Из света и тени

Один станет Богом, другой — дьяволом, один будет вещать с кафедры, другой — болтаться под перекладиной.

Томас Карлейль

26 ноября 1907 год Российская Империя, Санкт-Петербург

      Дмитрий чудовищно опаздывал. Он всю первую половину жизни представлял себе тот день, когда впервые получит приглашение на бал в доме Юсуповых, всю вторую — уже не смел и мечтать. И вот теперь, когда приглашение в черном конверте, на котором чьим-то витиеватым почерком было выведено его имя, лежало на столе в кабинете, Дмитрий опаздывал даже больше, чем имел на то право. Уже за несколько минут до планируемого отъезда он умудрился подпалить рукав пиджака. Слуги носились вокруг, пытаясь ободрить его и заодно как можно быстрее решить вопрос с костюмом и ковром, на котором теперь тоже виднелось чёрное пятно. Дмитрий полагал, что будет наказан, как только новость эта дойдет до Царского села, где в данный момент находились все члены семьи, кроме Императрицы. Она единственная, кроме самого Дмитрия, была также приглашена и уже уехала, ожидая, что юноша отправится следом.              Мог ли вечер, начавшийся подобным образом, сулить что-то хорошее? Дмитрий, хоть и не был никогда излишне суеверным, в этом сомневался. Уже все было готово к его отъезду, когда одна из лошадей, запряженных в карету, повредила ногу — необходимо было срочно заменить ее. Дмитрий в ожидании ходил мимо окна, возводил глаза к потолку, не сдерживая пылких молитв и жалоб. Приглашение, которое он уже спрятал во внутренний карман, жгло грудь огнем. Пытаясь успокоиться, Дмитрий принялся фантазировать, представлять особняк Юсуповых, свою встречу со знаменитой семьёй. Становилось лишь хуже. Сердце билось ещё лихорадочнее. Невозможность представить себе даже лица хозяев бала сводила с ума.              «Неужели так происходит со всеми, кто отправляется туда впервые?» — спрашивал себя Дмитрий, пальцами касаясь плотного и будто холодного конверта. В конце концов, достоверно о Юсуповых было известно только два факта: они были самым богатым родом всей Империи и они же были самыми таинственными людьми государства. Попасть к ним на торжество стремилась половина Петербурга, другая хотела хоть раз в жизни заглянуть в приоткрытые двери или окна, изнутри озаренные электрическим светом. Но Юсуповы оставались непреклонны и невероятно далеки от всего общества. Они сами решали, кого приглашать в свои особняки (даже Император впервые побывал у них всего пару лет назад), кого принимать на работу и когда появляться на приемах в других домах. Лишь однажды, будучи ещё совсем ребенком, в дни рождественских балов Дмитрий видел роскошный экипаж, подъезжающий к крыльцу дома, в котором они с Марией тогда жили. Он не помнил ни лиц этих людей, ни их одежд, но помнил имя, гремевшее потом во всех углах ещё много дней. Дмитрий тогда думал о том, что только его болезнь помешала познакомиться с этими людьми, иначе все было бы иначе…              Сейчас же волнение и предвкушение сменялись злостью. В нетерпении Дмитрий готов был проклясть Юсуповых за их скрытность, Александру Федоровну — за скорый отъезд, само время — за скоротечность. Злосчастный конверт с приглашением был уже не долгожданным даром, а проклятием, нелепой проверкой выдержки, которую Дмитрию — беспокойному мальчишке — было не пройти.              Когда в кабинет, наконец, вошёл лакей, сообщающий, что экипаж готов, на часах было почти девять. Дмитрий едва удержался от того, чтобы сорваться с места. Ему пришлось сохранять видимое спокойствие, закусывать губы с внутренней стороны и крепко держаться за перила, чтобы не побежать по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Уже садясь в экипаж, он вспомнил жесткую мысль о том, что все произошедшее было дурным знаком. Быть может, карете суждено перевернуться в дороге, погубив его?              