Black Butler: Book of the eternal death

      Собирая все свои немногочисленные вещи из комнаты общежития, Ребекка, вспомнив про броши одногруппницы Рейн, попыталась отыскать хоть что-то с прошлой жизни, завалявшееся среди её пожитков. Ничего найти не удалось. Ничего, кроме кольца в полупрозрачном крошечном пакете на застёжке, похожим на упаковку для улик. Кольцо было простым, с едва уловимой тонкой полосой из прозрачных камешков, встроенных прямо в плоскую, но при этом слегка закруглённую основу. Оно было выполнено то ли из серебра, то ли вообще из какой-то переплавленной белеющей железки, но смотрелось на её безымянном пальце, — на другие оно не налезало, — очень красиво и органично. На память ничего не приходило — ни Рональд, ни что-либо ещё. Подумав, что из-за переезда оно может потеряться, Ребекка оставила кольцо на пальце и продолжила сборы. Напрягаться, вспоминая что-то ещё, смысла никакого не было: брат и сестра являлись теми немногими людьми, которым напрочь стёрли все воспоминания. А что нужно было сделать при жизни, чтобы схлопотать такое наказание, девушка, что логично, не помнила.       Память жнецу стирают, если так предпишет посмертный суд, находящийся в Юридическом Следственном Отделе. Туда попадают все самоубийцы, отобранные Пограничниками. Как правило, подобные вердикты выносятся редко и только тем, кто представляет угрозу для хода истории, при жизни имел некоторое влияние на мировые, либо минимально ограниченные континентом, события. Вместе с вынесенным вердиктом, судьи отправляют самоубийцу в медицинский отсек, где проводится изъятие памяти, приставляют сотрудника ПСО для слежки за его состоянием и ежедневной отчётности. После окончания стирания и прохождения реабилитации, человека, у которого остались лишь первичные знания о том, как говорить и писать, — безграмотные самоубийцы ещё никогда не попадали в подобную программу, — отправляют в академию. Дело начавшего обучение передаётся в Отдел Надзора за Жнецами, и его представители периодически навещают новичка, так же продолжая отчётность. И если во время пребывания в медицинском отделе к Ребекке приходил единственный Джеймс Рейвен, как приставленный к ней сотрудник ПСО, то последующие встречи, уже в академии, совершались разными Надзорщиками, лица и имена которых она часто даже не запоминала.

***

      В первые месяцы Нокс бунтовала. Постоянно докучала то новообретенному родственнику в лице Рональда, то преподавателям, то, бывало, даже доходила до медотдела, из которого её в какой-то момент начали выгонять палками. Пыталась выяснить, что случилось, и почему именно они попали под раздачу беспамятства, в то время как старшему брату было на это достаточно всё равно. Однажды ночью Ребекка даже проникла в департамент, дошла до библиотеки и чуть не пробралась в закрытую часть, наивно предполагая, что найдёт там своё дело. Но была задержана смотрителем, её отстранили от обучения и посадили в камеру на 30 суток — практически месяц каждодневно допрашивая, зачем она это сделала и что она помнит с прошлой жизни. С этого и началась её история прогулов. И даже после отбывания наказания к ней начали наведываться в гости отмечать, всё ли в порядке, уже не раз в две недели, а каждые три дня. Будучи под стражей, Ребекка схлопотала депрессивный эпизод, после чего вышла "на свободу", забила на выяснения тайн своего прошлого и произвела попытку самоубийства.       Тем утром в общежитие нанёс завершающий визит начальник одного из отделов Надзора за Жнецами. Вход в квартиру был предательски открыт — в здание, кроме его жителей, особо никто не заходил, поэтому многие держали свои дома открытыми, брать ведь всё равно было нечего. Но старший жнец, видимо, имел некоторые манеры, поэтому, даже когда от его стука дверь начала со скрипом медленно открываться, всё равно продолжил стоять в коридоре, ожидая ответа хозяйки. Но, так и не получив приглашения, он снова стукнул костяшками пальцев по дереву, раскрывая дверь шире, и вошёл в освещённую солнцем и почему-то не выключенным электрическим светильником комнату. Поднадзорная уже должна быть дома, ведь занятия закончились ещё час назад. Помещение было пусто, делая небольшой хаос слегка картинным: не заправленная кровать, рассыпанные по обеденному столику таблетки из нескольких разных баночек, упавшие стулья, высохшие лужи пены вперемешку с желчью на полу, а также разбросанные столовые и канцелярские принадлежности. Жнец сделал глубокий вдох и прикрыл глаза — только этого ещё не хватало. Он вышел в коридор, прошёл мимо столовой, в которой спиной к выходу на диване сидела Нина Крамер с одногруппницей. Девушки пили чай и обсуждали учёбу. Мужчина не стал прерывать их разговор и решил двигаться дальше, как услышал нужное ему имя. — А где Ребекка-то? — прервалась собеседница, делая глоток. — Вы же обычно после уроков всегда находитесь тут чуть ли не до ночи. Я не то чтобы любитель подобного, но заметила, что ты тут сидишь в одиночестве уже несколько вечеров, она прогуливает чёрт знает где, а ты всё ждёшь… В общем, с ней всё норм? Меня Абрахан после занятия подозвал к себе и сказал узнать. — Не знаю, — отозвалась вздохом Крамер и перевела взгляд с тетради на пустеющее кресло, на котором обычно Нокс любила разваливаться поперёк. — Она уже неделю не выходила из комнаты. Я сначала каждый день утром и вечером приходила, стучала, а она иногда говорила, что хочет одна побыть, а иногда вообще не отзывалась. Последние пару дней я уже и бросила это