Drive

Чанбин давно не встречался с Ёнджуном в неформальной обстановке, несмотря на то, как давно они знают друг друга. Может, Со себя убедил, что обсуждать дела за пределами трассы и боксов было плохой приметой, а может, что более вероятно, парень был настолько сыт всеми проблемами, что устраивать встречу с ещё одной было весьма болезненно. Но в конечном итоге, он всё равно находит себя сидящим за маленьким столиком для двоих в такой же маленькой забегаловке, что вряд ли славится своей кухней. — Не улыбайся так Чхве Ёнджун, только сильнее нервируешь. — Бубнит Чанбин, чем ничуть не задевает какого-то слишком счастливого парня. Как так получилось, что подобные встречи не по душе только Со? — Я знаю, что ты любишь меня, но твоё присутствие в моей жизни, последнее время, плохой знак. Младший добродушно фыркает и делает глоток бутылочного пива, противно причмокивая губами и языком. Сегодня суббота — день официально свободный от всякой работы. Точнее, таковым он является у Ёнджуна, а вот Со ради их чаепития пришлось вылезти из под машины, а он только настроился перебрать ходовую. — Ну начни уже говорить, Джунни, не испытывай мои нервы на прочность! — Вновь не выдерживает Чанбин, потому что время идёт, пива в бутылке становится всё меньше, а Чхве будто и не собирается переходить к делу. Но наконец Ёнджун протяжно вздыхает и даже как-то слишком картинно закатывает глаза, а почти пустая бутылка пива оказывается на краю крошечного столика: — Ты, наверное, уже слышал, что Хонджун~хён собирается вернуться с парнями к заездам. — Ну допустим. — Тянет Со. Разумеется он знает об этом, учитывая, что Ким решил подготавливать машины в их с Чаном салоне. — Не томи, мелкий. — Не знаю, может я просто не умею логично мыслить, и то, что они сделали довольно закономерно, но с тобой поделиться я всё же решил. — Чхве думает о том, чтобы хлебнуть ещё немного пива, но Чанбин одним взглядом пригвождает его к месту, заставляя продолжать монолог. — В общем, он зарегистрировал Ateez всего на один совместный с вами заезд. Теперь настаёт очередь Чанбина взять длинную паузу, потому что… по правде, он ожидал всё что угодно, кроме этого. — Бойкот? — Предположение максимально притянутое за уши, учитывая их давнюю дружбу, но тем не менее, Ёнджун не спешит его опровергать, правда, и не подтверждает, просто жмёт плечами. — Я не стал придавать этому какого-либо значения, потому что, знаешь, Хонджун, возможно, просто хочет начать с соперников попроще, после такого долгого перерыва. Но у тебя могут возникнуть другие мысли. Ёнджуна нельзя назвать хорошим сплетником, он вообще не особо умеет обсуждать и осуждать других людей, особенно, если знает их давно, поэтому ситуация с Хонджуном должна быть немного более волнующей, чем изначально всё преподнес Чхве. И у Чанбина язык чешется от того, как хочется спросить про ещё одного человека, с общим для них прошлым. Но стоит ли? Кажется, Ёнджун всё решает за него, наклоняется ниже, буквально укладывая свою грудь и половину живота на стол, а носом почти утыкается в подбородок старшего. — Я вижу, что тебе есть, что сказать, — на грани слышимости шепчет Чхве, как если бы их окружали сотни и сотни любопытных зрителей, только в кафе они были вдвоём, даже персонал разбежался. — Я умею хранить секреты, поэтому говори. — Только если пообещаешь не визжать. — Вымученно, но всё же произносит Чанбин, а Чхве бубнит что-то вроде «да когда такое было». Со молчит с минуту, оглядываясь по сторонам, будто их кто-то мог подслушивать, а потом наклоняется ниже. — Уджин вернулся в Сеул. И пусть Ёнджун обещал быть тихим и спокойным, ему приходится прижать ладони к губам, чтобы не выдать свои эмоции с потрохами. — Вот это, конечно… новость. — Выдыхает Ёнджун, а потом с силой бьёт по карманам, пугая хлопком Чанбина. — Нужно закурить или выпить. Чанбин смотрит на побледневшее лицо друга из под опущенных ресниц и вновь и вновь ругает себя за то, что не сдержался. Будто Ёнджун когда-то был надёжным собеседником. — Это я должен сейчас себя так вести, Джунни, хватит уже мельтешить. — Ты хочешь сказать, что он вновь выйдет на заезды? С командой? — Чхве давится воздухом и всё-таки достаёт из брюк непочатую