Оскверненные

Когда меня не станет, я буду петь голосами, Моих детей и голосами их детей. Нас просто меняют местами, таков закон Сансары, Круговорот людей, ой, мама.

Когда меня не станет, я буду петь голосами, Моих детей и голосами их детей.

Нас просто меняют местами, таков закон Сансары, Круговорот людей, ой, мама.

Нас не стереть: мы живём назло, Пусть не везёт, но мы своё возьмём. Это небо вместо сцены — здесь всё вверх ногами, И эти звёзды — в темноте тобой зажжённый фонарик, эй.

Тысяча меня до меня, и после меня будет, Тысяча меня, и в тысячах не меня, тысяча меня И мы снова вдребезги, и нас не починить, Плевать, ведь наши дети будут лучше, чем мы.

— Баста — Сансара.

19 августа, 1982       Прогуливаясь вдоль пляжа, Виктория внимательно слушала Лили, которой не терпелось поделиться планами на ближайшее будущее. Они шли медленно, наслаждаясь последними деньками в жаркой Италии, кою нехотя оставляли позади, чтобы вернуться в хмурый Лондон, погода в котором, если верить слухам, ухудшилась, несмотря на август.       За пару недель компания вдоволь отдохнула, на какой-то миг, определено недолгий, позабыв о вечных проблемах и похоронах, забравших верного друга. Вместе они гуляли, пили вино, пробовали различные яства, при запахе которых рот наполнялся слюнями, нежились на солнце и в теплом море. Одним словом, небольшой отпуск удался. И как бы сильно Виктория с Джеймсом не любили Лондон, они не особо рвались вернуться, потому что знали, что их ожидает по возвращению — опасность, работа и очередные переплеты судьбы, которые придется расхлебывать.       Для друзей Италия являлась олицетворением спокойствия, той несбыточной молодости, которую каждый из них заслужил по праву, но не обрел.       — Прошу, давай передохнем, я ног не чувствую.       Опустившись на песок, Лили прижала к груди колени, отложив шлепанцы в сторону.       — Мы прошли всего ничего, — Вики указала в сторону виллы, — всего каких-то сто метров, и мы будем дома. Я хочу маргариты.       Прикрыв ладонью рот, Лили беззвучно рассмеялась.       — Что-то ты зачастила с коктейлями.       Не став отвечать, Виктория, поправив бейсболку брата, которую взяла без разрешения, опустилась на песок вслед за подругой. Золотистые песчинки за целый день нагрелись на солнце, отчего кожу ног ее слегка покалывало. По правде говоря, она не любила ни жару, ни холод; ей нравилось что-то промежуточное: когда нет мороза, но перед выходом на улицу все равно приходится надевать верхнюю одежду. Быть может, это было связанно с тем, что она хотела почувствовать невидимую защиту поверх плеч, на коих покоился груз, непредназначенный для двадцатидвухлетней девушки.       — Знаешь, а я беременна.       Долго всматриваясь в горизонт, Лили подала голос, ощутив волнение. За целый день она перебрала в голове множество вариантов, в которых речь шла о ее интересном положении. Не выдержав, она подалась порыву, выдав как на духу три заветных слова, сошедшие с губ пискляво.       Не веря, Вики расправила плечи, с широко распахнутыми глазами уставившись на подругу. Она явно не ожидала столь радостной вести, отчего разинула рот.       — Серьезно? Ого… Ничего себе. А Джеймс знает? В смысле, поздравляю! Ого, я не знаю, что сказать. Ого!       Лили заливисто рассмеялась, почувствовав, как волнение по крупицам покидает мысли. Она первая потянулась к подруге, заключив её в объятия.       Вики, так и не отошедшая от шока, несмело обняла Лили в ответ. Она была рада за нее, при том, что знала, как та сильно мечтала о втором ребенке. И одновременно с тем в глубине души, на самом ее дне, ощутила укол зависти наравне с тоской.       Катерина Преображенская, согласно истории ее семьи, была проклята, потому не имела возможности иметь дитя не во вред своей жизни. С Викторией дела обстояли точно так же, за тем исключением, что чрево ее было проклято. Именно так и сказала одна из Костяных ведьм, во что та крепко уверовала.       Сириус хотел стать отцом. Он был готов к этому.       А Вики.       Она чувствовала себя неполноценной и одновременно с тем предательницей, потому что так и не осмелилась заговорить с мужем о своем недуге. Виктория боялась того, что последует, когда она откроет рот. Как отреагирует Сириус, его семья, ее семья, пресса. Не только Блэки подгоняли ее родить мужу наследника, но и «Ежедневный Пророк», корреспонденты которого задавались вопросом, по какой причине молодая и здоровая девица не может родить дитя, при том не просто девица, а леди Блэк.       Все и всё давили на неё, а выговориться ей было некому. Вернее, Виктория не была готова признаться в том, что её по-настоящему тревожило.       — Ты бы хоть предупреждала, — миссис Блэк улыбнулась настолько широко, насколько позволяла физиология. — Я правда рада за тебя, Лилс. Ты будешь отличной матерью.       Лили Поттер благодарно кивнула, опустив голову на плечо подруги.       — Можно попросить тебя об одолжении, Вик? — Лили прочистила горло. Когда Вики опустила руку ей на плечо, обняв крепче, она подавила нарастающее волнение, набравшись сил. — Окажешь ли ты честь стать крестной матерью моего ребенка? Говорить об этом рано, но ты ведь меня знаешь, мне тяжело сдержаться.       Бессознательно, Лили опустила ладони на живот, совсем плоский. Она находилась примерно на втором месяце беременности, о чем узнала сегодняшним утром.       — Я? — Вики отсела, нахмурившись.       Она считала себя недостойной стать крестной, наставницей невинному ребенку после всего того, что сделала. Скольких вампиров погубила, своего кузена. После того, что творила с Луизой в холле Блэк-мэнора, с той же Адель в уборной Хогвартса. С Альбертом, которого прокляла. Да, они получили по заслугам за свои деяния. Чем сама Вики была лучше, когда дала волю гневу? Та же Лили пострадала из-за нее, когда она не сумела сдержать порыв черной магии.       — Ты, Вик. Кому еще я могу доверить своих детей, если не лучшей подруге? Ты часть моей семьи, и я буду принимать тебя любой, каких бы делов ты не натворила. — С одной из самых милейших улыбок, что таилась в ее арсенале, Лили коснулась плеча Виктории, поймав ее взгляд. — Ты смелая, умная и добрая, пусть сама себя такой не считаешь. Я знаю, ты не хотела мне навредить. Знаю, что тебе тяжело мириться с той силой, которая внутри тебя. Знай, я принимаю тебя любой.       Несмело подняв взгляд на подругу, Виктория тихо прошептала:       — Правда?       Лили кивнула.       — Правда. Сириус объяснил мне, что тебе бывает трудно. Он не стал вдаваться в подробности, сказав лишь то, что я и так знала до него. Твоей вины в случившемся нет, Вик. И да, я была бы бесконечно счастлива, если бы именно ты стала крестной моей дочери или сыну. — В уголках глаз Лили собралась влага. — Мне бы хотелось, чтобы в этот раз была девочка. Знаешь, я всегда мечтала о дочери, которая была бы похожа на меня. Я бы покупала ей самые красивые платья, заплетала бы косы. Она бы не боялась обсуждать со мной своих ухажеров и просила бы совета. Я была бы ей матерью, которой она могла бы и хотела бы доверить свои секреты. Той, которой не было у меня.       Потянувшись к лицу подруги, Вики стерла ее слезы, задержав ладонь на щеке. Она знала: Лили прекрасная мать, в чем сомнений не было. То, как она заботилась о Гарри, как смотрела на него, обнимала, — в её каждом слове была слышна любовь, в каждом взгляде и касании.       — Мне бы так сильно хотелось быть хоть вполовину такой, как ты, Лилс. Свет внутри тебя столь яркий, что порой солнце меркнет. Спасибо, что считаешь меня достойной.       Теперь настал черед Лили стирать влажные прорези на щеках подруги.       — А как иначе? Ты для меня как сестра. Ты моя чудаковатая Вик.       Они вновь обнялись, на этот раз без слов.       Солнце, медленно заходившее за горизонт, золотом коснулось лиц девушек, обласкав теплом.       Около часа Виктория с Лили провели за разговорами, в первую очередь относящимся к ближайшим месяцам. В начале осени им представится возможность отправиться на Чемпионат мира по квиддичу в Мадрид, благодаря стараниям Сириуса, сумевшем обеспечить билетами свою семью, а также скромную чету Поттеров.       Простофиля Джеймс свои билеты профукал, когда отправил вещи в стирку, не проверив карманы. Как итог — три картонные золотые карточки скукожились, утратив ценность. Благо Сириус, наделенный привилегиями лорда своей семьи, сумел уладить казус, чем обрадовал не только лучшего друга, но и крестника, сумевшего уговорить мать задержаться в Испании после того, как завершится Чемпионат.       Гарри Поттер был преисполнен мечтаниями и уже сейчас, засыпая в комнате, выделенной специально для него, грезил о том, как будет щеголять в новеньких шлепках по улочкам магического Мадрида.       — …Да-да, — закусив большой палец, Вики кивнула. — Я проходила мимо его комнаты, когда застала, как Гарри примеряет новую одежду перед зеркалом, красуясь. Характером и манерой общения он пошел точно в Джеймса.       Лили рассмеялась, достав горсть орехов из картонного пакетика, купленного в местном баре. Последние две недели ее тянуло на соленое, и надо сказать, что она себе ни в чем не отказывала. А как узнала о беременности, не удивилась набранным килограммам       — Отрицать не стану. Однако, мною было замечено, что с леди Поттер мой сын ведет себя иначе. Он более, — Лили на миг умолкла, подбирая слова, — спокойный, не такой шебутной, как обычно.       — Ничего удивительного, Ирма может заткнуть любого за пояс, в придачу оторвав язык. Первое время мне самой было некомфортно в ее обществе, что уж говорить о трехлетнем ребенке. Слушай, а все дети возраста Гарри такие болтливые? — уловив непонимание в лице подруги, Вики пояснила. — Каждый раз, когда я начинаю с ним разговор, он не затыкается. Он говорит-говорит, так много.       Вики опустила голову, ощутив отголоски недавней головной боли.       Улыбнувшись, миссис Поттер раскусила орех передними зубами. Она не могла не заметить старания подруги, которой сложно было общаться с детьми.       Виктория пыталась сблизиться с крестником. Гарри ей вовсе не был безразличен, да и никогда не был. Главное проблема была в том, что Вики не умела выражать нежные чувства, особенно к детям. Ее любовь к семье была безусловной, которую она проявляла посредством действий — магические обереги, жертвенность, преданность. Ласка и добрые слова были ей чужды, однако она старалась преодолеть барьеры, выстроенные в период школьных лет, когда Виктория впервые познала предательство родителей, разлучивших ее с братом.       — Ты права, он болтун невозможный! — с теплой улыбкой Лили вспомнила о сыне. — Я думаю, это во многом связано с тем, что у него нет как такового общения со сверстниками. Отвечая на твой вопрос, замечу, что дети магов развиваются намного быстрее магглов. И порой трехлетний ребенок волшебников по уму равен шестилетнему ребенку магглов.       — То есть, чем сильнее волшебники, их семьи, тем высока вероятность рождения гения?       Девушка громко рассмеялась не столько со слов Виктории, сколько с выражения ее лица — сконфуженного и напуганного.       — Вероятно. В этом вопросе твоя золовка Андромеда более осведомлена, лучше спроси у нее. В любом случае, я уверена, что ваши с Сириусом дети удивят всех нас! — Лили закусила губу, точно не решаясь спросить. — Как думаешь, я смогла бы стать крестной мини Блэку?       Виктория смертельно побледнела. В горле встал ком, ладони вспотели, глаза увлажнились. Она молчала непростительно долго, отчего улыбка с лица Лили сползла, и она кивнула, для себя решив, что подруга не видит ее будущей крестной для своих детей.       — Твое молчание красноречиво как никогда.       Утонув в раздумьях о беременности, которая была невозможна, Виктория не заметила, как Лили поспешила вернуться обратно на виллу. Мысль о проклятом чреве настолько сильно укрепилось в ее разуме, из-за чего она всецело уверовала, ни на мгновение не усомнившись в словах Кираинны из клана Костяных ведьм.       Как известно, мысли материальны, слова обладают силой, что говорит вовсе не в пользу Виктории.       — Да нет же! — она спохватилась, нагнав подругу до того, как та вошла на террасу. — Конечно, я бы хотела, чтобы ты и Кэтрин стали крестными моих детей. Это было бы здорово.       Расчувствовавшись, Лили крепко обняла Вики, едва не всплакнув на ее плече от счастья.       Потрясенная и одновременно с тем опустошенная, Виктория стояла неподвижно, не пытаясь ответить на объятие. Отчаяние затопило сердце, лишив ее всякой возможности связно отвечать на вопросы.       — Ох, я так счастлива, так сильно счастлива! А вы уже думали над именами для детей? Ты бы хотела мальчика или девочку? Что говорит Сириус, а его семья?..       Виктория почувствовала подступившую тошноту. И если бы Лили вовремя не прикусила язык, то, вполне вероятно, ее вырвало бы или того хуже — она лишилась бы чувств.       — Сбавь обороты, — дрожащим голосом проговорила Виктория, когда объятия были разжаты.       Подозрительно прищурившись, девушка накрутила рыжий локон на указательный палец. Ее подмывало спросить, а не беременна ли часом ее подруга, однако промолчала. Вики выглядела не важно, а смущать ее сильнее, чем сейчас, Лили не хотелось.       — Ладно, поговорим, когда будешь готова, — взяв девушку под руку, миссис Поттер повела ее к дому. — Как дела с твоей бабулей?       Ступая по теплому песку, Виктория дышала размерено, делая глубокие вдохи.              