Лисёнок

Снег хрустел под ногами, мороз щипал нос, а от ветра слезились глаза. Где-то в глубине леса было слышно уханье совы. Тихое и мягкое в тишине ночного леса. Деревья без листьев, покрыты слоем снега, как и земля. Если бы Сынмин был в форме человека, то смела сказал что снега здесь по колено, но он был в форме лисы, и был вынужден прыжками добираться к неизвестности. Это сильно истощало и так слабый организм, Минни не ел уже неделю, а про сон глубже дрёмы — забыл. Когда ты оказываешься на произволе судьбы в лесу, понимаешь что сон — последние о чём стоит думать. Тебя могут убить даже олени, ни смотря на твою хищную сущность. Пройдя ещё метр он падает в снег, не имея возможности прыгать дальше. Его живот бурчит и он смотрит на себя через прозрачнейшей кусок льда, что торчит из снега. Рыжая шерсть запуталась в колтуны, пряча в себе маленькие ветки и колючки; снег прилип в некоторых местах; нос поцарапан, но царапины уже покрылись корочкой. Он молит Луну, о возможности проснутся завтра и найти еду. Он постарается поймать полёвку или, если повезет, зайца, Луна ведь услышит его? Ведь так? Хотя... С чего бы? Он понимает что она не услышит его, никогда не слышала. Луна ведь помогает всем кого, слышит, значит она просто не слышала Сынмина до этого. Когда он просил вернуть его единственного друга; когда он срывал горло в мольбах спасти о-папу; когда он со сломанной лапой просил о помощи, а не ещё одном жизненном испытании; когда он просил помочь Соён, которую выгнали из стаи, из-за него; когда он надеялся тихо сбежать, а не поднимать море шума, от собственной неуклюжести. Он всегда верил Луне, о-папа говорил что она приходит ко всем, не зависимо от достатка или животной сущности. Она не ищет лучших, не имеет любимчиком или изгоев. Перед Луной все равны. Но почему она не поможет ему? Очередной порыв ветра накидывает на него снег. Он начинает дрожать. Хоть лисы и теплокровные животные с терморегуляцией, резкая смена климата, недоедание и недосыпание дают о себе знать. Он впадает в беспокойный, но крепкий сон, не зная, проснётся он завтра или нет. 🌘 Сынмин открывает глаза, жмурясь от света. Он лежит на крыльце отцовского дома, уже больше часа. Его притрусило снегом, но ему всё ещё не холодно. Обычно о-папа против, что бы Сынмин так проверял свою выносливость, но сейчас он не увидит. Возможно он больше никогда не увидит. — Минни? — в проёме показался высокий и широкоплечий мужчина. У него были грубые черты лица, узкие глаза, широкий нос и слегка видная борода. На плечи накинута медвежья шкура, под ней ничего, на ногах шаровары, что из-за своей длины собирают пыль с пола. От него пахло травами, костром и ещё чем-то. Сынмин никогда не мог охарактеризовать этот запах, для него этот мужчина просто пах домом. — Ты что тут делаешь? — он почувствовал как его подняли с нагретого места, стряхивая снег. Вначале он поёжился, от ощущения холода на животе, но расслабился когда его занесли в дом и усадили на диван. — Можешь перевоплотится? Или мне помочь? — мужчина явна выглядит обеспокоенным, меж бровей появилась морщина, глаза стали ещё уже, старая разглядеть раны, ссадины и прочие. Сынмин мог только улыбнутся, он знал что в форме лисы, это не видно, и был рад этому. Он был просто счастлив, что его а-папа помнит о его проблемах с перевоплощениям.  