пачку Parliament под гневный взгляд единственного кассира. Потом оставит ему сотню на чай. — Мне нельзя так нервничать. — Джун~а, он регистрировался на заезды? — Чанбин смотрит на друга с плохо скрываемым подозрением, потому что мало кто попадал на гонки мимо Чхве, а если быть точнее, то никто. Король ночи, чтоб его. — Спятил! — Ёнджун всё-таки подскакивает, но тут же вновь падает на свой стул, когда парень за стойкой вновь оборачиваются на их столик. — Я бы сразу вам рассказал. Нет! Я бы даже не зарегистрировал его. Ни за какие деньги. Он же поехавший! Трудно найти человека в Сеуле, которому Ким Уджин не успел перейти или переехать дорогу. Он научился быть очень острой занозой в заднице. — Он к Феликсу пристал и напугал Хана, — зачем-то добавляет Чанбин спустя время, когда Ёнджун перестаёт так нервничать, — и мы никто не понимает, что ему было нужно. — И что Чан~хён? — Ёнджун привык, что из любого дерьма выход был один, и начинался он на Бан, а заканчивался на Кристофер Чан. — Начинает седеть и лысеть, — фыркает Со, — а если по существу, он сам не свой уже который день. Сперва авария, теперь привет из прошлого. Одним словом, мы пытаемся увернуться от пощечин, а нам прилетает по яйцам. Свихнусь скоро. Ёнджун неоднозначно качает головой, и Чанбин даже не пытается разобраться в этом жесте. Ему хватает загадок в жизни. Они оба молчат какое-то время: Ёнджун курит и пьёт пиво, а Чанбин крутит пустой стакан по столу, повторяя путь тревожных мыслей в своей гудящей, словно пчелиный улей, голове. И когда их обычные встречи стали настолько изматывающими? Чанбин смотрит на экран мобильного, надеясь увидеть сообщение от Чана, который обещал закончить пораньше, или от Айена, что собирался забрать Ликса с работы, но чат пустует, а значит предлога смыться нет. Придётся ещё потерпеть. — Эй, Со Чанбин, хватит так много думать, а то инсульт хватит. — Чхве дружелюбно даёт старшему лёгкий щелбан, в надежде разрядить обстановку, но получается из рук вон плохо. — Я знаю, что тебя это волнует, но… семь лет прошло почти, разве не может такого быть, что он просто решил вернуться на родину, без какого либо скрытого мотива. — Звучит наивно. — По лицу Чанбина скользит едва заметная нервная улыбка, потому что они оба знают, что с Уджином просто быть не может, и эта попытка зарыть голову поглубже в песок, приведёт лишь к тому, что их просто трахнут в задницу. И это не тот случай, когда подобный акт может понравиться. — Получается, на следующие гонки вас не ждать? — Вопрос вполне закономерный, учитывая плохо скрываемые параноидальные наклонности Чана, но Чанбин слишком подозрительно относится ко всему последнии дни, чтобы так просто пропустить вопрос мимо ушей. — Джун? — Да, чёрт тебя дери, хён, я просто должен знать, как организатор. Не надо смотреть на меня, как на врага народа, ладно? — Не заводись, я просто перестраховываюсь. — Бубнит Чанбин, хотя в лице меняется слабо. Но в чём-то Чхве прав, если он продолжит во всем искать подвох, то следующий его заезд состоится прямиком в психдиспансер. — Дети точно не будут участвовать, даже насчет Лино не уверен, но я и Чан собираемся. — Боитесь за имя? — Вопрос риторический, учитывая то, сколько популярность значит для команд. Если у вас нет побед, значит нет спонсоров, а значит нет машин, денег и всего остального, что они приносят. Заполучить свое место в уличных гонках — задача со звёздочкой, а вот потерять — проще простого. Пара неудачных гонок, глупый скандал или интрижка, и вот ты из любимца публики, стал тем, кто убирает за ней мусор. — Сам знаешь ответ. — Ёнджун, пусть и редко бывал участником, знает это как никто другой. Он бывал на «похоронах» десятков команд, что похерили свою карьеру так тупо и быстро, что чихнуть не успеешь. — Хан ночами не спит, придумывает, как будем на жизнь зарабатывать, когда о нас все забудут. Эту гонку ещё можно пройти в таком составе, но потом начнутся сплетни и пойдут слухи. — Неделя осталась, — невзначай напоминает Ёнджун, — ничто так не успокаивает, как собственная подготовка к заездам, слышал? — Мы не проигрываем, Джунни. — Чанбин подмигивает, а на телефон наконец приходит оповещение от Чана. — А вот и повод сбежать.

