хотел сделать первый шаг. Сегодня, после дела. Когда они допишут отчёты, Артур пойдёт курить на балкон и позовёт с собой Нину, которая подобным не баловалась, но всегда с удовольствием шла с ним на площадку. И тогда он, оставшись с ней наедине, наконец-то её поцелует, а потом поведёт на вечернее представление. Но, кажется, сегодня их ждёт лишь медотдел, если не смерть… Глефу выбило из рук, демон успел поймать её и хохоча швырнул в лежащую без сознания, прибивая её к полу за плечо. Жнец же уже выходил из себя, глаза застилала красная пелена ярости и ненависти к созданию тьмы, и он со злобой ударил нечисть головой в лоб, отчего у того тут же подкосились ноги. У старших жнецов всегда должно было быть с собой по два оружия, основное и запасное. Иначе же их не допускали к работе. Нечисть повалила за собой мужчину, обвиваясь рукой вокруг его шеи и вдалбливая головой в пол, будто пытаясь снова сделать в нём дыру. Жнец упирался и, извиваясь как уж в воде, пинал врага небольшими острыми клинками, вмонтированными в его обувь к пяточной зоне, оставляя глубокие раны, из которых тут же вытекала чёрная жидкость. Демон заломил его тело ногами, попутно проламывая рёбра, и одной рукой перемахнул с шеи на лицо, впиваясь когтями в глаза, разрывая плоть и вызывая ужасающе сильное кровотечение. Артур потерял зрение, но адское создание на этом не останавливалось, врываясь зубами в его плечи и делая сильные укусы, переламывал ключицы, отрывал куски мяса и мышц. Вражеская кровь заливала ему глаза, заставляя упиваться своей неоконченной победой, а вкус жнецовьей плоти на языке пусть и не был столь выраженным, как у людей, но имел свои приятные оттенки сладости. Бургхардт стоически переживал своё уничтожение, не подавая голоса. И это даже как-то расстраивало демона. Ведь что люди, по ошибки вызвавшие его, что молоденькая жница, без сознания лежащая сейчас поодаль, все они кричали от боли, испуга и осознания своего конца. И эти звуки всегда радовали его уши.       Новый скачок адреналина, смешиваясь с убавляющейся кровью, дал старшему сил, и он, вытянув из перчаток железные когти, вонзил их в демоническую голову. От неожиданности сущность сама закричала, чувствуя, как потусторонняя сталь вскрывает его череп, врывается в мозг, копошась там заострёнными концами, как его уши разрываются под нечеловечески сильным нажимом и как собственная чёрная кровь выплёскивается из глаз и дыр в башке. Перчатки со скрытыми, расположенными на подушечках пальцев стальными когтями. Это и было его второе оружие. А клинки в обуви являлись лишь забавным аксессуаром, которым он почти не пользовался. Теперь и Артур закричал. Воинственно, злобно и угрожающе, как Викинг, рвущийся в бой и знающий, что попадёт в Вальгаллу. Словно он по происхождению был совсем не немцем, а скандинавом. Он развернулся в обхвате тяжёлой демонической руки и, заорав тому в лицо ещё громче, сдавил нажим сильнее, входя в башку нечисти пальцами полностью, по ладонь. В любой ситуации смерть демона считается только после того, как его голова отделится от тела. Бургхардту же сейчас было всё равно на предписания и документы, да и не видел он, в какой кондиции находился враг, лишь чувствовал, как с трудом смыкаются его собственные руки на его уродливой башке. Помимо этого он ощущал раздирающую сознание боль. На месте глаз зияли огромные глубокие порезы, залитые кровью, левое плечо еле двигалось на чистом приступе, ведь демон порвал ему связки, мышцы и буквально откусил кусок плоти. Сила от этой боли начала быстротечно таять в руках. И тут, откуда не ждали, пришла помощь.       