Сыграем?

Следующим утром Чуя проснулся в относительно неплохом, но жутко помятом состоянии. С трудом разлепив заспанные глаза, он потянулся и, перевернувшись на другой бок, позволил себе еще пару минут полежать. Большую часть ночи Чуя почти не спал, погрязший в размышлениях на тему их последнего разговора с Дазаем. Тренер не испытывал никакого укора совести за то, что высказал игроку, но ощущал неприятную неловкость, предвидя напряженную атмосферу, которая ледяной стеной вырастет между ними впоследствии. Нутро подсказывало, что теперь все станет куда сложнее. Хреново, ведь сегодня они должны как никогда сосредоточиться на предстоящем плей-оффе, потому что им необходимо стать новыми чемпионами! Необходимо… Кому необходимо? Кто вообще сказал, что необходимо… «Уже опускаешь руки?» – в голове возник знакомый голос Верлена, стоило Чуе на секунду поменять направление мысли. Как же навязчиво братец мешал думать! И нет, тренер не сдавался, что он мысленно и ответил. Просто вера в лучшее слишком охотно пыталась от него свинтить. Почему? Наверное, он устал. Как и все, кто сейчас его окружал. Хватит ли им сил, терпения и усердия? Чуя учит их играть по-новому, будто бы заново. Но не слишком ли велики его надежды на победу? Хватит ли ему мотивации в виде попытки доказать своей команде, что он чего-то стоит; для того, чтобы довести дело до конца? Не слишком ли мелочные у него цели… Какое-то совершенно нескладное уравнение получается. Ему надо поговорить. Но с кем? Мори-сан? Тачихара? Фукудзава? Чуя вздохнул, поднимаясь с постели, и подошел к комоду, на котором уже во всю трезвонил будильник. Шесть часов утра, начало нового, непростого дня. Чуя взял мобильное устройство в руки, отключил навязчивый звонок, после чего зашел взглянуть на свои контакты. Пролистал те от самого начала и до самого конца, откинул телефон, заставив тот мягко приземлиться на постель. Да с кем сейчас поговорить? Все заняты. Он должен справиться сам. Но как, черт возьми, это сделать, когда Накахара уже не понимает, а точно ли все делает правильно?! Ведь теперь, после минувшего разговора с Дазаем, даже он не станет ему помогать… От этой мысли неприятно сводило желудок, заставляя тренера чувствовать прилив совершенно необоснованной паники. Он же мог вчера промолчать… Почему именно сейчас надо было все испортить…

~***~

Эти мысли нагоняли его. Во время завтрака, пробежки, похода в душ. С самого пробуждения Накахара испытывал давящую тревогу, которая никак не могла его отпустить. Чуя не хотел спускаться и наблюдать, как его команда совершает очередную серию ошибок. В горле стоял ком, сердце билось тяжело, казалось, что ему некуда деть руки. Оттого кончики пальцев отстукивали неслышимый ритм, пока тренер сидел на стуле, заняв уже привычную позицию за спинами команды. Сегодня все свое внимание Чуя направил на Акико, которая с самого утра пребывала в непривычном для себя спокойствии. Накахара не спускал с нее глаз, еще не догадываясь, что проблема будет исходить с совершенно другой стороны. Действия девушки поначалу казались Накахаре забавными и какими-то нелепыми. Она терялась на линии, не до конца понимая, куда стоит отдавать свои способности и в кого стрелять. У них была линия, когда на роли поддержки играл маг, а кери имел слабый старт. Акико и Дазай взяли себе чемпионов сильного и агрессивного начала, реализация потенциала которых была их единственным шансом хорошо сыграть эту игру. Очень неплохая тренировка для той, которая должна научиться играть совсем не так, как привыкла это делать. Методом проб и ошибок уже совсем скоро Йосано смогла взять неплохой контроль над ситуацией, оттолкнула вражеских игроков ближе к их вышке, не потеряв ни одного крипа. Дазай грамотно расставил варды, просвечивая реку и тем самым лишая вражеского лесника возможности напасть на них исподтишка. Нижняя линия выглядела слаженной, отрабатывая как атаку, так и защиту почти безукоризненно. Красивая, спокойная и уверенная игра. Именно настолько и должна быть сыграна нижняя линия. Накахара даже успокоился, расслабленно облокотившись на спинку стула. Он продолжал выступать в роли молчаливого наблюдателя, ровно до тех пор, пока на карте не произошло что-то совершенно невообразимое. Заметив, что у вражеского кери не осталось здоровья, в то время как герой поддержки куда-то пропал с поля видимости, Акико прожала прыжок, оказываясь прямо под вышкой соперника. Дазай, который удивился, судя по всему, ничуть не меньше, среагировать на это действие не успел. А вот вражеский сапорт оказался тут как тут, показываясь из-за невидимого тумана карты, заточая Акико под контроль. Одной ее атаки не хватило для того, чтобы отправить противника на фонтан. Зато его атаки, которую дополнил удар башни, хватило для того, чтобы отправить на фонтан ее. И как следствие, подарить вражескому кери первую кровь. Несмотря на неудачу, глаза тренера заблестели. Столь неожиданный жест со