Постепенно мандраж улетучивался, вместе со скверными мыслями, давно поселившимися в ее голове. Раньше она не беспокоилась о словах Костяной ведьмы, так как за плечами было немало проблем, но с появлением Луизы, заявившей о беременности, Викторию чаще начали посещать мысли о том, что мужу нужен наследник. Если же его не будет, то власть Сириуса упразднится, и он перестанет считаться лордом своей семьи. Об этом также не уставала повторять Ирма Блэк, а вместе с ней брат и друзья, которым больше Сириуса и Виктории не терпелось понянчить детей.       — Женевьева периодически посылает мне письма, но я редко отвечаю. Времени нет, да и особого желания. Я ее почти не знаю, а те немногие воспоминания из детства, когда она нас навещала, померкли. С Ирмой по-другому. — Виктория глядела на волны, подступающие к ее босым стопам. — Мы поддерживаем переписку, и, не поверишь, она даже навещала меня в министерстве магии, хоть и ужасно не любит это место. Мы сблизились, поэтому я не жалею о том времени, которое поначалу была вынуждена провести в Поттер-мэноре. Ирма удивительная женщина. А еще Джеймс потеплел к ней, мне это нравится.       — Да, они сблизились, когда родился Гарри. Мне кажется, Джеймс изменил отношение к леди Поттер. Он более открытый.       Вики улыбнулась, взглянув на Лили, чье лицо светилось от счастья с того времени, как они прибыли в Италию.       — Все благодаря тебе, Лилс. Я уверена, что если бы ты не была рядом, то Джим остался бы оболтусом. Он стал добрее. Не то, чтобы до этого он был злым, вовсе нет. Просто Джеймс не отличался чуткостью по отношению к людям, не вникал в чужие проблемы и многое не замечал, потому что был сконцентрирован на себе. Бывало и такое, что своими резкими словами он обижал Питера и, — набрав грудью воздух, Вики заговорила тише, — Римуса. Сейчас же он образец для подражания. Жаль, что мы говорим о твоих заслугах так мало…       — Вик, — смущение жаром дошло до шеи Лили, опустившей взгляд.       — Благодаря тебе мой брат стал лучшей версией себя. Он сблизился с Ирмой и более-менее наладил отношения с отцом. Ну, и, конечно же, спасибо тебе за Гарри. Он хоть и болтун немыслимый, но наш болтун. Я бесконечно тебе благодарна, Лилс.       — Ну вот, — девушка всхлипнула, смахнув с щек слезы, — ты меня растрогала. Я тоже рада, что стала частью твоей жизни Вик, твоей семьи.       — Так, все, хватит на сегодня эмоциональных потрясений, не то затоплю Италию слезами.       В обнимку девушки дошли до виллы, на террасе которой простояли около трех минут.       — Я хочу рассказать тебе секрет.       Вики с интересом поглядела на подругу.       — Сгораю от любопытства!       — Если ты помнишь, моя сестра Петуния закончила Вестминстерский университет. Так вот, мне бы тоже хотелось продолжить обучение. Не обязательно в маггловском мире. — Тут же спохватилась Лили, предвещая неминуемый поток вопросов. — В Австралии есть академия Святого Армана, в которой проходили обучение миссис Рафа и миссис Тонкс. Ты представляешь, какой это рост для меня? Я могла бы направить знания на помощь людям.       Красивое лицо Лили Поттер озарилось улыбкой.       — Я на твоей стороне. Думаю, Джеймс не станет сопротивляться твоему порыву.       — Правда?       — Поговори с ним, — Вики опустила ладонь на плечо подруги. — Уверена, его реакция тебя не разочарует.       Солнце окончательно зашло за горизонт.       Войдя внутрь дома, Лили с Викторией первым делом заслышали спор мужчин, расположившихся на диване в гостиной. Уложив Гарри в постель и усыпив его тремя сказками, Джеймс с Сириусом просидели некоторое время на кухне, а после, взяв миску чипсов и бутылки с пивом, расположились в гостиной.       — Говорю тебе, Потустороний один из самых сильных. Даже обидно, что он злодей.       Сириус отпил из бутылки, удержавшись от того, чтобы закатить глаза.       — Сохатый, чесслово, я без понятия, о ком ты толкуешь мне целый вечер. Танос, Потустороний, Галактус и Мефисто… У меня голова идет кругом от бесконечного количества имен. Я ни черта не смыслю в комиксах, ты это знаешь.       Джеймс закивал, погрузившись в раздумья, но ненадолго, потому что вновь заговорил с прежним энтузиазмом.       — Вот вернемся в Лондон, и я тебе наглядно продемонстрирую всех моих любимых героев. У меня есть все карточки. Пришлось попотеть, но теперь мне позавидует каждый мальчишка. Обещаю, ты полюбишь комиксы!       Сириус откинулся на спинку дивана, запрокинув голову. Он был рад провести время с лучшим другом, но с трудом выносил разговоры о комиксах, которые находил скучными.       — Интересно, кто не затыкается, ты или Реджи?       Из-под опущенных ресниц поглядев на друга, Сириус вновь пригубил пиво. Он, в отличие от Джеймса, обошелся одной бутылкой.       — Кардинал, — с усталым выдохом ответил Джеймс, ладонью потерев веки — время шло ко сну.       — Чего?       — Не чего, а кто. Кардинал, если точнее, то Серый Кардинал. Это его погоняло. Ты на меня так не смотри, не каждому дано понять тягу к прекрасному.       Скривив губы и вскинув левую бровь, Сириус глядел на друга так, будто бы тот вляпался в собачье дерьмо.       — Комиксы, по-твоему, то прекрасное, что восхваляется?       — Комиксы — это величайшее творение немагов, Бродяга. Ты такую рожу не строй, не идет тебе. И не смей покушаться на святое.              — Святое? — со смехом переспросил Сириус, покрутив пальцем у виска. — Да ты, Сохатый, как не посмотрю, в другом мире витаешь.       — Избавь меня от своих издевок. Я же тебе не выговариваю по поводу твоего бара, а ведь мог бы.       — Мог бы, — согласился Сириус, снова отхлебнув из бутылки. — Да только в бар мой ты захаживаешь больно часто. К тому же любишь это место. Не отрицай очевидного.       Прищурившись, Джеймс отвернулся. Их спор не задался, а вернее, зашел в тупик.       — Да, люблю, — наконец отозвался он, поняв, что отпираться бессмысленно. — Но порой к тебе заходит всякий сброд, Бродяга! Уверен, среди них есть проклятые пожиратели!       Погорячившись, Джеймс, припомнивший, как его в Лютном переулке попытался ограбить нищий и беззубый старик, не заметил перемену в лице друга. Ему было сложно воспринимать Сириуса за одного, как он хорошо выразился, из проклятых пожирателей смерти, потому что лучший друг оставался в его глазах Бродягой. Тем самым, кому Джеймс доверял все свои тайны, порой чувства и нередко переживания. Между ними не было секретов, как и не было преград.       Метка на предплечье Сириуса оставалась для близких друзей незримой. И пока Джеймс ее не узрел — отказывался считать друга за одного из прислужников лорда Волан-де-Морта, хотя в душе до дрожи боялся встретиться с ним на поле боя.       — О, моя кувшинка вернулась, и малышка Вик тут! — приободрившись, Джеймс, позабывший об усталости, махнул рукой, подзывая девушек. — Как погуляли? Никто не приставал?       Сириус с улыбкой взглянул на жену, любуясь ее походкой, благодаря советам Друэллы Блэк, сделавшейся плавнее, женственнее. Вики лишь слегка покачивала бедрами, а он взгляд отвести от нее не мог, словно заколдованный.       — Нет, никто. — Подошедшая к мужу Лили склонилась над ним, прошептав на ухо: — Мне нужно тебе кое-что рассказать. Это важно.       Протянув жене руку, Сириус никоим образом не возражал, когда она опустилась на его колени, обняв за плечи. Находясь в Италии не первую неделю, он для себя отметил, что Виктория стала более ласковой. Она также сдерживала негативные эмоции, соответственно, вместе с ними магию. Ей было тяжело, о чем она не говорила, но правда старалась.       — Так, — Джеймс резко поднялся с дивана, хлопнув в ладони, обратив на себя внимание друга и сестры, — мы с моей благоверной уходим, а вы развлекайтесь, но только тихо. Мне после вас кошмары снятся.       — Джеймс! — Лили дернула мужа за рукав рубашки.       — Все-все, уходим, кувшинка. — Обняв жену за талию, начавшую разговор издалека, Джеймс обернулся через плечо, одними губами шепча, — племянники. Племянники нужны.       — Джеймс, Мерлина ради!       — Молчу-молчу.       Когда Джеймс с Лили скрылись на лестнице, ведшей на второй этаж, Виктория опустила голову на грудь мужа, обнявшего ее за талию. Пусть было душно, но ей были приятны его теплые касания.              Некоторое время они просидели в тишине.       Сириус гладил жену по волосам, негромкого рассказывая о том, как он в шутку повздорил с Сохатым, который со всей серьезностью подошел к тому, чтобы привить ему любовь к комиксам. Он был непросто далек от подобного рода литературы, он находился за пределами вселенной «Marvel» и «DS». Однако Джеймса это не смущало, так как он твердо решил, что по возвращению в Лондон лучший друг будет держать не руку жены, а пестрый глянцевый комикс — новый выпуск.       Несомненно, Сириусу было приятно при осознании, что лучший друг хочет разделить с ним свое главное увлечение, несмотря на появившегося друга-единомышленника в лице Регулуса Блэка, который не меньше его любил комиксы с подросткового возраста, благодаря школьному другу Барти, привившему любовь к графическим романам по случайности.              Нелюбимый отцом, Бартемиус Крауч сбегал из дома, шныряя по маггловскому Лондону. Он захаживал во все доступные общественные места, включая библиотеки, а позже в книжные магазины, в которых подворовывал. Деньги Барти на карманные расходы не выдавались, поэтому он не чувствовал за собой как таковой вины за украденную книгу или жвачку из-под носа у продавца.       И так, в один из вечеров в факультетской гостиной Слизерина, сразу после отбоя, Бартемиус Крауч занял привычное место на диване подле камина. Увлекшись чтением, он не заметил возвратившегося с дежурства Регулуса — близкого друга, взор которого мгновенно впился в красочные страницы журнала, вызвав недюжинный интерес. Переговорив, друзья решили, что часть денег, присылаемых матерью каждые выходные, Регулус будет отдавать Бартемиусу, чтобы он по возвращению в Лондон на каникулы не воровал, а честно скупал стеллажи с комиксами.       Они изучали их вместе в Рождество, в Пасху, а когда наступали летние каникулы, действовала та же схема, с тем учетом, что сначала Бартемиус знакомился с комиксами, а уж затем совиной почтой передавал их другу, заранее наложив чары иллюзии, дабы всевидящий Кикимер не прознал о том, что маггловские творения оскорбляют стены великого Блэк-мэнора своим присутствием.       Ближе к пятнадцати годам, когда лорд Орион Блэк дал дозволение младшему сыну видеться со школьными друзьями, Регулус встречался с Бартемиусом, вместе покидая магический Лондон через брешь в стене на малопроходимой улице — «Черный Котел», не славившейся популярностью из-за того, что ее населяли в основном шлюхи, которых выгнали из борделя по причине подошедшей старости, реже вероотступники, не согласные с законами магической Великобритании. Одним словом — маргиналы.       Там же Регулус, возвращаясь в магический мир через «Черный Котел», не раз сталкивался с Сигнусом Блэком, хоть и не нос к носу. Дядюшка его имел дурной вкус. И, при условии, что Регулус мог самостоятельно закупаться комиксами, он не забывал о друге, при каждой встрече делая ему подарок в размере одного или двух непрочитанных номеров.       Барти не говорил, но не чувствовал себя дурно при воровстве, чем когда друг платил за него. И пусть он был благодарен, стыд заглушал всякие чувства и доводы рассудка.       — Как бы я не верил в упертого Сохатого, который ни за что не откажется от намеченной цели, но все-таки сомневаюсь, что полюблю его паршивые комиксы. У меня от его рассказов глаза квадратными становится. Что скажешь? — Сириус попытался взглянуть на жену, все ещё лежавшую на его груди, чтобы понять: спит она или намеренно игнорирует. — Ты меня слышишь?       Все было куда проще. Погрузившись в раздумья, каждый раз лишающие душевного спокойствия, Виктория шныряла от одной скверной мысли к другой, а их было немало. О чем можно поблагодарить мисс Бёрк, не желающую покидать жизнь бывшего любовника.       Как бы Вики ни старалась игнорировать факт беременности Луизы, как и ее незримое, но ощутимое присутствие, — не улетучивалось.       Сразу после ссоры в Блэк-мэноре униженная и опозоренная Луиза Бёрк исчезла. Правда, на время, в чем Виктория была убеждена, хотя никакой записки беглянкой оставлено не было. Мисс Бёрк не выходила на связь, невзирая на то, что Сириус пытался с ней состыковаться не единожды, дабы разрешить абсурдную ситуацию и навсегда заткнуть рот той, кто божилась, будто они разделили постель, и ныне плод их греха находится у нее под сердцем.       Возможно, Луиза исчезла намеренно, чтобы свести Викторию с ума. И если это в самом деле так, то план удался на славу. Миссис Блэк часами гадала, ждала и в душе боялась возвращения бывшей любовницы мужа в Лондон.       Пусть Виктория верила Сириусу безоговорочно, не сомневаясь в его словах. Однако… Она знала: по миру ходит немало легенд о женском коварстве, сравнимых разве что с числом бастардов. По этой причине она не могла отрицать того, что Луиза, мстительная и хитрая, могла напоить Сириуса любовным зельем и воспользоваться его состоянием, а после стереть память. Вики казался этот вариант весьма реальным из сотни тех, что она успела придумать и позабыть.       Да только она знать не знала, что Луиза Бёрк, как бы ни славилась красотой, не имела настолько продуманной легенды о своей беременности или же таланта в зельях. Все было куда прозаичнее, о чем великой чете Блэк предстояло узнать.       — Что? — сонно протянула Виктория, когда Сириус легко толкнул ее в плечо, приподнявшись на локтях.       — Что с тобой происходит? Ты как будто бы не со мной, точно не мыслями.       