Лунный котёл

Антон не помнил своих родителей. Он знал только одно: в раннем детстве его оставили у порога дома для сирот, завернув в старое одеяло. Ни записки, ни амулета, ни чего-то, что могло бы рассказать ему о его прошлом. Он был просто ещё одним ребёнком в мире, где магия выбирала избранных, а остальных оставляла в тени. Дом для сирот, где Антон провёл свои первые годы, был большим, но холодным. Серые стены, пропахшие сыростью, и тусклый свет магических ламп делали его ещё мрачнее. Здесь было шумно: десятки детей, каждый со своей историей, криками и слезами, создавали постоянный гул. Но Антон всегда держался в стороне. Он был омегой – тем, кто в обществе часто оказывался на задворках. Без семьи, без магических способностей, он чувствовал себя никем. Его дни были предсказуемы до боли. Утром – пробуждение под звон колокола, спешка в общую столовую, где каждому полагалась порция каши и кусок чёрствого хлеба. Затем – скучные занятия, на которых старшие воспитатели пытались дать детям хоть какие-то знания. Антон слушал, но редко задавал вопросы. Он не хотел выделяться, не хотел привлекать внимания. Другие дети тоже редко с ним заговаривали. Омеги, даже среди сирот, считались более хрупкими, чем альфы и беты. А в мире, где сила ценилась выше всего, к слабым относились с презрением или, в лучшем случае, жалостью. Но больше всего Антон ненавидел ночи. Когда свет ламп гас, а звуки затихали, приходило одиночество. Он часто сидел на своей кровати, глядя в небольшое окно, из которого был виден только кусочек неба. Он думал о родителях, которых никогда не знал, и о том, почему они его оставили. Бывали ночи, когда он плакал, зажимая рот руками, чтобы никто не услышал. Единственным его утешением были книги. В доме для сирот была крохотная библиотека – несколько полок с запылёнными томами, которые никто не трогал. Антон мог часами сидеть там, погружаясь в истории о великих героях, магии и приключениях. Он знал, что никогда не станет одним из них, но мечтать об этом никто не мог запретить. Годы шли, и Антон рос, но его жизнь мало менялась. Он оставался закрытым, тихим, стараясь не выделяться. В глубине души он уже смирился с тем, что его судьба – остаться никем. Антон прожил в доме для сирот все свои шестнадцать лет, и за это время ничего не изменилось. Он так и остался одиночкой – тихим мальчишкой, которого никто не замечал. Он не смог ни с кем подружиться: другие дети были слишком заняты своими делами, ссорились, играли, заводили компании, а Антон всегда оставался в стороне. Он не искал дружбы. Да и зачем? Люди приходят и уходят, оставляя после себя только пустоту. Так было проще: никто не мог предать, если ты никого к себе не подпустишь. Иногда в дом для сирот приходили семьи. Пары, которые мечтали о ребёнке, или богатые господа, ищущие «помощника» для своих домов. Воспитатели тщательно готовили детей к таким визитам: заставляли их одеваться в чистую одежду, причесывать волосы, учить приветливые фразы. Антон помнил, как в первое время он тоже старался. Надевал лучшую рубашку, старательно улыбался, когда взрослые заходили в комнату. Он пытался смотреть им в глаза, говорить уверенно, как учили. Но взгляды семей всегда проходили мимо него. Они задерживались на других детях – более ярких, более общительных, или тех, кто обладал магическим даром. Когда Антону исполнилось десять, он перестал пытаться. С каждым годом надежда на то, что кто-то заберёт его, таяла, пока не исчезла совсем. Он перестал выходить на общий сбор, когда приходили семьи, просто оставался в библиотеке или сидел на своей кровати. Он знал, что никто не выберет его. Никто никогда не выбирал. Родственников тоже не объявилось. За все эти годы в дом не пришло ни одного письма, ни одной весточки. Антон даже не знал, живы ли они, или был ли он вообще кому-то нужен. Его дни сливались в серую, безликую массу. Тихие утренние часы, когда все ещё спали, он проводил за книгами. Они были его единственным утешением. Антон мечтал о мире, полном приключений, магии и свободы, хотя знал, что для него это останется лишь сказкой. Шестнадцать лет одиночества закалили его. Он не был сломлен, но научился жить с пустотой внутри. Он привык быть незаметным, привык не надеяться и не ждать. Антон не ожидал ничего необычного и в день своего шестнадцатилетия. Как и для всех сирот, достигших этого возраста, для него это был день прощания с домом, который хоть и никогда не был ему родным, но стал единственным, что он знал. Он встал рано, собрал свои немногочисленные вещи: пару книг, аккуратно сложенную одежду, старую кожаную сумку, которую нашёл на чердаке дома для сирот, и вышел в общий зал. Воспитательница, сухощавая женщина с седыми волосами, вручила ему конверт. Её взгляд был, как всегда, строг и немного равнодушен. — Это для тебя. - коротко сказала она. — Иди в городскую канцелярию, там тебе всё объяснят. Антон не