Пекло

      «Где все остальные люди? Быть не может, что осталось только 2 человека на всей планете».       «Это же невозможно».       «Не верю».       «И почему именно мы?»       «Что-то было в воздухе? Какой-то газ? Или всё же лучи?»       «Остановилась только поверхность Земли или её ядро тоже?»       «Земля перестала вращаться только вокруг своей оси или также прекратила свой путь по орбите? День теперь будет длиться полгода или все 365 дней?»       «Если остановилось и ядро, то должна была исчезнуть сила притяжения. Значит не остановилось. Но в этом случае, из-за его движения, магма начала бы вырываться на поверхность Земли. И этого тоже не произошло. Может ещё недостаточно времени прошло? Но при остановке ядра и исчезновении гравитации должна была рассеяться атмосфера. Тут много времени не надо. В этом случае мы должны были умереть от солнечной радиации, потому что  теперь каждый взрыв на поверхности звезды должен быть ощутим. Но этого тоже не происходит».       «Остановилось ли течение морей, рек и океанов? Ветер то точно ещё существует. Его было слышно ещё в первый день, на площади перед администрацией. А вот до реки никто не бегал, не проверял».       «Если на выживаемость как-то влиял возраст, то где все остальные сверстники? И если он всё же играл какую-то роль, то неужели был ограничен настолько, что в сознании могли остаться только подростки 17-ти и 18-ти лет? Бред».       «Если дело в воздухе, то почему мы не отравились выйдя на улицу? Это был какой-то вирус или газ? Он был в атмосфере временно и испарился за то время, что мы спали?»       «Может дело именно в этом? Мог ли нас уберечь сон? Те, кто находились в сознании - утратили его. А те, кто в этот момент спали - не потеряли способность мыслить. Нет. Навряд ли. Не могли в этот момент спать всего 2 человека из 8 миллиардов. Должны были остаться ещё люди».       Но сколько Антон не заходил в сеть - не находил новых постов, статей, видео и других признаков жизни цивилизации.       «Может мы мертвы?»       «И это всего-навсего сон, который мозг показывает перед тем, как окончательно умереть».       «Но такие сны должны быть счастливыми, чтобы можно было уйти спокойно, ни о чём не сожалея».       «А это больше похоже на кошмар». — Господи, Антон, спи!       От крика из соседней комнаты, парень оторопел. — Я вообще молчу! — Ты слишком громко думаешь!       Немного поразмыслив, Петров так и не понял, что имела ввиду скрипачка. Глубоко вздохнув, художник перевернулся на бок и потянулся на пол за телефоном.       00:47       Сна ни в одном глазу. И вечный закат на улице не способствует засыпанию. Антон никогда не считал себя капризным и привередливым в плане условий сна. Мог уснуть и при свете, и в темноте, и в тишине, и под шум телевизора. А теперь не может. Не может и всё тут.       Мозг постоянно работает и не даёт отдохнуть телу и нервной системе. Нескончаемый поток вопросов жужжит в голове как пчелиный рой, создавая ощутимый контраст с тишиной в квартире.       Пальцы быстро вбивают запрос в поисковую строку.       Скорость Земли вокруг своей оси       Максимальная длина окружности Земли — 40 070 км. Если разделить эту цифру на 24 часа, получится, что скорость вращения на экваторе — 1670 км/ч. Если переместиться на 45 градусов, скорость вращения будет другой — 1180 км/ч. Чем дальше на юг или север, тем скорость ниже.       «Боже, это какой тормозной путь должен быть, чтобы всех не унесло при резкой остановке? А ведь никто ничего не почувствовал».       «Ну предположим, что Земля бы начала замедляться. Сколько бы ей понадобилось времени для полной остановки?»       На этот вопрос интернет ответа не нашёл.       «А ведь правда. Чтобы тормозить, тем же машинам потребуется сцепление с землёй и сила трения. А обо что может тормозить планета в космосе? Она ведь как бесконечный двигатель. Как она могла остановиться?» — Да это даже звучит как бред, – шепчет себе под нос парень. — Спи давай! – Дрогнувшие руки выронили телефон, и тот с глухим стуком упал на ковёр. — Ты ещё и в телефоне сидишь?       