Как тануки на самом деле снежным лисом оказался

      Все летние месяцы, вплоть до начала осени, Хранитель священного леса повсюду искал своего воспитанника. Обыскав свой лес так тщательно, как никогда до этого не обыскивал, Кёджуро, в процессе поисков потерявший нормальный сон и аппетит, понял — Аказа действительно покинул его владения. Дальше существовало всего три пути развития событий.       Первый, о котором Кёджуро не хотел и думать: кто-то из здешних ёкаев убил снежного лисёнка. Ведь у него был всего один хвост и он совсем не умел управлять своей лисьей силой.       Вторым путём был выход на территорию соседей, что тоже было крайне опасно. Не каждый станет терпеть снежного лиса на своей земле, даже если он захотел просто пройти мимо. Оставалось лишь надеяться, что Аказа додумался как следует замаскироваться пока идёт по чужим владеньям.       Третий же путь лежал высоко в горы. Аказа мог решить, что, раз он снежный лис, то ему стоит податься именно к снежным вершинам. Вот только сможет ли он выжить там после тёплого леса с обилием пищи? Может, он встретил там сородичей, а они оказались жестоки? Худшее было то, что Кёджуро никак не мог находиться долго в снегах — там пламенный лис быстро терял силу и совсем не ориентировался.       Несмотря на это, он принял решение обыскать всё, куда только был способен дойти. Но для начала ему нужно было упросить всех соседей сообщить ему, если Аказа найдётся. Он ещё никогда в жизни не просил столько и у такого количества ёкаев. Не все они были ему друзьями, и пламенный лис, в обмен на свою просьбу, теперь был должен тем, кто не хотел её выполнить просто в знак дружбы. Но его это совершенно не тяготило. В тот же день, когда пропал Аказа, лесные вороны разлетелись с посланиями на соседние территории.       Всё это было бесполезно. В ближайшие дни, как и после, никто из соседей так и не откликнулся. Конечно, кто-то мог поймать лисёнка и оставить у себя… или убить, но Кёджуро хотел верить в лучшее. А ещё он знал Аказу. Пусть его лисёнок и был ещё маленьким, для своего возраста он всё же был достаточно хитёр и искусен. Раз уж он смог спрятаться от Хранителя леса на его родной территории, то шанс попасться где-либо ещё был очень уж мал.       Таким образом, в течение первых дней после его пропажи, Кёджуро знал — Аказа где-то рядом. Либо в недоступных для Кёджуро снегах, либо спрятался среди людей. Поэтому кицунэ сначала отправился к уже знакомому человеческому семейству. Но нет, они не видели его ученика, да и никого нового в деревне не появлялось.       Пробыв в деревне несколько дней, Кёджуро всё же обратил взор на заснеженные горные пики.       А если он что-то всё-таки упустил? Что, если кто-то похитил лисёнка, пока он спал? Почему Аказа вообще убежал?       Разве Кёджуро не поддерживал его? Разве не утешал? Разве не попросил прощения за то, что скрывал правду? Раз за разом прокручивая в голове их последний разговор, лис упорно не понимал, что могло случиться. Если Аказа ушёл по своей воле, то почему? Раз уж решил уйти, неужели нельзя было попрощаться? Если он больше не хотел быть его учеником, то они должны были найти ему новый дом вместе! Зачем же вот так…?       Хаку тоже ничего не знал о том, где может быть его брат. Угрюмый тануки совсем замкнулся в себе и Кёджуро понял, что тот и вправду не понимает, почему брат поступил так. Он только спросил, что произошло накануне исчезновения Аказы и, внимательно выслушав, покачал головой.       Прежде, чем отправиться на поиски к горным вершинам, Кёджуро зашёл в свою пещеру, чтобы захватить припасённые талисманы с запасом энергии. Только с ними он мог продержаться долго в холоде. Придётся, видимо, носить их в зубах, потому что кицунэ собирался искать в образе лиса — так и теплее и обоняние лучше.       