стал задавать вопросов. Он взял конверт и вышел из дома, даже не оглянувшись. Прощаться было не с кем. В городской канцелярии его встретил мужчина в строгом камзоле, с большим количеством бумаги на столе. Он внимательно посмотрел на Антона и, убедившись, что перед ним действительно тот, кого он ждал, протянул ему документы. — Антон, верно? - произнёс он сухим тоном. — Поздравляю, молодой человек. Вам передаётся недвижимость и имущество согласно волеизъявлению покойного владельца. Антон растерянно заморгал. — Что? Какая недвижимость? — Таверна. - лаконично ответил мужчина, указывая на одну из бумаг. — «Лунный котёл». Находится в городе N. Все права и обязательства теперь переходят к вам. Антон не поверил своим ушам. Он несколько раз перечитал документ, пытаясь понять, не сон ли это. Но текст был чётким: таверна действительно переходила ему по наследству. — Но… кто? - наконец выдавил он. — Кто оставил мне это? — В завещании не указано. Личность дарителя остаётся анонимной. - мужчина пожал плечами. — Но все документы в порядке. Вы единственный наследник. Антон не знал, что сказать. Он всю жизнь считал себя никому не нужным, а теперь вдруг получил в наследство целую таверну. Почему? Кто мог сделать это? — Что мне теперь делать? - растерянно спросил он. Мужчина посмотрел на него с лёгкой усмешкой. — Ехать в город N, конечно. И начать управлять своим новым делом. Антон отправился в путь рано утром. Небо только начинало светлеть, и мягкий золотистый свет озарял деревья, росшие вдоль дороги. Он сидел на мешке с зерном в задней части повозки, которую гнал старый возница по имени Лавр. Мужчина оказался немногословным, но добродушным, и время от времени бросал в сторону Антона короткие реплики, будто проверяя, не уснул ли пассажир. Сама повозка была громоздкой, с покосившимися досками, и при каждом кочке гремела так, будто готова развалиться. Антон держался за края, чтобы не упасть, пока повозка с лязгом и скрипом пробиралась по узкой лесной дороге. Лес был густым и полон звуков жизни. Где-то далеко перекликались птицы, иногда слышался шелест листвы, когда ветер проходил между деревьями. Антон сидел, кутаясь в свою куртку, и смотрел, как солнечные лучи, пробиваясь сквозь кроны, оставляют золотые пятна на земле. «Моя таверна» – думал он, глядя в пространство перед собой. «Лунный котёл...» Слова всё ещё казались ему чужими, словно кто-то просто шутил с ним. Он попытался представить, как выглядит эта таверна. Уютное место с деревянными столами, каменной печью и запахом свежеиспечённого хлеба? Или обветшавшее здание, полное долгов и грязи? Мысли эти вызывали в нём то слабую улыбку, то беспокойство. — Далеко едешь, парень? - Лавр вдруг повернулся через плечо, и его хриплый голос вывел Антона из размышлений. — В город N. - коротко ответил Антон, отрывая взгляд от леса. — Город, значит... - протянул Лавр, щёлкая поводьями. — Большое место. Там и народ разный, и дела интересные. А ты, я смотрю, ещё зелен. Одному там нелегко. Антон только кивнул, не зная, что сказать. Пейзаж постепенно менялся. Лес начал редеть, деревья уступали место холмам, покрытым высокой травой. Иногда мимо проезжали другие повозки, нагруженные товарами, или одинокие всадники. Люди бросали на него равнодушные взгляды, и Антон, привыкший быть незаметным, невольно чувствовал себя не в своей тарелке. Где-то на полпути они сделали остановку у маленькой деревушки. Лавр натянул поводья, и повозка медленно остановилась у местного рынка. — Надо товар продать. - сказал он, спрыгивая с повозки. — А ты, если хочешь, погуляй пока. Антон выбрался наружу, размял затёкшие ноги и направился к торговым рядам. Деревушка была маленькой, но живой. Люди сновали туда-сюда, торгуя фруктами, тканями, инструментами. Запах жареного мяса смешивался с ароматом свежего хлеба, а в воздухе стоял гул голосов. Он поймал себя на том, что впервые за долгое время ему интересно. Здесь всё было таким настоящим, таким живым, что он даже немного отвлёкся от своих тревог. — Эй, парень, возьми яблоко! - крикнула ему полная женщина с прилавка, протягивая большой красный плод. — Лицо у тебя худое, будто голодал. Антон смутился, но вежливо отказался, сославшись на отсутствие денег. Позже они снова отправились в путь, и к вечеру добрались до постоялого двора. Это был небольшой дом с черепичной крышей и деревянной вывеской, на которой был нарисован кувшин. Антон ужинал в углу трапезной. Простая еда – густой суп с крупами и ломоть чёрного хлеба – показалась ему роскошью. Он ел медленно, ощущая, как тепло разливается по телу, и украдкой наблюдал за другими посетителями. На ночь ему выделили место на общем чердаке. Лежать на тонком тюфяке было неудобно, но он едва чувствовал это, погружённый в свои мысли. Антон смотрел на деревянные балки под потолком и думал о будущем. Завтра он продолжит свой путь. А потом... Потом начнётся его новая жизнь.