стороны девушки заставил его даже привстать, скрестить на груди руки и подойти к ней за спину. И пусть на турнире что-то подобное стало бы для ребят огромной проблемой, этот маленький шаг со стороны девушки возродил в Чуе желание наблюдать за игрой. Да и, честно говоря, на месте Акико он поступил бы точно так же. Подхвати ее инициативу Дазай – Акико и вражеский кери ушли бы в размен. Девушку убил бы сапорт, нанеся последний удар перед ее смертью, но она забрала бы первое убийство себе. Казалось, что еще чуть-чуть – и ребята поймут, что это именно то, чего тренер от них ожидает. — Акико, ты… — но со стороны прозвучал голос Дазая, однако Чуя, слишком увлеченный сложившейся ситуацией, совершенно не обратил внимания на то, что его игрок начал говорить. — Умница, — одновременно с тем перебив Осаму, который сразу же замолчал, проглатывая остаток фразы, тренер опустил руку девушке на плечо. Если бы Чуя повернулся к нему лицом, то увидел бы, как нахмурились темные глаза игрока, как старательно тот пытается проглотить негодование. И, конечно же, Чуя позволил бы ему высказаться. Но он не заметил. Из-за чего невысказанное несогласие сыграло. И если до этого Осаму брал на себя командование на своей линии, то теперь в комнате стало подозрительно тихо. Заметил это Накахара не сразу, слишком сильно среагировав на игру девушки. И лишь когда он наконец понял, что на нижней линии действия игроков перестали быть хоть немного слаженными, его взгляд упал на Дазая. Осаму впал в уныние: вязкий, всепоглощающий и наполняющий комнату атмосферой отчаяния тильт. Его губы были сжаты, стук пальцев по мышке становился все громче, тело заметно напряглось в плечах. Он не проронил более ни слова. Даже после того, как к ним на линию спустилась Кека, оказав поддержку и тем самым подарив Акико сразу два убийства, Дазай не сказал ничего. А стоило умереть и ему, как вся игра, которую так старались вытянуть девушки, пошла под откос. За эту игру он не смог сделать абсолютно ничего. Как и Накахара не смог понять, что здесь только что произошло. Даже когда игра была проиграна, воцарившееся молчание никто так и не посмел нарушить. Разве что Куникида уже открыл рот, дабы обсудить произошедшее, как тренер перебил и его: — Запускайте следующую, — произнес Чуя, решив никак не комментировать. С высоты своего опыта он, кажется, единственный понимал, что переживать не стоило. И хотел попытаться понять, что именно заставило сначала Дазая, а потом и всю команду, так сильно расстроиться на самом старте игры. И для того, чтобы это понять, ему требовалось наблюдать дальше. Вторая игра была запущена, вот только на этот раз нижняя линия не могла сыграться с первых же минут. Агрессия Дазая или Акико всегда была одиночной. Они не помогали друг другу, из-за чего совершали все больше и больше ошибок. Осаму не проронил ни слова и теперь, хоть и должен был это делать. Ацуши, который без напутствий не мог и шагу ступить, не забрал ни одного объекта. Кека, решив полностью проигнорировать существование Акико и Дазая, играла исключительно на средней, а Куникида, судя по всему, начал заводиться сильнее остальных. Он стал первым, кто решил высказаться на тему происходящего. — Дазай, ты какого хрена молчишь? Разве вы не должны коммуницировать с Акико? — поинтересовался игрок верхней линии грубо, с упреком. Вот только тишина не была нарушена более никем. Даже Дазай, в чью сторону был направлен наезд, так не ответил. Он продолжал пялиться в монитор и глазом на капитана не посмотрев. Заставив Чую ощутить, как новый приступ тревоги, подобно паутине, обволакивает нутро. Ведь если как работать с остальными он хоть немного понимал, то что делать с Осаму — нет. — Заканчивайте игру и идите отдыхать, — произнес Чуя, понимая, что дальше смотреть за игрой смысла никакого нет, — хватит с вас. Послезавтра они выступают на сцене и, по подсчетам Чуи, должны победить. Если не победят, то не пройдут отбор и не смогут принять участие в турнире. Как же это волнительно… Страшно… Что делать? Чуя задавался этим вопросом, покидая комнату, но атмосфера напряжения не спадала. Он действительно не знал, как следует поступить. И это давило на тренера грузом отвратительной паники. Ведь он не мог позволить всему закончиться полным провалом… Или мог…

~***~

