Охота на серафима

Пентаграмм-сити, Наши дни

Отель Хазбин 18:55

      — Аластор, Аластор, Аластор, Аластор, Аластор, — монотонно твердит, следуя по пятам за оленем, источающим мрачную тяжёлую ауру, Энжел не чувствует ничерта, кроме острой щекочущей рот забавы. Почуяв безопасность, паук растерял остатки страха. Его всего вело от азарта, безнаказанности и эйфории. Энжел хочет, чтобы радио-демон согласился. Нет, не так: теперь это дело принципа. И если в первый день Даст лишь прощупывал почву, постепенно повышал уровень своей невыносимости, к вечеру третьих суток, он не гнушался даже удерживать Аластора в реальности, не позволяя тому обратиться тенью и ускользнуть. Оказывается, дёргать за цепь очень весело! Вот, почему Валентино это делает. В первой попытке было уморительно то, как всё оленье тело по локоть сделалось эфемерным, почти растворилось в воздухе чёрной дымкой. Тогда от обиды и злости Энжела свело таким отчаянным бешенством, он сам не уловил момента, как бледно-розовая длинная цепочка оказалась в ладонях — мощный резкий рывок прервал изящную попытку побега.       С той самой поры Даст не позволял должнику сбежать, ощутил крупицы власти и невероятное, безудержное веселье. Особенно, когда взбешённый оверлорд вновь зарыпался в попытке размазать костлявое тело по стенке и потерпел крах. Если до первого рывка Аластор ещё время от времени как-то реагировал на вопросы, просьбы, увещевания, то после — перешёл в тактику полного игнорирования.       — Улыбашка, улыбашка, улыбашка. Клубничка? Эй, клубничка, я реально могу заниматься этим бесконечно, — Даст кусает нижнюю губу, видит, как нервно дернулось оленье ухо, задавил приступ смеха, медленно набрал в грудь воздуха и продолжил:       — Ал, Ал, Ал, Ал, Ал, Ал, Ал, — паук не замолкает ни на секунду, держится на расстоянии пары шагов, заложив обе пары рук за спину, продолжает изобретательно модифицировать имя управляющего. Вдруг они остановились. Энжел моргнул, заметил, что его жертва застыла напротив зеркала и поправляет и без того неплохо сидящий костюм. Даст хихикнул, примастил задницу на подоконнике, и стоило руке радио-демона потянуться к бабочке — дёрг! Галстук перекосило. Цепь меж ними просела, но Энжел пресёк и следующую попытку — дёрг!       Красные мерцающие глаза уставились бешено, злобно, опасно. Энжел может поклясться, что веко одного из них мелко подёргивается. Ал на пределе.       — Что? Я молчал, — Даст невинно хлопает глазами, скалится, не издаёт ни звука. Стоит кисти, зажатой браслетом в третий раз потянуться к галстуку — дёрг! Энжел не выдержал, покатился со смеху, согнувшись, и этим воспользовались. Аластор рванул прочь, буквально побежал.       — Эй! Ал-Ал-Ал-Ал! — Энжел помчался вслед, тараторя имя демона. Они резко выскочили на лестницу, миновали несколько пролётов, поднимаясь всё выше. Даст не может себе представить, как должно быть, уморительно они выглядят со стороны. Он не собирается сдаваться. Как с шахматами. В конце-концов, техника непрерывного донимания — то мастерство, каким он и при жизни владел в совершенстве. Кажется? Даст не уверен.       Сейчас паук уверен в том, что дыхалка подводит. Аластор галопом ускакал вперёд, Энжел почти нагнал его в прямом коридоре, но тяжёлая дверь хлопнула прямо перед носом. Даст резко откинулся спиной в стену, жадно хватая носом воздух. Такие физические нагрузки не входят в его личный топ предпочтений. Он сощурился недовольно, зло. Продышался.       Медленно отлипнув от стены, Энжел набрал в грудь воздуха, пространство наполнил тихий треск прорастающих костей третьей пары рук. Даст смеется в себя, разминает пальцы и через миг коридор залило громогласным невыносимым стуком шести рук о деревянную дверь.       Минута. Две. Энжел стучит, этот звук уже и его самого начинает подбешивать.       Дверь распахнулась.       — Эй, привет! — растопырив ладони в приветствии, паук улыбается и пискнуть не успевает — его с силой втянули в мрачное нутро комнаты. — Воу! — Энжел спрятал третью пару рук, удивлённо похлопал глазами и состроил сучью моську, поправил пух на груди, отряхнул себя всеми оставшимися руками и фыркнул.       — Очень! Очень грубо, красавчик! Ну… Ладно, на самом деле я не против. Это даже горячо. Почти заводит. Да-да, — Энжел опирается локтем о комод около двери, подпирает ладонью голову, чуть-чуть манерничает, не сдерживает масленой ухмылочки. — Если бы ты не оказался таким засранцем, я бы…       — Замолчите свой глупый рот, милочка, — Аластор скалится, стоя около кромки всё более мрачного притихшего леса. Лишь сейчас Энжел заметил, что комната с первого визита сильно изменилась, ныне она похожа на какую-нибудь нелепую декорацию к хоррору в режиме реального времени. — Хо-хо, если быть честным, вы меня утомили. Очень утомили, дружочек. Вынужден признать, в какой-то мере это даже гениально, я поражён вашим усердием. Но давайте по-взрослому: эта нелепая клоунада, даже если она продолжится, не имеет никакого смысла. Ваша прихоть — глупа, наивна и совершенно невыполнима. И имей я желание — какового нет — не сумел бы помочь в этой сомнительной авантюре, — тон демона сменился, сделался более покровительственным, мягким. Энжел таки взял измором. Глядя на оленя со своей позиции, он понимает — Аластор готов к переговорам.       — Во-первых, ты ведёшь себя, как душный пятидесятилетний пиздюк, — Энжел легко оттолкнулся ногой от пола, прошёл внутрь комнаты и устроился всё на том же стуле, где был в самом начале. — Во-вторых, эту тупую хрень ты начал первым, капризуля, когда распсиховался и не дал мне закончить.       — Милочка, вы непрестанно несёте чушь, к чему…       — Сейчас я говорю, — Энжел повысил тон, прищурился, буравя оппонента взглядом. — Если хочешь, чтобы клоунада закончилось, выслушай, клубничный пломбир, — хлопнув ладонью по столу, Даст рявкнул, подавшись корпусом в сторону оленя. Аластор приподнял бровь, шире оскалился.       — Очаровательно, мистер Даст решил показать свои хелицеры? — сделав пару шагов к столу, олень опустился на стул напротив. — Я весь во внимании.       — О, наконец-то, спасибо громадное, — Энжел цокнул языком, недовольно откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и немного растерял запал. Путь к цели был явно более занятным, нежели предстоящий разговор. Паук ощутил секундную микро-панику.       Стоп. Выдыхай. Всё хорошо. Сейчас всё по-серьёзному. Вспоминай-вспоминай-вспоминай. Ты ведь умеешь гладко стелить, ну же!       — Расклад такой, что своей истерикой ты только подтвердил мою гипотезу о своей проданной душе. И я не осуждаю. Хуйня случается. Каждый может угодить в дерьмо. Фишка в том, что один знающий человечек рассказал, что есть вариант объявить о банкротстве. Ну, типа… Разорвать контракт, смекаешь?       — Дружочек, боюсь, ваша вольная интерпретация на мой счёт оказалась ошибочной, — говорит олений рот, но сверкнувшие глаза, дрогнувшие уши сдают с потрохами. — В отличие от вас я в полном порядке. Понимаю, иногда очень хочется почувствовать общность с кем бы то ни было, но мистер Хаск на эту роль подойдёт в разы лучше.       — «Покушение на серафимов — лик любви господней — карается мучительной смертью на небесах, но адской твари да принесёт избавление. Познавший вкус плоти да обретёт блаженство,» — Энжел с трудом вспомнил дословную цитату большого кота. — Есть слушок, легенда, о том, что если убить и сожрать серафима можно разрушить любой контракт, заключённый в аду. Типа — возвращение к дефолтным настройкам или как-то так. Есть те, кто пытался сделать это, но потерпел крах, — Даст вглядывается в бегающий взгляд алых глаз.       — Нет. Я не заинтересован, — резко произнёс Аластор, улыбка на его серых губах дрогнула. — Это вы хотели услышать? Теперь вы оставите меня в покое, мистер Даст?       Энжел склонил голову, закусил губу и глубоко вздохнул, медленно поднимаясь со своего места.       — Ну, окей, — паук развёл руками и неторопливо двинулся к двери. Клубок мыслей роем злых ос заметался в голове. Опустив ладонь на рукоять, Энжел медленно повернул голову набок. — Ха-ха, знаешь, мистер Улыбашка, просто… Почему-то мне показалось, что легендарный радио-демон достаточно силён и горд для того, чтобы побороться за свою свободу. Ты ведь вроде весь такой клёвый, загадочный и опасный, презираешь тварей вроде меня и Хаска. Но прикол в том, что нам хотя бы хватает духу на то, чтобы признать свой проёб, — Энжел ощутил комок в горле, надавил на рукоять, приоткрыв дверь.       — Даже если то, о чём вы толкуете и возможно, милочка, — искажённый помехами голос заставил вздрогнуть. Энжел оглянулся, щелкнув замком назад. — К чему мне брать в подельники кого-то вроде вас?       — Ну, хотя бы потому что это моя идея, дерьма ты кусок! — возмущенно вспыхнул Даст, уперев верхнюю пару рук в бока. — Ещё потому, что ты торчишь мне желание, а долг платежом красен, не?       — Это всё чудесно, разумеется, — Аластор неторопливо постукивает пальцами по столу. Демоны столкнулись глазами, и эти взгляды больно резанули обоих. — Но, как мы прояснили год назад, достоинствами вы не блещете, не имеете путных навыков и, наконец, я ненавижу наркоманов. Зависимые, слабые, ни на что не годные. Держу пари, вы не сумеете продержаться трезвым и одной жалкой недели.       — Пошёл нахуй, клубничка, я чист уже одну жалкую неделю, — гневно прошипел Энжел, приблизившись к столу. Паук навис над радио-демоном всей своей двухметровой костлявой громадой. — А что до остального, это не совсем правда. Я просто ничего никогда не хотел так сильно, чтобы реально прикладывать усилия. Ясно? Ну, типа знаешь? Инициатива ебёт инициатора.       В комнате повисла тишина. Энжел взбешённо глядит в непроницаемую улыбающуюся маску и чувствует что-то странное. Взгляд мерзкого оленя рябит — странно рябит, будто что-то происходит там, внутри черепной коробки, какой-то очень сложный процесс. На секунду оно разоружило. Энжел резко втянул в грудь воздуха, отпрянул, стиснув край стола ладонями. Острая боль кольнула в виске.       — Ха! Ха-ха! Да бросьте, дорогуша. Быть может, у вас отлично выходит лгать нашей милой Чарли, её бешеной падшей подруге, вашему собутыльнику — всем вокруг. Но вот, что я скажу вам, дружочек: ни единого дня в этом отеле вы не провели чистым, — слова пустили леденящую волну мурашек по спине. Мех на загривке дыбится под этим внимательным, режущим взглядом мерцающих алых глаз. — И что самое жалкое, вы даже не пытались. И, да сэр, я говорю это с уверенностью в двести процентов.       — Чт… Ты не… Нет. Ты не прав. Я в завязке, — Энжел уязвлён. Сцепив нижнюю пару рук за спиной, он суетливо перебирает пальцами, нервно их выламывает, чувствуя, как крепко его схватили за задницу.       — Не нужно, милочка, избавьте меня от этих сказок. Я хорошо осведомлён в том, как выглядит наркоман в завязке. Позволю себе заметить, за этот год вас даже ни разу не переломало. Я ведь прав, верно? — вот так прямо, так больно. Энжела свело беспомощностью, дыхание спёрло, он гулко сглатывает, теряя былую браваду, весь свой пыл. — У меня есть встречное предложение, мистер Даст. Коль так велико ваше желание, как вы говорите, и если все эти громкие слова не фарс в попытке набить себе цену, то почему бы не попробовать, м? Но! — Аластор оскалился, выставил ладонь вперед, оттопырив указательный палец. — С одним условием: пока действует наш уговор, вы не прикоснётесь к веществам, которые так любите, и ну не знаю… Хо-хо, не возьмёте в рот ни капли алкоголя. Мне кажется, вполне себе выгодные условия, разве нет? — интересуется олень, издаёт страшный злой смешок.       Ошарашило. Ударило. Било со всех сторон, Энжел чувствует, как под мехом разгорячилась кожа. Зажатый в угол, он чувствует, что отступать некуда, а сказать нечего. Паук больно кусает щёку с внутренней стороны.       — Что такое?.. Уже не так хочется, верно? Ох, какая досада! А теперь послушайте меня внимательно, милочка. Я никогда не скрывал общего презрения к вам и к вам подобным. Это не тайна, сокрытая семью печатями, но проданная душа тут вовсе не при чём. Дело в том, что никчёмные, зависимые, слабые существа не заслуживают права на существование. Вы — мусор. Мешок костей и плоти, живущий от дозы к дозе. И хотя все вокруг сходят с ума, додумывая, как, должно быть, печально и несправедливо судьба с вами обошлась, ответ зачастую гораздо прозаичнее и лежит на поверхности. Я искренне считаю, всё это не от того, как много несчастий вам пришлось пережить, не из-за всех этих, сентиментальностей, грустных историй, глубоких душевных травм и всего прочего. Вы — эгоистичные, жадные до лёгких удовольствий, ни на что негодные ублюдки, которых следует обманывать и использовать. Вот в чём истинный смысл вашего бытия.       