Раздался скрип кровати, такой же резкий и возмущённый, как и крик девушки, а потом послышался грозный топот ног. Окончательно испугаться за свою жизнь заставило нависшее на художником рассерженное лицо подруги. — С тобой как с маленьким что ли надо? Отбирать на ночь телефон, чтоб ты спал? – Она поднимает с пола мобильник и включает, чтобы проверить время, — уже час ночи, Антон. Совесть имей. — Меня даже мама так не отчитывала, как ты сейчас. – Полина забирает у друга очки прямо с носа и кладёт их на столик, рядом с фотоальбом. — Очень жаль, – дезориентированный юноша щурит глаза, не понимая, чего ожидать, а потом ощущает как чужие прохладные пальцы начинают щекотать шею. — Тогда я займусь твоим воспитанием вместо тёти Карины. — Ладно всё-всё, прости, сейчас лягу спать, – когда Морозова убирает руки, художнику кажется, что воздух становится тяжелее из-за образовавшейся тишины. — Антош, я понимаю, что ты не можешь переварить всё это. Я тоже не могу. – Она говорит тихо и спокойно, но в груди наоборот поднимается тревога от такого тона девушки. Хочется встать, взять за руки или обнять и извиниться. Антону стало ужасно стыдно за то, что он не отнёсся серьёзно и с пониманием к просьбе подруги. — Но конкретно сейчас я хочу уснуть, чтобы быстрее наступило утро. Чем раньше наступит утро, тем быстрее мы выйдем. А там и душ не за горами. – Полина тяжело вздохнула, потёрла глаза и очень уставше проговорила: — Если не можешь уснуть, можем выдвигаться прямо сейчас. — Сплю я, сплю. — Антон явно не был готов выходить сейчас на улицу, а потому принял решение, что поспать и правда стоит.       Уснуть получилось с трудом. Одного только возмущения, из-за того, что Полина забрала телефон с собой, хватило на то, чтобы проворочаться ещё минут 40. Хоть в потолок плюй. Сменив своё положение на диване 9 раз, парень наконец-то смог занять удобную позу и уснуть.       Подъём дался Антону не легче. Если бы Земля не стояла на месте, то Петров бы сказал, что Полина вскочила ни свет, ни заря. Но свет был. И спалось при нём хуже, чем обычно. При пробуждении художника ждала головная боль, что неслабо давила на виски и лоб, будто пытаясь насильно уменьшить голову. Хотя Морозова постаралась разбудить его мягко. Зашла в комнату и просто негромко позвала по имени. — Антош, пора вставать, – она говорила тихим бесцветным голосом, и одного только звука хватило, чтобы разлепить веки. Будто Петров и не спал вовсе.       От завтрака парень отказался. В горло ничего не лезло, и Антон принял решение подождать до собственного дома. Нужно же съедать свои продукты, пока те не испортились. Задумчиво бросив взгляд в окно, художник подпёр щёку ладонью.       «Молоко наверно уже прокисло».       Утро было удивительно расслабленным и тихим. Нагоняло зевоту, но никак не дрёму. Спать не хотелось. Странное чувство потерянности посетило Антона, когда он в очередной раз зевнул, протёр стёкла очков краем футболки и оглядел кухню. Как сон, который юноша забыл сразу же, как проснулся. Будто бродишь в дымке, но мыслишь ясно.       Пока парень скучал на кухне, хозяйка квартиры ходила по комнатам и собирала вещи. Убирая за скрипачкой кружку и тарелку из под бутербродов, Петров ощущал непонятное умиротворение. Глупо как-то чувствовать себя абсолютно спокойно, когда за окном чёрти что, где-то в соседних комнатах собирает сумки лучшая подруга, а сам ты моешь чашку, изредка поливая её водой из бутылки. Глупо, странно, но в тоже время хорошо. Очень приятно не ощущать того чувства нервозности, что было перед сном, когда мысли не могли стихнуть.       В молчании, никуда не торопясь, ребята берут вещи и выходят. Это тоже ощущается странно, но как будто так и должно быть. Поэтому обуваясь в прихожей, Антон аккуратно следит за девушкой, что пересчитывает пакеты и шёпотом перечисляет всё, чтобы не забыть. Он молча помогает вынести сумки за порог и ждёт на лестничной площадке, когда Полина закроет дверь на ключ. В этот раз Морозова не надевает бомбер и маску, но кепку берёт. С собой она также собрала рюкзак вещей, и всё, что не поместилось к ней, положила в портфель Антона. Дорога до дома юноши прошла в тишине и без происшествий.       