Black Butler: Book of the eternal death

Гробовщик раскопал захоронение и деланно устало уселся на край вытащенного на поверхность гроба, не гнушаясь того, что был тот, очевидно, весь в грязи. Ребекка, которая каждые минут десять подбегала, предлагала свою помощь с сопровождением ящика с телом из недр земли, а потом, получив отрицательный ответ, кружила вокруг работающего, и, так и не добившись своего, шла обратно к повозке, снова дёрнула головой, отгоняя сон. Тут же спрыгнув с кучерского места, она не смогла равнодушно пройти мимо лошади, не потрепав её по гриве, и побежала к своему "работодателю". Она ведь тут с ним в качестве помощника. И только потом как подруга. — Почему вы так упёрто не принимаете помощь? — девчонка недовольно подбоченилась и свысока смерила взглядом гроб и расположившегося на нём бывшего жнеца. Почва действительно переломила деревянную крышку, и теперь из её трещин выглядывали комья грязи, какие-то корешки и прочие особенности чернозёма, включая живность на подобие червей и жучков. Не обошлось и без личных вещей почившей Вероники. Они, будто завидев свет божий, потянулись к нему, вырываясь из тьмы и показывая свою ещё не выцветшую яркостью, так отменно контрастирующую с тёмно-бурой влажной землёй. — Наш уговор ведь был в том, что ты просто составишь мне компанию, не так ли? — мужчина поднял на неё голову, окидывая многозначительным взглядом нахмурившееся женское лицо. Каждый раз, смотря на девушку, он про себя отмечал, что мимика её была попросту сногсшибательной, и даже смерть не повлияла на то, чтобы она стала хоть немного тусклей. — Ну вот и отдыхай. У тебя сегодня ведь выходной перед работой, сама мне говорила. Нокс надула губы, заставляя отступника улыбнуться ещё шире. Ощущение себя в роли бездельницы, обрекающей товарища на тяжкий труд, не давало ей покоя, и от бездействий ей не оставалось ничего, как курить уже какую сигарету подряд, да наворачивать круги вокруг раскопок, потому что сидеть сложа руки на козлах она уже устала. Ровно как и её задница. Да, вряд ли он и минимально сможет умаяться от перемещений даже такой тяжести как наполненный гроб, — жнец же всё-таки, — но в данном случае смотреть, как кто-то работает, не вызывало никаких положительных эмоций, и даже не питало природное злорадство. Не помогало общему положению дел ещё и чувство вины, ведь Ребекка не сообщила, что выходные плавно перетекают в долгожданный отпуск, которого ей так долго не хватало. Над ней невидимо висело грозовое облако недосказанности, вот-вот грозившее обдать её прохладным ливнем неловкости. И даже сам факт предстоящего отдыха не радовал уже так сильно, хотя она ждала его восемь долгих месяцев, последние два из которых едва ли не билась головой о грязно-зелёные стены своего тесного офиса, считая, что уже давно похоронена за бесконечной кучей неразобранных папок с делами, а коллеги в тайне провели над ней обряд отпевания. Но Фокс не хотел её отпускать попросту потому, что в отсутствие главного бюрократа, жнеца на полставки, чтеца и, разве что, на дуде не игреца отдела, со всей этой отчётной волокитой ему придётся возиться самолично. Неожиданно разразившийся утренний ветер, ещё пока что прохладный, тянущий за собой свежесть и слабо различимый запах пекущегося хлеба в ближайших домах, быстро унёс переживания, следом взъерошив волосы и запутав их рыжую и чёрную части друг с другом. После порыва, который несколько раз поменял направления, превращаясь в морской бриз, дышаться стало значительно легче, чем в пределах Лондона, и не все, но многие гложущие мысли отошли на дальний план. Гробовщик, в силу богатого пост-мортем опыта, показал себя предусмотрительнее и перед началом эксгумации завязал высокий хвост, а затем обернул его несколько раз вокруг узла, создавая подобие пучка и обнажая шрам на всю шею. Его было видно и раньше, но лишь фрагментом, ехидно высовывающимся из-за белого воротника траурных темных одежд. Ребекку, каждый раз, когда ей на глаза попадалась эта полоса сросшейся кожи, мучили два вопроса: кто посмел отрубить ему голову, и как она смогла прирасти обратно? Но спрашивать подобное она не решалась, укоряя себя, что это, как минимум, неприлично. — Да уж, теперь нам придётся ехать не тринадцать, а триста миль, — девушка робко опустила на сырую деревянную поверхность, от лака на которой осталось только предположение, ногу и попыталась смахнуть ею с гроба комья земли, чтобы наконец сесть рядом, но целый год въедавшаяся в древесину почва даже шанса ей в этом не оставила, отчего в голове закралась мысль, что наряжаться на эксгумацию было довольно глупо. С чего она вообще так оделась… — Ну ничего, зато у нас будет целый вагон времени, где-то часов двенадцать, на то, чтобы насладиться природой и поболтать, м? — мужчина сдул нависшие над лицом, только отпущенные из ветряного плена серые пряди и задумчиво-медленно перевёл взгляд с не закопанной ямы на подручную. Ребекка уже поняла, что за мысль пришла ему в голову.

***

      Когда они наконец-то встретились утром в Лондоне, в похоронном бюро, Гробовщик, перед этим обходительно, — вот уж странно, второй день подряд, — отпустив комплимент о её внешнем виде, объявил, что не может телепортироваться в Корнуолл — ближайшую из точек к мысу. То ли не был он там никогда, то ли попросту не помнит, то ли ещё что-то придумал — один из вариантов точно был верным, но остался одной из тайн и без того загадочного преступника. Поэтому он задумчиво опустился в своё директорское кресло и, прикрыл глаза. — Не выспались? — Ребекка подошла следом и, не церемонясь, оперлась рядом на край стола. Не успела она закончить фразу, не сводя взгляда с его умиротворённо-недвижимого лица, как заметила, что кончики его губ приподнялись. — Нет, я пытаюсь вспомнить, есть ли что поближе, не брать же нам билеты до Пензанса и трястись в вагоне шесть часов кряду, — не поднимая век, тихо проговорил мужчина. — Но вообще да, короткий сон в быстрой фазе не даёт нормально проспаться. Послужившая ответом на его слова тишина дала сконцентрироваться. Нокс задумалась о собственном сне, который часто, как ей самой казалось, состоял из цветных видений, и о том, какой именно фазой он считался. И не успела она и рта раскрыть, чтобы начать заваливать его вопросами по данной теме, как была прервана. — О, точно! Гробовщик тут же распахнул глаза и даже хмыкнул, когда понял, как близко Ребекка подошла, пока он просматривал в голове образную карту Британии. Затем без лишних слов схватил её за руку, отчего её беззвучно проняло чем-то вроде едва ощутимого электрического разряда, и они тут же исчезли из приёмной, растворившись в пространстве и оставив после себя только почти незаметный белый туман, удивительно красиво сочетающийся с яркой россыпью искр. Придорожная, но от этого не менее глубокая лесополоса встретила их, в первую очередь, своей неровностью. От неожиданного перемещения Ребекка пошатнулась и оступилась о бугор, тут же теряя равновесие, не по своей воле собираясь покатиться по склону в натуральную канаву и поднимая в воздух ворох мокрых от росы желтоватых листьев, как её снова бережно взяли за руку. — Спасибо, — выпалила она под шум крыльев целой стаи воронов, поднятых с места их неожиданным появлением. После она опустила взгляд на своё запястье, которое продолжали мягко сжимать тонкие пальцы спасителя, осмотрела его чёрный перстень и, смутившись сама своих действий, вскинула голову, оглядывая окружающие их, уже полностью потерявшие свою листву деревья. — А мы где..? — Перелесок близ Корнуолла, — он перешагнул вьющийся корень, продолжая вести за собой девушку за руку так, будто боялся, что она тотчас же полетит обратно в горы листьев, если он её отпустит. Затем отступник опустил свободную руку к бедру и, не нащупав сумки, которую должен был взять с собой, остановился. — Что-то я сегодня какой-то рассеянный. — Быстрая фаза сна, да? — заумно повторила его же слова Нокс. — Да, скорее всего, — не разжимая руки, старший вернулся с ней обратно в бюро. — Ты знаешь, что это? — В первый раз слышу, если честно, — Ребекка заметила сумку и, успев схватить её первой, водрузила на плечо. — Я же сегодня ваша помощница, так? — Ох боже, — расплылся в улыбке бывший жнец. — И сколько мне придётся заплатить за то, что эта прелестная миледи таскается с моими вещами… — Не переживайте, товарищ начальник, сегодня я работаю из чистого энтузиазма, — она подхватила его привычно шутливое настроение и перекрутила запястье в мужской руке в жест договорённости. — Вдобавок к этому можете рассказать мне про фазы сна, как будет время. Годится? — Ещё бы! — пожал он её в ответ. — Мне интересно, если позволите, а что вы тут делали? — вернувшись в лесную чащу, Ребекка огляделась ещё раз, на самом деле пытаясь скрыть свои краснеющие щёки из-за факта, что они до сих пор держатся друг за друга. Что-то приятное определённо было в этих близких касаниях. Что-то, что непременно забавляло и одновременно рождало в ней растерянность. — Не поверишь, но забирал душу одного придворного с очень длинным языком, — Гробовщик деятельно потянулся, и наконец отпустил её ладонь. — Его вывезли сюда его же пособники заговора против королевской власти, когда Генрих Восьмой узнал это и переманил их на свою сторону за несметные богатства. А потом и их казнил, умора, да? — И правда, обхохочешься. — И что нам может поведать эта история? — как-то неожиданно заискивающе прозвучало с его стороны. — Что предательство должно караться? — не задумываясь ответила девушка. — Я уже говорил, что ты прелесть? — Нет, только то, что я прелестная миледи, — хихикнула она смущённо. Спустя минут тридцать неспешной ходьбы по пустынной дороге они вышли к Корнуоллу и сразу же направились к почтовой станции. Мыс ещё с семнадцатого века начал набирать популярность, поэтому цивилизация с каждым новым десятилетием приобретала всё более и более осовремененный вид, в то время как первую половину века графство отпугивало всех туристов не самой доброй репутацией злачного и дикого местечка. Это был край шахтёров, рыбаков и контрабандистов, которые и сами-то не особо радовались приезжим мечтательным романтикам, которых не интересовало ничего из их ассортимента. Всё это она узнала от своего "гида" в процессе затянувшейся пешей прогулки.