Проходя мимо своей лежанки, он вздрогнул и огляделся, позвав лисёнка по имени. Через миг Кёджуро понял, что это всего лишь остатки аромата лисёнка, лёгкой вуалью осевшие на одеяле. Кицунэ сгрёб в когти несчастную ткань, будто она могла поведать, куда подевался Аказа и, сморгнув отчаянную влагу с глаз, отбросил одеяло обратно.       Кёджуро не стал тратить время на складывание хаори — она была небрежно брошена на смятое одеяло, как и остальные детали его кимоно. Обернувшись лисом, он подхватил талисманы с энергией и выпрыгнул из пещеры, поспешив в сторону ближайших заснеженных вершин.       Когда Кёджуро вернулся к началу зимы с опустошёнными талисманами, полностью обессиленный и замёрзший, его одеяло уже не пахло Аказой.       * * *       Хранитель леса не мог позволить себе отдыхать дольше необходимого, поэтому, подремав совсем немного и едва согревшись, он отправился к людям. Он не нашёл и следа Аказы среди снежных вершин, а вороны не приносили посланий от ближайших ёкаев. Хранитель священного леса собирался упорно продолжать поиски, но у людей его ждала новость, на которую он уже и не надеялся: Аказа появлялся — только вчера! Справился о здоровье Коюки. Сказал, что сейчас путешествует в одиночестве и попросил передать наставнику, что он в порядке. И ещё кое-что.       Подрагивающими пальцами Кёджуро достал из простого тканевого мешочка что-то круглое и едва не обжёг пальцы о колючую и холодную энергию инь неожиданной силы. Но всё же он удержал странное послание, чтобы рассмотреть его. Что-то похожее на большую монету, но совершенно прозрачное, словно кусочек чистого льда. Внутри застыл ворох снежинок и льдинок, словно подкрученных метелью, а в самом низу — крохотный бирюзовый шарик, похожий на… бусинку?!       На вид шарик был похож на крошку чего-то ярко-бирюзового, но несло ли какое-то значение само её нахождение в странном послании?! И эти снежинки в прозрачном круге… не просто же так Аказа оставил эту вещицу, пропитанную его собственной энергией, да к тому же ещё и его запахом?       Учуяв его, Кёджуро опустил глаза, опасаясь, что они на миг стали лисьими. Он ужасно устал, разыскивая повсюду своего беглеца, а тот, получается, не терял времени зря?       — Да, это в его духе, — вслух признал Кёджуро и, поблагодарив людей и попрощавшись, поспешил в лес.       При свете луны он снова взглянул на странное послание, позволив себе рассмотреть его, не скрывая чувств перед людьми. Прозрачный материал напоминал лёд, но видимо, как-то искусно зачарованный, ведь он не таял, хоть от него и шла прохлада.       Кёджуро стоял на лесной дороге, не отрывая глаз от чудесной вещицы. Всё, что он мог — это надеяться на то, что Аказа, следуя своему собственному пути, жив, здоров, что он в порядке. На то, что у него всё получается. Выражение его родной стихии сейчас было в руках Кёджуро, бирюзовая крошка — он на это надеялся! — была знаком того, что лисёнок сформировал бусинку и начал усердно трудиться над тем, чтобы вырастить хвосты.       Но этот добрый знак совершенно не отвечал на все остальные вопросы. Почему Аказа ушёл? Почему покинул своего наставника и свой дом? Решил ли он, что пламенный лис не сможет обучить снежного? Почему он ушёл молча? Ведь он никогда не боялся перечить, спрашивать, рассказывать…? Их последний разговор определённо повлиял на его решение, но как именно? Почему Кёджуро обязательно было быть в неведении относительно того, где он и чем занимается?       Лис ощутил, как внутри расползается дыра отчаянной пустоты, которую он с трудом способен контролировать. Он заставил себя оглядеться: долгое отсутствие хранителя в священном лесу наверняка не осталось без последствий. Пора было ему собраться и вернуться к выполнению своего долга.       