В пути Дмитрий тревожно смотрел в окна и продолжал крутить в руках приглашение. В горле давно пересохло. Он с нетерпением ждал возможности сделать несколько глотков холодного шампанского, чтобы смочить язык и под действием пусть и слабого, но алкоголя, чуть расслабиться. Вслед за мыслями об опоздании, пришли другие — о встрече с Юсуповыми. Дмитрий, кажется, где-то видел фотографии супруги нынешнего князя и точно много слышал о ее красоте и манерах. Будет ли он, Великий князь, способен сравняться с ними? Он не был ни некрасив, ни глуп, ни груб, но осознание недостижимости совершенства пугало.              Юсуповы, окружив себя легендами, слухами и плотной пеленой тайн, выстроили свой образ безупречности. Все злые слова, источаемые завистниками, разбивались о него в прах. И Дмитрий продолжал в ожидании кусать язык и губы, прокручивая раз за разом сценарии знакомства с хозяевами бала.              Время в пути не подчинялось никаким законам. Оно то бежало стремительнее подстегиваемых лошадей, то почти замирало, так что Дмитрий даже полагал, что проблема в его наручных часах. Впрочем, время на них ни на секунду не отличалось от того, что показывали часы, встречающиеся на освещенных розовеющим небом и редкими фонарями проспектах.              Когда карета свернула к набережной, Дмитрий задержал дыхание. Не раз он проезжал мимо огромного особняка, с завистью заглядывая в окна, где проносились танцующие пары, осененные электрическим светом. А теперь он сможет оказаться среди них… Своему счастью Дмитрий не доверял. Такое предвкушение совсем нетрудно обмануть, оставив в душе лишь разочарование, скуку и тоску.              Карета остановилась. Перед крыльцом было ещё два экипажа. Из них почти синхронно возникали молодые супружеские пары. Платья девушек были роскошны, лица мужей, одетых в офицерские мундиры, — сосредоточены и серьезны.              Дмитрий на улицу почти выскочил, как только лакей открыл дверь и почтительно наклонил голову. Особняк манил сотней огней. Из приоткрытых окон второго этажа слышалась музыка и гомон человеческих голосов. Пахло духами и зеленью. За спиной оставалась неспокойная река. Небольшие волны дробили отражение домов и неба в кружеве облаков.              Больше откладывать было нечего и некуда. Дмитрий показал лакею в тёмно-синей ливрее свое приглашение, тот почтительно поклонился, указывая рукой в сторону двери.              Особняк блистал. Огромная люстра слепила. От количества света, холодного и обжигающего, хотелось бежать, а он проникал всюду, не оставляя никакого места для тени.              По мраморной лестнице, устланной красным ковром, Дмитрий поднимался целую вечность. Его сердце перестало биться, как только он пересёк порог. Из стенных ниш на него смотрели неживые изваяния, пугающие своей реалистичностью. Дмитрий хотел смотреть на них, не отрываясь, изучая каждый изгиб безразличного камня, покорившегося неизвестному мастеру, и хотел прятаться. Он ожидал величия и роскоши, но оказался не готов. На площадке второго этажа кто-то прижимался к балюстраде, встречая новоприбывших гостей кивками головы. А Дмитрий не смог ответить ему тем же. Он вдруг почувствовал вину за глубину своего восхищения, такого детского и наивного, лишающего разума, но оказался не способен даже попытаться отвлечься.              О волнении было забыто. Его сменил восторг, испорченный каплей испуга. Дмитрию казалось, что в следующей зале он встретит хозяйку бала и платье ее будет расшито золотом, а свечи будут вставлены в уложенные темные волосы. Понимание нелепости приходящих в голову мыслей ситуацию только усугубляло.              