Охота на серафима

Пентаграмм-сити, Наши дни

Башня V 14:21

      Вокс умеет работать. Крайне ответственный, амбициозный, а главное — ушлый до рвоты. Умеет достигать поставленных целей. Вокс крайне талантлив во всём, что касается зарабатывания денег. Что до эго Вокса? О, эта штука способна посоревноваться в размерах с высоткой-башней, где сейчас мистер демон занят своими невероятно важными делами. Доход, финансы, аудит, перед глазами мелькают шустрые силуэты на мониторах, из колонок томно подвывает госпожа Пиаф.       Вокс ненавидит бумажную волокиту, он огромное количество лет прикладывал усилия, дабы механизировать все процессы, дабы все можно было сделать через один лишь экранчик в пару кликов. Почему же на его столе до сих пор высятся куцые стопочки бумажек, которые всё равно требуют внимания?.. Демон испытывает отвращение, когда пальцы сжимают железный холодный корпус ручки. Всё небольшое количество документации ложится напротив. Глаза наискосок бегут по тексту. Вокс поджимает губы, широко чёркает росписью, поддевает тонкий листок подушечкой пальца, откладывает в сторону.       На протяжение последнего месяца его по кусочку выедает мерзкая дрянь внутри: нетерпение, злость, досада, и всё это — вдобавок к обширному букету неврозов. Итак. Что может быть хуже дебильных бумажек? Провалы. Да, определённо, неудачи занимают первое место в топе ненависти тв-демона. Вот она: идиотская ситуация с Бельфегором, в которой мистер Вокс оказался… Не своими руками, разумеется. Иногда Вельвет и Вал ощущаются абсолютно бесполезным бременем. Порой Вокс задавался вопросом о рентабельности их общего сотрудничества. На кой чёрт он связался с другими оверлордами? Хочешь что-то сделать хорошо — сделай сам. Прописная истина.       А ведь мистер Вокс в красках объяснил своим партнёрам, для чего именно им нужен старый вонючий кот. Могли бы приличия ради напрячь свои ленивые задницы. Пальцы на ручке покалывают. Слишком сильно сжимают, когти царапают железный корпус. Тв-демон отвлекается, споткнувшись на мыслях о Бельфегоре и отбрасывает ручку на стол, к бумагам, разминает ладонь, проводит ею по монитору перед собой, выводя на экран ежедневник. Ч-чёрт. Созвон должен пройти сегодня. Если после всей этой ярмарки лести и лизания задницы древнего ублюдка, они не придут к соглашению в нудных переговорах, будет очень-очень неприятно. У Вокса есть совсем немного времени до звонка, можно закончить…       — Эй, большой босс! — жутко злобный пронзительный голос Вельвет орёт на него из экрана. — Твоя моль опять ебёт мне голову. Разберись пожалуйста! Спасибо! — ядовито шипит, сложив руки на груди, где-то за спиной девицы слышится непереводимая латино-американская речь, гомон, звуки ломающихся предметов.       — Вельвет, золотце, тебе придётся разобраться самой. Я сейчас немного занят, так что постарайся удержать Вала от чрезмерных разрушений хотя бы… В течение часа. Спасибо, — прохладно выдал тв-демон, скептично глядя на картинку разворачивающуюся на видео.       — Блять! Да почему я постоянно разгребаю ваше дерьмо?! Должен будешь, папаша, — картинка схлопнулась. Если бы у Вокса были живые брови и глаза, они, вероятно, дрыгались бы прямо сейчас. Демон нервно бьёт ступнёй по полу упирает локти в стол, сцепляет пальцы в замок и закатывает глаза. Это ей приходится разгребать дерьмо?! Пиксели на экране лица демона сложились в истеричную усмешку. О, если бы эта наглая мелкая дура знала о том, какой мизерный процент кала выпадает на её долю, она бы помалкивала. Дьявол милостивый, нынешнее поколение совершенно ни на что негодный мусор. Девчонка могла бы взять на себя хоть немного ответственности и научиться хотя бы! Хотя бы! Слаживать с Валом.       Вал… Вокс не вполне осознаёт, что за эмоции обуревают его, когда речь заходит о мотыльке. Между ними уже давно дамокловым мечом повисла долгая, глубокая недосказанность. Недопонимание. С одной стороны обольстительный стервец доставляет столько проблем, вечно становится причиной большинства стрессов тв-демона, доводит до слепого бешенства, которому при всём при этом нельзя поддаваться. Порой так хочется залепить пощёчину и попросить прийти в себя. Нет. К Валу нужен подход. Особый подход.       Существует, однако, иная сторона медали: рядом с ним Вокс чувствует себя… Живым? Это что-то очень странное, древнее, закипающее бурей электро-импульсов в животе, искрящее, движущееся вверх к процессору в башке. Вал особенный. Важный. Полуслепой, огромный, вспыльчивый — минусов в нём, как иголок в еже, но он чувствует, ощущает, чует. Видит не так, как другие твари. В нём есть искра. Вокс прикрыл глаза и улыбнулся, думая об этом. Никто в этой башне, в этом забытом богом городе не знает Валентино так, как он. Никто не понимает тонкости натуры, масштабов гения, заключённого в его голове. Правду сказать тв-демон и сам не сразу разглядел. Потребовалось время. Мно-о-ого времени.       Время здесь, в геене огненной — всё, что есть у грешных душ. Почему именно им отведены лишь урывки, ошмётки, краткие моменты наедине, когда костюмы оверлордов оказываются сброшенными? Иногда Воксу кажется, что они просто разговаривают на разных языках. Будто меж ними двумя возведена высокая стена, которую невозможно преодолеть из-за языкового барьера. Оттого демон намного сильнее ценит минуты, когда они с Валентино оказываются на одной волне. Это всегда кажется чем-то очень интимным. Будто бы даже куда интимнее секса.       К слову, секс — лучший показатель разности. Для Вокса, воспитанного в скрепной Америке пятидесятых — это нечто очень сакральное и важное. Он всегда думал о физической близости, как о показателе близости, доверия, как об инструменте выражающем симпатию и даже больше. В то время, как для Вала это просто разменная монета. Когда они двое оказались в одной постели впервые для Вокса это стало откровением, чем-то взрывающим мозг. Тв-демон будто позволил подойти к себе ближе, подпустил. И каково же было его удивление, когда ничего не изменилось?.. Ха. Обидно и унизительно. Естественно, наутро разругались. А всё от непонимания. Воксу хотелось бы словарик. Переводчик. Демон раздражённо закатил глаза, погрузившись в мысли. На экране маякнуло оповещение о том, что до звонка осталось три минуты.       Спешно приведя в порядок рабочее место, он разминает затекшую шею и удобнее устраивается в кресле. После разговора всё-таки следует сходить посмотреть, что там происходит у горе-партнёров. Он лишь надеется, что Вельвет не будет слишком свирепствовать.       — Бельфегор, сэр, добрый день, — Вокс не видит лица собеседника и сам не торопится включать камеру.       — Мистер Вокс, — протянул голос, искажённый компьютером. — Как всегда пунктуальны.       — Итак, сэр, я думаю, обе наших стороны уже достаточно долго пытаются прийти к соглашению о сотрудничестве. Мой ассистент должен был отправить вам факсом отредактированный файл с нашим предложением. Вы ознакомились?       — О, разумеется, дружище. Ознакомился и тем чётче понял, что нам с вами не по пути, — пиксели в лице-мониторе сложились в ошарашенную физиономию. Демон зло стиснул в руке корпус железной ручки и медленно расслабил пальцы.       — Сэр, обновлённые условия были бы выгодны обеим сторонам, если у вас есть ещё какие-то пожелания, то…       — Нет-нет, друг мой. С условиями всё понятно. Они действительно выгодны, но дело в другом. Понимаете ли, мистер Вокс, дорогой мой, на протяжении всего этого времени, что мы с вами мусолим наше гипотетическое сотрудничество, я всё пытался рассмотреть сердцевину предприятия. Вы таскали меня по вечеринкам, по вашим рабочим помещениям, отправляли кучу умных графиков, планов, диаграмм и бла-бла-бла. Из всего я сделал вывод, что ваша корпорация — это про прибыль. Про монополию, обман, манипуляции и навязывание. Скука. Смертная скука. Меня интересуют иные ценности. Компании, способные привнести что-то новое, что-то революционное, понимаете?       — Должен отметить, сэр, что вы не ставили вопрос таким образом. В семействе ВоксТек прогресс стоит на первом месте, в нашей команде…       — Дружище, так покажите мне! Покажите мне хоть что-то, за что я мог бы зацепиться. Что-то о просвещении, инновациях, что-то не связанное с цифрами на ваших банковских счетах. Вы хороший управленец. Вы — менеджер, мистер Вокс. Самый стабильный середнячок. Люди вроде вас редко способны понимать тонких материй. Выше головы не прыгнешь. Но… Я дам вам ещё неделю. Только лишь из моего глубокого уважения к вам и доверия. Не просрите этот шанс, ведь он будет последним в наших переговорах. Покажите мне сердцевину, мистер Вокс.       — Да, без проблем, мистер Бел, сэр. Может быть вы скажете, что-то конкретное? Из пожеланий?       — Дайте мне перспективу. Сочную, хорошо прожаренную перспективу. У вас есть неделя, Вокс.       Разъединило. Сидя перед монитором, он всматривается в значки, в пиксели и чувствует, как гнев захлёстывает с головой. Что чёртов высокомерный придурок имеет ввиду? Что за?.. Опрокинувшись в кресло спиной, демон закрывает глаза и медленно считает до десяти. Нужно собрать совещание, устроить мозговой штурм, они не должны лишиться этого инвестора, более того, если верить слухам, коими окружён сраный кот, возможно, что у него есть нечто, что было бы полезно Ви.       — Вокс, блять! — пронзительный голос Вельвет резанул по динамикам, её искажённое яростью лицо замаячило на экране. — Если ты сейчас же не притащишь свою задницу сюда, то я умываю руки! Ясно?!       Экран лица тв-демона слабо мерцает — под стать тику. Зло поднявшись со своего места, демон минует длинный коридор, поднимается из своего мрачного логова на лифте: всё выше и выше, а далее — вспышками электричества по камерам тв-демон добирается до пункта назначения. Осмотревшись по сторонам, он видит взмыленную Вельвет, что раздаёт указания подручным.       — Итак, что у нас случилось на этот раз? — прикрывшись маской спокойного безразличия интересуется демон.       — А я ебу? — злобно отплёвывается Вельвет. — Взбесился на ровном месте. Застрелил одну мою девчулю! Утащил с собой другую! И свалил в свою грустную башню! Тебе лучше знать, что происходит в башке у нашего капризульки. Блять! Мне плевать, что и как, просто разберись с этим. Я на грани, смекаешь, папаша? — всплеснув руками, девушка поправляет волосы и цыкает, бурча себе под нос продолжение пламенной речи.       