соседские разговоры

К вечеру Мегуми собирает яйца в кулак и… ничего не делает. Прежде чем что-то делать, надо подумать. Так ведь мама учила? Сукуна ему нравится. Впервые за последние лет пять Мегуми встречает хорошего мужчину. Все парни-однодневки не цепляли, иногда даже казалось, что Мегуми просто не интересуют отношения, имеющие эмоциональную составляющую. Вот эти отношения, в которых думаешь о комфорте другого человека, в которых стараешься поскорее уйти домой с работы, потому что тебя ждут, в которых готов идти на уступки. Такие отношения, которые ему не были доступны до этого. Вероятно, сыграли его годы одиночества — последний раз он был в отношениях, когда ему было двадцать два, — или переезд Нобары, потому что часто ему даже поговорить не с кем. С кошкой разве что. Понимание себя никогда не было его фишкой. Нобара не получила много информации о Сукуне, но того, что она узнала, хватило, чтобы в обед того же дня написать ему: «перестань думать, я из своей квартиры слышу рой твоих тревожных мыслей, просто делай». Наверное, она права. В конце концов, когда Мегуми едва ли не разосрался с матерью, Нобара помогла ему не разрушить их отношения, настолько же хрупкие, насколько и дорогой китайский фарфор. Порой не нужно слишком много думать. Особенно, когда что-то чувствуешь. Мегуми надевает футболку с очередной тупой подписью — Нобара подарила целый набор таких, можно хоть месяц носить, каждый день меняя на новую, — сует ноги в тапочки и, закрыв квартиру, идет в сторону лестничной площадки. Воскресенье, шесть вечера. То время, когда даже любители погулять и выехать на природу на пару часиков перед рабочей неделей, уже дома. Не говоря о Рёмене, уронившим пару часов назад что-то увесистое — моток нервов Мегуми, очевидно — на пол. Мегуми, взъерошив волосы, стучит в дверь. Поддевает носком тапочка дверной коврик в ожидании. Дверь распахивается. Мегуми почти не дышит. Сукуна в растянутой майке-безрукавке, широких трениках и, мать его, квадратных очках удивленно смотрит на него. Фушигуро уверен, что он и сам охуевше — не меньше — таращится. Вот он — человек из его воображения. Идеал. Типаж. Не поддаваться его чарам физически невозможно. Это не чары — это ядовитые испарения. Оружие массового поражения, диапазон действия которого может распространяться на целые континенты. И Мегуми поражен. — Привет, — мурлычет Сукуна. — Смотрю, сегодня ты в хорошем настроении, — кивает на чужую футболку. «Слишком милая, чтобы считать» на розовом фоне. — Ага, — спокойно, к своему удивлению, отвечает. — Ты мне, кажется, мороженое обещал. На лбу Сукуны на долю секунды появляется складка задумчивости и тут же исчезает. Он скалится довольно. — Обещал. Проходи, — кивает, пропуская внутрь. В квартире стоит запах чего-то неимоверно сладкого и ягодного, вынуждающий Фушигуро посмотреть с интересом в сторону кухни. — Готовил вишневый пирог. Может, хочешь попробовать? Я налью травяной чай, — мягко предлагает Сукуна, проходя следом и оставляя очки на комоде около входной двери. — Не откажусь, — улыбается вполне себе дружелюбно Мегуми. Так дружелюбно, как только может. Может, даже до одной трети дружелюбности Нобары дотянет. Он готов прямо сейчас преклонить колено, поклясться в верности и готовности служить и отдать свое сердце этому мужчине. Таких не бывает. Рёмен — заводской брак. Мужчины не умеют так кокетливо и в то же время властно разговаривать, мужчины не бывают такими порядочными, мужчины не готовят пироги с головокружительным ароматом. — Пахнет вкусно, — не удерживается Мегуми, останавливаясь посреди комнаты. — Садись, — кидает Сукуна, и Мегуми не вправе его ослушаться. Он усаживается на свое место около огромной вазы с искусственными