Охота на серафима

Наши дни, Пентаграмм-сити Отель Хазбин, холл 10:23

      Шумно и людно. Отель просыпается. Постояльцы снуют по коридорам, уже знакомые демоны болтают меж собой, кучкуясь группками. Часть гостей идет на завтрак, в холле образовалась толкучка напротив расписания на день — очередная гениальная идея юной принцессы.       Вдруг — вой. Кому-то наступили на ногу. Слово за слово, бытовая неурядица превращается в настоящую кучу-малу. Грешники вцепились друг в друга, как бешеные псы. Рядом образовался полукружок из наблюдателей, подначивающих жаркими возгласами, выкриками. На мраморный пол брызнула первая кровь, но внезапно — мгновение, и комок сплетенных тел замирает в пространстве холла, скованный слабым серебристым светом. Как упругий клубок пряжи, только с головами, руками и ногами.       — Так-так-так, — голос Владыки спугнул зрителей. Демоны рассосались по углам сиюминутно — на всякий случай, но навострили глаза и уши, продолжая следить за шоу. Присутствие Люцифера в отеле ощущается. Горе-папаша всеми силами старается поддерживать начинания своей маленькой принцессы, словно в попытке наверстать упущенное. По большей части, Дьявол созерцает, не лезет в чужой огород, пока не попросят о помощи, но в целом, держит руку на пульсе: приглядывает за порядком, иногда даёт советы и прикладывает всевозможные усилия к тому, чтобы Чарли не расстраивалась: когда у неё грустное лицо, Люциферу тоже становится грустно.       Владыка щелкнул пальцами, клубок демонов расщепился на отдельные тела, перед дьяволом выстроилась стройная линейка зачинщиков и участников мордобоя. Он мрачно смотрит пару секунд, но уже через миг лицо расплывается в мягкой улыбке, Владыка легко хлопает в ладоши и набирает в легкие воздуха:       — Если кто-то делает что-то, что нас расстраивает, то?.. — голос звучит под стать тону воспитателю в яслях. Падший прижимает ладони друг к другу, держа их перед грудью.       — Хуёв в панамку!       — Огребает!       — Отпиздить носком с гайками до кровавых соплей!       Демоны орут наперебой, произнося столь жестокие вещи, линия делается неровной: вот еще искра, и драка пойдет сызнова. Люцифер терпеливо улыбается, медленно моргает и выставляет ладони перед собой в примирительном жесте:       — Ответ неверный, — пропел владыка, прокашлялся, прочистив горло, быстро щелкнул пальцами, привлекая внимание демонов к своей персоне. — Чему мы учимся на группах? Если ситуация сложилась хреново, конфликту решением станет?. — повисла тишина длинной секунд в тридцать, прежде чем хор драчунов почти синхронно ответил:       — Слово.       — Вот! Вот это я понимаю настрой! Давайте жить дружно. Эм… Свифти, верно? — падший взглянул на антропоморфного волка, с которого начался сыр-бор. — Почему ты решил пустить в ход кулаки? я знаю, что ты начал эту чехарду, — волк по-детски потупил взгляд в пол, покачиваясь из стороны в сторону.       — Мне не нравится, когда кто-то нарушает личное пространство, — бурчит грешник. — Было неприятно.       — Ты расстроился, да, Свифти? Я понимаю твои чувства, это очень скверно, — Люцифер качает головой и смотрит на более очеловеченного грешника, лишь издалека напоминающего ящерицу. — А ты, видимо, не специально наступил на лапу Свифти, но решил, что извинившись, покажешь свою слабость перед пацанами? — ящерица неуверенно кивает.       — Когда мы чувствуем обиду и уязвлённость, что мы сделаем, дабы избежать рукоприкладства? — мягко интересуется дьявол. — Давайте, ребята, чем скорее разберемся с этой неурядицей, тем скорее дружно отправимся завтракать!       — Э… — ящерка неловко тянет руку вверх.       — Как тебя зовут? — Люцифер указал рукой на грешника, тот шмыгнул носом и кашлянул.       — Брик.       — Брик, дружище, как поступим?       — Ну… Типа… — неловко мнётся, переступая с лапы на лапу. — Поговорим об этом?..       — Все слышали, что сказал Брик? Бинго!       После некоторых манипуляций эксцесс оказался сведенным на нет. Владыка поправил шляпу, довольно кивнул сам себе и хотел было отправиться в сторону большой столовой вслед за толпой, как вдруг его окликнули:       — Пап, — падший повернул голову и увидел встревоженную Чарли, что торопливо спускалась по парадной лестнице.       — Доброе утро, принцесса! — мужчина сделал несколько широких шагов ей навстречу. — Утренние объятия с папкой, иди-ка сюда, — он безапелляционно заключил девушку в кольцо рук, но быстро отстранился в момент, когда Чарли будто бы нервно заёрзала и увидел очевидное беспокойство на лице дочери. — Что с лицом, Чар-Чар? Что случилось?       — Не могу найти Вегги, ты её не видел?.. — выпалила Чарли. — Ни Вегги, ни Ала и… И… И Хаска нет за баром. А Энжел не открывал дверь, я думала, Хаск может быть там, постучала несколько раз, потом пыталась его дозваться, обычно Наггетс реагирует на голос, но сейчас он даже не хрюкал, я как бы… Случайно заглянула, ну, чтобы убедиться, что всё хорошо, но в номере пусто! — девушка нервно тараторит, мечется перед отцом туда-сюда, вываливая на него целый галлон информации. — Вегги всегда будит меня в девять, а сегодня — нет. Я проснулась, а она — пуф! Нет нигде. Вчера мы спорили по поводу того, как лучше составить расписание на следующую неделю и не сходились во мнениях, и, возможно, ха-ха, я снова слишком на нее давила, ха-ха. Может она обиделась? Но это ведь не повод не ложиться в постель! Ха-а! Мы обещали прислушиваться к мнению друг друга, но, кажется, я снова перетягиваю одеяло на себя, — девушка неловко тюкает друг о друга подушечки указательных пальцев, сводит брови домиком и нервно жуёт нижнюю губу, наконец остановившись на одном месте.       — Малышка, я подарю тебе хулахуп, чтобы ты накручивала его, а не себя. Брось, Чар-Чар, я уверен, что всё в порядке! Сейчас всё порешаем, — Люцифер просиял. Когда Чарли обращается к нему за помощью, даже в таких пустяковых вопросах, дьявол — как бы ни было смешно — чувствует себя важным и нужным. И сейчас, решительно намерен разобраться с проблемой дочери. — В последний раз я видел твою возлюбленную вчера вечером — она собачилась с нашим мистером посмотрите-какой-я-клёвый, — задумчиво протянул он и щелкнул пальцами:       — Возможно, если мы найдём его, то и за поиском остальных дело не станется. Нифти! Нифти! Нифти, откуда пятно? — Люцифер вертит головой и пружиной отскакивает, когда маленькая вертлявая штучка возникает слева от него с бешеным взглядом и шваброй наперевес. Чарли тяжело вздохнула, обняла себя руками и поджала губы. Мелкая демонесса повертелась на месте в поисках обещанной грязи, но не найдя ее, недоумённо уставилась на Люцифера.       — Прости, маленькая штучка, мне пришлось немного приврать, но лишь для того, чтобы…       — Пап! — Чарли нетерпеливо тронула его за плечо ладонью. — Нифти, где Ал? — спрашивает девушка, но от её тона Нифти раздражённо скукурузилась.       — Нифти не должна знать, где он, — фыркает девушка, складывает руки на груди, отворачивая голову в сторону. Люцифер посмотрел на эту нелепую картину, прищурился и внезапно подхватил демонессу, усадил ее себе на руку.       — Если Нифти поможет, я покажу ей номер, в котором кому-то вчера оторвало ногу. У-у-у, такая кровавая баня, — воркует дьявол и легко пунькает пальцем Нифти в нос. Глаз демонесски нервно забегал, ноздри раздулись.       — Туда! — она указала в сторону выхода в коридор, справа от парадной лестницы и беззаботно заболтала ногами.       — Бусинка, вот так ведут переговоры, — пропел Люцифер, оглянувшись на дочку. Чарли поспешила за отцом. Принцесса надеется на то, что всё так, как он говорит, ведь иначе — точно сойдёт с ума от тревоги.       