Дмитрий не понял, как оказался в небольшой ротонде. За распахнутыми дверьми он видел анфиладу комнат, заполненных людьми и цветами. Здесь же отделка была не такой броской, и глаз наконец-то мог отдохнуть. Дмитрий не узнавал никого из гостей и предполагал, что эмоции окончательно лишили его рассудка. Если об этом узнают… Каждый его шаг и лишний взгляд мог сказаться на репутации Императора.              Дмитрий твёрдо решил, что пора приходить в себя. Он подошёл к окну, вдыхая свежий вечерний воздух, и на секунду зажмурился. Именно в этот момент его и окликнули. Дмитрий обернулся, пряча испуг и смущение за дежурной вежливой улыбкой, однако в тот же миг выяснилось, что маски тут вовсе ни к чему. Его радость и воодушевление стали вполне искренними. Перед Дмитрием стоял его давний знакомый — князь Даниил Соломерский. Они часто встречались в Москве, даже дружили, по крайней мере Дмитрий видел их отношения именно так. Он позже узнал о всех тех грязных и абсолютно глупых слухах, который Даниил распускал за его спиной. И все же, по какой-то неведомой причине, видеть его теперь, среди десятков чужих лиц, было по-настоящему приятно.       Впрочем, сам Даниил проявлял куда меньше энтузиазма. Обычно подвижный и даже непоседливый, сегодня он был сдержан: отвечал на шутки улыбками и кивками, а сам говорил до странности мало.              Дмитрий и сам понимал, что навязывается, цепляясь, как за спасательный круг, то ли за друга, то ли за предателя и клеветника. Он одной фразой пытался оборвать наскучивший собеседнику разговор, а другой — удерживал его, задавая ещё два или три вопроса разом. С неохотой Даниил рассказывал о том, что уже несколько месяцев живет в Петербурге в доме умершего отца, что присутствует на балу у Юсуповых второй раз и что лично знает сыновей князя. Дмитрий слушал его и не слышал — просто не мог всего запомнить. Очнулся он только тогда, когда Даниил направился к дверям, говоря что-то о танцах, музыке… Даже это понималось с трудом.              Вместе молодые люди быстро миновали парадные залы, так что у Дмитрия не было и времени на то, чтобы остановиться, осмотреться и снова прийти в прожигающий насквозь восторг. Как оказалось, первый танец закончился всего пару минут назад, так что гости теперь отдыхали в гостиных, но Даниил минул и их. Лишь один раз он остановился, чтобы взять бокал шампанского. Они прошли через танцевальный зал и вдруг оказались перед оркестром. Гостей тут почти не было: только Дмитрий, Даниил, сами музыканты с дирижёром, ещё трое или четверо незнакомых великому князю мужчин у окна и молодой человек, что-то бурно обсуждающий с дирижёром. Точнее, объясняющий ему, потому что дирижёр молчал, краснел и старательно прятал взгляд, явно мечтая, чтобы энергичный монолог его собеседника поскорее кончился. А тот и не думал останавливаться. Музыканты смущённо улыбались, глядя на то, как он распаляется все больше и больше. А потом молодой человек резко замолчал, как по сигналу, выдохнул и вежливо улыбнулся. Все его хищное лицо вмиг изгладилось. А потом он обернулся.              Перед Дмитрием стоял человек, который равно мог являться в мечтах и ночных кошмарах. Он был красив, но красив до опасного, будто Дориан Грей. Такая красота слишком часто скрывает зловонную гниль.              А потом незнакомец улыбнулся. И Дмитрий уже почти не сомневался, кто перед ним. Разрозненные описания, слышимые от гостей Царского села, вдруг сложились в портрет этого человека. Улыбка, грация, манеры и пронзительный взгляд.              — Даниил, я же говорил вам не приводить сюда незнакомцев, — он прищелкнул языком, но скорее для вида, нежели из-за действительного разочарования.       — Это не незнакомец, Феликс. Это Великий князь…       — Дмитрий Павлович, конечно, — улыбка стала ещё шире. Он крепко пожал руку, которую Дмитрий протянул как-то по привычке. Ладонь у Феликса была ледяная.              — Рад познакомиться с вами.       — Взаимно, — Дмитрий неловко улыбнулся и подумал, что стоило бы извиниться за то, что их знакомство произошло таким образом.              — Вы, кажется, несколько опоздали. Надеюсь, никаких несчастий в дороге? — Феликс прошел к окну и взял с небольшого столика два бокала с шампанским. Один из них он тут же протянул Дмитрию. Даниил взглядом проследил за этим жестом, недовольство исказило черты его лица, еще недавно светящегося от самодовольной гордости. Пожалуй, сложно преувеличить то, насколько он был рад тому, что лично представил этих людей друг другу.              — Нет, никаких. Прошу прощения, что так вышло, — отозвался Дмитрий, делая первый осторожный глоток. Шампанское оказалось отменным. От такого и опьянеть не стыдно.       — Зато вы не услышали того ужаса, который они играли, — Феликс взглядом указал на продолжающий шептаться оркестр. — Дирижер, которого мы всегда приглашали, повредил руку. А какой же дирижер без рук? Пришлось срочно искать других кандидатов. Но теперь все будет в порядке.              Феликс улыбнулся. Дмитрию даже стало не по себе. Он перевел взгляд за спину собеседника. За окном, в темноте ноябрьской ночи рождалась метель. Крупные хлопья бились о стекло, будто дети, заглядывающие в богатые дома в поисках еды и тепла. Дмитрий отогнал эту мысль и сдержал глубокий вздох. В конце концов, он приехал сюда для того, чтобы отдохнуть, восхититься и познакомиться с новыми людьми. Все остальное хотя бы на один вечер должно остаться снаружи.              Дмитрий очнулся, когда Феликс со звоном опускал на стол пустой бокал. На стекле отражались сотни свечей и силуэты.              — Второй танец скоро начнется. Я полагаю, вы пришли без спутницы?       Дмитрий покачал головой.       — Без.       — Даниил, не уступите мадмуазель Облову своему другу на один танец?              В танцевальном зале было шумно и многолюдно. Впрочем, свободного места все равно оставалось много. Феликс вскоре остановился рядом с группой молодых офицеров, через мгновение раздался звонкий смех, а потом Дмитрий уже не мог их видеть. Он отвёл взгляд, рассматривая потолок и зеркала, которые делали зал практически бесконечным. И звучавшая музыка тоже показалась ему бесконечной, нереальной… Только такая музыка и могла звучать в доме этих людей.              Дмитрий танцевал с Анастасией Обловой, а сам смотрел на кружащиеся в центре зала пары. Хозяйка торжества (ее лицо было смутно знакомым) с мужем и Императрица с Великим князем Михаилом Михайловичем. Только и мелькали в отражениях два платья: нежно-голубое и белое — почти летние. Юсуповы, как заметил Дмитрий, смотрели друг на друга и — изредка — в толпу гостей. Проследив за их взглядами, Дмитрий увидел Феликса, который наблюдал за танцами от дверей музыкального зала и изредка что-то говорил человеку рядом с собой. Непослушные светлые волосы Даниила мелькнули в другом конце зала: рядом с ними была совсем юная девушка, осматривающая всех вокруг с любопытством и восторгом.              Дмитрий подумал, что сам очень на нее похож. Он смутился и тут же обернулся к своей партнёрше. Ее глаза смеялись над ним. Да и Дмитрий не мог уже удержаться от этого. А девушка была крайне мила, и стоило непременно пригласить ее на второй танец.              То ли Феликс был излишне требователен, то ли дирижёр и в правду понял свои ошибки и исправил их, но в остаток вечера музыка была волшебная. Тем приятнее под эту музыку было знакомиться с новыми людьми — Дмитрий с удивлением отметил, что тут почти нет знакомых ему лиц — и мечтать, окунувшись в приятный блеск. Один раз ему даже посчастливилось поговорить с Зинаидой Юсуповой. Ее лицо, по-прежнему молодое и нежное, украсила искренняя улыбка при виде Дмитрия, будто они были старыми знакомыми, часто встречающимися в салонах столицы.              