Возможно, эти двое и есть кара господня, которую суд ниспослал на голову несчастного тв-демона? Неторопливо поднявшись по длинной лестнице, Вокс подметил девушек, опасливо стоящих вдоль стены. Курицы с места не двинулись, чтобы впустить мистера Вокса к апартаменты Валентино. Видимо, всё хуже, чем казалось на первый взгляд. Демон аккуратно толкает створку двери, скользит в помещение и подмечает отсутствие красного дыма. О, нет. Пусть это будет не то, о чём Вокс думает.       — Вал, — зовёт мужчина раздражённо. — Тино, Вельвет говорит, ты опять портишь ей жизнь, — демон медленно идёт от входа вглубь комнаты, осматривается по сторонам и подмечает беспорядок. Внутри натягивается струна. Под ногой внезапный хруст. Опустив взгляд вниз, Вокс обнаружил битое стекло. Из мелких осколков на него глядит собственное отражение. Пиксели на лице-экране складываются в напряжённую гримасу.       — Ва-лен-ти-но! — острая необходимость колотится под рёбрами. Необходимость что-то сделать, сорваться с места, побежать. Демон не поддаётся импульсивному порыву, проходит глубже в комнату, упирает руки в бока. Неохотно приближается к противоположной стене, заходит под лестницу, ведущую вверх, к спальне. Вокс мешкает, стоя перед дверцей, хватается за рукоять, отмыкает замок и делает пару шагов. Обдало теплом. Едким, липким жаром, красно-розовый вырвиглазный коридор, пульсирующей веной убегает вперёд и вниз по лестнице. Прелый спёртый воздух и сладкое абре пыльцы щекочут обоняние. Ноги тяжелеют.       Слух прижгло вереницей выстрелов: Бах! Бах! Бах!       Тишина.       Должно быть, это — самое неприятное место. Да. Не съемочные площадки, не красные комнаты, полные сексуальных перверсий, стонов, рыданий, болезненных криков, перемежённых с просьбами притормозить, нет. Мастерская Валентино — ночной кошмар. Вокс спускается к витражной двери, сложённой из ярких цветастых кусочков стекла. До чуткого слуха доносится тихий трепет крыльев, загнанное дыхание, невразумительный шёпот. Душно, будто в аду, ха-ха!       Вокс осторожно давит на рукоять и тенью протискивается внутрь. Плеча внезапно касается ветка, запах усиливается, делается интенсивнее, слаще. Красный свет кажется слишком глухим, почти дезориентирует. Вокс прижимается спиной к двери, мимо лица короткой перебежкой пролетает огромная бабочка, цепляется крохотными лапками за белоснежное соцветие акации. Тонкие полу-прозрачные крылышки подрагивают. Звуки доносятся то здесь, то там. Тв-демон не вполне понимает, как Вал воспринимает этот свой инсектарий: насмехается ли над крохотными беспомощными созданиями или же взращивает для себя компанию? По стенам мастерской густо ползёт вьюн, горшки с небольшими деревцами, раскидистыми кустами цветов стоят неподалёку друг от друга, если приглядеться, можно заметить кое-где мерзких жирных гусениц, пожирающих мякоть зелени, в иных местах, будто ёлочные игрушки — коконы. Пустые или нет — их много. Взгляд цепляется за один из таких. Отвратительное влажное существо прорывается наружу, выползает и медленно раскрывает подрагивающее тонкое, будто китайская бумага — размах крыльев.       Вокс вздрогнул от омерзения. Не самое приятное зрелище. Но есть в этом нечто завораживающее. На силу оторвавшись от созерцания, Вокс переводит взгляд в комнату, забитую комьями бумаги, сложенными треногами, холстами, наваленными один на другой у дальней стены. Хаотичное пространство, украшенное разбросом кистей, красок, замызганных палитр, сухой пастели, карандашей, угля — всего. Тонкий сладкий запах межится с кислым, удушливым — растворитель и железным, острым — кровь.       Вал нашёлся среди всего этого великолепия, мечущийся из угла в угол: руки трясутся, глаза подёрнуты белесой пеленой, задыхающийся, будто рыба, выброшенная на берег. Громкие шаги оседают кровавой дымкой на полу. Вокс скептично скользит по багряным следам и упирается в драпированное полотно чёрного бархата. Лежащее на нём несколько минут назад было живым. И Вокс уверен в том, что по всем здешним меркам оно было красивым. Ноги ещё рефлекторно подёргиваются, руки раскинуты в стороны. У Валентино есть типаж: ему нравятся юные, субтильные, андрогинные, точёные. Валу нравятся красивые игрушки. Нравится хрупкое. Он — энтомолог, коллекционер, что взращивает куколок, вскармливает их мёдом и беладонной, держит в тепле. Любит их. А потом?       Распять на гладком кремовом листе, пригвоздить крылышки канцелярскими иголками, накрыть стеклом и в рамочку — запечатление прекрасного. Увековечивание. Что есть это, как не высшее проявление любви?..       Правда, не всем везёт оказаться в рамочке под стеклом. Вал любит хрупкое. Оно податливо, подвластно, его легко ломать. Одно движение: вот оно живо, и вот уже нет. Например, эта… Этот? Милое существо на чёрном бархате. Видимо, разочаровало. Иначе Вал не нашпиговал бы очаровательную мордашку свинцом, верно? От шеи вверх — кровавое месиво, не оставившее от личика ни-че-го. Не стоило расстраивать Валентино.       Бесится. Не может найти себе места, в слабой кисти покачивается револьвер, выскальзывает из рассеянных пальцев, звонко ударяется об пол. Вал вздрогнул, резко дёрнул головой, замер.       — Вал, — скептично зовёт Вокс. Понимает: точно припадок. Этот придурок, наверняка, опять потерял свои проклятые сигареты. Интересно, как давно?       — Я в порядке! — резко отгавкивается и дёргается в сторону Вокса. — Нет. Нет-нет-нет, я не в порядке, Вокс. Не в порядке, — если бы мог, тв-демон, должно быть, проблевался бы от циклично-движущегося трёхметрового объекта рядом. Сложенные за спиной крылья шлейфом волокутся по полу, будто широкая кисть. Описывают траекторию движения мотылька кровяными широкими мазками. — Я снова потерял, понимаешь? Был так близко, мог потрогать, дотянуться, я почти-почти… — злой рык вырывается из груди, схватив треногу рядом с собой, где расположился недописанный холст, Валентино швырнул его от себя. Зелёное на стене резко всполошилось, взорвалось буйством цвета, запело трепетом крыльев. Бабочки разлетелись кто-куда.       — Кого ты опять потерял, Тино? Где твои сигареты? Когда ты курил в последний раз? — спокойно продолжает демон, заложив руки за спину. — Тебе нужно прийти в себя, потому что у нас проблемы.       — Курил? — рассеянно бормочет Валентино, крылья за спиной встрепенулись, раскрылись и через миг облачили собой весь длинный силуэт мотылька, будто бы он резко вспомнил, что озяб. Пф, в такой-то духоте! Вокс с трудом держит себя в руках, рассматривая такого странного Вала. Демон ненавидит эти его приступы. В припадках Вал делается совершенно невыносимым. А самое неприятное заключается в том, что борьба с ними всегда превращается в грёбанный цирк. Вокс стоит, смотрит на беснующегося мотылька и злится от бессилия. Заставить Вала курить в таком состоянии сложно.       — Какая разница, когда я курил?! Это неважно! Важно, что он снова ускользнул! Он был тут, Вокс! Я видел, я так чётко видел, — развернувшись, Валентино снова замер, беспомощно уставился мутным взглядом огромных глаз на демона перед собой. — Ты веришь мне? Нужно… Да-да, если повторить всё, что я делал до, то он может быть снова найдётся, он придёт, да-да, точно!       — Ва-ал, — Вокс придал ладонь к лицу, опустив голову. — Кто он? Можешь объяснить, о чём идёт речь?       — Образ, — коротко отплёвывается Валентино. — Я так давно ищу, я видел, Вокс, правда видел. Это важно, это очень важно, — продолжает мотылёк, озадаченно замирает посреди помещения, задерживает дыхание, будто боится шевельнуться.       — Тино, слушай, у меня сейчас вообще нет времени играть с тобой в искателя-фантазёра. У нас реальные проблемы. Понимаешь, о чём я? Ты меня слышишь? Бель-фе-гор. Помнишь? Помнишь, о чём мы говорили последний месяц? Мне очень нужно, чтобы ты пришёл в себя. Я серьёзно. Давай мы потом поищем твой «образ»? Я принесу тебе сигареты, — демон медленно разворачивается спиной и собирается выйти — за спиной раздаётся грохот. На пол полетел стеллаж с кучей всякой херни для «искусства». — И пошлю кого-нибудь прибраться здесь, — добавляет Вокс, чуть обернувшись.       — Он был здесь! — рычит Валентино, тонкие усики слабо подрагивают, взгляд сделался совсем мутным. — Эта тупая шлюха! — мотылёк гневно пялится на мёртвое тело, резко дёргается в сторону револьвера, стискивает в ладонях и спускает остатки барабана, мозжит чужую башку в мясо. Мозговое вещество брызнуло на бархат. Валентино заходится тяжёлым загнанным дыханием, рычит и со злости пинает труп. — Она всё испортила.       — Вал! — Вокс выставил ладони вперёд. — Давай мы сейчас остынем? Как тебе идея? Мне очень нужно, чтобы ты успокоился, — Вокс медленно приближается к мотыльку, пытается перехватить его запястья, привлечь к себе внимание.       — Ты считаешь, что я виноват? — неразумно глядя на тв-демона, Валентино делает шаг назад. — Она спугнула, не выдержала, она не была его отражением, — будто оправдываясь, шелестит он, заводит пару рук за себя, впивается ладонями в массивную портьеру, прикрывающую за своим громоздким алым телом зеркало. Чёрт бы побрал это сраное зеркало! Когда-то давно, когда они только-только отстроились в центре, Вокс нашёл античную безделушку у старого замшелого демона, торгующего всяким антиквариатом, и почему-то решил, что оно может показаться Валу забавным. С тех самых пор тв-демон тщательно взвешивает все свои порывы порадовать мотылька.       — Я считаю, что это всё происходит очень несвоевременно, — цедит Вокс и не успевает перехватить ладонь. Вал дёрнул портьеру в сторону. Вокс ощутил, как спёрло дыхание. Оттуда, из зеркального мира на демона глядит мужчина. Настоящий, человеческий мужчина в сером костюме-тройке: чуть выше среднего, гладко выбритый, тёмные волосы зализаны назад, прямой острый нос, резкие скулы, узкие губы, холодные карие, почти чёрные глаза, сведённые в раздражённый прищур, смотрят из-под линз очков в тонкой чёрной оправе. Демон неловко отшатнулся назад. Это всегда пугает, выбивает воздух из лёгких. Так… Странно. Так болезненно. Этот мужчина в зеркале — красивый, чего Вокс не скажет о нынешней версии себя с этой дебильной квадратной башкой, похожей на чучело из кунцкамеры. Разве не иронично? Висок кольнуло. На секунду тв-демон зажмурился, но вскоре медленно открыл глаза, скользнул в сторону, ко второму силуэту в зеркале.       