Лабиринтом коридоров, троица направляется всё дальше и дальше от обитаемой части отеля, в сторону северной дальней гостиной. Из-за малой заполненности, этим крылом почти никто не пользуется. Добравшись до места назначения, они застыли в проходе, и взгляду королевской семьи предстала такая сцена:       Комната покрыта густой серой смрадной дымкой сигаретного смога. Вегги дремлет на подоконнике, Хаск устроился на диване, заворожённо наблюдая за тем, что происходит за столиком около камина, а там: Аластор и Энжел, разыгрывающие окончание очередной шахматной партии.       Дело было так: вторая игра оказалась сведена к пату, после чего двое демонов стали плеваться друг в друга ядом с еще большим напором. Посреди третьей партии пришлось сменить дислокацию, ведь жильцы уже шастали по коридорам и совали в большую гостиную любопытные носы. Из-за пылкого спора, где чья фигура стояла, пришлось начать заново. Вегги держалась из последних сил, но всё же вырубилась, а вот местный бармен не мог перестать смотреть на то, как его компадре унижал хозяина на доске.       — Видишь, принцесса, все отлично! А ты распереживалась. Ничего страшного не приключилось, — Люцифер довольно обнял дочь за плечо, упёр вторую руку в бок. Но увиденная сцена вызвала у демонессы гораздо больше вопросов, чем дала ответов.       — Ч-Чарли? — Вегги разлепила глаз, сонно посмотрела на свою девушку. — Я уже иду, сейчас, пять мину-у-у!.. — бурчит падшая, пытаясь слезть с подоконника, но вместо изящного манёвра, неловко плюхается на пол.       — Спасибо, пап. Ам… Подожди секунду, ладно? — принцесса натянуто улыбнулась отцу, ощутив, как тот погладил ее по спине и сделала несколько шагов в нутро прокуренной гостиной. — А… Ха-ха, а что происходит? — живо интересуется Чарли, приблизившись к Хаску.       — Не знаю, но не могу перестать смотреть, — заторможенно выдаёт кот, когда от очередного хода Энжела, оскал радио-демона сделался бешеным.       — Мат! Пососи, клубничка! — Энжел хлопнул ладонью по столу, резко ткнул очередную сигарету в стакан, полный окурков. — Л-у-з-е-р, — Даст сложил пальцы буквой «L», приложил ладонь ко лбу, второй рукой сгреб Наггетса, что дремал у него под боком. — Споки-ноки, ciao.       — О-хо-хо, ну уж нет, дружочек, играем последнюю, — Аластор разъярённо зыркнул на паука, приподнялся на руках, в оскале демон даже обнажил чёрные дёсна. Он не может позволить баталии закончиться так. В каждой сраной игре он был на волоске от победы! Этому розовому куску шерсти просто везёт! Такого не может быть, это неправильно! Аластор в ярости от мыслей о том, кто его обыгрывает. Этого не должно происходить, чёрт подери. И сейчас он готов просто порвать Даста на доске.       — Последняя? Отвечаешь? — Энжел щурится и резко опускается в кресло. Демоны агрессивно расставляют фигуры на начальные позиции. Пауку вновь выпали белые. Он чувствует невероятное упоение собственным триумфом, но всё же, очень хочется спать. Спина и задница затекли от сидения на месте даже при условии того, что Энжел разве только вниз головой не устраивался во время предыдущих партий.       Злобно переглянулись.       Энжел пошел пешкой с e2 на е4, открыв короля и диагональ ферзю. Аластор отзеркалил ход, пешки встретились в центре, уткнулись друг в друга. Даст взялся за корону ферзя, широко вывел по диагонали на h5. Аластор застопорился на несколько секунд. Энжел лениво поднял короля, пока оппонент продумывал ход и стратегию на игру. Паук вертит штучку в руке, переворачивает.       — Эй, кис-кис, — окликнул радио-демона, привлекая к себе его внимания. — А у тебя тоже такое? — задумчиво спрашивает он, вертя в руке фигуру, указывая на неё пальцем одной из рук.       — О чём речь? — раздраженно отзывается Ал, вырванный из чертогов размышлений.       — Тут, снизу, — продолжает озадаченно Энжел, развернув короля к себе. Аластор непонимающе моргнул на Даста, резко втянул носом воздух, схватил своего короля и злобно осмотрел его. — Ну, дырка в донышке, — поясняет Энжел и ставит фигуру на место.       — Хо? Думаю, они идентичны, — ядовито чеканит радио-демон, вздернув бровь, звонко щелкает короля обратно на доску.       — Правда? — протянул паук театрально и прищурился, когда Аластор уже было повел вторую пешку на линию 5. — Куда! — почти заорал Энжел. — Тронул короля — ходи.       — Т-ты… — Аластор почти захлебнулся яростью, глаза опять налились гудроном, зрачки сильно сузились, радужки опасно замерцали. — Т…       — Сейчас па-а-позову судью! Ходи королём, — паук тычет пальцем в Вегги, что боролась с гравитацией в попытках подняться, и громко хлопает ладонями о стол.       — Я тебя со всем дерьмом сожру, дорогуша, — рычит Аластор, скрипит зубами, скалится и всё же резко выставляет короля на одно поле вперёд. Рога радио-демона разошлись до ширины плеч, когти оставили четыре линии на поверхности несчастного стола — пришло осознание, что задумало розовое недоразумение.       — Ну, на, — весело выплёвывает Энжел, берет пешку Аластора напротив своей ферзём, ставя его на королевской линии. Естественно, отходить некуда. — Мат, — Энжел пожимает плечами. — Теперь точно споки-ноки, мистер лузер, — пропел он почти игриво, довольно. Снова взял поросёнка под руку, выходя из-за стола. — Оу, большой босс, принцесса. Кстати, забери свою бешеную спа-а-а!..       Энжелу не удалось договорить. Холодные черные щупальца окрутили костлявое высокое тело, с невероятной силой дёрнули обратно к столу.       — Аластор! — испуганно вскрикнула Чарли, сделала шаг вперед, нахмурив брови, но в этот момент ее плеча коснулся Люцифер и качнул головой, призывая дочь к спокойствию. Не стоит вмешиваться, и хотя радио-демон выглядит угрожающе и искаженно, Люцифер уверен, что пока не время.       Чарли так не считала. Девушка бросила взгляд на Хаска, тот встрепенулся на софе и подскочил, нахмурив морду.       — Благими намерениями выстлана дорога в ад, — шутливо выдал Люцифер, сложив на груди руки. — О, звучит как-то не очень уместно, мы ведь, ха-ха, мы ведь уже здесь, — посмеивается Дьявол, разводит руками в стороны. — В любом случае не стоит лезть в чужие разборки, если не просят о помощи прямо, иначе это будет что? — Владыка Ада так привык к роли миротворца за последнее время и выслушал так много разнообразных лекций дочки, что эта ипостась отчасти прилепилась к нему. Вот и сейчас тон падшего ангела звучит по-взрослому, спокойно. — Правильно - спасательство. А мы таким не занимаемся, верно, Чар-Чар?       — Да Ал его сейчас убьет, — удивлённо-возмущенно шипит Чарли на отца.       — Не убьёт, пока не выиграет, — фыркает Вегги скептично. Она подошла ближе к своей девушке и чмокнула в щеку, словно этот жест должен был ее успокоить. Падшая сложила руки на груди и закатила глаз. — Они всю ночь тут сидели и мерились членами. Фигурально. Ал не может смириться с тем, что его уделали.       Это так. Радио-демон в ярости, замешательстве и не признаёт сокрушительного проигрыша. Щупальца оппоненту вреда пока не нанесли, но вернули на исходную позицию, в кресло.       — Кто там чё пиздел про достойное поражение? — язвительно спрашивает Энжел и широко зевает, прикрыв рукой рот.       — Вот уж нет, ты сплутовал, дружочек, а у нас тут честная игра, — Аластор щурится на Даста. — Если ты сник, можешь признать поражение и покончим с этим цирком. Хо-о, мы оба знаем, что еще одной партии ты просто не потянешь, потому и блефуешь. При том, весьма бездарно, — делано-уравновешенно протянул демон, на что паук раздраженно закатил глаза:       — Можешь врать себе, сколько угодно, но ты проебал. Хуйца соснул. Обосрался с подливой. Мне нравится смотреть на твой недовольный ебальник, но… — едко наваливает Энжел, но вдруг прикусывает язык. В мозгу пробудилось азартное чудовище подкинувшее охуенную идею. Даст порывисто вскочил с места, упёр в стол руки, заставив оппонента отпрянуть от неожиданности.       — Но играть вхолостую не интересно, — заговорщеским тоном зашелестел паук. — Поставим что-нибудь на кон? Хм-м, желание? Как в старшей школе, — Энжел придаёт голосу самый идиотский беззаботный тон, надеясь, что визави заглотит наживку. Аластор медленно поднялся, подался вперед, заложив за спину руки, весь его вид вдруг сделался куда более заинтересованным. Только что слюна по подбородку не бежит. Его явно вдохновило и одновременно взбесило предложенное пари.       — Ох, милочка, ты всерьёз решил удариться об заклад? Со мной? — вкрадчиво интересуется радио-демон, ухмыляется опасно, угрожающе. Хаск на софе нервно заёрзал, попытался привлечь внимание товарища.       — Эй, Пинки, вынь голову из задницы, тебе разве не пора спать? — он ведь предостерегал Даста в самом начале! Аластор, этот ублюдок слишком жаден, никогда своего не упустит, и хотя Энжелу кажется «желание» чем-то безобидным, паук не знает, как этот демон может извратить даже такой простенький кон.       — Если не ссышь. Одна честная партия. Кто проигрывает, тот беспрекословно выполняет желание, — Энжел жмёт плечами, тянет вперед ладонь, будто самый настоящий паук, заманивающий в сети. Аластор безумно смотрит на лицо Даста, на руку, на свидетелей. Отказаться — показать неуверенность перед всеми этими ничтожными засранцами. Вот, уж нет!       — Даст, стой! — глаза Хаска широко распахнулись, он ринулся вперед, но увы — поздно: Аластор крепко обхватил чужую ладонь, сжал в своей под общее гробовое молчание.       Пространство вокруг засияло, озарилось неоново-розовыми сетями паутинок и вырвиглазными зелеными нитями вперемежку соккультными символами. Воздух в помещении зазвенел от кипящей полярно-разной энергии. Две пары глаз смотрели друг в друга напряжённо, нечитаемо, словно старались разглядеть что-то там за улыбающимися масками: замысел противника? Быть может. Яркие вспышки так же быстро, как возникли - растворились в воздухе, стоило двоим расцепить рукопожатие. Энжел удивленно повертел головой.       — Эт чё такое было? — спрашивает он неловко, хлопая глазами.       — Ты сделку заключил, идиот, — шипит Хаск сквозь зубы, чувствуя, как сердце заколотилось. Хвост с потрохами выдает ужас и волнение, мечется помелом из стороны в сторону. Захотелось влепить затрещину придурку и силком уволочь отсюда, подальше от сумасшедшего оленя.       — О? Вау, это моя первая сделка. Если не считать проёбанной души, — беззаботно смеется Энжел, устраивая Наггетса обратно на его место в кресле. Повисла тяжёлая тишина. Люцифер осматривает компанию в гостиной со стороны, чувствует звенящее напряжение.       — Пу-пу-пу… Чар-Чар, твоей девушке нужно поспать, а нашему бармену следует вернуться на пост. Дзынь-дзынь, я слышу, как в нём нуждаются гости! — дьявол хлопнул в ладони. Есть вещи, не созданные для чужих глаз, он-то точно это знает. Условия сделки выглядят вполне приемлемыми. Дьявол ощущает своей чуечкой, что ничего дурного не произойдёт и принимает решение всех разогнать. — Давайте-давайте, не будем мешать, — подгоняет Люцифер, выпроваживая всех из прокуренной гостиной, оставляя двоих наедине с их игрой.       — Начнём, дружочек?.. — медово пропел Ал, заставляя Хаска судорожно оглянуться.       Вытолкав всех в узкое пространство коридора, Люцифер с чувством выполненного долга одернул лацканы пиджака, но развернувшись увидел недовольные рожи, уставившиеся на него. Все трое стояли, сложив руки на груди.       — М? У меня что-то на лице? — спрашивает дьявол, удивленно моргает и касается скул пальцами.       — Пап, — Чарли неловко вздохнула, поджала губы, посмотрела на Хаска, на Вегги, приблизилась к отцу.       — Не слишком умно оставлять их двоих наедине, — шепчет демонесса. — Аластор довольно импульсивен и…       — Зашибёт нахуй этого идиота, если обосрётся опять, — мрачно шипит Хаск, злобно глядя на владыку.       — Да, верно, — кивает Чарли. — Может быть это не лучшая идея и стоит верну…       — Не-не-не, — Люцифер прижал к губам дочери палец. — Я понимаю, к чему ты клонишь, малышка, но некоторые танцы созданы для двоих, смекаешь? Все вы заинтересованные лица. Упасть в грязь лицом неприятно никому, особенно когда наблюдатели — знакомые, понимаешь, о чем я? — интересуется мужчина, косится в сторону проёма гостиной и вдруг мерзотненько улыбается. — У меня отличная идея, Чар-Чар, давай вы все пойдете по своим делам, а я на правах непредвзятого судьи прослежу за тем, чтобы условия сделки не были нарушены, м? Так тебе будет спокойнее? — интересуется дьявол.       — Ну… Да? — вопросительно-неуверенно протянула принцесса и ощутила, как отец нежно щипнул за щеку.       — Вот и славненько!       Наконец успокоившись, все расходятся, а Люцифер, как обещал, отправляется следить за партией. В самом деле, ситуация выигрышная, как ни глянь: с одной, дочурка будет спокойна, с другой, при хорошем исходе можно понаблюдать за тем, как заносчивого высокомерного говнюка-управляющего обыграет кто-то вроде Энжела. У-у-у, какой болючий удар по непомерному эго, правда, Ал? Люцифер хоть и имеет плохое представление об Энжеле Дасте, но по тому, что знает — парнишка не то что бы шибко умён, а значит, проиграв, местный псевдо-интеллектуал эго-маньяк, мнящий себя, если не всезнающим возвышенным созданием, то чем-то близким к этому, почувствует себя дерьмово. Дьявола устраивает такой расклад.       — Не обращайте на меня внимания, — тянет Люцифер с улыбкой. — Доча переживает, что кто-нибудь из вас себя не сдержится и превратит многорукое розовое существо в кашу из кишок и пуха, — Падший и Ал пересеклись взглядами. Радио-демон раздраженно хмыкнул, но виду не подал.       — Хм-м, не знал, что в обязанности Владыки Ада входят услуги няньки. Вы так многогранны, сэр! — радио-демон расплылся в ухмылке, уложив голову на мостик из рук. Энжел напрягся: рядом с Люцифером все еще как-то некомфортно, хотя это чувство паук упорно прячет за маской спеси.       — Что поделать, некоторые без надзора ни шагу сделать не могут, — зеркалит Люцифер укол. Они в шаге от очередного словесного поединка, но Энжел делает ход. Аластор принял решение игнорировать наблюдателя. Позже, ваше величество, дайте лишь разобраться с несуразным визави. Сейчас же, необходимо сосредоточиться. Проигрыш обойдётся дороже удара по нежному эго. Люцифер взял с полки стеллажа случайную книгу, сел на софу, иногда поглядывая на играющих.       Хотя о каких играх уже может идти речь? Скорее — раунд капоэйры или по-простому — парное жонглирование бензопилами. Демоны за шахматной доской настроены серьезно до остервенения. Каждый ход имеет значение, каждый манёвр — цену. Спрятавшись за масками, Энжел и Аластор внутренне напряжены до предела.       Пауку эта победа жизненно необходима. Иначе не осуществить задуманное. Иначе, все часы, проведённые в позе креветки потрачены впустую. Давай, соберись-соберись-соберись. Ты сделал это уже пару раз. Только не обосрись! Накатила тревога. Энжел остро чувствует, как прорвало плотину - дерьмо вытекает из головы в самый неподходящий момент. Паука словно сковало в тесную клетку, в которой давит всё: присутствие большого босса, то, чем он харахорился в самом начале - малая осведомлённость в правилах и игре в целом. И настрой Аластора, проникающий в трещинки на маске Даста. Блять. В отличие от оппонента, паук не выстраивает стратегию, действует интуитивно, чувствует маленькую перестрелку так, словно она — Ватерло. Резня без права на ошибку. Только Штык-ружья не хватает для правдоподобности.       Демоны постоянно касаются-режутся взглядами, пытаются раскусить друг друга, но выходит ли? Вопрос спорный. Чем ближе партия к завершению, тем изящнее и жестче ходы, тем больше времени уходит на обдумывание, а возле доски прибавляется взятых фигур.       