Осенний день душной летней ночью

      Минхо сидел в своем шатре, сосредоточенно расчесывая волосы, наслаждаясь редким моментом покоя. Внезапно полог шатра резко отлетел в сторону, и в проеме появился ухмыляющийся лис — Чонин, как всегда с неприкрытой насмешкой в глазах.       — Чан хочет тебя видеть. Приведи себя в порядок, омега, и зайди к вожаку, — кинул он с ехидцей, подчеркивая каждое слово, и исчез так же внезапно, как появился.       Рассматривая свое отражение в крохотном закопченном зеркальце, Минхо только фыркнул — он еще по поручениям сопливых щенков не бегал, вот еще. Он продолжил спокойно расчесываться, думая о том, что из всех приближенных к Чану оборотней, отношения с Чонином отчего-то выдались самыми непростыми.       «Что ж, пусть ждет, раз так хочет», — усмехнулся Минхо, продолжая неспешно приводить себя в порядок. Его мысли все еще вертелись вокруг Чонина. Омега никогда не общался с лисами близко, и с детства запомнил отношение своего отца к ним. Вожак южной стаи всегда избегал долгих переговоров с лисьими делегациями, как будто они приносили в дом какую-то неуютную энергию. Вопросы с ними решались всегда быстрее остальных, порой даже на невыгодных для стаи условиях, лишь бы поскорее избавиться от нежданных визитеров.       С самого первого дня Чонин принял Минхо холоднее всех. Хотя, казалось бы, сложнее всего должно было быть с Чанбином, грозным альфой-охотником, который всегда был закрыт и держался особняком. Но с ним все получилось намного проще: одна тренировка, где Минхо умудрился повалить на лопатки опытного бойца, и между ними возникла крепкая дружба. И нередко дружили они против Чана в том числе. С Чонином же все пошло наперекосяк с самого начала — неважно, что делал Минхо, лис всегда был начеку, как будто ждал, когда омега допустит ошибку.       Лис не подпускал его близко, говорил нехотя и чаще всего бросал отрывистые фразы, будто не желая тратить на омегу свое время, и Минхо не мог уразуметь — почему. Они не ссорились, да даже просто время вместе не проводили — а тут нате вам, пожалуйста, ледяная стена и подчеркнутое пренебрежение.       Минхо знал, что Чонин самый младший из охотников в лагере, даже милашка Феликс был старше его, и это делало всю ситуацию еще более странной. В стае Минхо все младшие — альфы и омеги — относились к старшим с огромным уважением, даже к своим практически полным сверстникам они были предельно милы и учтивы. А тут… Возможно, это поощрял сам Чан и никак не пытался наставить юного альфу на путь истинный. Минхо бы согласился с этой идеей, если бы не видел, как Чонин относится к старшим волкам. Всегда старался помочь, редко улыбался, но делал это очень искренне, даря частичку себя, бывало, что даже касался кого-то из стаи своей широкой ладонью.       Минхо же он обходил за три версты, и это раздражало. Будто бы мало ему было стычек и противостояний с Чаном, еще и этот мелкий альфа… И какая вожжа ударила его под хвост?       Понятно, что Минхо даже с места не сдвинулся, продолжая свой вечерний туалет. Он отложил расческу и провел кончиками пальцев под глазами. Тонкая кожица под нижними века посинела — предыдущую ночь он не спал, напросился в патруль с караульными и почти до утра бегал по лесам. Но, несмотря на усталость, выглядел он все так же безупречно.       Он улыбнулся сам себе и покусал пухлые губки, которые быстро налились сочным темно-розовым цветом. Минхо пальцами зачесал волосы назад и скинул теплую накидку, оставаясь в одной ночной рубашке с глубоким вырезом на груди. Именно таким его снова застал Чонин.       — И сколько прикажешь тебя еще ждать? — взвился альфа — Минхо сразу почувствовал, как по шатру распространился острый аромат фрезии, переплетающийся с резкими нотками черного перца. Этот запах — злость и напряжение — мгновенно окутал пространство, но омега лишь прикрыл глаза, наслаждаясь этой смесью, как чем-то дразняще приятным. Он решил воспользоваться ситуацией и еще сильнее поддеть юного лиса.       — Прости, альфа, — промурлыкал омега с притворной вежливостью, едва заметная усмешка мелькнула на его губах. — Но я не заметил, чтобы ты, во-первых, попросил разрешения войти. А во-вторых, обратился ко мне по имени и со всеми положенными почестями.       