***

— Погоди-ка, Ребекка, — сузил свои обрамлённые светлыми ресницами глаза отступник. Пока он находился рядом с ней, он не закрывал лицо чёлкой и почти постоянно щурился, возможно, страдая от светобоязни, причину которой Ребекка видела в его полумрачной работе. — Хочешь сказать, что собираешься бросить меня тут одного на полпути, потому что у тебя завтра начинается рабочая неделя? — А разве… Нельзя просто переместиться с трупом в обнимку? — девчонка замялась. Где-то она уже слышала, что нельзя. Не зря же до этого она сказала про путь в триста миль. — Он ведь развалится на куски в пространстве, — Гробовщик не сбавлял своего подозрительного тона и всё равно выглядел так, будто ещё мгновение, и он начнёт смеяться. Но в голосе его отчётливо прозвучала, пусть и всего лишь на мгновение, нотка грусти. — Ах… да… точно, — его призрачно-печальный тон не ускользнул от неё, поэтому девушка сделала глубокий вдох и, решив выложить всё на чистую, присела на корточки перед товарищем по путешествию, теперь смотря на него снизу вверх. — Я как-то забыла вам сказать, но у меня с завтрашнего дня отпуск начинается… Бывший жнец многозначительно улыбнулся и встал на ноги. На этот раз Ребекке удалось разглядеть в его трудно трактуемой мимике облегчение, если ей это не показалось. — В таком случае, будет правильно, если ты в полной мере оправдаешь роль моей ассистентки и будешь присутствовать и на похоронах вместе со мной, верно? — Ох боже… Ну что за скука. Я надеялась проспать всю неделю, как сурок, — почувствовав, что её притворный тон звучит слишком наигранно, Нокс расслабилась и отшвырнула маску недовольства, которую попробовала надеть на себя в попытке походить на спутника. — Так уж и быть, Гробовщик, только ради нашей старой и крепкой дружбы. На самом же деле, вся эта прогулка к чёрту на куличики в его компании неплохо поднимала настроение, начавшее сбоить в силу отвратительного завершения недели. Непринужденные беседы о первой пришедшей в голову ерунде отвлекали, а самые интересные из них, в частности, о жнецовьем бытие, вкупе с тем, как Гробовщик с ней обходился, беспощадно засоряли её разум мыслями о нём, его прошлом и тёмных делах… Они точно должны были быть у такого человека, как он. И, думая об этом некоторое продолжительное время, Ребекка вспоминала о своём желании найти о нём хотя бы малейшую информацию в департаменте, которое с течением времени сошло на нет и было попросту забыто. — Боже мой, так и быть, так и быть, — смешно передразнил он её, направляясь к телеге за каким-то инструментом. — Вы, юная леди, совершенно жестоки к такому старику как я! Ребекка снисходительно улыбнулась. То же ей, старик. Она обошла его ещё пару раз, следя за тем, как в яму падает земляная россыпь, и, удостоверившись, что помощь не нужна, решила сходить к обрыву поглядеть на хвалёные виды. Сегодняшнее утро здесь было тихим и безлюдным, хотя, как их уверяли в городке, Лэндс-Энд считался поистине прекрасным и популярным туристическим местечком. И, как ей казалось, оно было таким. Таким, в смысле прекрасным. Особенно, кстати сказать, в пустоте своей. Ещё ярко-зелёная, не скошенная трава красиво сочеталась с нейтральным, заволоченным тучами небом, и даже до туда, где похоронили графиню, доносились успокаивающие звуки прибоя. Из тех же разговоров на почтовой станции следовало, что посещения обычно начинались после девяти утра, когда утренний туман окончательно сходил, оставляя напоминание о себе в виде травяной росы, которая уже успела изрядно намочить Ребекке ноги, а солнце висело высоко, но ещё не успевало начать невыносимо печь головы. Ещё одним вариантом пустоты смотровой площадки можно было бы рассмотреть осеннюю облачность, отчего многие туристы могли испугаться будущего дождя и перенести свои планы на другую погоду или же день, если она не станет лучше. Подумалось, что хорошо здесь без людей и ещё по одной причине: будь оно не так, Гробовщику пришлось бы копаться тут под пристальные взгляды зевак. По пути к краю Ребекка протяжно зевнула, набирая побольше свежего воздуха в лёгкие. Глаза непомерно слезились и слипались, и уже спустя почти три часа после пробуждения от очередного кошмара, она поняла, что жутко хочет спать. Особенно если учесть то, что легла она поздно, а потом ещё пару часов маялась в кровати не в силах сомкнуть глаз. Дойдя до края, она опасливо подступила к обрыву, рассматривая открывающийся пейзаж и каменные выступы внизу, о которые бились волны. Солнце зашло за облака ещё когда они вышли из лесополосы, и теперь напоминало о себе только ярко подсвеченными краями туч, через самые тонкие части которых малочисленные лучи пробивались сильнее и прямой полосой падали куда-то в неспокойное море. Голова её тут же моментально закружилась, вгоняя в странное состояние. Хотелось не то подойти ещё ближе, возможно, шутки ради даже прыгнуть с разбега в никуда, а потом вернуться на исходную точку, не то развернуться и отбежать на приличное расстояние, чтобы случайно, по нелепости своей, не свалиться вниз. Ветер протяжно дунул ей в лицо, будто бы отгоняя на пару метров от греха подальше и снова взъерошивая волосы, которые издалека напоминали пламя на её голове, дававшее невероятный контраст с местным окружением. Смена времени года в таких местах ощущалась лишь разницей силы дуновений с моря. Её взгляд утонул в серо-голубом горизонте, сливающимся из воды и неба, а мысли тут же вернулись к прошлому. И воспоминания эти не сказать чтоб были приятными. Всего-то стоило остаться снова наедине с собой, пусть и на пару минут, а внутри её уже начали донимать печаль вперемешку с каким-то чувством собственного бессилия. И даже наглым образом засорившие её голову мысли о Гробовщике не особо помогали вытеснить эти неприятные ощущения. — Потрясающий вид, да? — сзади на её плечо опустилась мужская рука, отчего Ребекка, погруженная в раздумья, даже не дёрнулась. Он уже управился с оставшимися делами, отчего его ладонь была горячей, и подошёл сюда не то вслед за спутницей, либо так же полюбоваться на то, как прекрасна природа в её первозданном проявлении. — Ага, — кротко бросила Нокс, не отрываясь от бушующих волн на горизонте. Даже с его приходом тяготящие мысли никуда не делись, а лишь обросли новыми темами. — Тут и броситься с обрыва не грех. Она повернула к нему голову. — Нужна ли тебе эта боль, Ребекка? — мужчина встал рядом, складывая руки на груди и обвёл взглядом её безэмоциональную мину. Он остановился на полных печали глазах, стеклянно отражающих дождевое небо и махнул головой, пытаясь избавиться от прядей перед лицом. — Гробовщик, — она запустила руку в карман штанов, чтобы вытащить пачку сигарет, но ничего не нашла. — Зачем вам общение с такой, как я? — Не это ли ищешь? — отступник протянул ей зелёную коробочку и зажигалку с изображением кошечки. — Лежали на твоём месте на повозке. И что это за дурацкий вопрос? Ребекка чувствовала его несерьёзный тон, отчего в душе даже злилась на себя за неумение так же легко притворяться. Да и в какой-то степени злилась на Гробовщика тоже. Ведь без дурацких масок он нравился ей куда больше… — Простой вопрос. Зачем высокоранговому преступнику водиться с обычной зелёной стажёркой из говноотдела, от которой нет никакой пользы? — Ох, Ребекка… — он слабо улыбнулся и развернулся к краю земли, пытаясь подобрать слова. — Я не совсем уверен, знаешь ли ты, что такое одиночество, но в таком вечном забытье ты рад абсолютно любому, кто мог бы видеть тебя тем, кто ты есть. И мне хочется, чтобы на этом месте была именно ты. — Я знаю, что это такое, но вот не понимаю, а вижу ли вас настоящим? Вы практически всегда в образе… хм, — она зажгла сигарету и втянула в себя табачный дым. — Ну давай, говори, я не обижусь, — он прикрыл глаза, показывая, что слухом весь во внимании. — В образе полоумного и странноватого клоуна, кхм, — смущённо пробубнила девушка и глянула на его расползающуюся улыбку. — Ты не открыла мне нового, ха. Но ведь я же не постоянно такой. Ммм, по крайней мере, когда общаюсь с теми, кому могу доверять. Расслабляться, живя в обществе, вообще опасно. А образ слегка поехавшего даёт свои… преимущества. — То есть, будучи ненастоящим, вы вечно в напряжении? — Сейчас я полностью настоящий, — он в шутку протянул руку и упёрся длинным ногтем ей в плечо. — Видишь? Вполне реален. А надевать и снимать маски не составляет особого труда. Это не напрягает. Всего-то просто иногда забываешь, какая из личин оригинальная. Он медленно опустил запястье, оставляя на её свитере едва заметную полоску против ворса. — Получается, зайди к вам тогда любой стажёр, оказавшийся на моём месте, вы бы и с ним дружбу завели? — Вряд ли. Отдаю голову на отсечение, кто угодно кроме тебя выбросил бы тот старый хлам в мусорку и забыл про него через минуту. Да и увидь тот бардак, о котором ты мне напомнила, и узнай он, что в его новой квартире жил преступник, в департаменте небось начался бы сущий кошмар. Понимаешь ли, я не преследовал цели, чтобы ко мне вообще кто-либо приходил, и о тех вещах забыл. И тут приходишь ты с этими головами в сумке и знанием, что их оставил я, и, будучи не шпионом, а просто новенькой, такая: "я хочу познакомиться", и мне голову сносит, ха. Сама посуди, разве это не забавно? — Когда я услышала о том, что там жили вы, я подумала, что раз вас зовут Легендарным, то вы логично должны быть сильным. И у меня родился план попросить вас помочь мне стать такой же. Но я его тут же забыла. Да и голова у вас уже и без того… — Ой боже, фух… это ты хорошо подметила, — Гробовщик перевёл дыхание после смеха. — Можешь называть это как хочешь, но, как по мне, это — судьба. Девушка озадаченно глянула на него, не понимая, что значат сейчас эти слова. Отступник почувствовал нависшую неловкость и попытался объясниться, но, кажется, сделал только хуже: — Это сложно объяснить, но, скажем так, я вижу в тебе слишком много искренности для обычного жнеца и, возможно, это как-то возвращает те же давно забытые чувства и в меня. Как будто мы можем спасти друг друга от одиночества… Странно звучит, да? — Есть немного. Иногда я одновременно понимаю и не понимаю, что вы говорите. Да и для спасителя у вас слишком много скелетов в шкафу, не правда ли? И скрываете вы их не только от всего мира, но и от меня тоже, — Ребекка заискивающе повела бровью. — Потому что друзья мы с вами, знаете ли, пока что такие себе. — О нет, я так не считаю. Секреты и скелеты, конечно, скрываются и требуют куда более доверительных отношений. Возможно, когда-нибудь я даже решу посвятить тебя в них, но… Понимаешь ли, друзьями, тем более, такими редкими, я разбрасываться не хочу, а приоткрыть завесу в мои тайны значит ровно то же, как если бы я отправил тебя на прогулку по доске. Это такой вид развлечений у пиратов: выставляют неугодного под дулом пистолетов на шатающуюся деревяшку над морем и ждут, пока он с неё свалится кормить рыб. — То есть, то, что он погибнет — просто дело времени? — Да. Я сомневаюсь, что водиться с таким, как я, не принесёт тебе проблем. И пока ты обо мне всего не знаешь, ты, считай, ограждена от преследования. — Занятно. — Да, мы не то чтобы часто видимся, но ты и я, мы оба — занятые люди, а не дети с кучей свободного времени, — он косо глянул на неё. — Ты правда думаешь, что для дружбы этого не достаточно? Ребекка хмыкнула, задумчиво всматриваясь куда-то сквозь траву на самом краю обрыва, сквозь шумную буйную воду и серое небо действительности. Сейчас оно так походило на потустороннее, с его-то едва ли цветными красками, что напоминало ей о желании сбежать оттуда куда подальше. — Нет. Если припомнить, и остальные мои друзья в лице одной неугомонной женщины и брата тоже не так часто могут выделять время. Одна ходит по свиданиям… да и второй тоже. У меня и с ними-то не получается встречаться сразу два дня подряд, как с вами вчера и сегодня, хах. В общем, если сильно захотеть, мы можем видеться куда чаще. Она перевела взгляд на собеседника, который, лишь только рыжая голова двинулась в его сторону, мгновенно переключился с её лица на красивый вид. И вот уж сейчас было крайне непонятно — маска ли всё это или его реальное поведение. Ветер беспощадно продолжал превращать его завязанный пучок волос в какой-то спутанный бардак, отросшая длинная чёлка из которого уже давно выбилась и моталась из стороны в сторону при любой смене движения воздуха. Вот и сейчас волосы его так же хаотично трепыхались перед глазами, прикрывая почти всё его лицо от девушки. Единственное, что не ушло от неё за этим колыхающимся серым огнём, так это его улыбка. Такая довольная, искренняя. — Ну, дорогуша, не то чтобы я мог в принципе посещать Потустороннее, но, надеюсь, мы обязательно что-нибудь придумаем. Ребекка согласно кивнула ему. Она отчаянно пыталась понять, чем могла зацепить его, вот только ни единой адекватной мысли в её голове не рождалось, а вместо этого теплилась какая-то надежда на то, что его слова правдивы. Они простояли ещё минут пять, разглядывая пейзаж и иногда без слов переглядываясь. Нокс даже успела предложить ему покурить вместе с ней, протянув пачку сигарет, но получила на это лишь молчаливый отказ, сопровождающийся касанием руки, которой он кротко взял её за запястье и, хихикая чему-то про себя, отвёл в сторону.

***

      Время близилось к десяти до полудня, когда агенты похоронного бюро выехали за пределы Корнуолла. Началась долгая и мучительная часть отвратительной дороги, поэтому, чтобы не трястись и подпрыгивать на каждом ухабе, приходилось сбавлять скорость и расслаблять поводья. Гробовщик распустил хвост, привычно завязывая ленточку на запястье и натянул на глаза чёрные круглые очки, хотя солнце по-прежнему не вылезало из-за облаков. Волосы его после стягивания, а, может, и из-за морского воздуха, начали слегка виться, хотя по-прежнему выглядели достаточно густыми и тяжёлыми, чтобы закручиваться с такой лёгкостью. Ребекка глянула на него, предполагая, что очки служат прикрытием, поэтому решила, что ей тоже следует сменить аксессуар. В конце-концов, она чувствовала себя увереннее, когда что-то разделяло её глаза с чужим взглядом, отчего прочесть её эмоции становилось сложнее. Да и зря, что ли, она собрала целую коллекцию очков разной формы и цветов? Девушка попросила остановиться на минуту и исчезла, загораясь искрами. Она каждый раз покупала новые, утверждая Нине или Рональду, которые были с ней в тот момент, что любой уважающий себя жнец должен иметь несколько пар очков. Выбрав одни из самых любимых — овальные с красными диоптрическими стёклами, за которые была отвалена нехилая сумма, она надела их и глянула на себя в зеркало, даже покрасовалась. Ребекка снова появилась рядом с отступником и с важным лицом оглядела местность. Цветные линзы делали всё непривычно ярким и контрастным, и по обычаю своему Нокс не носила их летом, когда солнце светило так сильно, что призванное на помощь увеличительное стекло слепило. Но сейчас тусклое преддождевое окружение идеально вписывалось в красный монохром. — Если пойдёт дождь, нам придётся сделать остановку, — Гробовщик оглядел тяжёлое свинцовое небо, близко нависшее над землёй. — Ой, а можно померить? — Тогда вы мне свои. Они поменялись аксессуарами и, напялив их, уставились друг на друга, жалея, что под рукой нет никакой отражающей поверхности. — Ну как я тебе? — мужчина деланно повертел головой, будто позируя фотографу. — Ох, у вас обычные солнцезащитные, секунду, — Ребекке не пришлось даже прикладывать усилий, чтобы оттянуть очки на нос. Оправа была не по размеру больше, и, спустя полминуты от того, как её нацепили, сама съехала с глаз вниз. Нокс придвинулась к нему, чувствуя, как внутри что-то начало щемить. Слишком близко. Девушка снова почувствовала слабый запах ирисок и чего-то елового, придающего сладости какую-то приятную свежесть, и отметила отсутствие неприятной отдушки формальдегида. Лицо товарища до сих пор расплывалось, а ещё ближе подбираться казалось уже чем-то непристойным. Поэтому она сузила глаза. — А вы красавчик, мистер Гробовщик. Нокс не сразу поняла, что вылетело у неё изо рта, и, ощущая приливающий к щекам румянец, тут же отстранилась от него. Этот смущённый жест не ушёл от внимания отступника, но он решил тактично промолчать, хотя её мимика и эмоции на лице всё так же вызывали в нём какие-то умилительные чувства вперемешку с весельем. — Ой, мне так приятно! Позвольте поблагодарить вас, мадам, но вы и сами, что в очках, что без них, должны покорять сердца, — он стащил красные линзы с глаз и зажмурился, а после проморгался и потёр глаза. — Весьма непривычно, хотя не то чтобы у тебя был большой минус. Они обменялись своими очками обратно и, как раз минув въезд на нормальную дорогу, ускорились. — Что будете делать с повозкой, когда вернёмся в Лондон? — У агентства уже есть свой экипаж с лошадью, так что, скорее всего, продам на станцию, — мужчина пожал плечами и облокотился о стенку, разделяющую кучерские козлы и грузовой отсек, в котором лежал гроб. — О чём мы с тобой хотели поболтать? — Ох да, точно, — Ребекка снова закурила и обернулась назад, прощально глядя на небольшую каменную табличку въезда в Корнуолл. — Помимо маньяков, кажется, про фазы сна. Как будто бы ей не хотелось возвращаться ни в Лондон, ни домой, в потусторонний мир, даже несмотря на свободные пару недель. Подумав о своей квартире, девчонка тут же вспомнила, что на сегодняшний вечер планировала встречу с Ниной. И не успел Гробовщик и рта раскрыть, как его прервали: — Ох чёрт, погодите! — Ребекка быстро выпрямилась, отделяясь от спинки сиденья и с паникой в глазах глянула на друга. — Я сейчас! И более ничего не объясняя, даже без просьбы притормозить, потому что неопытному жнецу тяжело телепортироваться во что-то движущееся, тут же растворилась в ярком свете. — Ну здорово, — буркнул мужчина и потянул поводья, замедляя лошадь. — Нина! — Нокс материализовалась в квартире подруги. Обычно в последние дни недели у Крамер всегда были выходные, утреннее начало которых она любила проводить, слушая церковный хор воскресной службы, а потом завтракая в каком-нибудь заведении. Так уж она была воспитана, и с собственной смертью традиции не особо поменялись. Несмотря на весь свой нрав, приземлённые взгляды на существование и некоторые свободы, которые она открыла для себя, став жнецом, Нина каждое воскресенье просыпалась где-то в восемь утра и собиралась на променад. Она не строила из себя святую, и даже не надеялась, что когда-либо попадёт в рай, о существовании которого частенько спорила с коллегами, а просто любила слушать, как маленькие дети тянут ноты своими тоненькими, не испорченными ещё возрастом и жестокостью жизни голосами. Традиции, привитые с детства, переросли в какие-то искажённые желания узреть и прочувствовать всю ту чистоту, которая когда-то была и в ней, и которой Нине не суждено было постичь ещё ох как долго. Спальня подруги была пуста, и Ребекка дёргано забегала глазами в поисках хоть чего-то, что могло бы указать или намекнуть на её месторасположение. Затем она глянула на часы, вспоминая, какой сегодня день. Сигарета в руке напомнила о себе потянувшейся вверх полосой дыма. Нина разрешала ей курить в своей квартире, но только на кухне, отчего сейчас Нокс запаниковала и глупо дунула на зажжённую папиросу. Та, в свою очередь, лишь разгорелась ещё сильнее, ярким огоньком светя в наивное лицо. Ребекка тут же телепортировалась обратно, без каких-либо комментариев вручила тлеющий свёрток Гробовщику, а после вернулась в жилище. Она развернулась к выходу из комнаты, как тут же напоролась на Крамер. Та стояла в дверях, обёрнутая полотенцем на голое влажное тело. С мокрых, слегка потемневших волос на её ноги и пол падали крупные капли воды. Сама же она, только закончив процедуры, удивлённо пялилась широко раскрытыми глазами на незваную гостью через запотевающие очки. — Ты чего тут делаешь, Бекк? — прогудела она, видимо, первые за день слова, так как звучала грубо и надорвано, после чего откашлялась, возвращая себе привычный мягкий голосок. — Что-то случилось? — А? Да нет, — Нокс растерялась, подбирая слова. — Извини, что я так врываюсь, но вдруг вспомнила про наш договор на вечерние винные сплетни, а тут, понимаешь ли, у меня дела возникли… И… ты разве не должна быть на прогулке? — Я проспала, — пробурчала она. По её опустившимся плечам стало видно, что она расслабилась, но всё ещё продолжала пребывать в сонном ступоре. Видимо, даже утреннее принятие ванны не дало ей проснуться окончательно. — Я уж подумать успела, что что-то горит. Что за дела, если не секрет? — Да так, — отмахнулась Ребекка, думая, что про своего тайного товарища нельзя знать даже ей. Но следующее, что вырвалось у неё изо рта, напрочь развеяло все надежды, что пришедшая на ум причина ни у кого не оставит вопросов. — Свидание. — А, — Нина зевнула, заражая подругу сонливостью, но тут же, не закрывая рот снова выпучилась на подругу. Вот теперь она уж точно проснулась. — Чего?! — Давай я потом расскажу? — рыжая тут же растерялась, мысленно представляя, как пробивает головой какое-нибудь дерево на пути из Корнуолла, помахала Крамер и начала распадаться на искры. — Хорошего дня!