Аластор не рискует, действует выверено, ведет идеальное сражение. Злится и бесится где-то внутри, за своим оскалом, когда ходы паука оказываются неожиданно-свежими, выбивающими из колеи. Дежавю — не иначе. Оно не отпускает на протяжении всей ночи, и этому способствует всё: собственные эмоции, стиль игры соперника, напряжение, висящее в воздухе.       — Шах, — свистяще выдыхает Энжел. Сердце бешено колотится, паук настолько сфокусирован на своих ходах и попытках взять себя в руки, что не может сосредоточиться на модус операнди оппонента. Даст молится о том, чтобы сейчас Аластор занервничал. Смотрит противнику в лицо, сжимает до боли челюсти, медленно моргает. Ал уводит короля из-под шаха, рокируя в длинную сторону. Энжела как холодной водой окатило. Как он мог не заметить?.. Блять! Демон сдерживает вздох, сжимает кулаки под столом, кусает щеку изнутри. Вынь голову из задницы. Тебе нужна эта победа.       Даст прочувствовал удовольствие радио-демона , растекшееся липким сахарным сиропом в могильной тишине комнаты каждой клеточкой тела — глаза вновь говорят лучше слов. Проёб. Энжел ведет взглядом по фигурам — еще не жопа, но это была неплохая отрезвляющая пощёчина, чтобы вспомнить, с кем имеешь дело.       Три хода пронеслись по полю сечи ураганом. Аластор расслабился, чувствуя, как загоняет оппонента в угол, улыбка — шире, мерцание алых радужек выдает предвкушение. Глупое насекомое, решило дразниться, о-хо-хо. Аластор знает, чего желает — затащить шлюху в мрачный глухой лес своих фантазий. Беспрекословно? Велеть не рыпаться, не сопротивляться. Обнажить драгоценную сталь, истосковавшуюся по плоти, дать кровожадному божеству внутри пир, которого оно требует всю эту ночь. Хм-м, сталь? Не слишком ли жирно? Отыскать самый старый нож или скальпель, изъеденный коррозией. Обрить нелепое чучело наголо, вырезать на раздраженной красной коже тупым ржавым лезвием букву за буквой, смотря на которые, Даст никогда не забудет их маленькой партии: выписать что-нибудь унизительное, болезненное, насмешливое. Заставить орать, выть, умолять, биться в агонии. Терзать до тех пор, пока оно способно извлекать из горла звуки. О, быть может вырвать пару паучьих лапок? Переломать кости, даже те, о наличии которых мерзкое насекомое не подозревает? А потом с упоением втереть в раны пыль, влажную рыхлую землю, прелые листья, чтобы сепсис, если б и не убил, то оставил бы уродливые выпуклые рубцы, что не заживут никогда. Это будет хорошим уроком. По острым клыкам приоткрытого рта стекает вязкая тёмная слюна. Аластор представляет в деталях всё: каждый вскрик, каждый надрез. Представляет великолепный эфир, а главное — всё по согласию.       — Мат, — обдало жаром и холодом со всех сторон. Радио-демон медленно опустил взгляд на доску и не понял, как это произошло снова. Он бешено шарит взглядом по фигурам. Ошибка. Ошибка. Ошибка. Есть путь к отходу.       — Да-а, определенно мат, — из-за плеча Даста задумчиво выглянул Люцифер с интересом рассматривая клетчатое поле сечи. — Пожмите руки, господа, конец партии, — владыка едко и насмешливо впился взглядом в лицо радио-демона. Аластор считал, с каким злорадством дьявол произносит каждый звук. Ярость закипавшая внутри вот-вот и выплеснется, но... нет. Спокойно. Главное, не подавать виду. Не сейчас. Спокойно, вдох-выдох.       — Что ж, партия и впрямь оказалась занятной, вынужден признать, — медленно выдает Ал. Энжел нетерпеливо выбросил руку вперед. Аластор брезгливо поморщил нос, прихватил тонкую ладонь и внезапно ощутил, как потяжелело запястье, бледно-розовый браслет опоясывает его, вызывая непреодолимое желание отгрызть руку к чертям собачьим.       — Чего же ты хочешь, дружочек? — спрашивает Ал сквозь зубы, впившись взглядом в разноцветные потерянные глаза напротив.       — Вечером, — торопливо выпёлвывает Энжел, растерявшись. — Поговорим вечером.