Вал красивый. Высокий, фактурный, смуглый. Живые крупные глаза, резкий нос, густые яркие брови и бесконечная гладь чёрных, как смоль блестящих, прямых волос, что катится по плечам к лопаткам. Единственный плюс сраного зеркала заключается в том, что тв-демон смог узнать, как Тино выглядел когда-то при жизни. Выглядел, как человек, в которого невозможно не влюбиться. Воксу нравится всё в этом тонком силуэте. Почти всё. Вал сам по себе весьма эмоционален, но за маской демонической твари в полной мере не разглядеть человеческого, важного, того, что видишь в истинном лице. Красивый молодой мужчина в отражении выглядит почти пугающе. Глаза, широко распахнутые мечутся из стороны в сторону, крылья носа резко раздуваются, рот искажён в нечитаемом выражении. Он выглядит безумно.       Валентино резко отошёл от стекла, развернулся и уставился в гладкое и холодное, медленно вытянул руку и указал пальцем туда, в мир зазеркалья.       — Там. Он был там. Я видел, Вокс, — неуверенно шелестит, переходя на задушенный шёпот, тяжело дышит и резко сокращает дистанцию, прижимает все шесть ладоней к стеклу. — Он почти поддался, он позволил писать, но… Он… — глухой удар головы о зеркало, тихий омерзительный скрип когтей.       — Тино, — зовёт Вокс, совладав с собой. — У тебя интоксикация. Тебе. Нужна. Сигарета. Послушай, Вал, я знаю, что у тебя тут своя атмосфера, но там никого нет. И не было. Это всего лишь старая цацка, исполняющая фокусы. Тебе нехорошо. И нам нужно прийти в себя, ладно? Давай, идём, — тв-демон делает пару шагов навстречу, тянет руки, чтобы коснуться, но тормозит в восьмидесяти сантиметрах. Вал круто развернулся, мутные алые глаза дико прищурились, сверкнул золотой зуб.       — Ты мне не веришь? — зашипел мотылёк. — Да пошёл ты, уёбок, — Валентино резко пихнул Вокса в плечо и длинными шагами добрался до витражной двери, шумно толкнул её и двинулся по коридору наверх. Вокс закатил глаза, идя следом.       — Ты такой же, как все они! Не-ет, ты хуже, — рычит Вал, выскочив в комнату, нервно вскочил на лестницу. — Приземлённый, эгоистичный, жадный до бабла ублюдок! Хочешь, чтобы я заткнулся? Пошёл нахуй, ясно?! — громкость голоса Вала нарастает. Вокс медленно следует за ним наверх и чувствует, как начинает закипать. Злость медленно запускает свои тонкие коготки под кожу, пиксели на лице складываются в раздражённую, недовольную гримасу. — Проваливай отсюда! Ты никогда не думаешь ни о чём, кроме всех этих «мой имидж», «мои сделки», «мои партнёры»! Ты… Чёрствый кусок плесневелого хлеба! Блять, ты просто отвратительный! Почему я вообще должен ходить с тобой по одному аду?!       — Вал, в тебе говорит яд, — цедит Вокс, но чувствует, что закипает. Нужно уйти прямо сейчас и подождать, пока эта великовозрастная деточка пропсихуется.       — Я полностью себя контролирую! Со мной всё отлично, просто замечательно, видишь?! — повеяло резким тёплым порывом воздуха: Вал распахнул крылья, они нервно подрагивали, в должной мере показывая, насколько с этим придурком «все в порядке».       — О, вот и славно! Тогда я сваливаю, — прохладно подметил Вокс, поймав возможность сбежать. Ещё немного, и он сам взорвётся. Шаги тв-демона неторопливо зашуршали по лестнице, но не успели достичь и половины, как со второго яруса со свистом полетело массивное красивое кашпо с чем-то похожим на папоротник. Ох, нужно сразу заказать что-нибудь похожее, ведь когда Вал придёт в себя, будет сильно раздосадован смертью одного из своих зеленых друзей. Быть может послать парочку горничных, дабы прибраться. Каких-нибудь похуже, на всякий пожарный. Если Вал вспылит, то будет хотя бы не жалко.       — О, да ты прямо-таки полностью собой владеешь! — ядовито выплюнул Вокс. Не сдержался и услышал угрожающий трепет тонких крылышек.       — А ты прямо-таки, как всегда сбегаешь, да? — упершись в перила ладонями, Вал стискивает железо под пальцами, Вокс видит, как мотылька слабо потряхивает. — Вот почему ты постоянно обсираешься, Вокс. Ты просто пугливая высокомерная сучка, которая не видит дальше своего носа! Хороший дипломат? Пф! Ха! Ха-ха-ха! Ты просто всегда думаешь о том, как выгородить свою задницу, спасти свою шкуру. О, посмотрите, наш всеобщий любимец! Он правда-правда самый лучший для всех. А что на деле? Тебе просто яиц не хватает на индивидуальность. Один косой взгляд, и наш большой босс бежит плакать и писать заметочки в свой маленький розовый дневничок с замочком. Какой ты омерзительный, господи-боже! Эгоистичная пуська, думающая только о себе, — резко ударив ладонями по перилам, Валентино презрительно фыркает, разворачивается и цокает куда-то на второй этаж.       — О себе? — лицо мерцает радужным экраном смерти пару раз. Вокс взлетел по лестнице, упёрся глазами в размах крыльев мотылька. — Если бы я действительно думал о себе, то ни за что не связался бы с сопливой дурой и шизоидным, истеричным, тупым, как пробка и абсолютно невыносимым куском дерьма, как ты, Вал, — слова пулями вылетают изо рта. — Но если Вельвет хоть немного полезна и может делать свою работу, то ты просто сраная раковая опухоль этого предприятия. Думаешь ты такой возвышенный непонятый гений? И поэтому все бегут от тебя с ожогами в пол-лица? О, нет-нет-нет, никто не хочет иметь с тобой дело, потому что ты огромная заноза в заднице и терпеть тебя невозможно семьдесят процентов времени! И знаешь что? Пошёл ты, Валентино.       — Правда? Так не терпи. Вали, я же чётко тебе сказал. И кстати, если я и поехал башкой, то только потому, что мне семьдесят процентов времени приходится слушать твоё жалкое, никому нахуй ненужное нытьё! А приходится потому, что у всех психоаналитиков ада ты в самом чёрном списке! — с разворота выплёвывает Вал. Вокса ведёт. Всё внутри бурлит, закипает, выплёскивается извержением вулкана. Он нервно стискивает перила рядом с собой, удерживается в реальности. Вал не в себе. Этот скандал не имеет никакого смысла. Уйди. Развернись и уйди, вы поговорите позже, когда остынете, когда оба будете страшно сожалеть о сказанном.       — Да что ты говоришь! — скалясь, цедит тв-демон. — А знаешь почему? Потому что я хоть что-то делаю. О, не так, я делаю всё. Вечно подтираю за вами дерьмо, чтобы поддержать то, что очень-очень долго строилось невероятным трудом, потому что вам не хватает мозгов на вынуть голову из задницы и понять, что у нас тут не песочница с куличиками. А когда реально нужна помощь, что я получаю? Это! — руки ломано описали весь силуэт Вала, ладони резко сжались в кулаки. — И сейчас вместо того, чтобы думать, как в очередной раз выбраться из жопы, удержать трижды ебанного Бельфегора на подвязке, я умоляю тебя помочь себе выйти из очередного припадка! Блеск! Чудо! У нас был целый месяц на то, чтобы показать князю ада, что VVV достаточно хороши для сотрудничества. Что ты сделал за этот месяц? А? Организовал пару вечеринок? Подложил под него парочку своих тупых шлюх? Браво, Вал! Богоподобно! Давай, иди ищи свою хуйню, а я пойду займусь делом, чтобы в очередной раз сотворить чудо и вытащить нас всех из говна! Дьявол! Как же ты меня заебал!       Вокс не даёт ответить, соскальзывает со ступеней вниз и громко хлопает дверью, резкой вспышкой ныряя в одну из камер наблюдения.

Пентаграмм-сити, Наши дни

По дороге к башне V 14:03

      Наконец-то. Наконец-то деятельность. Наконец-то хоть что-то. Энжел сидит на заднем, откинувшись спиной в спинку кресла, смотрит на проносящиеся мимо пейзажи и чувствует страх и предвкушение. Вчера после небольшой планёрки с радио-демоном, он ощутил подъем. Наконец есть задача, наконец можно занять беспокойное чудовище в голове, поминутно перемалывающее само себя.       Какая же гадость быть трезвым. Все страхи — все сбылись. Чувства, мысли, тревоги — все вернулись, будто были отложенными на долгое затянувшееся время бесконечного трипа. Под рёбрами постоянно тянет, колючий комок в животе причиняет перманентную боль. Хочется дозу. Хочется нажраться. Очень хочется обратно. Вот он, спустя кристаллически-чистую неделю — один. Совершенно один, разругавшийся со всеми, не способный нормально функционировать, быть приятным, поддерживать беседу, общаться.       Ладно, после того происшествия в отеле, мистер Даст взял себя в руки, потуже затянул завязочки маски на затылке и примирился с товарищами, которых обидел, но осадок остался. Что есть слова? Ничерта. Слова можно рассыпать, как пшено в окружении стаи голубей, и они не будут иметь ровно никакого смысла. Самое важное — внутри. Чувство покинутости выедает, брезгливость, презрение, злость нет-нет, но прорываются наружу. Мистер Даст взял себя в руки. Он с собой договорился, вспомнил, что значит театр одного актёра. Как там в старой пословице? Ласковый телёнок двух маток сосёт? Верно. Он привыкает заново быть таким, каким его хотят видеть. На трезвую. Вот он — настоящий ад. И паранойя. Знал бы кто, каких титанических усилий Энжелу стоит не взрываться от иных взглядов на себя, шепотков за спиной, неосторожно брошенных глупых шуток, стандартных будничных бесед.       Это всё внезапно оборвалось вчера вечером, когда Энжел понял, чем предстоит заниматься. Мозг жадно впился в задачу: сценарии диалогов, последовательность действий, стратегия. Вот чем Энжел занимался до глубокой ночи. И, разумеется, туалетами. Сегодня он выглядит на миллион долларов. Не кричаще, не сверх меры, но особенно. Макияж, одежда, даже запах, всё: так, как любит Вал.       Такси притормаживает около высотной башни, и Энжел суёт водителю пару купюр, выскальзывает из салона и сперва заскакивает в кофейню рядом. Для начала необходимо разведать обстановку, а для этого нужно немного помурчать и умаслить Вельвет, лишь потом на основе полученной информации решать, какой из сценариев применить. Энжел цепляет на лицо самую свою очаровательную маску.       Лобби, лифт, нужный этаж, отдел. Даст прислушивается к обстановке вокруг, к разговорам. Работники и атмосфера — лучший индикатор того, что может происходить там, у начальства. С самого утра немного напрягло то, что Валентино не отвечал на сообщения. Тревога, перемежённая с напряжением и страхом клокочет в груди. Энжел делает глубокий вдох, проскальзывает по коридорам и очень скоро заходит в нужную ему студию. Прислушивается. Крика не слышит, но подмечает общую натянутость. Слишком тихо. Нехороший знак. Замечает леди Ви, что поправляет на своих моделях одежду, с интересом вглядывается в то, что на них надето, мысленно морщится. Некрасиво.       