***

Дома в последние время тихо. Наверное, это довольно закономерно в свете последних событий и завала работы, что они за собой принесли. Длинные дни в мастерских должны логически сменяться тихими уютными вечерами, но тишина немного угнетает. Минхо привычно готовит ужин, пока Хан и Хёнджин что-то смотрят на стоящем на кофейном столике ноутбуке, уютно прижавшись друг к другу. Где-то в соседней комнате слышны тихие разговоры троих младших, проводящих вечер за игрой на компьютере. Чан и Чанбин тоже сидят в гостиной, обсуждая последние этапы работы с автомобилями Хонджуна. Это всё так привычно и рутинно, что не должно никак волновать и тревожить, но почему-то каждый чувствует что-то снедающее. Минхо отрывается от созерцания кипящего рагу и устремляет взгляд на двоих младших на диванчике: — Ханни, у кого ты купил тот мотоцикл? Джисон оборачивается, как только вопрос достигает его слуха и чуть морщится. Суть доходит не сразу, парень просто не ожидал, что кого-то это вообще будет интересовать, учитывая, что Ли дважды проверил мотоцикл вдоль и поперек на предмет повреждений. Первым в себя приходит Хёнджин, пусть вопрос и не был для него, он не может забыть того напыщенного старого индюка: — У какого-то старпера. — Ну если кратко, то да. — Подтверждает Джисон, но в его глазах загораются искорки любопытства. Недобрый знак. — А тебе зачем, хённи? Теперь настаёт очередь Минхо смутиться. Он собирался задавать вопросы, а не отвечать на них, учитывая, что заводить очередной тяжёлый диалог, состоящий из опасений и предостережений не хочется. — Да так. — В конечном итоге бросает старший, небрежно пожимая плечами и скидывая прядь волос с кошачьих глаз. Психолог бы сразу сказал, что парень, как минимум, не договаривает, а скорее даже, врёт, но никто из присутствующих врачом не является, зато все являются парнями лжеца, что за годы вместе выучили его, как облупленного. Именно поэтому Чан фыркает и откидывается на спинку стула, бросая взгляд прищуренных в подозрении глаз на Лино. Чанбин тоже отрывается от ноутбука. Не то чтобы Лино всегда было плевать откуда у его парней брались новые игрушки, просто обычно подобным вопросом он задавался только, если парни привозили очевидный хлам с помойки, коим, очевидно, Yamaha не является. — Если что-то не так, просто так и скажи. — Почти требует Хан, что уже порядком задолбался тенденции хёнов утаивать всё последнее время, будто им по пять лет, в самом деле. — Нет! Я же уже ответил, — пристыженно парирует Ли, но настороженность в его позе не пропадает, — просто… Уж слишком он в хорошем состоянии для гоночного. Его что, никогда не использовали?! — Ну мы тоже заботимся о своих байках и тачках. — Чан отвечает на доводы Минхо небрежно, будто воспринял на свой счёт. — Это разное, хён, — бурчит младший, — я сам постоянно полирую царапины и выправляю вмятины, потому что даже с нашим мастерством их не избежать. Но тут такое ощущение, что он с завода стоял в беспылевом боксе. Даже резина почти новая и диски без вмятин и с целой краской. — Ну я выбирал! — Возмущается Джисон, почти подпрыгивая на своём месте. — В любом случае. Я просто параноик. Вижу проблемы даже там, где их нет. Нужно таблеточки попить. — Сдаётся Минхо, и так проебал план не раздувать панику на ровном месте. Но что-то меняется во взгляде Чана, который был готов вернуться к бумажкам и схемам. Он подаётся вперёд, опуская локти на колени, принимая свою любимую позу «лидера». — Ты хочешь сказать, что байк очень приметный, детка? — Уточняет Кристофер, а Лино кривится, будто милое обращение не оставляет морозный румянец на его щеках. — Именно. Чан переводит взгляд на Чанбина, что кажется, еще не до конца осознал, что пытается донести до них Чан, вернее, очевидно, дело было в приметном мотоцикле, но разве не все гонщики пытались из кожи вон вылезти, чтобы сделать свою машину или байк более запоминающимися? Со немного вздёргивает бровь, пытаясь задать Чану немой вопрос, и на всякий случай смотрит на Хёнджина и Хана, что выглядят не менее сбитыми с толку. — Объясните ещё раз для всех присутствующих. — Просит Чанбин, а взгляд бегает с одного старшего на другого. — Я, кажется, наконец понял, о чём говорит Лино. — Обращает на себя внимание Чан. — Во время гонки, когда случилась авария, тот хер на своей развалюхе подрезал чёрный