Он глядел на нее требовательно, имея десяток вслух не озвученных вопросов. Отвечать на них Виктории не хотелось, как, в общем-то, говорить.       — Ничего.       Отпрянув, ведьма приняла сидячее положение, прижав к груди колени, на которые опустила подбородок. Минутой раннее она казалась прежней Викторией, наслаждающейся обществом мужа, а затем вновь принялась рефлексировать о бренности своего бытия и намерениях Луизы, мысли о которой раз за разом сводили с ума, лишая душевного равновесия.       Мисс Бёрк не нужно было находиться рядом, нашептывая гадости, разум Вики справлялся с этим на «ура» без ее вмешательства.       Как бы ни хотелось, Виктория понимала: ей необходимо рассказать Сириусу о гнусных мыслях, не дающих ей покоя, и о нелегкой судьбе, выпавшей на её долю, а именно — о невозможности родить здоровое дитя. Страх сковывал глотку невидимой взору рукой, не давая возможности вслух произнести то, что мучило с той поры, как она покинула ковен Костяных ведьм.       Мысленно Виктория признавала, что не торопилась познать прелести материнства, однако это не означало, что в будущем ей бы не хотелось стать матерью, даровав возможность мужу примерить роль родителя. Она знала, как каждый темный маг знает, для чего и как можно использовать сердце мертвеца в темных ритуалах, — Сириус будет прекрасным отцом, и для этого ей не нужно было раскладывать карты или руны, дабы заглянуть одним глазком в будущее.       Вот и сейчас, когда стоило бы поделиться переживаниями, наконец приоткрыв завесу тайн, Виктория струсила. Сотни раз воображая разговор с мужем о их роли в качестве родителей, она никак не могла заговорить о важном, каждый раз находя отговорки, которые со временем становились смешнее предыдущих.       Легко заявить, что не готова к материнству. Тяжело признаться в бесплодии.       — Долго собираешься молчать? Мне не нравится твое состояние.       Потянувшись за пачкой сигарет, мирно лежащей на поверхности стола рядом с бутылками недопитого пива, Сириус удобнее сел, закинув ногу на ногу. Он злился тихо, ломая голову над тем, как бы разговорить красавицу жену, который день хранившую молчание.       Запахло табаком — он закурил.       Стряхнув собравшийся на сигарете пепел, Сириус провел рукой по воздуху, развеяв его, расщепив до молекул. Весьма искусная магия, отточенная временем благодаря наставничеству Рудольфуса Лестрейнджа. Надо отметить, приличия ради, что Сириус многому научился у трех друзей пожирателей, при каждой встрече получая новые знания — пустые и благие.       Повернув голову влево, Сириус задержал пронзительный взгляд на задумчивом лице жены и, сконцентрировавшись, прорвался мысленным потоком в ее разум. Его встретили темные очертания вырисовывавшихся образов, ему незнакомых, меняющихся с бешеной периодичностью и не несших определенной последовательности.       Виктория выгнала Сириуса из собственных мыслей, которые он не сумел прочесть, — грубо, резко, болезненно, — как учила Моргана Ле Фэй.       — Какого черта?       Она определено была возмущена произошедшем, что было легко понять по кривой линии губ и сжатым в кулаки пальцам. Импульсивная, привыкшая поступать с горяча, Вики чудом удержалась от того, чтобы не пустить в ход магию, успев одуматься, где и с кем она находится.       — Блэк, какого черта ты творишь? — сказала она спокойнее, опустив напряженные плечи.       — Ты меня не слышишь, вот я и решил проверить, что же терзает твои думы, в придачу отточив навыки окклюменци. Мне, видишь ли, необходима практика.       Вики закатила глаза, цинично хмыкнув.       — Ставлю тебе жирный «Тролль». Вышло хуже, чем у Джеймса.              Не согласившись, Сириус покачал головой, сделав новую затяжку. Ноздри обожгло дымом.       — Твой разум — сплошная головоломка.       С опаской подняв взгляд на мужа, Виктория сгорбила плечи, при одной мысли содрогаясь о том, что он мог увидеть то, что не было предназначено для кого-то, кроме нее самой.       — Что ты успел увидеть? — губы ее сжались из-за сомкнутых челюстей.       Сириус не ответил.              Он вынул новую сигарету из пачки, протянув ее жене. Между пальцами Виктории в тот же миг заискрился огонек. Как считал сам Сириус, ее магия была исключительной, впрочем, как она сама от головы до пят.       — Ничего, что могло бы ответить на мой вопрос. — Взгляд его сделался острее. — Что тебя беспокоит?       Не моргая, Вики задержала дыхание, а после с шумом выдохнула. Отступать было поздно. Время пришло, чтобы оголить мысли, освободить душу от тайн.       — Если окажется, что Луиза беременна от тебя, — она слышала, как с каждым словом ее голос приобретает писклявые нотки, как горло сдавливают болезненные спазмы и воздуха в легких не хватает, — ты должен будешь признать этого ребенка и воспитать. Воспитать как истинного Блэка… Возможно, это твой единственный шанс стать отцом.       Всего миг во взгляде Сириуса сквозило смятение, поразительно быстро сменившееся негодованием. Цвет его сияющих светом тысячи звезд глаз стал темнее. Лицо омрачилось тихим гневом, залегшим в искривлённых губах, в скованных движениях рук.       — Выходит, у тебя ко мне совсем нет доверия. Забавно получается. Не понимаю, чем я это заслужил? Разве я когда-либо лгал тебе или предавал, не беря то, что было до нашего брака?       Подорвавшись с дивана, он в отвращении скривил рот, чувствуя, как гнев внутри него закипает, как магия пульсирует в ладонях, обжигая кожу, — направившись к окну тяжелым шагом. Его колотило не столько от злобы, сколько от обиды, от человеческого бессилия. Ведь он не мог достучаться до Виктории, уверовавшей в то, что он в самом деле является… Нет, об этом было противно думать, как и иметь желание разделить постель с другой женщиной.       — Не в этом дело, — ответствовала Виктория, сорвав с большого пальца заусенец, который до крови расковыряла. Рана обжигала. — Выслушай меня, прошу тебя.       Не слыша, Сириус прикрыл дрожащие веки, молча считая до семи. Прямо сейчас он был благодарен Рудольфусу, научившему его мириться с негативными эмоциями, подавлять их, как бы порой ни было сложно. Но сколько бы уроков ни было позади, советов и опыта, Сириус каждый день своей жизни пытался жить в мире с агрессией, которая с возрастом не улетучивалась, не притуплялась. Он все также злился по пустякам, когда дела шли не по плану, однако не показывал той злобы, что беспрерывно клокотала в душе, срывая с губ проклятья. Не нужно было прибегать к магии, чтобы понять: все самое скверное ему досталось от отца.       — Я слушаю.       Виктория призналась, что сомневается не в муже, а в Луизе. В его бывшей любовнице, появившейся не в самый удачный жизненный период, однако сумевший обратить на себя внимание, едва ли не придав огласке свое положение. Подумать только, она хотела обратиться в «Ежедневный Пророк».       — Не пытайся переубедить меня в обратном, я знаю, на что способны женщины, чтобы добиться своего. Я сама такая и ни перед чем не остановлюсь, если не получу желаемого. — Размазывая вдоль кисти кровь, Виктория старалась не поднимать головы. Стоит ей пересечься взглядом с мужем — она собьется с мысли. — Сириус, я доверяю тебе и уверена в тебе гораздо сильнее, чем в самой себе. Я знаю, чувствую, что ты никогда не предашь меня. Мне сложно объяснить это ощущение, но ты — единственный, кому я бы доверила все, что у меня есть, ни разу в тебе не усомнившись. Ты мое сердце, моя жизнь.       Дабы усмирить гнев, обжигающий грудь и глотку, Сириус затушил сигарету об тыльную строну ладони. Боли он не ощутил, да и ярость не утихла, не сделалась меньше.       — Тем не менее, ты полагаешь, что я являюсь, — он не закончил — не смог.       Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Виктория пояснила:       — Что, если она скрыла твои воспоминания, перед этим опоив тебя любовным зельем или себя оборотным? Много ума для такого не надо. Я столько вариантов перебрала, как она могла забеременеть. Как? Ведь знаешь, не будь она уверена в своем положении, то не заявилась бы к Вальбурге. А если, — прикусив кончик языка, Вики сжала пальцы в кулаки, — если кто-то другой принял твой облик? Вдруг Бонне, Женевьева или Донт? Я просто не… не могу…       На щеках безвольно задрожали слезы. Слишком долго Виктория сдерживала эмоции в купе с переживаниями, которые пролились влагой по ее лицу. Она задыхалась, внутренне умирала от боли, которою не могло заглушить ни одно из ныне существующих зелий.              Успокоить израненную душу не было под сильно ни одному магу, даже Мерлину, как бы он не был велик.       — Знаешь, каждый считает своим долгом напомнить мне о моих обязанностях. Сказать, как для человека твоего положения важно обзавестись наследниками. Я слышала, как Блэквуды шепчутся за моей спиной, как Азеллус бросает шутки о моей фригидности. Одна из твоих кузин сказала, специально, чтобы я услышала, что моя кровь грязная. Что наш с тобой брак — пустышка, греховный. — Не сдерживая рыданий, Виктория содрогалась всем телом, говоря запинаясь. — Вдруг появляется Бёрк с ребенком в животе. С твоим, по ее словам, и… я просто… Мерлин! Я не могу смириться с этой мыслью! Зачем она такое говорит? Почему издевается? Почему?..       Из-за пелены слез, Виктория не видела, как ее Сириус сократил разделяющее их расстояние. Встревоженный, бледный и абсолютно точно злой, он схватил ее за плечи, хорошенько встряхнув, как тряпичную куклу.       — Послушай меня внимательно, — он волновался — голос выдавал. — Не смей верить словам Бёрк, не принимай ее ложь за правду. Не смей думать, что с тобой что-то не так. Языки всех, кто посмел хоть взгляд косой бросить в твою сторону, по возращению в Лондон пополнят твою коллекцию. Ты поняла меня?       Хватка на ее плечах ослабла, и она кивнула, открыв рот.       — Да.       Сириус обнял ее лицо ладонями, поглаживая щеки.       — Клянусь, в утробе Бёрк нет моего дитя и не будет. Все то время, что ты убивалась, я проводил разные ритуалы, которые могут помочь установить отцовство при помощи крови. От моего имени на родовом древе не тянется ни одной линии, предназначенной для поиска ребенка. Я проделывал это дюжину раз и ничего. Пустота. Нитей нет. — Он прижался лбом к ее лбу, жалея, что не сказал обо всем раньше, что позволил ей извести себя до истерики, которая никак не хотела утихать. — Виктория, та женщина не беременна, точно не от меня. Верь мне. Прошу, не сомневайся, не изводи себя.       Захлебываясь слезами, конца которым, казалось, нет, Виктория дрожащими пальцами, которые сводило в судороге, вцепилась в лацканы рубашки мужа, чувствуя, как силы покидают ее — ноги слабеют, не держат.       — Мне жаль, мне так жаль… прости, Сириус. Я должна была сказать раньше, сейчас… надежды нет! Нет, ее нет. — она говорила бессвязно, пожимая плечами и мотая головой. — Это конец. Конец…       Не на шутку перепуганный Сириус Блэк впервые стал свидетелем истерики Виктории, которая редка давала волю слезам, особливо в его присутствии. Беспомощно цепляясь за ткань летней рубашки, ведьма медленно оседала, теряя силы. Бледная, исхудавшая, не спавшая несколько дней, она была похожа на призрака. На призрачную леди, обитавшую в чертогах Блэк-мэнора.       Слова вышли из нее вместе со слезами:       — Я не смогу родить тебе дитя. Не смогу. Прости меня…       — Виктория…       Мало что понимая, Сириус опустился на колени вслед за женой, обняв ее крепко. Она пыталась сбросить его руки со своих, отвернуться, чтобы не видеть осуждающего взгляда, но тщетно. Она рыдала, сидя на полу в его объятиях, да так сильно, как никогда прежде.       Сложно сказать, сколько времени прошло, но Джеймс с Лили, спавшие крепким сном, так и не спустились на шум в гостиной.       — Любовь — это все, что тебе нужно, — он напевал тихо, зная, что песни Битлз успокаивают Викторию, медленно приходившую в себя.       Она глядела отрешено, ненавидя себя за долгие годы молчания. Сириус был обязан знать о ее положении. Она должна была поставить его в известность в то лето, которое провела в клане Костяных ведьм, но Вики струсила. Пусть она не торопилась стать матерью в юном возрасте, это не означало, что она вовсе не желала иметь детей. Одно только то, что ее сын или дочь были бы от любимого мужчины, с лихвой покрыли бы недостатки беременности и родов.       — Объясни мне, я ничего не понимаю.       Сириус боялся худшего, надеясь, что Виктория имела в виду то, что она не готова стать матерью сейчас, никак не бесплодие.       Она заговорила тускло и безжизненно:       — Я никогда не задумывалась о детях. Никогда. Но затем у Джеймса появился сын. У Питера появился сын. У твоих многочисленных родственников дети. Лили снова беременна. В восемнадцать, почти сразу после нашей свадьбы, я примкнула к клану Костяных ведьм. Они приняли меня, взялись обучать жертвенной магии, вуду, некромантии. В один из ритуалов ведьма Кираинна, одна из старейшин, заявила, что мое чрево проклято. Что я порождена скверной. Честно, я до сих пор нахожусь под впечатлением, это был настоящий хаос. — Вики сглотнула. Ее порадовало то, что Сириус не ослабил объятие. — Мне казалось, что если мое чрево проклято, то я непременно смогу его исцелить, ведь магия могущественна и не до конца изучена. Но когда появилась Луиза, все вокруг будто сговорились. Твоя семья, моя семья, даже «Ежедневный Пророк». Все вокруг с ажиотажем ожидали, когда мы сделаем заявление о том, что ждем дитя.       Сириус Блэк молчал, не торопясь перебить жену, взявшую паузу. Чем больше она говорила, тем сильнее он чувствовал, как надежда покидает его сердце. В самом деле, он любил детей, особенно крестника, многочисленных племянников и ждал терпеливо момента, когда сам сможет стать отцом, при условии, что матерью его детей будет Виктория. Ни одна другая женщина.       