Минхо ухмыльнулся, лениво откинувшись на выставленные назад руки. Он прекрасно знал, что Чонин, несмотря на весь свой холод, не сможет удержаться и скользнет взглядом по его фигурке. Лис может скрывать свои эмоции, но омега был уверен в своем влиянии. Внутренне он наслаждался этим моментом — каждый омега знал, как манипулировать альфой, и Минхо был мастером в этом искусстве. Лисы, волки — разницы не было, все они поддавались на одно и то же.       Он слегка приподнял подбородок, будто невзначай демонстрируя изящную линию шеи, и посмотрел на Чонина снизу вверх. Его взгляд оставался спокойным и немного насмешливым, как будто сам факт присутствия лиса в его шатре был для него развлечением.       Альфа же, напротив, был на взводе. Тонкие черты его лица еще больше заострились от напряжения, а глаза сверкали, словно он пытался подавить в себе эмоции, которые грозили вырваться наружу.       Чонин поморщился, но не стал сдаваться, понимая, что с этим омегой нужно быть хитрее. Он знал, что Минхо непросто сломить, и решил пойти другим путем:       — Не соизволишь ли ты, Минхо, сын-омега вожака южной стаи, накинуть на себя что-нибудь приличное и отправиться под моим личным конвоем в шатер вожака северной стаи, волка Бан Чана? — альфа произнес это на удивление мягко, но с оттенком раздражения, словно сам не верил, что омега подчинится. Голос его слегка дрожал от скрытого напряжения, а последовавший за этим крошечный поклон выглядел неожиданно изысканным, словно он сделал это вопреки собственным желаниям.       Минхо посмотрел на него, подняв бровь, и молчал несколько секунд, будто обдумывая услышанное. Затем его лицо неожиданно озарилось широкой улыбкой, и он вдруг согнулся пополам, издав громкий, искренний смех.       — Чонин-и, ты мог бы просто попросить, без всего этого спектакля, — сказал Минхо, вытирая выступившие от смеха слезы с уголков глаз. — Но, знаешь, мне понравилось. Спасибо за представление.       — Не называй меня так, — фыркнул лис, и его взгляд на миг стал еще холоднее, прежде чем он вновь исчез за пологом. Минхо не мог удержаться от улыбки, чуть покачал головой и, медленно натягивая накидку, вышел вслед за ним. Он сразу же заметил, как альфа отстраненно пинает мелкие камушки вдоль протоптанной тропинки, явно стараясь занять себя чем-то.       Чонин, уловив движение позади, резко выпрямился. Его широкие плечи моментально преградили омеге путь, но он упорно молчал, лишь бросая короткие взгляды.       — Мы идем или ты до утра будешь пялиться на меня? — с ленивой насмешкой протянул Минхо, склоняя голову на бок и поджимая губы, которые так и норовили растянуться в очередную усмешку. Он чувствовал, как альфа внутренне кипит, но тот упрямо сдерживался.       Чонин дернулся, будто хотел ответить, но вместо этого резко развернулся на пятках и пружинистым, уверенным шагом направился вперед, не дав Минхо времени на очередное поддразнивание. Альфа шел впереди, не замедляя хода, а омега шел за ним, наслаждаясь тихим вечером и игрой, которую они оба устроили.       Пока они преодолевали короткое расстояние, Минхо несколько раз пришлось побороть внутри себя странное желание приобнять альфу или положить ему руку на плечо. Что-то подсказывало, что за непрошибаемой оболочкой Чонин еще совсем ребенок, а омеге хотелось укутать его теплом. Забота, которую старший брат проявляет к младшему. Не более.       «Глупость какая», — хмыкнул Минхо и, выпрямив спину, шагнул в шатер вожака, где его уже ждал приближенный круг.       Внутри царила тишина, нарушаемая лишь редкими переговорами. Он коротко обнял Джисона за плечи и улыбнулся прильнувшему к его боку Феликсу, а потом Чан выразительно рыкнул и начал:       — Ты, Минхо, возможно, не знаешь, но наша стая все время находится под большим ударом, — произнес Чан, делая паузу, чтобы каждый мог осмыслить его слова. В его голосе звучала настойчивость, а взгляд внимательно скользил по лицам присутствующих. Затем он продолжил: — Наши разведчики доложили, что во время последнего патруля они заметили волков стаи Вон Ыля совсем рядом с нашим лагерем. Это очень тревожный сигнал.       