занятие. Как бы ничего не случилось… Завтра утром снова попытаюсь, но вряд ли это что-то даст. Жнец задумчиво прищурился и, изменив план, повернул обратно к комнате Ребекки. Либо мисс Крамер была слишком высоких манер и не решалась нарушать покой подруги даже с учётом открытой двери, либо сама Нокс отперла замок с неизвестным намерением. Осмотрев спальню ещё раз, он вытянул оружие из кобуры и ногой приоткрыл дверь ванной, всматриваясь в темноту и ожидая неизвестно чего. В один из прошлых визитов Ребекка напала на одного из сотрудников его отдела, потому что в предыдущий раз тот назвал её неадекватной и психически-неуравновешенной стервой перед уходом. Тогда-то и было принято решение отправлять к ней всегда разных Надзорщиков. Но сейчас никакой реакции не последовало. Он вошёл в санузел, давая глазам привыкнуть к темноте. В нос бросился привычный запах смерти. В ванне поперёк, со свисающими с борта ногами, лежала Ребекка. Её одежда была запачкана и промокла. Из яростно сделанных продолговатых порезов на руках в приличную лужу под лежащей ручьём стекала кровь. Рядом, вывалившись из рук, валялись грязные канцелярские ножницы, лезвия которых были чем-то упорно заточены. Жнец раскрыл дверь посильнее, давая свету проникнуть в помещение, переступил через обвалившуюся балку со шторкой и завязанной на ней верёвкой и, нагнувшись, взял на руки тело. Естественно у Ребекки ничего не вышло, потусторонний ведь не может убить сам себя. Она очнулась в медотскеке, в уже знакомой камере, оббитой чем-то мягким и белым, напоминавшим маленькие подушки, и окошком на двери. Её снова посадили под наблюдение, но уже не как преступницу. В этот раз прибавились препараты и терапия. Тогда она наделала много шуму, что затронуло и ПСО с Джеймсом в частности — дескать, ей не до конца стёрли всю память и плохо проверили этот факт, раз уж она пытается найти своё прошлое. Инцидент с самуийством тоже не прошёл бесследно: все новоприбывшие, учащиеся и только недавно переведённые в стажёры были опрошены и прошли тест на наличие суицидального поведения. Вскоре её выперли из медотдела обратно в общежитие — учиться. С того момента едкий сарказм, служивший защитной реакцией, только усилился, и девушка уже не разбирала, кому можно грубить, а кому нельзя. К агрессивному поведению прибавились и выяснения отношений с преподавателями и однокурсниками.       Раз уж случилось то, что случилось, оставалось, разве что, жить подобно людям, жить ради чего-то большего чем просто долгожданный конец. Ведь не всё так плохо, как кажется. В жилах ещё течёт кровь, сердце ещё бьётся… Может, не так быстро как у живых, но ведь бьётся! Да и возможностей у тебя больше, чем у обычного человека! По крайней мере — физических. А значит, живи дальше и не думай о будущем. Но номер с самоуспокоением не прошёл. Где-то внутри Ребекку всё так же мучило ощущение потери чего-то важного и какое-то гложущее чувство одиночества, несмотря на вновь приобретённого брата и подругу под боком. Но теперь она с этим ничего не могла сделать. Не могла или же не хотела..?

***

      Ребекка, одновременно держа полы длинного пальто, капюшон и рюкзак с вещами, еле поспевала за ворчащим на погоду Рональдом, без зонта мчащимся к зданию. Сегодня день её переезда во второй департамент. Ещё на экзамене ей сказали, что мистер Дуллахан, глава одного из отделов сбора душ Второго департамента, недавно проводил своих повысившихся подопечных в Третий и как раз набирает новичков на обучение. Поэтому у Нокс есть все шансы на хорошую работу и в последствие перевод ближе к брату, ведь будущий начальник не препятствует, а наоборот — только помогает своим работникам продвигаться по карьерной лестнице. Лёгкий дождик, сменившийся ливнем, превратил снег в неприятное холодное месиво, пробирающееся в обувь. Но брату, похоже, было всё равно: в одном костюме, без верхней одежды, он шёл напролом стихии, будто бы какой-то ледокол рассекая лужи своими некогда начищенными белыми ботинками. Дойдя до широкой, находившейся под навесом, лестницы, ведущей ко входу в огромное здание, парень остановился и немного смягчился: — Ладно уж, сегодня действительно знаменательный день, я поздравляю тебя и верю, что у тебя всё получится! — Спасибо, конечно, но было бы с чем поздравлять… — рыжая смерила брата унылым взглядом и потупилась в пол. Как-то ей не сильно хотелось подниматься дальше по лестнице, переступать через эту главную дверь и вместе с тем начинать новую главу своей жизни. И даже такой мощный мотиватор как будущая схватка с Т. Спирсом, к которой теперь придётся физически готовиться и набираться опыта, ушёл куда-то на второй план. Ребекка уже сколько..? где-то месяц не видела его с прошлой встречи перед началом экзамена. Да и, на самом деле, пыталась даже не думать о жнеце. И так как она была тем человеком, которому нужно периодически напоминать о целях в жизни, мотивация неизбежно падала всё ниже и ниже. И только брат и Нина вечно светили где-то рядом, разбавляя беспросветную безнадёжность. За несколько лет её посмертия и обучения в Академии, Ребекка и Рональд, начав с повторного знакомства, стали по-настоящему близки друг с другом. — Ну, знаешь, Бекк, я бы на твоём месте не был бы так скептичен. Мне вот нравится моя работа. Ну, в смысле, и жизнь новая тоже. Да, поначалу было трудно, особенно привыкать к трупам, но вот я здесь: я стажируюсь в классном отделе у обалденных спецов, вокруг меня куча прикольных людей, а девчонки из секретариата провожают меня взглядами и с придыханием перешептываются, надеясь, что когда-нибудь я предложу кому-нибудь из них сходить на свидание. У меня есть свой дом, одежда, еда и деньги. У меня есть своя милая зверушка и, конечно же, любимая сестра, стоящая сейчас передо мной с кислым лицом, ха-ха-ха, — старший Нокс снова обнял её и уже тише закончил монолог, — я счастлив, Бекк. Девушка, прослезившись, уткнулась брату в плечо и, неумело пытаясь унять эмоции, пробубнила в жилетку: — Тебе лишь бы пожрать да девчонки. — А мне много для счастья и не нужно, пойдём, хватит нюни распускать, — улыбнулся тот, от кого Ребекке не удавалось скрыть свои чувства.       