Сразу после тренировки Чуя поспешил подняться в свою комнату. Он не хотел находиться сейчас в доме, посчитав, что лучшим способом подумать о дальнейших перспективах будет смена обстановки. Он привел себя в порядок, забрав рыжие волосы в низкий, маленький хвост. Надел темные брюки, майку и толстовку, постаравшись сделать вид, что ему не плевать на то, как он сейчас выглядел. Его глаза уже не казались такими уж уставшими, цвет кожи со временем стал более живым. Видимо, организм уже успел привыкнуть к бесконечному стрессу, и его внешний вид переставал казаться ужасно жалким. Погода сегодня была приятной. Солнце обосновалось на безоблачном небе, ветер приятно обдувал кожу на лице, совершенно не казавшись холодным. Прихватив с собой ноутбук, Чуя наслаждался спокойной, неспешной дорогой до ближайшего кафе, решив добраться до него пешком, дабы проветрить уставшую голову. В это время на улицах Йокогамы всегда царило приятное умиротворение. Все уже находились на рабочих местах, поэтому прохожие встречались тренеру редко, оттого он чувствовал приятное одиночество, находиться в котором уже давным-давно отвык. Витрина, украшенная искусственными тортиками, которые очень аппетитно выглядели в свете яркой лампы, зазывали зайти внутрь. А тот факт, что внутри находился лишь рабочий персонал, окончательно заставил Чую сделать выбор в пользу этого заведения. Внутри было не очень-то и просторно. Небольшие, круглые столики стояли слишком тесно друг к другу. За ними, неподалеку, находились стенды, представляющие ассортимент. Здание светлое, милое, подойдет для того, чтобы скоротать несколько часов. Осмотревшись, Чуя неуверенно прошел внутрь, пока не заприметил рыженькую официантку, которая, приветственно поклонившись, предложила ему пройти к столикам. Заказав чашку черного кофе и несколько кремовых пирожных, Чуя занял столик возле окна. Сев к нему спиной, дабы солнечный свет не отсвечивал в глаза, включил ноутбук, моментально погрязнув в очередной порции размышлений. Тут он чувствовал себя спокойнее и мог быть уверен, что его никто не потревожит. Ароматный запах кофе и приглушенная, совсем тихая музыка, позволяли расслабиться. Открыв игру своей старой команды, Чуя потратил около получаса, дабы понаблюдать, как на позиции кери и сапорта играют Тачихара и Хигучи. Ранее, будучи обычным игроком и несмотря на то, сколько времени он провел за игрой в Лигу Легенд, Чуя никогда не задумывался, как именно должны играть те или иные позиции, кроме лесника. Он понимал теорию, однако на практике никогда не стремился попробовать себя в новом амплуа, оттого ему требовалось лучше понять, насколько сложно сделать то, чего Чуя хочет. Кофе уже подостыл, одно из пирожных было съедено, а время близилось к обеду. После сравнения игровой тактики двух разных команд в голове начало проясняться. Теперь Чуя заметил, что проблема на нижней линии связана не только с Акико, но и Дазаем, которым Накахара совершенно не занимался. И это чертовски удручало. Ведь, как Чуя понимал теперь, Дазай не смог справиться с ошибкой, которую совершила девушка и далее не смог взять себя в руки, чтобы оказать ей необходимую поддержку. Очень иронично, с учетом того, как вчера тренер перед ней распылялся, уверяя, что ее ошибки будут спрятаны под действиями остальной команды. Одновременно ситуация и злила, ведь именно Дазай помог ему донести это до девушки. И теперь дурак Осаму, словно маленький ребенок, обижался, что все идет не настолько гладко, как ему бы того хотелось. Уничтожая своими действиями все, к чему они так старательно вчера шли. С другой стороны, может, стоит перестать винить во всем только его? Даже не раздражает. Скорее расстраивает. Сколько еще места в его жизни это недоразумение планирует занять? Прикрыв уставшие глаза, Чуя наконец отодвинулся от ноутбука, схватившись пальцами за переносицу. Время слегка сдвинулось за обеденное, а он уже до ужаса измотан. Выносливости с каждым днем становилось все меньше, а это даже не середина проделанного пути. Впереди плей-офф и, если повезет, турнир. Откуда взять ресурсы, чтобы справиться с нависшим грузом и ответственностью, когда становится все сложнее и сложнее? Тихий звон колокольчика, новый посетитель. Чуя отнимает руку от лица и машинально смотрит на дверь, где на пороге уже находится Осаму. Уголки губ нервно дергаются, на сердце грузом ложится тревога. Чуя тоже не остается незамеченным. Дазай бросает на него какой-то совершенно пустой взгляд, после чего разворачивается и, судя по всему, желает покинуть кафешку. Удивительное стечение обстоятельств, ведь раньше Осаму, стоило ему хоть немного почуять присутствие тренера, тут же рвался к нему с очередной порцией раздражающих разговоров. Тянулся к нему, как магнит, то и дело оказываясь рядом, когда надо и не надо. Однако сейчас его выражение лица было таким спокойным и умиротворенным, что Накахара напрягся. Он не спускал взгляда с чужих темных глаз, с каштановых, вьющихся волос. Зауженные брюки красиво обрамляли черты стройной фигуры. Пальто было расстегнуто, но шею скрывал теплый, кашемировый шарф. Даже официантка залипла на вид столь статного и красивого мужчины, искренне расстроившись тому, что он решил уйти. Вот только Чуя лишь выдохнул прежде, чем окликнуть ускользающий в проеме двери силуэт. — Дазай, — его голос звучал хрипло и устало, однако Осаму услышал. Он развернулся к тренеру лицом и тот, ничего более не говоря, кивнул, приглашая подойти. Делать Осаму ничего не оставалось. Чуя не так часто стремился выйти с ним на контакт первым, и, если такое произошло, значит, поговорить