Drive

Чан прижимает костяшки к пульсирующим вискам, но это едва ли помогает разложить по полочкам всю информацию, что получил от взволнованного Джисона. Младшие вернулись около получаса назад, все трое на взводе и со странным блеском в глазах. Чан ещё думал о том, чтобы спросить о новом байке, который заметил в окне, но стоило с губ Хёнджина сорваться ненавистному «Уджин», как все остальные мысли разом покинули голову. Чан обводит уставшим взглядом всех присутствующих, но не находит на их лицах ничего кроме крайней задумчивости. Даже Лино молчит и просто поглаживает сгорбленную спину Хана. Ему нужно заботиться о ком-то, когда он волнуется, это помогает сохранить ощущение контроля. Хёнджин тоже больше не говорит, похоже, лишившийся всяких моральных сил за прошедшее время. Его ладонь держит Феликс, и лишь после короткого взгляда на его поджатые губы Чан осознает, что тот был единственным, кто не проронил ни слова, и это заставляет сделать пометку у себя в голове, поговорить позже наедине. Единственный, на чьём лице отражается хоть что-то, помимо задумчивости, Сынмин. Они не были с Уджином слишком близки, на это не хватило времени, Ким всегда предпочитал быть осторожным и выборочным, но это не означает, что парень ничего не испытывал к старшему. Может не любовь, но симпатию и страсть — однозначно. Чан видит на лице младшего тень обиды. Это ожидаемо, учитывая, что рассказали парни о поведении Уджина, просто Сынмин обычно не любит показывать свои эмоции. Его действительно задело. — Давайте-ка пойдём спать. Завтра на работу нужно, и Ёнджун хотел встретиться и поговорить о будущих заездах. — Чанбин первый приходит в себя, решив оставить остальные размышления на завтра, а может и на лучшие времена. Он не уверен, что Уджин достоин ещё хотя бы десяти минут его мыслительного процесса. Его не меньше остальных взволновала история, учитывая, что по последним данным парень почти сразу после их расставания уехал в Японию, чтобы улучшить свои навыки дрифта. Встретить его в Корее вновь может быть дурным знаком. Но Чанбин не хочет уводить свои рассуждения в эту сторону, если Уджин и решит заявиться на грядущие соревнования, Ёнджун обязательно узнает об этом первым, а значит без информации они не останутся. — Я покурю и присоединюсь. — Бросает вслед Чанбину Айен, желая ещё пять минут побыть наедине со своей гудящей головой. — Я, пожалуй, поддержу Чанбина~хёна. У меня было желание еще покопаться в бумагах, но оно куда-то делось минут сорок назад. — Сынмин поднимается со своего места рядом с Айеном, но в лице не меняется, он всё также расстроен и зол, потребуется больше времени, чтобы он пришёл в своё нормальное отрешенное состояние. Чонин мягко сжимает его бедро, прежде чем позволить покинуть общий зал, а потом встаёт и сам, направляясь на пустой балкон. Его длинные пальцы сжимают упаковку тонких сигарет, потому что у Яна не было привычки курить, лишь когда начинал загоняться. — Мы тоже с Ханни пойдём, хватит пиздеца на этот день. — Лино тянет на себя задремавшего пару минут назад Хана и аккуратно поднимает его на руки, под взволнованный вздох и взгляд Криса. Он чувствует себя виноватым, как лидер, пусть никак и не мог повлиять на произошедшее. Возможно, он всё ещё корит себя за то, что когда-то привёл Уджина в их семью и позволил быть рядом с младшими. Минхо специально наклоняется, чтобы Чан мог коснуться губами виска Джисона, и Бан не может быть благодарен сильнее. — Джинни, пойдёшь со мной? Я один вряд ли справлюсь. — Минхо указывает взглядом на спящее тело, а ещё на грязную одежду, которую следовало бы сменить, и это заставляет Хвана подняться, напоследок потрепав Феликса по сгорбленной спине. Лино мучает схожее с Чаном предчувствие. Феликс знает что-то, не может не знать, учитывая, что он первый встретил Уджина. Минхо больно заставлять своего любимого человека