Древние сказания

— Ты не выйдешь отсюда, слышишь? - Полина стояла у порога, раскинув руки в отчаянной попытке не дать Роме пройти. Её лицо побледнело, взгляд – взволнованный и умоляющий, а голос – на грани истерики. — Я не позволю тебе уйти! Я не переживу, если ты уйдёшь! Рома, уже собравшийся на работу, сделал шаг к жене, не понимая причины её страха. — Полина, что с тобой? - голос его был тихим, но в нём слышалась сдержанная забота. Полина кинулась к нему, её руки судорожно сжали его рубашку, словно она боялась, что если отпустит его, он исчезнет навсегда. Слёзы застилали её глаза. — Ты не понимаешь. - её голос перешёл в прерывистый шёпот, полный отчаяния. — Дарья… Она сказала, что ты… что ты можешь не вернуться! Ты уйдёшь, и я больше тебя не увижу! Рома невольно нахмурился. Оказалось, что пока они с Игорем обсуждали исчезновение парня, Дарья, сестра Игоря, успела наговорить Полине про древние легенды о кинуцэ, духах, которые могли забирать души. По её словам, те, кто пересекались с ними, менялись – становились чужими, не теми, кем были. Полина, трепетно оберегающая Рому, впала в панику, и теперь страх полностью завладел её разумом. Он вздохнул, протянул руку к её лицу, нежно убирая слезы с её щёк. — Полина, послушай. - Рома говорил спокойно, стараясь её успокоить. — Это просто байки. Я вернусь. Со мной ничего не случится. Я буду в порядке. Полина снова покачала головой, не выпуская его рубашку, как ребёнок, хватающийся за любимую игрушку. — Нет. - она почти вскрикнула, дрожа от напряжения. — Ты не понимаешь… Они говорили, что парень тоже был таким, как ты. Весёлым, полным сил. А потом его не стало. Я не могу позволить тебе пойти туда. - в её голосе звучала мольба и ужас. Рома посмотрел на неё, пытаясь понять, как лучше действовать в этой ситуации. Он не мог оставить её в таком состоянии, но и работа ждала его. — Полин. - снова спокойно произнёс он, бережно освобождая её руки от своей одежды. — Я вернусь, обещаю. Это просто слухи. Ты знаешь, как люди любят рассказывать такие истории. Со мной всё будет хорошо. Полина продолжала стоять в дверях, не желая его отпускать, её грудь тяжело вздымалась, глаза блестели от слёз. — Полина. - сдержанно сказал Рома, глядя ей прямо в глаза. — Мы даже не знаем точно, что случилось с этим парнем. Он пошёл на свидание с девушкой, может, он у неё и сейчас. Ты же понимаешь, что такие вещи могут просто раздувать? Это не значит, что его "не стало". Ты преувеличиваешь. Полина покачала головой, не отступая ни на шаг. Её лицо выражало смесь отчаяния и неистового страха. — Я знаю, что ты не веришь во всё это, - проговорила она, сдавленно, словно с трудом произнося слова. — но я чувствую... что это не просто байки. Я уверена, что всё это правда. Кинуцэ… их духи, они приходят за теми, кто подходит им. И ты… ты слишком хорошо подходишь для этого, Рома. Ты… - её голос дрожал, а взгляд становился всё более взволнованным. — Ты следующий. Я это знаю. Рома продолжал смотреть на неё, но внутри него росло напряжение. Он знал, что Полина была впечатлительной, но теперь её страх выходил за грани логики. — Полин, успокойся. Никаких кинуцэ не существует. - он попытался взять её за руки, но она отшатнулась, будто его слова делали ситуацию только хуже. — Замолчи! - вдруг резко выкрикнула Полина, отступая на шаг и закрывая рот ладонью, как будто произнесённое Ромой было кощунством. Её глаза расширились, полные страха. — Не смей так говорить… Ты можешь оскорбить их. Разгневать кинуцэ! Рома замер, удивлённый её резкостью. Полина казалась совсем не собой – её голос был полон паники, а движения резкими, словно она боролась с невидимой угрозой. Она быстро оглянулась, будто ожидала, что кто-то подслушивает их разговор, затем снова взглянула на мужа, её глаза блестели от набегающих слёз. — Не смей! Ты не понимаешь, чем рискуешь. - прошептала она, едва сдерживая дрожь в голосе. Рома тяжело вздохнул, понимая, что сейчас никакие слова не смогут убедить Полину. Он медленно подошёл к ней и, осторожно обняв, прижал к себе. Она в ответ сжала его ещё сильнее, словно боялась, что если отпустит, то потеряет навсегда. Ткань его одежды смялась в её пальцах, и через мгновение Полина зарыдала в голос, уже не скрывая слёз и отчаяния. — Пожалуйста... - её голос был тихим, но