Щебечущие девицы стайкой отползают от Вельвет и, улучив момент, Энжел зажимает девушку около столов с зеркалами.       — Кажется, у кого-то день начался дерьмово, — пропел Даст, и легко покачал перед лицом Ви стаканчиком кофе, вложил в её руку и поставил на стол маленький пакет. — Выглядишь уже устало, красавица, — воркует он и присаживается на краешек стола. — Я к тебе с подношениями.       — Блять! Что за мода у тебя появилась? Ещё раз подкрадёшься, Даст, я сломаю тебе ноги, — гаркнула Вельвет, но кажется, подношение приняла.       — Прям настолько дерьмово? — флиртливо интересуется Энжел. — Я принёс тебе красный бархат, — он аккуратно подталкивает к девушке пакет и ловит подозрительный цепко-внимательный взгляд.       — Та-а-ак, — тянет Вельвет. — Чё ты сделал? — интересуется она скептично. — Я тебя прикрывать не стану, даже не проси, у нас тут опасность уровня красный.       — Я? Пф! Мисс Вельвет, это почти оскорбительно! — лукаво щурясь, произнёс Даст и сделал глоток кофе из своего стакана. — Я что? Не могу быть лапочкой с приятной дамой?       — Ты подлизываешься, стоишь тут в распиздатом настроении, ещё и выглядишь так, будто начался сезон охоты на папиков. Не пизди мне тут, Даст, я тебя насквозь вижу, — ядовито, но уже менее враждебно выплюнула Вельвет.       — О, ну вообще-то, не хочу хвастаться, но я полностью трезв уже восемь дней, мой организм настолько очистился, что я осознался и понял, что жизнь хороша и жить хорошо, — театрально прижав ладонь к груди, воркует Даст и видит, как девушка улыбается уголком рта. Хороший заход с шутки никогда не портил обстановку. Всё правильно.       — Клоун, блять, — фыркает Вельвет, делает несколько крупных глотков и лезет в пакет, достаёт коробочку с тортом и, предусмотрительно положенную бариста, ложку. — Выглядишь, как блаженный. А если серьёзно?       — Какие уж тут шутки? — цокнул языком паук. — Ты меня обижаешь. Если у тебя дерьмовое настроение, красотка, не порть его остальным. А что? Правда хорошо выгляжу? — Даст отставил кофе и покрасовался перед девушкой, покрутился.       — Ну, учитывая, что в последнее время ты ходил, как обосрыш в воду опущенный, прям вау, — кивает Ви и берётся за торт.       — Сделаю вид, что это комплимент. Спасибо, принцесса, — всё в том же тоне воркует Энжел. — А что там с уровнем опасности? Я как бы собираюсь идти к Валу и… Есть что-то, что я должен знать?       — К Валу? Лапуль, ну поздравляю, ты обосрался. Вали домой и лучше денька два вообще сюда не суйся. Этот дебильный походу опять словил приступ, буянил у меня тут всё утро, утащил в своё логово Кики, и я так полагаю, что она больше не увидит белый свет. Я послала нашего плосколицего принца разобраться с проблемой, но судя по всему они разосрались и жёстко. Так что… Побереги пушок, Даст, и вали, пока тебя не заметили, — Вельвет отправила в рот кусок торта и достала телефон, экран загорелся.       Энжел почувствовал, как резко всё внутри расслабилось. Неужели ему так повезло?.. О, чёрт! Паук заулыбался, чуть прищурился, глядя на Вельвет.       — Да блять, — шипит девушка и морщит нос. — Ни одно хорошее сообщение не начинается со слов «уважаемые коллеги», — шипит она, взгляд резво скачет по строчкам. — Сука, — Вельвет резко спрятала телефон в карман, запрокинула голову и тихо простонала. — Знаешь что, Даст? Ты же шаришь, как работает мозг у мужиков, да? Вот объясни мне пожалуйста, почему если они срутся между собой, то нельзя просто поговорить словами через рот? Ну, типа, на кой чёрт писать в наш общий чат пассивно-агрессивную простыню текста с нытьём на тему того, как кто-то рвёт жопу, а мы типа сбоку-припёку? — Энжел нервно похлопал глазами и прыснул.       — Чё? А можно контекст? — интересуется Даст осторожно, делает ещё пару глотков кофе.       — Ну, Вокс уже месяц окучивает какую-то большую шишку и, кажется, у них что-то там не заладилось. И он просто высрал пятиметровый текст о том, что нужно провести брейншторм и решить, как показатьVVV в лучшем виде, что дело требует «общего участия» и «наше бездействие» привело к крайне плачевным последствиям. Пф! Опять у деда свистит фляга! Я вообще не понимаю, что надо тому древнему говнюку. Мы итак лизали ему задницу несколько недель и демонстрировали, насколько Ви надёжный партнёр. И вообще, что это за формулировка «продемонстрировать, что ВоксТек не только про деньги, но и про стремление к высоким ценностям»?! Ну типа, мы не благотворительный фонд. Мы делаем бабки, а не обучаем стариков пользоваться компьютерами, — Вельвет взрывается эмоционально и зло, ярко жестикулирует. Кажется, малышке плевать, кому — ей нужно было высказаться.       — О, принцесса, это… Ну, типа стандартная манипуляция, — ухмыляется Энжел и пожимает плечами. — Он явно хочет уколоть Вала и при этом поставить в курс дела, но писать ему в личку после срачки гордость не позволяет, а общий чат это как бы нейтральное пространство. Забей, вся пассивная агрессия предназначена не тебе, — паук хихикнул и закатил глаза.       — Как же они меня затрахали, — простонала Вельвет. — Ты всё ещё здесь? Я ж сказала дуй домой, пока не прилетело рикошетом, — подмечает девушка, глядя, как Энжел поправляет макияж, стоя перед зеркалом.       — Я же не бессердечная мразь, леди Ви, чтобы бросать своего бойфренда в тяжёлой жизненной ситуауции, — пропел Даст и ухмыльнулся уголком губ.       — Ты вроде сказал, что чист, но ведешь себя так, будто пустил по венке уже с утра, — язвительно хмыкает Вельвет и поджимает губы. — Реально собираешься пойти к Валентино? — опасливо интересуется девушка и морщит лицо.       — Кто-то же должен, — вздыхает Даст и жмёт плечами. — К тому же, у меня степень магистра по ведению переговоров с остро-психозными наркоманами. Эх, молодёжь! Только в свои телефончики и умеете тыкаться, никаких социальных навыков, — продолжает паук театрально-нравоучительным тоном. — Нет бы в притон какой сгонять, поучиться жизни!       — Точно жахнул, — скептично хмыкает Веьвет и складывает руки на груди.       — Ой, всё. Я тут её развлекать пытаюсь, а она бесится, — всплеснув руками, Энжел закатил глаза и фыркнул.       — Эй, — окликнула девушка. — Спасибо, что выслушал. И за кофе, — хмыкнула она негромко. — И типа, приятно было с тобой сотрудничать и всё такое. Мир праху, — уже более едко ухмыляется Вельвет, прячет пустую коробочку из-под торта в пакет, берет свой стакан и смахивает с плеча волосы, после чего резко уходит куда-то в толпу сотрудников.       Энжел качает головой. Вельвет неплохая. Заносчивая, высокомерная крыса, но это можно приписать к списку достоинств. Покидая её владения, Энжел чувствует себя гораздо лучше.       Должно быть, никто не разделит с ним эту точку зрения, но Валентино в припадках — самая приятная ипостась мотылька. И довольно парадоксальная. На памяти Энжела за всё время… Не больше десятка раз, когда он лично становился свидетелем интоксикации. Ему никто ничего не объяснял толком, а быть может объясняли, но он забыл, не слушал или был слишком не трезв для того, чтобы запомнить конкретику, но суть в том, что организм Валентино постоянно выделяет яд, тот самый обалденный наркотик, от которого чувствуешь себя на десятом небе. Но есть и обратная сторона: яд накапливается в теле и выходит посредством выкуривания тонны сигарет, отчего Валентино и является амбассадором извечного алого тумана. Обычно всё в норме, но стоит крылатому ублюдку замешкать, слишком увлечься чем-то, забыть покурить пару раз и вуаля! Процесс запускается сам собой, опуская Вала на самое днище психотических припадков. Кажется, как-то так?       Звучит, конечно, жутко, но вопреки всему, именно в трипах Валентино пугает меньше всего. Только такого Вала Энжел и может вывозить. Возможно, это одна из причин, по которым мистер Даст в принципе до сих пор жив.       Стук каблуков по холодным мраморным полам отдаётся эхом в висках, около дверей не стоит привычных девочек-мотыльков. Энжел глубоко вдыхает и осторожно толкает дверь.       — Oh, mio co-ore, — ласково, почти нежно протянул Даст, тенью просочившись в комнату. Перевёрнутая вверх дном, повергнутая в хаос: разбитое кашпо, опрокинутый диван, плазма сверкает разбитым экраном и… А вот и девочки. Энжел осторожно переступает через тело одной из них, не наблюдает Валентино внизу. — Ва-а-ал, — продолжает Даст мягко и осторожно. — Детка, ты здесь? Я так соскучился, — осторожно поднимаясь по лестнице, Энжел обнаруживает мотылька на втором ярусе, стоящим около размаха зеркал. Хозяин не шевельнулся, лишь усики слабо дёрнулись.       — Он ускользнул от меня, Энжи, — медленно, заторможено произносит Валентино, Энжел подмечает в одной из рук слабо зажатый телефон. — Опять ускользнул, — добавляет Вал.       — Что такое? — мягко интересуется Даст и медленно движется к мотыльку, держа взгляд ровно на нём, не выпуская из виду ни на секунду. — Ты выглядишь расстроенным, mio core, — Даст мягко приблизился и осторожно заполз под пару рук справа, поднял голову, вгляделся в пустое лицо, мутные глаза, подёрнутые пеленой. — Образ, да?       — Да, — Вал резко опустил голову вниз и схватил ладонью за лицо, его холодные руки стискивают тело всюду, Вал дёрнул и вдавил спиной в зеркальную поверхность. Подрагивает, тяжело дышит и смотрит этим своим отсутствующим полу-слепым взглядом. — Он был так близко, резонировал, откликался, я чувствовал, я почти-почти, — ладонь скользнула на шею, слабо сдавила. Энжел выпучил глаза, стараясь не поддаваться панике, дышать медленно и глубоко. Стоит сейчас неловко шевельнуться, и возможно, это будет конец. Как жаль, сегодня Энжел совсем не в настроении умирать.       — Кики не выдержала, да? — ладони Энжела осторожно касаются предплечий, вторая пара опускается на лицо. — Она была тупой шлюхой, Вал. Она была недостойна, — мягко увещевает паук и чувствует, как хватка слабеет. — Ты не при чём, mio core, это была её вина.       — Да, — задушенно выдыхает Валентино и резко отстраняется, сжимает запястье паука и порывисто делает несколько шагов к лестнице, волочёт за собой. Энжел подчиняется, торопливо следует за мотыльком вниз, под лестницу, окунается во влажный жар пульсирующего алого коридора. Тихонько скрипнула витражная дверь.       