Вера меркла.       — Да, благодаря стараниям всех, кто так сильно ждет нашего ребенка, я начала задумываться о том, что значит быть матерью. Хотела бы ли я? Готова ли? Нет, не готова, но хотела бы. После слов Луизы, подействовавших на меня не так, как она рассчитывала, в этом я уверена, — я пришла к мнению, что ребенок не будет лишним. Мы станем родителями, это сильнее нас сблизит. Джеймс наконец получит племянника или племянницу, ну и все вокруг успокоятся. Да и наследник укрепит твою легитимность, как лорда Блэка.       — Виктория, — он хотел сказать, что ему плевать на власть, деньги и привилегии лордства, но был перебит в ответ.       — Не перебивай… дослушай, — она зажмурилась, чувствуя, как глаза щиплет из-за размазанной на веках туши. — Я не верила словам Луизы. Да, сначала я ужасно расстроилась, поверила в большей степени ее упрекам, ведь помню, как дурно с тобой обходилась. Затем во мне что-то перещелкнуло. Я осознала, что ты, как бы сильно не был на меня обижен, не смог бы предать меня, наш брак. Уж точно ты бы не скрывал, если бы… — Получив кивок мужа, Вики вновь заговорила. Грудь ее болела. — В одну из ночей, которые мы провели вместе здесь, мне приснился сон. Фредерик… он глумился надо мной, напомнил о словах Кираинны. Он сказал, что я потеряю тебя. Я проснулась ночью и отыскав в чемодане дневник Карлоса Поттера, поспешила провести ритуал.       Сердце Сириуса забилось с бешеной частотой. Он был уверен, Виктория слышит, как часто он дышит, почти стонет от боли, точно раненный зверь, попавший в капкан охотника. Знал, чувствовал — развязка рассказа ему не понравится.       — В моей крови в самом деле течет скверна и чрево мое, — Вики опустила голову, стыдясь, — проклято. Я не рожу тебе дитя, не стану матерью твоего сына или дочери. И со временем, ты обязательно меня возненавидишь. Я ведь вижу, не слепая, ты хочешь стать отцом. Даже когда ты говоришь, что не готов, что мы слишком молоды, ты лжешь. Я виновата. Мне нужно было раньше во всем признаться, но я струсила. Не хотела верить. Сейчас, когда я осознала, что не стану никогда матерью, по-настоящему захотела стать ею. Ведь правду говорят, мы не ценим, что имеем.       Подняв голову, Виктория с сожалением глядела в серебристые глаза Сириуса, превратившегося в мраморную статую. Он окаменел. Не ожидал. Не был готов. Она легким движением руки смахнула со лба черные пряди, пальцами едва ощутимо проведя по коже лица. Он не перехватил ее ладонь, осыпав поцелуями, как делал это всякий раз, когда она тянула к нему руки.       — Ты хороший человек, наверное, лучший из всех, кого мне доводилось когда-либо встречать в своей жизни. И ты заслуживаешь всего. Всех благ, что могут у тебя быть, но, возможно, не со мной. Сириус, мой милый Сириус, — слезы заблестели в глазах, подобно самоцветам, добытых гномами в горах, — мне невыносима мысль, что ты можешь быть с другой и с той же силой мне больно знать, что из-за меня, из-за моей неполноценности ты обречен не узнать, что такое быть отцом. Мне страшно. Пройдут года, и ты меня возненавидишь. Как же я буду жить? А ты достоин всего.       — Нет… Не надо. Не говори так.       Смутившись, Виктория, не говоря ни слова, оставила поцелуй на щеке мужа, губами задержавшись дольше положенного и поднявшись на ноги, покинула виллу, отправившись к морю. Если бы она не любила жизнь, то непременно бы утопилась.       Ночной бриз растрепал ее волосы, выбившиеся из косы. Волны подступали к босым стопам, омывая их теплотой ночи. Виктория прикрыла веки, запрокинув голову. Слезы текли по ее лицу, не переставая, да только боли и обиды не утихали.       Ей думалось, что если сейчас они с Сириусом не справятся, не преодолеют преграды, и он не простит ее, — то их отношения разобьются точно так же, как разбилось сердце Виктории, когда в недавно минувшей ночи ее предок нашептал, что она проклята. Что чрево ее осквернено скверной, и она обречена прозябать в одиночестве, как и он.       — Нет! — раздался из темноты голос Сириуса Блэка, почти сразу настигшего жену у берега. — Нет ничего невозможного! Пока ты со мной, мне ничего не страшно. Все просто! Только ты мне нужна!       Не веря, Вики обернулась, одними губами прошептав:       — Что?..       Все также стоя неподвижно в каких-то трех метрах от жены, Сириус втянул носом воздух. Его черные, чуть вьющиеся волосы, выбившиеся из низкого хвоста, растрепал ветер. Напряженный, расстроенный и в купе с тем потрясенный словами Виктории, он внешне выглядел уверенным.       — Вместе мы преодолеем все невзгоды, что преследуют нас. Меня не страшит перспектива провести годы в поисках лекарства. Я знаю, оно существует. Ви, да я с ума схожу при мысли, что меня ожидает жизнь без тебя! — Он сделал шаг вперед, остановившись тут же — Вики отступила. — Плевал я на традиции семьи. Если они требуют наследника, то я откажусь от лордства. Не от тебя. Знаешь, наука непостижима, и такие недуги лечатся. Конечно, лечатся! Я буду с тобой до конца. Стану держать твою руку в своей и уверять, что с нами более не случится ничего дурного. Мы с тобой столько всего пережили, судьба не может отнять у нас возможность создать душу. Нашу с тобой. Мы пройдем обследование вместе. И если окажется, что шансов нет… Виктория, если ты бесплодна… я тоже.       Пытаясь унять дрожь в руках, Вики переминалась с ноги на ногу, стоя неуверенно. Слова Сириуса потрясли ее. Все те мрачные мысли улетучились, сгинули в никуда.       — Что ты говоришь? Ты ведь не понимаешь, от чего отказываешь. Я не могу так поступить с тобой… только не с тобой.       Виктории не нужны были доказательства, она верила мужу так, как не верила самой себе. Застывшие в глазах слезы сияли самоцветами.       — Мы всегда сможем утешиться крестниками и племянниками. Если ты захочешь, если почувствуешь, что тебе некуда деть свою любовь и меня станет мало, мы сможем удочерить или усыновить ребенка или целую ораву. Если ты только пожелаешь. И плевать, какой крови они будут! Я буду считать каждого родным, потому что они будут нашими.       Опустив плечи, Сириус приоткрыл рот, ожидая ответа, криков, слез, смеха. Чего угодно, лишь бы не молчание.       — Твоя семья тебе этого не простит.       — Плевать! — с горячностью ответствовал мужчина, сделав навстречу жене несколько шагов.       — Нет, хватит! — опустив голову, Вики вскинула перед собой руки. Волна магии оттолкнула Сириуса на пару шагов, но он сумел устоять на ногах. — Не говори, что тебе плевать, не говори! Ты не понимаешь, дети — продолжение нашей жизни. И я… я не могу лишить тебя целой жизни! Это нечестно.       Если бы не нарастающая истерика Виктории, подобравшаяся незаметно, Сириус не стал бы пытаться сохранить спокойствие. Он кричал бы на нее в ответ, и из-за вспыльчивости обоих разговор перетек бы в конфликт. Слишком часто они ссорились, словами терзая сердца. Пережить подобное вновь Сириус не желал. Он помнил их роман в Хогвартсе, помнил слезы Виктории.       Ему потребовалось время для того, чтобы научиться на своих ошибках. Отношения с Викторией, пусть и не задавшиеся с начала, принесли в его жизнь все то светлое, чем ныне он был наделен. Сириус научился ценить семью, порой закрывая глаза на сумасбродство родственников; брать на себя ответственность, заботиться о ком-то, кроме себя любимого. Осознал, что не всегда агрессией можно решить конфликт, вернее, почти никогда. И, наконец, понял — такая жизнь, как у любимого дядюшки Альфарда, его не влечет.       — Виктория, ты — моя жизнь.       Он одним предложением поразил до глубины души, точно ударив под дых. На словах Вики знала, что Сириус всегда на ее стороне, сейчас же он подтвердил раннее сказанное, доказав действием. Из кармана укороченных у голени брюк достав небольшой камень-оберег. Лилово-темный, в тени ночи он казался черным.       — Что это? — прищурившись, Вики напряглась, пытаясь вспомнить незнакомый предмет — тщетно.        — Не узнаешь, — грустно резюмировал Сириус, опустив взгляд на камень, излучающий едва заметное свечение. — Этот камень не обычный. Он создан тобой, является оберегом. Без преувеличения я сильный колдун и в защите не нуждаюсь, но твой подарок всюду беру с собой. В нем заключена часть твоей магии, малая часть, разумеется.       — Ты носишь камень?       — Твой камень, — поправил Сириус, подняв взгляд на жену. — Виктория, твое имя на моей груди. В моих мыслях ты. А мое сердце… — Испустив череду тяжких вздохов, он продолжил: — Мое сердце в твоих руках. Когда-то давно в Хогвартсе, когда мы строили планы на жизнь, то не думали о детях. И если случится так, что мы проведем нашу жизнь без них, я ни капли не расстроюсь, если ты будешь рядом, все также питать ко мне любовь или сводить с ума. Я буду рад всему, уж поверь.       Прикрыв глаза, Виктория пошатнулась. Слезы полились по щекам, на этот раз не вызванные болью.       — Сириус, — с именем мужа на устах Виктория сделала шаг, второй, третий, перейдя на бег. Утонув в мужских объятиях, она ладонями накрыла его щеки, привстав на пальцы босых ног. — Сириус, я…       Крепко обнимая жену, Сириус поистине наслаждался нежными касаниями, лбом прижавшись к ее лбу. Она шептала бессвязные слова, которые он не мог разобрать, как бы ни пытался.       Ветерок играл с их волосами, овеивая лица морской прохладой. Слезы на лице высохли.       — Я люблю тебя всем своим сердцем, Сириус Блэк.       Онемевший, задержавший дыхание, Сириус распахнул глаза, встретившись с уверенным взглядом Виктории, полным нежных чувств.       Она впервые призналась ему в любви, не на французском, не на итальянском, как это бывало обычно, и то редко.       — Je taime. Ma Victoria, je suis tout à toi.       Потянув за воротник рубашки, застегнутой на пару пуговиц, Виктория прильнула к его губам. Мгновение. Сириус углубил поцелуй, крепче обняв жену за талию. Он ладонями скользил по ее спине, путался в растрепанных волосах.       — Je te veux. Sois avec moi.       Он хотел было разорвать поцелуй, чтобы оглядеться, но Виктория помешала — надавив на его затылок, она сократила между ними расстояние. Тепло его тела, нежные касания рук, манящие губы и запах, ни с кем несравнимый, — свели с ума.       Потеряв счет времени, Виктория не заметила, как спиной оказалась на покрывале, которай Сириус трасфигурировал для большего удобства. Они долго целовались, теряя счет минутам.       — Нам стоит уединиться, если ты рассчитываешь на продолжение, — с придыханием прошептал Сириус, целуя изгиб девичьей шеи, от желания и бушующей внутри нее страсти, выгибающейся под его телом, точно дикая змея. — Виктория, что же ты со мной делаешь?       — Нет.       Нехотя, Вики уперлась ладонями в грудь Сириуса и, приподнявшись на локтях, встала. Юбка ее короткого летнего сарафана задралась до бедер, открыв вид на тонкие, как спички, ноги с острыми коленками.              Отпуск не прошел даром — кожа ее приобрела золотистый оттенок, благодаря чему Виктория перестала походить на бледную моль, о чем порой шутил Дамиан, не желая задеть подругу.       — Идем со мной.       Вики протянула мужу ладонь, за которую он тут же ухватился. Она повела его к берегу, ближе к скалам.       — Хочешь искупаться ночью в море? Не лучшая идея.       Сириус поглядел скептически, не скрывая усмешки, которую Вики смогла разглядеть в темноте. Поблизости не было людей, баров и даже фонарей. Лишь муж с женой, полная луна, при свете которой скалы мерцали, и бескрайнее море, сегодняшней ночью принадлежащее лишь им.       — Поможешь?       Вики повернулась к Сириусу спиной. К ее босым ногам подступили слабые волны, омывшие стопы.       Невесомо пробежав пальцами по плечам девушки, в тот же миг задержавшей дыхание, Сириус склонился над ее шеей и перед тем, как оставить череду поцелуев, опалил плечи дыханием. Медленно расправившись с завязками платья на тонкой шее, он не сумел сдержать ответного стона, когда Виктория спиной прижалась к нему. Ее высокая грудь вздымалась с частотой, опадая с мелкими выдохами.       Ладонями накрыв девичью грудь, задрожавшую от прикосновения, Сириус губами прижался к плечу Виктории, с губ которой сорвался не первый стон за эту ночь и отнюдь не последний. Хлопковая ткань платья пала к ногам обоих, и, переступив через нее, Виктория обернулась, вынув пуговицы на рубашке мужа и с петель. Перед ее взором представилась черная вязь татуировок. Она видела их сотню раз, изучала, обводила пальцами и обцеловывала, но каждый раз они вызывали неподдельный интерес.       Виктория и Сириус уединились меж скал в море, где вода оказалась спокойной. Крайне сложно сказать, сколько времени они провели вместе, однако рассвет встретили, стоя по пояс в воде, — счастливые и до одури влюбленные.       Кожа их тел мерцала в лучах восходящего солнца.       — Мы со всем справимся вместе. Веришь мне?       Неповторимая улыбка легла на прекрасное лицо Сириуса, сцепившего ладони на поясницы Виктории, опустившей голову на его грудь.       — Безоговорочно.       Решив не распространяться о деликатной проблеме, касающейся лишь их двоих, Сириус с Викторией сошлись на том, что при приезде в Лондон пройдут обследование в Святом Мунго вместе.       Любивший кузину, невзирая на ее уход из семьи, Сириус пообещал связаться с ней в кротчайшие сроки, чтобы согласовать визит. Вики предстояло не только продолжить знакомство с Андромедой Тонкс, при первой встрече произведшей приятное впечатление, но также узнать, есть ли у нее шанс в будущем стать матерью.