полным боли. Рома закрыл глаза, стараясь не думать о том, как это всё было нелепо и необоснованно с его точки зрения. Он мягко провёл рукой по её спине, чувствуя, как её тело дрожит под его прикосновениями. — Хорошо, я останусь, коишийо. - прошептал он, использовав то слово, которое отражало всю его нежность и заботу. — Никогда... Никогда не уходи от меня! - её голос дрожал, а полные слёз, покрасневшие глаза с мольбой смотрели прямо на него. Полина была словно сломанная, хрупкая, и всё, чего она сейчас хотела, – это быть уверенной, что не потеряет его. — Я не уйду. - мягко ответил Рома, продолжая гладить её по спине. Его голос был спокойным, уверенным, будто он мог одной лишь интонацией развеять все её страхи. — Обещаешь? - Полина смотрела на него с отчаянной надеждой, не отпуская его из своих объятий, как будто только это обещание могло дать ей силы продолжать бороться со своими страхами. Рома на мгновение задумался. Он не любил бросать слова на ветер, знал, что не сможет всегда оставаться рядом. У него были обязанности, и жизнь не позволяла постоянно находиться подле неё. Но в этот момент Полина, человек, с которым он делил столько лет, нуждалась в утешении, в его уверенности. Он медленно выдохнул, чувствуя, как её руки сильнее вцепились в ткань его одежды. Рома молчал, тяжело обдумывая ответ, не желая давать ложные обещания, но понимая, что ей это необходимо. Он аккуратно прижал её к себе, пытаясь подарить ей хоть каплю спокойствия. — Я не могу пообещать. - его голос был тихим, но твёрдым. — Но я постараюсь не уходить. Полина всхлипнула, но кивнула, как будто этих слов было достаточно, хотя где-то внутри она знала, что это лишь частичное утешение. Рома глубоко вздохнул, снова мягко проводя ладонью по её дрожащей спине. Его движения были медленными и осторожными, словно он боялся причинить ей ещё больше боли. Она тихо всхлипывала у него на груди, а он просто стоял, принимая на себя её эмоции. Смотреть на её слёзы было тяжело. Полина всегда казалась ему сильной, способной справиться с любыми трудностями, но сейчас её хрупкость была настолько явной, что Рома чувствовал, будто его сердце сжимается от беспомощности. Он молчал, позволяя ей выговориться, выплакать все страхи и боль. Звуки её тихого плача заполняли комнату, смешиваясь с его размеренным дыханием. Рома знал, что слова сейчас не помогут – ей просто нужно было знать, что он рядом. Пальцы продолжали поглаживать её спину, иногда на миг задерживаясь, словно пытаясь передать тепло и уверенность через прикосновение. Он не торопил её, не пытался прерывать. Рома просто стоял, принимая всё это на себя, и ждал, когда её слёзы начнут иссякать, а плечи перестанут вздрагивать. — Я тебя люблю, Ром, я дорожу тобой, понимаешь? - Полина подняла на него покрасневшие от слёз глаза, в которых отражались и страх, и отчаяние. Рома внимательно смотрел на неё, его сердце болезненно сжалось. Её слова были простыми, но в них чувствовалась вся глубина её чувств, весь тот груз, что она несла. Он не мог не ответить. — Я тебя тоже, Поль. - его голос был тихим, но уверенным. Рома наклонился и мягко коснулся губами её лба. Её кожа была тёплой. Этот короткий жест был наполнен заботой и нежностью, которые он не мог выразить словами. Он знал, что она нуждается в этом подтверждении – не только его словах, но и в его действиях. Полина крепче обняла его, её пальцы снова сжались на ткани его рубашки, словно боялась, что он исчезнет. — Только не делай ничего глупого. - прошептала она, её голос был наполнен мольбой. — Я не переживу, если с тобой что-то случится... — Ничего не случится. - уверенно ответил Рома, проводя рукой по её волосам, стараясь успокоить. — Я всегда буду с тобой, Поль. Всегда.