Нокс никогда не заходила сюда с главного входа, впрочем, была она тут только на складе оружия да в медкорпусе, — а он вообще имеет вход с другой стороны, — ну… и в библиотеке разок. Многого она всё равно здесь не видела. Помещавшее в себя два департамента с ответвлениями куда-то вдаль в виде жилых построек, из которых добираться до рабочего места было проще через улицу, оно вмещало в центральную часть здоровое делохранилище, берущее начало из главного холла, разделяющего всё сооружение ровно пополам. План с работой у Дуллахана треснул уже тогда, когда на горизонте появился жнец из другого отдела. Ребекку оставили на попечение сопровождающего, который вместе с тем являлся наставником Нины. После небольшой экскурсии по библиотеке, кафетерию, медотделу, в котором Нокс помахала рукой всем своим знакомым, и самой большой части половины здания, принадлежащей офисам, жнец отправился в жилое ответвление, чтобы показать стажёрам их места жительства. — Так, мисс Крамер, ваша квартира 54А это на следующем этаже, как достигнете его, пройдите пять дверей прямо, сверните направо, ещё восемь дверей и налево, и вы найдёте её, — проговорил он это с немецким акцентом и, оторвав взгляд от плана здания, наткнулся на недоумевающее лицо новоиспеченной подчинённой. — Кхм… Вас проводить, да? — Сэр Бургхардт, а можно поменять квартиру, если не понравится? — чисто невзначай перебила его Ребекка, уже ожидая отрицательного ответа. — Нет, мисс Нокс, вам определён номер, который числится в документах. Даже если выбранная вами другая квартира пуста, до того момента, пока вы не стали полноправным жнецом, это сделать невозможно. Разве что вы вдруг не переведётесь в другой департамент.       Артур Бургхардт, второй по главенству начальник шестого отдела сбора душ, был человеком, который пытался всегда казаться собранным и серьёзным, но что-то простецкое всегда выделяло его среди коллег. Чёрные кудрявые волосы до плеч, яркие, обрамлённые длинными ресницами, глаза жёлтого лимонного оттенка, переходящего в зелёный еловый цвет, гладковыбритое лицо. Он не был англичанином, но родился в Британии, и всегда выделялся из всех своих кругов общения еще при жизни. Сын немецких естествоиспытателей, которые отправились в Королевство по работе, обременил своим преждевременным рождением родителей и заставил их задержаться в Англии на куда больший срок, чем планировалось. Разговаривал он с акцентом, так как с детства учил два языка — родной немецкий, потому что дома говорили исключительно на нём, и английский для комфортной жизни в стране, ставшей ему домом. Даже с учётом жизни в семье с германскими традициями, на родителей он тоже не походил. Был слишком простым и открытым для стереотипно строгих и пендантичных немцев, притом, что английские правила и традиции Артур тоже чтить не спешил. Ещё ребёнком он доставлял родителям проблемы своей невнимательностью и расторопными суждениями, а также слабым здоровьем из-за недоношенности. Внешностью он вообще походил больше на итальянца — всему виной были корни матери. В любом случае, любящие родители попытались дать ему всё, чтобы сын хорошо учился и мог пойти по их стопам. И он действительно старался и делал всё возможное, чтобы отплатить им за доброту и заботу. Он начал свой путь химика, но вечная неусидчивость и невнимательность сыграли с ним плохую шутку, заставив поплатиться жизнью. На момент смерти Артуру Бургхардту было двадцать четыре года. Не найдя подопытного на испытание его выведенного обезболивающего для научной работы, он самолично порезал себе руку и принялся готовить раствор. Сделать его заблаговременно он не мог, так как из опытов на лабораторных крысах было понятно, что раствор теряет действенность уже через полчаса после приготовления. Мало того, что его расчёты были слегка неточными, Артур также допустил ошибку в его приготовлении, потому что его отвлекла служанка, принёсшая обед. Доделав свой препарат, он снова прошёлся по заметкам, не нашел в них совета по применению, и выпил всё содержимое залпом на голодный желудок. Суп на столе так и остался остывать, когда молодой учёный понял, что боль в руке не проходит, а смешивается с новыми ощущениями: острым жжением в животе, вкусом крови во рту, и с каждой секундой мутившимся сознанием. Артур Бургхардт, всю свою жизнь страдавший от болезней жкт, превысил свою же выписанную в заметках норму кислоты, что послужило открытию язвы и желудочному кровотечению. О своих недугах он, на момент экспериментов на себе, не вспоминал, да и в принципе по жизни не беспокоился. Тогда как служанка, на которую оставили его родители, знала о болезнях господина и старалась готовить ему всегда лёгкие блюда. Препарат был дозирован неправильно изначально, его смешанное количество нужно было разделить на пять частей и соединить с водой один к двум, но невнимательность и жажда быстрого результата и тут дали о себе знать. Молодой учёный умер через час от обильных кровотечений из лучевой артерии в предплечье, которую он случайно задел при порезе руки, и кровоизлияния из желудка, а так же от многочисленных вскрытых повышенным содержанием кислоты язв. Весь этот час он страдал и давился кровью, чувствуя как внутри его выжигаются органы. Но мучения были не только физическими. Артур любил жизнь, учиться и узнавать новых людей. По окончанию университета, он мечтал поехать к родным и начать работать с ними. В студенческие годы посмертия, ему не терпелось начать стажировку в медицинском отделе, но на предэкзамене от резко плюнул на всё и решил попробовать себя в другом занятии. Тем более, что сейчас его здоровье было нечеловечески отличным и позволяло экспериментировать.       