им надо. Некоторое время постояв на месте, словно анализируя ситуацию и делая выводы, Осаму все же принял решение отказаться от идеи выйти на улицу. А стоило ему оказаться возле тренера, как в нос вновь проник приятный, сладковатый запах чужого одеколона. — Присядь, — произнес Чуя спустя несколько секунд, чему Дазай и повиновался, заняв место рядом. — Слушай, я… — Осаму собирался что-то сказать первым, однако возле стола тут же выросла невысокая, миловидная официантка. Опустив меню рядом с посетителем, она тепло улыбнулась ему, поприветствовав нового гостя. Осаму же и сам с нее глаз не сводил, видно, изучая черты лица и пышные формы девичьей фигурки. — Вам дать время или вы уже готовы сделать заказ? — прощебетала та милым, добрым голосом, заставив и Дазая улыбнуться ей. Отчего-то это сильно раздражало, и Чуя решил поскорее нарушить идиллию, опустив тонкие пальцы на меню, дабы отодвинуть его обратно. — Кофе на миндальном молоке ему принесите, — отчеканил тренер, уже и сам прекрасно зная о всех предпочтениях Осаму как в еде, так и напитках, — и круассан, будьте добры. Дазай усмехается и кивает девушке, а та, в свою очередь, спешит забрать меню и покинуть общество странноватого рыжего паренька. Чуя закатывает глаза, смотря на тупенькую улыбку Дазая, которая сразу же сходит с его губ, стоит игроку заметить взгляд тренера. — Ты что-то хотел сказать? — интересуется Чуя, однако Дазай не отвечает, а лишь бросает украдкой взгляд на монитор, изучая, чем это тренер там занимается. — Дазай, скажи, что с тобой сегодня произошло? — Чуя задает вопрос прямо и это на секунду-другую выводит Осаму из прострации. Он опускает глаза на тренера, вот только не находит слов, дабы объяснить то, что испытывает. Но Чуе это и не требуется. Он уже давно в игре, он понимает. Но хочет дать возможность сказать Дазаю. В противном случае они не поговорят. — Я не знаю… — и лишь спустя минуту тот наконец подает голос. Такой ровный, спокойный, без привычных ноток неуместной радости или иронии, — да все нормально… — Я понимаю, — отвечает Чуя. — Слушай, можешь даже не пытаться мне рассказывать, что ты не тильтанул. Я уже давно в игре и знаю каждый вид разочарования, которое способен испытать игрок. Поэтому давай начнем издалека. Как, по твоему мнению, сегодня справилась Акико? — Хорошо она справилась. — Что ж, — ответ Чую более чем устраивает, — тогда что тебя расстроило? Дазаю этот разговор кажется неловким. Это видно по тому, как он скрестил руки, закрываясь от собеседника. Как он уводит взгляд, делая вид, что следит, как покачиваются бедра официантки, которая протирала близстоящие столики. Как старательно он ищет в голове ответы. И не находя — молчит. — Да чтоб тебя, Осаму, разговаривай со мной! — Я не знаю, Чуя, — поспешно отвечает тот, — я не привык к такой игре. Не смог подстроиться и это вывело меня из равновесия. — В смысле не успел подстроиться? — переспрашивает тренер спокойно, беря в руки чашку кофе. — Сделать ее игру агрессивнее и было нашей целью. — Да что ты? — Не паясничай, Осаму. — Слушай, я понимаю. Но и ты пойми… — Дазай делает паузу, когда официантка приносит заказ и аккуратно ставит чашку с кофе и тарелку с круассаном на стол, — слушай, мне просто требуется время… Время? Да какое, черт возьми время? Сейчас именно оно является самым ценным ресурсом для каждого. Чуя хочет это сказать, но понимает, что не должен. Он понимает, какую огромную ошибку совершил, посчитав, что проблема нижней линии заключается только в Акико. Совершенно не подумав о том, что и Дазай может проколоться. Слишком думающий и умный, Осаму совершенно не выглядел как человек, у которого хоть что-то может пойти не так. Но разве он, Чуя, способен на это хоть как-то повлиять? Это Дазай. А у него все не как у людей… — Я знаю, о чем ты думаешь, Чуя… — голос Осаму становится мягче и тот тяжело вздыхает, расцепляя руки, обхватывая кружку и делая глоток горячего напитка. Чуя хочет быть с ним откровенным, но не может. Дазай тоже стремится к откровению… — Все так сложно, не правда ли? Тренер переводит взгляд на своего игрока, с интересом вскидывая бровь. Солнце за спиной приятно греет затылок, в кафе тихо и спокойно. Присутствие Осаму дарит непонятный покой. — Я говорю о нас с тобой. Разве мы находимся в том положении, чтобы все настолько сильно усложнять? — Это ты мне будешь говорить? — Чуя, не выдержав, усмехается. — Что ж, твоя правда. Они вновь замолкают. Наверное, Дазаю этот разговор представлялся более простым. Почти всю ночь он размышлял над словами, услышанными вчера. И даже сегодня не мог их отпустить. — То, что ты мне говорил. Я понимаю, как ты относишься ко мне и знаю, что это отношение нельзя расценивать как положительное. Но скажи мне честно. Я действительно настолько плохой человек в твоих глазах? — Конечно, — без раздумий отвечает Чуя, однако спотыкается о собственные слова, отчего-то испытав жгучий дискомфорт от сказанного. Он привык