Хлёсткий звон пощёчины оттолкнулся от стен комнаты. Аластор ошарашенно уставился на чучело перед собой и приоткрыл рот. — Ты, сраный кусок дерьма, понятия не имеешь, о чём говоришь, — шипит оно медленно тяжело дышит. Разноцветные глаза сделались стеклянными, непроницаемыми. Почти занятно. — Думаешь напугать меня ломкой? Серьёзно? Пф! Я жру эту хуйню на завтрак, уёбок. Окей! Давай, погнали. Ни наркоты, ни алкоголя. А ты мне реально помогаешь. Идёт?       — Я хочу посмотреть, как вас переломает, милочка. Ради чистоты эксперимента. К тому же, должно же в этом нелепом уговоре быть и для меня что-то приятное, верно?       — Чё? А пососать тебе не завернуть? — зло огрызнулся Энжел, отшатнувшись на пару шагов.       — Да бросьте, я помогу ускорить процесс — сутки-двое беспрерывной агонии, и будете трезвы, как стёклышко. К тому же, если вы проходили через это мероприятие, должны знать, что нужен кто-то рядом. Хотите разделить это страшное унижение с кем-нибудь из «друзей», что так остро гордятся вашей стойкостью? Так и быть, после я дам вам время прийти в себя. И если к концу «жалкой недели», вы не сорвётесь и будете уверены в своих намерениях, мы посмотрим, что можно сделать. Годится?       Энжел резким решительным движением выкинул вперёд ладонь, глядя в весёлые злые алые глаза радио-демона. Пространство озарилось яркими неоновыми вспышками зелёного и розового. Вот только теперь и тонкое запястье Энжела сковало едким зелёным браслетом. Звенья протянулась от руки Даста к бледно-розовым — Аластора. Демоны вдруг оказались скованы одной цепью.

Пентаграмм-сити, Наши дни

Отель Хазбин 23:47

      Энжел давно не был в таком диком ужасе от событий своей жизни. Чёртов олень назначил казнь на утро, оправдавшись тем, что у него есть какие-то там, очень сильно важные дела. Энжел раздосадован ожиданием. Тогда, на пике злости он был морально готов ко всему. Но ждать?       Нужно позаботиться о себе. Стоя с телефоном в северной гостиной, Даст тупо пялится в заметку с расположением нычек. Демон набрал в грудь воздуха, вынул из высокого стеллажа с нижней и верхних полок три книжки, открыл и отодрал заботливо приклеенную к обложке — им из прошлого — плотную бумагу, взял зип, бережно помотылял его из стороны в сторону, глядя на грамм белого порошка. Рот наполнился слюной. Дьявол и все князья ада — как же хочется! Энжел закусил губу и скинул пакетик в большой бумажный пакет — к остальным. Ночью отель тих, слишком тих, он кажется спящей собакой на сене, а учитывая происходящее сейчас, действия Энжела могут быть очень неправильно поняты.       — Сука, — шипит, вынимает оставшиеся заначки, отправляет зипы туда же. Он облазил большинство своих тайников, о некоторых из которых догадаться невозможно, не приложив смекалки опытного торчка. Оказалось, очень сложно отковыривать притоптанный паркет на тринадцатом этаже. Энжел набирает в грудь воздуха, прижимает к груди свое сокровище и тычется в бумагу лицом. Он плохо помнит, как ощущается трезвость, но знает наверняка, что сделается очень неприятным. Вполне возможно — невыносимым. Даже сейчас демон ощущает себя неважно, хотя найдя первую закладку не удержался и воспользовался ею по назначению. Руки подрагивают.       Энжел уткнулся взглядом в заметку и двинулся к следующей точке. Нужно найти все до единой. Зачем он это делает? Даст кусает щёку с внутренней стороны, ковыряет пальцы, затянутые в перчатки. Как же быстро ты сдулся, кисонька. Ну, давай признаем, что жить в говне не так уж и плохо. Да, воняет, да подташнивает, но зато тепло и привыкаешь быстро. Оказывается думать о переменах гораздо приятнее, чем притворять их в жизнь.       Разве ты не проходил через всё это? Когда-то много лет назад? Застыв посреди коридора, Даст крепко зажмурился, пытаясь прикинуть, вспомнить, как это ощущалось тогда. С каждым годом сознание становится всё более зыбким. Эрозия души разрастается, распространяется раковыми метастазами — ядовитыми, смертоносными. Демон не проверял свои показатели лет уже… Пять? Семь? Десять? С самого того момента, как всё пошло не по плану. Когда он познакомился с Валентино? Как?       Задав себе столь конкретный вопрос, Энжел призадумался, инертно цокая по коридору к лифту. Это была какая-то тусовка? Вокс? Этот говорящий телик выцепил его в толпе, Энжел помнит, как предложил ему перепихнуться.       — Видимо, тогда мне было совсем хуёво, — усмехнувшись самому себе, он оглянулся. — Наггетс, кис-кис, пойдём, — Даст манит к себе поросёнка, составлявшего компанию на этой странной ночной тусовке.       Он флиртовал с Воксом, да. Пробел, ещё пробел, и… Да. Они поехали в другое место, там этот уёбок и пихнул Энжела в цепкие объятия Вала. Первая встреча не сильно заладилась? Да?       — Боже-боже-боже, — смеющийся ласковый тон, огромные пылающие нехорошим огнём глаза, сведённые в прищур глядят поверх розовых линз-сердечек. — Я поражён? Я поражён, лапуля!       — Слышь, дядя, ты сказал, мы поедем туда, где поживее, — оглянувшись на странное с квадратной башкой, Энжел проигнорировал восхищение, адресованное явно ему. — Это притон? Блять, это притон, — вскинув руки, паук закатил глаза. — Слушай, сорри, я не по этой теме, — брезгливо глянув на огромное существо с синей кожей, Энжел почувствовал, как его пробрало, холодок прошёл по спине.       — Вокс, дорогой, где ты отрыл это сокровище? — рвотные позывы мерзко зашевелились в горле.       — Я сваливаю, — безразлично бросил паук, протиснулся меж двух «друзей», быстро зашагал прочь, протискиваясь меж танцующих тел к выходу. Миновав громил охраны, Даст вырвался в прохладу улицы и слабо шатнулся от потока холодного воздуха, пахнущего серой.       — Погоди! Постой-постой-постой! Эй, солнышко! — тот с квадратной башкой нагнал в моменте, когда паук стал голосовать. — Солнышко! Извини, не спросил твоего имени, ха-ха, так значит ты…       — Ебать тебя не должно, — огрызнувшись, демон оттопырил средний палец на одной из рук.       — Ох, ну не горячись. Давай-ка чуть-чуть остынем? Я не хотел тебя обидеть. Не знаю, что ты там надумал, но это — одно из лучших заведений в Пентаграмм-сити. Позволь объясниться? Мой деловой партнёр — Валентино. Он настоящий художник. Очень… Эксцентричный и эмоциональный. Давай по-честному, когда я увидел тебя, сразу подумал, что вам двоим нужно пообщаться. Видишь ли, он сейчас находится в поиске «глотка воздуха», музы, если совсем по-простому.       — А? Блин, правда? О, как неловко вышло. Жаль, что мне похуй, — паук коротко глянул в сторону случайного знакомого.       — Вот! Вот, что ему нужно! Хорошая встряска! — не останавливается мужчина. — Послушай, я уже понял, ты — человек деловой. Давай так, вернёшься со мной обратно, пропустишь с Валом пару коктейлей, поболтаешь немного, назови цену своего времени, солнышко. И кстати… Если сейчас находишься в поисках чего-то особенного, у Тино можно снять лучшую дурь. Ну же, детка, мне нужно, чтобы этот парень взбодрился и закончил свою сраную работу. Ты поднимешь лёгких денег, я буду спокоен, и кто в минусе?       — Моё время стоит дорого, красавчик. Пять сотен. И только пара коктейлей, — демон сложил верхнюю пару рук на животе, склонил голову и через пару минут сунул в мягкий пух на груди рулетик зелёных купюр.       — С тобой приятно иметь дело, солнышко, — телевизор галантно подставил локоть и повёл обратно. Увидев странное существо снова, Энжел уставился в его странное лицо взгляд и вдруг ощутил, как в животе расцвело цветочное поле, полное бабочек.       — Короче, твой дружок заплатил мне за то, чтобы я с тобой выпил, окей? — плюхнувшись на диван неподалёку от трехметровой бабочки, окружённой очаровательными по-блядски разодетыми созданиями, паук уложил ногу на ногу.       — Сколько страсти и честности, — оскалившись, пропел Валентино и жестом избавился от демонов и демониц рядом. — Есть ли у сокровища имя?       Как-то так? Энжел злобно мычит, поддев пальцем туго свёрнутый в трубку зип, выковыривает из уголка плинтуса и задумчиво хмыкает. Может ли быть те бабочки в животе в самом начале знакомства и отношений с Валентино в самом деле были ножи-бабочки? Может быть, тело таким образом пыталось предупредить об опасности?.. Ха, а какая сейчас разница? Достав заначку, Энжел встал, закинул пакетик в пакет с пакетами и выдохнул. Кажется, последняя.       Открыв заметку, он пролистал от начала до конца, просматривая, везде ли проставлены галочки. Да — последняя. Взвесив в руке свою тяжёлую ношу, Энжел уверенно может сказать, что здесь где-то… Кило? Кило триста? И одной восьмой хватило бы на то, чтобы обнюхаться и умереть счастливым. Главный вопрос: что с этим счастьем теперь делать?       