Безлюдные улицы впервые натолкнули на мысли о городе-призраке. Неужели теперь здесь будут кататься перекати-поле, как из фильмов про дикий запад и ковбоев? И жара, наверное, будет такая же невыносимая.       «Интересно, может ли солнце нагреть асфальт так, что мы не сможем по нему ходить? И сколько на это нужно времени? В чём тогда придётся ходить, если резиновая подошва будет плавиться?»       Антон машет головой, будто пытаясь стряхнуть мысли с головы.       «Нет. Нельзя сейчас о таком думать. Потом. Всё потом».       Переступая порог квартиры, Петров ставит сумки, поражаясь тому, что не надорвал спину. И пока Полина закрывает дверь, заглядывает в пакеты и их содержимое. — Ты ко мне переезжать собралась? – разгребая вещь за вещью, Антон находил одежду, пастельное бельё и всякие бутыльки. — А что? Это мысль, – весёлым голосом проговорила она и убежала в зал. Заскрипели дверцы шкафчиков. — Но нет. Это всё постирать. А то у меня совсем не осталось чистых вещей. — Машинка не работает. Электричества же нет, – под руку попадается скомканное покрывало и парень решает достать его, чтобы свернуть нормально. — А руки нам на что? – скрипачка пробегает мимо друга и забегает в ванную. — В смысле "нам"? – но в ответ слышится лишь хлопок дверью и щелчок замка. Возвращаясь к заинтересовавшей его вещи, юноша недовольно цокает и тихо бубнит, — засранка. — Я взяла у тебя полотенце и твои вещи!       Антон лишь бросает возмущённый взгляд в сторону ванной и под шум побежавшей воды ворчит наигранное «Да она обнаглела».       Когда ткань издаёт жалобный треск, Петров всё же решает убрать всё то, что находится сверху, а не просто тянуть за край. Пройдя в зал и принявшись развязывать те морские узлы, которые наплела Полина, парень натыкается на какой-то свёрток. Что-то подсказывает, что не стоит смотреть, но как же теперь интересно, что это.       «Я только одним глазком».       Первое, что видит художник, когда высвобождает свёрток из перекрученного постельного белья это крафтовую бумагу, коричневую и шуршащую. Повертев в руках неопознанный комок размером с книгу, юноша находит сторону, что заклеена скотчем. Ноготь из любопытства начинает ковырять скотч. — Антош, можешь принести гель и бальзам? – доносится эхо из ванной. Антон одёргивает руку и спешит встать. — Они в синей сумке.       В синей сумке оказалось много бутыльков, поэтому в каждый пришлось вчитываться. Найдя то, что попросила Полина, парень подходит к двери в ванную и стучит. Щёлчок. Дверь открыли. Петров заходит в ванную, которая судя по жаркому воздуху, превратилась в баню, оставляет гель и бальзам на стиральной машинке рядом с ванной и выходит. — Спасибо.       «Вернуться к свёртку или подождать Полину?»       «Подожду».       С этой мыслью Антон направился на кухню, чтобы проверить продукты. Молоко и правда скисло, даже от одного его запаха осталось неприятное чувство в горле и на языке, поэтому юноша не раздумывая вылил его в раковину. Сметана вроде ещё жива. Наверное стоит её съесть быстрее. Но с чем? С каким-нибудь салатом. А на салат разве что огурцы подойдут. Из моркови тоже можно сделать салат, но Антон не помнит, едят ли его со сметаной. А переводить продукты не хочется. Сосиски что ли в сметану макать? Бананы ещё нужно съесть, пока не пропали. Груши и яблоки не так быстро портятся, а вот бананы.       Пока художник размышлял, Полина уже закончила мыться и вышла из душа. — Ах, как заново родилась, – радостно вздохнув полной грудью, девушка заметила застывшего на кухне друга, поправила на голове полотенце и подошла посмотреть, что он делает, — Думаешь, что поесть? – Парень кивает и делиться своими переживаниями по поводу быстро портящихся продуктов. — Блин, а я даже не подумала об этом, – увидев вопросительный взгляд Антона, она неловко поясняет, — Ну, о том, что они могут испортиться.       