Нина распахнула глаза, на которых ещё оставались следы бельма и попыталась встать, но движение преграждала глефа товарища, торчащая из плеча. Боли уже не чувствовалось, лишь рассудок был до сих пор помутнён и, возможно это выделившийся в кровь адреналин вернул её к сознанию, заставляя с шоком перебирать конечностями. Она с хрипом выдернула из себя лезвие и, видя почти неравный бой между демоном и напарником, двинулась к ним, надеясь, что хоть как-то сможет помочь. Переломанная кость в ноге не давала нормально идти, отвратительно торчала из разорванной кожи и цеплялась за обрывки одежды, покусанные и исцарапанные руки еле держали древко, а видеть нормально мешал опухший нос и льющаяся по лицу кровь. Она должна, просто обязана сейчас помочь и, схватив Артура, улететь отсюда к чертям собачьим в медотдел. Планы резко переменились с ресторана на просто выжить. Девушка не видела, в каком состоянии сейчас он, так как очки переломились ещё в схватке с демоном и сейчас, разбитые и погнутые, валялись на месте её пребывания. Спасало лишь то, что её зрение было куда лучше, чем у многих её коллег. И когда Артур вцепился демону в голову, вдавливая стальные когти в черепную коробку, она поняла, что вот он, шанс, пока нечисть обездвижена. Она из последних сил замахнулась глефой, чувствуя, как ещё немного, и сама упадёт рядом, и, пытаясь не попасть по рукам мужчины, ударила в шею. Бургхардт услышал во всей этой кошмарной какофонии знакомый звук её постоянно цокающих по любой поверхности каблуков. Она жива! А потом почувствовал удар рядом с запястьями. — Солнышко, — на его жутко израненном окровавленном лице тут же просияла счастливая улыбка, вгоняющая Нину в приступ истерики. Её присутствие так мотивировало и давало сил буквально из воздуха, что в какой-то момент он понял, что соприкоснулся когтями с двух сторон, пройдя голову насквозь. С трудом вытащив испачканную в мозгах и чёрной жиже кисть руки, он ухватился за лезвие своего же оружия, и они, вместе надавив на него, снесли наконец демоническую башку. Оба без сил опустились на колени рядом друг с другом, и только туша нечисти разделяла их сейчас. Нина разрыдалась и, отпинывая обезглавленное тело, ворвалась в объятия покалеченного спутника. — Ты жив, Артур, я жива, мы пойдём в медотдел, всё будет хорошо, — причитала она, заливая его и без того грязную одежду солёной водой. — Знаешь, а я сегодня хотел тебя поцеловать, — он болезненно улыбнулся, прижимаясь к девушке и опуская подбородок на её голову. Руки его уже к этому моменту безжизненно болтались внизу. Нина непроизвольно улыбнулась сквозь слёзы и, посильнее обхватив его, осветила и без того уже всю в пламени комнату. В свете проскользнули зелёные огоньки. — Потом поцелуешь.

***

      Пока Ребекка слушала историю, она и сама не заметила, как по лицу её текут слёзы. — Мы всё это время провели у врачей, — всхлипнула Нина. — Я даже не знаю, сможет ли Артур потом видеть. Да и хрен с этим, я всё равно не оставлю его… Нокс обняла её, прижимаясь и чувствуя её учащённое сердцебиение и мелкую дрожь. Было так больно за них, так обидно. Ещё больнее было от того, что она не знала, что сказать подруге, чтобы ей стало легче и спокойнее. На ум приходили какие-то отстранённые фразочки на лад Т. Спирса, отчего она где-то внутри даже закипела от злости, а зубы её непроизвольно заскрипели. Тоже ей, великий эмпат нашёлся. И вообще, на кой чёрт она его вспомнила? Наверное, к тому, что это был самый безэмоциональный человек на её памяти. — Мне очень жаль, Нина, всё позади… всё будет хорошо, — колеблющимся голосом она попыталась ободрить девушку. — А что врачи говорят? — Они пока не знают сами. Сказали, что глаза повреждены, а плечо может восстанавливаться около месяца, ведь там куска не хватает. Я, пока ждала, даже вырубилась, но сразу кошмар увидела. Я даже не знаю, как спать теперь… Мне нужно нахрен напиться до отключки. — Ох, малышка, это не самый лучший вариант… Могу предложить Лауданум. — Нет уж, нахрен вашу опиумную наркоту, — Крамер тут же осеклась. — В смысле, я не… — Да всё в порядке, — кивнула рыжая. — Я в курсе своих зависимостей. — Прости… Я так устала, Бекк, а спать не могу. Глаза закрываю, и вижу это чудовище сразу. Ребекка вздохнула. Только сегодня, будучи в похоронной конторе, она подумала, что надо на время прекратить заливать в себя столько алкоголя, как тут такое. Ну ничего, значит, в следующий раз. Ведь сейчас куда важнее подруга, чем какие-то там установки и принципы. Она сочувственно улыбнулась, ощущая, как нос снова пощипывает от набирающихся в глазах слёз: — Тогда, если ты накидаешься, я посторожу твой сон, а завтра сходим проведать Артура. Оставайся тут, сейчас принесу бокалы. Есть хочешь?