***

5 ноября, 1982       Со дня возвращения четы Поттеров и Блэков из Италии привычный ритм жизни восстановился. Счастливые недели отпуска померкли на фоне серой рутины мрачного Лондона, все равно что утонувшего в дождях. Синоптики вновь ошиблись, поторопившись с прогнозами в начале лета. Как считала Ирма Блэк, уставшая от сырости и серости, дурная погода не покинет магическую Великобританию до тех пор, покуда война, пусть не набравшая серьезный оборот, не закончится. Ее мнение подтвердило гадание на костях, о чем миссис Блэк сообщила мужу, в ответ обмолвившегося тремя словами: поехали в Испанию. Именно так старшие Блэки поступили.       Сразу по возвращению Сириуса и Виктории, Поллукс и Ирма покинули родной дом, на неопределенное время отправившись в Мадрид к племяннику — Абигору Блэквуду, названного в честь Абигора — великого Герцога Преисподней.       Блэквуды являлись приверженцами веры в Святого Люцифера. Большинство магов, число которых входило в чистокровные древние дома, считали веру в Великого Падшего язычеством. Невзирая на то, что немногие Блэки поддерживали вероисповедание в Святого Люцифера или же Падшего, в зависимости от территориального местоположения, это не помешало Поллуксу и Ирме отправиться в Мадрид к родственникам, где климат намного благоприятнее вечно дождливого Лондона.       Сигнус Блэк отправился вслед за родителями, не желая с ними расставаться, так как, по неутешительным прогнозам колдмедиков, Поллуксу Блэку оставалось не долго до кончины. Вальбурга была заинтересована в том, чтобы провести время с отцом и матерью, однако для начала ей предстояло помочь сыну задержаться у власти. Отсутствие наследников, как не печально, подрывало авторитет Сириуса, о чем его дражайшая семья неустанно напоминала.       Оказавшись дома, о Блэк-мэноре можно было с уверенностью так сказать, Виктория пребывала около месяца в подавленном состояние. В светской хронике Ежедневного пророка по-прежнему мелькало ее имя. Чего только ей не приписали, поставив возможность к деторождению под вопрос. Особо резкой в высказываниях была Рита Скитер, не упускающая возможности зацепить чистокровных магов за живое, тем самым показав, что не все они столь сильны и велики, какими хотят казаться.       Как итог, магический Лондон шептался о скором разводе Сириуса и Виктории Блэков, обвиняя вторую в использовании любовных зелий.       Как бы ни были грубы злые языки, лорд Блэк всячески, чем только можно, поддерживал свою благоверную, вместе с ней посещая лекарей. По приезде в Лондон Виктория наблюдалась у главного детского врача Святого Мунго — Андромеды Тонкс. Как смело заметила кузина Сириуса, на момент вердикта, стоявшего за спиной жены, репродуктивная система Виктории ленится. Шансы, хоть и низкие, на зачатье имеются. Оба Блэка выдохнули с облегчением.       «Я ведь говорил тебе, переживать незачем. Мне даже нравится то, что придется постараться, чтобы помочь твоему организму», — на ухо прошептал Сириус жене, сделав неоднозначный намек.       Долго скрывать новости от тещи Вики не смогла и поделилась ими в первую неделю октября. Вальбурга с величайшим терпением выслушала исповедь невестки, ни разу ее не перебив. Поначалу девушка серьезно нервничала, но, подойдя к кульминации рассказа, успокоилась, выговорившись. Пообещав помочь, миссис Блэк в тайне от домочадцев засиживалась в своей личной лаборатории. Она часто уходила в лес, собирая ягоды и травы, которые использовала для создания мазей и зелий.       Строго следуя советам Вальбурги, Виктория не упускала возможности провести время с мужем в постели или на иной горизонтальной поверхности. Она знала, как сильно он желает стать отцом, Вики же, напротив, не сильно хотела быть матерью, но, с другой стороны, ей не терпелось закрыть рты всем, кто шептался за ее спиной, перевернув одну из важных глав жизни. Ее все еще не покидали мысли о Луизе, отчего она злилась, так как на беременность не было намека, как бы они с Сириусом не старались.       Что касается самого Сириуса, то он сделал и продолжал делать все возможное, чтобы выйти на след бывшей любовницы, дабы спросить с нее, чем он перед ней провинился, раз уж она вознамерилась разрушить его жизнь. Одно радовало: жена в нем не сомневалась и верила безоговорочно. Правда, одно интересное событие, приключившиеся в прошлый четверг, здорово напугало Сириуса. Ранним утром вернувшись из бара, нагая Виктория встретила мужа, соблазнив его. Они вместе приняли душ, с пользой провели время в постели, и, когда момент подступающего оргазма настиг Викторию, восседающую на бедрах мужа, на ее коже выступили черные вены, переплетающиеся между собой непроглядной вязью черноты.       Зрелище было ужасающим и вместе с тем завораживающим.       Сириус не торопился рассказывать о произошедшем, хотя не мог не думать о том, как сильно черная магия влияет на Викторию. На ее здоровье, мысли, чувства. Пытаясь выяснить влияние черной магии на организм, любимой сердцу ведьмы, лорд Блэк допоздна засиживался в библиотеке, где его частенько находила жена, по приходу которой он забывал о чтении.       В начале сентября отнюдь не скромная чета Блэков отправилась Шанхай на Чемпионат мира по квиддичу. Джеймс вместе с семьей, благодаря стараниям лучшего друга, также прибыл на Чемпионат, расположившись в королевской ложе, что стало для него удивлением. Гарри веселился, как мог, поддерживая обе команды, потому что не мог определиться, кто ему нравится больше. Джеймс наслаждался матчем, в душе жалея, что из-за военной обстановки в стране ему пришлось отказаться от мечты юности, к которой он шел все время пребывания в Хогвартсе, — попасть в сборную Великобритании. Лили же, далекая от квиддича, глазам своим не верила, пытаясь понять: семейство Блэк заняло все трибуны или половину. Со счета она сбилась, когда дошла до двадцати семи.       Надо сказать, что Чемпионат мира по квиддичу был организован с шиком. Магам, приехавшим в Шанхай на пару ночей, были предоставлены зачарованные палатки, за которые нужно было заплатить. В идеале, конечно, надо было бы забронировать места, однако по прибытию также можно было приобрести временное жилище, но с доплатой.       Поттеры провели две ночи в личной палатке, по размеру сравнимой с их домом. Лили была смущена тем, что в стоимость билетов входила одна из палаток, в которую могли поместиться все те Блэки, которых она насчитала, изредка отвлекаясь от игры. А вот Джеймс с Гарри, по натуре не скромные, были только рады роскоши при том, что не им пришлось раскошелиться. Лежа в постели с женой, когда сын, не желая расставаться с родителями, сопел под боком на груди отца, — Джеймс ностальгировал, припомнив, как лучший друг нередко платил за него в «Сладком королевстве», когда он по дурости спускал карманные деньги на сливочное пиво в «Трех метлах».       Сохатый, как и многие, скучал по беззаботным денькам в Хогвартсе.       Покамест Поттеры нежились в теплых постелях, ни один из Блэков не остался в палаточном городке.       Игра прошла на ура, и Марлин МакКиннон удалось засветиться под самый конец, когда ей представился шанс подменить одного из игроков. Она лично принесла тридцать очков команде, чем заслужила волну оваций в свой адрес. Однако снитч заполучила команда противников, вырвав победу из когтей Холихедских гарпий, обойдя их на семьдесят очков.       Сразу после окончания чемпионата, Цефей Блэк с опозданием отправился в Хогвартс. На станцию его провожали лорд и леди Блэк, Регулус, Вальбурга, Азеллус и Моргана. Ле Фэй, привязавшаяся к мальчику, который выболтал ей многие секреты мертвых, пообещала научить его на зимних каникулах заклинанию, которое превращает недругов в лягушек. Цефей попал на факультет — Когтевран при том, что шляпа весьма настойчиво советовала ему примкнуть к факультету Пуффендуй. Он послушался совета Регулуса и сам выбрал место, в котором бы хотел провести семь лет.       Жизнь в Блэк-мэноре протекала вполне себе мирно. Сириус занимался делами семьи, редко обращаясь за помощью к матери, ведшей документацию в моменты его отсутствия. Он же посещал собрания пожирателей смерти, порой засиживаясь допоздна с Томом Реддлом, а также контролировал работу в баре. Одним словом — разрывался. Виктория вместе с Регулусом пропадала в министерстве магии. И, если верить громким слухам, то совсем скоро Блэк-младший должен будет примерить синюю мантию инквизитора. Точных данных не было, разумеется, а вот шуточки Аластор Грюм отпускал в адрес Регулуса, на данный момент являющегося рядовым мракоборцем, весьма неоднозначные.       Вальбурга занималась садом. Благо защитный купол над территорией принадлежащей ее семьи, сохранял в себе летнюю пору. Ночью она пропадала в лаборатории, а бывало, что засиживалась в гостиной с невесткой, гадая на картах. Азеллус, не желающий возвращаться в Монако, не оставляд надежд завоевать сердце Морганы, не воспринимающей его всерьез должным образом. За время своего присутствия в Блэк-мэноре Ле Фэй, для всех являющейся, мисс Поттер, здорово спелась с Вальбургой, и потому часто составляла ей компанию на конных прогулках или за чашкой чая в саду.       Что касается свежих новостей: Лили сумела добиться встречи с братом, который избегал ее намеренно, каждый раз придумывая нелепые отговорки. Напрямую они не общались. Около месяца назад вместе с мужем, забравшим ее после работы на новенькой иномарке — «Феррари» в небесно-голубом оттенке, — любимый цвет Лили, -подаренной леди Поттер по доброте сердечной, — Лили отправилась в бар, в которой работал ее брат. Позже она узнала, что бар «Рулетка» принадлежит ее брату, который являлся единоличным хозяином. В тот день бармен дал понять пришедшим в бар Поттером, что ловить им нечего, так как его работодатель находится в незапланированном отпуске.       Лили не поверила. Она изначально понимала, что брат не сильно-то готов ко встрече с ней, но напоминала о себе при возможности, давая ему время привыкнуть к мысли, что она никуда уходить не собирается, во всяком случае, покуда он с ней не поговорит. Уставшая от бесконечных столкновений с закрытой дверью, Лили уступила обиде, взявшей верх. Когда она направилась к кабинету брата, успев узнать его расположение, то путь ей преградил один из вышибал, являющийся кем-то вроде охранника.       Джеймс, готовый в любой момент прийти на помощь жене, не успел шевельнуться, как Лили, отнюдь не беззащитная, прибегла к магии крови. Огромный мужчина, два метра ростом, без сопротивления упал к ее ногам. Осознав, что натворила, она со страхом обернулась на мужа, коего охватил ураган неподдельного восхищения. Он пребывал в восторге от магии жены, которую без преувеличения мог назвать искусной.       «— Это моя жена, сучонок! — бросил он, глумясь на павшим противником.       — Я не переборщила? — дрожащим голосом прошептала Лили, чувствуя, как уверенность возвращается по мере того, как улыбка на лице мужа становилась шире.       — Да ни разу! Это было незабываемо. Слушай, а, может, мне тоже попробовать, что скажешь? — вопрос Джеймса звучал на грани шутки.       — Ну уж нет! Мне слишком нравится твоя белоснежная мантия мракоборца. Не пятнай ее.       Поцеловав мужа в губы, положившего ладонь на ее слегка выпуклый живот, Лили улыбнулась, по секрету поделившись, что считает, будто носит под сердцем девочку. Джеймс был бы рад родись здоровый и крепкий малыш, однако в душе он, как и жена, мечтал о дочери.       — Я тебя не ждал.       В открытых дверях замер высокий, худой мужчина. Его рыжие вьющиеся волосы были слегка взлохмачены. Под глазами сапфиров залегли темные круги, вызванные переутомлением. И все же, он был хорош собой. Одет с иголочки по моде магглов.       — Да, ты ведь в Нью-Йорке.       Не участвуя в разговоре брата и сестры, Джеймс заржал.»       Со дня встречи, Лили чаще стала наведываться в «Рулетку», мало-помалу сближаясь со старшим братом. Она рассказала ему о том, что является волшебницей, хотя ее и удивило то, что он не сильно поразился, а вопросов у него, касательно волшебного мира, не возникло.       Петуния, как и раньше придерживалась мнения, что не стоит сближаться с тем, кто ушел из семьи, ни разу не дав о себе знать. Она не запрещала сестре поддерживать общение с Цинной — как его звали работники, но встречаться с ним не желала. Для себя Лили решила, что непременно приложит руку к тому, чтобы Петуния и Цинна смогли переговорить, позабыв обиды прошлого, а после она обязательно наладит связь ныне найденного брата с родителями, которые больше года на постоянной основе проживали в Берлине, не догадываясь о планах дочери.       Мистер и миссис Эванс, открывшие несколько лет назад новый ресторан в центре Берлина, принесший их бизнесу колоссальный успех, привыкли к жизни в Германии, не желая покидать ее пределы. Бывало, они возвращались в Лондон, дабы повидаться с дочерями и внуками, а также навести порядки в других ресторанах, которым отдали годы своей жизни, получив звезду «Мишлен».       Привыкшая к отсутствию родителей в жизни, Лили отнеслась с пониманием к их переезду, в отличии от сестры. Петуния не могла, как бы ни хотела, простить мать с отцом за пренебрежение и семейный бизнес, которому они отдавали все свое время и внимание, из-за чего ей в детстве пришлось взять обязанности обоих родителей по воспитанию Лили. А затем, как сущность Лили открылась, она и ее потеряла. Младшая сестра отправилась учиться в Хогвартс, а Петуния в интернат для девочек в Йорке.       — Хочешь сказать, что сестра нашей Лили не любит своих предков?       Вики закатила глаза на то, как Регулус вновь жонглировал словами, точно подросток из маггловского Лондона. А всему виной Джеймс, с которым он сблизился.       Они сидели в опустевшей раздевалке отдела мракоборцев, сплетничая о минувшем Хэллуине, и друзьях, в жизни которых происходили изменения. Виктория не стала вдаваться в подробности о том, как прошел праздник, который она провела в компании подруг, в их с Сириусом квартире.       С согласия близких Виктория стерла воспоминания о местоположении квартиры, сохранив тайну. Ее поступок заключался не в отсутствии доверия. Нет, друзьям Вики доверяла, но не всегда посвящала в свои секреты, чтобы не накликать на них беду. По этой же причине она грамотно и безболезненно, как учила ее Моргана, изъяла воспоминания Лили и Катерины.       — Как сказать.       Закрыв личный шкафчик, в котором хранились самые необходимые вещи, по типу: средств гигиены; запасной чистой одежды; формы; мантии инквизитора, — Виктория забралась на скамью с ногами.       Сидевший рядом Регулус, перекинул левую ногу через скамью, принявшись зашнуровывать сапоги подруги. С этим делом он справлялся лучше, потому что знал особую технику, при которой шнурки со временем не развязывались, сколько бы километров не были позади.       — Говори, как есть, не юли.       — Я говорила, насколько ты хорош? — усмехнувшись, Виктория поймала взгляд Регулуса, молча требующего ответа на заданный вопрос. — Ладно, скажу, но, если что, ты ничего не знаешь. Лили не любит разговоров о своей семье, да и Петуния тоже. В общем, в их семье есть нерешенные проблемы.       — Какие?       — Ну, я знаю немного. Оказывается, у Лили был старший брат, вернее он и сейчас есть — Цинния, но все зовут его Цинна. Когда он был подростком, то здорово повздорил с родителями и ушел из дома. С того времени Лили знать не знала, где он и как сложилась его судьба, а на все вопросы ее мать с отцом молчали. И вот, после Хогвартса она решила отыскать потерянного брата, который не сильно был рад их встречи. Сам знаешь, какой порой свирепой бывает наша миссис Поттер.       — Она угрожала мне подсыпать дерьмо в ботинки, если я не перестану разуваться на пороге. Вроде гриффиндрорка, а замашки слизеринки.       Регулус не разделил веселья подруги, не сдержавшей смешка. В Блэк-мэноре босиком, и уж тем более в домашних тапочках никто не ходил. Миссис Поттер, установившая порядки в своем доме, настаивала на том, чтобы гости придерживались ее правил, если хотят таковыми являться. Вот и Регулусу пришлось побороть свое «не хочу, не буду», чтобы быть приглашенным в дом Поттеров.       — Выходит, отношения у них напряженные?       — Да. Петуния подбрасывает дрова в огонь. Она не хочет, чтобы Лили общалась с братом, но запретить не может. — Вики исподлобья поглядела на друга, как раз закончившего со шнуровкой ее сапог. — Совсем как ты. Будет тебе, мне известно, что ты намеренно избегаешь своего брата.       Краска сошла с лица Регулуса, вмиг утратившего тень настроения. Бастард отца, никак иначе он не мог назвать Кастора, ему не нравился. Даже больше, он питал к нему ненависть за то, что Орион пренебрегая им, проводил время с нагулянным сыном, когда ездил во Францию. А делал он это часто, особенно летом, когда в самую пору было бы провести время с вернувшимся на летние каникулы слизеринцем. Кастор неоднократно пытался сблизиться с Сириусом, который охотно шел на контакт, и с Регулусом, болезненно отнесшегося к тому, что бастарда отца признали и приняли в семью. Вернее, лорд Блэк признал, даровав право пользоваться всеми привилегиями своей фамилии.       — Ты тоже не рвешься поговорить с подкидышем. Домой приходишь поздно, бывает, что и вовсе ночью не возвращаешься, как и Сириус, с которым, я уверен, ты пропадаешь в той отвратительной квартире. — Разминая пальцы рук, молодой человек чувствовал, как его губы медленно тянутся в ухмылке. — Бывает, в последнее время часто, ты заглядываешь в лабораторию матери. Это наталкивает на определенные мысли.       Виктория сглотнула. Порой ее пугала осведомленность Регулуса обо всем, что происходило в доме и за его пределами.       — Сбавь обороты, малыш Блэки. Сейчас разговор о тебе, не обо мне. Что до Кастора, то с ним я не успела переброситься и парой слов, потому что твои родственники, заполнившие дом, как пчелы улей, не дают прохода.       Регулус усмехнулся, запустив пальцы в кудрявые волосы, чуть влажные после душа.       — Они четвертый год, как твои родственники. С тем ублюдком я за одним столом сидеть не стану.       — Твое право, переубеждать не стану. Я сама не сильно жалую Никлауса. — Вики опустила голову. — Мне не кажется, что я могу ему доверять. Может, он и носит фамилию Поттер, но это еще не значит, что он часть семьи.       Призадумавшись, Регулус взял не больше минуты на то, чтобы подобрать ответ, которого и через две минуты у него не нашлось. Он был плохо знаком с Клаусом Поттером от того, что тот не часто появлялся в доме Джеймса и Лили, предпочитая пропадать в маггловских барах, нередко в компании полуголых девиц. Да и слава о нем ходила скверная.       Добивало и то, что Никлаус был знаком с Дамианом, о чем Регулус узнал около недели назад. Вдвоем они, истинные развратники, едва не каждый вечер засиживались в борделе или в баре, безобразно флиртуя с девицами. Потерявшие честь и доброе имя, они, не первой свежести, ластились к богатеньким паренькам, не стесняясь тех тряпок, кои не прикрывали прелестей их тела, дарованных природой.       — Но знаешь, Морган мне нравится. Я его совсем не знаю и не помню. — Изнутри закусив щеку, Виктория бросила взгляд на дверь, будто опасаясь того, что разговор могут услышать посторонние. — Мне кажется, Морган хорошо влияет на отца. Он стал более доброжелателен.       — Не согласен. Твой отец меня намеренно игнорирует, я в этом сегодня твердо убедился. Послушай, когда я зашел в кабинку пустого лифта, то услышал его отклик, а как только повернулся, чтобы дождаться, он взял и ушел в сторону лестницы. — Уловив пасмурное настроение подруги, Регулус решил развеять ее тоску очередной шуткой. — Как думаешь, дело в моем брате или в том, что твой папенька считает, будто бы ты развлекаешься с нами обоими?       Оживившись, Виктория легко толкнула друга в плечо. Ее лицо озарилось улыбкой. Он все-таки смог поднять ей настроение.       — Серьезно, Блэк, это ты его надоумил?       Регулус развел руками, потянув губы в ухмылке.       — Невзначай пошутил, когда Сохатый заговорил о тебе. Я кинул шутку по типу, мол, сам знаешь, какой бывает твоя сестрица в гневе, а уж какой она бывает в постели на голодный желудок. — Смех сошел с губ Регулуса, запрокинувшего голову. — Оборачиваюсь, а позади папаша твой. Кажется, он побледнел, если не позеленел.       — Ты просто отвратителен!       — Да ладно, это была невинная шутка. — Он исподлобья поглядел на Викторию, переменившуюся в лице. — Ладно, шутки в сторону. Послушай, я слышал, как ты кричала прошлой ночью, но дверь в комнату была закрыта и я… в общем, я не смог войти. Твои чары оказались сильны.       Улыбка сошла с лица Виктории.       — Меня Моргана научила. — Помедлив, она продолжила уже более тихим голосом. — Мне опять снился Фредерик. Вдруг он воскрес?       — Это невозможно! — горячо заявил Регулус, взяв девушку за руку. Она крепче сжала его пальцы, боясь отпустить. — Я сам его убил. Помнишь?       — Да, — Вики кивнула. — Понимаешь, он был так реален, но…       — Но что?       Подняв голову и расправив плечи, Виктория прищурилась. Она смазано помнила момент падения Фредерика Поттера, вернее, не помнила вовсе. Из-за участия Сириуса в прошлом, многие ее воспоминания померкли, потеряв временную цепочку.       — Меня разбудил собственный крик, и когда я открыла глаза, — закатав рукав черного свитера, Виктория оголила предплечье и отклеила от кожи пластырь, явив взору друга изорванную кожу шрамами. Поверх шрамов, оставленных Римусом в шкуре оборотня на третьем курсе, и посланием Фредерика, красовались глубокие раны с запекшейся кровью. — Зрелище не из приятных. Хуже всего, я не помню, как это сделала. Мои пальцы были в крови.       Накрыв ладонью рот, Регулус поднялся на ноги. Он сделал несколько шагов взад-вперед, лбом прислонившись к закрытому шкафчику. Холод металлической дверцы подействовал освежающе.       — Когда твои кошмары вернулись?       Нахмурившись, Виктория опустила взгляд на свои пальцы. Сорванные заусенцы, а это вошло в привычку, выглядели отвратительно, во многом из-за присохшей к ногтям крови.       — А ты будто не знаешь? — она огрызнулась, тут же прикусив кончик языка, словно ругая себя за несдержанность. — Когда начала сближаться с Сириусом.       Прикрыв глаза, Регулус сделал несколько глубоких вздохов. У него имелись теории на счет кошмаров, мучавших Викторию, одну из которых он озвучил:       — Когда ты забыла моего брата…       — Это не так! — Вики топнула ногой, не сдержав эмоций. — Я его не забывала.       — Хорошо, не забывала. Твои воспоминания отняли, и когда это случилось, ты перестала быть собой, потому что твои эмоции притупились. Однако, проникнувшись чувствами к моему красавцу братцу, признаем, перед ним сложно устоять, — ты стала уязвимой в эмоциональном плане. Я бы даже сказал нестабильной. — Обернувшись, Регулус поджал губы, шумно выдохнув. — Стоит согласиться с утверждением, что чувства делают нас слабыми, ты тому доказательство.       Регулус отвернулся, не став вдаваться в подробности своего скверного настроения. Сделав неутешительный вывод, он намеренно умолчал о том, что вороны, которых он заманивает в свою комнату посредством заклинаний, погибают по его вине, когда он пытается завладеть их разумом. Регулус также не сказал о том, что чувствует эмоции Виктории гораздо острее со времен Хогвартса. И порой, как ему показалось несколько раз, он улавливал ход ее мыслей, их отголоски, когда она находилась на пике эмоций.       Думать о Фредерике, тем более гадать о его присутствии во снах, Вики не хотелось. Она как могла обходила тему своих снов стороной, не спешив посвящать мужа в дела, дабы лишний раз его дергать по пустякам, как она смело считала, — не уделяя должного внимания появлению Душегуба, общающегося с ней при помощи рун.       — Что Дамиан опять натворил?       Вики на интуитивном уровне чувствовала, кто беспокоит Регулуса, заметно приунывшего. Его мысли кружились вокруг одного единственного имени — Дамиан, темным вихрей скверных дум, терзая сердце.       — Мы поцеловались.       — Серьезно? — Сомнений в словах друга не было, однако это не убило интерес, обрушившийся вместе с вопросами. — Когда это произошло? Что он сказал? А что ты сказал? Продолжение было?       Не разделив веселья девушки, Регулус медленно присел на скамью рядом. Опустив голову, он локтями уперся в колени, сцепив пальцы рук. Его дыхание участилось при воспоминании, пролетевшем перед глазами вспышкой.       — В общем, в ночь всех святых и мертвых, которую я провел с мародерами, Снейпом и Гарри в Чертоге, зашел Дамиан. Он не знал, что бар закрыт, но брат его впустил, хотя я просил этого не делать. Поначалу было неловко. Дамиан вел себя развязно, участвуя в разговорах, шутя и танцуя, словно он часть нашей компании. — Дыхание Регулуса сделалось плавнее, когда Виктория опустила ладонь на его плечо. — Ближе к трем мы выпили, разговорились и, пока стояли у бара и поцеловались. Он потянулся первый, если тебя это интересует. Мне казалось, он не был пьян, но наутро мы опять стали незнакомцами.       Опустив подбородок на плечо парня, Виктория обняла его, тем самым приободрив.       — Дай ему время, я уверена, все наладится. Этот идиот поймет, какой ты удивительный. Хочешь, я поговорю с ним?       — Нет.       Молчание легло на раздевалку.       Регулус мог думать лишь о Дамиане, гадая, что он сделал не так и чем заслужил к себе недостойное поведение человека, который ему искренне нравился. Да что там, Блэк был влюблен в француза аврора, прилично задержавшегося в Лондоне. Его имя излишни часто мелькало в заголовках газет, уделяя особое внимание его новым пассиям, с которыми Дамиан Гранье-Пажес появлялся на светских мероприятиях.       — Что ты будешь делать с Элизабет? Как долго она будет ломиться в двери дома, мечтая тебя увидеть? Малыш Блэки, я не осуждаю, но ты должен прекратить с ней отношения. Дальше будет только хуже, и ты это знаешь.       Регулус согласился, кивнув. Он ценил мисс Паркинсон, дорожил ею, был к ней по-своему привязан, но как таковая влюбленность его не настигла. Элизабет была нежна, добра, успокаивала его в моменты злости, не требуя взамен ничего, кроме любви. Но даже половину нежных чувств он не был способен разделить с ней.       — Знаю. Как думаешь, может мне стоит поступить, как мой кузен Тифон? Заведу несколько жен, уеду в Лиссабон и буду жить в свое удовольствие. Что скажешь?       Виктория улыбнулась, качнув головой. Ее черные кудри растрепались по плечам.       — Меня каждый раз удивляет их союз. Они ведь родные брат и сестра.       — Сестры, — поправил Регулус, усмехнувшись.       — Верно. Слушай, а как он выполняет супружеский долг? По расписанию или они чередуются?       С секунду другую всматриваясь в лицо Виктории, Регулус залился громким смехом, заявив, что чувство юмора внутри нее не умерло. Разговор, касающийся кузенов из Италии, плавно перетек к Ирме Блэк, которую вновь начали терзать приступы безумия, как их называл Регулус.       — При таких припадках она может навредить себе или другим?       Мгновение Регулус Блэк поразмыслил, перейдя к иному выводу.       — Нет, обычно она говорит о наших семейных легендах. Сплошные мифы и ничего больше.       Виктория не согласилась с Регулусом, относящемся к недугу Ирмы Блэк с явным пренебрежением, отчасти недоверием. Она не могла точно сказать, почему была уверена в том, что видения неспроста посещают миссис Блэк, однако решила расспросить подробности у Вальбурги, или же прибегнуть к записям из личного дневника, на одной из страниц которого имелось описание встречи с семьей Сириуса, когда она находилась на обучении в Хогвартсе. В тот день из прошлого она нанесла визит леди Блэк, пытаясь узнать побольше информации о Фредерике, когда-то водившим дружбу с Поллуксом Блэком, а в итоге пообщалась с ее матерью.       — Когда Моргана собирается вернуться? Я порядком устал от назойливых расспросов Азеллуса. Если бы он мог, то отправился бы за ней следом, обещая служить преданно, как пес.       Вики мотнула головой, отогнав мысли.       — Не знаю, она редко посвящает меня в свои дела. Думаю, она отправилась во Францию.       — В самом деле? — невзирая на заданный вопрос, Регулус удивлен не был. — Что же она там забыла, не уж то хочет нанести визит твоей бабке?       — Ты опять о ней. Я ведь сказала, что не желаю говорить о Женевьеве. Неужели непонятно? — она закатила глаза, фыркнув от досады.       — Более чем, но, видишь ли, мне интересно, когда ты намереваешься ответить на ее письма.       — Никогда, — Виктория огрызнулась, тут же смягчившись. — Хотя, быть может, я найду время в своем графике на пару строк, если дедуля перестанет отнекиваться от встречи. Прошел год, а он не собирается в Лондон, и не зовет в Париж.       