Художник смотрит на неё как на дуру. Заодно видит свои позаимствованные вещи. Подмечает намокший от капель воды ворот белой футболки и черные шорты, что сползают с талии подруги. — Ты и не подумала? Ты ж больше всех поесть любишь. Полина, как так? — Я в шоке, что ты об этом подумал, – поймав парня за ухо шаловливыми руками,  Морозова оттянула его и поводила в разные стороны, — и почему это я больше всех люблю поесть? Все любят поесть. Ты ж вроде умный. Забыл, что еда даёт нам энергию и счастье? — Отпусти уже, я понял, – когда за ухо перестали тянуть, Петров схватился за него пальцами и потёр, чтобы избавиться от оставшихся неприятных ощущений. — А насчёт того, что тебе съесть, – девушка задумалась на время, приложив палец к губам, — сначала сметану. Можно с сырыми сосисками и нарезать свежих огурцов. А бананы на вечер, – она встрепенулась, будто вспомнила о чём-то, и посмотрела на друга готовая упрашивать, — Или можешь отдать их мне.       Антон закатил глаза. «Господи, она не изменится». — Ну раз ты так хочешь. — Отлично, – схватив 2 банана, Полина за один раз откусила половину фрукта и довольная ушла в другую комнату.       «Ест и не толстеет. Не зря Катька ей завидовала. Сколько ни ест, либо очень быстро сбрасывает, либо не набирает вовсе», – парень провожает подругу глазами, после чего возвращается к холодильнику: «А Смирновой всё время приходилось соблюдать диеты, считать каждую калорию и заниматься спортом».       Пальцы, снимавшие с сосисок плёнку, на мгновение остановились.       «Чего это я о ней вспомнил?»       Помотав головой, парень вернулся к еде. На вкус оказалось не так плохо, как он себе представлял. Полстакана сметаны были доедены. Вскоре и кожурки от бананов оказываются в мусорке. Попивая воду, Антон смотрит в окно на рыжее небо и витает в своих мыслях.       «Интересно, а реки высохнут? Снег с гор навряд ли растает. А вот реки и озёра наверное испарятся». – Художник кивает сам себе: «Да. Скорее всего так и будет».       «Надо будет сходить до реки». — Поль, – юноша зовёт подругу, но та не отзывается. Подозрительная тишина в квартире напрягает. «Что-то она притихла». Петров хмурится и зовёт повторно: — Полина.       Раздаются быстрые шаги, которые судя по всему, удаляются от кухни. Немного растерявшись, Антон встаёт и идёт вслед за скрипачкой. Но когда приходит в зал, то находит её спокойно сворачивающую покрывало.       «Что происходит?»       Облокотившись плечом о дверной косяк, парень ещё раз осматривает Морозову. Может это какая-то игра и она шутит? Однако если и играет, то ничем себя не выдаёт. Даже жалкой улыбочкой. — Не хочешь сходить до речки? – озвучивая вопрос, он почему-то уже догадывается, какой ответ получит. И недовольный вид Полины только подтверждает его предположение.       Девушка поднимает взгляд на друга и устало вздыхает. — Мы только недавно пришли. А я только из душа. Не хочу идти на улицу и снова потеть.       Антон совсем забыл, что пока разбирал вещи подруги, где-то в голове пометил сегодняшний день, как день стирки, и сам решил никуда не ходить. — Неужели мы так и будем бегать от твоего дома до моего и обратно, ради воды в кране и газовой плиты? – Такие мысли казались несуразными. Юноша не хотел стоять на месте. Аж тошно становилось от безделья. Хотелось что-то делать, а не сидеть, сложа руки. Не может он смериться с тем, что ничего уже не исправить. — Я не знаю, что ещё нам делать. Мир мы не спасём, и всё, что нам остаётся – пытаться выжить. – Антон знает, что Полина права. «Но тогда не легче ли у..?» Кожу обдаёт холодок. Парень пугается собственных мыслей, и замечая изменения в лице друга, скрипачка настораживается, — Ты что-то хотел у реки? — Хотел проверить, есть ли течение, и не ушла ли вода. – Антона ужасает то, что он вообще посмел подумать в таком направлении, когда у них и так кошмар за окном. Мерзкие мурашки бегут по плечам.       «Как только в голову пришло?» — Тогда завтра сходим, – парень машинально кивает, концентрируясь на нарастающем писке в ушах, и бросает взгляд на пол. — А.. Полина, ты не видела тут свёрток? – он проходится по залу, заглядывает за диван, под кофейный столик, за пузатый телевизор, осматривает подоконник и кресла, но не находит потерянной вещицы. — Какой свёрток? – Полина даже не оборачивается, продолжая складывать ткань и выравнивать видные только ей складки. — Я нашёл что-то, упакованное в бумагу, – навернув второй круг по комнате и остановившись, Петров ожидает услышать хоть какой-нибудь ответ от девушки, но та молчит. И делает это настолько подозрительно, что художник впивается в неё взглядом, и сам начинает о чём-то догадываться. — А.., ну, это, – спохватывается она и начинает бегать глазами по ткани в руках, — это прокладки.       Антон резко хватается за сердце, сгибается пополам и громко охает: — Твоя ложь ранила меня в самое сердце.       Вздрогнувшая Морозова, изначально испугавшаяся за друга, шумно выдыхает и откладывает свёрнутое постельное: — Эх, какого актёра Голливуд теряет. Я почти поверила. — Кажется, я умираю. – Юноша падает на колени и валится на бок. — Только правда может спасти меня. — Не драматизируй. — Полина улыбается, смотря на развалившегося на полу друга. Тот, не пролежав и минуты, спокойно поднимается, отряхивается и покидает комнату, бросив серьёзное: — Мы больше не друзья.       В ответ из зала слышится звонкий смех девушки. — Ой ой ой, актёр ты мой без Оскара. Ты не думал пойти в театральный, Антош? Такой талант пропадает! – Она продолжает смеяться, в то время как Антон возвращается к сумкам.       «Куда она уже успела его спрятать?»       Вытащив всё содержимое пакетов и не найдя свёрток, парень хмурит брови и облизывает губы из-за появляющегося чувства азарта.       «Значит где-то в квартире». — Не ищи. Не найдёшь, – Полина всё продолжает веселиться, а для Антона это уже дело принципа – найти отобранную вещь.       Он возвращается в зал, проверяет все шкафчики и полочки, поглядывает на подругу и уходит к себе в комнату. Смотрит в тумбочке, в гардеробе, в выдвижных ящиках стола, оглядывает полки книжного шкафа и место под кроватью.       Нету.       Заходит в ванную, но там единственное место, где можно что-то спрятать это барабан стиральной машинки.       Пусто.       В туалете прятать негде. Выходя из ванной, видит в другом конце коридора Полинину хитрую морду. Сворачивает на кухню. Сюда бы она не успела спрятать банально из-за того, что здесь всё время был Антон.       «Тогда где?»       Озадаченно осмотрев комнату, Антон решает вернуться в зал.       «Что же там такое ценное, раз это надо прятать?»       В зале парень находит скрипачку, сортирующую вещи, судя по всему для стирки. Светлое отдельно, тёмное отдельно, цветное отдельно. Мысли о загадочном свёртке уходят на второй план, уступая место мыслям о предстоящей работе.       Прикинув, есть ли у него на лоджии столько верёвок, чтобы развесить всё за один раз, Антон понимает, что вещей гораздо больше, и где-то была новая не распечатанная сушилка. Судя по всему, стирать они будут не один день.       Корячиться над ванной парень не хочет, поэтому, набрав тазик, решает стирать в зале сидя на ковре. Полина же тащит в ванную две табуретки. На одну садится сама, на другую ставит таз.       Из развлечений, на ближайшее время, только пение девушки, что гулким эхом доносится из ванной комнаты. — Я помню, как открыл глаза и встретил в них тебя, – голос Полины, как журчащий ручей, кристально чистый и девственно невинный. Тихий и успокаивающий, словно морской прибой, что аккуратно перебирает стеклянные камешки, мелкую гальку и песок. — Как первый луч, как тихий звук, как первая гроза.       Иногда Морозова поёт что-то знакомое, иногда мычит без слов. Художник же играет сам с собой в угадай мелодию, правда денежного приза, как в самом шоу, не будет, поэтому он просто тихо радуется, если узнаёт музыкальное произведение. — Let's the sky fall. When it crumbles, we will stand tall, face it all together. – Скрипачка вспоминала все песни, которые знала. Иначе юноша никак не может объяснить совершенно разные настроения у исполненных композиций, — Let's the sky fall. When it crumbles, we will stand tall, face it all together. At Skyfall. — Это случайно не Our Last Night? – не сразу узнав мелодию, а тем более слова, Антон решил поинтересоваться, кто исполнитель, потому что, вроде бы, у него была в плейлисте эта песня. Но наступившее молчание явно намекает на неправильное предположение. «Ошибся». — Ты меня сейчас оскорбишь, – доносится удивлённый голос из ванной. Петров явно обескуражил подругу заданным вопросом. — Это Адель! – разносится эхом восклицание, и парень готовится к долгой лекции, о том, что не знать оную исполнительницу – вершина бескультурья и необразованности, и вообще "в каком подвале" его растили.       