к тому, что Дазай всегда говорит какими-то загадками, увиливает и язвит. Но ведь сейчас он говорил серьезно. И хотел услышать ответ правдивый, — нет. В голове молниеносно проносятся события последних дней. В сознание вклиниваются слова Ацуши, Акико, и других членов команды о Дазае. Чуя вспоминает, как Осаму, минуя собственную гордость, извиняется перед ним. Он вспоминает, как Осаму обнимал его, когда Чуе было до отвращения к самому себе, плохо. Как он оказывался рядом в нужное время, чтобы помочь и поддержать. Как раздражающе он становился его главной проблемой всей жизни, заставляя все остальные казаться совершенно незначительными. Сколько раз он его спасал? Приведя в мир, полный бесконечных забот, Дазай ни разу от него не отвернулся. Не бросил его. Был рядом. Возможно, у Чуи уже окончательно поехала крыша, раз теперь он смотрел на все это с другой стороны. Возможно его психика окончательно дала сбой, раз призма восприятия треснула. А что бы было, не встреться они на той трансляции? Как бы сейчас выглядела его жизнь? Можно ли предположить, что произошедшее стало спасением от того, что Чую ждало? — Я не считаю тебя плохим человеком, Дазай, — голос Чуи слегка напряжен, голова начинает болеть, сил становится еще меньше, — я просто смертельно устал. — От меня? — В том числе. Дазай усмехается, пряча улыбку в чашке с кофе. Его плечи слабо содрогаются вместе со смешком, после чего он отставляет кружку и поворачивается корпусом к тренеру. Тот вяло улыбается ему в ответ, чувствуя, как атмосфера постепенно разряжается. Почему от чужой улыбки ему вдруг стало так спокойно? — На самом деле, я хотел сказать Акико, что ей не стоило агрессировать, не договорившись об этом со мной. Однако ты влез, хваля ее за это. И я понимаю твой поступок, поэтому решил, что будет неправильным при всех спорить с тобой. В итоге, проглотил это и психанул. — Дазай говорит мягко, в его голосе не чувствуется и капли упрека. Очевидно, что он не пытается взвалить вину на тренера, а скорее просто делится тем, что он испытывал во время тренировки. И Чуя не перебивает его, позволяя высказаться. — Я так же думал о том, что ты говорил вчера… — Дазай обхватывает чашку руками, опуская взгляд на светлую пелену напитка в руках. — Я не хочу, чтобы все выглядело так, будто я манипулирую тобой или остальными. Я просто хочу играть в команде, — Осаму глубоко вздыхает, прикрывая глаза, — как все. — Неужели я слышу откровение от самого Осаму Дазая? Я не сплю? — Издеваешься? — Немного, — усмехается Чуя в ответ, испытывая невероятную легкость от того, что Дазай решил с ним поговорить. За этим разговором он не заметил, как кофейня постепенно начала наполняться людьми. Как звенит колокольчик на входной двери, легким звоном обозначая, что в помещение вошел очередной человек. Как столики рядом начинают заполняться. — Но я рад, что ты поговорил со мной. — Поэтому, Чуя, — имя звучит совершенно иначе: нежно, спокойно, приятно лаская слух. Тренер чувствует навязчивое тепло чужой руки, мягко подхватывающей его собственную, — дай мне немного времени. Чуя приоткрывает рот, вот только слова застревают внутри. Он опускает взгляд на колени, наблюдая, как тонкие, изящные пальцы, мягко проникают в его собственные, сплетаясь и чуть сжимая руку. Чувство невероятного тепла разливается по телу, будто бы он залпом выпил шот жгучего саке. Это не было хоть немного похоже на прикосновение друга. В этом касании чувствовался трепет и не пойми откуда взявшаяся забота. Накахара поднимает глаза, ловя зрительный контакт с Дазаем, который смотрит на него с раскрасневшимися от усталости глазами и теплой улыбкой на губах. Этот миг хотелось остановить и зависнуть в нем навсегда. Потому что все тревоги и заботы вдруг перестали иметь хоть какое-то значение. — Я… — но ответ дается непросто. Голос вновь звучит хрипло, совершенно неестественно. Приходится прочистить горло, прежде чем продолжить говорить. — Придумаю что-нибудь. У тебя будет время. Чуя улыбается, впервые за долгое время не устало или язвительно, а совершенно искренне. Одновременно со сказанным опуская свою ладонь на чужую. Дазай, тренер уверен, чувствует что-то похожее на то, что чувствует сейчас он сам. Есть ли тут смысл пытаться доказывать себе, что он не втрескался в этого придурка по уши? Совершенно неидеального, эгоистичного, думающего лишь о собственной выгоде человека. У которого лишь глубоко в душе сидит все то хорошее, что он так старательно прячет от окружающего мира. Который настолько боится открыться, что даже сейчас Чуя чувствует, как кротко дрожат кончики его пальцев. И который при этом умудряется смотреть ему прямо в глаза. Так уверенно, что не касайся он его, то тренер бы и не понял, насколько сильно Дазай прямо сейчас переживал. — Спасибо… — Что я вижу? Какая трогательная картина! — голос Верлена? Ему опять это послышалось, или же… — Братик, ты совсем забыл, чему я учил тебя? Нет. Не в этот раз.