Спустя минуты попыток, а-папа уже хотел помочь, но у Сынмина всё же получилось. Чувствуя боль в конечностях от непривычки, он поднял взгляд на отца. — Сиди здесь, я сейчас принесу тебе одежду и чай, — после этих слов он встал и ушёл в сторону кухни, но стоя в проёме остановился. — пока подумай о том, как будешь объяснять мне, своё присутствие здесь. — на этот раз он ушёл окончательно. Сейчас у Сынмина был повод прийти. Он не просто забежал, попытаться пробудить родительский инстинкт во втором родителе. О-папе грозит опасность от членов их стаи. Те давно грозятся покарать его, за непорочную связь с лисом, и за воспитание последствия их союза. Конкретно Ким Сынмина. Их стая-клан давно враждует с лисами, как и большинство оборотней, но его о-папа влюбился в одного из их врагов, и появился Ким Сынмин. Проклятый ребёнок, грешной любви, обречённый на отвержение Луны. Сколько бы о-папа не говорил что любит его, Мин видит как ему тяжело. Он буквально стал прокаженным и знает точную дату своей смерти. И всё из-за Сынмина, и а-папы что не рвётся помогать своему омеги. Порой Мин не понимает взрослых, они говорят что связь омеги и альфы самая светлая и чистая, что с бетой такого не создать, но потом Сынмин видит как, Бансок — один из охотников их стаи — помогает о-папе больше чем а-папа. Сынмин часто говорил, что Бансок хороший, и он мог бы стать их «альфой», но тот не мог. Потому что Бансок бета, без чувственное существо, отправленное на службу, в ту часть территории — где боятся ловить даже мастера охоты. Ведь только так он может принести пользу стае — выполняя самую грязную и противную работу. 🌗 Порыв ветра снова щиплет нос и накидывает снег на лисью шкуру. На удивление, этим утром Сынмин проснулся довольно бодрым. Возможно, Луна услышала его молитвы, а возможно, он просто проспал больше 10 часов и выспался. Но факт остаётся фактом — он бодр, полон столькими силами, сколько может иметь, и планирует поймать себе пропитание. Он тихо ступал по снегу, ощущение что за ночь его стало меньше, так что теперь он может передвигаться спокойно, концентрируясь на шуршание грызунов, бегающих под снегом. Он не уверен что те полностью утолят его голод, но другого выбора нет. На ловлю птиц — у него нет сил, трупы животных — либо съедены другими падальщиками, либо спрятаны глубоко под снегом, а косули и олени не особо распространены в этой местности. Свернув на какую-то поляну, он вспоминал животных, что могут представлять опасность. Медведи спять, а орлы не будут отлетать так далеко от гор, но волки и рыси бодрствуют круглый год в этой местности. Вдруг он услышал удар сзади себя, резко обернувшись он увидел оленя. Тот был очень красив, словно воплощение Луны, но это было не так важно, ведь олень был ранен. У него было сломано копыто, рога и из шеи хлестала кровь. На секунду в голове Сынмина проскочила мысль о возможной опасности, но она быстро затерялась в пучине голодных инстинктов. Он в три прыжка добрался до оленя, и начал буквально разрывать его жадно глотая куски. Ему было плевать на грязь, на испачканную в крови морду, на возможных паразитов и прочие, главное что он наконец-то поест. Причём не мало, насытился он, съев половину оленя. Половину! Им с о-папой этого бы на месяц хватило! Это мысль больно кольнула в сердце. Ему действительно стыдно перед своим родителем, за то что не смог спасти его. Соён всегда говорила что в этом нет его вины, и так и так, члены их стаи прознали бы про отношения о-папы с лисом, и его бы убили. Рождение Сынмина лишь отложила его смерть. Воспитывать проклятого лиса никто не хотел. Он услышал рык и подняв голову увидел койота. Вот и опасность, прям как по заказу. Дальше, лесную тишину разрезал волчий вой, из кустов вышли другие койоты и злобно смотрели на лису перед ним. Видимо этот олень предназначался к их ужину, а Сынмин так нагло забрал их еду, и теперь без сомнений их новым ужином станет он сам. Не придумав ничего лучше, Сынмин развернулся, и пока ещё большее количество зверей не погналось за ним, помчался со всей мощи. Все чувства отошли на второй план. За ним гналась стая койотов, готовых убить его, сейчас только инстинкты могут быть его спасением. Он спотыкался, но продолжал бежать, вой приближался, прямо за спиной он слышал клацанье  зубов и рык. Его