В моменте, Минхо поразили две вещи. Первое — это то, что Чан наконец произнес его имя, избавившись от привычных уничижительных титулов, которые так часто использовал в разговоре с ним. Это было значимо и даже трогательно, словно вдруг его статус изменился, и теперь он стал частью стаи. Вожак всегда воспринимал его как «омегу», но сейчас они наконец стали равными.       А второе: его пригласили на совет. Это явно указывало на то, что его мнение стало важным, значимым в глазах альфы. Он почувствовал, как сердце заколотилось в груди, когда осознал, что ему доверяют и хотят услышать его мысли о надвигающейся угрозе. Минхо осмотрел остальных членов стаи, которые тоже были взволнованы. Все прекрасно понимали, что ситуация становится критической. Волнение переполняло воздух, но вместе с ним ясно угадывалась решимость всех присутствующих. Теперь у них была возможность вместе обсудить, как защитить свою территорию.       Только вот пригласил его Чан как назначенного в чужую стаю в качестве разведчика, или как военного стратега — Минхо не знал.       — Завтра я, альфы стаи и некоторые омеги отправимся на разведку. — Голос вожака звучал уверенно и резал воздух, как нож. — Ты, Минхо, и ты, Чонин, останетесь в лагере, охранять волчат и тех, кто на долгий переход не способен.       Эта информация выбила из колеи не только самого Минхо, но и Чонина, который подскочил на своем месте.       — Чего? Как в лагере? Я буду гораздо полезнее в лесу! — попробовал запротестовать Чонин, но оказался остановлен одним взмахом руки Чана. Тот хоть и имел всего один глаз, но мог зыркнуть так, что даже у опытных вояк начинали трястись поджилки. Юный лис и вовсе сжался на своем месте, скривив губы, но дальше спорить не посмел.       — Я так решил и…       — И еще ты лучше всех обращаешься с малышами, Чонин-и. Они ничего не заподозрят, даже если на лагерь в нашу отлучку нападут, — медленно и негромко проговорил Чанбин, прибивая каждой фразой, как точным ударом под дых. Он часто так делал — брал слово, когда видел, что Чан начинает выходить из себя, рискуя навлечь своими словами беду.       — Разве не глупо с твоей стороны оставлять меня на одного альфу? Если я правда изменник и сделаю все для того, чтобы лагерь захватили? — с усмешкой на губах встрял в разговор Минхо, сжимая в пальцах изящную ткань своего костюма.       Чан, сидящий перед ним с невозмутимым выражением на лице, наклонил голову и пристально посмотрел в глаза омеги. Это был взгляд, насыщенный мудростью и жесткостью, которые встречались только у истинных лидеров.       — Что-то мне подсказывает — этого не будет, — весомо выдал Чан. И Минхо увидел в его черно-черном зрачке очень многое — медленную и мучительную кару для себя, если все окажется правдой. — Мы выдвигаемся завтра с первыми лучами. И храни нас всех Луна, чтобы мы вернулись домой этим же составом.

***

      После собрания Минхо долго не мог заснуть — тревога сжирала его изнутри. Главное, что его мучило, было не страхом за собственную жизнь, а осознание того, что во время отсутствия Чана и остальных альф он оставался самым старшим в лагере. Эта мысль действовала на него, разрывая на части.       В стае было около десяти волчат, а еще несколько беременных омег, которые при всем желании не смогут защититься. И Минхо знал, что в случае нападения они не смогут сбежать, а значит, их ждет либо быстрая смерть, либо долгие мучения в руках врага. Эти картины в воображении были невыносимы, и его сердце сжималось при мысли о том, что он может стать свидетелем их страданий. Решение пришло внезапно — он должен защищать их, даже если это будет стоить ему жизни. Ему было нечего терять: ни друзей, ни семьи, ни будущего. В конечном счете, в этом лагере не было тех, кто мог бы по нему заплакать, и эта мысль пугала и одновременно освобождала.       Он вздохнул и поднялся с ложа — сна не было ни в одном глазу. Поэтому Минхо решил подготовиться к предстоящему дню.       Омега дошел до реки, скинул на берегу одежду и зашел в спокойную воду. Мелкие волны мягко ласкали его ноги и пробегали по стройным бедрам, когда он заходил все глубже, ощущая, что смывает с себя все волнения и страхи. Луна светила ярко, почти как солнце днем, а мелкие звездочки красиво отражались в темной глади.       