Ребекку Нокс проинструктировали насчёт местоположения её жилища, и, оставшись в одиночестве, она пошла на поиски, осматривая чистые светлые коридоры с редкими окошками и многочисленными электрическими лампами. Вещи она никому не доверила, поэтому плелась по этажу в перевалку с сумками, которые, на самом деле, были не особо-то и тяжёлыми. Вещей у неё за несколько лет посмертия прибавилось не намного. Подойдя к нужной двери, она сверилась с данным ей номером и, достав ключи, принялась открывать. Внутри оказалось темно и, как она поняла, чихнув пару тройку раз подряд, очень пыльно. Вытащив из кармана зажигалку, Нокс озарила прихожую. Пройдя дальше и не смотря под ноги, она споткнулась о какие-то старые сумки, которые были собраны явно второпях. Добравшись до электрического выключателя, она щёлкнула искрящуюся лампу, которая тут же погасла, и обнаружила на полке рядом с собой огромного паука размером с кулак, уже превратившегося в предмет быта. Не сдержавшись, она вскрикнула, пиная и спотыкаясь о багаж, в длинных ручках которого запуталась её нога. Стоявшая тут же льняная сумка, вся грязная, пропитавшаяся уже почерневшей высохшей кровью, раскрылась, подняв тучу пыли, и из неё покатились черепа, сопровождаемые соответствующим запахом. Не успев опомниться, рыжая мигом, оставаясь на коленях, выползла из квартиры. На крик отреагировал мистер Бургхардт, уже возвращавшийся к себе и живший на том же этаже. — Мисс Нокс, что, позвольте узнать, случилось? — Что за хрень, куда вы меня, чёрт возьми, поселили?! — не выбирая фраз, выругалась Ребекка, попутно вскакивая на ноги и отряхиваясь. Отдышавшись, она подняла глаза на удивлённое начальство и замялась, пытаясь объясниться более-менее понятно. — Там это… бардак, пыль, пауки и черепа! — Дайте-ка взглянуть, — недоверчиво нахмурился жнец. — Да пожалуйста, глядите сколько хотите! — Я даже не думал… А зажигалочку вашу можно, пожалуйста? Я свою забыл в пальто, — он поправил очки и перешёл порог квартиры, рассматривая в тусклом свете пыльный бардак, — что перед въездом новеньких не убираются. — Простите, а вы знаете, кто здесь жил до меня? — поинтересовалась девушка, опасливо выглядывая из-за спины старшего и указывая на запылившийся багаж. — Я б этому чистюле его вещички-то вернула. — Вы же наслышаны о Легендарном? — Кхм-кхм… О ком? — Конкретнее — жнец под номером 136649, лет шестьдесят назад сбежал из третьего департамента, а здесь, если мне не изменяет память, находилась его первая квартира, в которой он жил, ещё будучи стажёром. Я не застал периода его работы, так что, возможно, это вообще всё одна большая байка. Наверное, судя по тому, что черепа ещё не достигли кондиции трухи, вещи эти он оставил здесь незадолго до побега, или вообще… посещал эту квартиру уже после него… — задумчиво предположил наставник, опуская подробности того, с какими скандалом и бойней дезертировал этот самый жнец. — Так, секундочку, — прервала его теории Ребекка. — То есть, вы хотите сказать, что этот, как его там, какой-то супер-невъебенный преступник может в любое время появиться в моей квартире просто так? Артур даже хмыкнул от её действительно насущного вопроса и задумчиво поправил галстук: — Сомневаюсь, мисс Нокс. Он тут столько десятилетий не появлялся, но… — он глубоко вздохнул, осматривая девичье лицо и понимая, что видит в её глазах не столько волнение и ужас, сколько интерес ко всему этому. — Если в теперь уже вашу квартиру проберётся кто-то незваный, то уходите оттуда как можно скорее и обращайтесь за помощью. А вообще да… очень глупо выходит. — Ага, мистер Бургхардт, очень! А вы случайно не в курсе, куда этот ваш Легендарный подался после побега? — Точно сказать не могу, слухи о нем полнятся, будто новые дела в библиотеке, но поговаривают, что он, отойдя от дел, перебрался в Лондон. Лет десять или сколько-то там назад его перестали активно искать, сойдясь на том, что ему просто захотелось спокойной жизни. Шутка ли нет, но я слышал от его бывшего стажёра, который перевёлся в медэкспертизу Третьего Департамента, что сейчас он содержит похоронное бюро. — Вы серьёзно? А я думала, он уже сгнил давно, — Ребекка, нервно посмеявшись под косой взгляд Артура, решила сменить тему, но тут же была прервана внезапно посерьёзневшим жнецом. — Советую вам обходить стороной все возможные места его пребывания. Он все ещё может быть крайне опасен, особенно для зелёных новичков вроде вас. Так что выбросите к чёрту этот мусор, мисс Нокс. Очень сожалею, что жильё досталось вам в подобном виде, но ничем помочь не могу, у меня через двадцать минут начнётся рабочая смена, — на самом деле, если бы у мистера Бургхардта сегодня был выходной, он