— Фух! — она появилась в телеге, рядом с гробом, и огляделась. Знакомая полуживая сельская местность, медленно тянущаяся перед глазами. Вернулась куда надо. — Я уже начал волноваться, — Гробовщик запрокинул голову назад, осматривая вновь прибывшую и протягивая ей обратно табачный свёрток, и задал тот же вопрос, что Нина минутой ранее: — Что-то случилось? — Вспомнила, что запланировала сегодня с подругой встречу вечером, но так как мы будем ехать ещё часов десять, то решила предупредить, что не смогу. Она перекинула ногу через спинку и обратила внимание на отступника. Тот продолжал выглядеть спокойным, но по тому, как внезапно сильно он обвил руки поводьями, Нокс поняла, что обстановка становится напряжённой. — И какую причину ты назвала? — как бы ненавязчиво поинтересовался мужчина. Ребекка плюхнулась на сиденье и опустила на колени туловище, закрывая лицо ладонями и зарываясь пальцами в волосы. Она ещё не успела сказать, а уже покрылась мурашками стыда. — Свидание… — пискляво прошептала она почти одними губами, надеясь, что мужчина не услышит. От неожиданности он, сам не зная, перевести это в шутку или подбодрить подругу, крякнул с закрытым ртом, но тут же его смех вырвался наружу. — Аха… ха-ха-хаха, боже, Ребекка, я сейчас с ума сойду, — Гробовщик практически разлёгся на сиденье, вытягивая ноги вперёд и пытаясь успокоиться. Потом он глянул на не двигающуюся спутницу и снял очки. — Что первое пришло в голову, то и сказала! — не убирая с лица рук и продолжая сидеть согнувшись, она лишь раскрыла два пальца шире и из-за них уставилась на него одним глазом. Ей по праву полагалось разгневаться за подобные насмешки, но как на него вообще можно было злиться, в голову ей не пришло. — Извини, но это так абсурдно прозвучало, что я аж связь с миром потерял на секунду. Я не имел в виду ничего плохого, правда! — он виновато похлопал рыжую по плечу и пригнулся, оказываясь с ней на одном уровне и заглядывая в её жёлто-зелёный глаз. — У тебя редкое сочетание цветов, ты знала? Ребекка выпрямилась, смахивая волосы с лица. — В каком смысле редкое? — Ты ведь в курсе, какие факторы влияют на цвета радужки жнецов? — Ну да, если яркие, то человек перед самоубийством мучился морально или физически, а если приглушённые — то умер без сожалений. — И? — Гробовщик, словно змея, продолжал гипнотически всматриваться в её лицо, не обращая внимания на дорогу и ожидая, пока она сама придёт к логичному объяснению. — Ну, они у меня и правда не полностью яркие, но я же ничерта не помню, о чём могла думать перед самоубийством. — Ладно, не буду тебя мучить. Такое обычно бывает у жнецов, которые не осознают сам момент смерти, — он вернул очки на нос, тут же деловито их поправляя, будто они были великоваты и для его лица. — Не в том смысле, что всё происходит случайно, и его по ошибке записывают в самоубийцы, а, скорее… как бы тебе сказать… думают совсем о другом. Как-то так. — О, правда? — Ребекка улыбнулась забавному факту и какому-то внутреннему облегчению. После того, как её всю в крови нашли в собственной ванне с распоротыми руками и провели целый курс принудительного лечения вперемешку с разговорами, она пыталась не думать о том, чего даже вспомнить не может. Но его слова неожиданно сбросили пусть и маленькую, но всё же гору с её плеч, и поселили некоторый интерес. — Наверное, так даже лучше. Не представляю, как вообще могла пойти на такое, если честно… Она снова подумала о Нине. С ней они не затрагивали самоубийства во время своих разговоров, ведь та знала, что у Ребекки изъяли память, и ей было страшно поднимать темы, которые гипотетически могут спровоцировать её возвращение. Особенно после того случая. Пока Нокс пребывала в изоляторе, надзорщики наведались даже к Крамер, видимо, узнав, что они неплохо общаются от всё того же Абрахана, и крайне настойчиво попросили не упоминать ни самоубийства, ни государственную деятельность, ни каких-либо других сверхъестественных существ. Демонов, к примеру. Тогда Нина лишь кротко согласилась, но потом недоумённо задумалась, с каждой мыслью злясь на сотрудников ОНЖ за такие глупые просьбы. Да как вообще с Ребеккой тогда, по их мнению, можно вести разговоры, пытаясь не всколыхнуть её больную психику и пустоту, где должна быть её плёнка памяти, если её даже с родным братом познакомили, и, чёрт возьми, будущая работа жнецом в любой момент может столкнуть её с нечестью?! Тогда почему Рональду вообще разрешили с ней встретиться, а саму девушку не отправили работать на какую-нибудь нейтральную должность? — Смотри-ка, кажется, мы возвращаемся в цивилизацию, — мужской голос разбудил её от дрёмы, в которую Ребекка начала падать от собственных тягучих мыслей. — О, — Ребекка вытянула шею, всматриваясь вдаль. — Что-то я задумалась. Мы же хотели поболтать о снах. Впереди действительно виднелись дома и сады с деревьями, меняющие рельеф слегка холмистой местности, на луга и ещё не убранные поля. — Ничего, времени у нас ещё хоть отбавляй. Я вижу, что ты спать хочешь, но давай сперва проедем населённую местность. На веснушчатый нос упала капля. Это повторилось снова, но теперь Нокс получила по макушке. Несмотря на очевидные сигналы природы, она всё равно подняла руку ладонью вверх, и как только по ней снова ударило несколько дождинок, с замешательством на лице повернулась к Гробовщику. — Кажется, вы накаркали дождь, — пробурчала она, поглаживая мокрой рукой голову, на которую с каждой секундой начинало падать всё больше капель. Ожидая сейчас его ответную реакцию на свои слова, она отчётливо чувствовала при этом его так называемую настоящесть. Будучи без маски, бывший жнец уже не так ярко эмоционировал, возможно, потому что был таким сам по себе, и непроизвольно длинная дорога, по которой они медленно ехали, позволила ему со временем вернуть себе истинное лицо. Либо же он просто сохранял энергию на время, когда личность снова придётся скрыть за поведением полоумного. И, тем не менее, Ребекку это полностью удовлетворяло. — Не-не-не, — с улыбкой прервал он её размышления насчёт себя же. — Это не я накаркал, а твоё благословение плохо работает. — Это же благословение, оно не… Их разговор прервался лошадиным ржанием и скрипом чужого транспорта. За болтовнёй они не заметили телегу, появившуюся на противоположном конце дороги, которая ехала к ним навстречу. Мужчина, сидевший на козлах, начал притормаживать коня и со свистом махать путникам. — Эй, парочка! Стопорите лошадку, мы тут не разъедимся! — он окончательно остановил телегу и, дождавшись, пока на него обратят внимание, спрыгнул на землю, поднимая клубы ещё не придавленной водой к земле пыли. — Нормально оно работает, говорю, — в усмешке прикрывая рот ладонью, прохихикала Ребекка. — Значит, дождь был нужен. — Интересно стелешь, хитрая лисица. Нам ведь нужно будет сделать остановку, — замечая чужое приближение, не унимался Гробовщик. — Или намокнуть насквозь и есть удача? Чем обязаны, мистер? — Да мистер-шмистер, мы тут все обычные сельские-то, не утруждайтесь в званиях, — он подошёл ближе и задрал голову, осматривая странных на вид людей. На туристов они не сильно тянули, да и зачем им тележка? Обычно путники сидят на лошадях, а не запрягают одну, явно повидавшую виды. Разве что если не тащат сотню багажей. Он перевёл взгляд с молодого человека с удивительно длинными пепельными волосами на его рыжую спутницу. На чинуш оба из них похожи не были, да и, судя по одеждам, странным шрамам и совсем не прибранным патлам, высоких кровей в их венах тоже не текло. — Здравствуйте, — махнула ему Ребекка. — Вы местный, да? Её не сильно радовало, что он задерживает их, заставляя мокнуть под усиливающимся дождём, но у него можно было расспросить поподробнее о пути до другого пункта, ведь карту никто из них прихватить с собой не додумался, и они опирались только на старые указатели, редко мелькающие раз в пару миль. — На туристиков вы-то не смахиваете, уважаемые, — он сделал шаг назад для большего угла обзора, пытаясь разглядеть их загадочный груз, но из-за бортиков отсека ничего не увидел. — А чегой-то у вас там в тележке? — Полагаю, нас не пропустят, если мы не раскроем ему наш страшный секретик… — заговорщически, но не настолько тихо, чтобы его не услышал посторонний, пробубнел Гробовщик. Отступник, под сопровождающее его слова недоумённое лицо мужика, качнул головой в сторону Ребекки, ожидая от неё какой-нибудь фразы. Она же, в свою очередь, отметила, что он снова перестаёт быть собой, но в этот раз почему-то даже не расстроилась. Не растерявшись и решив сымпровизировать, ведь видела она селянина в первый и последний раз в жизни, девушка состроила надменное лицо: — Ну так уж и быть, можешь показать, — она с деланным высокомерием сверху вниз посмотрела на всё ещё прибывавшего в удивлении человека и, вложив в последнее слово самую отвратительную интонацию, которую можно было встретить от молоденьких девиц на улицах Уэст-Энда, добавила: — дорого-о-ой. Гробовщик чуть ли не хрюкнул от неожиданности её экспромта, закусил щёки, пытаясь подавить смех, и, кинув на спутницу мимолётный взгляд мольбы, спрыгнул с места. — О, так вы — священник? — мужичок, явно вспотев от девичьей реплики, готов был переключиться на что угодно, лишь бы не смотреть в её глаза за красными стёклами, посему уставился на крупный серебряный крест, болтающийся на шее "дорогого". Висел он на длинных красных чётках и выглядел дюже ценно для их местных попов. — Нет. Всего лишь владелец похоронного бюро и плакальщик по совместительству, — отступнику по-прежнему сложно было не впасть в истерику со всей сложившейся ситуации и, в особенности, недоумённо-глупого выражения лица нового собеседника, но он, держась из последних сил, деловито прошествовал к концу телеги и вытянул щеколду дверцы. И что, самое удивительное, впервые за все встречи с Ребеккой, полностью выпрямил спину, став сейчас значительно выше и статнее. На глаза мужчине бросился одиноко стоящий гроб. Тот моментально приложил ладонь ко лбу, что-то бормоча под нос и явно вспоминая Деву Марию или Святого Георга. Ребекка развернулась на козлах и продолжила следить за ними, чувствуя, как волосы её, окончательно становясь мокрыми, припадают к плечам и голове, по которой, словно по крыше, продолжают стучать увесистые холодные капли дождя. Быстро оглядев мужичка, она перевела взгляд на товарища и непроизвольно раскрыла рот, благодаря кого бы то ни было за то, что никто не увидел её этой эмоции. — А откуда же вы к нам приехали-то? Сразу видно — не местные, — он почесал голову с редкими короткими волосами, вопросительно смотря на своё же отражение в чёрных очках Гробовщика. — И чего-то гроб какой-то весь пожуханный. — А мы его забирать отсюда и приехали. Клиенты попросили перезахоронить в столице, — бывший жнец снял очки и протёр от капель линзы. — Хорошо, что успели раскопать до дождя. — Какие у вас эти… — явно не привыкший делать комплименты мужчинам, селянин помахал перед собственным лицом пухлой ладонью. — Необычные. — Спасибо. Ребекка же не особо церемонилась со своими, куда ярче чем у друга, жёлтыми глазами. Она не прятала их под солнцезащитными очками, не опускала при разговорах со смертными, стараясь не смотреть на их лица. И если у неё интересовались цветом радужки, просто отвечала, что она из другой страны, и ей охотно верили. В то время как у Гробовщика глаза были достаточно приближённого к простым людям цвета. Она не вглядывалась в них так близко, как хотелось бы, но примерно соотносила оттенки к золотисто-оливковому и насыщенному тёмно-болотному, отчего они вкупе с серо-русыми волосами приобретали очень красивое, по её мнению, сочетание, которое само собой делало его взгляд ярче, чем он был на самом деле. — Ох, да, точно же. Дождь-то собирался, да, — мужик же будто не чувствовал воду, бьющую ему по темечку и начавшую стекать по лбу. Но он тот час же опомнился и глянул вверх. — Ну и пошёл-то. А что же вы, это самое-то, без навесов или зонтов? Женщина ваша вона вымокла уже вся, заболеет. Езжайте к нам. Ребекка услышала его слова и отвернулась от говоривших, чувствуя, как лицо её под ледяными каплями приобретает дюжий румянец и чуть ли не разгорается, будто ещё немного, и вода начнёт испаряться с его поверхности. — Ой, это мы как раз и собирались сделать, — добродушно, но не без ноток сарказма, подтвердил отступник, попутно озираясь на подругу. Кажется, его собеседник наивнейше продолжал не понимать, что сам задерживает их. — Да-да, правильно. Переждите лучше, он вона сильный стал, осень на дворе, если не затянется, то должен через часок-другой пройти. Я-то чего остановился, дорога у нас неширокая, так что кому-то надо припустить, а кому-то подождать, чтоб проехали. Тут у нас землица вяжет, я вам покажу, как надо проехать, а вы за мной сразу. Он ещё раз глянул на гроб и припомнил святых. — Спасибо за помощь, — эксгуматор тем временем обратно поднял бортик и защёлкнул щеколду. — Есть у вас где остановиться? — А, так таверна есть, да! Китовый Ус. Она у нас одна чуть подале въезда, не пропустите. Там и лошадку можно покормить будет, и самим покушать, и обсохните. — Ну вот и отлично. Мы тогда поедем, и вы тоже на дожде долго не находитесь, ведь и сами-то заболеть можете, — улыбнулся ему Гробовщик и протянул ладонь для прощания. — Эво какие ногти у вас, — мужичок нерешительно пожал его шрамированное запястье и тут же быстренько убрал руку в карман, словно в нём пытался отыскать лики святых. — Это мода такая в Лондоне, — отступник кивнул ему и забрался обратно на козлы. — Готично, не правда ли? — Как-как? — Готично, говорю. Стиль такой. — А, ну да, — растерянно кивнул деревенский и пошёл к своей тележке, иногда оглядываясь на эту странную парочку. — Хорошей дороги! Когда он уселся на своё место, перед этим протерев его от капель рукавом, Гробовщик отлепил от него взгляд и повернул голову к Ребекке, тихонько смеясь. — Дорого-о-о-ой, — он повторил её интонацию и уже в полный голос расхохотался, плюя на то, что местный продолжает наблюдать за ними. — Боже, что это было…       Добравшись до таверны и вручив местному работнику немного мелочи, они отправили лошадь, которой ещё при её службе на станции прозвали Бертой, на заслуженный поздний завтрак и отдых. Ведь, если она попьёт, запрягать её можно будет только через определённое время. — Сначала напоешь её, вот этого корыта хватит, — Ребекка ногой указала на недавно вымытую здоровую посудину, попутно ловко снимая с Берты сбрую. — Потом дашь сена, а потом просто оставь её в покое. — Хорошо, сударыня, будет сделано, — загорелый от долговременной работы на солнце молоденький паренёк услужливо поклонился ей, запрятав мешочек с двадцаткой пенни в карман, и увёл животное в загон. — Какие познания в конном деле, удивительно, — Гробовщик тем временем прочёсывал ногтями намокшую длинную чёлку, но, поняв, что это бесполезно, бросил попытки и просто откинул её наверх. — Обнаружила их, когда впервые арендовала Имона, — пояснила Нокс. — Это конь из почтовой станции в Хаммерсмите. Кстати, каталась я на нём в том самом платье и каблуках. Представляете, как сложно забираться в седло в длинной кружевной юбке, а? Отступник посмотрел на неё с какой-то мольбой в глазах. — Я обожаю, когда ты меня смешишь, Ребекка, но перестань это делать хотя бы на людях, умоляю. Ей нравилась его искренняя реакция на почти что любые выкидоны, отчего хотелось провоцировать его чаще, и чем больше вокруг было людей, тем забавнее ей это казалось. Ребекка всей душой была уверена, что смех нельзя подделать даже с маской вместо истинного лица, и ей начало казаться, что данная эмоция может стать чем-то сродни их общему языку, особенно в моменты, когда рядом чужаки. Она дьявольски-хитро улыбнулась, сверкая глазами через красные стёклышки очков, и медленно проговорила, добавляя словам интонацию всё тех же уличных девиц: — Я подумаю над вашей просьбой, мистер Гробовщик. Он тяжело вздохнул и раскрыл ей дверь, пропуская внутрь. Они наконец-то спрятались от дождя и выбрали самый дальний от людного скопления стол. В помещении было тепло, звучала какая-то явно расстроенная лютня, под которую горланили уже принявшие с утра пораньше. Сегодня, в конце концов, можно и отдохнуть от работ по заготовкам пшеницы и уходу за скотом. Но самое главное — это то, что тут приятно пахло едой. У Ребекки мгновенно заурчало в животе, привлекая её внимание и напоминая, что ела она в последний раз вчера вечером, и перекус состоял из куска торта и кофе. Посему незамедлительно была вызвана разносчица, которой заказали мясных бутербродов и чего-то безалкогольного, на что та только хмыкнула, припоминая, что сахарный лимонад обычно просили здесь только детишки, коим наливали и, успей они только допить, выдворяли из заведения для взрослых. Под разговоры о сладких прохладительных напитках и их целевой аудитории Ребекка заколебалась. Она любила алкогольные пойла всех видов и градусов, да и к закускам из вяленого мяса с острыми овощами и жирным сметанным соусом отлично бы подошло какое-нибудь пиво, эль или, возможно, даже сухое вино. Вряд ли, конечно, тут располагали бы подобными терминами, но, опиши она кисло-горький привкус, её сразу бы поняли и принесли то, что нужно. Но так как спутник её решительно не собирался напиваться, она последовала его примеру и выбрала путь трезвости. К тому же впереди, даже с учётом отдыха, их ждал долгий путь, а Ребекка ещё не экспериментировала с выпивкой перед дорожной трясучкой. — Я отвратительно прервала наш разговор о снах, так что можем продолжить его, пока мы тут… — девчонка еле успела договорить, отодвигая опустевшую в два счёта тарелку в сторону, как тут же протяжно зевнула. — Хотя я, если честно, ничерта не выспалась и лучше, наверное, нам вздремнуть и вернуться к теме в дороге. Встреча на разъезде и холодный дождь на время придали энергии, отвлекая от полукоматозного состояния, но поглощённая еда и тепло снова разморили её, с силой закрывая глаза прямо в положении сидя. — Пойдём уже, не то ты уснёшь тут, и мне придётся тащить тебя наверх на глазах у кучи людей. Они отдали за комнату на верхнем этаже ещё два фунта и, взяв ключ, поднялись, осматривая неплохую для сельской таверны обстановку. Сюда, скорее всего, частенько заезжали посетители мыса, — прочих достопримечательностей тут и не было, — и хозяин, хорошенько нажившись на путниках, прилично обустроил помещение вместо того, чтобы пустить деньги на кутёж и местных девиц. В комнате было чистенько и даже ничем не воняло. Ребекка тут же плюхнулась на кровать, попутно стягивая с ног высокие ботинки. В этот раз уже Гробовщик на минуту исчез, растворившись в тумане, и тут же вернулся с книгой в руках. — Вы будете читать? — Знаешь, я в принципе мало сплю из-за дел, поэтому, если я тут отключусь, тебя никто не разбудит, и мы проторчим здесь до завтрашнего утра. Если не до послезавтрашнего. Номер достался им с одной здоровой кроватью, поэтому, когда он опустился на другую её половину, между ними спокойно могла поместиться ещё пара человек. Ну, или Берта, если вытянется в длину. — Если кратко, — продолжил он, пока Ребекка не уснула. — Сон делится на несколько фаз, быструю — когда тебе снятся сны, которые потом ты можешь вспомнить, и медленную. Твой организм не до конца расслабляется, и мозг по-прежнему активен, соответственно, ты не до конца отдыхаешь. Во время медленной нам тоже могут приходить разные ведения, но, как правило, их мы вообще не запоминаем, и, к тому же, пока ты находишься в ней, признаки твоей жизнедеятельности замедляются, тело расслабляется, и тебя становится сложней всего разбудить. — Уж не знаю, — от монотонности повествования Ребекка протяжно зевнула, прикрыв рот кулаком, и уже не стала открывать глаз, устроившись поудобнее на кровати спиной к отступнику, — в какой фазе я сплю чаще, но две последних ночи знатно потрепали кошмарами, и я ничерта не отдохнула.