Энжел любит это место. Мастерская Валентино кажется ему лучшей частью всего этого пространства. Лучшей частью личности жестокого хозяина. Тихий трепет тонких крылышек щекочет уши, бабочки, застанные врасплох визитом встрепенулись, закружили в коротком паническом танце. Энжел скользнул взглядом по чёрному бархату и поджал губы. Кровь уже подсохла, в нос бьёт сладкий запах цветов и трупа.       — Он был там, Энжи, — шелестит Вал и отпускает, медленно двигается к зеркалу. Энжел впивается взглядом в смуглый силуэт красивого латиноса там, в зазеркалье. Его лицо, сведённое в конвульсии безумия, откликается пауку. В пальцах покалывает.       — Как он выглядел, Вал? Ты помнишь?       — Нет. Тысяча глаз, я чувствовал рой, понимаешь? Эти глаза, — синюшная ладонь соприкасается с тонкой — человеческой. — Рой или ангел? — с губ сорвался тихий смешок, Валентино тихо смеется, срывается в мрачный приступ. Энжел слышит, как когти скребут по холодной поверхности. — Иди сюда, иди ко мне, Энжи, — хрипло просит Вал. Паук вновь подчиняется, не перечит, пара осторожных шагов в сторону: взрыв.       Внутри всё свело ужасом и нежностью, Энжел сталкивается с зеленью глаз в отражении. Уха мальчика там, в зазеркалье касается золото волос. Даст коротко косит взгляд на Вала и видит, как тот застыл, будто даже дышать перестал. Медленно, очень медленно — ещё шаг.       — Ангел, — задушено шипит Вал, Энжел замирает в трёх шагах, буравит юношу в зеркале взглядом. Захотелось убежать. Сорваться с места, но ноги не слушаются. Даст закрыл глаза, в один миг сделалось грустно и изнуряюще.       — Иди ко мне? — просит Энжел. — Иди? Ну же, mio core.       Объятия смыкаются сзади. Крепкой удавкой. Валентино впился трясущимися руками, всеми, обхватил его тело, прижался подбородком к виску. Энжел медленно разлепил веки, уставился на них двоих. Валентино тоже смотрит. Пристально, неотрывно. Энжел вздрогнул, ощутив поцелуй в шею. С трудом удержался на месте, с трудом не принялся отпихивать. Оказывается, на трезвую голову всё это ещё более отвратно, чем ему помнится. От этих прикосновений хочется увернуться, хочется проблеваться, помыться.       — Во плоти, — выдыхает Вал и вдруг хватка исчезает. Энжел медленно повернул голову. Колени Валентино подогнулись, он сполз вниз, притиснул к себе, уложил голову в изгиб бедра и всё глядел туда в мир, запертый за холодным древним стеклом. — Я так ждал, — мотылёк трётся скулой, гладит ноги, прижимает ближе и тяжело выдыхает, закрывает глаза. Энжел глядит на него, мягко опускает ладонь на гладкую голову, борясь с омерзением, гладит, касается основания усиков.       — Всё хорошо, Вал, — произносит он и запускает пальцы в мех на шее. — Всё хорошо, — Энжел осторожно отодвигается, медленно опускается на пол и прижимает к себе, укладывает голову на грудь, слышит, как выравнивается чужое дыхание. Мотылёк навалился, и под тяжестью чужого веса пришлось опереться на вторую пару рук, чтобы не растянуться на замызганном кровью полу.       — Энжи, ты видел? Ты… Ты веришь? Он ведь был там, — шелестит Вал. Кажется, кое-кто проваливается всё глубже в жестокую клетку трипа.       — Конечно, я верю, mio core, — ласково отвечает Даст, чувствуя, как мотылёк совсем обмяк, будто тряпичная кукла. Энжел понимает, что происходит сейчас, понимает, что вероятнее всего мистер Вокс раздраконил воспалённый разум и не сумел справиться с управлением. Энжел невероятно ему благодарен, потому что сейчас именно тот момент, когда Вал уязвим. Паук уже давно смекнул, что интоксикация — вот тот миг, когда хозяин уязвимее всего.       Неизвестное и непонятное пугает, верно? Агрессия, отстранённость, испуг и паника — именно это испытываешь, когда впервые видишь людей… демонов? Неважно. Когда ты видишь кого-то в столь необычном состоянии впервые или будучи недостаточно погружённым в контекст, ни за что не сумеешь отреагировать правильно. Энжел умеет. Научился еще при жизни.       Даст застыл и почувствовал, как что-то в груди ухнуло и замерло. В виске заколотило. Перед глазами маякнул расплывчатый силуэт, возвышающийся над ним и кривое лезвие, похожее на улыбку. Это ведь было?       Тихо! Молчать! Не лучшее время для вьетнамских флэшбеков. Даст прикрыл глаза, ресницы задрожали, паук затыкает хор в голове и осторожно зарывается ладонями в мягкий мех на шее Валентино, извлекает из груди тихое мычание, что складывается в незамысловатую мелодию. Энжел позволяет Валу расслабиться, растечься. Ласка и принятие — лучшее оружие.       Паук повернул голову в сторону, упёрся в труп рядом с ними, уголок губ слабо приподнялся.       — Вал? — мягко зовёт Даст и задумчиво хмыкает. — Тебе не кажется, что Кики стала красивее? — интересуется Энжел и касается чужой щеки, ощущает, как ладонь Валентино накрыла пальцы, прижала крепче, по ткани перчатки засеменили слабые быстрые поцелуи. — Посмотри? Ты же… Преобразил ее, — подмечает он, и Валентино приподнимается, склонят голову, поправляет очки, щурится, вглядываясь в неподвижную фигуру, распятую на бархате.       — Трансформация, — уголки губ мотылька приподнялись, глаза расслабились, мутные и пустые, они сделались неподвижны, будто есть что-то, что увидеть Энжелу не дано.       — Я знаю, что нужно сделать, — прихватив ладони мотылька, произносит Даст, поворачивая к себе лицо, но взгляд мотылька улетел совсем в другую сторону: туда, за спину Энжела, в царство древнего зазеркалья, подрагивающие пальцы коснулись затылка, Энжел стойко выдержал эту экзекуцию, быстро чмокнул Валентино в щёку, поднялся и процокал вглубь мастерской, к месту, не тронутому разрушениями. Здесь, в уголке стоит узкий шкаф, на полках которого толпятся стеклянные банки, наполненные веточками, зеленью, бутонами цветов. Где-то цветастые нелепые гусеницы жадно перемалывают пищу, где-то уже сформирована куколка. Это — дорогостоящие виды, которые следует беречь. Как-то раз Энжел едва не опрокинул шкафчик и хо-хо. Вал тогда взорвался так сильно, что Энжел вообще не понял, как получилось вырулить и не сдохнуть прямо здесь из-за маленьких мерзких тварей.       Даст присел на корточки и взял с нижней полки банку мёда. Под пристальным взглядом чужих глаз паук подошёл к девице на бархате и пустил сладкую золотистую жижу тонкой струйкой по бездыханному телу. Вылил чуть больше половины, отставил склянку в сторону, вернулся к Валу, присел на пол и прихватил его за руку.       Повисла напряжённая тишина. Они ждут. Кажется, хозяин немного подвис. Первый шумный вздох за долгое время сорвался с его губ, когда тонкое, хрупкое существо спорхнуло со стены и приземлилось на останки головы. Крылья двигаются плавно, гипнотически, скрывают собой то, что было лицом, словно маска.       Ещё, ещё и ещё. Они пикировали с потолка, с кустарников и вьюна, заполняя собой пространство. Хоботки жадно всасывают мёд, перемежённый с бурой солёной субстанцией. Красота. В этом есть безумная, завораживающая красота, цепляющая взор. Энжел чувствует, как сосёт под ложечкой. Ему вдруг захотелось, чтобы вместо ладоней Валентино в пальцах оказался фотоаппарат. Захотелось запечатлеть этот момент.       — Да, — наконец выдыхает Вал, скалится, резко поворачивается к Энжелу, притискивает к себе и грубым быстрым поцелуем впивается в губы. — Будь здесь, Энжи, хорошо? Будь здесь, — просит он, буравя пылающим взглядом лицо паука. Тот быстро кивает, осторожно приподнимается и опускается поближе к зеркалу. Улучив момент, Энжел спешно отвернулся и сплюнул густую розоватую слюну, скопившуюся во рту после поцелуя. Спешно приняв прежнее положение, Даст смотрит, как Вал явно оживился, зашумел склянками, поднял одну из треног и недописанный холст. Блуждающий взгляд и бурная деятельность так резко заполнили пространство, что Энжел подавился вдохом.       Возможно, у них был бы шанс? Мистер Даст рассматривает Валентино, погружённого в процесс. Ему всегда нравилось наблюдать за тем, как мотылёк творит. В такие моменты всё плохое отходило на второй план. Это странное ощущение детского восторга, интерес и вовлечённость. Такая безумно притягательная сторона мотылька цепляла, невероятно манила. Здесь, в этой мастерской Энжел даже не ощущает себя забавной игрушкой, красивой цацкой, он чувствует причастность. Давно, в самом начале Вал часто писал его, часто рассматривал в отражении антикварного зеркала, восхищался, вдохновлялся. Он талантливый. Чувствует, видит по-особенному. Как бы часто Энжел ни сожалел о том, что повёлся на красивую обёртку, как бы сильно ни ненавидел себя в том периоде, когда попался в банку, словно одна из этих жирных гусениц в углу комнаты, он не станет отрицать, что в Валентино что-то есть. Их отношения никогда не были одной сплошной чёрной полосой, если бы так складывалось, мистер Даст не остался бы в них ни единой секунды. Были затишья, были проблески, были конфетно-букетные периоды, когда Энжел чувствовал себя в своей тарелке. Быть на одной волне.       Восхищение, обожание, смерть, искусство. Скулы сводит.       Картинки в голове ползут, ноющая боль в висках, будто голову сдавливают. Полароиды? Плёнка? Красный свет в крохотном пространстве и фотокарточки, развешанные на растяжке верёвок. Это ведь было у него дома? Энтони нравилось фотографировать. Да-да, очень нравилось. В этом был смысл, в этом была своя извращённая красота. Энтони любил свою мрачную, неприглядную коллекцию. И… Ему тоже нравилось.       В горле пересохло. Энжел чувствует, как болезненной судорогой сводит желудок и беспомощно обнимает себя, кусает губу изнутри. Хочется есть. Как же сильно хочется есть. Запах мёда, крови и акации бьёт по мозгам. Взгляд цепляется за инсталляцию впереди, перед холстом, на котором широким росчерком появляются силуэты и фигуры. Труп малышки Кики вдруг стал выглядеть невероятно аппетитно. Вал стоит спиной, увлечённый, не видящий ни черта вокруг себя. Энжел чувствует, как внутри вспыхивает злость, будто спичка. Она становится всё объемнее с каждой секундой. Даст нервно стискивает челюсти и жадно впивается в разбитую треногу неподалёку от себя. А что если взять её и, например, проломить череп хозяину? Если убить его сейчас, в таком беззащитном состоянии, не нужно умных планов и стратегий, верно? Паук гулко сглатывает, стискивает ладони в кулаки и буравит треногу взглядом.       