бы непременно помог ей с уборкой. Такой уж он был человек. — Возможно, вы и правы, — деланно безэмоционально пожала плечами Ребекка. Но внутри неё содрогнулся какой-то немыслимый трепет, желание увидеть этого Легендарного и познакомиться с ним. Ведь, насколько правильно в её голове выстроилась логическая цепочка, обычного жнеца Легендарным не назовут. А если он Легендарный — значит сильный. А если сильный — значит, у него можно попросить помощи с тренировками, чтобы тоже стать сильной. Как бы ни была логична эта цепочка, в первую очередь, на ней толстым слоем образовался налёт наивности. — Кстати, завтра утром пройдёт знакомство с отделом. Где-то к часам девяти можете подходить. К тому времени мистер Фокс, ваш непосредственный наставник и начальник, уже должен будет вернуться из командировки. Ну а пока можете обустроиться, отдохнуть или прогуляться по департаменту, это лишним не будет… Ну… или… — он перешагнул порог квартиры, вручил Ребекке её зажигалку с кошкой обратно и прищурился от яркого света коридора, после чего обернулся в темноту, — убраться. Наше подразделение находится на третьем этаже офисной секции под номером 39Б1, мисс Крамер я уже проинформировал. Если заблудитесь, можете зайти в любой офис на этаже, вам покажут. Жнец с улыбкой по-простецки помахал на прощание рукой и скрылся за поворотом, оставляя девушку саму с собой и беспорядком, который желательно было убрать до вечера, ведь у Нины были планы отметить новоселье.       Закрыв за собой дверь, Нокс снова оказалась в полумраке, где-то в мыслях отмечая, что надо бы спуститься в мир людей и поискать по магазинам у́гольную лампу накаливания, иначе с наступлением темноты придётся отложить уборку и, соответственно, спать либо у подруги, либо в окружении грязи. Квартира была двухкомнатной, если считать небольшой кабинет с письменным столом за полноценное помещение. Достаточно просторная, в сравнении с небольшой комнатой в общежитии. Уже не студентка, но ещё не стажёр, не снимая обуви, прошла по коридору и свернула направо, в кухню. На обеденном столе у стены, весь в пыли лежал набор хирурга-энтузиаста: скальпели с уже почерневшей и присохшей за столько лет кровью, иголки для зашивания ран, иглодержатели, ножницы и ещё несколько, на удивление, не поржавевших железяк. Одна из них была вся запачкана в крови, а, если присмотреться, от неё тянулся след из капель, въевшихся в посеревшую тканую скатерть. Ребекка опустила взгляд вниз и поняла, что сама стоит на одном огромном потемневшем пятне. С ужасом сойдя с него, она приподняла полы плаща вверх и села на корточки, чтобы рассмотреть поближе. От кровавой лужи к выходу из кухни тянулась цепочка из таких же засохших капель. Чтобы пройти по следу пришлось снова достать зажигалку и, подсвечивая его на корточках, короткими перебежками идти дальше. Пятна привели её в ванную комнату. Ребекка встала во весь рост, разминая ноги, и на автомате клацнула ладонью по запылившемуся выключателю. К её удивлению, после секундного треска электричества, свет всё-таки озарил комнату, и девичий взгляд упал на раковину. Та была вся перепачкана кровью, которую, казалось, можно было даже отколупать пальцем, не прикладывая особых сил, а у слива валялись ещё кое-какие медицинские железки и иголки. Девушка невольно подняла глаза на зеркало — то ли разглядеть в нём своё постное от подобного подарочка лицо, то ли просто посмотреть на себя в окружении хаоса. Но взгляд её в первую очередь упал не на собственное отражение, а на криво нарисованную кровью улыбку на стекле. — Просто великолепно, — пробормотала она. Какой-то невнятный позыв заставил её пригнуться чуть ниже и, наклонив голову, подставить собственную кислую мину под рисунок. После чего она привстала и слегка дунула на давно засохшие капли крови. Как и ожидалось — мгновенно потрескавшийся фрагмент "краски" тут же посыпался вниз. Нокс вздохнула. Для неё начало дня со всеми этими сборами, уборками бывшей комнаты и переездами и так оказало достаточно изматывающий эффект, так теперь придётся и новое жилище чистить. И ладно было бы, будь тут просто грязно, но нет — её новая квартира напоминает место преступления. Придётся отмывать всё это не только несколько раз с мылом и чистящими средствами, но и, желательно, с канистрой спирта, чтоб наверняка. Ребекка вернулась к своим вещам и, достав из рюкзака тетрадь с дополненными после взбучки конспектами по анатомии, перевернула исписанные страницы и быстро чиркнула: 1. Мыло для стирки 2. Уксус 3. Сода Прервав писанину, она задумалась: а что ещё-то? Вытянув из сумки будильник, девушка глянула на время и отметила для себя, что ещё успеет сбегать в магазин и нагрузить продавца своими нынешними проблемами, купить лампочку и всё-таки начать уборку, даже если задержится в мире людей дотемна. Поэтому, вернув обратно в сумку свою канцелярию и спросив сама себя, а зачем она вообще взяла с собой конспекты, рыжеволосая отправилась на обход. Спальня приятно удивила своей чистотой и отсутствием кровавых следов, если толстый слой пыли на всём, чём можно, хоть как-то подходил под это понятие. Ребекка нагнулась, аккуратно, чтобы не поднять тучи, приподняла покрывало, и уставилась под кровать — ничего. Она раскрыла все шкафы, обшарила холодильный шкаф, осмотрела ванну и всё под ней, но так и не нашла ни одного скелета, которому бы принадлежали головы из сумки. Ну, и бывшего хозяина этой свалки она тоже, к счастью, не нашла. В кабинете было пусто. Лишь какие-то непонятные, все исписанные и исчерченные, бумаги и, конечно же, пыль. Куда же без неё. Прикинув фронт работ, она взяла кошелёк, закрыла за собой дверь и кое-как, пару раз повернув не туда, нашла выход из жилого здания. Неожиданно свежий воздух сразу после пыльной квартиры дал в голову, заставляя её кружиться какое-то время.       