Тем более что Аказа ещё и передал через людей, что переживать о нём не стоит.       Не нужно! Подумать только…       Вот ведь бестолочь!       Кицунэ фыркнул и, спрятав льдинку — как он назвал про себя необычную вещь — зашагал по ближайшей лисьей тропе к своей пещере. Он собирался привести себя в порядок, чтобы предстать перед обитателями священного леса в должном виде.       Постепенно зима вступила в свои права. В священном лесу стало больше проходящих к реке Сандзу духов, как это всегда происходило в холодное время года. Постепенно тучи сгустились над священным лесом плотным, низко висящим ковром, напоминая притихшим духам о том, что сердце хранителя этих мест было ранено, пусть он и держался достойнейшим образом, строго выполняя свои обязанности. Когда в редкие солнечные дни воздух кружил лёгкий снежок, играясь крохотными снежинками, Кёджуро даже улыбался сквозь грусть в янтарном взгляде. Пустота в его душе, словно дыра, постепенно обрастала болью, которую он не баюкал, а просто принимал — ведь это жизнь, в ней может случиться всякое. Да и лисье докё запрещало впадать в уныние — вот Кёджуро и продержался до самой весны, повторяя себе, что научил лисёнка всему самому необходимому.       Словно самоцветные камни в руках, он перебирал в памяти воспоминания о том, как Аказа учил жизненно важные для кицунэ правила, которые и составляли лисье докё. Однажды лисёнку пришлось повторить их все разом, когда он серьёзно провинился.       В ту ночь самоцветный дракон почтил пламенного лиса дружеским визитом. Аказа, не зная о том, насколько драконы любят греться обо всё горячее, рассвирепел, увидев, как Тенген обнимает друга, запуская ладони под ткань хаори, чтобы касаться кожи. Лисёнок набросился на гостя, застав его врасплох и каким-то чудом сумев разбить ему нос прежде, чем Тенген схватил его за шиворот. Аказа вывернулся из своей хаори и вцепился зубами в бок дракона.       — Лисье докё насчитывает девять основных правил жизненного уклада кицунэ и далее различные разделы до девяти десятков правил, — бубнил лисёнок на следующий день, стоя на одной ноге, пока Кёджуро хмуро следил за правильностью исполнения упражнения.       — Перечисли основные правила, — приказал наставник.       — Всему своё время, уныние есть яд, честность — признак серьёзной силы… Как давно вы знакомы? — вдруг спросил Аказа, старательно удерживая прямую осанку.       — Дольше, чем ты живёшь на свете, — строго отозвался Кёджуро, — не отвлекайся.       — Десять зим, бусинка, хвосты — только в таком порядке. — пробубнил Аказа, — Он хочет спариваться с тобой?       — Конечно же нет! — поперхнулся на вдохе пламенный лис, — Тенген просто любит тепло.       — Так пускай греется в глотке вулкана! Зачем он лезет к тебе под одежду?! — опустил было руки Аказа, но снова поднял под строгим взглядом Кёджуро.       — В этом нет ничего такого. А если бы и было, то тебя это совершенно никак не касается! — отрезал пламенный лис, — Перечисли основные разделы лисьего докё.       — «О звере», «О бусинке и ки», «О хвостах», «Об обликах», «О чистоте»… А ты хочешь спариваться с ним?       — Аказа! Ты будешь так стоять до рассвета! — гневно прикрикнул Кёджуро.       — В разделе «О полной луне» говорится, что это хорошее время для спаривания лис! А когда это делают драконы? Сейчас не полная луна.       — Да не хотел он спариваться! — едва не простонал Кёджуро, — Мы с Тенгеном давние друзья! Аказа, такое можно делать только с возлюбленным.       — Животные ничего не знают о возлюбленных. Они делают это, когда захотят.       — Но мы не животные, даже если в нас живёт Зверь. Именно гармония между животным началом и человечностью определяет истинную ценность личности ёкая.       — Значит эта ящерица — дешёвка! — заключил Аказа.       Кёджуро едва сдержал желание хлопнуть себя по лбу. Порой наставничество требовало невероятной изобретательности, но раз уж он взялся за то, чтобы Аказа усвоил лисью мудрость, которая сбережёт его и сделает счастливым, то он доведёт это до конца. Поэтому Кёджуро повторил с ним все-все правила лисьего докё.       В конце этого тяжёлого урока, Кёджуро, ожидая получить результат своей наставнической работы, спросил, какое поведение по отношению к гостю было бы правильным вместо того, что продемонстрировал Аказа?       Уставший до изнеможения лисёнок, уже едва ворочащий языком, вдруг вскочил и указал на наставника, горячо заявляя:       — Снять с него чешую, как с рыбины лупоглазой!!!       Кёджуро растерянно всплеснул руками, не зная, смеяться ему или плакать, на что Аказа заявил:       — Есть нечто вне правил! То, чем пылает сердце! Я всё выучил, Кёджуро, но если он снова будет лапать тебя, я отгрызу ему голову!       В тот день Хранитель смотрел на лисёнка, совсем не подозревающего о том, что он только что самостоятельно отыскал одну из важных истин, которая тянула на новое правило, и думал о том, что Аказа уж точно не пропадёт.       * * *              Весной, когда зацвели деревья, новой болью пришли воспоминания о розовых мягких волосах, неугомонном любопытстве и тревогой о том, как его лисёнок пережил первую зиму вне дома. В деревне он больше не появлялся, посланий не отправлял. Всё ли у него было в порядке?       Узнать это было не дано, и Кёджуро лишь напоминал себе о том, что он должен уважать выбор своего воспитанника. В этих напоминаниях прошла весна и лето, и вот уже осень ознаменовала год с тех пор, как исчез Аказа. Кроме льдинки, у лиса ничего не осталось от него. Иньская энергия, которую источала льдинка, внушала надежду на то, что обладатель энергии жив.       С этой мыслью Кёджуро прожил вторую зиму разлуки. Его немного отвлекли друзья, решившие, что необходимо навещать лиса почаще. Правда, он едва не подрался с Санеми, но вовремя остановился, вспомнив, что тот совершенно не виноват в произошедшем, пусть и запустил череду событий, которые привели к тому состоянию, в котором сейчас находился Кёджуро. Дракон заявил, что лису необходимо бросить унывать и блестяще взять себя в руки. Серебряный тэнгу молча принёс ему сушёную хурму со своей горы и навещал несколько месяцев подряд, немногословными визитами помогая бороться с ноющей пустотой внутри.       К началу следующей зимы Кёджуро обессилел настолько, что один из его хвостов начал бледнеть и терять шерсть, будто вот-вот исчезнет. В памяти всплыли слова лисёнка о том, что его наставник — самый сильный из всех. Тогда кицунэ приложил усилия к тому, чтобы полностью привести себя в порядок, вернув себе все силы.       Ведь если они снова когда-нибудь встретятся, ему нельзя будет предстать перед воспитанником в небрежном или ослабленном виде! Прежде всего ему нужно будет хорошенько оттаскать Аказу за шкирку, а для этого как раз и нужны силы.       Льдинка была в порядке, не тая и продолжая источать приятную прохладу, а это значит, что Аказа был в порядке — где-то там, далеко, но в этом мире, на этой земле, живой. Кёджуро привык всегда носить её с собой в качестве кулона. Сначала энергия инь спорила с его горячей ян, но с течением времени он привык к этому небольшому спору возле своего сердца.       Льдинка не покинула его и тогда, когда ему пришлось надолго уходить из своего священного леса, чтобы оказать помощь друзьям в битвах против полчищ нечисти. Вернувшись домой, он убедился в том, что на его землях всё по-прежнему спокойно, и продолжил выполнять свои обязанности хранителя леса.       Так прошло ещё семь долгих зим.