Картина складывалась весьма живописная, тихая и наконец спокойная, пока он не услышал знакомый хмык за плечом. Даже не оборачиваясь, по сильному запаху хвои он понял, что где-то рядом Чан.       — Не спится, вожак? — проговорил омега, останавливаясь. Он зашел в воду примерно по середину ягодиц и не решался двигаться дальше — помнил, что плавать за свои годы так и не научился. А уверенности, что Чан кинется в реку чтобы его спасти, у Минхо не было.       — Видимо, также как и тебе, пленник? — ответил Чан, стягивая через голову рубаху и кидая ее в траву. Следом полетела портупея, с тяжелым мечом в ножнах. Он ступил в воду, не боясь замочить штаны, и медленно двинулся к Минхо, чья фигура замерла в нескольких метрах. Лунный свет серебрил его кожу и нежно гладил изгибы, красивее которых Чану видеть еще не приходилось. Характер у омеги, конечно, был тяжелее брошенного камня, но как же он хорош собой…       — Ты намеренно рискуешь всеми, чтобы убедиться, что я предатель? — Минхо все также не поворачивал к Чану головы, говоря куда-то в темноту ночи, но чувствуя, что вожак внемлет каждому его слову. Он был уже близко, и у омеги мурашки осыпались вдоль позвоночника от этого осознания. Таким открытым перед ним Минхо еще не представал.       — Чонин сможет защитить мою стаю, а тебя я даже из-под земли достану в случае измены. — Минхо прикусил губу от низкого рокочущего шепота альфы, который говорил куда-то в его затылок, и вздрогнул, когда на талию легли тяжелые ладони.       Черт, такого Минхо не ожидал и не хотел. Чан все это время относился к нему, как к грязи под подошвами своих сапог, но… Что-то неуловимо менялось, когда омега замечал мельком брошенные теплые взгляды альфы или то, как он оставлял ему самые лучшие куски мяса после охоты. Да и сейчас. Они совершенно одни находились так близко друг к другу, не зная, что их ждет завтра.       Возможно, Чана растерзают в лесу, а может это Минхо лишится жизни, пролив всю кровь до последней капли от клинка вожака. Но сейчас они были только вдвоем, а пальцы альфы так приятно сжимали его мягкие бока.       — Разве я могу изменить тебе, о великий вожак стаи Бан? — с улыбкой на губах проговорил Минхо, откидываясь чуть назад и прижимаясь своими лопатками к размеренно вздымающейся груди альфы. Он чувствовал, как сильное сердце Чана стучит напротив его спины, а вибрация от толчков проходит через все тело.       — Помнится, раньше ты говорил совсем другое, — хмыкнул Чан и повел свои ладони вверх, пересчитывая выступающие ребра омеги.       — Когда? — Искренне удивился Минхо и предпринял попытку развернуться, но Чан не дал — обвил его изящный стан руками и плотно прижал к себе. Отправляясь на ночную прогулку он не стал надевать свою повязку и сейчас не хотел, чтобы блистающий красотой омега видел его обезображенное лицо. Лучше так, да и сохранять искренность, не видя эмоций собеседника, было почему-то легче.       — Не делай вид, что не помнишь, — фыркнул Чан. Он хотел отстраниться, хотел отпустить сучьего омегу из своих рук, но… не мог. Так давно он этого хотел, мечтал заключить Минхо в клетку собственных рук, что сейчас, наконец оказавшись так близко, не мог отступить.       Он понимал, что пленник исполнит любой приказ, с борьбой, но опустится на колени и послушно раскроет рот. Только вот Чану не хотелось ломать его стержень — Минхо был прекрасен не только телом и лицом, но его суть, такая живая и непокорная, делала его исключительным. Идеальной парой для сильного вожака.       Чан не заметил, как в попытке урезонить свои мысли сильнее сжал пальцы, и Минхо вскрикнул, выгибаясь и прижимаясь круглыми ягодицами к его паху.       Это было уже слишком, поэтому Чан резко оттолкнул Минхо от себя и развернулся, уходя к берегу.       — Ложись спать, омега. Возможно, завтра тебе понадобятся все твои силы. И сохрани тебя Луна и звезды, — тихо прошептал он, подхватывая свои вещи, не замечая, какими широкими от разочарования глазами в его спину смотрит Минхо.       И быстрым шагом идя к своему шатру, Чан надеялся, что это был не последний раз, когда он вдыхал теплый запах сухих луговых трав.