хватают зубами, вгрызаясь и переворачивая на спину. Он лежит в самой уязвимом положении пока огромный койот готовится сгрызать его, удерживая лапой. Он слышит собственное сердце, и чувствует колющую боль, от когтей животного. Другие ещё бегут, у Сынмина есть шанс вырваться! Размахивая лапами и царапая морду животного, Мин шипит и показывает клыки, вгрызаясь ими в глотку койота, старается игнорировать то, как ему рассекают когтями бок. Койот падает замертво и Сынмин снова бежит, хромая и поскуливая от боли. Мышцы каменные и всё тело саднит. Он старается не опрощать внимание и ускоряет темп, слыша новую волну рычания и воя. Тяжесть от только что съеденного мяса давала о себе знать. Его начало тошнить, хотелось просто лечь и передохнуть. Он спотыкается о корягу, торчащую из-под снега и кубарем летит вниз. Рык не прекращается, но отдаляется. Сынмин летит вниз. Он ударяется о камень боком и скулит от очередной резкой, тупой боли, свежие царапины начинает щипать от воды. Стоп. Воды? Он упал в реку. Блять. Течение было сильным, поэтому она не застыла подчиняясь лютому морозу. И теперь ему снова холодно. Страх накатывает новой волной заставляя дрожать, или это от воды? Биение сердце отдаёт в ушах, быстрыми ударами не давая концентрироваться. Он чувствует слабость, но по ощущениям, у него напряжена каждая клеточка тела. Во рту сухо, но это ненадолго, сейчас вода попадёт в рот и он захлебнётся. А ведь он просто хотел поесть. Течение тянет его к берегу, но камни слишком высокие, или ему так кажется? Всё равно, он уже слишком слаб что бы пытаться выкарабкаться. Его хватают за загривок. Койоты? Как успели так быстро спустится и добежать сюда? Ему виделось что течение несётся с необозримой скоростью! Чувствуя как его выдёргивают из воды, и кладут спиной на землю, он готовится к боли, он готов быть разорванным, все его силы — иссякли. Но вместо этого он видит обеспокоенный взгляд. Над ним возвышался коричневый волк, инстинкты забили тревогу, при виде очередного потенциального врага, но волк не предпринимал никаких действий, лишь смотрел беспокойно. У Мина проскочила мысль, что прежде он не видел таких волков. В их стае все были светлыми, но этот был словно кора старого дуба, что стоял у них под домом. Неожиданно волк вытянул голову к небу и завыл, поняв что сейчас сюда сбежится ещё дюжина таких волков, он хотел снова сбежать. Да у него нет сил и всё его тело сейчас — это большой синяк с оттенками крови, но прочистив голову от хлама, он понял что ещё умирать не готов. Его попытку сбежать блокируют придавленная к груди лапа, через секунду он чувствует всплеск феромонов альфы и видит как волк ломается, теряя свою прежнюю форму и становясь красивым человеком. Теперь его держит не лапа, а большая ладонь, способная полностью схватить его лисье тельце. Неожиданно проявился запах муската, раздражая отвыкший от такого нос. Мин заскулил, внезапно став чувствительным и к руке на его животе. — Тише, тише, ш..., — тихий и глубокий голос, льется к нему в уши, он закрывает глаза, теряя весь запал на побег. — ей малыш, не спи! Сейчас сюда прейдёт Феликс и всё будет хорошо... — шатен продолжал что-то рассказывать, но сознание Сынмина потихоньку уплывало, не давая понять смысла, но понять что ему очень нравится этот человек с низким и тихим голосом. 