Семья Блэков

Декабрьские дни выдались особенно холодными. Несмотря на то, что от мороза можно было укрыться в тёплой куртке, от пронизывающего ветра и снега спрятаться было невозможно. Ледяные порывы пробирались сквозь все слои одежды, заставляя дрожать до костей. Ветер свистел в ушах, словно злой дух, и заметал всё вокруг. Снег, словно миллиарды крошечных иголок, колол в лицо и слепил глаза. Но в этом адском холоде было что-то прекрасное, что-то волнующее. Белоснежный покров придавал всему вокруг магическую красоту и загадочность. Всё казалось замёрзшим в вечности, словно время здесь остановилось, чтобы каждый мог насладиться этой красотой. С приближением Рождества в школе воцарилась особая атмосфера. Суета учёбы уступила место радостному ожиданию праздника. Студенты, включая Джона, с головой погрузились в предвкушение торжества, забывая о своих школьных обязанностях. Профессора, чутко уловив эту перемену, стали менее требовательными в своих заданиях. Вместо больших эссе они предлагали более лёгкие задания, такие как прочтение книги или изучение конкретной темы. Студенты с радостью восприняли такое снисхождение. Наступил последний день перед долгожданными каникулами, и в школе витала атмосфера радостного предвкушения. Уроки проходили в непринуждённой и дружелюбной обстановке. Студенты оживлённо обсуждали свои планы на предстоящие недели свободы. Они делились мечтами о путешествиях, встречах с друзьями и заслуженном отдыхе после напряжённого учебного семестра. Преподаватели, в свою очередь, с энтузиазмом общались и давали ценные советы. По окончании уроков коридоры школы опустели. Большинство учеников собрали свои вещи в гостиных и предвкушали возвращение домой на следующий день. Атмосфера в Большом зале была не менее безлюдной. Мысли всех были сосредоточены на предстоящем отъезде, отодвигая на задний план мысли о прогулках и еде. Шум и суета, обычно наполнявшие школу, стихли, оставив за собой лишь эхо шагов одиноких учеников, которые на каникулы оставались в школе. В отличие от всех остальных, Джон одиноко сидел в Большом зале. Его взгляд был устремлён в тарелку, а вилка механически двигалась, перемешивая еду. Его разум блуждал далеко отсюда, в мире, где его с нетерпением ждали любящие родители и, возможно, братья и сёстры. Однако это была всего лишь фантазия, горькая реальность была иной. Возможно, Джошуа и Мериэм приняли бы его, но врываться к ним после четырёх месяцев молчания было бы крайне неуважительно. — Чего такой грустный? — Браун был вырван из своих задумчивых размышлений спокойным голосом, раздавшимся где-то над ним. Слизеринец поднял голову от тарелки и встретился глазами с молодым человеком, стоящим перед ним. Мужчина был одет в классические тёмные брюки и заправленную рубашку, а его взгляд излучал умиротворение. Это был профессор Арчибальд Блэк, чьё присутствие всегда вселяло в мальчика чувство спокойствия и надежды. Его мягкие черты, обрамлённые тёмно-каштановыми волосами, и губы, изогнувшиеся в лёгкой улыбке, казалось, излучали умиротворяющую ауру. Для Джона присутствие профессора Блэка было как глоток свежего воздуха. — Всё в порядке, сэр, — пробормотал первокурсник, изобразив на лице жалкое подобие улыбки, и отодвинул тарелку в сторону. — А по тебе не видно, — ответил Арчибальд и присел к мальчику за стол. — Не хочешь сыграть в волшебные шахматы? — Если только вы меня научите, — согласился Браун, уперевшись локтями о стол и подперев голову ладонью. — Я никогда раньше не играл в шахматы, а уж в волшебные и подавно. — Не поверишь, но это очень легко, — профессор принялся с энтузиазмом рассказывать о правилах игры, дабы отвлечь мальчика от его проблем. Джон внимательно слушал, его любопытство