Наши дни, Пентаграмм-сити Отель Хазбин, номер 313 12:45

      Настежь распахнув дверь сильным пинком, Энжел ввалился в номер, прижимая поросёнка к животу.       — Вот так, малыш, — паук бережно опустил Наггетса на пол, копытца гулко застучали по паркету. У него получилось? У него правда получилось! Милостивый дьявол, если это был твой камень в огород Аластора, то спасибо и храни тебя господь! Энжел заметался по номеру, чувствуя невероятное нервное возбуждение, забивающее усталость и сонливость. Это было так… Хорошо. Впервые за долгие годы, он ощущает себя таким живым без лишних стимуляторов. Одна мысль о том, что он сам сделал что-то хорошо для себя вызывает бешеный прилив энергии, от которого пух на теле встаёт дыбом, неприятно покалывает. Хочется куда-то выплеснуть это всё, вложить в действие, и Энжел суетливо мечется. Нужно было, сказать котику о том, что он зря переживал, но пауку необходимо побыть с собой наедине. Это тоже какое-то давно забытое желание, наличие которого доставляет дофамин в мозг Даста прямо сейчас.       — Мы правда можем попробовать? — Энжел упер обе пары рук в столик с зеркалом, говоря с собственным отражением. Демон медленно моргает ему, облизывает губы. — Серьёзно? Ты справился, господи-боже. Хоть с чем-то справился, — оторвав ладони от гладкой поверхности столешницы, Энжел закрывает лицо, тихо смеется. Сам Люцифер, что наблюдал за происходящим подтвердил правоверность сделки, теперь чертов олень торчит ему желание, Энжел сам видел сраную цепь, которая, блять опоясывала не его самого, как могло бы произойти волею судьбы! Чёрт!       Этот клубничный чепушила ведь силён? Он владеет душой Хаска, не только Хаска. Он бился с Адамом! Почти что успешно! Он может стать отличным подельником! Энжела колотит. Он медленно осел на стул у столика, неловкими пальцами расстегивая пиджак, бросает на пол. Всё могло пойти по пизде, Аластор безумно хорош в игре, почти как… Как… Как кто?       Энжел вздрогнул, замер в полудвижении. Почти также хорош, как он. Даст неловко облизнул губы, быстро поморгал и попытался напрячь сонный воспалённый мозг, натужно силясь вспомнить. Имя? Лицо? Голос? Ну же, хоть что-то! Паук рассеянно поднялся, опять заходил по комнате, сжал горячие виски ладонями, второй парой рук избавляясь от остатков одежды. Как пробраться сквозь немереное количество замков, засовов, колючей проволоки под напряжением к воспоминаниям, которые до сих пор вызывают нечеловеческую боль? Энжел так долго, так упорно прятал их глубоко-глубоко, лишь бы не прикасаться ни под каким предлогом, что теперь не может дотянуться, даже коснуться кончиками пальцев, хоть и прилагает огромные усилия. Почему?       Иногда, непроизвольно, кадрами фильма, сознание пронзают жестокие спицы-флешбеки, но случается это обычно в моменты, когда он под кайфом, а на отходах невозможно вспомнить, что было там, в ласковой клетке трипа.       Сапоги гулко ударились о паркет, по полу тихо зашелестели мягкие паучьи лапки. Энжел рухнул в кровать.       Как ты выглядел?       Ты был безбожно красив. Ты был углями в январском костре, раскалённой магмой Везувия, атомными взрывами на поверхности солнца. Ты был лисом - тем самым, единственным лисом.       Как тебя звали?        Язык мягко касался нёба, очерчивал полукруг, мягко возвращался, шипяще прижимался к нему, глухо отталкивался от зубов и по-змеиному трепещал в последней согласной твоего имени. «Р». Последняя буква — «р».       Как звучал твой голос?..       «Вот именно, — сказал Лис. — Ты для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен. И я тебе тоже не нужен. Я для тебя всего только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц.»       Энжел вздрогнул.       Нет. Нет-нет-нет, твой голос звучал по-другому. Совсем по-другому.       В голове - ужасный шум. Как кассету заело, и проигрыватель не может воспроизвести звук корректно.       Как звучал твой голос?       Ну же, пожалуйста! Это ведь было так важно. Это было спрятано так надёжно.       Скажи хоть слово.       Молчание. Гробовая тишина. Ни единого звука: ни внутри, ни снаружи. Энжел стеклянно пялится в потолок, чувствует, как едко заслезились глаза. Горячие, крупные солёные слезы катятся из уголков по вискам на подушку. Даст зажимает рот трясущимися руками и падает на бок, подтягивая к груди колени. Лежит, как парализованный, не в силах сделать ни единого вздоха, ни единого движения больше. И вот оно - снова. Внутри всё сковывает, боль липкими разводами гудрона сочится от плеч под рёбра. Не полыхает бешеным пламенем. Гораздо хуже - медленно, разрушительно тлеет.       Нужна доза. Чего-нибудь, чего угодно, но прямо сейчас. Там, в косметичке, во внутреннем кармане есть заначка, вот она, в зоне досягаемости. Давай же, ты знаешь, что сразу станет легче, ты знаешь, что он отзовётся. Поднимайся, ну! Энжел попытался приподняться на локте, но силы оставляют еще в зачатке этой попытки. Даст бездумно упёрся взглядом в стену. Веки тяжелеют, усталость и сонливость, наконец, накатывают удушающими волнами, обволакивают. Тело - ноющий ватный кусок мяса. Рождается чувство, будто оно проваливается в матрац. Сладостное забытие утягивает в темноту. Энжел проваливается в беспокойный сон.