***

      Лагерь поднялся рано. Охотникам нужно было поесть и приготовить оружие перед тем, как отправляться в поход.       Чан решил, что часть стаи выйдет на разведку в своем зверином обличье, а часть — вооруженными людьми. Так было лучше: волки обладали исключительным нюхом и зрением, могли быстро преодолевать расстояния, а люди могли биться на мечах и попытаться взять пленных, чтобы позже допросить.       Минхо нервничал, хоть и старался не подавать виду. Он со свойственным ему честолюбием помогал воинам экипироваться, проверял снаряжение и отгонял в шатры деток, которые сновали по лагерю между волков. Все происходящее они воспринимали как веселую игру, даже не подозревая, какая опасность им грозит.       — Вот так, — пробормотал Минхо, защелкивая крепления колчана на груди Сынмина и проводя пальцами по грубой потертой коже. Белый волк, как всегда, был собран и спокоен, и это успокаивало и омегу тоже. — Возвращайся в лагерь, Сынмо, и не заставляй меня плакать над твоим погребальным костром.       — Неужели тебе будет так грустно? — улыбнулся альфа, с благодарностью сжимая маленькие ладони Минхо и отпуская его руки.       — Вот еще! Это будут слезы счастья, дурачок, — хмыкнул омега, и отошел — поймать Феликса, волк которого слишком возбужденно скакал по лагерю.       Когда пришло время выходить, вся стая собралась вокруг костра. Воины молчали, сосредоточенность на их лиц давала понять, что каждый слишком занят своими мыслями. Возможно, кто-то из них не вернется сюда — сейчас они последние минуты были вместе.       — Выходим, — скомандовал Чан, и махнул рукой.       Отряды, по заранее оговоренной схеме, разделились и двинулись в разные стороны. Минхо долго смотрел им вслед, надеясь поймать темный взгляд вожака, но тот так и не обернулся.

***

      Проводить время с волчатами и другими омегами было весело. Минхо, как мог, занимал их играми, надеясь, что набегавшись и плотно пообедав, малыши устанут и проспят до самого возвращения стаи. Чонин был рядом, лисой гонял визжащих щенков и удирал сам, когда маленькая стайка пыталась его поймать.       Минхо следил за всем этим с улыбкой, пока варил с омегами обед, и сам не раз пытался поймать ловкого лиса, но тот ускользал из-под его рук с невероятной ловкостью. А еще Чонин оказался необычайно красив. Небольшого роста, но с крепкими лапами, этот лис привлекал внимание не только своей неповторимой грацией, но и ярким окрасом: огненно-рыжий мех сверкал под солнечными лучами, а черные кисточки на ушах придавали ему особое очарование.       Омеге очень хотелось запустить пальцы в его густой мех, но он понимал, что упрямый Чонин скорее ему руку по локоть откусит, чем позволит себя приласкать.       Так прошло полдня, солнце было высоко и палило нещадно, когда Минхо почувствовал настоящую тревогу внутри. Инстинкты охотника говорили ему перекинуться волком и бежать, но рациональное твердило другое. Защищать стаю.       Он отставил свою миску и незаметно огляделся. С виду все было как прежде: ветер трепал пологи шатров, шумела река, пели птицы. Но вместе с этим добавились новые звуки: далекий треск веток.       Чонин заметил, как аккуратно Минхо оглядывается по сторонам и поднял на него внимательные глаза. А потом кивнул, давая понять, что тоже услышал. Значит, не показалось, и рядом точно кто-то был. Кто-то недобрый, раз крался, подло скрываясь в лесной чаще.       — Спрячьтесь, я уведу детей, — шепнул Минхо одному из рядом сидящих омег и поднялся, громко хлопнув в ладоши. — Так, всем спасибо за обед, а теперь время для игр!       Объявил он и заулыбался, когда малыши вновь сбились вокруг него в кучу. Омега присел на колени, внимательно заглядывая в глаза каждому ребенку, стараясь понять, откуда ждать нападения. Скорее всего, их окружили, это было логичнее всего и страшнее — уйти они не смогут, как и скрыться в лесу. Оставалось пользоваться тем, что было в лагере.       — Наверняка у каждого из вас здесь есть укромные местечки, чтобы можно было спрятаться, — дети одобрительно загудели и лукаво запереглядывались, давая понять старшему, что это правда. Минхо кивнул и продолжил: — Только сейчас вы перекинетесь в волчат и спрячетесь, а я буду вас искать. Кого найду — защекочу, — он поймал одного волчонка и защекотал его бока, смеясь от громкого, веселого визга.       