***

Ночь окончательно овладела деревней, погрузив её в своё таинственное и безмолвное объятие. Серебряный свет луны лился с небес, словно прохладный поток воды, заливая холмы и леса, струясь по крышам домов и каменным дорожкам, которые в свете ночи казались тропами, ведущими в мир снов. Гладь реки, проходящей у подножия деревни, искрилась, как рассыпанные жемчужины, отражая то свет звёзд, то огни далёких фонарей, зажжённых на противоположном берегу. Воздух был напоён свежестью. Едва уловимый аромат влажной земли смешивался с запахом трав, что росли вдоль рек и на окраинах домов. От реки доносился слабый запах ила, который казался чуть горьковатым, но всё равно приятным, природным. Где-то неподалёку слабо пахло дымом – это один из жителей, вероятно, оставил открытым очаг, угли которого тлели, поднимая в воздух тёплый, древесный аромат. Деревья в лесу, высокие и мощные, казались стражами, охраняющими покой деревни. Их ветви тянулись к небу, словно пытались достать до звёзд, а в густой кроне шуршал ветер, произнося слова на языке природы. Изредка можно было услышать крики ночных птиц: филины, сокрытые в густой тьме, переговаривались, и их протяжные звуки разлетались над рекой. Где-то вдалеке, в чаще, внезапно раздался треск – возможно, это олень или лиса пробирались сквозь кустарник. Каменный мостик через реку покрылся влагой, которая блестела в лунном свете, словно прозрачная вуаль. Вода журчала, будто шёпотом делилась своими тайнами с берегами. Иногда слышался плеск, когда рыба выпрыгивала из глубины, оставляя за собой расходящиеся круги. Крыши домов, покрытые черепицей, отливали серебром. Их неровная поверхность была влажной от ночной росы, которая собиралась в крохотные капли и скатывалась вниз. В садах вокруг домов тянулись к небу стройные бамбуковые стебли. На некоторых из них качались фонарики – слабый свет масляных ламп едва заметно дрожал на ветру, создавая в воздухе иллюзию танцующего огонька. Деревня спала. Лишь изредка раздавался звук открывающейся двери или тихий смех из-за ставней, где жители делились своими историями, пытаясь отогнать ночной холод теплом слов. Кое-где в домах ещё горел свет, и тени двигались по тонким бумажным перегородкам, напоминая театр теней. Гора, возвышающаяся за деревней, казалась ещё более загадочной ночью. Её вершина утопала в молочно-белом тумане, который стелился по склонам, скрывая камни и редкие деревья. На её фоне луна выглядела ещё ярче, освещая каждую деталь: от острых скал до тёмных провалов, ведущих в неизвестность. Звуки ночи сливались в единый оркестр: слабый шелест листвы, переливчатое журчание воды, треск ветки в лесу и завывание ветра. Эта мелодия казалась вечной, спокойной и умиротворяющей, как дыхание самой земли. Рома стоял у входа в дом, опираясь плечом о деревянную стойку, и молча смотрел на ночной пейзаж. Его кисэра, зажатая в ладони, тонко дымила, поднимая к небу струйку сизого дыма, которая быстро растворялась в ночной прохладе. Дым, пахнущий травами, слабо горьковатый, но успокаивающий, словно помогал упорядочить мысли. Его взгляд скользил по лесу. Деревья, казавшиеся чёрными силуэтами на фоне ночного неба, тянулись вверх, их вершины слегка колыхались под слабым ветром. Луна то появлялась из-за густых ветвей, то снова скрывалась. Рома поднял голову выше, наблюдая, как облака медленно, лениво плывут над лесом, их форма постоянно менялась, словно сама ночь пыталась нарисовать что-то на своём бескрайнем полотне. Холодный воздух касался лица, приятно остужая кожу. После душного дня, проведённого в доме, эта прохлада казалась особенно освежающей. Он глубоко вдохнул, позволяя себе на мгновение отвлечься от тяжёлых мыслей. Всё утро и день он провёл рядом с Полиной, стараясь успокоить её, быть рядом, ни на шаг не отходя. Её страхи были понятны, но эта тревога, казалось, накрыла и его самого, едва позволив нормально дышать. Только когда её дыхание стало ровным, а глаза закрылись – уже ближе к полуночи, – он смог выйти. Эти десять минут были его спасением, короткой передышкой, позволявшей собрать себя воедино. Рома выпустил струю дыма и снова посмотрел на лес. Где-то вдалеке в кроне деревьев прозвучал слабый треск – возможно, ночной зверёк пробирался через кустарник. В реке что-то плеснуло, и по глади разошлись круги. Лёгкий ветер донёс слабый аромат хвои, смешанный с влажным запахом земли и воды. Он ощущал в этих звуках и запахах что-то древнее, умиротворяющее. И всё же в этом умиротворении скрывалось что-то неуловимое – странное напряжение, лёгкий намёк на скрытую угрозу. Может, это тени от деревьев, которые в лунном свете казались движущимися, а может, просто усталость. Где-то в глубине леса мелькнул свет – слабая, но резкая вспышка, словно на миг зажглась одинокая свеча. Рома замер. Это было слишком неожиданно для привычной ночной картины: темнота, звёзды, изредка