***

      Проснулась Ребекка уже сидя на своём месте на телеге, когда транспорт качнуло на пригорке, и она завалилась на рядом сидящего бывшего жнеца, уткнувшись головой ему в плечо. Она вздрогнула и дёрнулась, распахивая глаза и ошарашенно оглядываясь. Местность сменилась с поросших полей и редких лесов на более оживлённые деревни со снующим на улицах народом. Вместо серовато-голубой цветовой палитры сейчас преобладала более тёплая, желтовато-оранжевая, отчего глазам стало непривычно, и ей пришлось несколько раз поморгать. — С пробуждением, — раздалось сверху. Мужчина, не отрываясь от дороги, ведь теперь была велика вероятность кого-нибудь сбить, слегка наклонил к ней голову, продолжая следить за обочинами, около которых выгуливался крупный рогатый скот, а вокруг него бегали дети. Её растрёпанные, высохшие на начавшем склоняться к западу солнце и воздухе, волосы перебирал лёгкий встречный ветер. Только-только продрав слипающиеся веки, Ребекка поняла, что хочет спать дальше. — Сколько мы уже едем? — не нащупав на носу очков, даже перед этим не придав значения тому, что всё вокруг не было окрашено красным, девушка мотнула головой в их поисках, после чего обнаружила аксессуар покоившимися на воротнике Гробовщика, который прицепил его туда за дужку, чем едва оттянул белый фрагмент рубашки и обнажил шрам на шее. — Без малейшего понятия, если честно, — тот пожал плечами. — Пару часов где-то. Ребекка подняла к лицу руку, прищуриваясь на отражающий свет циферблат. Было пять после полудня. — Я что, проспала почти четыре часа? — она удивлённо вылупилась на него и, вспоминая про промокшие в ливне вещи и волосы, прильнула рукой к голове, затем к плечам и штанам. Всё успело высохнуть, вот только непонятно было — пока она спала в номере или уже сидя на козлах. Волосы естественно распушились и начали завиваться, поэтому пришлось пару раз провести по прядям, зарываясь в них пальцами, лёгкая блузка измялась, а свитер, который она сняла перед тем, как заснуть, лежал сейчас на спинке. — А чего вы меня не разбудили? — Я честно пытался. Но, кажется, даже если рядом выстрелят из адмиралтейской пушки, ты не проснёшься. Это и называется медленной фазой сна, кстати. Я за семьдесят лет после мятежа, — он сделал пальцами жест кавычек, — так и не разучился чутко спать. — Обычно я не опаздываю по причине просыпаний. Но в этот раз, видимо, совсем устала. За последние двое суток я спала где-то, хм, часов шесть вкупе, если не считать полуобморочные состояния, когда всё чувствуется на грани реальности. А, ну… теперь десять… — она подкурила и, прищурившись, глянула на приближающийся указатель, но ничего не разобрала на нём. — Что там написано? — Солсбери. Нам осталось около девяноста миль. В переводе на время, два-три часа при бодром движении. Приедем уже затемно. — Да уж, для чая будет поздновато. Мне вот интересно, вы меня что, из таверны на руках вынесли? — она, казалось, предполагала или надеялась услышать любой ответ кроме единственно логичного. — Да, — отрезал Гробовщик, но, не сдерживая хихиканье, добавил. — Ты легче гроба, так что я даже не надорвался. Ребекка рассмеялась, тут же поперхнувшись и откашливаясь только что сделанной затяжкой, непроизвольно выпуская из горла клубы дыма. — Нельзя шутить, когда человек курит или пьёт, вы что! — её глаза от приступа и попавшего в них смога подожжённого табака с мятой покраснели и налились влагой, а на щеках тут же начали вырисовываться мокрые дорожки. — Извини, не смог промолчать, — он недвижимо проводил взглядом упавшую с её подбородка слезу и снова вернулся к дороге. — Ну как, выспалась? — Ничерта, — Ребекка выбросила окурок и зевнула. — Глаза закрываются. Снилась какая-то бредятина про, эм… догонялки в лесу. — И кем же ты была? Водой или убегающим? — Не помню… Все просто убегали, а я следила за этим с высоты, или… была очень медленным догоняющим. Как будто чем-то или кем-то огромным. — Кошмар? — Не думаю. И слава богу, я уже насмотрелась их, больше не хочется, — она снова зевнула. — Хочется просто отключиться и ни о чём не думать. — Ну тогда почему бы не продолжить? — противоположно ей, мужчина выглядел так, будто ни разу не устал от долгой поездки. — А как же попутничество и весёлые разговоры о маньяках? — Ребекка последовала совету и, опершись на спинку сиденья, запрокинула голову с закрытыми глазами вслед медленно садящемуся солнцу. Лицо её обдало лёгкое тепло, она улыбнулась мысли, что сейчас чувствует себя так спокойно и хорошо. — Потрошителя мы всегда успеем обсудить. Он уже никуда не убежит… хах-аха… Да и, если помнишь, я говорил, что привык быть в одиночестве. А тут, даже если ты снова крепко уснёшь, я всё равно буду чувствовать твоё присутствие рядом. Что-то торкнуло в груди, но ощущение это, схожее с лёгким ударом, тем не менее, было приятным. Будто пока оболочку грело солнышко, внутри рождалось собственное тепло. Ребекка всегда, кажется, была не тактильной и резко реагировала на прикосновения чужих людей. Особенно после того, как долгое время находилась в медицинском изоляторе. И только небольшая группа лиц, от которых она не ощущала угрозы, не тревожила её и могла спокойно касаться её. Да, она бесспорно пожимала чужие руки для приветствия, но это всё, на чём заканчивались позволения себя трогать. Иронично, но Т. Спирс, от которого она ощущала угрозу иногда, особенно с кровью демона, сильнее, чем от кого-угодно, тоже был членом этой "тайной организации". Гробовщик также примкнул к этому списку доверенных и приближённых, причём вошёл он или, правильнее будет сказать, прокрался туда самостоятельно, без каких-либо вопросов нарушая её личное пространство. И Ребекка, отлично исполнив роль небдительной добычи, приняла это как должное и совершенно не препятствовала его действиям. И пока остальные мужчины, в частности, её коллеги из отдела, привыкшие к потаканию с женской стороны, неумело и грубо пытались хоть как-то приблизиться к неприступной стене, он с лёгкостью перемахнул ограду и оказался за её пределами куда быстрее, чем должен был. Даже несмотря на то, что тоже был мужчиной. Гробовщик вообще удивительно круто сместил вектор её мыслей на себя вообще со всего: с гадского Уильяма Т. Спирса, чью фотокарточку после вечерней встречи она так и не повесила обратно, с недавних кошмаров и убийств, с переживаний и изредка ощутимого чувства одиночества. Так удивительно, что она и глазом моргнуть не успела, как поняла: чем чаще она видит его перечёркнутое шрамом лицо, тем больше думает о нём. Да и, будем честны, а не пойти-ка этому Т. Спирсу нахрен? Пусть он спасал её, пытался, как сам выразился, помочь ей… да пусть хоть что делал, он в корне всё испортил ещё с самого начала. Испоганил и растоптал. И ведь Ребекка поддалась. Разозлилась, плюнула на свои наклёвывающиеся чувства, возненавидела его, чтобы потом, каждый раз, когда они видели друг друга, ощущать, как её передёргивает от одного лишь его взгляда, и при этом поддаваться на собственные провокации и выражать абсолютную неприязнь, которую он, в общем-то, и не заслужил. Отношения между ними всегда были в напряжении и метались от разговоров и откровений в полумраке до неимоверно оглушительных криков друг на друга. И после того, как она хлопнула дверью его кабинета, казалось, они не имеют больше и шанса разрешить свои споры и прийти к консенсусу. И не то чтобы ей было жаль. И в это же время в её жизни появился он. Чёртов преступник. Даже не так. ПРЕСТУПНИК, о чьих деяниях разлетались легенды, которых она не слышала. Кого боялись и вместе с тем, возможно, даже уважали. Кто покинул потусторонний мир с бойней и камня на камне в нём не оставил. Её предостерегали от общения с ним не один раз и не один жнец, не вдаваясь в подробности его преступных деяний, но всё, что она видела в нём сейчас — это готового выслушать, помочь и пожалеть человека. Ей было просто хорошо и спокойно находиться рядом с одним из самых опаснейших жнецов, волею судьбы и мешка с человеческими черепами, оставленными в её квартире, становящегося ей ближе. И несмотря на то, что Ребекке в своём окружении хватало двух человек в лице Рональда и Нины, он, прибывая в этой же компании без ведома её участников, балансировал на грани между дружбой и чём-то доселе неизвестным, но заставляющим её в кои-то веки чувствовать себя хрупкой женщиной, с которой бережно обращаются. Рыжая оглядела спутника, взвешивая все за и против последующего действия, и, насчитав в голове больше плюсов, положила голову ему на плечо. — Да, пожалуй, воспользуюсь вашим советом и ещё подремлю полчасика, а чтобы вы чувствовали моё присутствие сильнее, я припаркуюсь у вас на плече, хорошо? — она снова зевнула, безжалостно щёлкая своими челюстными суставами и ощущая от друга исходящее тепло. — У меня на правой руке часы, кстати, можете посматривать в них иногда. — Постараюсь разбудить тебя, но ничего не обещаю, — он продолжал концентрированно следить за усиливающимся дорожным движением. Но как только Ребекка ткнулась в него своей головой, лицо его расслабилось, и на нём, лишь на мгновение, промелькнула куда более искренняя, чем большинство предыдущих, улыбка. Мужчина облокотился на спинку и скользнул по сиденью, опускаясь ниже, чтобы девушка не тянула к нему шею. — Думаю, завтра мне потребуется твоя помощь. — Ага, что будем делать? — не раскрывая глаз, пробормотала Ребекка. Отступник придвинулся к подруге ближе и опустил свою голову на её. Смотреть на дорогу стало чуть сложнее от поменявшегося угла, но неудобства компенсировались тихим девичьим голосом у самого уха и исходящей вибрацией при каждом её слове. Ребекка не открывала глаз, не подавая вида, что ей это одновременно нравится и ужасающе сильно смущает. Она даже перестала хоть как-то двигаться, словно на ней уснула кошка, которую можно было легко спугнуть любым мелким действием. — Пока я буду работать, нужно сообщить семейству Сеймур, что всё готово к погребению на следующий день, — задумчиво ответил он. — А затем выяснить у них подробности и наиболее приемлемое время. Я заплачу тебе за эту услугу, как своему истинному помощнику. — Ой да ладно… Дружеское одолжение. Вы управитесь с Вероникой за один день? — "ассистентка" продолжала разговаривать, уже будучи на пороге забытья. — Гроб я подготовил ещё вчера, а тело бы желательно захоронить как можно скорее. У меня, конечно же, есть холодильная камера, но мисс Сеймур пролежала во влажной почве целый год. Поэтому на обработке присутствовать не предлагаю. Ну и, насчёт телеги, я тут подумал… лучше бы её просто утилизировать потом вместе с её старым ящиком. Сжечь например. — Ага, сгорим… в смысле, сожгём… я имею в виду, сожжём… — явно не понимая и половины услышанного, она звучала всё тише и тише, пока окончательно не уснула.