копаться в воспоминаниях, где он вновь и вновь задаётся вопросом, что сделал не так, неужели их не было достаточно. Но цепляясь за прошлое, они ставят под угрозу своё настоящее. Когда голоса Минхо и Хёнджина затихают за дверью спальни, а Чонин наконец выходит с балкона и, подарив по теплому поцелую обоим старшим, тоже присоединяется к остальным, Чан наконец прочищает горло. Ему впервые за долгое время сложно связать мысли воедино и подобрать нужные слова на обоих языках, но Феликс справляется с этой задачей первым. — Ты хочешь узнать подробности, хён? — Пусть это и звучит как вопрос, во взгляде парня Бан абсолютно ясно читает, что тот уверен в ответе. Но промолчать Кристофер не имеет права. — Я знаю, детка, что это тяжело для тебя, и ты расстроен, но возможно, это поможет нам понять, почему Уджин вернулся в Сеул. — Чан звучит жалостливо, потому что ему самому тошно от того, как эгоистично звучит просьба. Но Феликс не выглядит разочарованным или разозленным. Его красивое лицо лишено всяких эмоций, что абсолютно несвойственно его психике. Он всегда был для Чана открытой книгой, но сейчас он не может прочитать ни строчки. — Он сказал, что рад тому, что ты наконец понял, что хороши мы только в постели. — Ёнбок специально начинает с глупой колкости. Чан никогда не мог терпеть обидных высказываний в сторону своей семьи, поэтому это был просто умелый маневр, чтобы заставить мысли старшего двигаться в этом ключе. И это срабатывает. Уши Бана вспыхивают румянцем, а рот распахивается он негодования. — Не переживай, я никак не расстроен этим сомнительным комплиментом. Просто Уджин остался Уджином, лицемерным и надменным. Он сказал, что на дорогах многое меняется, думаю, именно этот факт и заставил его попробовать себя в Сеульских гонках вновь. Феликс упускает деталь про визитку и про попытку переманить его на другую сторону, потому что в его голове это не имеет ни капли значения, он просто выкинет бумажку в окно или спустит в унитаз, когда все уснут, чтобы без свидетелей, а потом вновь забудет о существовании Уджина. Чан что-то бормочет себе под нос, но в лице практически не меняется, исчерпав весь запас эмоций за последний час. — Хён, я знаю, что ты волнуешься из-за нас, из-за событий в целом, но Уджин вряд ли имеет хоть каплю нужного для срыва гонки влияния. Он просто выскочка с дыркой в кармане и раздутым самомнение. С нами ничего не случится. Кристофер, несмотря на свою любовь к контролю и опеке, проглатывает вставший поперёк горла ком из тревоги и негодования, потому что Феликс уже не ребёнок, он хочет чтобы Чан уважал это. — Я же не могу посадить вас под замок? — Вопрос заставляет Феликс цокнуть, но в конечном итоге немного оттаять и расслабить свою позу, всё же Чан имеет право волноваться, хотя бы как лидер. — Я просто люблю вас, детка, а это иногда бывает весьма стрессово, вот и всё. Прости за это, ладно, чувствую себя кретином, устроил тебе чёртов допрос, как ревнивец какой-то. Пожалуй, это Феликс должен испытывать подобные гнетущие мысли, ведь именно он пытается скрыть что-то от своих парней. Да, он не считает это важным, потому что Уджин вполне мог дать ему номер просто с надеждой на совместную ночь, без каких-либо задних мыслей, а не ради попытки разрушить их с Чаном отношения, как романтические, так и рабочие, но Ёнбоку не понравилась фраза Кима про изменения на гоночных трассах. Сеул всегда славился своими бандами, они делили дороги и трофеи справедливо и заслуженно, их привыкли уважать. Но времена менялись быстро, кто-то уходил по собственной воле, кого-то смещали, опять же честно, но бывали и интриги. Ночная жизнь невозможна без них. Феликс не понаслышке знает, как жадны до денег и славы бывают люди, а ещё нетерпеливы. Некоторые готовы горло грызть своим же друзьям и даже любовникам, чтобы стать чем-то большим, чем заурядными гонщиками на