Kawasaki, как у Джинни в точности. Я ещё тогда подумал, что он перепутал, потому что слишком неприметный байк, да и шлем у Хёнджина был довольно простой. По лицам троих младших проскальзывает тень сомнения, что довольно быстро сменяется пониманием и принятием, а потом жгучей тревогой. В особенности это задевает Хана. Он весь сжимается, будто мышка в маленькой клетке, даже голову втягивает в плечи, а уголки губ ползут вниз. Сказанное не может не задеть. — Я даже не думал об этом, хён, когда выбирал байк. Он просто больше всего подходил Хёнджину по стилю. — Звучит, как оправдание, и им по сути и является. Джисона ранит лишь одна возможность того, что его любимые парни считают, что он специально купил Хёнджину приметный мотоцикл, чтобы сделать его более лёгкой мишенью на заездах. Взгляд тускнеет, и это не остаётся незамеченным, даже несмотря на полумрак в комнате. Разговор не должен был стать настолько личным, в особенности, он не должен был стать причиной возможного конфликта внутри их семьи, но напряжение в воздухе всё же осязаемое. Хёнджин мягко сжимает ладонь младшего в знак поддержки и с неким укором смотрит на Кристофера. Даже если он не имел ничего подобного ввиду, ему стоит сейчас же извиниться и закончить разговор. — Знаю, Ханни, дело не в тебе, — нежная улыбка растягивает пухлые губы старшего, а на щеках проваливаются очаровательные ямочки, и хочется руку протянуть, чтобы коснуться, но Джисон не двигается, решив оставить первый шаг за виновником. — Просто так много совпадений последнее время, — Чан показывает кавычки в воздухе, а потом вновь упирает локти в колени, возвращая своему виду серьезность, — не хочу, чтобы наша беспечность вышла нам боком. — Эй, заканчивайте оба, я уже устал от массовой паранойи! — Стонет Чанбин, несильно ударяя Чана по голени ногой. — Мне Ёнджуна хватило. Думал, хоть дома отдохну, нет, и тут вы со своей теорией заговора. Я из-за вас и сам уже везде подвох найти пытаюсь. Может, вам просто потрахаться нужно, напряжение сбросить? — Это само собой, — хмыкает Минхо, за что получает немного осуждающие взгляды всех младших, — ладно-ладно, закончили. Просто не используй его для гонок, Джинни. — То есть, ты правда хочешь сказать, что из-за моего байка, вы чуть не назвали Хана врагом народа, а информацию про Ёнджуна~хёна вы просто пропустите мимо ушей? — Ворчит Хван, который будто единственный заинтересовался словами Чанбина. — Опять. — Хан прикрывает глаза и откидывает голову на плечо Хёнджина, у него желания обсуждать что-то отпало ещё минут десять назад. — Ну в самом деле, сколько можно! С гонок вы нас сняли, байк забраковали, осталось лишь под замок дома посадить! Джисон не умеет злиться, больше дуется и капризничает, как маленький ребёнок, от которого игрушки отобрали, тем не менее его гневная тирада не оставляет старших равнодушными. Особенно Чана, который всё-таки поднимается и подходит ближе, чтобы оставить любящий поцелуй на надутых губах. Хан не сопротивляется, несмотря на тщетную попытку изобразить обиду, льнёт ближе, почти просит обнять себя, и Чан не отказывает, с удовольствием прижимает довольно хрупкое тело к груди, а Хёнджин позади морщится, когда ладонь Хана слишком небрежно упирается в его бедро. — Давайте действительно закончим. — Сдаётся Минхо. — Не хочу, чтобы вся эта история, как-то сказалась на наших отношениях. Пусть никто, кроме Минхо, не решился высказать подобную мысль, посетила она каждого. Никто не хочет повторения истории с Уджином, точнее того, что она повлекла за собой. Довольно с них пустых ссор. Но несмотря на это напряжение не спадает даже во время ужина, когда они наконец собираются все вместе, и дело не в задумчивой тишине или всё ещё немного хмуром выражении лица Хана, просто кажется, будто каждому есть что сказать, но рот просто не открывается, а язык не ворочается. Опять же, последний раз они вели себя так, когда ушёл Уджин. Минхо, как и Чан с Чанбином, старается держаться ближе к младшим, своего рода немое напоминание, что они ценны и нужны. Залечить нанесенные Уджином травмы уже вряд ли получится, но можно хотя бы попытаться притупить боль от них. После происшествия в кафе они будто вновь погрязли в прошлом, особенно Ёнбок. Пусть он и заверил старших, что всё хорошо, что-то в нём стало другим, Минхо это расстраивает. — Бокки? Мясо