цветами. — Как ты? Сегодня лучше себя чувствуешь? — М-м, — утвердительно мычит Мегуми, наблюдая за тем, как Рёмен заваривает чай в чайничке. — У меня была ночевка с подругой, — делится зачем-то. — Вы были тихими, — хмыкает Сукуна. Мегуми зависает. Он что, подумал, что Фушигуро хвастается сексом? — Потому что мы выпили пива и смотрели тупой ужастик с рейтингом 1.2, — фыркает в ответ. Рёмен раскатисто посмеивается. — Извини. Обычно мужчины не это имеют в виду, говоря о подругах, — снисходительно произносит, расставляя кружки на столе. — Мне не нравятся девушки. Сукуна приподнимает брови, как бы спрашивая «вот так сразу?» Взгляд Мегуми не терпит осуждений и возражений, он уверенно смотрит в ответ. Но Рёмен, кажется, и не пытался нападать. — Ну, — кашляет, — мне, в общем-то, тоже. Мегуми почти с облегчением выдыхает. Он ни за что не упустит этого мужчину. — Пирог уже остыл. У тебя нет аллергии на ягоды? — Нет. У меня ни на что нет аллергии. Это так. На будущее, — ухмыляется с намеком. — На будущее? Это интересно. Давай поподробнее о своих планах, — вдруг прямо говорит Сукуна. Мегуми ловит секундную панику, но, не найдя правильных слов, отшучивается: — Сначала я получу твое доверие, а потом затоплю тебя к чертям собачьим. — Мило, — фыркает Рёмен. — А я в ближайшем будущем предлагаю посмотреть фильм и поесть мороженое. — Такие планы мне нравятся. Главное — не оказаться в сахарной коме. — В пироге нет ни грамма сахара. Это все ягоды. — Охуеть. Он достаточно сладкий, — откусывая небольшой кусок, бормочет Фушигуро. — Если бы я не знал, что это ты приготовил, я бы подумал, что он из кондитерской. — Я ходил на кулинарные курсы, когда только съехал от родителей, так что… я умею готовить. Хотя бы по рецептам. Мегуми тихо смеется. — Кулинарные курсы? — Я был очень тревожным мальчиком, — со вздохом отвечает Сукуна. — А ты как справлялся? — С голодом? Рёмен мычит, откусывая пирог. — Ну, я долгое время жил со своей подругой. Она готовила что-то более-менее сносное. Потом уже сам повторял то, что в интернете нашел. Самое сложное — мыть посуду, — морщит нос Мегуми. — Подругой? Вы с ней сегодня были? — Ага. Нобара. Рыжая и вечно сует нос в чужие дела. Увидишь такую — не знакомься. — Буду знать. — Сукуна ухмыляется. — У моей подруги с универа так же девушку зовут. — Маки?.. — удивленно спрашивает Фушигуро. — Маки, — кивает Рёмен. — Тогда я даже обедал пару раз с Нобарой, когда она приходила. — Пиздец. Это предательство. Почему она мне ничего не сказала? Сукуна утробно смеется. — Мы обречены на то, чтобы подружиться. «Может, не только подружиться», — с тихой ухмылкой думает Фушигуро. — Ужасный ужастик ты смотрел вчера, поэтому предлагаю посмотреть что-нибудь дебильное и смешное, — говорит Сукуна, поднимаясь со своего места. — Иди на диван. Я возьму мороженое. Мегуми перемещается на диван, следя за движениями Сукуны. Его тело… это нечто. В этой футболке открывается прекрасный вид на татуировки, которые Мегуми разглядывает слишком внимательно. Впрочем, Сукуна, кажется, понял, что зацепил Фушигуро. Может, он сделал это намеренно своими приемами. Кто знает. В конце концов, он психолог. — Мятное с шоколадным печеньем, — вздыхает Рёмен, усаживаясь рядом. — Не против? Там есть еще... — Это мой любимый вкус, — прикусывает губу Мегуми и забирает ложку из чужой руки. — Серьезно? — гортанно смеется Рёмен. — Мало кто его любит. Что ж, тебе явно можно доверять. — А если нельзя? А если мы просто два извращенца? М? — хмыкает Мегуми, складывая ноги бабочкой. — Что ж, один извращенец, думаю, может доверять другому извращенцу. Извращенская солидарность, слышал о таком? Мегуми на это только хмыкает. Сукуна нажимает кнопку на пульте, и шторы плотно