***

      Открыла глаза Ребекка, после того как повторно вырубилась, мирно покачиваясь в телеге где-то под Солсбери, у себя в квартире в два ночи. Её беспощадно продолжало клонить в сон, в то время как удивление от пробуждения дома и интерес, остался ли здесь Гробовщик, брали верх. Поэтому она слезла с заправленной кровати и, шатаясь, осмотрела квартиру на предмет её бывшего хозяина или какого-то напоминания о нём. Не приснилась же ей вся эта поездка. Добравшись до Лондона за полночь, мужчина снова предприняв попытку растолкать её, но, провалившись с нулевым результатом, перетянул её хрупкое на вид тело с сиденья себе на руки, переступил порог потустороннего мира и, в частности, некогда своей квартиры, в которой не был несколько лет. Обычно для того, чтобы нормально перенестись двум и более в одну точку без осложнений и разрывов, каждому из участников телепортации нужно находиться в сознании. Легендарному же, судя по всему, законы жнецов были далеко по боку, раз он даже не носил очков. И он, со спящей Ребеккой на перевес, с лёгкостью оказался там, где и задумывал. Её не потревожил даже скачок в пространстве, она лишь что-то невнятно пробубнила. По её телу волной прошла конвульсия от мгновенной перегрузки, которая окончилась в конечностях лёгким подрагиванием, и девушка обхватила ладонями мужскую шею и плечи, утыкаясь носом в чёрно-белый воротник. Гробовщик опустил её на кровать, безуспешно пытаясь оттянуть слишком цепкие для спящей пальцы, впивающиеся в одежду. Придя к провалу, он ещё с минуту простоял так, нависая над лежащей и разглядывая на коротком расстоянии её умиротворённое лицо в лунном свете. Она, ослабив хватку, тут же развернулась на бок, продолжая сладко спать и шептать почти не слышную и не разбираемую ерунду. Пользуясь моментом свободы, отступник выпрямился и решил оставить напоминание, ведь вряд ли она и правда услышала, что он говорил ей про визит к родителям почившей, перед тем как снова отрубиться. По-хозяйски ориентируясь в помещении, он, не включая света, прошёл к закрытому кабинету, которым Ребекка почти не пользовалась, изредка дописывая там отчёты, взятые домой. Обстановка в квартире уже давно поменялась, старая мебель была выкинута и заменена новой, и о былом жилье напоминала только планировка да обшитый серыми паркетными досками пол. Гробовщик отыскал автоматическую ручку и, вырвав пустую страницу из её блокнота, написал несколько строк:

"Доброе утро!

Напоминаю про наш уговор и визит к миссис и мистеру Сеймур.

Адрес: р-н Белгравия, Гросвенор Кресент СВ1Д.

Жду тебя.

136649"

А после, не думая приписал нелепое "ХХ" в конце.       Нокс нашла записку в два ночи, рядом со своими декоративными очками на прикроватной тумбе и включила электрическую лампу. Со слипающимися глазами она с трудом прочла его мелкий почерк с до одури вытягивающимися длинными выносными элементами, в прописных буквах типа "р", "в" и так далее. Обратив внимание на последнюю строчку, она хмыкнула и обратно завалилась на подушку, не вынимая из рук листка, а также забыв щёлкнуть выключатель и оставив в комнате освещение до самого утра. Больше факта, что она наконец-то нормально проспится её странным образом радовала идея о завтрашнем походе в не посещаемый ранее район и новой встречи с другом.

***

      С визитом в один из элитных районов Лондона вышли небольшие, но всё же преодолеваемые трудности. Она никогда не была в Белгравии, поэтому пришлось вспоминать рабочую карту с делениями города, телепортироваться в ближайший к нужному квартал и рыскать по улицам, высматривая верный номер дома. Потом она прождала в приёмной ещё сорок минут, прежде чем хозяева смогли принять её и договориться о завтрашнем дне. — Тук-тук, алло-алло? — эта фраза стала, пожалуй, их общей локальной шуткой. Ребекка свободно зашла в пустеющую контору, вместе с собой приводя в угрюмую обстановку лучи солнца. Хозяин, скорее всего, сейчас занят мисс Сеймур. — Я здесь, — раздалось из недр агентства, и в коридоре через некоторое время показался Гробовщик. Он был без своей классической чёрной робы, в брюках и белой рубашке, поверх которой висел массивный прорезиненный фартук. Руки его по локоть были в длинных перчатках такого же материала, перевязанных тонкой верёвкой через спину. Волосы замотаны и убраны с глаз. Услышав знакомый женский голос и их якобы кодовые слова, мужчина оставил работу и пошёл встречать ожидаемую посетительницу в чём был. Приди к нему его обычный клиент или тот же Цепной Пёс, которому бывший жнец очевидно приходится информатором, им бы пришлось ждать его куда дольше, чем Ребекке. Сначала бы Гробовщик снял с себя эти жуткие вещи, делающего его похожим на мясника, затем намыл бы руки и распустил волосы, прикрывая ими глаза, и уж потом надел бы привычное длинное одеяние. — Обниматься не будем, — приветливо кивнул он ей, мотая носом из стороны в сторону, как только в него попал свежий воздух, ставший непривычным после запаха застоявшихся птомаинов, прогнившей вместе с телом земли и других, идущих в комплекте, прелестей. — Ну что, теперь-то ты выспалась? — Спустя два дня — да! — счастливо заулыбалась Ребекка. — Как убитая пролежала! Но… — Я правда тебя будил, — наперёд предугадывая её следующую реплику, вставил отступник. — Верю. Но я не об этом. Хотела сказать, было неожиданно проснуться в своём же доме. Но потом я вспомнила, кому он принадлежал раньше, и расслабилась. Вы только без предупреждения не приходите в следующий раз, вдруг я буду занята там… — она заметила, как он с интересом слушает её, явно ожидая чего-то смешного, поэтому кокетливо решила подать ему шутку на блюдечке. — Или без одежды… Ну, в общем, предупреждайте. Похоронный агент благодарно улыбнулся за предоставленную возможность посмеяться и продолжил усугублять неловкую остроту: — Извини, но у меня нет ручной птицы, как у нынешних жнецов, поэтому, если мне понадобится от тебя что-то настолько срочно и безотлагательно, я зажмурюсь, идёт? Ребекка прикрыла глаза и кивнула. — Договорились. Что насчёт поручения. Собственно, они рады, что "мы" так быстро сработали, и уточнили, что будут готовы к полудню. Миссис Сеймур обмолвилась, что любимые цветы Вероники — пионы, и я хочу успеть поискать хоть что-то, отдалённо похожее на них. — Пионы, значит… — он наклонил голову и, дотронувшись ею до плеча, начал водить из стороны в сторону, как бы пытаясь почесать нужное место. — До полудня всё уже будет готово, кстати. — Помочь? — Не надо, не то подойдёшь ещё на метр и почувствуешь, как от меня воняет. Я приноровился уже, — Легендарный передвинулся от одного конца проёма к другому и по-кошачьи потёрся о него головой. — Если хочешь, можем сходить вместе. На китайский рынок, например, м? Сегодня, кстати, насколько знаю, в Доклэндс должна приехать баржа. — Почему именно Китай? — решила оттянуть время собственного ответа Ребекка. — Потому что сейчас, моя милая, ранняя осень, а пионы цветут в Европе максимум до середины июля. В Китае же, помимо маковых плантаций для опиумной торговли, есть ещё очень много других видов цветов, которые, в силу иного климата и более тщательного ухода, цветут куда дольше. Особенно в Санье и Шанхае. — Вау… — она, приятно удивлённая его эрудированностью, аж присела на ближайший к ней гроб. — Какой вы… умный… бывали в Китае? — Нет, не бывал, — Гробовщик прогоготал с вида её восторженного лица, продолжая тереться о край двери, будто не доставая до нужного места, и пояснил: — не люблю морской транспорт. У меня просто есть ценный источник информации. Нокс не выдержала смотреть, как он гнётся из стороны в сторону подобно тонкой осинке на ветру, быстро подошла к нему и запустила руку в волосы около уха, короткими ноготками расчёсывая голову. Было в этом жесте что-то интимное, ведь касалась до этого она только его спины и плеч, от чего у неё неожиданно надорвалось дыхание, которое до этого удерживалось из-за слов о вони, и она сделала вдох. — Господи, фу, — в нос ей тут же ударил мерзкий запах разложения, и девчонка плотно сомкнула челюсти, пытаясь сдержать рвотные позывы. Нижняя губа её импульсивно дёрнулась, а подбородок сжался, образовывая забавные ямочки. — Ох, сильнее и чуть ниже, — отступник же, наоборот, аж зажмурился от удовольствия. — Я предупреждал насчёт запаха. На столе есть ваза с конфетами. Они настолько сладкие, что неплохо помогают заглушить его. — Спасибо. Тогда заварю кофе и подожду вас здесь в компании конфет, — она закончила чесать ему голову и моментально отдалилась обратно. — Надеюсь, вы скоро закончите, а то у меня в планах ещё было выбрать какой-нибудь сногсшибательный похоронный наряд. — Ха! Скоро, осталось совсем ничего, затем принять душ. Кого сшибать с ног собираешься? — Никого, просто для себя! — Ребекка быстро училась и перенимала повадки тех, с кем общалась, поэтому наглая ложь слетела с её губ так же гармонично, как если бы она сказала правду. А правда всего-то заключалась в том, что ей просто хотелось услышать ещё немного комплиментов в свой адрес. Это, оказывается, достаточно приятно. Она махнула ему и исчезла, оставляя мужчину наедине с собой, неимоверной вонью и Вероникой, дожидающейся его на секционном столе в патологоанатомической части бюро. Когда Гробовщик вернулся к работе, из приёмной, минут пять спустя, донёсся девичий голос со словами, от которых захотелось смеяться: — Не знаю, будете ли вы в своём обычном чёрном, но если решите одеться по-человечески, то не перетрудитесь, а то я буду выглядеть на вашем фоне как мешок с картошкой.