раздолбанных тачках. Таким является Ким Уджин. Змеёй, что пригрел на груди когда-то молодой и горячо влюблённый Бан Кристофер Чан. Для дорог они оба были лишь пылью, с одним но — Чан всегда умел ждать. А вот Уджин нет. Новые члены команды не были для него возможностью выйти на другой уровень заездов и мастерства, он рассматривал их лишь как конкурентов, которые ещё жили с ним под одной крышей. Уджин смирился хоть немного, лишь когда смог залезть к младшим не только в голову, но и в трусы. Чан не то чтобы был против, скорее немного ревновал, но со временем, когда мальчики стали частыми гостями и его кровати, полностью смирился и даже проникся такими отношениями. Но не Уджин. Его абсолютно не устраивало участие других парней в гонках, он с трудом принимал Минхо и Чана на дорогах, но если кто-то из младших, даже Чанбин, пытались зарегистрировать на заезд, Уджин мог закатить настоящую истерику. Разумеется, он прикрывал это всё страхами за здоровье парней, но в конечном итоге это была чушь. Единственное, что ценил Ким в своих парнях, были их тела. Именно это заставило Чана выгнать его взашей. Точнее, это, и его попытка свести старшего с заездов, а заодно со свету. Феликс не хочет думать о том, что им снова придётся пересечься на одном из турниров, пусть и в качестве зрителей. Пусть это всё будет лишь отвратительным стечением обстоятельств и совпадением. — Ликси, прости меня ещё раз. Я действительно повёл себя некрасиво. — Чану не нравится молчание, что повисло между ними ещё пять минут назад, а ещё не нравится, как напряглись плечи младшего. Ему не хочется волновать своих парней своими загонами, и так произошло достаточно шокирующих событий. — Не нужно, я не обижен на тебя, просто устал. Иди спать, Чанни~хён, я хочу ещё в душ зайти. — Феликс просто поднимается со своего места, показывая тем сам, что разговор окончен, и Чан, если и расстроен хоть немного этим фактом, не показывает вида, просто встаёт вслед за младшим и тянется за аккуратным поцелуем. — Подождать тебя? — Кристофер поправляет прядь осветленных волос и ещё раз коротко целует пухлые розовые губы парня, что отрицательно мотает головой. — Нет необходимости. Я люблю тебя. — Взаимно, солнышко. Феликс дожидается момента пока широкая спина Кристофера скроется за дверным косяком и хлопнет дверь в спальню, а потом вновь опускается на диван, вытаскивая двумя пальцами карточку с номером. Она обжигает подушечки, и хочется просто смять и выкинуть это недоразумение в мусорку, но что-то не даёт покоя. Было ли это совпадением? Их встреча была случайной? Феликс думает о взгляде Уджин всё время, что стоит в душе, так ни разу и не притрагиваясь к гелю для душа или лосьону для лица. Уджин всегда был скрытным и умел себя контролировать, тогда почему в какой-то момент его взгляд стал таким… жалостливым? Феликс просто не помнит, чтобы Ким выглядел когда-то так читаемо. Визитка продолжает лежать на краю раковины, теперь с серыми пятнами от воды, но цифры ничуть не поплыли, Ёнбок может набрать номер прямо сейчас, если захочет. Он внимательно смотрит на код страны, отмечая, что он не Японский, а значит Уджин действительно серьёзно настроен покорять Сеул. Снова. Феликс не хочет, чтобы это пугало так сильно, но почему-то, пугает. Наверное, он действительно не знает, что может ожидать от Кима, учитывая все его амбиции. И опять же, наверное, именно поэтому он не выбрасывает визитку. Феликс проскальзывает в свою комнату, чтобы бросить в шкаф джинсы и взять какую-нибудь футболку для сна, а также спрятать свой секрет где-то между аккуратно сложенными шмотками. Здесь довольно надежно, учитывая, что каждый из парней имеет свой собственный шкаф и не имеет привычки рыться по чужим вещам. Парень старается долго не думать о своём решении, и тем более, не рассматривать вариант того, чтобы рассказать об этом кому-нибудь, поэтому, когда