сдвигаются, погружая комнату в темноту. — Мы теперь типа в кинотеатре? — Ага, — кивает Рёмен, устраиваясь удобнее и включая телевизор. Он кладет подушку в виде кота себе под шею и предлагает Мегуми большую подушку под спину. — Когда я только переехал сюда, здесь вообще не было штор, а я люблю смотреть фильмы в полной темноте, так что пришлось потратиться. — Видимо, тебе пришлось потратиться не только на шторы. У тебя красивый ремонт. — Знаешь, люди обычно говорят «у тебя красивые глаза». Или типа того. Но у тебя явно свои методы для того, чтобы сделать комплимент, — хмыкает Сукуна. — Ну, у тебя правда красивый ремонт. И глаза, кстати, тоже, — улыбается Мегуми. — Что ж, спасибо, — картинно прикрывая рот рукой в смущении, отвечает Рёмен. — Мгм, типа не, — Мегуми покашливает, — напросился. — Какой ты проницательный, — фыркает Сукуна, дергая бровями. Фушигуро кладет в рот ложку мороженого, тихо постанывая. — Это придумали где-то в раю. Сукуна согласно мычит и включает первый попавшийся фильм. Мегуми окончательно расслабляется, откидываясь на подушки. Он посмеивается с глупых персонажей и комментариев Сукуны, пока оставшаяся половина мороженого тает в банке, как тает и лед между Мегуми и Рёменом. Ну, никакого льда в принципе и не было. Мегуми пришел с желанием въебать соседу, у него не было и мысли о приличиях или чувствах Сукуны. Но ему становится значительно комфортнее с Рёменом. Этот вечер, плавно перетекающий в ночь с каждой просмотренной комедией, не тянет на что-то типа свидания. Здесь вовсе нет романтического подтекста. Но между ними определенно что-то искрит. Мегуми нравится Сукуна. Рёмен заставляет Фушигуро смеяться так, что мышцы лица и живота болят, он чувствует границы тем, на которые не следует шутить, и заботится о комфорте Мегуми. Фушигуро так себя чувствует только с Нобарой. И ни один его парень не был столь вовлеченным в сохранение атмосферы свидания. Может, это дружеское свидание. Мегуми не хочет торопить события, но он хочет быть рядом с тем, кто дарит ему ощущение сладости и легкого счастья. — Я никогда столько не смеялся, — признается Мегуми хриплым голосом. — О, приятно это слышать, — кивает Сукуна, легко шлепая его колено. — А сколько времени? Сукуна задумчиво мычит, крутя головой, а потом вспоминает про часы на своей руке. — Половина десятого. — Прошло… четыре часа! Охуеть, ты что, специально закрыл шторы, чтобы я, как игрок в казино, забыл о счете времени? — возмущенно фыркает Фушигуро. Рёмен серьезно на него смотрит, а потом начинает смеяться. — Какой же ты смешной, — говорит он и щелкает Мегуми по носу. — Фу, ты испачкал меня мороженым. У меня теперь липкий нос, — ворчит Мегуми. — Извини, я не заметил, — продолжает посмеиваться Сукуна. — Принесу салфетку. — Я, пожалуй, схожу умоюсь. — Ну, я с тобой, — он крутит своими руками. Они идут до ванной комнаты, тыкая друг друга пальцами в бока. — Да ты тут уже хозяйничаешь, как я погляжу, — присвистывает Рёмен, когда Мегуми первым проходит и берет мыло с полочки. — Предпочитаю не церемониться, — закатывает глаза Мегуми. — Или ты хочешь, чтобы я поломался немного, играя в смущенную школьницу, которую парень позвал в гости, чтобы, конечно же, посмотреть фильм? Могу на цыпочках ходить и спрашивать разрешение на каждый вздох. — Это было бы забавно, — жмет плечами. — Тебе лишь бы посмеяться, — закатывает глаза Фушигуро вновь. — Как есть, — бормочет Сукуна. Фушигуро открывает кран, чтобы Рёмен не заляпал его своими липкими и сладкими руками, и терпеливо ждет, пока тот помоет руки. Они выходят из комнаты, обсуждая последний просмотренный фильм. Родителям Фушигуро никогда не нравился Джим Керри, они считали его клоуном, но Мегуми он всегда нравился. Как