росло с каждым словом профессора. Когда правила были изложены, они решили сыграть первую партию. Браун с увлечением наблюдал за доской, стараясь предвидеть ходы противника. Однако его неопытность быстро дала о себе знать, и через несколько ходов он оказался в проигрышном положении. — Не расстраивайся. Ты новичок. Чем больше ты будешь играть, тем чаще будешь побеждать, — философски произнёс Арчибальд, поскольку его слова отражали суть шахмат как игры, требующей практики и постоянного совершенствования. — Но мне не нравится, как они уничтожают друг друга. Это выглядит так… некрасиво, — сказал слизеринец и покосился на обломки фигур. — Не забывай о том, что эти фигуры — волшебные. Ещё одну партию? — предложил он, потирая руки от предвкушения. — В этот раз, возможно, тебе удастся одержать победу. Во второй раз фортуна вновь отвернулась от Джона, и он потерпел ещё одно поражение, продолжив череду неудач. Тем не менее с каждым новым проигрышем он всё глубже погружался в хитросплетения шахмат. До отбоя оставался всего час. Студенты разошлись по своим комнатам, а профессора удалились в свои апартаменты. Джон и мистер Блэк последовали их примеру. — Не против, если я тебя провожу? — спросил Арчибальд на повороте у притихшего мальчика. Получив в ответ одобрительный кивок, они неторопливым шагом двинулись вперёд, профессор следовал за мальчиком, поддерживая комфортную дистанцию. Тишина, окутавшая их, была почти осязаемой, нарушаемая лишь лёгким шуршанием одежды и эхом шагов в пустых коридорах. — Я слышал от мистера Блэка, что ты посещаешь дополнительные занятия по Зельеварению, верно? — решил начать разговор мужчина, чтобы развеять неловкое молчание между ними. — Как успехи? — Да, всё верно, — кивнул Джон, поворачивая голову в сторону профессора. — Выходит неплохо. Мистер Блэк говорит, что моё поведение иногда оставляет желать лучшего, но зелья вполне сносные. Он часто подчёркивает, что в Зельеварении важна дисциплина, которой мне явно не хватает. — Что ж, похвально, что у тебя всё получается, — уголки губ Арчибальда слегка приподнялись, выражая его одобрение. Их шаги гулко разносились по пустому коридору, отзываясь эхом в тишине, когда они безмолвно направлялись к гостиной Слизерина. Эта тишина стала их постоянным спутником, но ничуть не тяготила их. Вскоре профессор и студент остановились перед стеной, украшенной черепами. — Могу ли я кое-что спросить у вас? Вы остаётесь в школе на рождественские каникулы? — вновь заговорил Браун, кинув любопытный взгляд на мужчину. Его голос был мягким и вежливым, но в то же время в нём сквозило нетерпение. — Да, остаюсь. В этом году я решил отпраздновать Рождество в Хогвартсе, — ответил он, его голос был слегка обеспокоенным. — Останутся также из преподавателей: директор, мистер Блэк, мисс Беркли и мистер Морвили. Из детей, насколько я помню, — пару слизеринцев и гриффиндорцев, по одному студенту с Когтеврана и Пуффендуя. Как я понимаю, ты тоже остаёшься здесь? Арчибальд с тревогой всматривался в лицо мальчика, его глаза неустанно следили за каждым движением мускулов. Он опасался, что его слова могли задеть Джона, но тот лишь кивнул, его лицо превратилось в нечитаемую маску. Не говоря ни слова, Браун повернулся и, произнеся пароль, исчез в гостиной, оставив профессора в одиночестве в сумрачном коридоре. Мужчине стало неуютно от этой встречи. Он чувствовал, как его сердце бешено колотится в груди, а мысли путаются. Он не мог понять, что заставило Джона так отреагировать. Мальчик не проявлял никаких признаков гнева или обиды, но его непроницаемое выражение лица было ещё более тревожным. Простояв ещё некоторое время, профессор с глубоким вздохом направился в сторону своих покоев.