Однако уже через два часа проведенная накануне бессонная ночь начала сказываться. Дмитрий едва сдерживался, чтобы не начать зевать, тер украдкой глаза и хмурился, глядя на слепящие лампы. Он знал, что, если проявить себя плохо, второго шанса может не представиться, но отдохнуть хотелось смертельно.              С трудом отыскав гостиную, где почти никого не было, Дмитрий опустился в угол большого дивана и обхватил руками бокал. Он закрывал глаза, но на обратной стороне век все ещё видел огни. Усталость давала о себе знать. Протяжной болью сдавило виски.              Дмитрий просто не был рожден для светских вечеров. Он был физически вынослив, но на балах и приемах быстро уставал. Он умел быть общительным и вежливым, но толпа утомляла. Спокойные семейные вечера нравились ему куда больше. Кроме того, правила приличия, необходимость вечно улыбаться, втискивать себя в какие-то рамки… Порой на это просто не было сил. По этой же причине Дмитрий порой невольно начинал мечтать об армии. Там, как он полагал, все это было бы не так важно.              Впрочем, это были лишь усталые мысли, ленивые и тягучие, как мед. В другое время Дмитрий соглашался, что своей жизнью доволен. А речи о несовершенстве страны и проблемах общества забывались, сменяясь простой радостью от возможности наслаждаться жизнью. Порой эти противоречия внутри собственной головы не давали уснуть.              Когда Дмитрий открыл глаза, в окне напротив дивана уже бушевала настоящая метель. Добираться домой будет трудно, учитывая, что Императрица планировала сразу отправиться в Царское село. Выходить из особняка в эту холодную бурю совершенно не хотелось. Уж лучше тут.              Дмитрий запрокинул голову, рассматривая роспись на потолке, и тут услышал шаги у дверей. Дернулся рефлекторно.              — Я совершенно вас потерял! Ничего не случилось?       — Вы меня искали? — Дмитрий удивлённо посмотрел на Феликса и поспешил встать, но тот остановил его взмахом руки и сам сел рядом.       — В некотором роде. Мне же нужно следить, чтобы никто из гостей не заскучал. Конечно, есть слуги, которые этим занимаются, но… Что они могут без господ? — Феликс странно улыбнулся и прикрыл глаза. — Нужно все проверять лично. Простите, что я так много говорю.              «Много, быстро и громко», — подумал Дмитрий, вполне осознавая, что ни одна из этих характеристик не является верной.              — Я скоро вернусь в зал. Прошу прощения, что заставил переживать. Ваш бал действительно прекрасен, — ответил он, глядя на Феликса. Его точёные аристократические черты расплывались перед глазами.       — Я передам это матушке. Организацией по большей части занималась она.       — Ваша матушка — чудесная женщина, — Дмитрий улыбнулся и спешно объяснил: — Она подходила ко мне сегодня.       — Я знаю.              Продолжать молча сидеть было неловко, но сил вернуться к танцам у Дмитрия все ещё не было. Не двигался и Феликс. Он смотрел в окно, крутил перстень на мизинце и пяткой отбивал какой-то ритм. Казалось, ему самому этот отдых был необходим. Тем лучше. Не так страшно показаться неправым или слабым.              Феликс откинулся на спинку дивана. Чуть погодя, Дмитрий сделал то же самое и услышал слабую усмешку.              — Вас стоило пригласить раньше, — сказал Феликс, не оборачиваясь, и тут же добавил: — Тогда бы вы не были так зажаты, князь.       Голос у Феликса мягкий, но какой-то змеиный — вкрадчивый слишком. Дмитрий ссутулил плечи, но сразу одернул себя и не заметил, как принялся нервно теребить пуговицы на манжетах. Он не знал, стоило ли отвечать на это замечание, но понимал, что оно было пусть и не совсем вежливым, но верным. Возразить нечего. Какой позор.              — Спасибо, что предложили мне танцевать с Анастасией. Мы с ней никогда прежде не встречались, но она поистине прекрасная девушка.       