***

      В Лондоне, в отличие от редких посёлков, казалось, что солнце заходило куда быстрее. Скорее всего, виной тому были величественные здания, иногда загораживающие даже небо, от которых распространялись длинные тени. Ранним вечером уже начинало заметно холодать, а народу, в противовес этому, становилось только больше. Многие выбирались на улицу проветриться от удушающей обстановки в домах. Дочерта людей шло с работ на мануфактурах, они привычно заходили в продуктовые лавки, набирали себе ингредиентов для ужина, а после неспешно расходились по домам. Редкие из них, в частности, женщины, собирались группками и, придумывая, куда бы сходить, толпились прямо в центре улицы, мешая движению. Детей ещё не загоняли по домам, почувствовав спадающее напряжение после "поимки" Джека Потрошителя, заголовки о котором сейчас пестрили практически на каждой первой полосе, будь то одобренная министерством просвещения газета, рабочий журнал или же самая что ни наесть жёлтая пресса. Решив не торопиться, двое из похоронного агентства медленно пересекали самые людные улицы, иногда комментируя что-то попавшее в поле зрения, но чаще молча. Ребекка не гнушалась чужих, естественно, мужских, взглядов и курила прямо на ходу, а Гробовщик, натянувший на нос чёрные очки для неприметности, жевал что-то купленное в забегаловке быстрой еды. Вот и сейчас он в очередной раз протянул ей булку, приправленную нарезанной солёной морковью и кусочками курицы, но получил отказ: — Я налопалась ваших ирисок и выпила аж две чашки кофе, ещё один взгляд на еду, и меня, кажется, стошнит, — пытаясь не смотреть на аппетитную закуску, пробурчала Ребекка. — Вы, кстати, уверены, что там точно будут пионы? — Конечно. Если сами не найдём, прибегнем к помощи одного знакомого. — А! Того самого ценного источника информации? — Ага. — Не боитесь, что он вас не узнает во всём этом? — она, проигнорировав то, что мужчина держал в руках, прошлась взглядом по всей его фигуре. Тёмно-бежевый тонкий длинный тренч, под ним чёрная рубашка, серые брюки с ремешком. Волосы его были прибраны в привычный рабочий пучок, и с их корней у самой шеи капали водой, что значило, что Гробовщик действительно спешил. — Ей богу, если бы я не сидела прямо в вашем же бюро, я бы вас в жизни не узнала. — Ты мне льстишь, — улыбка на его лице растянулась, а за чёрными круглыми стёклами можно было разглядеть его хитро прищуренные глаза. — Ни капли, — отыскав взглядом урну, Ребекка бросила в неё окурок. — Я думала, вы услышали мою просьбу об одежде, а теперь вы выглядите так, будто собрались на чью-нибудь свадьбу. — Ещё слово, и я обратно переодеваюсь в того Гробовщика, которого ты видела сто процентов времени, — хихикнул он. — Не дождётесь.       Зайдя в самые недра рынка, Нокс лично для себя поняла, что в какой-то момент совсем перестала понимать здешнюю речь, отчего, иногда подходя к продавцам цветов, приходилось изъясняться с ними на пальцах, показывая бутоны пионов сложенными вместе руками. Гробовщик делу не помогал и чаще просто ухахатывался с этой картины, на что Ребекка, в какой-то момент совсем уж красная от смущения, заставила его говорить с очередным торговцем самолично. И когда он на ломанном китайском о чём-то попросил мимо пробегающего подростка, который тут же скрылся с глаз, девушка непроизвольно раскрыла рот и уставилась на отступника в ожидании ответов. — Так вы всё это время зна… Так вы, чтобы поиздеваться надо мной, вызвались пойти вместе? — полыхая подобно только что сваренному ракообразному, переходящим на повышенные ноты шёпотом, чтобы не привлечь лишнего внимания к ним, пропищала Ребекка. Гробовщика же не заботили чужие взгляды, поэтому он от души расхохотался прямо на месте: — …боже, я в восторге от тебя, Ребекка, — он согнулся пополам и, казалось, для того, чтобы оставаться в положении стоя, опустил ладонь на её плечо, продолжая смеяться. Она не без усилия отлепила от него пристальный взгляд и оглядела местность: множество пар узких глаз без смущения и стеснения следили за ними, некоторые даже открыто переговаривались, попутно пародируя их. — Вот о чём они теперь говорят? — обидчиво буркнула девушка, возвращаясь к своему компаньону. — Я не поиздеваться пришёл, — он перевёл дыхание, но смех всё равно вырывался из него при каждой фразе. — Просто прогуляться… Фух-х. Тебе не понравятся их разговоры. — Нет-нет, давайте уж, — она скрестила руки на груди, намекая на то, что пока не услышит правды, и на дюйм не сдвинется. — Я готова ко всему. — Оо-ооо, ну к этому уж точно нет! — Да. — Не-а. — Ну же! Иначе я буду стоять здесь до завтрашних похорон. — Аха… ха-ха-аха… Ладно, дорогая, — он опустил голову, вместе с тем стягивая запотевающие от хохота очки с носа. — Эти уважаемые люди говорят, что парам не пристало так себя вести в общественном месте. — Чт… — только успокоившаяся Ребекка тут же почувствовала, как щёки заново закололо. Но в этот раз румянец проступил на её лице далеко не от досады. Она якобы гневно свела брови на переносице и мотнула головой в сторону тут же испугавшегося китайца: — Мы вообще-то друзья! Ангар с подвешенными под потолком фонариками тут же снова наполнил мужской хохот. — Будьте добры перевести им! — настырно буркнула Нокс, но не дождавшись и малейших поползновений для исполнения её просьбы, теперь уже сама схватила отступника за плечи и тряхнула. — Гробовщик! Он развернулся всё к тому же бедному парню и, делая большие паузы на свои хаханьки, выдал ему что-то с неистовой эмоциональной окраской. Молодой человек, как и рядом находящиеся с ним, заулыбались в ответ. — И что вы ему сказали? — чувствуя подвох, пролепетала Ребекка. — Что мы друзьяя-яя, — протянул в ответ бывший жнец. — А если чест… Её слова перебил мальчишка, не успевший затормозить и влетевший бы прямо в девушку, если бы не мужская рука, схватившая его за шкирку куртки сзади. — Ну-ну-ну, куда мы так торопимся? — тут же переключился на него Легендарный. Малец вручил ему бумажку с несколькими номерами: — Здесь… Пионы торгуют! — Спасибо, малыш, — доброжелательно улыбнулся он и, обменяв информацию на пару фунтовых банкнот, хлопнул того по спине. — Пойдём, Ребекка. — А как же… — А потом скажу.

***

      Ребекка подошла к похоронной конторе за полчаса до назначенного времени отъезда на церемонию. В руках она держала жёлтые пионы — любимые цветы почившей, за которыми им с Гробовщиком пришлось изрядно походить, и только в последних двух лавках, указанных на бумажке, их удалось найти. Одета она была, как и планировала, во всё, идеально подходившее, по её мнению, для похорон: тёмно-серую блузку с высоким воротником и свободными рукавами, а также чёрные брюки с широким поясом. И даже привычные ботинки она поменяла на классические туфли на каблуке. Ходить в них долго, сказать по правде, было тем ещё испытанием. Единственным цветным аксессуаром в её гардеробе была золотая цепочка, пристёгнутая к замку ремня и свисающая сбоку бедра. Но, как бы она ни старалась, во всём этом девушка походила на высокооплачиваемого нотариуса больше, чем на посетительницу кладбища. В конторе уже, как бы смешно это ни звучало, царила жизнь. Миссис и мистер Сеймур позвали на повторные похороны дочери всех родственников, и некоторые из них, узнав про то, где находится бюро, вместо пункта назначения приехали сразу к нему, поэтому у входа толпилась чуть ли не дюжина лакеев, обсуждающих друг с другом повседневные дела, а вся дорога была уставлена невпопад припаркованными каретами и повозками, загораживающими проход. Казалось, преследовалась цель красивого и пафосного шествия от самого агентства, базировавшегося в Вестминстере, до Бромптонского кладбища. Но как они собирались все друг за другом выезжать из этой узкой улочки — оставалось загадкой. В самом же помещении было до жути людно. Маленькие дети, коих Ребекка насчитала человек шесть, носились по и без того небольшой комнате, играясь друг с другом и не понимая, почему взрослые такие напыщенно печальные, с серьёзными лицами и все как на подбор в чёрных одеждах. Их тоже нарядили в тёмные, чуть утеплённые по сезону вещички, но пока что не наказали вести себя приличнее и тише. Далее, разбившись на группки поменьше, стояли взрослые — родственники и друзья семьи, коих у Сеймуров, раз приехали сюда далеко не все, было просто дочерта. Нокс протискивалась между ними, поминутно резко останавливаясь и пропуская бегущих и не видящих ничего перед собой детишек, которые ещё немного, и налетели бы на её ноги. Она искала Гробовщика, которого и не видела в толпах, и даже не слышала, потому что толпы эти, подобно пчелиному рою, создавали жуткое гудение. — Ой, Ребекка! Ребекка, это же ты? — до неё донёсся голос миссис Сеймур, и девушка тут же завертела головой в поисках его источника. Графиня не сразу узнала в ней ту помощницу хозяина конторы, которую видела пару раз до этого, потому что в первую их встречу та была в строгом жилетном костюме с обыденно-взъерошенными волосами, почему-то обмотанными бинтом, вчера на ней висели какие-то несерьёзные мешковатые одежды, а сегодня она выглядела просто обворожительно и элегантно, а рыжее пожарище на голове наконец-то было прибрано в две высоких косы. — Еле нашла вас, — ассистентка наконец-то добралась до обративших на неё внимание и повторила сказанную ещё на вчерашнем визите фразу, вызывая у присутствовавших добродушные улыбки. По их мнению она была очень милой и смешной девчушкой, такой юной, да ещё и на выданье, которая вечно крутилась рядом со странноватым хозяином бюро и делала их парочку на порядок карикатурнее. Узнай они, кем она на самом деле являла, и что их солнышко-доченька, про которую они все уши ей прожужжали, стала, по предположению, такой же, то явно без сознания попадали бы прямо на месте. — Здравствуйте, мисс, — рядом с пожилой парой стоял высокий молодой человек. Ребекка видела его на недавнем визите. Это был сын дворецкого семьи, потихоньку принимающий обязанности отца, собиравшегося на отдых за многолетнюю верную службу. Он ещё вчера строил ей глазки с до безобразия длинными ресницами и сверкал улыбкой на смазливом лице, своими повадками напоминая ей Грелля Сатклиффа. Подобными жестами он не смущал её, а лишь вводил в замешательство. Ну вот тебе — внимание от мужчины. Но это как будто бы всё не то. От мыслей, что миссис Сеймур наворковала ему, что эта прелестная работница бюро пока что не нашла суженного, и Полу, — так звали молодого слугу, — стоит к ней присмотреться, становилось вдвойне смешно. Он принял руку Нокс в свои обёрнутые в белые перчатки ладони и смачно чмокнул в тыльную сторону, заставляя её даже не смутиться, а, скорее, выпасть в осадок. Да где же, ради всего святого, Гробовщик? — Здравствуйте, Пол, — она натужно улыбнулась, продолжая строить из себя леди, вместо своего обычного поведения, которое сию минуту бы отпугнуло парня, и снова окинула взглядом комнату в поисках спасителя или спасения. Боже, да лучше бы в неё сейчас врезались мелкие богатенькие детишки, и она бы сотню раз подряд извинялась перед их родителями, чем стояла тут и чувствовала себя не в своей тарелке. Хотя, будем честны, вряд ли бы она просила прощения у людей, которые не следят за своими отпрысками, её характер взял бы верх, и в конторе тут же бы начался сущий бардак… — Чем заняты сегодня вечером? — продолжал своё наступление Пол, отвлекая Ребекку от размышлений. Нокс замешкалась, не зная, что и сказать. Она раскрыла рот, уже на ходу придумывая отговорку, как тут на её плечи опустились мужские руки и мягко потянули куда-то назад. — А у неё свидание! — сверху раздался знакомый нарочито-скрипучий голос, перетекающий в хихиканье, а рядом с лицом мелькнули серые пряди. — Со мной. Припомнил же. Ребекка задрала голову, облегчённо и, в то же время, сдавленно вздыхая. Открытые попытки ухаживания молодого дворецкого так не вгоняли в краску, как поведение этого чокнутого вкупе с близким контактом и отвязными шуточками. И ей это нравилось. Мысли её ещё со вчерашнего утра были полны только этой шрамированной физиономией с редко сходящей широкой улыбкой и глазами цвета приглушённого жёлто-зелёного болота, в которое так и хотелось угодить. Ха-ха-ха! Прощай, ебучий Т. Спирс! Нокс не препятствовала и не сопротивлялась полностью уходящему от реальности вниманию, где-то внутри даже радуясь, что её сомнительные и разносторонние, — от симпатии до неимоверной ненависти, — чувства к оппоненту есть шанс заглушить другими. Но это было вчера. А сегодня она о нём даже не вспоминала. Единственным, в какой-то мере останавливающим фактором для неё было то, что Гробовщик всё-таки являлся ей другом. Должен был являться. И мысль о том, что он попросту мог быть с ней любезным и добрым, а шутки — такими своеобразными в силу редких контактов с живыми людьми, заставляли бояться, не получит ли она отказ и не потеряет ли этого самого друга, намекнув на свою симпатию? Ребекка продолжала застывше стоять с раскрытым ртом, смотря на меняющиеся лица графов, и не находясь, что ответить. Она почувствовала, как Гробовщик положил на её макушку голову, и снова недоумённо окинула взглядом удивлённые физиономии. У неё небось была точно такая же. — Вы же только… — озадаченно и, видимо, слегка разочарованно начала мадам. Она ей вон какого кавалера нашла, а девочку уже захомутал этот вот… странноватый мистер не пойми какого возраста. — А мы буквально позавчера, пока везли мисс Веронику с Лэндс-Энда! — продолжал упиваться всеобщим смятением отступник. — Она так мило уснула на моём плече, что ко мне сразу пришло осознание. И как я только сразу не заметил этого, да? Ты как всегда красива, дорога-а-ая. Он отлепил подбородок от её головы и, нависнув над девушкой сильнее, показушно чмокнул в лоб. — Д-да, — утвердительно кивнула Нокс, окончательно теряя связь с миром и выпадая из реальности. — Спасибо… — Романтично, — сквозь зубы проговорила женщина, но тут же опомнилась и натянула улыбку.       Процессия наконец-то начала двигаться, перетекая из душного помещения на улицу и рассаживаясь по каретам. Гроб был перенесён в чёрную конторскую бричку и готов к отъезду. Ребекка, будучи отвлечённой всеобщими сборми, вернулась в себя, покинув агентство одной из последних, классически забралась на высокое кучерское место и достала пачку сигарет. — Ну ты чего, — её тут же легонько пихнули в плечо. — Мы их и так разочаровали, а ты тут ещё покурить собралась на всеобщем обозрении. Дождись, пока мы хотя бы в колонну встанем. — Разочаровали..? — недоумённо переспросила она, озираясь на верхушки карет. — А разве нет? Ты видела их лица вообще? — хихикнул он. — На них так и было написано: "и зачем этому полоумному старику такая юная красавица?" Ребекка повернулась к нему, оглядывая странную шляпу с настолько длинной тульей, что она опадала с полей и покоилась где-то за спиной. — Вы ничерта не старый. — Это тебе понятно. А они моё лицо никогда в жизни не видели, и не увидят. Ну и вместе с этим идиотское поведение отлично превращает меня в двинутого дедулю.