🌖 Хромая на одну лапу он шёл по траве, переступая особо большие камни и красивые цветы. Скажи ему кто до этого, о прекрасных цветах в этих горах, он бы не поверил. Здесь были разные виды, он не знал все, лишь те про которые ему рассказывали о-папа: Эдельвейсы, Горечавка, Сафран, Камнеломка, Горная арника..., даже жаль что на такую красоту капает бордовая кровь, но к сожалению у него нет возможности остановить её. Он оказался в совершенно незнакомой ему местности. Сбегая от своей родной стаи, он предполагал что потеряется, но не думал что всё будет так плохо. Он ничего не знает о горных животных, напавший, до этого момента, орёл был полной неожиданностью! Он никогда не думал, что птица может напасть на хищника, и когда завидел орла, не придал ему значения, а-папа пару раз рассказывал ему о них, но не говорил об их опасности. И вот теперь Мин ковыляет по прекраснейшей траве, и пачкает её кровью. Просто в один момент орёл схватил его и начал взлетать. Непонятно как, но Сыними смог вырваться и сбежать в укрытую елями территорию, отделавшись испугом и сломанной ногой. Он услышал шуршание из-за кустов и встал в боевую позу. Мысленно он понимал что не сможет драться или бежать, но показывать свою слабость нельзя, так что скорчив самое злобное лицо он уставился в дрожащие кусты. Вмиг от туда выскочила такая же лиса как он, хотя едва ли он сейчас выглядит таким же красивым как она. Её идеально расчесанная шерсть, переливается и поблескивает от солнечных лучей, движения грациозны, а взгляд тёмно-карих глаз, словно выжигает в нём дыру. Размеренно ступая по траве, она сокращает расстояние меж ними до метра, не сводя взгляд. Мин не уступает, старясь казаться грозным, по мере раздумывая о намерениях оппонентки. Та может оказаться таким же оборотнем, а может обычной лисой, отличие лис от других оборотней — полное отсутствие запаха в животной ипостаси. Как бы то ни было, он явна зашёл на чужую территорию, и является нежданным гостем, так что ему остается молить небеса о разумности животного. Еще с минуту играя в гляделки, лиса сделала прогиб своим гибким телом и приняв более природное положение уже сидела в образе человека. Потягиваясь, она издала низкий гортанный звук и вновь взглянула на Сынмина. Её взгляд больше не казался таким грозным, скорее обескураженным, с оттенками беспокойства. — Хей, малыш, — она мягкими движениям, стараясь держатся ближе к земле, подходила к Сынмину на корточках. — я не знаю, оборотень ты или нет, но то истекаешь кровью на мои цветы, — одним махом руки, она схватила его лапу и зажала пасть. Инстинкты кричали, требуя бежать не оглядываясь, но рациональная часть мозга, акцентировала внимание на длинном листке, одного из деревьев в округе, чьего названия он не знает. А вдруг лист ядовит? Это девушка ведь может пытаться его убить, за вторжение? Воздуха стало не хватать и быстрые вдохи не помогали, он попытался вырваться, но она усилила хватку, рычание вырвалось из его горла, но никак не подействовало на незнакомку — просто дай мне остановить эту чёртову кровь! — больше она не казалась такой доброй, скорее злой и встревоженной. Её брови исказились, являя меж собой морщину, нос сморщился, а зубы сомкнулись с громким клацаньем, казалось сейчас, она со всей злостью оттолкнет Мина и тот кубарем съедет со скалы. Возможностей к отступлению не было, он мог угрожать, но не действовать, так что полностью обмякнув он ждал дальнейших событий. Девушка успокоилась, расслабляя хватку и плавными движениями начала обматывать лапу, в конце связывая импровизированный бинт в бантики. — Что ж, это остановит кровь, но думаю тебе всё же стоит обработать рану, я могу отнести тебя... к себе, и помочь. — её рука наконец отпустила лапу своего пациента, карие глаза вновь уставились в его, словно она ожидала ответа. — Но в начале я хочу знать, оборотень ты или зверь, если оборотень — перевоплотись, не можешь — махни головой 5 раз, ну а если ты простой зверь... видимо я совсем одичала от одиночества разговаривая с тобой. — Мин просто махнул головой пять раз, игнорирую то как начал кружить весь мир. — Мне понести тебя? — еще один кивок, и Сынмин уже в её объятиях, она несёт его на руках стараясь не сильно задевать раненую лапу. И находясь в таких, давно забытых объятиях, он думает, что у него еще есть шанс на счастие. 