На колено опустилась бабочка. Крупные крылья слабо подрагивают, лапки цепляются за чёрный вельвет брюк. Энжел спешно перевёл взгляд на неё. Такая большая. Красивая и хрупкая. Рот наполнился густой слюной. Даст задышал чаще, натужно расцепил пальцы и быстрым движением правой руки схватил хрупкое тело, смял крылья, что беззвучно сломались. Энжел приоткрыл рот и затолкал в него бабочку. Всю, целиком. Ощутил, как она коротко трепещет и смял зубами, прожевал и проглотил. Охватило эйфорией и теплом. Кровь шумно забухала в висках. Мышцы постепенно расслабились. Энжел успокаивается и затыкает хор голосов в черепной коробке вновь. Становится блаженно-пусто.       Тот суп, что приготовил радио-демон заставил вспомнить, как когда-то, ещё при жизни Энжелу нравилось есть. Очень. И сейчас, обсасывая эту мысль, паук приходит к выводу, что есть и впрямь очень здорово. Нужно будет перекусить, подбить Вала на ужин или… Нет, этот говнюк наверняка станет вязаться к количеству еды, к тому, что Даста разнесёт, а жирные никому не нравятся и бла-бла-бла. Лучше вернуться домой и под покровом ночи опустошить холодильник. Что-нибудь жирное и жареное.       Время течёт зыбко, Энжел плывёт по беспрерывному потоку мыслей, иногда отвлекаемый взглядами Вала туда, в зеркало, где красивый золотоволосый юноша покорно ждёт, когда родится что-то на холсте. Паук не знает, сколько это всё длится, но когда настигает скука, упирается взглядом в высокую фигуру своего хозяина и подмечает, как тот нелепо покачивается, руки движутся всё медленнее: верный знак, что самое время напомнить о своём присутствии.       — Можно посмотреть? — ласково интересуется Энжел, приближается к Валентино со спины, обнимает сзади, подсовывая под руку голову. Взрыв цвета и форм ударил в мозг. — Вал, это потрясающе, — выдыхает Даст и поднимает взгляд на мотылька. — Это оно? — тихо-тихо спрашивает и чувствует, как Валентино вдруг опирается на его плечо, кисть выскальзывает из ладони, следом тряпка, смоченная растворителем, из другой. Вал резко упёрся свободной парой рук в треногу и шумно закашлялся. Из уголка рта стекает красно-розовая пена, дыхание тяжелеет.       — Энжи, что-то не то, — произносит он, впиваясь слабыми пальцами в плечо.       — О? Ты, наверное, надышался растворителя, — глупо предполагает Энжел и хлопает глазами. — Давай немного передохнём, м? — Энжел придерживает мотылька за бедро и осторожно ведёт к витражной двери. Они преодолевают коридор, лестницу, дверь, ещё лестницу и добираются до постели. Паук осторожно помогает Валу улечься на спину и утирает его рот ладонью. Садится рядом, берет с прикроватного столика пачку сигарет, зажигалку, закуривает и пересаживается ближе к спинке кровати. Валентино откидывает голову ему на бёдра, тяжело выдыхает в потолок. Энжел делает несколько затяжек и осторожно подносит сигарету к губам мотылька. Тот будто бессознательно сжимает фильтр, делает глубокую затяжку и выдыхает облако густо-багрового, почти коричневого дыма. Ещё и ещё. Энжел наблюдает за тем, как дым светлеет, постепенно приближается к своему обычному красному цвету. Сигарета быстро умирает, и Энжел ловко скидывает её в пепельницу.       — А мне совсем ничего не оставил, — театрально-печально фырчит Даст, прихватывает ещё сигарету, вновь делает две затяжки и подносит к губам Вала. Он присасывается к фильтру снова и курит.       — Башка сейчас взорвётся, — мученически шипит Вал, жмурится, и Энжел осторожно снимает очки с его лица, убирает их на столик. Ну, разумеется, сейчас взорвётся! С таким-то уровнем интоксикации удивительно то, что мотылёк до сих пор не блюёт от боли. Вот он, подходящий момент. Почти-почти.       — Блин, детка, давай я принесу обезбол, у меня с собой, — воркует Энжел. — Ой, сумка внизу. Сейчас, потерпи немного, mio core, — мягко просит паук и медленно встаёт, поднимает с пола смятое покрывало и укутывает Вала в него, после чего торопливо сбегает вниз по лестнице, к софе, рядом с которой неосторожно бросил сумочку, как только сюда пришёл. Даст спешно в ней роется, находит блистер таблеток и рассеянно осматривается, ища воду.       Стук в дверь. Энжел вскинул бровь и прищурился.       — Блять, я убью мразь, которая!.. — злой рык Вала доносится сверху.       — Милый, не вставай! Я разберусь, — пропел Даст и быстро подлетел к дверям, приоткрыл одну створку. Что же он видит? Сам мистер Вокс собственной персоной с этим его недовольным взглядом пиксельных глаз.       — Ты всё ещё здесь? — хмыкнул демон скептично и заложил руки за спину. — Где Валентино? Угомонился? — звучит устало и отстранённо, но Энжел чувствует напряжение и беспокойство, которые Вокс так натужно пытается спрятать за маской деланого безразличия.       Мистер Даст ненавидит этого ублюдка. Он долго пытался понять, что чувствует в отношении тв-демона и всё же пришёл к заключению, что да. Ненавидит. Быть может, не так сильно, как своего хозяина, но Вокс был тем, кто сперва толкнул в объятия Вала, а затем, спустя некоторое время окончательно выбил землю из-под ног в момент, когда Энжел с трудом прятался за линзами розовых очков и мыслями о том, что всё не так уж и плохо. Ха-ха, мистер Даст и при жизни был редкостной злопамятной гадиной, что уж говорить о нынешнем положении вещей?       Быть может, паук не может причинить какого-либо физического или материального вреда по понятным причинам, не может огрызаться, плеваться ядом и открыто показывать свою неприязнь. К счастью, есть способы сделать больно иными способами. Вот например:       — Как грубо, мистер Вокс, — пропел паук вполголоса. — Привет-привет, мы, кажется, не здоровались сегодня? Я тоже рад вас видеть, но вы немного не вовремя. Кстати, это, конечно, не моё дело, но вам не кажется, что как-то некрасиво бросать близкого друга в таком плачевном состоянии? Я имею ввиду, когда я пришёл, mio core был на пике интоксикации, совсем один, — Энжел тихонько цокает языком и отмечает, как в лице-мониторе картинка приобретает всё более напряжённое выражение, даже слегка подрагивает, хотя Даст видит, как натужно демон напротив старается скрыть уровень своего неудовольствия и раздражения. Как же это мило! То, что происходит меж двумя оверлордами — такой детский сад, ей богу. Мистер Даст уверен, что им хватило бы одного честного разговора, чтобы расставить все точки над «i», но пока этого не случилось, никто не запретит Энжелу издеваться.       — Заткни свой глупый рот, Даст, — цокнул Вокс, закатив глаза и потянул дверь на себя в попытке протиснуться в пространство комнаты Вала. Энжел быстро пресёк это на корню.       — Я же сказал, вы не вовремя. Я только-только уложил его в постель, Вал чувствует себя нехорошо, ему не нужны лишние нервные потрясения сейчас, а судя по утреннему инциденту… М-м-м, как бы сказать поделикатнее? Сейчас лучше, чтобы рядом с ним был кто-то более чуткий и понимающий, смекаете?       — Ха? Охочая до бабок шлюха будет говорить мне что-то о чуткости? — ядовито прошипел демон, но его реакция веселит лишь пуще. Энжел очаровательно похлопал глазами, склонил набок голову. — Отойди, Даст, я просто хочу убедиться в том, что он в порядке.       — Энжи! Что ты там возишься?! Скажи, чтобы убирались нахуй! — утомлённый недовольный голос Валентино прервал беседу в моменте, Энжел кротко оглянулся через плечо и вздохнул. — Минуту, mio core, я иду! — всё также нежно, ласково и мягко. Этого достаточно, чтобы хват на рукояти двери чуть ослаб. — Видите, мистер Вокс? Я ведь сказал, что сейчас не лучшее время для визитов. Я понимаю, что Вал — ваш друг, вы переживаете, и всё такое, но возвращайтесь к своим важным делам, а я позабочусь о своём бойфренде, хорошо? В конце-концов, иногда у меня это получается гораздо лучше, — ядовито воркует Даст, щурится и наслаждается процессом закипания тв-демона. — Тш-ш. Вы знаете, как он нетерпелив, не будем пререкаться, окей?       — Напиши мне, когда ему станет лучше, — зло выплюнул Вокс, дёрнувшись, отошёл на шаг назад. — У нас есть много дел, и чем скорее он придёт в себя, тем лучше. Уж постарайся не обосраться, Даст.       — Какой же вы бессердечный, — Энжел нахмурился и покачал головой. — Хотя, чего ещё следовало ждать от большого босса?.. Ладно-ладно, напишу, как только он отдохнёт. В конце-концов, рядом со мной ему всегда проще переживать эти ужасные припадки. Ну… Пока-пока, — Даст не дал возможности собеседнику ответить и резко дёрнул дверь на себя, захлопывая её перед лицом-монитором.       Паук стискивает ладонь на рукояти и задерживает дыхание на секунду, дабы насладиться моментом, прочувствовать его. Сейчас, без лишних стимуляторов это всё ощущается особо остро, блаженно. Энжел очень рад, что поднасрать получилось. Он уверен в том, что получилось на сто процентов. Нет никого более уязвимого, чем властные мужики с нежным эго, а тут уж Воксу точно нет равных. И Даст знает, что этот деловой дядя будет гонять его слова в голове, обсасывать, перетирать и злиться, особенно учитывая контекст отношений сладкой парочки Ви.       Паук давно смекнул, что в недоотношениях с Валом его не любят. И если уж он не может наслаждаться своим, пусть и дебильным, но выбором, говна пожрут все вокруг, при том, столовой ложкой. Тем более, в его присутствии. Энжел довольно улыбнулся на выдохе. Если вдруг появится ещё одна возможность подковырнуть, подгнобить Вокса и Вала, он им воспользуется. А возможность будет. Ну, как минимум, пока один из двоих придурков не привяжет другого к стулу в какой-нибудь уединённой комнатке и не выбьет признание в чувствах.

Что?