Когда Минхо медленно начал считать, волчата разбежались в разные стороны, тявкая и пытаясь занять наиболее скрытное место. Через пару минут на поляне не было никого, кроме Минхо и Чонина.       — Уходи, найди Чана и остальных. Нам вдвоем не отбиться, Чонин, — тихо и очень серьезно начал Минхо, заглядывая в глаза высокого альфы.       — Ты с ума сошел? Хочешь, чтобы я оставил тебя одного? А если это все тщательно спланировано?! Не держи меня за дурака! — рычаще ответил Чонин и Минхо внутренне содрогнулся от всполохов злости в красивых глазах.       — Прошу, поверь мне — я не желаю зла никому, особенно волчатам! — взмолился Минхо и подошел ближе. Он поднял руку, желая коснуться альфы, но тот отшатнулся. — Мы теряем время. Нас всех убьют, если ты не поторопишься и не приведешь Чана.       — Тогда может ты отправишься за ними? Я смогу защитить их, — альфа все еще был взвинчен, но Минхо ясно уловил тень сомнения в его глазах. Он явно сомневался в своих собственных суждениях.       — Чан не просто так оставил нас вместе. Он доверяет мне, Чонин, знает, что мне нечего терять и я буду сражаться. А ты сможешь найти их в лесу — я же просто заплутаю, пока выйду на нужный след.       Чонин прикусил губу и кинул взгляд в лес, прикидывая, сколько еще у них есть времени.       — Нин-и, пожалуйста, — вновь попробовал омега и уложил ладонь на широкое плечо. А потом, когда увидел, что лис склонил голову, мягко погладил его по щеке. — Ты быстрый и найдешь стаю по запаху, приведи их, альфа.       Наконец, он кивнул и ткнулся носом в ладонь Минхо, прежде чем отстраниться.       — Где оружие? Мне нужен лук.       — Чан запретил тебе…       — Я знаю, что Чан запретил мне касаться оружия, но сейчас не та ситуация, когда мы можем подчиняться этому приказу.       На мгновение замерев, Чонин кивнул опять и повел Минхо к крайнему, мало чем примечательно шатру. Внутри омега схватил лук Сынмина и колчан, куда запихнул все имеющиеся в распоряжении стрелы. А после откинул полог и огляделся — пока он никого не видел.       — Давай, лисенок, у тебя получится, — с улыбкой заверил омега и мягким взглядом проследил, как яркое рыжее пятно скрывается в чаще. Затем его взгляд стал острым и сосредоточенным.       Инстинкты Минхо буквально сходили с ума, а адреналин кипел в венах, поджигая кожу. Он двигался по лагерю медленно, стараясь перемещаться так, чтобы спина была прикрыта, и остановился, когда оказался у шатра Чана.       — Раз, два, три, четыре, пять — я иду искать, — громко проговорил он, еще поддерживая игру и давая понять тем, кто был рядом, что омега ничего не заметил.       Минхо сидел тихо, наблюдая, а вокруг него, от колчана, вился успокаивающий горький запах миндаля. Омега вспомнил, каким сосредоточенным был Сынмин в их первую встречу. Стоял ровно, гордо расправив плечи и пускал стрелы одну за другой. И этот образ непоколебимого воина вселил уверенность, приведя в порядок чувства.       Он справится, не подведет их и не ударит в грязь лицом, не даст запятнать свою честь опытного стрелка.       Но что делать? Если Минхо начнет пускать стрелы в близлежащие кусты, это наверняка спровоцирует нападение, а против толпы он точно будет бессилен. Оставалось только ждать стаю и ориентироваться по обстоятельствам.       Омега напрягся и прислушался. Как будто бы ничего не происходило. Может, показалось или то был лесной зверь? Но нет — он четко чувствовал опасность и не сомневался в своей интуиции.       Глубоко вздохнув, Минхо уловил чужие запахи — из чащи несло кровью и грязью. Они здесь не одни. А вскоре кусты на противоположном конце лагеря зашевелились. И показался незнакомый ему волк. Очевидно, он не видел омегу, поэтому выпрямился во всю высоту своих лап, и тут же упал, пронзенный стрелой в самое горло.       Стрела еще вибрировала в мертвой туше, когда за ним вышли еще двое. Оглядываясь и скаля зубы, они кинулись к тому месту, где прятался Минхо.       Расстояние — главное преимущество лучника, поэтому омега, не растерявшись, молниеносно выпустил еще две стрелы. Одного волка он убил на месте, а второго ранил в заднюю лапу. Он взвыл, призывая своих товарищей, и они пришли.       