***

      Похороны прошли мирно, без ссор и происшествий, с музыкантами, приглашёнными кем-то из семьи, и уговорённым за небольшую доплату священником, которого вряд ли посвятили в то, что хоронили здесь самоубийцу. Хозяин бюро, вместе со своей помощницей, наблюдали за этим со стороны, стоя у забора, рядом с фыркающими лошадьми. Так обоим показалось правильнее. Нужно было позволить им, пусть и во второй раз, попрощаться с Вероникой в кругу семьи. Да и вряд ли год спустя процессия действительно нуждалась в плакальщиках. Было логичным предположить, что большая часть из присутствующих здесь даже не была на траурном торжестве на мысу. Ведь от столицы до него далеко, и мало кто решился бы на такой длинный путь, значительная часть которого должна была проходить на поезде, а потом и по ухабистому бездорожью, ради того, чтобы посмотреть, как местные крестьяне опускают в яму гроб. Поэтому для многих из присутствующих церемония прощания с мисс Сеймур была первой и единственной. Фотографию её пришлось вернуть родителям, сообщив, что в городе не нашлось мастеров по работе с изображениями на граните, и что с развитием технологий и моды на подобные памятники можно будет облагородить могилу позже. Тогда же Ребекка вручила матери букет пионов, растрогав её ещё до отъезда на кладбище. Они дождались окончания и снова встретили родственников, поблагодаривших их за оказанную услугу материально, второй половиной оплаты. Ребекка под конец погрустнела, а потом, смотря на влажные глаза пожилой миссис Сеймур, заново пережившей прощание с единственной дочерью, и вовсе приуныла. — Может, напиться? — она обвела взглядом начавших потихоньку разъезжаться и повернулась к другу, кладя в рот сигарету. — А то как-то наше весёлое путешествие превратилось в торжество печали. — Пить в одиночестве — верное моральное разложение. — Ну тогда спасите меня от него и составьте компанию. — Занятно, — хмыкнув Гробовщик, покручивая в руках собственную шляпу. Волосы его всё ещё были перед глазами, поэтому подруга не могла угадать эмоцию только по его голосу. И тем не менее, звучал он сейчас уже не столь весело. — Не употреблял алкоголь уже лет шесть.