      Энжел озадаченно сцепил пальцы, пытаясь понять, откуда пришла странная подытоживающая мысль. Из прошлого? Кажется, да. Оттуда. Ладно. Неважно. Об этом можно подумать позже. Демон торопливо подлетел к мини-бару, достал бутылку воды и торопливо поднялся наверх, видя, что Вал не сдвинулся ни на йоту.       — Кто там был? — раздражённо интересуется мотылёк и опирается на паука, приподнимаясь. Даст давит две таблетки в ладонь и кладёт их на язык Валентино, подносит к губам горлышко бутылки и ждёт, пока Вал напьётся.       — Да так, никто, — отмахивается Энжел с лёгкой ухмылкой. — Горничные спрашивали, можно ли прибраться, я сказал им, чтобы шли нахер отсюда, — воркует Энжел, забирается на постель с ногами и осторожно укладывает мотылька на свои бёдра, зарывается в мех на шее, почёсывает, ощущает, как Валентино постепенно расслабляется. Он почти готов. Точнее, уже готов. Нужно только как-то очень аккуратно подлезть.       — Моя девочка, — довольно усмехнулся Вал, высвободил пару рук из-под покрывала и стал ощупывать, будто в первый раз. Ладони скользят по шёлку красной блузки, по чёрному мягкому вельвету клёшей. — Дай очки, — просит мотылёк, и как только Энжел исполняет просьбу, Валентино берётся рассматривать, щуриться, продолжает тискать одежду. — Что за шикарный вид? Есть повод, детка? — вяло интересуется мотылёк и долго тянет воздух носом. — Это?..       — Меморайс, — кокетливо заканчивает за хозяина паук. — Хотел тебя порадовать, — воркует Энжел и крутит на палец меховую прядку. Осторожно поднимается, не отходит далеко, красуется, крутится вокруг своей оси. — Тебе нравится? Я очень старался, папочка, — всё в том же тоне продолжает Даст и валится к Валентино, подтыкает покрывало. — Хотел предложить тебе поужинать, обсудить сценарий, который ты мне скинул вчера.       — На миллион долларов, — ухмыльнулся Вал и слабо притиснул паука к себе, уронил голову ему на бедро и тихо промычал, стащил очки и зажмурил глаза. Забавно, как этого ублюдка таращит от своего же яда. Эта штука вставляет невероятно, Энжел знает по опыту, но вот отхода… Ужасно. Дасту на секунду даже сделалось немного жаль Вала.       — Тебе нужно покушать, mio core, — мягко говорит паук. — Выглядишь таким измученным.       — Да, — выдыхает Вал, вновь надевая очки. — Скажи этим тупым шлюхам, чтобы принесли что-нибудь и возвращайся к своей бимбо-принцессе. Никаких приключений больше сегодня, — цокнул Валентино, но не предпринял попыток сдвинуться.       — Ты же не думаешь, что я оставлю тебя в таком состоянии, Вал? — мягко говорит Даст, склоняется, чмокает Вала в щеку и устраивается поудобнее в постели. — Поеду домой вечером, когда тебе будет лучше. О, если хочешь, я мог бы остаться до утра, — продолжает паук и ловит странный взгляд Вала на себе. — Милый какой, — мотылёк ухмыльнулся уголком губ и стиснул ладонь на колене паука.       В бардаке Энжел нашёл телефон Вала и с позволения хозяина, написал его старшей ассистентке о том, чтобы позаботилась о еде, дал ещё обезбола, даже нашёл у себя в чёрной дыре сумки шипучку, что обычно помогала с похмелья и на отходах, а затем предложил ему почитать сплетни в новостном канале. Под звук голоса, Валентино довольно быстро задремал. Заметив это, Энжел замолчал и продолжил бездумно листать ленту. Паук очень надеется на то, что игра стоит свеч. А ещё на то, что радио-демон в этот самый момент тоже занят делом. Аластор слишком скользкий тип. Энжел до сих пор сомневается в серьёзности его намерений и в том, что этот старый кусок дерьма действительно решил сыграть по-взрослому. Если так подумать, то иметь именно этого демона в подельниках — крайне удачная идея. Нужно приложить все усилия и не сорваться.       К слову: он уже несколько часов не думал о наркотиках. Это… Хорошо, наверное? Учитывая всё произошедшее в недавнем времени — заявка на победу. От мыслей о возможном успехе закрутило живот. Энжел резко стрельнул взглядом в Валентино и медленно выдохнул. Освободиться от контракта — это звучит сладко.       Резкий загнанный вдох заставил испуганно вздрогнуть. Энжел отпрянул, округлив глаза, неосознанно прикрыл грудь и живот руками, пытаясь понять, что случилось.       — Посмотри мой рабочий чат, — говорит Вал рассеянно. — Там было что-то важное, — подмечает, но через секунду цокает языком. — Нет, просто дай мне телефон, — Даст послушно вкладывает гаджет в руку мотылька и наблюдает за его лицом. Настороженно, задумчиво, держит в голове все сценарии, придуманные ночью. Энжел старается понять, какой из них будет оптимальным при нынешнем положении дел. Валентино притих, Даст видит, как судорожно сощуренный взгляд бегает по строчкам и внутренне напрягается, ожидая реакции, коей стал ещё один злой цок. Вал закатил глаза, тяжело выдохнул и закрыл лицо одной ладонью, уронив телефон на постель.       — Что-то случилось? — аккуратно интересуется Энжел.       — Не засоряй свою милую головку сложными вещами, — пассивно-раздражённо выплюнул мотылёк и замолчал.       — Что-то связанное с большим котом? Все сплетничают об этом с самого утра, — вновь кося под идиота, Даст приподнялся на локте и уложил свою ладонь на руку Вала, стал осторожно поглаживать пальцами. — Если я могу помочь, только скажи, mio core, — ласково добавляет Энжел, но Валентино не открывает лица и до сих пор молчит.       — Да при чём тут он? О, мне так насрать на этого древнего ублюдка, — отмахнулся Валентино злобно и махнул рукой в сторону пачки сигарет, из которой Энжел почти сразу вынул одну, вложил в синюшные губы и поджёг. Слух прижгло звуком тлеющей бумаги и табака. — Этот кусок дерьма даже не спросил у меня, всё ли хорошо! Какого чёрта? — сокрушается мотылёк, стреляя взглядом в Энжела.       — Ты о мистере Воксе? А что такое? Вы повздорили? — Энжел хлопает глазами, приподнимается и давит на голову мотылька, позволяя ему устроиться на мягкой груди.       — Нет, конечно!.. Ну, может быть слегка. Может быть я немного перегнул палку, но этот старый гандон знает, что когда мне рвёт башню, я не фильтрую базар, — Энжел вслушивается в тон голоса и чувствует помимо недовольства и возмущения толику неловкости, дискомфорта, подмечает, как Вал потянулся ладонью к телефону и тихо вздохнул. — Мог бы не вести себя, как придурошная тёлка и не ебать мне голову этими своими простынями текста в рабочем чате.       — Эй, ну зачем ты так? Вы ведь партнёры и приятели! Он, наверняка, о тебе беспокоится, — увещевает паук и поддевает пальцем сердечко дыма, что вьётся от кончика сигареты вверх.       — Пф! Если беспокоился, то почему не пришёл сюда? Или хотя бы не написал? — зло интересуется Вал и даже поднимает голову, заглядывая Энжелу в лицо.       — Может быть его задело? Ну, знаешь, иногда ты бываешь резок, — с мягкой улыбкой поясняет паук. — Он просто из другого теста, не говорит на языке эмоций и всё такое. Может принял близко к сердцу? — Вал замолчал, стал затягиваться резче и напряжённее, будто в безуспешных попытках сложить два и два.       — Блять, — устало выдохну он. — Я наговорил ему много херни. И этот блохастый адский князь делает мозг. Вокс ведь работает гораздо больше всех нас, он такой трудоголик, совсем не думает о себе, идиот, — голос смягчился. Энжел редко это чувствует, но кажется, в этих недовольных интонациях Вал натужно прячет вину. Глаза мотылька суетливо бегают по комнате, и Энжел ощущает, что вот сейчас нужно ловить момент. — И что? Мне написать ему типа ничего не было? Это будет тупо, — Вал вновь запрокинул голову, кажется даже закусил щёку с внутренней стороны.       — О, знаешь, чему меня научили в секте принцессы? — шутливо произносит Энжел, касаясь пальцем носа Вала. — Если чувствуешь, что был не прав, то можно попробовать извиниться, — произносит паук театрально и вновь зарывается в мех на шее ладонями, стараясь по новой расслабить мотылька, что уже начал отходить от припадка и болей.       — Что за бред? С чего вдруг я должен извиняться? — распаляется мотылёк, но делает это лениво, корчит лицо, закатывает глаза, и Энжел даёт ему немного времени на подумать, хлопая глазами. — Иди в задницу, Энжи, он знает меня достаточно хорошо, чтобы не слушать девяносто процентов того, что вылетает из моего рта. С чего его обидки вообще должны быть моей проблемой? И вообще-то, этот засранец тоже не белая овечка. Знаешь, что он сделал? Ха! Обвинил меня в бесполезности. Меня! — Вал шустро всплеснул руками, но сейчас эти едкие чувства, что обычно Вал прививает всем вокруг, переполняют его самого, оформляются в склизкий комок в голове Валентино, и Энжел с трудом сдерживает улыбку и раздражение одновременно. Глядя на мотылька, паук пытается понять, почему он вообще из роли секси-обольстительницы внезапно сделался жилеткой для поплакать. И с чего вообще ему предпринимать попытки помирить двух придурков? Хотя…       — Ты ведь сказал, что он так много работает, может быть это нервы разыгрались? Конечно, ты не виноват, но извинение будет приятным бонусом в диалоге для мистера Вокса, разве нет? Лишний раз покажешь, что ценишь его, а он в долгу не останется, — мурчит Энжел и легко чмокает Вала в висок. Тот выпустил последнее красное сердечко дыма изо рта и выдохнул, вновь стих, чуть подуспокоившись.       — Идти извиняться тупо. Думаешь, ему сейчас есть дело до всего этого? Конечно, Вокса беспокоит ситуация с Бельфегором. Он написал об этом в чат на две тысячи слов. Чёртов старый уёбок, он не достоин того, чтобы большой босс переживал на его счёт. И чего вообще он хочет? Ну, в смысле, какие «просветительские» «инновационные» мероприятия? Что вообще можно организовать за неделю? Дедлайны дерьма, запрос идиотский. Он просто играет с нами. Нужно сказать Воксу, чтобы слал нахуй ублюдка, — фыркает Вал и складывает руки на груди. — Этих князей, что чёрт наёб, — выплюнул Вал.       — Просветительских? — Энжел вновь театрально тянет слово и мягко выпрямляется, щёлкает пальцами. — А что если, например, не просто идти извиняться, а с идеей, м? — заговорщески предлагает Энжел и чуть меняет позу, кладёт голову Валу на грудь.       — Послать высокомерную кису?       — Не совсем. Просвещение ведь бывает разным, если я правильно понял, у Бельфегора кинк на прогресс? А если… Ну, не знаю, если ты предложишь что-нибудь связанное с прогрессом и искусством?.. Ну, в смысле, ты же так много пишешь в стол, у тебя есть связи в творческой тусовке, а у мистера Вокса этот его гипнотический взгляд, согнать весь город в одно место и… — рассуждает Энжел.       — Выставка? Типа, нагнать правильной атмосферы, чтобы показать наши семейные ценности? И что мы якобы за ренессанс в аду и всё такое? Если взять не только картины, но и всякие умные штуки или типа того, — тянет Валентино, и Энжел восхищённо задыхается.       — Вал, какая хорошая идея, — выпалил он и легко потрепал по плечу мотылька. — Загнать, поймать, а если в конце ублажить понадобится, то… Кажется, я ему понравился. Только скажи, Вал.       — Звучит неплохо, — протянул демон и приподнялся на локте, вновь как-то слишком пристально глядя на Энжела.       — Если хочешь, я могу помочь с организацией, — добавляет Энжел и садится, аккуратно поправляет волосы и блузку.       — Что с тобой, Энжи? Ты какой-то… Странненький, — тянет Валентино и прихватывает за челюсть, поворачивает лицо паука из стороны в сторону. — Всё-таки присел на антидепрессанты, как я тебе говорил? — ухмыльнулся мотылёк.       — А? Ну вообще-то да, — Даст пожимает плечами. — Знаешь, колёса творят чудеса!