Прятаться уже не имело смысла, поэтому, переведя дыхание, Минхо поднялся и прищурился, туго натягивая тетиву. Он стоял, не позволяя себе бояться и приказывая быть спокойным. Пальцы его едва заметно дрожали, но глаза следили за выходящими из-за деревьев волками.       Десять скалящих пасти убийц и всего семь стрел в колчане. Что ж, с теми, кто не падет от точных выстрелов, он сможет сразиться волком.       — Как вы посмели напасть на лагерь, где только дети и омеги? Трусы! — крикнул он и выстрелил. От внезапно выпущенной стрелы еще один волк свалился в траву, а другие кинулись к Минхо, пытаясь задавить омегу количеством.       Он отступил, продолжая пускать стрелы, а когда пальцы поймали в колчане только воздух, его наконец сбили с ног.       Волк стоял над ним, рыча и обнажая клыки, с которых текла слюна, капая на лицо омеги, и тот поморщился. А потом попытался дернуться, зарядив ему крепким луком по морде.       Нападавший взвизгнул и отступил, лая и скуля от болезненного удара по чувствительному носу. Это дало Минхо время — он перекинулся и его серый волк вцепился в глотку чужака, рыча и мотая из стороны в сторону, пока тот окончательно не испустил дух.       Минхо облизал окровавленную морду и замер, смотря на еще двоих, которые кинулись на него с разных сторон. Острые зубы бы точно вспороли бока волка Минхо, если бы не его скорость — он рванул в сторону чащи, но упал, не выдержав мощного удара массивного зверя.       Два волка сцепились, пока третий рычал рядом и, дразня, кусал Минхо за задние лапы. Омега устал от схватки и предшествующего ей напряжения, силы стремительно покидали тело, но он отбивался. Даже когда оказался опрокинут на спину. Волк с прокушенным порванным ухом зло зыркнул и присел, собираясь кинуться, когда отвлекся на свист стрелы, а затем рухнул, пронзенный прямо между желтых глаз.       Минхо вскочил на лапы и попробовал кинуться на оставшегося врага, но Чан опередил, огромной черной молнией промчавшись мимо и вырвав тому глотку.       Уже человеком Минхо коленями упал на залитую кровью траву и невидящим взглядом огляделся. Его трясло, а ноздри трепыхались, улавливая знакомый аромат сочных смолистых иголок.       — Чан, — слабо позвал он и схватился за плечи, когда его рывком подняли на ноги. — Где щенки? — пробормотал Минхо, роняя голову на грудь альфы и прикрывая глаза, желая услышать ответ на этот важный вопрос.       — В безопасности. Мы здесь, теперь отдыхай.       Минхо кивнул и отключился, обмякнув в объятиях сильных рук вожака.

***

      Омега открыл глаза и уставился в низкий темный потолок. Он не узнал шатер, в котором находился, но по напитавшему все вокруг запаху сосновых иголок догадался, что лежит на ложе Чана.       Он завозился под толстыми шкурами и улыбнулся, когда не смог как следует пошевелить ногами и руками. Рядом с ним спали малыши стаи. Кто-то обхватил его ручками, а кто-то — прижался теплым пушистым боком, стараясь согреть.       Минхо погладил одного волчонка между ушек и улыбнулся, когда тот фыркнул во сне и слабо прихватил его руку клыками.       Все тело омеги гудело от нагрузки, но что-то не давало вновь заснуть. Среди теплого запаха щенков и знакомого хвойного аромата ели он уловил другой — тяжелый, тревожный смрад крови. Сердце заколотилось быстрее. Минхо осторожно поднялся, стараясь не разбудить малышей, и, выпутавшись из шкур, тихо вышел в основной зал шатра.       Там, в тусклом свете единственной свечи, сидел Чан. Его тело было обнажено до пояса, а взгляд, устремленный на разложенную перед ним карту, казался стеклянным, словно он смотрел сквозь нее. Что-то было не так. Минхо шагнул ближе и замер, заметив глубокие порезы и свежие следы когтей на плече вожака. Кровь, сочащаяся из ран, блестела в слабом свете, стекая по коже. Не раздумывая, омега оказался рядом.       — Чан, — мягко позвал Минхо, чтобы не спугнуть погруженного в свои мысли вожака, и осторожно коснулся кончиками пальцев его руки. Кожа была горячей, а сам Чан реагировал медленно, будто не осознавал, что рядом с ним кто-то есть. Минхо сжал его руку чуть крепче. — Нужно промыть и зашить рану. Ты сказал Феликсу, что ранен?       