На улице тем временем успело распогодиться. Солнце в этом мире не слепило жёлтым светом, на который было невозможно смотреть без солнцезащитных очков, а было простым белым кругом, одиноко висящем на безоблачном сером полотне. Складывалось ощущение, что землю и небо разделяла какая-то пелена, делавшая его таким безжизненным. Будто бы поднялась песчаная буря и подавила собой весь яркий свет. Здесь в принципе было бесцветнее, чем в мире людей, даже деревья казались не такими яркими в пик своего цветения поздней весной. Единственным, что связывало потустороннее и живое, была погода. Если здесь сейчас прошёл дождь и ушли тучи, то, значит, и в Британии тоже. День уже перевалил за полдень, но вместо ожидаемой теплоты, чувствовалось приближение вечерних морозов. В голове Ребекки пронеслась мысль о том, что такими темпами с утра можно будет прокатиться по заледеневшей аллее, и девушка, по-детски улыбаясь собственной приятной идее, прикрыла глаза и полезла в карман пальто за пачкой папирос. Решив все-таки последовать совету наглого и до жути бесящего её, но, тем не менее, старшего и более компетентного в загробных вопросах жнеца, Нокс прогулочным шагом неспеша направилась к тому самому ограждению для телепортации, попутно затягиваясь и выпуская табачный дым. Голова была полна соображений о будущей работе, об уборке и обустройстве нового жилища и о новом этапе в жизни. Выходит, не всё так беспросветно, как она думала перед перелистыванием страницы своего посмертия. Но неожиданно для себя Ребекка поняла, что сильнее всего думает о своём пари и тренировках для подготовки к нему. И мысли эти странным образом порождают улыбку на её лице. Словно тот, с кем она не так давно столкнулась в схватке, и сам факт того, что когда-нибудь им придётся сделать это снова, вызывают у неё прилив сил. Нокс, растянув улыбку, медленно шествовала по аллее, когда перед глазами встал мысленный образ Т. Спирса, и в голову медленно, но верно пришло осознание, что она улыбается мыслям о нём. Довольная ухмылка сию секунду исчезла с лица, и она, оглянувшись по сторонам так, словно боялась, что её могли заметить за подобными непристойностями, стыдливо выдохнула, оставляя окурок в ближайшей урне. Он ведь враг всей её жизни. Нельзя улыбаться, думая о врагах.

***

— Мне нужно вычистить всю квартиру, — не то чтобы Ребекка планировала подкрадываться и пугать продавца ближайшего в Лондоне к Биг-Бену хозяйственного магазина, но ей это удалось. Молодой человек буднично раскладывал коробочки с мылом на полку, когда эта бесстыжая неожиданно оказалась за его спиной и, прильнув к уху, заговорщически пробубнила свою проблему. Парень вздрогнул, пачка с мылом выскользнула из рук так, будто сама из него состояла, но, не успела она долететь до пола, как была поймана покупательницей. — Что, прям всю-всю? — не найдясь, что сказать, заикаясь обернулся на неё человек. — Прям всю-всю! Вы бы видели, сколько в ней пыли и других, кхм… гадостей. Соберите мне всё, что для этого нужно и ещё средство для стирки, пожалуйста, — растянулась в улыбке Ребекка. — А, да, и если у вас есть угольные лампочки, то тоже штук пять дайте. Продавец, мысленно прикидывая, сколько будет стоить весь этот список, осмотрел покупательницу. Внешне она не сильно тянула на обеспеченную персону, но спрашивать вслух, хватит ли у неё денег, было моветоном. Возможно, это была обычная служанка, которой дворецкий дал поручение и кошелёк, в который нужно было вернуть всю сдачу обратно. Пожав плечами, парень тут же схватил покупательскую корзину и побежал исполнять заказ, попутно рассказывая последовавшей за ним о том, где какие средства применяются. Нокс вдумчиво слушала все его реплики, при этом отмечая в голове то, какие же всё-таки разные и при этом одинаковые миры, в которых живут люди и жнецы. Казалось бы, ты почти что бог мёртвых, сама смерть во плоти. Но, встретившись с тонной пыли и дерьма в новом жилище, которое не удосужились убрать, тебе нужно советоваться с обычным живым, для которого проблема уборки — всего лишь повседневность. И наоборот: какому смертному вообще придёт в голову мысль о том, что потусторонний мир выглядит не как райские угодья с облаками вместо земли, а как обычная серая реальность, в которой, если и кипит жизнь, то только бюрократическая. Внешне похожий на покинутую цветом лесистую местность клочок земли с обстроенными высокими офисными зданиями и кучей самоубийц, денно и нощно работающих в них. Расплатившись с продавцом, довольная своим самостоятельным походом в магазин, Ребекка вышла из здания и вдохнула полную грудь воздуха. День, может быть, и предстоял быть выматывающим, но эти хлопоты давали начало её "взрослой" жизни. Как она убралась за собой в комнате общежития, покидая его, так она лихо уберется в новой квартире, в которой будет проходить её оставшаяся посмертная жизнь. Голову снова наполнили приятные размышления о будущем. Возможно, Рональд прав. Не всё так плохо, живи себе да ответственно исполняй свой долг. И не знай горя. Вот только мысль о том, из чего будет состоять её работа, неприятно добавляли в позитивный настрой депрессивной черноты. А ведь она сама выбрала этот путь.