~***~

Стоило голосу зазвучать, как перед столиком вырос образ старшего братца. Опустив ладони на стол, опираясь на деревянную поверхность, тот смотрел на Чую сверху вниз, вынуждая того сразу же с силой вцепиться в руку Дазая. Пальцы плотно схватились за ладонь, словно находили в этом действии своеобразное спасение. Накахара смотрит на Верлена и отчего-то молчит, что Осаму тут же подмечает. Изучает, рассматривает. Сначала их незваного гостя, а потом и Чую. Видя, как тот моментально закрылся, изменившись в лице до неузнаваемости. И без того светлая кожа стала еще светлее, синие, глубокие глаза, забегали. Дазай не решается вступить в разговор, не до конца понимая реакцию со стороны тренера. Хочет дать время Чуе ответить, но тот будто бы воды в рот набрав, молчал. Напряженный и потерянный. Обычно Накахару не заткнуть, не поведи Господь тому что-то не понравится. Первым же выскажется на эту тему и параллельно взбесится сам, из-за чего заведется только сильнее. Таким Осаму всегда знал Чую. Прямолинейным, стойким, упрямым. А тут пришел какой-то выряженный петух, сказал несколько неуместных фраз, как с Чуи лицо сошло. А второй стоит, смотрит, не мешает своему брату рефлексировать на темы, известные только этим двоим. Наслаждаясь и, конечно же, как и Дазай, прекрасно видя неловкость и страх, которые накатили на Чую волной. — Поль Верлен, я правильно понимаю? — оттого Дазай вынужденно вступает в диалог первым. — Чуя, скажи, у твоего брата всегда была плохая привычка подслушивать чужие разговоры? Верлен держится строго. У него прямая осанка и идеально сидящий на фигуре костюм. Его ботинки всегда блестят, он — гордость семьи. Выбор их матери. Чуя всматривается в чужой силуэт, мечтая прямо сейчас провалиться сквозь землю. Это чувство всегда было рядом, когда на пути встречался брат. Такой спокойный и рассудительный, он всегда казался окружающим образцом, примером. Вот только Накахара прекрасно знал, каким жестоким способен быть его брат. Как он не любит, когда что-то идет не по его сценарию. Как он способен задавить морально любого, даже самого стойкого и сильного человека. Он не хочет, чтобы Дазай говорил с ним, не хочет впутывать его в свои семейные неурядицы. Это ведь только его, личные проблемы... — Я сейчас разговариваю со своим братом, а не с тобой, — отрезает Поль, даже взгляда на Дазая не бросая. Вот только Чуя не знает, что говорить. Его тошнит, внутренности сдавливает всепоглощающий, вязкий мрак. Он хочет, чтобы Верлен ушел. Пусть уж лучше появляется только в голове. — Мне кажется, он не горит желанием с тобой разговаривать! — вновь вклинивается Дазай, но Верлен лишь улыбается снисходительно. После чего выпрямляется, расправляя широкие плечи. Страх, который Чуя испытывал рядом с Верленом был инстинктивным. Накахара уже не был ребенком, на которого брат мог поднять руку. Не был тем, кого он способен хоть в чем-то переубедить. Он не был тем, кто готов впитывать каждое его слово в надежде на одну-единственную похвалу. Чуя Накахара был взрослым человеком, добившегося немалых высот и доказавший не только окружающим, но и самому себе, что он чего-то стоит. Но то чувство, которое он испытывал, окунало его обратно в детство. Он становился снова тем самым Чуей, который смотрит на своего брата со слезами на глазах, погрязший в чувстве, что его не понимают и не принимают. Полю всегда было мало. Он забрал себе его семью, его статус, направив его по пути, по которому шел сам. И на котором Чуя не сможет его превзойти. — Еще раз повторю, братец... — А, я вспомнил. Я смотрел вашу прошлогоднюю игру, против команды Чуи. Знатно же вы там отсосали, — слова Дазая влезают в сознание постепенно. Чуя переводит на него взгляд почти моментально, с мольбой в глазах прося его замолчать, — я бы после такого в жизни в эту игру не зашел. — Чего сказал? Чуя не хочет, чтобы они общались. Он не хочет подпускать к Верлену людей, которые ему дороги. Этот человек любит все портить, любит совать свой ровный, аристократичный нос в дела, которые его не касаются. — Знаете, я, конечно, не эксперт, но учитель, как мне кажется, из вас так себе. Вам и самому стоило бы взять несколько уроков. — Чуя, это