Со временем у Антона начинают болеть колени. Ковёр оказывается не настолько мягким, чтобы не чувствовать пола. Но, даже сменив положение, уже через несколько минут начинает болеть толи копчик, толи спина, толи ягодицы.       Стирка заканчивается только тогда, когда уже некуда вешать постиранное. По ощущениям это едва ли одна третья всех вещей, которых принесла Полина. По окончанию работы Антон долго вытирает руки об сухое полотенце, пытаясь тем самым стереть запах порошка и вернуть прежний вид сморщившейся коже на ладонях. Но безрезультатно.       Подойдя к окну в своей комнате, парень украдкой выглядывает из-за шторы, чтобы посмотреть, что происходит на улице, но одёргивает себя:       «Вдруг заметят».       А потом вспоминает, что его не могут увидеть, потому что те, кого он опасается – слепы. Отодвигая занавески, Антон, к своему удивлению, находит лишь пустые улицы. "Они" куда-то ушли. И от этого не становится легче, а наоборот. Кажется, Петров слышит, как скрипит и хлопает дверь подъезда. Как сотни ног поднимаются по лестнице. И он точно знает.       «Они идут сюда». — Бу! – внезапно опустившиеся на плечи руки и неожиданно громкий голос, заставляют сердце сбиться с ритма. Антон автоматически хватается за левую часть груди и глубоко вздыхает, чтобы не вскрикнуть. — О чём задумался?       Юноша оборачивается и натягивает на лицо самую неправдоподобную улыбку: — О том, что умру из-за тебя быстрее, чем хотелось бы. — Придурок. — Будешь обзываться – спать будешь в тамбуре, на коврике.       Когда время подходит ко сну, Антон раскладывает Полине диван, а сам ложится спать у себя. И в этот раз его не мучают никакие мысли. Он слишком вымотан сегодняшней стиркой. Болит от напряжения спина и приятно ноют мышцы рук. Однако уснуть не получается. Что-то напрягает мозг и постоянно вытягивает из сна.       Тишина.       Подозрительная тишина, не свойственная спящим людям. Погруженные в сон, сами того не замечая, всегда издают звуки. Вздыхают, тихо сопят, поскрипывают пружинами матраса, шуршат волосами по подушке. А те, кто не спит и чем-то занят, например мыслями, дышит тише обычного, редко ворочаются, чаще всего оставаясь в неподвижной позе, от того и звуков издают меньше.       «Полина не спит». – Приходит к выводу Петров, переворачиваясь на другой бок.       «Думает, наверное, о чём-то». – Он глубоко вздыхает и вновь закрывает глаза.       «Ничего. Подумает и уснёт».       Но даже спустя полчаса, когда тиканье часов с кухни стало оглушительным, со стороны зала не донеслось даже вздоха, не то что сопения. — И о чём это ты таком думаешь? – хмурится Антон и произносит свои мысли вслух. Из гостиной сразу слышится хныкающий голос подруги: — Мне не даёт покоя мысль о, ну, еде. – «О Господи», — В магазинах же тоже света нет. Это же сколько сейчас продуктов пропадает! – на некоторое время виснет молчание. — Антош? — Ну чего? – недовольно ворчит парень, готовый вот-вот провалиться в желанный сон. — Пойдём завтра в продуктовый?       Сонливость на некоторое время уходит на второй план, когда в голове появляется несостыковка. «Так, блин». — Мы ж на речку собирались, – он аж приподнимается в кровати, будто таким образом сможет увидеть подругу, лежащую за стенкой. — А на речку послезавтра. М? Пойдём? Ну пожалуйста, – тянет та жалостливым тоном. Сейчас хочется поскорее уснуть, поэтому ложась обратно Антон соглашается. — Пойдём-пойдём. Спи, – бубнит Петров в подушку. — Спокойной ночи, – радостно шепчет Полина. — Спокойной ночи.