Глубоко задумавшись, Энжел в итоге щёлкает пальцами и очень стремительно меняет маршрут, фактически бежит. Пока есть запал, пока есть решимость и ресурс отдать — нужно отдать. Как оторвать пластырь.       Шумный стук в дверь — четыре раза. Сонная Чарли на пороге комнаты.       — Энжел? Что… Что случилось? — потирая лицо рукой, принцесса прикрывает ладонью рот, зевает.       — На, — Даст порывисто сунул ей пакет.       — Ч… Что это? Эм… А? А-а? А! — Чарли в мгновение ока меняется в лице, просыпается, смотрит удивлённо, почти зло и вопросительно. — Энжел?!       — Развлекайся, принцесса! Только не пускайся во все тяжкие сразу, оки? — паук улыбается, жмёт плечами, прихватывает с пола Наггетса.       — Что это всё значит? — рядом с Чарли быстро возникла Вегги и практически повторила реакцию своей девушки. — Что это… Энжел?!       — Да в смысле? Вы хотели, чтобы я не юзал? Вот! Пожалуйста! Все запасы. Пришёл с повинной, с чистой совестью. Но не от всего сердца, — ухмыляется Энжел. — Споки ноки, — он махнул кистью и быстро пошёл прочь, дабы избежать возможных объяснений, оставляя принцессу и её бешеную наедине с их тупыми вопросами.       Торопливо забежав в лифт, паук облокотился спиной на заднюю стенку и достал из кармана жакета один пакетик, который к остальным не смог кинуть. Чуть-Чуть. Напоследок. Совсем немного. Какая разница, утром это всё будет неважно, так зачем отказываться сейчас? Наггетс на руках неловко завозился, и Даст опустил его на пол. Они вместе вышли в наружность, как только двери открылись.       Энжел чувствует, как его уже потряхивает. Это какая-то фантомная ломка. Демон гонит от себя прочь лишние мысли. Если задумается — может и передумать. Завалившись на постель, паук подбирает под себя ноги и утыкается в телефон, открывает приложение с короткими видео и бездумно смахивает вверх одно за другим. Вверху внезапно всплывает окно диалога. Отправитель — три сердечка. Его не хватало для полноты картины. Даст закатил глаза, продолжил скроллить ленту. Он не собирается отвечать Валентино сейчас. После той тупой вечеринки они не разговаривали напрямую, Энжел лишь изредка скидывал ему забавные видео, тот делал то же самое, и этого было достаточно для того, чтобы понять, что они мягко вклинились в очередной период затишья.       Даст заблокировал телефон, закрыл глаза и попытался уснуть. Вот так, не раздеваясь, лёжа, как есть. Он может поклясться, что по пути в номер глаза слипались, а сейчас опять — ни в одном глазу. Омерзительное чувство.       Может что-то случилось? Или может новый сценарий? Насколько сильно Энжел опиздюлится, если вдруг в том сообщении что-то важное, а он не посмотрит? Голову ему будут трахать точно.       — Да блять, — шикнув, паук злобно разблокировал смартфон и открыл переписку.       В: «А мамуля в курсе, что ты не спишь так поздно?»       — Пошёл нахуй, — злобно выплюнул Энжел, недовольно промычал. Видимо, придётся разговаривать. Хотя может полуслепое чудовище не рассмотрит отметку о прочитанном сообщении? — Уёбок, — шикнув, Даст натянул на себя мятое покрывало. Э: «Если увидит свет в комнате, отберёт телефон ;)»       «Пофиг»       «Не могу уснуть» В:       фото       Энжел рассматривает вложение: смазанная фотография клуба, расплывающиеся силуэты демонов, массивные колонны здания. Даст улыбнулся уголком губ. В этом что-то есть. Красивое и манящее. Каким бы ублюдком ни был Вал, у него есть вкус, у его работ есть стиль, будь то живопись или фотографии. Когда они только-только начинали, и Даста впервые привели показать мастерскую, он был поражён тем, что на что на бывают способны чьи-то руки. Э: «Вау»       «Красиво»       «Где это? Новое место?» В: «Вокс попросил»       Энжел закатил глаза, усмехнулся уголком губ. Теперь он понял: кое-кому очень скучно. Обычно события из разряда «Вокс попросил» обозначают, что-то очень чванное, высокопарное и требующее присутствия в добровольно-принудительном порядке. В то время, когда они жили вместе, частенько выбирались на такие мероприятия. Ничем хорошим оно не заканчивалось.       Э: «Ни водки, ни блядей?»       «Злой телевизор обижает мою заю»       «Вал… Поставлю за тебя свечку»       Ответом стали плачущие смайлики. Энжел прикусил губу и сел в кровати, нервно повертел головой по сторонам, достал драгоценный зип и помотылял им снова. У него есть считанные часы до тотальной завязки. Хочет ли он провести их вот… Так? Лёжа в постели в безуспешных попытках уснуть? Блять. Нет. Не-не-не, просто закрой диалог, заблокируй телефон, выключи свет и ляг. Э: «Хочешь приеду для моральной поддержки?»       «Я соскучился»       Ты идиот. Энжел резко отшвырнул телефон на кровать и уронил на ладони голову. Зачем? Какого чёрта ты делаешь? В: геолокация