невкусное? — Разумеется, совершенно не это хотел узнать Минхо, но спросить напрямую кишка тонка, особенно когда Феликс смотрит с таким подозрением и шоком. — Как то, что приготовил ты, хён, может быть невкусным? — Несмотря на довольно красноречивый ответ, порция всё так же остаётся едва тронутой зубчиками вилки, и от этого всё больше вопросов начинают покусывать кончик языка. Но он не хочет вновь заставлять своих парней чувствовать себя заключенными на допросе. Чанбин прав, они просто слишком много думают и переживают. — Что хён? — Ничего, — заставляет себя улыбнуться Лино, — просто интересно твоё мнение. Лгать последнее время входит в привычку, это противно до тошноты, но правда будто ещё отвратительнее. Феликс отводит взгляд и вновь утыкается им в практически остывшее блюдо. Кажется, они все ведут себя странно, каждый по-своему и по разным причинам, и это лишь сильнее усугубляет и запутывает ситуацию. Как такое, казалось бы, незначительное происшествие смогло пошатнуть то, что они пытались выстроить годами? — Заезд уже через неделю. — Довольно тихо и нерешительно говорит Айен. Он планировал участвовать в нём, даже байк подготовил, но Чан решил за них всех. — Мы почти закончили с тачками для Ateez, Хонджун ещё байк просил, но Кихо пока ничего подходящего не нашёл. — Кивает сам себе Чан, вспоминая, как Юн разгневанно рассказывал сколько крутых мотиков забраковал Ким. Он специально не привлек к этому Айена, хоть Хенджин и просил, не хотел бередить нанесенную самостоятельно рану. — Он же в них не смыслит ничего! — Удивляется Сынмин, кажется, окончательно потеряв интерес к еде. — Ну у него вроде не так много критериев. Двигатель, год и цвет. — Буднично отвечает Кристофер младшему, но на лице того появляется лишь большее замешательство, которое никак не разделяет старший. — Что? — И с каких пор цвет играет решающую роль? — С похожим на Сынминово недоверием интересуется Хёнджин. У него тоже были предпочтения, он любил чёрный цвет корпуса, но никогда не обращал на это внимание, плёнку и краску человечество специально для этой проблемы придумало. — Я в это не лезу, Джун сказал светлый, значит светлый, без него проблем достаточно. — Светлый? — Джисон тоже встревает в разговор и даже немного ложится на стол, чтобы быть ближе к центру событий. — Он и машины светлые попросил. После перерыва захотел чего-то нового. — Чанбин пожимает плечами, явно, как и Чан, не разделяя всеобщего замешательства. Многие гонщики действительно любили либо тёмные тачки и байки, либо яркие, белый и его разновидности обычно не использовали. Но это просто дело вкуса. — Мы теперь так заговорили? — Фыркает Хан, а Хёнджин бросает ему взгляд, мягко умоляющий завалить, пока они вновь не поругались. — На самом деле, Ёнджун сегодня сказал, что из всех заездов, на которые зарегистрировался Хонджун, лишь один совместный с нами. — Всё же решается поделиться Чанбин, чтобы чувство недосказанности перестало стоять комом в горле. И это уже удивляет всех присутствующих, в особенности Чана, что лично виделся с Кимом уже после регистрации на гонки, но тот не сказал по этому поводу абсолютно ничего. — No way! — Феликс сжимает ладонями край стола, пытаясь удержаться от того, чтобы просто не вскочить со своего места от возбуждения. — Это похоже на тупой розыгрыш! Над нами решили пошутить?! — Он зарегистрировался лишь на следующий заезд? — Сынмин тоже напрягается, кажется, потеряв все надежды в ближайшее время потягаться с парнями из Ateez. — Только на тот, где мы будем не полным составом? — Видимо, — кивает Со, — Чхве тоже не знает причину, предположил, что не хотят начинать карьеру с проигрышей нам. — Но… — Решает дополнить монолог Чанбина Ким, чувствуя, что сам старший позицию друга не разделял, точно не всецело. И по тяжелому вздоху Со он понимает, что не ошибся. Они действительно погрязли в том, откуда так пытались выбраться, они вновь стали подозревать всех в предательстве, вновь стали оглядываться, пытаясь предугадать очередной удар в спину, вместо того, чтобы просто идти вперёд. Это должно было закончиться на аварии, тупой и случайной. Не должно было появиться Уджина, Хонджун не должен был вернуться на улицы, и тем более не должен был вести себя так. Но это произошло. За один грёбанный месяц. Сделав их центром интриги. — Мы в заднице.