***

      Ребекка устала. Она убрала все вещи предыдущего владельца в отдельные сумки, оттёрла и отколупала кровавые следы, вымыла каждую комнату по три раза, после чего действительно обработала всё, включая стены и каждый сантиметр мебели, спиртом, чтобы на все сто процентов избавиться от грязи прошлого. Вычистила до блеска комнаты санузла, после чего замочила в ванной матрац. Конечно, с первого жалования она купит новый, но пока что нужно будет перебиться тем, что есть. Оттёрла всю кухню, так же обильно полив её спиртом, отмыла холодильник и оставила его открытым, чтобы проветрить наверняка. Сколько она вообще купила спирта? Литра три, не меньше. Дотерев последний участок пола в спальне, она оставила ведро с уже даже не мутной водой и, усевшись на ещё мокрые паркетные доски, откинулась на железный каркас кровати. Кажется, матрац не высохнет до ночи, и ей придется либо спать так, либо всё-таки переночевать у Нины. — Какая же я, чёрт возьми, молодец, — похвалила себя Ребекка вслух. — Да, определённо молодец. Тут теперь и существовать можно. Впереди осталось расставить и развесить свои вещи, постелить коврик и заполнить шкаф книгами. И наконец-то начать новую главу. Но тут она поняла, что сил нет даже чтобы поднять руки. Ребекка прикрыла глаза и вздохнула. Захотелось перекурить эту уборку, но дымить в квартире было как-то некрасиво, она ведь сразу впитает в себя табачную вонь. Еле поднявшись на ноги, она дошла до кухонного окна и, встав на подоконник, высунулась в него, выставляя ноги наружу. На улице уже потемнело, а от безветрия мороз не казался настолько колючим. Ну точно ведь на утро лёд будет. Нокс подкурила и с задумчивостью оглядела начавший стираться рисунок с кошечкой на зажигалке. Ей нужно напоминание о стимуле существования и становления сильнее, иначе она снова забьёт на всё и начнёт плыть по течению. Какое-то видимое напоминание. Она втянулась и мысленно начала перебирать идеи, когда лицо её исказилось на, очевидно, самой действенной. Мысленный поток и диалог самой с собой в голове прервал стук в дверь. Ребекка очнулась от задумчивости, глянула на почти скуренную или же истлевшую на свежем воздухе сигарету и затянулась в последний раз, после чего, не найдясь, куда выбросить, виновато кинула её в окно. Надо будет купить пепельницу, пронеслось у неё в голове и добавилась в эфемерный список покупок рядом с матрацем. Она прошла по коридору, оглядела себя в длинном настенном зеркале, приделанном к шкафу: надо бы искупаться перед визитом к подруге. После чего открыла дверь. На пороге стоял Рональд. — Я думал, ты заубиралась и уснула прямо в куче говна, — улыбнувшись, продекларировал он и обнял сестру. — Я тут тебе кое-чего принёс, так сказать, на новоселье. А то холодильник пустой, будешь опять побираться по мусоркам. Брат хотел было пройти по прихожей в обуви, но был остановлен и заставлен разуваться, поэтому поставил рядом бумажный пакет, наполненный разной едой: колбаса, овощи, говяжья вырезка, яйца, хлеб и много чего другого. Он отправил ей птицу ещё где-то в час дня с вопросом, будет ли она дома в девять. Ребекка ответила, что ей предстоит большая уборка, и дай бог она успеет до этого времени. — Я что, по-твоему, на крысу мусорную похожа? — не обижаясь на подкол, рассмеялась Ребекка. — Не на крысу, а больше на кошку уличную. Ты себя видела? От тебя воняет, кстати, не только пылью, под глазами чёрные круги и ты вся в мыле. — Ой, извините, пожалуйста, не успела искупаться перед приходом знати, — она деланно цокнула языком и, наклонившись, схватила пакет обоими руками. — Ты на дно гирю положил, что ли? — Нет, солнышко, две, — улыбнулся брат и, отставив в сторону туфли, отобрал ношу. — Я тебе ещё кое-что принёс. Они прошли на кухню и начали раскладываться. После чего Рональд достал льняной мешок и протянул девушке. — Это что, тоже подарок? — решила уточнить Ребекка, отрываясь от целой кучи еды, материализовавшейся на доселе пустом столе. — А не многовато ли? — Это твоя кобура, гений, — парень развязал узел и вытащил чёрный плотный ремень, позванивающий бляшками. — Ты забыла зайти в оружейку и забрать её. Ребекка вспомнила и шлёпнула себя ладонью по лбу. Ну точно ведь, неделя прошла. — Они что, перепутали двух Нокс и отдали её тебе, приняв за меня? — Нет, я туда вообще зашел заточить лезвия на свою газонку, начал подписывать документы, а мне и говорят: "Рональд, вы случайно не знаете Ребекку Нокс?", а я им "да вообще-то это моя сестра", вот мне и передали твои ремешки, сказали, что сделали ещё три дня назад, а ты так и не пришла. — Ну… я забыла, — виновато пробубнила Ребекка и, взяв кобуру, приставила к правой ноге. — Как влитая сидеть должна, а? — Ну по идее, с тебя же мерки снимали, разве нет? Давай, тащи свою канцелярию. Девушка тут же, словно ребёнок с подаренным платьем, побежала в спальню цеплять оружие к