Феликс пожал плечами и ответил, все так же не поворачивая головы:       — Я знаю. Мы тщательно отбираем гостей для каждого приема, и, я думаю, вы заметили, среди них не так много известных фамилий. Нужно быть человеком хорошим, а не родовитым, чтобы попасть к нам. Хотя…       Но продолжать он не стал, так что Дмитрию пришлось самому додумывать, что имел в виду его собеседник. Или пришлось бы, если бы он устал чуть меньше, а мысли были чуть осязаемее. Он снова закрыл глаза, думая о том, что только присутствие Феликса и волнение не дают ему уснуть.       Дмитрию до сих с трудом верилось, что он попал на этот прием, вошел в круг самых удачливых людей страны. Никто не знал, как Юсуповы выглядят, чем живут, что едят и пьют — а он теперь знает. Эта мысль будоражила и пугала одновременно. Стало быть, он чем-то заслужил такое доверие. И теперь куда важнее его оправдать. Дмитрий вскинул руку, потирая висок: головная боль усилилась.              На счастье, в гостиной ни музыку, ни шум зала почти не было слышно. Только какие-то отдельные высокие ноты проникали, взметнувшись над танцующими парами, чтобы слиться с едва различимым воем ветра. Если на секунду представить себе, что за стенами этой комнаты больше ничего нет, то становилось даже как-то по-домашнему уютно. Приглушенный свет, тепло, незнакомая мелодия (Дмитрий бы не удивился, если бы ему сказали, что она была написана специально для этого вечера). А Феликс, может, в силу возраста, может, потому что выглядел не слишком серьезно и сосредоточенно, вызывал странное доверие. И Дмитрий, чтобы хоть как-то поддерживать вялое течение мыслей, решился заговорить:       — Признаться, я слишком быстро устаю от подобных мероприятий. Количество правил и сложность церемониала несколько удручают.       Феликс обернулся. Взгляд его вдруг стал заинтересованным и почти искрящимся.       — Я разделяю ваши чувства, князь. Высший свет утомляет, но мы не можем не быть его частью.       Дмитрий кивнул. Несмотря на то, что речь Феликса все еще сохраняла официальный тон, показалось, что эти две реплики уже сделали их намного ближе. По крайней мере, было приятно знать, что никакого осуждения не будет.              Вдруг Феликс улыбнулся и решительно поднялся на ноги, так что Дмитрию невольно захотелось последовать его примеру. Он встал, чуть не задев коленом столик, и тут же неловко пошатнулся.              — Пригласите Анастасию на третий танец, пока этого не сделал кто-то другой, а после возвращайтесь домой. Не беспокойтесь о репутации: я скажу, что вам стало дурно, — Феликс заложил одну руку за спину и на следующих словах чуть поклонился: — Я был рад с вами познакомиться. И до встречи, Великий князь.              А после Феликс просто ушел. Дмитрию показалось, что в гостиной, где кроме них была еще пара молодых людей, стоящая у окна и напрасно считающая, что никто не замечает их прикосновений и быстрых поцелуев, все еще пахло его парфюмом.              Еще какое-то время Дмитрий приходил в себя и вернулся как раз вовремя: вот-вот должен был начаться новый танец, Даниил был увлечен разговором с другой девушкой, а Анастасия, прикрывая лицо веером, скучала одна. Однако при виде нового знакомого она словно расцвела. Розовые губы изогнулись в широкой, чуть нелепой, улыбке. И, конечно, на танец она согласилась. И когда звучала музыка, Дмитрий смотрел лишь на нее, думая о том, что серый цвет глаз девушкам идет необычайно. Да и двигалась она невероятно легко, может, даже лучше, чем Александра Федоровна. А улыбка была такой живой и нежной, и такими теплыми были руки. Их хотелось осыпать поцелуями.              И, уже засыпая в карете, уносящей его прочь из Петербурга, Дмитрий думал о том, что утром же напишет Анастасии. Обязательно напишет. И на следующий бал непременно приедет с ней, лишь бы только была возможность… Но об этом Феликс ведь позаботится, правда?