оказалось, Сукуне тоже. И их любимый фильм с участием Джима Керри — «Шоу Трумана». Рёмену он нравился с точки зрения психологии. «Это на самом деле интересный феномен. Я пересматривал раза три, чтобы отдельно проследить за поведением разных героев. Актеров и Трумана. Их поведение очевидно и с первого просмотра, но с каждым просмотром ты видишь больше. Вдумываешься глубже. За это мне нравится этот фильм». Мегуми же было знакомо это ощущение. Конечно, за его жизнью никто не наблюдал, но его раздутое самомнение в средней школе доводило его до паранойи и ощущения того, что каждое его действие видит весь мир, поэтому он вел себя слишком заносчиво. Мегуми смещает взгляд за спину мужчины, разглядывая комнату для творчества так, будто ни разу ее не видел. — Кстати, я купил скетчбук, карандаши и краски, — брякает он. Рёмен опять смеется. — Ты дурак? Чего ты смеешься? — насупившись, спрашивает Мегуми, складывая руки на груди. У него тут же появляется желание замкнуться. — Прости-прости, — в примиряющем жесте Сукуна машет руками. — Иногда ты выдаешь такие вещи, которые от тебя не ожидаешь услышать. — Ага. Отец научил. Он постоянно говорит какие-то непонятные и неожиданные слова. — Это забавно. Мегуми морщит нос. — Хоть кто-то из нас должен быть смешным. Типа «не можешь быть лучшим, стань худшим». Сукуна хмурит брови. — Мегуми, — предупреждающе начинает. — Ты же знаешь, что я не имею в виду ничего плохого, говоря, что ты смешной? Это вовсе не плохо. Мне очень нравится, что ты такой, — своим мягким и глубоким голосом продолжает он. Фушигуро напряженно на него смотрит. — Фу, как я и говорил, вы, психологи, любой диалог превращаете в терапию, — саркастично фыркает он. — Нет, ты реально считаешь, что ты не смешной? Посмотри на себя, — закатывает глаза Сукуна, пихая его локтем. — Смотри, какой яркий закат, — охает Мегуми указывая пальцем в окно, когда они приходят на кухню. Сукуна раскрыл шторы и начал делать легкую уборку на диване, на котором они разворошили подушки и пледы. — Куришь? — брякает Мегуми, ковыряя пальцем обивку дивана. — Иногда. — Не хочешь выйти покурить? — На балкон? — спрашивает буднично Рёмен, наклоняясь, чтобы убрать мороженое в морозилку. Мегуми оборачивается, смотря на холодильник. Пару лет назад, когда холодильник в его квартире начал подтекать, Фушигуро пришлось долгие часы провести на сайтах магазинов бытовой техники, чтобы найти тот, что не сломается через год. С тех пор он разбирается в холодильниках. «Совершенно бесполезные знания», — сказала Нобара, листая каталог новой коллекции ее любимого бренда. Ну да. Знания о платьях, брюках и футболках за баснословные деньги пригодятся чаще, чем знания о том, как выбрать качественный холодильник. Тем не менее Мегуми знает, что зарабатывает на своей лженауке Сукуна немало. — Не, просто спуститься, поторчать около подъезда или в курилке. — Идем, — жмет плечами Сукуна и, помыв ложки, идет ко входной двери. Фушигуро озадаченно следит за ним взглядом. — Слушай, а ты… Эм… Теперь мне кажется неуместным это говорить. — Что-то случилось? — недоуменно приподнимает брови Рёмен. — Мегуми? Что такое? — Он возвращается на кухню, туда, где Фушигуро застыл истуканом. — Ты не хочешь переодеться? — Я испачкался? — Все. Забей. — Мегуми отводит взгляд, стараясь не краснеть щеками от того, что сказал глупость, не подумав. Чертов язык почему-то всегда быстрее мозга. — Да что такое-то? Фушигуро обувает свои шлепки и стоит около двери, покручивая на пальце ключи от чужой квартиры, пока Сукуна натягивает темные кроссовки на ноги. — Слишком открытая майка, — наконец вымучивает эти слова Мегуми. Сукуна выгибает одну бровь. О нет, теперь это тот самый взгляд Нобары, который спрашивает: «Ты долбоеб?» — А ты что, ревнуешь? — кокетливо интересуется Рёмен, касаясь своими прохладными пальцами горячей ладони Мегуми и отбирая у него ключи. — Все, отвали. Я это сказал, чтоб ты не умер от любопытства, — Мегуми открывает дверь, вываливаясь в подъезд, залитый ярким закатным солнцем из небольшого окошка. — Да ты что, — насмешливо кривляется Сукуна, закрывая дверь на нижний замок. — По-моему, я не прыгал вокруг тебя, чтобы ты мне рассказал о том, о чем подумал, — он ухмыляется. — Ты что, закрываешь на нижний замок? — спрашивает Мегуми, вызывая лифт. — Ну да, а в чем проблема? — Рёмен несильно тянет его за край футболки в сторону лестницы. — Все закрывают на верхний. — Фушигуро с недовольством спускается по лестнице. Его тапки издают странные квакающие звуки, ударяясь пятками о бетонные ступени. — «Все» — это кто? — Сукуна, посвистывая, спускается за ним. — Ты, кстати, взял сигареты? — Нет, — Мегуми мгновенно останавливается, тяжело вздыхая. — Наложил в штаны? — прыскает Сукуна, обгоняя его. — Да я взял, идем, — он оборачивается на застывшего Фушигуро. — Придурок. — Так вот. Нижний замок. Вот именно! Все — это только ты, наверное — закрывают на верхний, поэтому в теории грабители будут дольше возиться с замком, ведь — о боже — я закрываюсь на нижний, а это неочевидно, — выкручивая эмоции на сотню, размахивает руками Рёмен. Мегуми идет за ним, с улыбкой слушая эти «гениальные» размышления. — Прикинь, как же охуеют грабители, если закрыть дверь на оба замка. Рёмен останавливается и делает вид, что падает в обморок. — Нет, кто из нас еще тут главный клоун? Я? — серьезно спрашивает Фушигуро, обгоняя этого клоуна и открывая дверь. Прохлада подъезда сменяется теплым влажным воздухом, подогретым солнцем. — Да, это же очевидно. — Ты теперь даже не скрываешь, что насмехаешься надо мной. — А ты что, думал, что все психологи такие мягкие сладкие зефирки? — хмыкает Сукуна, усаживаясь на лавку и смотря снизу вверх на сморщившего в недовольстве нос Мегуми. Жарко. — Ну… да, — вопросительно кивает Мегуми и протягивает руку. — Тогда спешу тебя огорчить: вне своего кабинета все психологи превращаются в обычных людей. Озлобленных, уставших, радующихся, плачущих людей. Как ты сам. А также психологи — самые требовательные родители, которые тренируются на своих детях, — он вытаскивает из своего кармана пачку сигарет и зажигалку, — применяя различные методики интереса ради. Всем на самом деле плевать на этику, как бы они ни старались это скрыть. Такова жестокая правда. — Ты рушишь мою картину мира, прекрати, — Мегуми машет на него рукой. — С этим придется смириться, извини, — он поднимает взгляд, вглядываясь в малиново-персиковый закат, разжижающий белые облака-перья. — У тебя есть такой опыт? — Опыт применения методик на детях в качестве эксперимента? Нет, у меня нет детей. А так, конечно, я бы все, что возможно на них проверил. — Нет. Я про то, что на тебе это применяли, — осторожно продолжает Мегуми, пожевывая губами сигарету и чиркая колесиком зажигалки. — Попал, — он хватается за сердце. — Мой отец — психиатр, — говорит он. До этого он поигрывал с верхней частью пачки сигарет, то открывая, то закрывая ее, будто решая, закурить ему или нет. Сейчас он вытягивает сигарету и подносит ко рту. — Ну, — стряхивая пепел на асфальт и прикуривая чужую сигарету, бормочет Мегуми. — Психолог и психиатр — это же разные вещи, нет? — Да, но мой отец использовал разные психологические ловушки на всех вокруг, включая меня, и отслеживал реакции. Я бы выкинул его из психологии и психиатрии за такое. Но я не состою в верхушке ассоциации. Мегуми задумчиво кивает. — Это жестоко, — наконец говорит он. Сукуна закидывает голову и низко