Пентаграмм-сити, Наши дни

Башня V, малый конференц-зал 20:15

      Такое бывает редко. Но если случается, то вынимает все гнилые останки души из тела. День сегодня выдался омерзительным настолько, что хочется отправить его в корзину на рабочем столе. Вокс злится. Работает, делает важные дела, идёт по списку, ставит галочки в нём и бесится. Как же сильно он бесится. Весь этот скандал с Валом тяжело навис над ним с того самого момента, как тв-демон принял решение выйти из апартаментов мотылька.       Ха-ха, очаровательно. Мистер Вокс ведь себя накручивал, мотал диалог из стороны в сторону, обсасывал и не понимал, что пошло не так, где Вал умудрился цепануть так остро, что вырулить не вышло. Вокс беспокоился. В такие моменты он чувствовал себя абсолютно бесполезным. Чувствовал себя тем самым придурком на берегу, который не умеет плавать и не может помочь утопающему, а все тупые попытки докинуть спасательный круг выглядят смешно и нелепо. Тв-демон не знает, как вести себя в моменты припадков Валентино. Не понимает, как взять и запросто привести эмоционального идиота в чувства. Что? Какие слова следует говорить тому, кто не находится в реальности? Как не усугублять положение? А ведь тв-демон с уверенностью может сказать, что приноровился выезжать из ситуаций со своим луковым горем, находящимся в адеквате. Но это… Это всегда было выше его сил. Многое, связанное с Валом казалось какой-то абстрактной картинкой. Вот это идиотское современное искусство, когда баранье стадо стоит в музее перед картиной, написанной говном и восхищается.       Вокс чувствует, как внутри грызётся злое разочарование, межится с досадой и чем-то ещё, чем-то ужасным, выжигающим. Перед глазами вдруг возникло сучье лицо Энжела Даста. Мерзкий блядский прищур, ядовитая ухмылочка и приторно-лживый нежный голосок, которым он откликался Валу. Каждое его слово, сказанное в их последнем разговоре злым осиным роем жалит натруженный мозг. Тв-демон несдержанно ударил ладонью по столу перед собой, поднялся, отошёл к аквариуму и впился взглядом в своих питомцев, что неторопливо нарезали круги, создавая приятный глазу пейзаж. Все психоаналитики говорили, что наблюдение за рыбками благотворно влияет на нервную систему. Интересно, откуда взялся этот факт? Теория заговора зоомагазинов и мозгоправов? Ха. Ха-ха.       Вокс ненавидит тупую членистоногую подстилку. Ненавидит так сильно, так чисто и ревнует. Безосновательно, но отчаянно, лишь больше осознавая своё бесправие. Кто бы мог подумать, что судьба подсунет такую жестокую плутовку? Вокс заложил руки за спину, закрыл глаза.       Он ведь знал, кто это. Он понял с одной фразы, с одного лишь заносчивого нестерпимого тона голоса там, в душном новеньком клубе. Услышал:       «Ну, давай, заплачь», — и всё похолодело. Он сильно изменился, расчеловечился, сделался одним из множества жалких грешников, коротающих свой век здесь, в этом ядерном могильнике. Вокс тогда поразился: даже смерть оказалась милосердной к выблядку. Хотя от молодого фактурного мужчины с золотистыми волосами не осталось ни следа, сраный Бейли сделался весьма привлекательным по здешним меркам. В тот, первый вечер встречи, он с кем-то лениво скандалил. Вокс помнит это предчувствие, оседающее холодком на корне языка. Намеренно натолкнулся, предложил угостить. Паук был так пьян и обдолбан, ощущался такой лёгкой мишенью! Вокс не мог отказать себе в удовольствии.       Судьбоносная встреча пришлась на весьма… Щекотливый период. Вокс знал, кто и зачем ищет Бейли. Оттого затея с «отомстить» выглядела ещё более вкусной, манила слишком сильно. Даже перспектива заиметь радио-демона в числе должников, торчащих услугу не прельстила достаточно. А зря. Очевидно, что зря. Лучше бы тогда, в самом начале: схватить чучело в охапку и доставить адресату. Желание поквитаться возобладало. Да и план возмездия казался изящным и лаконичным.       Вал в то время проживал не лучший период, был весьма нестабилен и опасен, как атомный реактор. Толкнуть сучку в его цепкие лапы и наблюдать за тем, как Тино уничтожит всё, что осталось от мерзкого Бейли. Этот ураган экспрессии, страсти и скандалов ломал всех, к кому прикасался, таковы были исходные данные. Вокс ведь ставил на Валентино, был уверен, что не пройдёт и полугода, как деловой партнёр изувечит, поломает и вышвырнет, либо превратит в лужу из кишок и пуха. Полгода превратились в год, в два, в три и далее. Но… Энтони Бейли превратился в Энжела Даста — любимую игрушку, которая всё никак не могла и не может до сих пор отправиться в утиль, более того, он сделался вхожим в дом. Мозолил глаза, раздражал своим присутствием, а самое гадкое: понимал Вала. Разговаривал с Тино на одном языке.       У них ведь могло всё сложиться. Уже тогда, в ту ночь, оказавшись в одной постели с Валом, Воксу действительно показалось, что всё наконец встаёт на места. Сотрудничество, общие дела, привязанность, симпатия, странный какой-то флирт — всё это вылилось в признание самому себе: да.       Всё могло сложиться, если бы не эта тупая сука поблизости, эта красивая вещица, которой Тино до сих пор почему-то дорожит. Да чёрт с ним, даже если не дорожит, то на кой чёрт держит рядом, поблизости?! Что в сраном Бейли такого? Жалкая пустышка, нарко-шлюха с симпатичной мордашкой. Почему? Почему-почему-почему?       Вокс чувствует, как бешенство побеждает бессилие. Тв-демон всегда был в порядке, когда в жизни Вала появлялись новые увлечения. Был в порядке, потому что знал, что они никогда делались чем-то значимым. Неважны. Всегда были неважны. Так, безделица, чуть-чуть поиграться. Вокс был в порядке, когда появился Энжел Даст. Это всё казалось глупой забавной игрой, театральными подмостками.       И что сейчас? Кто проиграл на самом деле? Да все проиграли. Вал до сей поры не добил жалкое насекомое. Энжел, наверняка, мёртв внутри. А он сам… Попался в ловушку, вырытую собственными руками. Если бы можно было всё переиграть по новой!.. Ха-ха, а самое обидное заключается в том, что даже если тв-демон сейчас попытается провести работу над ошибками: раскроет Аластору глаза, ткнёт пальцем в очевидное, вернёт ему эту тупую сучку, то в лучшем случае сдохнет ещё разок. Даже если старый ублюдок больше не питает тёплых чувств к членистоногий гадине, радио-демон… Он убивал и за меньшее. Тайну своей фатальной ошибки Вокс унесёт с собой в могилу.       Честно признать, когда выяснилось, что принцесса ада приютила под своей крышей и Даста и Аластора, Вокс почувствовал сперва облегчение, потом страх. Он ждал, когда всё вскроется, когда жестокое чудовище явится по его душу. Этого не произошло до сих пор. Почему? Сладкая парочка не узнала друг друга? До сих пор? Уморительно.       И всё же, почему? Почему в такие моменты Даст оказывается нужнее? Ближе? Вокс бы всё отдал за то, чтобы Тино увидел его. Увидел, кто по-настоящему им дорожит, кому он по-настоящему нужен. Допустим, не всё, но многое бы отдал.       Дверь тихо приоткрылась. Тв-демон резко обернулся на стук каблуков. Слишком резко: обоих ошарашило. Замерли, глядя друг на друга сквозь пустоту зала. Пиксели рта сложились в недовольно сжатые губы. Глаза торопливо метнулись туда-сюда:       — Тебе лучше? — прохладно интересуется тв-демон.       — О? Да. Да-да, намного лучше, — торопливо затараторил Вал, прикусил губу и сделал пару шагов вглубь зала.       — Славно, — ответил тв-демон и как-то рвано отошёл от стекла аквариума, рухнул на длинный диван напротив телевизора и нервно ослабил галстук, который вдруг удавкой сдавил горло.       — Эй, — тянет Вал, и Вокс слышит, как он приближается сбоку, делается совсем близко, опускается на противоположный край дивана. Сразу же обдало облаком сладкого фруктового парфюма. Вокс скептично повернулся, вскинул бровь и заметил странное выражение. — Ты же знаешь, я иногда становлюсь немного… Ну, ты понимаешь? В смысле… Мои слова нужно делить на два, потому что… Я не считаю так на самом деле. Совсем нет, и твоё нытьё вообще-то мне нравится. Ну, то есть не то что бы нравится, но в нём твоя харизма. И… Мы та ещё заноза в заднице, но ты всегда разгребаешь всё дерьмо. И это просто невероятно. И, короче, даже при том, что иногда я не могу себя контролировать, я постараюсь фильтровать базар, — брови на лице-мониторе приподнимаются. Вокс ошалело моргает, чувствует комок в горле. — Прости? Ты… Ну типа, ты лучшая тварь в этом здании. Нам с тобой повезло, красавчик, — ладонь Тино осторожно коснулась плеча, неуверенно как-то погладила.       — Что за?.. В смысле, — Вокс кашлянул, ударил кулком по груди в попытке протолкнуть комок дальше. — Я знаю, Тино, — наконец выдавил демон. — Я тоже тебе наговорил. Прости меня. Неделя выдалась дерьмовой, ты же сам всё понимаешь? Нервы, люди, дела, меня занесло на поворотах. Я не считаю тебя невыносимым. Ну, быть может на двадцать процентов. Но не на семьдесят. И, разумеется, ты не бесполезный! — пересеклись взглядами, уставились друг на друга, будто два барана. В пространстве меж ними возникла неловкая какая-то, томительная пауза. Вокс спешно скользнул по лицу Вала. На его губах залегла неуверенная какая-то улыбка. Мотылёк мягко сдвинулся в сторону, сел ближе и откинулся на спинку спиной.       Полсекунды проходит в тишине. Вал странно как-то стал скатываться вниз. И наконец, его голова пристроилась на плече. Вокс почувствовал сиюминутное облегчение, легко похлопал ладонью по бедру мотылька. Конфликт исчерпан. Вокс не знает, кого благодарить, но готов сделать это прямо сейчас и в самой горячей форме.       — Кстати, — вдруг произнёс Валентино и закурил. — Я подумал над тех.заданием и-и-и… Кажется, я знаю, как нам выбраться из задницы. А что если нам с тобой пошерстить наши связи и устроить большую выставку? Мои картины, твои умные штуки. Нагоним народу для обстановки, назовём как-нибудь высокопарно, ну типа приобщаем местное население к науке и искусству? М? Это должно впечатлить нашего несговорчивого котёнка? Как ты там писал? Мы про прогресс и просвещение, — Вал приподнял голову, заглянул в лицо, и Вокс на секунду даже потерялся, очарованный обстановкой, что возникла меж ними в моменте.       — Тино, — тв-демон задумчиво поджал губы. — Это очень хорошая идея! Дьявол, как я сам за это не подумал? — на выдохе вещает Вокс и даже осторожно приобнимает мотылька, ощущает, как тот легонько щипает за краешек монитора, тихонько посмеивается. Неловкость совсем рассеивается. — Заявим, как первое ежегодное событие. Быть может откроем какой-нибудь левый фонд с отмывом бабок, устроим форум с лекциями, навалим массовки.       — М-м-м, оближем ублюдка по полной, — воркует Вал. — От нас ещё никто не уходил, верно, большой босс? — Валентино очаровательно скалится, и Вокс довольно цокает, улыбается, глядит на мотылька. — Вельвет на промо-компанию, мы со своих сторон сделаем всё в лучшем виде, и всё встанет на свои места.       — А что там с твоим образом? Ты его нашёл? — тв-демон встрепенулся, чувствуя, как Вал расслабленно привалился сбоку.       — М? Ах, да. Лучшее, что писал за последнее время. Если захочешь, я покажу, — протянул мотылёк и поправил очки. — Завтра. Сейчас я намерен влить в себя виски на два пальца и спать восемнадцать часов. Надышался растворителя, и ха-ха, отхода всё ещё меня трахают.       — Очень хочу, — быстро отвечает Вокс. Вдруг — прохладное касание ладони к ладони. Вокс слабо дёрнул пальцами, прихватил костяшки костяшками. — Хей, так вы… с Дастом как бы… Снова сошлись?       — М? О, нет. Наверное, нет. Хотя, если дебильная бимбо-принцесса не слишком промыла ему башку, то может быть… Посмотрим, — как-то совсем неохотно, неуверенно произносит Тино, и Вокс чувствует, как кольнуло под рёбрами. Катился бы в свой сраный отель и…       — Вал? — ласковый голосок послышался откуда-то сбоку. — О-о-о, вы помирились? — Даст возник в проёме двери весь такой сияющий с этим своим лисьим блядским прищуром. — Такие милые, — хихикнул Энжел глупо.       — А тебе разве не надо домой, Энжел? — прищурившись, интересуется Вокс и стреляет в бесстыжие глаза паука. — Мамочка не будет переживать?       — Конечно, будет, но я умру от беспокойства, если сейчас уеду, — Даст резко повернул голову в сторону Вала и слегка ему улыбнулся.       — Какая прелесть, — натужно процедил Вокс в ответ.       — Вал-Вал, я вообще-то пришёл посмотреть, всё ли у вас в порядке и похитить тебя, — продолжает мурлыкать, словно течная кошка. Вокс чувствует, как раздражение по новой захлёстывает с головой. — Идём в постель, м? — зашёл внутрь, приблизился, вытянул ладони и прихватил Вала за нижнюю пару рук. — И-и-и, может быть даже не спать? — лукаво шелестит, прикусывает нижнюю губу.       Тяжесть тела исчезла вмиг. Вал неторопливо поднялся, слабо шлёпнул Даста по заднице и оглянулся через плечо.       — Ты же придёшь посмотреть завтра? — спросил Тино. Быть может тв-демону кажется, но за большими линзами очков он будто разглядел… Досаду?       — Разумеется, — кивнул Вокс. — Давай проспись, чтобы завтра был живее всех мёртвых.       Валентино смеётся, игриво машет рукой и следует за своей тупой сукой к двери. Вокс смотрит в удаляющуюся спину и чувствует, как зачесалось в горле. Снова.