переноске. Ремни были из чёрной кожи, а сама длинная, по размеру лезвий ножниц кобура покрашена в зелёно-голубой, её любимый цвет. Как она и заказывала. Закрепив всё по местам, она опустила в ножны оружие и модельной походкой вошла на кухню. — Ну как я тебе? Вселяю ужас? Рональд улыбнулся, любуясь сестрой в хорошем настроении. Что-то благоговейное было в этом моменте, настолько милое, что его глаза сами собой мокро заблестели в свете электричества. Будто он смотрит, как его младшая сестра впервые собирается на балл. — А то, — осклабился он, не теряя шутливого тона. — Теперь ты выглядишь как главный босс мусорной мафии. — Да ну тебя, — Ребекка состроила обиженное лицо, но тем не менее обняла брата и проговорила уже значительно тише и серьёзней. — А может, реально не всё так плохо..? — Малышка, конечно же, всё хорошо, — он прижал её к себе, утыкаясь подбородком в плечо и продолжая улыбаться. — У тебя ведь есть я, Нина, завтра вон, познакомишься с коллегами. Только умоляю, не подерись ни с кем в первый же день. Младшая издала протяжный нервозный прерываемый вздох. — Я так волнуюсь, на самом деле. Вдруг они тоже будут надо мной смеяться и издеваться? — А ты не позволяй никому этого делать. Ты у меня сильная, Бекк. Ты вон даже, при жизни продержалась дольше, чем я, а? Ха-ха… Ладно. И вообще, будут что говорить, зови меня, я их разнесу в пух и прах. Второму департаменту явно не хватает отдела по надзору как в Третьем. Все бы по струночке ходить стали. — Кстати, — сменила тон сестра, вспоминая свою глупую на первый взгляд идею и тупя взгляд в пол. — Я хотела бы тебя кое о чём попросить. — Слушаю-с, — Рональд присел на стул и, потерев яблоко о пиджак, сделал укус. — Мне нужно фото твоего начальника-говнюка, — нерешительно начала Ребекка. — Того, который не Сатклифф. — Ты его проклясть решила? — брат чуть не подавился фруктом, но успел откашляться и проглотил кусок. — Или приворот сде… — Заткнись, Рон, — она сию секунду перебила его, не давая договорить. — Нет, услугами цыган я пока не собираюсь пользоваться. Мне нужно это для… эм… мотивации. — Что, хочешь стать такой же крутой как Т. Спирс? — расхохотался Рональд, продолжая упиваться яблоком и видом сконфуженной сестры. Ребекка закатила глаза и выдохнула. Ну чего от брата-то таить? — Короче, Рон, ещё тогда, на предэкзаме, мы подрались и заключили пари, кто кого победит, когда я стану полноценным жнецом. Я не хочу часто думать об этом ублюдке, но если мне не напоминать, ты сам знаешь, моя мотивация улетучивается как водичка на солнцепёке. Понимаешь, о чём я? — Господи, Ребекка, вы сделали что? — казалось, ещё немного, и старший брат упадёт со стула и продолжит смеяться уже на полу. — Я не могу, я сейчас лопну, пха-ха-ха-х… — Рональд! — Ребекка совсем растерялась и, опустившись на стул, сразу же обмякла, устало облокотившись о его спинку. — Ладно, ох… Ну ты меня, конечно… кха-ха-пха… Ой не могу, — брат набрал воздуха в лёгкие и шумно выдохнул. — Хорошо, солнышко, я принесу тебе его фотокарточку. — Отдышался? — строго зыркнула на него Нокс, дожидаясь, пока он закончит смеяться. Без улыбки на него невозможно было смотреть, но она стоически закусила щёки и кожу под нижней губой, чтобы продолжать казаться серьёзной. — Буду признательна. — И что же, какого размера нужно фото? Три на четыре, в кошелёк положишь? — не успокаивался Рональд. Он даже начал стучать по столу ладонью, бесшумно хохоча и редко издавая звуки подавившейся чайки. — Или на стену над кроватью? А лучше перед, чтобы просыпаться… ах-аха-аха-ах, и сразу мотивироваться… — Какой же ты говнюк, Рон… Где-то такую, если найдёшь, — показала руками Ребекка. Не в силах безэмоционально смотреть на трясущегося от истерики брата, она уже сама начинала хихикать от этой тупой ситуации. — Хорошо, фух… — наконец-то он перестал заливаться смехом, доел яблоко вместе с косточками и встал с места. — Ладно, Бекк, мне нужно ещё отчёты писать, давай на выходных встретимся и нормально посидим. — Договорились. Мне и самой нужно привести себя в порядок и к Нине бежать, мы у неё отмечать новоселье будем. — Оу, даже так, прямо перед первым рабочим днём? — скептично поднял бровь Рон. — Ну смотри не проспи тогда. Фото до выходных достану. А это Нине от меня, поздравь её с въездом тоже. Парень вернулся в коридор и достал из своей кожаной сумки через плечо бутылку виски. — Не поняла, это ещё что… — захлопала глазами Ребекка, подумав явно не то о брате. — Не-не, это не моё, у коллеги сегодня день рождения, куплю ему ещё одну такую же, ничего страшного. Я-то могу когда хочу к людям спускаться, ага. — Я теперь тоже, умник. Они ещё раз обнялись, Рональд чмокнул её в лоб и, осветив окружение искрами, исчез из прихожей. Ребекка ещё с минуту постояла с бутылкой алкоголя в руках перед зеркалом. Подошла к нему ближе и осмотрела своё лицо. Ну точно помойная кошка.