хохочет. — Ага. Не то слово, Мегуми. Фушигуро вздрагивает. Сукуна первый раз зовет его по имени. Он будто прокатывает его Фушигуро по языку и мягко произносит. Они в тишине докуривают и, заметив, что уже заметно стемнело, возвращаются в подъезд. — Надеюсь, ты не заставишь меня подниматься по лестнице? — тянет Мегуми. — Ладно, слабачок, давай на лифте. Мегуми шлепает его по плечу и приваливается к стене, пока лифт лениво доползает до первого этажа. Он с интересом рассматривает Сукуну. Они провели вместе около четырех часов, но этот мужчина очаровательный, на него невозможно не смотреть. Его внешность завораживает. Если смотреть на него объективно, а не со стороны одержимого Мегуми, то он не самый красивый человек в мире. Однако Сукуна знает, что его украшает. Его одежда, украшения, поведение говорят о его многочисленных изменениях для того, чтобы чувствовать себя уверенно, чувствовать себя собой. Его татуировки поначалу казались Фушигуро странными и бессмысленными, однако они гипнотизируют. Заставляют смотреть-смотреть-смотреть. Однажды он узнает, что они значат для Рёмена. Его глаза смотрят на тебя так внимательно, будто ты — центр мира, пока Рёмен с тобой разговаривает, разговаривает так спокойно и расслабленно, что тебя приземляет и мажет. Его мышцы кажутся такими горячими и упругими, что их хочется касаться… — Эй, лифт приехал, — Сукуна щелкает пальцами перед его носом, насмешливо сверкая глазами. Мегуми проходит за ним с совершенно безразличным видом. Естественно, он не думал о том, что провел бы языком линию от груди до низа живота Рёмена. Кто это такой противный? Чьи это мысли? — Ты ведь не за мороженым сегодня пришел? — вдруг серьезно спрашивает Сукуна. — Конечно нет. Потребовать оплату ремонта, — фыркает Мегуми, смотря на себя в зеркале. Холодный свет лифта подсвечивает его молочного цвета кожу, из-за чего его темно-синие глаза кажутся в два раза больше, чем они есть. Рёмен в ожидании смотрит на него. Мегуми вздыхает. — А ты сам как думаешь? — Я знаю, зачем ты пришел. Просто хочу услышать это от тебя. — Тебе просто нравится меня мучить, да? — страдальчески тянет Фушигуро. — Не люблю думать за других, а тебе стоит быть прямее и увереннее в своих желаниях. Не всегда за твоими просьбами следует отказ, — подмигивает Сукуна. — Фу, ты же помнишь, что я тебе не плачу за вот эти твои психологические штучки? — морщит нос Мегуми. — И что ты таким образом не откупишься за потолок в моей ванной комнате, — он склоняется, щуря глаза. — И все-таки? — терпеливо и мягко настаивает Сукуна. Лифт оглашает этаж, на котором живет Мегуми. Фушигуро цыкает. Может, ему и не стоит слишком сильно стараться подбирать правильные слова. Просто сказать, как есть. — Ты мне понравился. Я хотел бы познакомиться с тобой ближе. И я давно не заводил друзей или кого-то еще, поэтому я не совсем уверен в том, что я делаю, но мне весело и тепло с тобой, — закатив глаза, произносит Мегуми, будто не признается в симпатии. Нобара может хоть каждый день напоминать ему, что говорить о своих чувствах нормально, в том числе и о том, что тебе кто-то понравился, но Мегуми — упрямый кретин (и он это знает) и чурбан, для которого это — что-то непозволительное, что-то, что определенно нужно высмеять. — Спасибо за честность. Это то, что я хотел услышать, — кивает Сукуна. Фушигуро понимает, что отвел взгляд в ожидании ответа. Поэтому он поднимает свой осторожный взгляд на мужчину напротив, что расслабленно засунул руки в карманы. — Это все, что ты скажешь? — возмущенно фыркает Фушигуро. — Жду тебя на кофе и сессию рисования, — подмигивает Рёмен. — Спокойной ночи. — Спокойной, — со смущенной улыбкой повторяет Мегуми, выходя из лифта. Он увяз. Очень глубоко увяз.