проносящийся ветер, да далёкий шёпот реки. Свет мгновенно погас, будто его носитель испугался быть замеченным. Он напрягся, перевёл взгляд в сторону, откуда показалось это странное свечение, но всё уже исчезло. Лес стоял, как всегда, неподвижный и величественный, лишь лёгкий шелест ветра тронул ветви деревьев. Рома выдохнул, сделав шаг назад, но внезапно свет вспыхнул снова, теперь уже левее, ближе к густым зарослям. Это уже не показалось случайностью. Лес словно жил своей жизнью, выводя на сцену новый элемент. Рома нахмурился, чувствуя, как внутри поднялось странное напряжение. Его пальцы невольно сжались на кисэру, а взгляд нервно метался среди деревьев. И тут произошло это. Смех. Тонкий, высокий, звонкий. Женский смех прорезал ночную тишину, будто капля воды упала на раскалённый металл. Он был не громким, но настолько отчётливым, что отдавался эхом где-то в самом сознании. Этот смех не звучал как обычный – он был слишком... чистым, слишком идеальным, как будто намеренно создан, чтобы зачаровать. Рома замер. Сердце в груди стало биться чуть быстрее, а в горле будто пересохло. Смех прозвучал вновь, теперь ближе. Его сопровождал еле заметный аромат, донёсшийся с лёгким порывом ветра: сладкий, обволакивающий, будто смесь жасмина и мёда, но с чем-то едва уловимо горьким. Свет появился снова, теперь уже гораздо ближе, между деревьями на опушке леса. Это был странный огонь, яркий, но холодный, не похожий на обычное пламя. Он мигнул, будто играя с ним, манил за собой. Рома сжал зубы, внутренне порываясь двинуться вперёд, но оставался стоять на месте. — Кто здесь? - его голос прозвучал хрипло, но твёрдо. Ответа не последовало. Лишь снова смех, уже не столь далёкий. Казалось, он кружил вокруг, звучал то с одной стороны, то с другой, создавая странное, дурманящее ощущение. Ему стало не по себе. Сердце билось тяжело, но он стоял, цепляясь за холодное спокойствие. Однако что-то внутри него, какая-то часть, испытывала странное волнение, желание приблизиться. Этот смех, этот свет, этот аромат – всё будто звало его, тянуло, играя на чувствах, которые он и сам не мог понять. — Выходи. - произнёс он более жёстко, делая шаг вперёд. Свет мигнул вновь, теперь прямо перед ним. И тут же в темноте раздалось тихое шуршание, будто кто-то едва заметно передвигался в густой траве. А затем вновь этот голос, тихий и мелодичный. Он произнёс что-то, но так невнятно, что смысл слов был утерян. Рома нахмурился, ещё раз оглядывая лес, словно ожидая, что появится хоть какое-то объяснение. Но его не было. Он прищурился, вспоминая то, что только что увидел. Свет среди деревьев… Может, это был обычный огонёк фонаря? А смех? Звук так далеко могло исказить эхо. Он мысленно перебирал варианты: может, кто-то действительно решил устроить шутку? Хотя идея выглядела абсурдной – кто станет устраивать подобное посреди ночи? «Наверное, мальчишки балуются» – пробормотал он себе под нос, пытаясь не допустить лишних мыслей. Рома не верил в духов, в мифических существ. Эта вера всегда казалась ему странной, даже нелепой. Да, он часто слышал рассказы от жителей деревни, но относился к ним с долей скептицизма, особенно когда доводы сводились к "потустороннему вмешательству". Но сейчас, несмотря на логичные попытки объяснить происходящее, в нём начали зарождаться сомнения. Этот смех был слишком… странным. Он словно проникал прямо под кожу, заставляя непроизвольно напрягаться. А вспышки света? Они исчезли так быстро, будто их и не было. «Кто-то просто дразнит меня» – подумал он, отчётливо чувствуя, как мурашки пробежали по спине. «Может, кто-то из соседей. Решил проверить мою выдержку.» Рома вздохнул, убрал кисэру и шагнул к дому, решив отбросить странные мысли. Однако его шаг замер, едва он собрался открыть дверь. Взгляд словно сам собой вернулся к лесу. И тогда он увидел это. На опушке леса, там, где деревья встречались с тропой, медленно скользил силуэт. Он появился как будто из тени, словно растворяясь в лунном свете. Фигура двигалась необычно медленно, плавно, почти как в воде. Рома напрягся. Он попытался найти логическое объяснение, но ничего подходящего в голову не приходило. Незнакомец двигался без лишней суеты, как будто шёл туда, куда ему давно надо было попасть. Но что-то в этом движении казалось