наконец забирается в растянутый домашний лонгслив, просто выскакивает за дверь, оставляя место преступления. Свет в общей спальне уже не горит, что радует, но горит на кухне, и вот это уже заставляет парня немного напрячься и сменить своё направление. Он думает лишь долю секунды о том, что не в его правах вмешиваться в чужие чувства, но в конечном итоге, всё же заворачивает за угол и останавливается на пороге. — Ким Сынмин? — Феликс зовёт полушёпотом, хотя уверен, что парень давно его заметил, просто специально не обращает внимания, потому что не любит разводить шумиху. — Я могу сесть рядом? Парень лишь неоднозначно указывает на место перед собой и тушит сигарету о дно пепельницы, будто сам до этого не ругал старших за то, что они курят внутри квартиры. Феликсу больно видеть своего парня таким. Разочарованным. — Хочешь поговорить об этом? — Ёнбок не говорит о чём-то конкретном, скорее просто пытается заставить младшего выразить свои переживания словами, а не бычками в тёмном стекле. Но Сынмин просто поджимает губы и смотрит на пустую поверхность стола достаточно долго, чтобы Феликс решил, что лучше просто оставить парня в покое. — Я, если честно, даже не знаю, о чём именно говорить. — Голос Кима немного скрипучий после выкуренного табака и тихий, почти шёпот. Парень не хочет, чтобы кто-то кроме Ликса стал свидетелем этого диалога, он и так чувствует себя невероятно глупо. — Я ненавижу Уджина. Феликс хмыкает и тянет тихое «взаимно», снимая хоть немного напряжения с хрупкого тела своего парня. — Просто не могу поверить, что он так себя повел после всего. Разве мы недостаточно сделали, чтобы быть достойными банального «простите меня»? — Сынмин хмыкает и тянет из полупустой пачки очередную сигарету, чтобы заменить ещё на пару минут обиду ядовитым воздухом. А Феликс просто ждёт, прикусывая пухлую нижнюю губу и опуская взгляд на свои голые колени. Он не может рассказать про визитку, потому что не хочет расстраивать Сынмина ещё сильнее. Но ложь так давит. Всё отчетливее кажется, что произошло что-то большее, чем простая словесная перепалка между бывшими. — Ты бы хотел, чтобы он изменился, Минни? — Ответ на этот вопрос важен им обоим, потому что никто до конца не разобрался. Они хотят в один момент осознать, что прошлого Уджина больше нет? Изменит ли это что-то? Сынмин отвечает не сразу. Проходит минута или две, пока сигарета тлеет между длинными пальцами, а потом и вовсе падает на дно пепельницы, а Ким всё молчит, взвешивая «за» и «против». — Я бы хотел, чтобы он раскаялся. Изменится он при этом или нет — уже неважно. Я просто хочу знать, что мы не были для него очередным трофеем на полке. — Трофеем. — Бездумно повторяет Феликс, пробуя слово на вкус. Это действительно похоже на правду. Они просто очередное достижение в его карьере. После Чана. — Ты бы хотел стать для него чем-то больше хорошего секса? Вопрос не задумывался смешным, но Сынмин фыркает и улыбается, явно находя Феликса остроумным. — Не думаю, что это вообще возможно. Скорее, хотел верить, что его совести хватит, чтобы не попадаться кому-то из нас на глаза. Одним словом, я разочарован из-за своих же завышенных ожиданий. — Подытоживает Сынмин, потому что время уже позднее, а завтра нужно в мастерскую, так как у Чана завал. Они с Феликсом поднимаются почти одновременно, оставляя пепельницу на столе вместе с открытой пачкой. Сейчас нет желания разбираться с этим. — Поцелуешь меня? — Ёнбок приобнимает младшего за талию и укладывает щеку на острое плечо, добавляя в их насыщенный вечер немного уюта. — Я курил. Забыл? — Как будто первый раз. — Феликс тянет подбородок Сынмина ближе и касается горьких губ собственными, тёплыми и сладкими. Это должен был быть обычный скучный вечер с вкусной едой и тупыми сериалами, а ещё приторными обнимашками и флиртом. И почему последнее время всё по одному месту?