твой друг? Дай-ка вспомнить... Это же Дазай Осаму, игрок роли поддержки? — на этой фразе Верлен пренебрежительно усмехается. — Я помню вашу бестолковую игру на нижней линии, когда вы выступали против нас. — Вы нас запомнили? Я польщен! — Дазай забавляется, Чуя видит это. Отвлекая внимание брата на себя. Но как же он не хочет, чтобы они разговаривали. Хочет, чтобы Поль просто ушел, а Дазай наконец закрыл рот. — Не стоит. Я уже сказал своему брату, что играть против таких, как вы, это не более, чем унижение. А теперь я подтверждаю эту мысль, слушая тебя. Жалкое недоразумение, что не умеет ни играть, ни подобающе разговаривать со старшими. Поль всегда был таким. Самовлюбленным, нарциссичным, уверенным лишь в одном себе. Считает себя выше остальных и явно демонстрирует это на публике. В свое время Чуя много впитал из-за влияния брата и до сих пор пытался бороться с побочными эффектами полученного «воспитания». Будучи еще совсем юным, только ступившим на путь проигрока, Чуя ужасно любил то, чем занимался. Его команда, несмотря на скверный характер лесника, принимала его. Поддерживала, радовалась и грустила вместе с ним. Они были так близки до тех пор, пока эту связь не увидел Поль. А Чуя... повелся, в моменте решив, что если разорвет ее, то брат наконец будет смотреть на него как на равного. Он был уверен, что делает все правильно, и только сейчас, благодаря Дазаю и остальным ребятам, понимал, как же глубоко ошибался. Все, что говорил Верлен, было заблуждением, верным только для него самого. То, что он транслировал, было не более, чем его собственным виденьем мира. Мира, на который они с Чуей всегда смотрели по-разному. И теперь он пришел, чтобы нарушить еще одну связь? Чуе ведь не послышалось, и Верлен только что назвал Дазая недоразумением? Рука сжалась еще сильнее, вот только на этот раз не только его. Взгляд на секунду прояснился, когда Накахара вдруг понял, что прямо сейчас Дазай в ответ сжимает его руку чуть сильнее, тем самым выказывая... поддержку? Он поворачивает голову и видит теплую, участливую улыбку, тронувшую уголки чужих губ. Даже сейчас Дазай спасает его, заставляя сердце успокоиться, а дыхание выровняться. С плеч падает груз. Чуя так боялся, что останется один. Что не сможет найти поддержки. Что Дазай больше не придет на помощь, когда он будет в ней нуждаться. Все утренние тревоги вдруг улетучились. Для этого потребовался всего один взгляд, одна улыбка, одно прикосновение. Сейчас этот человек оказался ему намного ближе, чем все те, кого он когда-либо считал себе родным. — Играете, как стайка бродячих псов, — вновь слышится голос брата. На этот раз взывая своим звучанием к каким-то совершенно новым чувствам. Он не имеет права говорить ничего о команде, которую тренирует Чуя. Он не имеет права судить их игру. Да, он может оскорблять его самого сколько влезет, но у всего есть грань. И то, что Поль начал говорить о его ребятах, было слишком. Если его не тормознуть, то Чуя, как тренер, никогда себе этого не простит. — Как грубо, братец, — Накахара вступает в разговор неожиданно. Дазай не удивляется, а вот Верлен, привыкший, что его брат смотрит на него подобно забитому зверьку, вздергивает брови, — но ведь это недоразумение абсолютно право. Возле столика виснет тишина. Чуя и сам не до конца понимает, откуда у него появились силы дать ответ. Из чего родилась столь приятная легкость, впервые за столько лет, тронувшая его сердце. — Ты ведь и вправду проиграл мне в прошлом году, что отлично показывает, насколько все, что ты говоришь — не работает. Тебе и в этом году подержать кубок не светит, потому что Осаму, запомни это имя, тебя с фонтана даже не выпустит. Как и моя команда, до мотивации которой тебе никогда в жизни не дорасти. Голос Чуи уверенный, строгий. Заставляет Верлена вздернуть подбородок и поморщится так, будто он общается с самым грязным нищенкой в мире, что обращается к нему за милостыней на последнюю в его жизни дозу. Пренебрежительно. Но это не раздражает, потому что несмотря на всю напускную уверенность, тренер видит это насквозь, Верлен злится. Сколько лет Чуя пытался получить от него похвалы? Одобрения? Но даже когда он взял