Пентаграмм-сити, Наши дни

Клуб «Клео» 01:29

      Выскочив из такси, Энжел одёрнул маленькое красное платье, поправил лиф и вальяжно скользнул мимо фейс-контроля. Оказался в душном лоне клуба. На танцполе первого этажа густо толпятся демоны, единым организмом двигаются в ритм музыки. Даст глянул на второй этаж, ограждённый перилами и стеклом — випы, где мелькали дяди в костюмах. Наверное, там. Пробравшись к лестнице, паук нетерпеливо взлетел по ней.       Энжел не нашёл причины взять свои слова обратно. Ему хуёво. Ему невероятно страшно. Его подташнивает от мыслей о предстоящей боли, через которую вот-вот предстоит пройти. Почему он не может позволить себе последний глоток воздуха?.. Даст не нашёл ответа на этот вопрос. И вот, он здесь.       Наткнувшись взглядом алые струи дыма, ползущие из крайнего випа, Энжел нашёл свою цель, миновал длинный коридор и замер. Рядом с Валом сидит пара знакомых девочек с порно-студии.       — Эй, сучки, — едко окликнул паук. — Съебались, где валялись, — оскалившись воркует, втекает в отгороженное ширмой пространство, слабо отталкивает коллег и падает на колени мотыльку. — Дин-дон, — пропел он и зарылся пальцами в мягкий мех около шеи.       — Моя девочка, — Валентино смеётся, прихватывает за талию ладонями, гладит. — А комендантский час, детка? Мамочки не будут ругаться? — интересуется он, лукаво щурится, склонив голову.       — О, я делаю очень доброе дело, — Энжел хихикает. — Спасаю своего мужчину от душной смерти, — паук подался вперёд и поцеловал.       — Вот это моя звёздочка. О-о, котёнок, ты нарядился для меня? — Вал прохладно прикасается к бёдрам второй парой рук. Энжела пробирает. Какие-то смешанные чувства. Будто воспоминания о последнем неприятном инциденте стёрлись из головы за минувшие дни, а сейчас тон, запах, весь вид мотылька — Даст хочет убежать, хотя сам нарвался, сам предложил, сам сюда приехал. Это всё неправильно.       — Это же твой любимый цвет, я знаю, — Энжел наглаживает, почёсывает под подбородком, будто кота.       — Тино, машина будет через… — за спиной послышался прохладный недовольный голос Вокса. — Ох, блять! Энжел? Ты что здесь делаешь? — едкое, неприятное, недовольное. Энжел мгновенно ощутил желание выбесить, чтобы этого говнюка всего трясло от злости.       — Приветики, — оглянувшись, Даст очаровательно хлопает глазами, улыбается, упирается рукой Валентино в колено. — О-о-о, Вал сказал, что ты его плохо развлекаешь, красавчик. Пришлось исправлять в срочном порядке, — глупо хихикает паук, вновь разворачиваясь к мотыльку, ловит его полу-довольный оскал, ощущает, как тот гладит по ногам. Добрый знак.       — Хм? Ладно. Хорошо. Неважно. Тино, машина будет через семь минут, собирайся и… — с мнимым безразличием продолжает Вокс, но договорить ему не удаётся.       — О! Я знаю, я знаю! Я знаю, — Энжел медленно стекает с колен Вала, прихватывает за ладони. — Мы сейчас идём танцевать, — мурлычет он, тянет Валентино на себя, прижимается к нему, окольцовывает всеми руками. — А потом поедем в «Сексту», а потом… А потом, когда совсем напьёмся, поедем в какую-нибудь убогую забегаловку и закажем огромную порцию чурос, — Даст сделал ножкой «оп» и быстро коснулся носом носа. — Что скажешь, mio core?       — Чурос? — Вал прыснул со смеху, сжал ладони Энжела в своих. — В последний раз ел их у бабулиты, чёрт знает когда. Ты знаешь, где делают хорошие?       — Чурос не должны быть хорошими, они должны быть длинными, жирными и все-все-все в сахарной пудре. Много пудры, — воркует флиртливо Энжел и крадёт быстрый поцелуй.       — Ва-ал, — Вокс окликнул товарища, скептично уставившись ему в лицо. — Ты хотел домой, помнишь? — с нажимом произносит демон, но уже не может поймать алого взгляда.       — Ну, получается, планы изменились, — пророкотал мотылёк, позволяя увлечь себя из кабинки випа в узкий коридор. — Это же не проблема? Ты ведь хотел, чтобы я здесь был, верно, милый? — оглянувшись на товарища, Валентино щипнул Вокса за уголок экрана. — Всё для тебя, — в том же тоне воркует мотылёк.       Энжел подлез под руку своего владыки и ядовито сверкнул лисьим сучьим взглядом в Вокса, похлопал по груди оверлорда и посмотрел на него.       — О-о-о, ты такой хороший друг, mio core, — мурлычет Даст и тянет Валентино с собой. — Я сейчас расплачусь. Мистеру Воксу так с тобой повезло!       — И почему ты сегодня такой котёнок? — лукаво интересуется Вал, приобнимает Энжела за плечо и позволяет тому вести себя вниз по лестнице.       Даст знает, как сильно Вокс бесится, от таких эксцессов. И знает, как подлизаться к скучающему Валу так, чтобы тот усугубить положение. Это доставляет особое злорадное удовольствие. Паук прихватывает руки Вала своими, втягивает в толпу, они становятся частью клокочущего огромного организма толпы. Неон вылизывает их, музыка обволакивает. И вот он — первый ядовитый поцелуй, от которого по спине бегут мурашки. Приторно-сладко, остро. В глазах плывёт. Энжел прижимается ближе, подставляется чужим рукам, целует ещё, чувствуя, как тело наполняется лёгкостью.       Его токсин — лучше любого наркотика.       Энжел расслабляется, смеется, крепко держит прохладные руки в своих, не позволяя толпе унести партнёра по танцу. Насколько же здесь было скучно, раз он сумел вытащить Вала танцевать? Обычно мотылёк предпочитает оставаться в наблюдателях. Энжел смазано глянул наверх, почувствовав очевидный острый взгляд и не прогадал. За ними наблюдают. Даст мерзко ухмыляется, обхватывает Валентино за шею, утягивает в новый поцелуй, прикрыв глаза. Взгляд не исчез.       Это всегда казалось таким уморительным! То, что происходит меж этими двумя последние несколько лет. Как-то раз Энжел невольно стал случайным свидетелем очень пылкого проявления крепкой мужской дружбы двоих из Ви. Конечно, у паука не было глупых мыслей о верности Вала, но… До той ночи как-то удавалось смотреть через розовые очки на странные «свободные отношения». Убеждать себя в том, что он, Энжел — «особенный». После же, не замечать каких-то очень странных движений деловых партнёров в сторону друг друга стало абсолютно невозможно. Самая большая странность заключалась в том, что два этих придурка будто очень сильно ссут выяснить отношения.       И похуй. Пока этого не произошло, у Энжела есть офигенное развлечение: наблюдать за раздосадованным Воксом — та ещё клоунада. Особенно в тех ситуациях, когда у Даста есть вариант не огрести. Сегодня паук этим вариантом воспользуется по максимуму. Он будет настолько ласковым и очаровательным, насколько оно окажется необходимым, чтобы получить сочный горячечный трип. Господи, как хочется обдолбаться до беспамятства!       Трек сменяется треком, к середине третьего Энжел аккуратно вытаскивает партнёра на берег океана дрыгающихся тел и позволяет зажать себя у бара, цепляется за рубашку, за мех на шее, не чувствует пальцев рук, ступней, позвоночника. Даст остро ощущает безграничную тёплую эйфорию, захлёстывающую с головой.       — Я так скучал, mio core, — воркует Энжел в губы мотылька. — Ну что? В «Сексту?» — продолжает мурчать он.       — Поехали-ка домой, — мягкий рокот на ухо. Энжела пробрало дрожью, расходящейся по телу.       Да похуй куда, впрысни побольше яда, давай же! Ну-ну-ну! Пожалуйста! Чтобы тело онемело от шока, чтобы совсем трясло, чтобы в голове воцарилось первозданное безграничное молчаливое море. Без волн, без прибоя.       — Как ты скажешь, Вал. Я твой, твой, только твой, ты же знаешь, да? — отвечает Даст в тон, тянется еще за поцелуем, и через минуту волокут уже его самого под гулкий смех, откликающийся перезвоном в черепной коробке. — Вал-Вал-Вал, — зовёт Энжел, обнимает со спины, подсовывает голову под руку. — Я в уборную на минутку, — Энжел глупо хихикает, щурится, посылает воздушный поцелуй, получает слабый шлепок по заднице и спешно вклинивается в туалет, заходит в кабинку и молча стоит пару секунд, залипая в одну точку. Рассудок подводит, потихоньку плывёт. Нужно поторопиться.