Ответа не последовало, только легкий отрицательный кивок, почти незаметное движение головы. Пот блестел на лбу Чана, а широкая грудная клетка тяжело поднималась и опускалась. Боль явно выжигала его изнутри, но вместо того чтобы позвать кого-то на помощь, он, как всегда, терпел ее молча. Минхо нахмурился, понимая, что это упрямое молчание и одиночество — черта характера альфы.       Минхо цыкнул и встал, а через секунду уже направлялся через спящий лагерь к шатру, который служил им лазаретом. Несколько коек там были заняты и он увидел Чанбина, крепко спящего, а рядом с ним свернувшегося в крошечный комок Хенджина, который непонятно как собрал под себя длинные конечности.       Вернувшись в шатер вожака со всем необходимым, Минхо принялся промывать рану Чана, отмечая, что его неплохо так цапнули — мышцы на плече были глубоко разорваны.       — Когда успел? — спросил он, отставляя плошку с красной от крови водой в сторону и взяв в руки изогнутую полукругом иглу. Минхо раскалил кончик над горящей свечой и вдернул в нее шелковую нить. — Говори со мной, не отключайся.       — Мы… наткнулись на засаду в лесу. Взяли двоих в плен. Чонин подоспел вовремя. И ты… ты так хорошо справился, Минхо, — проговорил Чан и поднял заплывший от боли взгляд, морщась и скаля зубы, когда игла вошла под кожу, сшивая плоть. — Ты защитил волчат и омег.       Минхо кивнул, ловко работая над раной и шепча еще какие-то глупости, лишь бы вожак слышал его голос и оставался в сознании. Он быстро закончил, прижав свежий шов чистой тряпицей, и обтер пот со лба Чана, оставляя прохладную ладонь на его массивной челюсти.       — Тебе нужен отдых, Чан. Поспи, хорошо?       Мягко попросил Минхо и за руку потянул его за собой. На большом ложе оставалось еще достаточно места, поэтому омега уложил Чана, накрыв по пояс шкурами, и переместил волчат так, чтобы они во сне не задели его рану.       А когда уже собрался уходить, чтобы тоже попробовать поспать, но уже в своем шатре, Чан поймал слабыми пальцами широкий рукав рубашки омеги, останавливая.       — Ляг рядом, — кинул он, прожигая Минхо темным взглядом, от которого его вновь пробрало дрожью.       — Зачем? Тут и так мало места, да и тебе нужно выспаться.       Чан тихо зарычал и сдвинул свое массивное тело, освобождая рядом с собой место на самом краю.       — Ляг рядом, Минхо, — вновь тихо попросил он, и Минхо почему-то не смог ему отказать. Он притулился под горячим боком Чана, уткнувшись носом куда-то в его подмышку и прикрыл глаза, засыпая, окруженный запахом смолы и кедра.

***

      Утром Чан никак не комментировал то, что произошло. Да и Минхо не были особо интересны его мотивы. Омега был жутко голоден, и пока только это его волновало.       Он встал поздно, и это означало, что стая уже закончила первый прием пищи. Минхо думал кинуться в лес, поймать себе жирного кролика и полакомиться им, пока не почувствовал на своем плече тяжелую ладонь.       — Я оставил тебе порцию с завтрака. Ну, мясо, вот. Ты же наверняка голоден, — неловко пробормотал Чонин и усадил Минхо на бревно у горящего костра. А потом подал плошку с рисом и большими кусками жареного мяса.       Минхо удивился такому жесту, но не стал спорить — аромат еды быстро завладел его вниманием. С жаром он набросился на поздний завтрак, не особо заботясь о приличиях. Он ел жадно, проглатывая куски, и с полным ртом пробормотал:       — С чего такая щедрость?       Чонин замер, опустив взгляд, но затем глубоко вздохнул и посмотрел прямо в глаза Минхо.       — Я был не прав в отношении тебя, — его голос звучал серьезно, но мягко. — И искренне прошу у тебя прощения, Минхо.       Слова прозвучали неожиданно, но в них не было ни тени колебания. Альфа не отвел взгляда, и в его глазах Минхо увидел что-то новое — почти неуловимое, но явно настоящее. Это было больше, чем простое извинение. Что-то, похожее на восхищение, проскальзывало в блеске глаз Чонина.       — Твои извинения приняты, Чонин. — Минхо улыбнулся ему и мягко уложил свою ладонь на щеку лиса, стараясь не замечать того, как быстро забилось его омежье сердечко, когда под скульптурной скулой показалась яркая, глубокая ямочка от улыбки Чонина.       И вместе с этим омега вдруг осознал, как близко они оказались — не только физически, но и эмоционально. Лис Чонин, с виду холодный и отчужденный, вдруг оказался живым и очень уязвимым в этот миг. Оказался настоящим.