неправильным, неестественным. Он внимательно смотрел, пытаясь разглядеть лицо. Но даже несмотря на то, что свет луны падал прямо на дорогу, черты фигуры оставались скрытыми. Только лёгкие очертания, ничего более. «Кто это? Почему сюда?» – мелькнула мысль. Рома, стараясь удерживать спокойствие, не двигался. Словно это существо могло почувствовать его страх. Фигура двигалась настолько медленно, что казалось, будто она вовсе не идёт, а едва-едва скользит вперёд. Каждый шаг занимал бесконечно долгое мгновение: одна нога мягко и почти незаметно отрывалась от земли, потом, спустя целую вечность, осторожно касалась дороги. Рома напрягся, наблюдая за этим странным зрелищем. Словно сама тьма удерживала силуэт, заставляя его двигаться с неестественной медлительностью. Это не было похоже на обычную походку. Шаги не оставляли звука, словно фигура даже не касалась земли. Каждый её шаг словно пытался слиться с ночным воздухом, растягивая движение до невозможного. Казалось, что фигура продвигалась вперёд только для того, чтобы подчеркнуть своё присутствие, дать понять, что она здесь, но без спешки, как будто у неё была вечность в запасе. Лунный свет иногда мелькал между ветвями деревьев, освещая дорогу, но даже тогда фигура двигалась так медленно, что свет казался быстрым по сравнению с её шагами. Рома затаил дыхание, словно боялся, что даже малейший звук нарушит эту странную, почти гипнотическую медлительность. Время, казалось, остановилось, а движение фигуры лишь подчёркивало этот странный эффект. Каждый шаг был размеренным, как будто она танцевала невидимый танец с самой ночью. Фигура, словно порождённая самой ночью, грациозно вышла из тени леса, её появление было почти театральным, как будто луна и лес решили объединиться, чтобы явить миру своё лучшее творение. Лунный свет, будто стремясь прикоснуться к ней, мгновенно окутал её, превращая в живую иллюстрацию из легенд. Её волосы, белоснежные, как только что выпавший снег, падали водопадом ниже талии, лёгкими, мягкими волнами, что колыхались в такт едва ощутимому ночному ветру. Свет луны играл на этих локонах, создавая впечатление, будто они были сотканы из чистого серебра. Казалось, каждый волос был наделён собственной жизнью, плавно струился, переливался и обвивал её, словно оберегая. Платье, столь тонкое и воздушное, будто ткань была создана из утреннего тумана, мягко облегало её тело, струясь и подчеркивая каждую линию её изящной фигуры. Оно едва касалось её кожи, как будто было частью её самой, а не отдельной вещью. Ткань мерцала при каждом её шаге, отражая лунный свет так, что это напоминало танец света на воде. Полностью обнажённые руки были совершенны, как у древних статуй, тонкие, изящные, с лёгким изгибом запястий, а пальцы словно просили прикоснуться к звёздам. Каждое её движение было медленным, изысканным и будто заранее продуманным, но при этом казалось абсолютно естественным. Она двигалась с той грацией, которой не учат, которая принадлежит только избранным созданиям природы – воздушным, эфемерным, неземным. Когда она ступила на тропу, лунный свет выделил каждую деталь её образа, подчёркивая её хрупкость и почти сверхъестественную элегантность. Её лицо, всё ещё скрытое полутенью, притягивало к себе как магнит. Видеть его отчётливо не давала ночь, но даже этот недосказанный силуэт завораживал. Казалось, что сама природа остановилась, чтобы любоваться ею. Даже лес, который всегда шумел ночными звуками, вдруг замолк, а река, казалось, притихла, чтобы не нарушить её шагов. Её присутствие было подобно сну – нереальному, но настолько прекрасному, что хотелось вечно оставаться в его плену. Рома замер, едва осознавая, как легко выпала из его пальцев кисэру и упала к ногам. Он не мог отвести взгляд от фигуры, которая медленно двигалась по дороге, словно сама ночь воплотилась в этом изящном силуэте. Его мысли, казалось, испарились, оставив лишь ошеломление и странное, почти болезненное восхищение. Сердце, которое обычно билось ровно и размеренно, теперь гулко стучало в груди, словно пытаясь разорвать грудную клетку. Каждый шаг незнакомки отдавался эхом в его сознании, словно мир замкнулся только на этом движении. Сила, которая исходила от неё, будто давила на него невидимым грузом, лишая возможности двинуться или даже