Регулус шумно выдохнул, поджав губы. Ему было известно о том, что Виктория тщетно пыталась добиться аудиенции с министром магии Франции, приходившемся ей дедом по материнской линии, — который не то, чтобы жаждал с ней встречи.       — Аластор говорил, что к весне планируется обмен мракоборцами, почему бы тебе не напроситься в группу? Мы с Сохатым планируем махнуть в Париж. Поговаривают, что во Франции лучший командующий мракоборцев во всей Европе. Это почетно.       Накрыв ладонью рот, Виктория хихикнула, чем вызвала недоумевающий взгляд Регулуса.       — А вот и нет, ни в какой Париж ты не махнешь с моим братом. — Она склонилась над ухом Регулуса, тихо прошептав: — Лили беременна. Как только она закончит в Мунго, а ей осталось немного, они с Джеймсом и Гарри покинут Лондон.       Шок исказил лицо Блэка-младшего, поперхнувшегося воздухом. Об этой новости он не знал, не догадывался, хотя всегда мог похвастаться знанием чужих тайн.       — Им нужно бежать, как можно скорее. Границы уже закрыты, но Джеймс, как мракоборец, может ходатайствовать о получении права…       Приложив указательный палец к губам друга, Вики не дала ему закончить.       — Ирма все устроила. Они будут жить в Поттер-мэноре, и никто до них не доберется, не призовет к ответственности. Она скроет их магией. Не спрашивай, подробности не знаю.       Молча Регулус кивнул.       Подобно смерчу, в раздевалку ворвался Марс Сэйнт, сохранивший на лице восковую маску спокойствия, не дающую разглядеть истинную бурю эмоций. Высокий, крепкий, он был облачен в синюю мантию, на воротнике, груди и рукавах которой были вышиты золотые узоры — древне-магические руны.              По правую от него руку стоял Аластор Грюм, крепко сжимавший волшебную палочку. Его белоснежная мантия была сравнима с первым снегом. Ярко-рыжие волосы были убраны в низкий хвост, челюсти сжаты, глаза цвета лесных ягод прищурены.       — Чего расселись, немедленно переоденьтесь и вооружитесь! — рявкнул гроза мракоборческого отдела. — На деревню Лорилей напали и вы идете с нами!       Без возражений и вопросов, Виктория с Регулусом мгновенно облачились в мантии: она в цвет инквизиторов — синий; он в белую — цвет мракоборцев.       Регулус рванул вслед за Аластором, пытаясь выведать подробности. Викторию же задержал у порога Марс, сомкнувший пальцы на ее локте.       — Я не могу перестать о тебе думать. Мы можем поговорить?       — Ты издеваешься? Деревня в опасности, а ты о чем думаешь! — Нахмурившись, леди Блэк оттолкнула мужчину в грудь. — Не смей ко мне приближаться.       Марс замешкался, оставшись в опустевшей раздевалке. Как бы он ни пытался, у него не получалось сопротивляться влечению к той, кто затмила собой разум, поселилась в мыслях. Каждый раз находясь в обществе Виктории Блэк, урожденной Поттер, Марс Сэйнт находил покой. Не потому, что она была особенной в его глазах. Нет, его влечение к ней заключалось в том, что в Виктории Марс видел образ умершей жены, по которой его сердце тосковало по сей день. Он мечтал унять боль от утраты, растворившись в объятиях чужой жены, хоть и знал — это грешно.       Оказавшись в кабинке лифта, Виктория первым делом сжала ладонь брата в своей. Джеймс едва улыбнулся, зная, что вдвоем они преодолеют все невзгоды, и уж точно переживут массовый наплыв живых мертвецов на деревню Лорилей, в коей жили лишь женщины с детьми и старики.       — Не бойся.       — А я и не боюсь, ты ведь со мной.       Стоя за спинами близнецов, Регулус чувствовал себя третьим лишним несмотря на то, что помимо них троих рядом находились четыре мракоборца, хранивших гробовое молчание.       Оказавшись на центральной площади города — Виам Пацис, члены операции по спасению мирных жителей, разом взялись за порт-ключ, трансгрессировав с хлопком, разрушившим тишину ночи.       В это же время на другом конце города, Лили Поттер, прилично уставшая, заканчивала свой последний рабочий день в Святом Мунго. Сидя в рабочем кабинете, она заполняла лечебные карты тех пациентов, которых успела проведать. В основном Лили работала с детьми. Она их любила, да и они были рады ее видеть, и всячески к ней тянулись, доверяли. Всем сердцем полюбив свою работу, ей не хотелось прощаться, однако безопасность семьи она поставила превыше собственных желаний.       — Как ты себя чувствуешь? — плечом оперившись об косяк двери, Розали Мартин поднесла чашку с кофе ко рту, сделав глоток.       — Все в порядке, спасибо за беспокойство, — точно заученная скороговорка соскочила с языка. О положение Лили в больнице знали многие, считая своим долгом осведомиться о ее здоровье. — Я вовсе не беспомощная.       Вложив заполненные бумаги в папку, Лили поднялась из-за стола, придерживая низ живота. Ныне она находилась на четвертом месяце беременности и уже было известно, что они с Джеймсом ожидали девочку, о чем сообщила Ирма Поттер, все чаще остававшаяся в доме внука, чтобы приглядеть за Гарри, одновременно любившим и боявшимся леди Поттер.       Проведя в Италии ни одну неделю, Лили посещала музеи, выставки и скупала билеты на экскурсии. Как раз на одном из таких мероприятий, она впервые узнала об истории древне-итальянской богини — Флоре, в честь которой хотела назвать дочь. Джеймс, уважающий традиции семьи, предложил дождаться рождения дочери, дабы узнать о ее предназначении, в будущем должного коснуться будущей мисс Поттер.       Согласно древней традиции Поттеров — давать детям имена в четь божеств, в зависимости от того, сколько бед выпадет на их долю, — Лили для начала должна родить, чтобы узнать пророчество и уже после него, даровать имя дочери, основываясь на пророчестве. Понимая, девушка была согласна с желанием мужа, уважая его выбор — следовать традиции, однако в душе она понимала, что ее дочь рождается в нестабильное время для магического мира и этот факт не сулит ей прелестей жизни, не успевшей начаться.       Весть о беременности пошатнула решение Лили и Джеймса, которые были готовы сражаться до последнего за мир в магической Великобритании, — заставив пересмотреть взгляды на будущее. Каждый новый день становился мрачнее предыдущего, убивая надежду на мирное регулирование раскола в стране. По этой причине чета Поттеров намеревалась сложить обязанности лекаря и мракоборца, чтобы отправиться в Поттер-мэнор и там переждать войну.       Изначально они планировали поступить именно так, как только родился Гарри, но каждый раз находились весомые причины остаться в Лондоне. Лили и Джеймс Поттеры были уверены в том, что постучись смерть в двери их дома, своего сына они защитят, как, собственно, и сам дом, на который были наложены не только древние заклинания, но и магия крови. В крайнем случае они были готовы отдать сына на попечение леди Поттер, чтобы, сражаясь, принести магической Великобритании мир, в котором будет жить их сын, не зная горя.       И все-таки, беспорядки в стране участились, тем самым вынудив Поттеров пересмотреть устоявшееся, и в то же время пошатнувшееся мнение, касающееся дома, семьи и друзей, которых они оставят, когда придет время. То есть совсем скоро.       — Понимаю. — Розали кивнула, с громким выдохом. — Я ведь переживаю за твое здоровье. В твоем положение самый смак отлеживаться в постели, не напрягаясь, ну а ты носишься из одного крыла больницы в другое.       В своих словах Розали была искренна. Ей нравилось общество Лили Поттер, дружбой с которой она дорожила, считая ее близким человеком. Впервые за долгие годы, Розали не только привязалась к человеку, в коем не видела угрозы, но и полюбила. И пусть они не виделись каждый день, не созванивались по домашнему телефону, не захаживали по вечерам в гости, однако доверяли друг другу, делились переживаниями и секретами, помогая не столько делом, сколько словом.       Все же, как бы Розали не была приятна в общении, добра и приветлива, в глазах Лили, лучшую подругу — Викторию, было никому не под силу заменить.       — Не волнуйся, — в который раз за день повторила миссис Поттер, вымученно улыбнувшись. — Вот закончу смену и уйду на бессрочный отпуск.       Опустив взгляд на выпуклый живот, девушка возложила на него ладони. Ее лицо разгладилась, явив собой улыбку. Лили была рада беременности, с нетерпением ожидая появления дочери.              Розали улыбнулась, наблюдая за подругой.       — Будешь скучать?       — Конечно, я люблю свою работу.       Вспомнив о покупке в пекарне, Розали Мартин оставила чашку на рабочем столе, достав из сумки картонную коробку. Лили мгновенно учуяла запах шоколадных эклеров.       — Угостишь?       — Купила специально для тебя.       Расположившись на двухместном диване, девушки, не торопясь, лакомились круассанами, обильно смазанными шоколадом, и наслаждались горячим кофе. Лили делилась с Розали планами, клятвенно обещая беречь себя и свое здоровье.       Стрелки часов стремительно близились к пяти утра. Ночная смена Лили закончилась часом ранее, однако она решила задержаться, дабы вдоволь наговориться с Розали, с коей ей предстояло обмениваться письмами, так как в Лондон она не вернется до той поры, покуда война не завершится.       Ровно в четыре утра раздался первый взрыв, сотрясший стены Святого Мунго.       Лили подумалось, будто бы в преддверии традиционного праздника магической Великобритании, устраиваемого каждый год в честь Святого Мерлина, много веков назад положившего конец кровопролитной войне между магами и немагами, — в коридорах взорвалось приличное количество фейерверков. Веселость сошла с лица, когда вдоль стен начали проступать первые трещины.              Девушки в ужасе переглянулись, крепко взявшись за руки. Они обе предполагали худшее.       Их опасения подтвердились, когда, выйдя в коридор, они узрели сновавших лекарей, в панике выводящих больных из палат.       — …Северное крыло разрушено! — воскликнул незнакомый Лили голос. — Срочно все на выход!       Пущенные искры красного цвета из палочки миссис Рафа, пронеслись гулким искрившимся эхом вдоль десятков коридоров по всем этажам. Сохраняя мнимое спокойствие, женщина в спешке давала указания коллегам, следуя наизусть выученным инструкциям, одобреных министерством магии в случае чрезвычайно опасной для жизни ситуации.       — Поттер, Мартин, выведите всех детей со второго этажа из палат и спускайтесь в подвал!       — Но миссис…       Вопль оборвал голос миссис Рафа:       — Я дала четкие указания, немедленно следуйте им! Будьте осторожны!       Девушки поспешили к лестнице, слыша, как звук трещин распространяется за ними следом по стенам и потолку. Сбежав вниз по ступеням, Розали до последнего молила Лили немедленно трансгрессировать, ведь ее смена давно закончена и ей не стоит рисковать собой, на что она воспротивилась, заявив, что не оставит невинных в опасности, тем более детей.       Ворвавшись в палату, девушки в срочном порядке велели детям, от страха попрятавшимся под кровати, выходить в коридор. Кто-то слушался сразу, но были дети помладше, которые захлебываясь слезами, звали родителей. Сердце Лили разрывалось при виде малышей с перебинтованными руками, ногами, ожогами и заболеваниями, над коими магия была не властна. Она боялась за их жизни, сильнее, чем за свою собственную.       — Идем со мной, милая!       Схватив хромую девочку трех лет на руки, Лили вытащила из кармана халата волшебную палочку. Девочка, обнявшая Лили за шею, тихо всхлипывала на ее плече.       Штукатурка ссыпалась с потолка.       — Не отставайте!       Впереди колоны детей семенила Розали, расчищающая путь заклинанием, Лили же была позади всех, как бы страхуя жизни детей, в ужасе теснившихся друг к другу. Они торопились, на пути встречая медбратьев и медсестер, удерживающих стены здания при помощи магии.       Силы их были на исходе.       Добравшись до подземелья, через туннель которого можно было покинуть Святое Мунго, Розали Мартин обернулась, покачав головой. В ее глазах застыли слезы. Обрушившиеся камни заградили вход.       — Мы умрем? — прошептала девочка по имени Хлоя, крепче сомкнув ладони на шее Лили, на миг утратившую надежду.       — Нет, милая. Не сегодня.       Дети разом закричали, когда стены сотряс новый хлопок.       — Сюда! — громкий мужской голос послышался с противоположной стороны.       Среди клубов пыли отчетливо виднелась мужская фигура, облаченная в черную, как ночь мантию. Лицо было закрыто маской, в руке волшебная палочка.       — Сюда, выход здесь!       — Лили! — воскликнула Розали, не доверяя пожирателю смерти.       — Выбора нет. Все за мной!       Пробежав мимо мужчины, невидимым щитом, удерживающим потолок, Лили бегло кивнула. У нее не было причин доверять, и быть может, она бы не рискнула довериться незнакомцу, являющимся пожирателем смерти, если бы речь была только о ее жизни. Она не знала, чье лицо скрывается за маской, да и думать об этом не было времени.       «Голос не Сириуса», — промелькнуло в голове.       Туннель, стены которого дрожали, едва не обваливаясь, оказался слишком длинным и темным. Дети кричали, рыдая и зовя родителей. На перепутье меж раздвоившихся путей Лили замерла, не зная, куда идти.       Розали Мартин прорвалась через толпу, пытаясь мысленно воссоздать набросок карты, которую она изучила, как только устроилась в Мунго.       — Куда теперь? — ломано просипела миссис Поттер, крепче обняв девочку. Она боялась оборачиваться.       Розали щурилась, пытаясь разглядеть в темноте опознавательные знаки в виде рун. Ее старания оправдались.       — Налево! Нам налево! — с дрожащих губ девушки сорвался стон облегчения. — Затем должен встретиться еще один поворот, и мы окажемся на площади близ министерства магии. Я уверена!       Лили кивнула, не имея возражений. Настояв на том, чтобы Розали Мартин вновь возглавила колону детей, так как ей будет легче ориентироваться. Та была не согласна с решением подруги, но послушалась, чтобы не тратить драгоценные минуты.       Красные искры пронеслись вдоль стен, тем самым развеяв тьму. В этот момент Лили загорелась надеждой, искренне поверив в то, что ей удастся выбраться из больницы, которая может оказаться могилой.       Очередной взрыв сотряс здание. Не оборачиваясь, Лили отчетливо слышала грохот подающих камней — стены рушились.       — Все за мной! — воскликнула Розали. — Не отставайте!       