***

      Просмоленное дерево телеги разгоралось, громко трещало и отдавало теплом. В прохладном вечернем воздухе вздымались языки пламени, освещающие почти весь внутренний двор и обливающие лица сидевших рядом оранжевыми бликами. Они близились к окончанию уже второй бутылки, как-то быстро приговорив первую, пока обустраивали место отдыха, готовили транспортное средство к сожжению и нарезали фрукты на закуску и просто болтали о всяком, а теперь, развалившись на лавочке, наблюдали за танцующими в огне искрами. — Жаль, что всё так быстро закончилось, — Ребекка подняла бокал и чёкнулась с отступником. — Мне понравилось кататься по редко заселённой местности. — Даже спать в дороге? — И это тоже, — улыбнулась она. — Мне правда очень неловко за это. В итоге вы просто сами с собой проехали дочерта пути, пока я дрыхла подобно сурку на вашем плече. — Знаешь, мне было достаточно и этого. — Лестно слышать, но вряд ли ваше плечо сказало бы мне спасибо. — О, за это не волнуйся. С ним всё в порядке. — Тогда хорошо, — она по привычке задрала одну ногу на сиденье и опустила на колено подбородок, разбалтывая напиток в бокале и посматривая через него на больших масштабов горящий костёр. — Ну, получается, для того, чтобы проставить в нашем плане путешествия все галочки, осталось только обсудить дело Потрошителя, да? — Точно, — Гробовщик набрал воздуха в лёгкие, сделал ещё глоток и, не закусывая, начал: — Как ты сама уже поняла, не слышал о его деле только слепой и глухой. Вот и я тоже, не по собственному желанию, оказался втянут в эту историю, когда ко мне пришёл Граф. — Фантомхайв? — Он самый. Я для его семьи уже давно являюсь чем-то вроде информатора. Сама понимаешь, кручусь вокруг криминала, почти что в самом центре, даже покойники из Скотланд-Ярда приезжают иногда. Вот и в этом случае пострадавшие девушки не обошли агентство стороной. — Захотелось во всём разобраться самостоятельно? — Не особо, честно сказать, — он глянул на собеседницу, пытаясь предугадать, будет ли она злиться на его правду, но не нашёл в её лице и капли негатива. — У меня много работы, было не до этого. — И вы просто сказали Графу то же, что и мне? Что у жертв отсутствовала матка? — Ага. Знаешь, знакомство с одной достопочтенной семьёй уже ведёт тебя к другим и, соответственно, я знал Ангелину Дюлес и то, чем она занималась в её рабочие часы. — Гинекология и акушерство, вроде, так? — Правильно, дорогая. Поэтому… — Поэтому вы вычислили её, как только увидели первый же труп, — выпалила Ребекка. — Я знал, что ты догадаешься. — Но… почему вы мне об этом не сказали? Я бы успела… спасти хотя бы Келли. — Вряд ли. На молчаливый, но вопросительный её взгляд мужчина пояснил: — Я не был уверен до конца, есть ли у неё сообщники, пока однажды они всем скопом не пришли ко мне. И тогда, среди демонической ауры Себастьяна, которую он даже не стесняется как-то поумерить, я почувствовал и ещё одну. — Сатклифф… — Я не горел желанием, чтобы ты лезла в это дело самостоятельно, и очень бы хотел послушать историю с твоей стороны. В общем-то, мне и в голову не пришло, что ты могла интересоваться этим не из простого любопытства. Злишься? — Да чего уж там, — пробубнила Ребекка, поднося свой бокал к нему. — Я уже достаточно поплакала по убитой, да и отношения тоже выяснить успела… В общем, сейчас в душе просто неприятный осадок. Что сделано, то сделано. — Поверь, если бы я знал, что ты настолько решишься вмешиваться, я бы помог, — он допил вино и хмыкнул. — Или же остановил. — Лучше бы остановили. — Ну и, когда всё закончилось, ко мне пришёл Граф и попросил о процессии для тёти. — Ожидаемо. — Сатклифф, конечно, жутко поступил с ней, даже несмотря на всё то, что она сделала, — он обновил им обоим напиток и ткнул вилкой кусочек яблока, приготовившись сразу закусить им после продолжительного глотка. — Бедняжке буквально разорвали грудь, органы всмятку, а вместе с ними и рёбра перемолоты в осколки. Сложно было с ней работать, конечно… Не сложнее, чем с остальными девушками, конечно. — Я слышала её историю, пока была на месте преступления. Её поступкам нет оправдания, но при такой печальной жизни получить её настолько жестокое окончание… — девушку прервал продолжительный раскат грома, ознаменовавшего скорое начало дождя. Она подняла голову в надежде застать молнию. — Как будто бы даже маньячки такого не заслуживают. — Уверен, ты так не рассуждала, когда видела, что она делала с Келли, — Гробовщик же, казалось, распробовал напиток, и с удовольствием делал глоток за глотком, не обращая внимания на горькое послевкусие, либо заедая его фруктом. Он перекинул через спинку лавки руку и водил по девичьему плечу пальцем, скользя по тонкой ткани блузки длинным когтем, лёгкой щекоткой отпечатывающем какой-то узор. — Кстати, как твоя рана? Уже полностью затянулась? — О да, спасибо. Мазь сделала своё дело, про неё даже расспрашивал Коллинз из медотсека, пришлось придумывать на ходу, что я купила её у какой-то бабули с Ист-Энда, — Ребекка тут же машинально повела плечом и, будто только заметив на нём руку отступника, как-то удовлетворённо прикрыла глаза. — С суставами уже тоже всё в порядке. А, может, всё это и взаимно? Она повернулась и оглядела его лицо вблизи. В голове пронеслись слова Нины про то, что мужчины всегда должны действовать первыми, но Ребекка отмела их и продолжила в тупую пялиться с его глаза, в которых отражалось ярко-оранжевое пламя. Раздался протяжный гром. — Кажется, если мы не переместимся обратно в бюро, то снова вымокнем в ливне. — Гробовщик едва оторвал от неё встречный взгляд, поднял голову, всматриваясь в чернеющие вечерние тучи и наблюдая, как между ними пробегает тонкая ломанная линия молнии, за которой, пару моментов спустя, с задержкой снова раздался громкий рёв. — И всё же, это красиво. — Ай, я опять пропустила молнию… — девушка с досадой прищурилась следом за ним. — Люблю смотреть за дождём из окна на кухне. Там навесик стоит, можно усесться на подоконник с ногами и сидеть. Лошади в уличном загоне боязливо заржали, стуча копытами по сенному настилу и мотая головой, как бы зовя хозяина для того, чтобы он сопроводил их в безопасное место. — Звучит мило. Ты пока иди внутрь, а я загоню их в стойла, — отступник опустил с колена закинутую ногу и со второй попытки встал, заметно качаясь, затем резко повернулся на месте, оборачиваясь к смеющейся над его шатающейся походкой Ребекке, и, еле поймав равновесие, помахал пальцем, будто готовясь сказать что-то мудрое. — Возможно, двигаться с места после выпитого было ошибкой… Нокс проводила его взглядом, запрокинула голову на спинку лавочки и отдышалась. Будучи подшофе, ей было так легко совершать необдуманные поступки, которые в будущем могли сильно аукнуться. Так почему бы не взять, и не выкинуть ещё один? Сейчас она только встанет со своего нагретого места, алкоголь разольётся по её телу, вмиг делая ещё пьянее, она, шатаясь подобно другу, перекочует с улицы в помещение и, дождавшись его, обязательно выкинет какую-нибудь херню. Девушка словно ребёнка обхватила полпустую бутылку, по-официантски положила на ладонь тарелку с оставшимися яблоками, и предприняла попытку встать. Тело её, несмотря на где-то почти литр выпитого крепкого вина, чувствовалось таким воздушным и энергичным, будто мельчайший порыв ветра мог снести её с ног. Снова раздался гром, заставляя её двигаться активнее, и Ребекку наконец-то объял полумрак похоронного коридора. Она прошла дальше, мимо внутреннего кабинета, закрытого на замок, немного задержалась в патологоанатомическом отделении, осматривая чистый, блестящий в слабом электрическом свете, стол, здоровую холодильную камеру за ним и, что самое забавное, огромный фонограф — не удивительно, что Гробовщик, будучи занятым уходом за мёртвыми, любил слушать музыку.       Он обнаружил её лежащей на крышке гроба, и сначала подумал, что та уснула. Но Нокс, услышав его шаги, тут же распахнула глаза и не мигая уставилась на его перевёрнутую фигуру. — Как и ожидалось, начался ливень, — бывший жнец прошёл мимо, ощущая, как она сверлит его глазами, и распахнул дверь, откуда в помещение тут же хлынул шквал ветра. Капли дождя, подгоняемые воздухом, даже попали на веснушчатое девичье лицо, слегка отрезвляя своим холодом. Комната тут же наполнилась недостающей в ней свежестью. Подержав вход открытым ещё с минуту, он захлопнул дверь и повернул ключ в замке, а после приземлился на гроб рядом с Ребеккой и продолжил: — Что насчёт следствия, то они в замешательстве. Ангелина Дюлес, она же мадам Рэд, погибла. В Скотланд-Ярде, на допросе, граф утверждал, что на месте преступления был ещё один человек, а именно — её дворецкий Грелль Сатклифф, который и был виновен в смертях девушек и свой же хозяйки. И что он скрылся в неизвестном направлении. Фактически — Фантомхайв посмертно обелил перед правосудием имя тёти, а? Полицейские приняли решение искать Сатклиффа, но ты сама понимаешь, что никого они уже не найдут. — Ага. И что они будут делать, когда поймут, что поиски безрезультатны? Обратно повесят всё на уже мёртвую Дюлес, чтобы не оставлять дело нераскрытым? — Бинго, — Гробовщик потянулся к бокалу, но, обнаружив, что тот пуст, взял бутылку и сделал глоток прямо из горла, передавая её дальше подруге. — Она, кстати, сейчас в моём холодильнике. Ребекка приняла тару, переводя взгляд с лица мужчины на горлышко, к которому он только что приложился губами. Щёки её, и без того покрывшиеся румянцем от алкоголя, покраснели ещё пуще, и она, не сводя глаз с отступника, допила содержимое. — А можно посмотреть..? — только что принятое тут же ударило по мозгам, и она начала пьяно подбивать товарища на странные действия. — Дадите глянуть? Одним глазком? — Давай уже перейдём на ты, м? — бывший жнец вопросительно наклонил к ней голову. — По обычаям, конечно, нужно выпить на брудершафт, но… Он проткнул вилкой оставшийся кусочек яблока и поманил девушку, приблизив фрукт к её рту. Ребекка сделала укус, оставляя вторую половинку преступнику. — Так что, Гробовщик? Ты. Дашь глянуть? — Ну нет, — он, услышав к себе новое обращение, довольно расплылся в улыбке, доел фрукт и нахмурился. — Это же неэтично, в конце-концов. — Ладно-ладно, я понимаю, — девчонка деланно пробурчала и потянулась к рядом стоящей закупоренной бутылке. — Кажется, это последняя. — Не-а, ещё на столе стоит, — кивнул собеседник головой на своё рабочее место. — Ну, а что в потустороннем мире было, когда всё это случилось? — Ох… — Ребекка задумалась о произошедшем, блуждающим взглядом гуляя по этикетке на стекле, не имеющей ничего общего с содержимым. Ну сейчас-то она наконец выговорится. — Мне с самого начала рассказать? — Да, давай. Так будет даже лучше. — В общем, когда начали обсуждать появление маньяка, до меня почти что не доходили слухи, потому что я сидела и перебирала эти дрянные бумажки, и совсем не обращала внимания на разговоры. И когда Фокс… это мой начальник, подал мне идею покопать в этом направлении, я наконец-то отвлеклась от них и в какой-то момент совсем закопалась в информации. Он ещё сказал, что, типа, если мы успеем раскрыть преступника раньше всех, то наш отдел получит, ик… расширение, и я наконец-то смогу, наверное, нормально работать. Что там дальше-то… Она прикрыла тяжёлые веки, вспоминая, что тогда делала, чтобы найти информацию. — Тук-тук? — Совсем близко раздался тихий голос Гробовщика, от чего она тут же покрылась мурашками и обратно раскрыла глаза, оглядываясь на него. Мужчина находился слишком близко, опустив голову ей плечо, прямо как тогда она сама, по пути обратно в Лондон. — Алло-алло! — она продолжила фразу, дожидаясь, пока её закончат. — Я здесь, ха-ха. Всё в порядке? — Да, просто задумалась. Они уже давно забили на опустевшие бокалы, и продолжили пить вино из горла, попеременно делясь одной бутылкой и постоянно неловко касаясь друг друга пальцами. Забавным совпадением из всего этого было то, что говорил всегда тот, у кого в руках оказывалась тара. — Так вот. Я обшарила всю, мать её, библиотеку, начала вычислять следующую жертву, когда он снова объявился, а потом пришёл третий департамент со своими надзорными собаками на поводках, и забрал все документы, представляешь? Ик… — её пьяная интонация так смешно скакала из стороны в сторону, меняя тон голоса, что, казалось, пока она говорила, Ребекка катилась с горки на горку. Она гордо приподнялась на месте, выпрямляя спину и заставляя устроившегося на её плече Гробовщика последовать её примеру. — Но кое-что им не удалось получить, ехе-хе-ехе… я спрятала одну книжку в отделе со стариками, и это, представляешь, ик… оказалось дело Келли! — Ты сделала что? Кха-аха-ха, боже-е-е-е, — Гробовщику, казалось, уже пора было прекращать пить, но по стечению обстоятельств и реплике, которую у него сказать появилась возможность с оказавшейся в руках бутылкой, он явно не собирался останавливаться, пока они вместе не допьют вообще всё, что она принесла. — Ты — мелкая преступница, Ребекка! — Ой, конечно-конечно, как тебе угодно, красавчик, — Ребекку, так же, как и её друга, уже уносило, тем самым, давая свободу слов и действий. И ею она, похоже, не постеснялась воспользоваться. Тем не менее, под его смех, она продолжила свой пьяный пересказ. — Расширение отдела, понятное дело, отменили, делом Дж-ж-ж-жека Потрошителя начал заниматься Отдел Позорщ… Надзорщиков, и я уже доводила свои догадки просто чтобы… ну, знаешь, иногда у тебя внутри просто горит желание что-то сделать и всё тут. …из чистого энтузиазма, во, вспомнила! И, короче, я смотрю, а Мэри Келли реально вот только-только посещала врача, к которому приходили и другие пр… кхм… Она сделала паузу, снова отпивая вино. — …и другие девушки, — а потом подняла указательный палец вверх, как бы исправляя саму себя, — лёгкого поведения-я-а. И врачом оказалась как раз Ангелина. И я такая думаю: ну не может же быть это совпадением, правильно? Она повернулась к товарищу, будто ожидая его ответа. Он кивнул. — Ну и дальше думаю, а вдруг я её спасу? М? Ты когда-нибудь хотел спасти смертного? Типа, знаешь, у неё ведь в книге совсем другая дата стоит, а тут вдруг в её жизнь врываются какие-то уёбки и пытаются закончить её раньше времени. Это ведь всё так несправедливо… — Хотел, конечно же, — отозвался Гробовщик, вытягивая из её рук бутылку. — Не-не-не, у меня ещё есть что сказать, верни, — Нокс дождалась, пока он закончит, не нарушая своего же правила не мешать пьющим и курящим, и выхватила её обратно. Бутылка ещё не успела принять вертикальное положение, как её горлышко снова оказалось у рта. — Ну и я ж такая побежала к Фоксу, а он мне: "ну хочешь — иди сама, я тебя прикрывать не буду". Можно подумать, этот козёл хоть раз что-то для меня сделал… Пиздец! Да он мне всю карьеру пустил по одному месту! — Тщщ, не ругайся ты так. — Ладно, прошу про… прощщ-ще-ния. В конечном итоге я решила действовать сама. В ближайший вечер… не помню, почему выбрала его… пришла к её дому, смотрю — Фантомхайв с демоном уже стоят. Значит, подумала, не ошиблась. Но ничего не происходило, поэтому я решила залезть в квартиру и посмотреть, что там внутри. — Пре-ступ-ни-ца, — снова перебил её Легендарный, вытаскивая бутылку из её рук. Ребекка крепче ухватилась за стекло, не желая отдавать ему первенство в диалоге, и потащила вино на себя, вместе с тем притягиваясь к горлышку. В какой-то момент они оказались совсем близко друг к другу, и она почувствовала, как в животе всё сжимается. Но, кажется, собеседник не собирался действовать, пока не дослушает весь её рассказ. Успев сделать глоток, прежде чем у неё всё-таки отобрали бутылку, Нокс победно усмехнулась, показывая ему покрасневший от ягодного сока язык. — А знаешь что? И пофиг мне, преступница я или нет! Я хотела совершить благое дело, и мне не у кого было, ик… спрашивать на это разрешения. В общем, в квартире оказалась она, связанная сидела в темноте, а рядом стояла эта Ангелина, чтоб ей в аду тепло варилось, Дюлес. Но никаких действий не было, только разок-другой ударила девушку. Только уже после я поняла, что ждала она своего ёбыря рыжего. — Ой как грубо, Ребекка! фу-фу, — он не смог долго удерживать серьёзное выражение лица и тут же расхохотался. Ругалась она пьяная ещё смешнее, чем рассказывала истории. — Ну а как иначе их называть-то… Ох, ладно. Я ж думаю, ну и была ни была, пиздану её по башке и спасу девчонку, терять уже нечего, а одна жизнь — это уже и так много. И пусть меня хоть засудят. Но не тут-то было, Сатклифф тут же прилетел на своих поганых крыльях любви. Прямо когда я уже на середине лестницы кралась. И они, ик… начали готовиться к убийству. Я поднялась обратно, попыталась открыть окно, чтобы позвать демона на помощь. А оно упирается, ну… и я раму вырвала… случайно. На звук пришёл этот дебил, а я его в аффекте ка-а-ак толкну ногой. Он споткнулся, оступился, и я ему ещё раз ка-а-ак пиздану, он аж кубарем полетел с лестницы. — Что, прости?! — отступник крякнул, но смех решил загрушить вином, ведь история близилась к не самой весёлой части. Проглотив остатки, он, не сдержавшись, выпалил: — Боже, ты нечто! — Спасибо! — также громко и энергично поблагодарила его за комплимент Ребекка. — Так… что там было… Сатклифф полетел с лестницы, да? Воо-оот. Мадам Дюлес встретила его внизу и, решив, видимо, не сдаваться, отняла у него пилу, и… ох… Девушка замолчала. Картина прошлого встала перед её глазами, она всхлипнула, чувствуя покалывание в носу. — …убила Келли. И у меня всё рухнуло тогда из-под ног. Ворвался демон, мальчишка, они начали драться… а я просто, не знаю… в ступоре встала и перестала понимать, а что дальше-то теперь? Как бы забавно Нокс ни вела повествование, концовка, которую уже никак нельзя было изменить, пришла к своей очереди. Она снова всхлипнула, потому что, пока договаривала, ей заволокло глаза, стянула с носа очки и, положив их куда-то рядом, начала быстро моргать, сгоняя влагу с накрашенных ресниц. Но слёзы лишь выплеснулись из век и, смешавшись с тушью, тонкими темнеющими дорожками покатились по щекам. Ребекка печально и по-прежнему жутко пьяно посмотрела на отступника и вздохнула. Говорить резко стало тяжело, хотя вот-вот недавно она утверждала, что всё уже позади. Сейчас как-то и романтика исчезла из воздуха. Она уже было решила продолжить, как почувствовала его руки на своих щеках. Гробовщик стёр ей слезы и понимающе протянул бутылку, снова прильнув лбом к её голове. — Я стянула часть её плёнки в свои ножницы, за ней потом пришло хамло… Ой, в смысле, как его там… — Наглец? — Наглец. Он Сатклиффа, оказывается, избил, сам по еблу своему каменному получил, а потом припёрся ко мне и такой типа: "давай, отдавай мне остатки ленты Келли, и тогда не будешь проходить как свидетель". — Отвратительно. — Ага. Ну и, чего там, я ему на следующий день по совету брата всё-таки отдала её, мы с ним поссорились на весь его отдел, я ещё так жёстко хлопнула дверью его кабинета, ик… что даже испугалась, что разбила что-то в его стеклянном дворце. В итоге, комиссии ещё не было, но он сказал, что Сатклиффу не назначат чего-то серьёзного, а лишь отправят на принудительные работы, ограничат наставничество и выезды на дела и отберут пилу, которая пойдёт в… — она запнулась, глянула на друга, пытаясь вспомнить это злополучное слово, либо же надеясь, что он ей подскажет. — В кемб… Эээ, нет, не то… — В конди… — В конфискат! — выпрямив спину, воодушевлённо провозгласил Гробовщик. — Точно! Он опёрся о стену, съехал по ней вниз, обратно к девушке, глотнул вина. Они снова молча уставились друг на друга и оба так же одновременно неожиданно разразились смехом. Надо же, слово забыли. Какая глупая мелочь. Мужчина с упоением оглядел её лицо, отмечая, что с него отступает грусть от рассказанного, прикрыл свинцово-тяжёлые веки и вдруг ойкнул. — Что такое? — Ребекка повернулась к нему, замечая, что он пытается проморгаться. — Кажется, что-то попало. Не поможешь мне? А то я себе так глаза расцарапаю. — И как ты только с такими когтищами живёшь? — Нокс поднялась на ноги, поворачиваясь к нему. Сейчас её тело уже не чувствовалось таким лёгким, как ранее. Наоборот, хотелось сесть обратно. Даже, желательно, лечь. Она тут же опомнилась и обернулась на своё место в поисках очков, которые бесшумно улетели вниз на пол, как только она встала. Она хмыкнула сама себе, осознавая, что нужно будет слишком сильно приблизиться к его лицу, отчего снова почувствовала приятно сжимающийся комок в животе. Кажется, девчонки называли это бабочками. — Это довольно удобно вообще-то, — Гробовщик со слишком счастливым лицом для того, у кого что-то застряло в глазу, снова выпрямился и обвёл её с ног до головы неотрывным прожигающим взглядом, будто вырезал её фигуру из газеты. — Я без них уже жизни не представляю. Девушка склонилась над ним, обступая его ноги и подтягивая к себе голову за подбородок, и уставилась в глаза, которые в тусклом освещении приёмной казались совсем тёмными. — Должно быть, ими можно орудовать как пинцетом, — хихикнула она, чувствуя приливающую к лицу кровь. Всё равно расплывчато. — Не только, — протянул он, при этом успев забыть о предмете разговора. И пока внимание его сосредотачивалось на рдеющем веснушчатом лице, рот спьяну сам по себе продолжал нести какую-то несусветную чушь. — Ногти — это как продолжение моих рук, понимаешь? Если я их внезапно состригу, то буду ощущать себя деревом с обрубленными ветками. Тогда она опустилась ниже, присаживаясь на его ноги. Ох чёрт. — Никто не заставляет тебя избавляться от них. Я просто… — в глазах Ребекки лицо его слегка двоилось, поэтому она, и без того ощущая всю особенность момента их слишком близкого нахождения рядом друг с другом, дотронулась руками до его плеч, словно надеялась, что таким способом сможет прекратить собственное головокружение. Но вместо этого, отчётливо нащупав пальцами его ключицы, даже растерялась, пытаясь припомнить, за каким таким хреном она вообще оказалась на его коленях. — Я просто не понимаю, как с ними жить, если они могут мешать тебе в некоторых пустяковых ситуациях. Девушка приблизилась, с прищуром рассматривая шрам, серёжки на ушах, острый нос с горбинкой и его губы. Правильной формы, чуть полнее, чем просто тонкие нити, чувственные и за мгновение расплывающиеся в самой хитрой в мире улыбке. Одним словом — такие идеальные. А ещё справа от уголка его рта была ранее не замеченная родинка. И это незначительное открытие ещё больше привлекало. Ах да, точно. Соринка. Нет, на этом всём её явно не должно быть. Нужно подняться выше. — Есть немного. Глаза вот… расцарапать можно, — он, в упор глядя на нависающую над ним, облизнул вмиг пересохшие губы. Ладони, сейчас лежащие на её ногах чуть выше колен, бесцеремонно двинулись, приглаживая их и, вместе с тем, оцарапывая ткань брюк. — Да и другие нежные места… — Это какие, например? — Нокс уже почти не слушала его, едва ли ловя себя на том, что тонет в черноте его расширяющихся зрачков, притом, игнорируя собственное отражение в удивительно блестящих сейчас глазах. Она зажмурилась, тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться, оттянула его нижнее веко и попыталась вглядеться в розоватую россыпь сосудов. — А тебе всё скажи, — вырвалось из Гробовщика вместе со смешком. — Можно ещё и показать, — совсем уж не думая, что говорит, она прильнула пальцем к светлым ресницам и подобрала виновницу творящегося здесь и сейчас курьёза. — Нашла. Это всего лишь ресничка… Отступник осклабился, но лишь на мгновение, после чего улыбка так же быстро сошла, оставляя его лицо каким-то недоумённым. Он отлепил взгляд от её желтеющих глаз, затем опустился ниже, на скулы с розовыми щеками, перекрывающими крапинки веснушек, а потом остановился на краснеющих и таких неожиданно желанных губах. Ему искренне хотелось бы сейчас хоть что-то сказать, вставить какую-нибудь нахальную шутку, — особенно учитывая выданное выше Ребеккой, — но голос предательски затерялся в недрах горла, и всё, что сейчас оставалось делать — это ловить ртом пропитанный вином, её духами и романтикой момента воздух. Нокс смахнула соринку и запустила руку в его длинные едва ли шелковистые волосы, чувствуя, как в груди неистово стучит сердце, а мужские, такие горячие руки медленно, но с большой охотой перетягиваются выше, сначала на бёдра, затем на её талию. — Знаешь, что я тогда сказал на рынке? — пьяно протягивая гласные, почти переходя на шёпот, сказал он. — М? Расстояние между ними уменьшалось всё быстрее и быстрее, пока она не уткнулась в его нос собственным. Будто кошка, девушка ласково потёрлась о него, ощущая гладкость вечно молодой кожи, перебивающуюся отчётливой полосой неровно затянувшегося шрама. — Что мы не пара, но ты мне очень нравишься, Ребекка, — совсем уже тихо и хрипло отозвался Гробовщик, ощущая её дыхание на себе. Он сглотнул ком, вставший поперёк горла, и снова опустил глаза на нижнюю часть её лица, которую, в общем-то, стало почти не видно из-за близости. — Брудершафт с задержкой получается, да? — И правда… Знаешь, я ведь ненавижу свою нынешнюю работу. И на днях брат предложил мне сменить деятельность… — Нокс запнулась, безмолвно задаваясь вопросом, зачем она вообще подняла эту тему. Сейчас было так не до этого, но ей отчаянно хотелось хоть как-то оправдать своё наглое поведение, которое не то чтобы порицалось в данный момент. Она чувствовала, как от предвкушения горят его губы, которых она даже ещё не коснулась, и это сбивало с мыслей. Лишь манило и заставляло приблизиться ещё на немного. И тем не менее, она продолжала мямлить что-то невразумительное, пока её не прервали. — И я тут подумала на досуге… А что, если влюбиться по уши в опасного преступника и сбежать из потустороннего мира и есть отличная смена деятельности..? Её последнее слово утонуло в их неловком, но таком желанном поцелуе. Отступник окончательно обвил её руками, притягивая на коленях ближе к себе. Ребекка неумело отвечала на все новые действия, сливающиеся в одно протяжное, невыносимо-волнительное, болезненно рушащее какие-то внутренние оковы, но такое сладостное и чувственное движение. Дыхание спёрло, в один момент стало до одури жарко, но она так боялась отпустить его, будто с этой паузой всё могло тут же безоговорочно прекратиться. И пока её не начал атаковать стыд, пока она была пьяна и предельно открыта ему, она продолжала прикусывать чужие губы, проводить по ним языком, углубляться дальше и дальше. И чувствовать себя сейчас такой счастливой. Его тонкие острые пальцы всё крепче впивались в хрупкое и, вместе с тем, такое сильное девичье тело, отчего вместо боли внутри неё что-то покалывало, а живот приятно сводило с каждым новым вдохом, делать которые, при этом не отстраняясь, она только-только смогла научиться. — Чёрт бы тебя побрал, какая же ты потрясающая, — сквозь поцелуй прошептал Гробовщик, подбрасывая дров в костёр её обострённых чувств.