пошевелиться. Его взгляд невольно следовал за её волосами, за их мягким, струящимся движением. Он чувствовал, как нарастает непонятное тепло где-то в груди, растекаясь по телу и оставляя за собой лёгкое головокружение. Белоснежные пряди притягивали, как блеск лунного света на воде, и казалось, что стоит лишь протянуть руку – и он сможет коснуться этой нежной шелковистости. В голове мелькали обрывки мыслей, но они не складывались в осмысленные фразы. Лишь одно слово, застрявшее в сознании, пробивалось сквозь завесу одурманенности: «Невозможно». Невозможно, чтобы кто-то, что-то, могло быть настолько прекрасным. Невозможно, чтобы этот момент был реальностью. Но вместе с этим поднималось непреодолимое желание – подойти ближе, рассмотреть каждую деталь, уловить каждый изгиб её движений. Он ощущал слабый аромат, который теперь казался повсюду. Это был тонкий, едва уловимый запах цветущей сакуры, с примесью чего-то более тёплого, манящего, почти дурманящего. Этот аромат заполнил его разум, заставляя думать лишь о ней, об этой фигуре, двигающейся столь изысканно и хрупко. В груди нарастала странная тяжесть, смешанная с тёплым восторгом. Ему хотелось смотреть на неё вечно, не отводя взгляда, не пропуская ни одного её движения. При этом лёгкий холод пробегал по коже, как будто тело интуитивно пыталось предостеречь его от опасности, но это чувство быстро растворялось в восхищении, оставляя лишь беззащитное, странно сладкое ощущение благоговения. Что-то в её образе, в этом грациозном движении вызывало желание пойти за ней, бросить всё, что он знал, и просто последовать за этой эфемерной фигурой в ночь. Это было не похоже на обычное влечение или интерес. Это было чем-то глубже, словно невидимая нить притягивала его к ней, связывала его волю и мысли. Казалось, прошла целая вечность. Время растянулось, словно густой туман окутал всё вокруг, и только её фигура оставалась отчётливой и неизменно прекрасной. Она шла медленно, будто намеренно растягивая этот момент, словно желая, чтобы каждый её шаг был запечатлён в его сознании. Рома не мог отвести глаз, не мог даже дышать ровно – его грудь вздымалась медленно и с трудом, словно воздух вдруг стал густым, тяжёлым. Наконец, она приблизилась. Ступив на край тропинки, что вела к его дому, незнакомка остановилась у низкого деревянного забора, окружавшего двор. Её движения оставались такими же плавными и изящными, как у ручья, текущего сквозь горы. Она подняла руки, медленно, почти театрально, и уложила их на вершине забора, сцепив пальцы в замок. Затем, словно подчиняясь какой-то неведомой музыке, наклонила голову вперёд и опустила её на сложенные кисти. Она смотрела на него. Прямо. Безмолвно. Лицо всё ещё оставалось скрытым под лёгкой завесой тени, но очертания стали заметнее. Мягкие, нежные линии, словно нарисованные самой природой с особой заботой и любовью. Эти черты словно притягивали взгляд, вызывали непреодолимое желание рассмотреть их ближе, но свет луны, капризный и изменчивый, не давал этого сделать. И вдруг она наклонила голову в сторону, едва заметным, но таким грациозным движением, что у Ромы перехватило дыхание. Её волосы, мягко струясь, скользнули по плечу, обрамляя лицо подобно серебристому водопаду. Лунный свет, будто подчёркивая её странную магию, отразился в глазах, которые в этот момент на мгновение открылись перед ним, как окна в другой мир. Изумрудные. Яркие, почти нереальные, они вспыхнули, как драгоценные камни под солнечным лучом. Этот свет, казалось, проник прямо в его душу, затопляя её теплом, которое граничило с головокружительным восхищением. Глаза были спокойными, но в них скрывалось что-то неизъяснимое, что-то древнее, манящее и в то же время пугающее. Рома не шевелился, словно околдованный, не в силах оторваться от её взгляда. Казалось, что весь мир вокруг погрузился в глубокую тишину, и только её глаза, блестящие в лунном свете, стали центром этой ночи. Взгляд был мягким, но пронизывающим, будто она видела всё: его мысли, его душу, его страхи и слабости. Она не говорила ни слова, но её присутствие кричало громче любого звука. Его тянуло к ней. Эта странная, невидимая сила затягивала, словно в зыбучие пески. Всё остальное исчезло: прохладный воздух, запах ночной росы, мерное пение сверчков. Оставались лишь она – хрупкая, изящная, словно сотканная из лунного света, и её сверкающие изумрудные глаза, которые были ярче самой луны. Он чувствовал, как ноги сами хотят сделать шаг вперёд. Всего один шаг. Ещё чуть-чуть – и он бы пошёл. Но вдруг резкий грохот разорвал тишину. Громкий, звонкий, словно взрыв. Рома дёрнулся, вырвавшись из странного оцепенения, и резко обернулся назад. Его сердце гулко стучало в груди, как барабан, отбивая сумасшедший ритм. Полина стояла на пороге дома. На её лице застыл ужас – неподдельный, пробирающий до костей. Глаза были широко раскрыты, ресницы блестели от слёз, которых она ещё даже не осознала. Губы дрожали, разомкнутые, но ни слова не слетело с них. Она будто окаменела. Рома скользнул взглядом вниз и сразу заметил осколки чаши, разбросанные по полу. Вода, растекаясь по дереву, тонкими дорожками ползла вперёд, к его ногам. Она отражала свет луны, создавая иллюзию движения, будто пыталась соединить их двоих этой зыбкой границей. — Полина? - его голос дрогнул, прозвучав глухо и странно. Казалось, он сорвался с губ с трудом, будто воздух вокруг вдруг стал плотным. Но Полина не отвечала. Её взгляд дёрнулся мимо него, туда, где несколько мгновений назад была та фигура. Она всматривалась, будто надеялась – или, наоборот, боялась – снова её увидеть. Но за забором больше никого не было. Только пустота, тихий лес и свет луны, рассеянный ветвями деревьев. Тишина была угнетающей. И вдруг Полина, словно обессилев, схватилась за косяк двери. Её дыхание стало неровным, а из горла вырвался сдавленный звук, больше похожий на рыдание. — Нет… Только не это… - шепнула она, но её голос был таким слабым, что почти слился с ночным воздухом. Рома шагнул ближе, чувствуя, как от её состояния внутри него нарастает тяжёлое чувство вины и тревоги. — Полина. - он снова произнёс её имя, но теперь мягче, осторожнее, словно боялся её сломать. Она подняла на него взгляд. Глаза, полные слёз, смотрели с таким отчаянием, что у него сжалось сердце. Переполненная эмоциями, Полина не выдержала и тихо заплакала. Слёзы начали стекать по её щекам, смывая остатки того спокойствия, которое она пыталась сохранить. Полина осела на пол, словно её ноги отказали служить. Пальцы, дрожащие, судорожно закрыли лицо, но это не могло скрыть тихих, рваных рыданий, вырывающихся из её груди. Её плечи подрагивали, как осенние листья под порывами ветра, и от этого дрожала вся её фигура. Она выглядела так, словно вот-вот развалится прямо у него на глазах. Рома медленно опустился перед ней на колени, стараясь быть осторожным, чтобы не напугать её ещё сильнее. Его руки неуверенно поднялись к её плечам, но она резко оттолкнула их, будто одно его прикосновение могло обжечь. Глаза Полины, покрасневшие и блестящие от слёз, встретились с его взглядом, и в них плескалась такая ярость и боль, что он даже слегка отшатнулся. — Зачем?! - голос её был хриплым, сорванным, а слова, произнесённые в тишине ночи, прозвучали как удар. — Зачем ты вышел?! Я же говорила, я же просила тебя! Её крик эхом отозвался у него в голове. Она почти захлёбывалась своими эмоциями, не давая себе времени успокоиться. Слёзы текли по её щекам, сбегая каплями вниз, пропитывая ткань её одежды. Рома сглотнул, отводя взгляд, стараясь взять себя в руки. Её реакция была бурной, но он знал, что за этой вспышкой гнева скрывался страх. Огромный, всепоглощающий страх за него, страх перед чем-то, во что он не хотел верить. — Поль. - начал он осторожно, стараясь звучать спокойно, хотя сам ещё не отошёл от увиденного. — Всё нормально. Ничего же не случилось. Я здесь, с тобой. Всё хорошо. Но его слова прозвучали так, будто он говорил их издалека. В голове Ромы всё ещё стоял туман. Образ той незнакомки всё ещё горел у него перед глазами: плавные движения, лёгкость её фигуры, изумрудный блеск её глаз. Она была настолько эфемерной, настолько неестественной, что это полностью сбивало его с толку. Всё, что он видел, противоречило логике, здравому смыслу, всему, во что он верил. Рома всегда был человеком рациональным, отрицающим мифы и сказки. Но сейчас он чувствовал, как его убеждения медленно трескаются под тяжестью того, что он видел. Она не могла быть человеком. Он знал это. Даже пытаться отрицать было бесполезно. — Я же… Я же говорила! - Полина снова всхлипнула, её