🌕 Сынмин слышал громкие и грубые разговоры, разрезающий то чувство мягкости и комфорта от воспоминания про Соён. Её образ до сих пор стоял перед глазами, фантомные прикосновения летали по его телу, и мягкий голос стоял в ушах. В тот момент Сынмин действительно думал что всё наладится, что он нашёл если не подругу, то человека который поможет ему и разрешит остаться. Остаться ему разрешили и даже больше, у него появилась прекрасная стая, но уже через месяц стало ясно, что лучше бы его выпнули за порог. Всё пошло на перекосяк ещё в начале. Соён не была членом стаи, она была питомцем. Лисы-оборотни хорошо могут это скрывать, находясь в форме животного месяцами и не теряя рассудок, как другие. Соён решила этим воспользоваться, она была омегой на территории ариата, в их стае это было особенно заметно. Решение быть просто помощником в охоте и подушкой для слёз другим омегам — было понятно. Но Сынмин всё испортил. Тем что Соён привела его в дом, находясь в человечем обличии, она раскрыла себя. Её заметили и наказали, а потом сделали такой же омегой как все. Для такой вольной женщины как она этот было адом, она всю жизнь жила одна, как многие лисы, была прекрасной охотницей и целительницей, но в миг её лишили всего, из-за Сынмина. Он бы понял её ненависть, после всего этого, но та осталась... Такой же доброй. Она понимала его и не винила, говоря что это всё равно случилось бы, и нужно была понять это сбежав. Она говорила что сама виновата, ещё сильнее раскрывая дыру в груди Мина. Тогда казалось что они идеально созданы друг для друга, одиночки возлагающие все проблемы на свою спину и душу. Он думал о побеге, бет тоже не особо жаловали в тех краях, хотя, их в принципе нигде не жалуют. — Ей! Вы разбудили моего пациента! — раскрыв глаза от неожиданности, он увидел перед собой, парня, с белокурыми локонами волос чуть выше плеча. Тот поставил перед ним миски с водой и едой, внимательно смотря в глаза. Это взгляд не был грубым, или тяжёлым, скорее парню было просто интересно по разглядывать Мина. — Ему нужно спать, и восстановить силы, а вы кричите! Хотите поругаться, вон из комнаты! Его крик явно был адресован двум парням сзади. Двум альфам. Один из них был тем шатеном, что спас его у реки, от него пахло мускусом и чем-то терпким. Второго он не знал, но от него вкусно пахло чаем с бергамотом, а-папа всегда давал ему именно этот чай, когда маленький Мин приходил к нему. Что удивило Сынмина, так это отважность омеги. Парень который его лечил(?), начал выпускать феромоны в двойном размере, видимо что бы показать всю свою злость, так что запах выпечки и дождя заполнил всю комнату, и забился в чувствительный нос Сынмина, заставив проскулить. — Ой! Прости-прости! Ты наверняка сейчас очень чувствителен к запахам..., — омега посмотрел на него с беспокойством, и запустил руку в его мех на животе, продолжая что-то бормотать. Вдруг он развернулся к альфе и кинул, наверно, самый грозный взгляд, что Мин видел в своей жизни. — С вами я ещё поговорю, а ну вон от сюда! Альфа с чёрными волосами, хотел что-то возразить, но после ещё одного кроваво-убийственного взгляда омеги, схватил спасателя Мина за руку, и ретировался из комнаты. Комната погрузилась в тишину, прерывающуюся лишь бормотанием омеги о глупых альфах. Феромоны развеялись, запах стал менее агрессивным, просто мягким и успокаивающим, вновь вгоняя Мина в дрёму, с которой он старался бороться хотя бы из приличия, но гладящая его живот рука и мелодичный голос были его врагами, заставив через секунду снова провалится в сон. Завтра у него будет много проблем. Ему надо выяснить где он; знают эти люди, что он человек; куда ему идти; ищет его старая стая или нет. Но это будет завтра, сейчас он просто хочет поспать рядом с этим омегой не думая ни о чём.