Ноги дрожали, грудная клетка болела вместе с поясницей из-за бега. Отдышка выходила болезненными спазмами. Лили отстала, но по-прежнему бежала, с трудом удерживая на руках Хлою.       Когда до выхода оставалось каких-то десять метров, Лили почувствовала вкус крови во рту — она прикусила язык, когда часть камней обрушилась ей на голову. Не удержавшись на ногах, она упала.       Хлоя разрыдалась.       Подняв голову, Лили видела лишь черные пятна перед глазами, слышала тошнотворный свист. Ее контузило.       — Мама, мамочка! — рыдала Хлоя.       Не зная, откуда взялось второе дыхание, она поднялась на ноги и вновь взяв плачущую Хлою на руки, рванула к выходу, где ее ждала Розали с детьми. Они выбрались.       — Лили!       Бросившись навстречу, Розали на бегу удерживала щитом часть здания, не давая ему окончательно обрушиться. У нее почти не осталось физических сил, но бросить подругу вместе с ребенком она не могла. Из-за приложенных усилий руки задрожали, пальцы окостенели. Палочка выпала из ладоней.       Камни градом посыпались перед лицом Лили, медленно терявшей сознание. Ноги ее ослабли.       — Лили! Лили! — кричала Розали в ужасе. — Лили!       Предрассветные лучи падали на проблеск дыры — обрушившиеся с потолка камни не перекрыли полностью выход, на счастье Лили и рыдающей Хлои.       — Лили, трансгрессируй! Ты меня слышишь?       Моргнув, девушка подтолкнула девочку, сумев помочь ей вскарабкаться вверх по камням. Хлоя послушалась Лили, сделав так, как она велела.       — Вытащи ее! — крикнула Лили, оседая на колени. Пыль забилась в глотку, удушая.       — Держу, держу… — голос Мартин оборвался. — Лили! Лили!       Едва оставаясь в сознании, Лили пыталась нащупать волшебную палочку, которую выронила.       — Трансгрессируй! Слышишь? Трангсгрессируй немедленно!       Лили не слышала голос подруги, лишь стук собственного сердца. Мысли ее путались, глаза слипались из-за крови, стекающей по лицу. Сознание покидало, погружая в темную бездну.       Она вскрикнула. Бедра ее увлажнились, кровью замарав юбку платья. Острая боль пронзила низ живота, когда Лили с ужасом осознала: она теряет ребенка.       — Нет, нет, пожалуйста, не уходи…       — Лили! Лили, ты меня слышишь?       Слезы вместе с кровью потекли по лицу девушки. Думая о сыне, муже, дочери, о семье и друзьях, Лили Поттер, сумела взять себя в руки, призвав последние остатки сил, которые в ней только были. Не пытаясь подняться на ноги, она намеревалась трансгрессировать домой, в Годрикову впадину.       Лили Поттер знала: она должна вернуться домой. Она обещала.       Лили услышала оглушительный хлопок прежде, чем тьма поглотила ее.       В тот же самый час, пытаясь справиться с нашествием вампиров, по неведомой причине напавших на мирное поселение, Джеймс Поттер упал на колени. Темное заклинание, искрившееся изумрудом, ударило точно в спину.       — Джеймс! — завопила Вики, одним взмахом руки снеся голову с плеч вампиру. — Джеймс!       Она бросилась на выручку брату, молясь всем тем святым, имена которых знала, чтобы он остался жив.       Бойня оказалось неравной. Численность вампиров превышала количество волшебников в три раза, практически лишая скромный отряд мракоборцев и трех инквизиторов шанса на победу.       Озлобленные и голодные, вампиры нападали на магов, преследуемые одной мыслью — утолить голод. Они не могли, не имели доступа к порталу, чтобы покинуть магический мир, потому молодые, юные вампиры, коим не было и двухста лет не ведали о том, какова на вкус кровь немагов, однако, надо сказать, что кровь волшебников, пусть была горьковатой обычно, как принято считать, могла заглушить жажду на долгие месяцы.       — Флягэллюм! — выкрикнул Северус Снейп, и преградивший ему дорогу вампир отлетел. — Их слишком много.       Стоя спиной к спине с Регулусом Блэком, Северус глазами бегал по темноте ночи, раз за разом озаряющейся вспышками заклинаний — пестрых, ядовитых, смертельных. Уставший, выдохшийся, он чувствовал, как по лбу стекают капли пота, туманя взор.       — Держись, мракоборцы прибудут… Я уверен.       Не веря в собственные слова, теряя надежду, Регулус не сдавался. Плечом к плечу с Северусом, он отбивался от нападения вампиров, коих не страшила магия. Оба пытались оттеснить мертвецов, чтобы добраться до жилищ местных жителей, да все бес толку.       — Мори!       Вспышка ослепительно алого цвета ворохом вырвалась из волшебной палочки Регулуса, попавшего точно в цель — в вампира. Северус бегло обернулся за спину, и вернув взгляд на бывшего слизеринца, которого совершенно недооценивал, кивнул. Сегодняшней ночью Регулус Блэк спас ему жизнь.       — Будешь должен, — обронил он, кинувшись в гущу событий.       Время шло на секунды, вытекало сквозь дрожащие пальцы.       Душераздирающие крики оглушали. Слезы мерцали на перепуганных лицах, боявшихся мертвецов, от которых двери и окна не спасали. Осколки о разбитых стекл попадали под ноги, под руки тем, кто пытался найти укрытие в стенах родных домов, прячась под кроватями, в шкафах или за дверьми, ломающимися словно сухие щепки.       — Нет! — кричала молодая женщина, собой закрывая пятилетнего сына, отчаянно цепляющегося за ее ладонь. — Нет! Аби эт мори!       Палочка в ее дрожащих пальцах дрогнула, из-за чего заклинание изменила траекторию, попав в ноги вампира, злобно оскалившегося. Ему хватило мгновения — когти коснулись горла женщины, качнувшейся. Палочка выпала из ее ослабших рук. Ноги подкосились, и она тяжким грузом повалилась на пол. Глаза ее остекленели, на лице застыла посмертная гримаса ужаса.       — Мама! — истошно закричал мальчик, упав на колени. — Мама, очнись, мама!       Оплакивая мать, павшую от руки живого мертвеца, мальчик разрыдался на ее груди. Его боль затмил гнев, заставив действовать быстро. Ослепленной ненавистью, мальчик схватил волшебное древко, намереваясь наказать убийцу, повинного в смерти матери. Как бы ни были сильны эмоции, волшебная палочка его не послушалась, потому что он не был ее хозяином.       — Уйди! Уйди, упырь!       Мертвец замахнулся на мальчонка, мгновенно потерявшего сознание. Он подхватил бессознательное тельце совсем юного волшебника, закинув на плечо.       — Что?.. — оглядевшись, Марс Сэйнт пришел в ужас, послав фонтан светлых искр в небо.       Он слишком поздно осознал замысел мертвецов. Он-то вместе с Аластором Грюмом посчитал, что очередное нападение вампиров окажется незначительным, и они справятся быстро, заодно взяв на задание юных мракоборцев, нуждающихся в практике. Просчитались оба.       Мертвецы разделились на два фронта: пушечное мясо и ищейки. Большая часть вампиров нападала на мракоборцев, оттесняя их от домов мирных жителей, тем самым отвлекая от главного — ищеек, которые, не теряя даром времени, выкрали юных магов — детей, оторвав от семей.       Подмога прибыла как раз в тот момент, когда трое мертвецов в ночи леса, на руках с детьми, попытались скрыться.       — Рассредоточиться! — что есть мочи выкрикнул Марс Сэйнт прибывшим инквизитором, сразу внявшем приказу. — Люмэн люнэ ад нос вэниэт.       Сформировав круг, огибающий часть домов, меж которых развезлась битва живых и мертвых, инквизиторы, облаченные в темно-синие мантии, воткнули волшебные палочки в землю. Они пальцами описали в воздухе сложные древние руны, работая слажено, синхронно, имея четкую цель.       Мракоборцы, сумевшие отбиться от нападения вампиров, прикрывали тыл инквизиторов, обратившихся к древней светлой магии, по силе столь же равной черной магии, о чем многие важные должностные лица намеренно умалчивали, делясь знаниями лишь с теми, кому доверяли.       — Люмэн люнэ ад нос вэниэт, — шесть голосов звучали едино.       Земля задрожала под ногами Виктории, спешившей к брату. На каждый новый шаг она была вынуждена отбиваться от мертвецов, преграждающих путь. Она сносила им головы с плеч, задыхаясь от смрадного запаха крови, окропившей землю.       Столб искрящегося света вознесся ввысь к небесам, образовав собой купол над деревней. Яркий, ослепительный свет был столь силен и мощный, отчего казалось, будто ночь сменилась днем.       Прикрыв тыльной стороной ладони глаза, Вики замерла на месте, жмурясь.       Свет не только ослепил мертвецов, но и испепелил их, пустив бренные тела по ветру пеплом. Один за другим они истошно вопили, сгорая изнутри. Светлая магия уничтожила каждого вампира, оказавшегося в круге света.       Как только опасность миновала столб света погас, вибрацией вернувшись в землю.       Тяжело дыша, Марс огляделся. Всюду, куда бы не уперся его взгляд, он натыкался на израненные тела мракоборцев и мирных жителей, коих они пришли спасать. Павшие были и в числе воинов.       — Джим!       Придя в себя, Виктория бросилась брату. Ей оставалось миновать каких-то двадцать метров, как вдруг ее вновь ослепила вспышка яркого заклинания, угодившего в лицо. Закричав от адской боли, она упала на колени, накрыв ладонями лицо. Крик ее, точно звуковая волна, сбил с ног нескольких мракоборцев, оказавшихся вблизи.       Альберт Донт, сумевший выжить, вернулся для того, чтобы отомстить. Он наказал ведьму, по вине которой ослеп на один глаз. Да только Альберт не насытился так называемой местью, считая, что девчонка Блэк достойна самой жесткой кары — смерти.       — Круцио!       Сознание Виктории разрывалось от боли. Лежа на влажной земле, она кричала, что есть мочи, дрожа и содрогаясь. Пот выступил на ее лице, смешавшись с коровью. Ощущения от непростительного были сравнимы с тем, что доводилось переживать Римусу Люпину в Хогвартсе в полнолуние, когда каждая косточка в его теле терпела метаморфозу. Окостеневшие пальцы ее выгибались.       На выручку ей никто не пришел: инквизиторы рванули в лес, чтобы не дать вампирам уйти; мракоборцы поспешили к пострадавшим.       — И снова здравствуй, — пропел Альберт Донт опустившись на корточки перед Викторией. — Больно? Думаю, да.       С трудом соображая, теряясь в отголосках боли, Вики пыталась нащупать волшебную палочку, выпавшую из ее рук при падении. Боль от непростительного была невыносимой, сводящей с ума.       — Джим…       Вздернув бровь, Альберт обернулся на лежащего неподалёку Джеймса Поттера.       — Я хотел начать с тебя, но раз уж ты настаиваешь.       Поднявшись на ноги, Альберт Донт двинулся вперед, быстро настигнув Джеймса. Он запустил пальцы в его волосы, оторвав голову от земли, дабы наглядно показать старой знакомой, что жизнь ее брата находится в его руках.       Глаза Джеймса Поттера были закрыты. После полученного ранения он так и не пришел в себя.       — Нет!       — Не долог век того, кто переходит роду Донт дорогу.       Приставив палочку к горлу мужчины, Альберт подарил Викторию обворожительную улыбку, чувствуя победу над той, которая посмела его унизить в старой пыльной кладовой министерства магии больше полугода назад.       Боясь за жизнь брата больше, чем за свою собственную, Виктория, игнорируя боль, прикрыла отяжелевшие веки, перестав сдерживать эмоции. Гнев, ненависть, страх копившейся в ней долгие годы, вырвались наружу, скверной заструившейся по венам. Поволока тьма заполнила глазные яблоки ведьмы, поднявшейся с колен. Чувствуя невероятную мощь, распирающую тело, Виктория мягкой поступью приближалась к Альберту, открывшего рот от увиденного.       Она не торопилась, так как знала: Донт никуда не денется.       Думать, забыв о мракоборцах, инквизиторах, опасности, Вики сконцентрировала внимание на Альберте, волшебная палочка которого упиралась в горло Джеймса, неподозревающего о том, что происходит.       Черная дымка заиграла между пальцев Виктории, совсем близко подступившей к Альберту. Он не мог пошевелиться, сказать что-либо. Окаменевший, превратившийся в живую статую, он полностью находился в ее власти. Кровь затопила лицо Виктории.       — Кровь погубит душу, уничтожив разум, — не своим голосом зашептала Виктория, возложив руки на голову Альберта. — Скверна, текущая по венам, пеленой застелет взор.       Сама того не понимая, Виктория выжигала душу Альберта Донта, повинуясь инстинкту черномагов. Древний ритуал, к которому она прибегла, должен был оставить отпечаток не только на Альберте, но и на Вики.       — Остановись! — Словно почувствовав неладное, Регулус поспешил на помощь девушке. — Виктория, остановись, не делай того, о чем пожалеешь!       Регулусу Блэку было глубоко плевать на участь Альберта Донта, которого он терпеть не мог по Хогвартсу, да и после школы. Однако ему не было все равно на Викторию. Скверна затопила ее глаза, смешавшись с кровью на лице, взяв над ее разумом контроль. Находясь не в своем уме, она могла натворить многое, в первую очередь, подставив себя под удар.       — Дай мне руку.       Протянув ладонь, Регулус, не испытывая страха, подступил ближе. Он будто бы слышал мысли Вики, нуждающейся в помощи. Ее взгляд медленно прояснился и вместе с тем усталость дала о себе знать.       Их связь работала. Они слышали друг друга.       Ослабевший, Регулус успел поймать под локоть пошатнувшуюся Викторию, не дав ей упасть. Неосознанно, она передала часть своей магии, оскверненной скверной ему, связанного с ней древним ритуалом.       — Тори, — сипло прошептал Регулус.       — Мои глаза… Регулус, что с моими глазами?!       Пришедший в себя Альберт, бросился прочь в темноту раменья. Добраться до кромки леса он не успел — смертельное заклинание ударило точно в спину. Он упал замертво.       Северус Снейп медленно опустил волшебную палочку. Он не хотел, не помышлял убийством того, кто разрушил жизнь Питера Петтигрю, но встретив его на поле брани, не сумел сдержать эмоции, возобладавших над ним. Его трясло от содеянного. Мысли путались, узлами завиваясь то вокруг ситуации, приключившейся с Викторией, то возвращаясь к Альберту.       Сегодня он впервые отнял чужую жизнь, не испытав вины за содеянное. Северус знал: его накроет позже, когда он останется один.       Стоя в скрытой завесе тьмы, мертвец, чья кожа переливалась лунным светом, мерцая звёздной пылью, не сводил узких алых щелк с ведьмы, лишившей его руки. Он узнал ее по запаху смерти, тянувшейся шлейфом.       — Кровь погубит душу, уничтожив разум. Скверна, текущая по венам, пеленой застелет взор. Мертвецы восстанут из могил, возвратившись в мир живых. Воспоют они хвалу грешному Отцу …