голос дрожал, словно она едва могла удерживать контроль над собой. — Рома, это было оно! Кицунэ! Она была здесь! Он нервно сглотнул, отворачивая взгляд. Ему нужно было собраться, удержать её от ещё большего волнения. — Полина, это могла быть чья-то шутка… Или… Кто-то из деревни. Может, это просто девушка, которая проходила мимо. - проговорил он, хоть сам не верил в эти слова. Полина резко подняла голову, и её взгляд, полный боли, страха и отчаяния, снова пронзил его. — Ты видел её, Рома. Ты знаешь, это не была шутка. Это не человек. Это она! - её голос дрогнул, когда она тихо добавила, почти прошептала: — Она пришла за тобой. Эти слова заставили его замереть. Рома почувствовал, как что-то холодное и липкое закралось ему в грудь, словно её слова начали прорастать внутри него, ломая остатки его уверенности. — Поль… - он опустил руку ей на плечо, стараясь говорить так же мягко, как обычно. — Я здесь. Никуда не уйду. Всё под контролем, правда. Но даже он сам чувствовал, насколько эти слова не убеждают. Полина дрожала ещё сильнее. Она снова опустила лицо в ладони, но её рыдания стали громче. — Я не уследила… - сказала она едва слышно, словно коря себя. Слёзы стекали сквозь её пальцы, и она, казалось, не могла остановиться. Рома смотрел на неё, чувствуя, как его собственное сердце сжимается от вины и непонимания. Ему хотелось сказать что-то, что успокоит её. Хотелось стереть слёзы с её лица, но он не мог. Он всё ещё ощущал на себе остаток чужого взгляда, холодный и манящий, и этот туман внутри него никак не рассеивался. — Полин. - мягко, но настойчиво повторил Рома, прижимая её ближе. Он чувствовал, как её тело дрожит в его руках, словно тонкая ветка под сильным ветром. — Всё хорошо, слышишь? Со мной всё нормально. Она подняла голову, и её глаза сверкнули слезами и отчаянием. — Нет! - закричала она, срываясь, и её кулак с силой ударил его в грудь. Однако вырваться из его объятий она не пыталась, наоборот, её руки беспомощно соскользнули вниз, словно даже эта вспышка злости выжала из неё последние силы. — Ты не знаешь… Ты уже околдован! - её голос дрожал, почти срываясь на рыдания. — Я уже тебя потеряла! Уже! Рома напрягся, но не выпустил её. Её слова резанули его, словно острый нож. «Околдован?» Что это вообще значило? В голове всё ещё стоял туман, но он не чувствовал себя потерянным. Разве это не доказательство, что с ним всё в порядке? — Полина. - он попытался успокоить её, опустив голову ниже, чтобы встретиться с её взглядом, но она резко отвела глаза, словно боялась посмотреть на него. — Ты меня не теряла. Я здесь. С тобой. — Нет, ты не понимаешь! - выкрикнула она, и её голос сорвался, превратившись в шёпот. — Они забирают не сразу. Это всё так и начинается… Ты чувствуешь, что ничего не произошло, что ты всё контролируешь, но ты уже… - Полина сглотнула, словно не могла договорить. Её руки, которые сначала беспомощно висели вдоль тела, теперь крепко сжали ткань его одежды, будто это могло удержать его здесь. — Послушай. - он сжал её плечи, заставив её остановиться и встретиться с ним взглядом. Её глаза блестели от слёз, лицо было растерянным, но в глубине он видел не только страх – там была яркая, почти безумная решимость. — Я не околдован. Никто меня не забирает. Полина всхлипнула, глядя на него так, будто хотела поверить, но не могла. — Они всегда так делают… Они сначала очаровывают. Привязывают тебя к себе. А потом ты уходишь, и… - её голос дрогнул, и она снова спрятала лицо в его груди, словно это могло защитить её от собственной паники. Рома сглотнул. В её словах чувствовалась такая уверенность, такая сила страха, что он впервые за долгое время почувствовал себя неуверенным. Всё, что он видел, всё, что произошло этой ночью, казалось ему нелепым сном. Но она, Полина, верила в это всем сердцем. — Я не уйду. - сказал он тихо, крепче обнимая её. Его руки скользнули вверх, погладив её дрожащую спину. — Я не уйду, Поль. Никто не сможет меня забрать, понялa? Полина не ответила. Её рыдания стали тише, но он чувствовал, как её тело продолжает дрожать. Ему хотелось убедить её, что всё это было просто игрой его воображения, нелепым совпадением. Но в глубине души он знал: что-то здесь было не так. И это "что-то" тянуло свои холодные, невидимые пальцы прямо к его сердцу.