кубок, Верлен ничего не сказал, преподнеся все так, будто бы Чуя смог выиграть только благодаря тому, что его брат не был сконцентрирован на игре. Но правда ли это? Стал бы столь эгоцентричный человек ставить на кон свою победу? Нет. Ни в коем случае не стал бы. Он хотел победить. Одновременно с чем он хотел унизить своего брата прилюдно, дабы доказать свою правоту. Но он просчитался, ведь его команда смогла победить и без его участия, прикрыв своего лесника. Чуя даже не задумывался об этом, но ведь несмотря на то, что отыграл он плохо — они победили. В целях брата не было ничего благородного. — Насколько сильно тебя испортили эти люди, братик. Мне так жаль на тебя сейчас смотреть. Вступаешься за этого? Вы хоть до турнира доползите, на краю ж стоите. — Мы и без тебя как-нибудь разберемся, — отрезает тренер. — Ты стал таким смелым? — Верлен улыбается, после чего скрещивает руки на груди, в очередной раз даже не пытаясь понять того, о чем толкует его младший брат. — Твоя победа, Чуя, никак не связана с тем, как ты отыграл. Кубок принесла тебе твоя команда, не ты. Очередная провокация. Вы посмотрите, как же он хочет разорвать тот остаток связи, что остался у Чуи со своей старой командой после ухода! Манипуляция, направленная на то, чтобы тренер вновь ощутил себя бесполезным куском дерьма, неспособного ни на что. Ведь как только Верлен добьется этого, то останется единственным человеком, за кого Чуя будет держаться. К кому он побитый и раздавленный приползет, прося взять под свое крыло. Вот чего хочет Поль. Он, блядь, чертовски сильно болеет. — Это командная игра, — но на этот раз Чуя не ведется, а Дазай украдкой поглядывает на него, присматривая за тем, чтобы он не вышел из себя, — так что твое поражение остается поражением. А моя победа, как ни крути, но остается победой. Верлен некоторое время молчит, только теперь позволяя себе взглянуть на Дазая. Тот ловит зрительный контакт и улыбается Верлену точно так же, как тот улыбался Чуе несколько минут назад. Снисходительно и высокомерно, подливая масло в огонь этих трепетных братских чувств. — Никогда бы не подумал, брат, что ты снюхаешься с такими отбросами. Мне жаль тебя, — единственное, что он произносит прежде, чем развернуться, дабы закрыть этот неуместный разговор, — после турнира мы с тобой еще поговорим. Сам увидишь, что я всегда был прав и желаю тебе только добра. По помещению разносится стук удаляющихся шагов. Походка у Верлена тоже уверенная, аккуратная, легкая. Чуя провожает его взглядом, наконец позволяя себе выдохнуть и перевести внимание на Дазая. Тот вскидывает бровь в ответ, улыбаясь, после чего осторожно перехватывает его ладонь, пряча в своей. Этого жеста оказалось достаточно, чтобы понять, что он рад за него. — Ну и придурок, — задумчиво произносит Дазай спустя несколько секунд, незначительно проведя большим пальцев по костяшкам чужих, — а ты в курсе, что вы с ним очень похожи? — Ты дебил, Дазай, скажи мне честно? — наконец спустившись с небес на землю, Накахара вырывает руку. Поль, конечно, идиот, но не случится ли так, что он попусту заменит одного мудака, портящего ему жизнь, другим? — Чего завелся, я про внешность, — забавляясь, отвечает Осаму, так неумело пытаясь разрядить атмосферу. — Официантка, кстати, тоже похожа на тебя. Почему, думаешь, я глаз с нее не сводил? — Просто, заткнись. Ты делаешь все хуже с каждым своим словом. — Чуя вновь показывает зубки, становясь таким похожим на себя самого. Вызывая совершенно неясный трепет внутри чужой души. Тренер вынимает из кармана банкноты и бросает их на стол. Встает, собирая ноутбук, и, стараясь даже не смотреть на Дазая, спешит покинуть это чертово место. Вот только его игрок сразу же подскакивает на ноги и идет следом. Жест, который обычно выводил Чую из себя, теперь не вызывает совершенно никакого чувства привычной злости. — Чуя, уже домой? Я думал, мы погуляем, хотел позвать тебя посмотреть... — Некогда, — отчеканивает тот, — я кое-что придумал, и мне надо разобраться с несколькими вопросами. Ты можешь делать что хочешь. — Разве я брошу тебя? Ты ведь только что вступился за меня перед своим братом, от одного вида которого у тебя коленки задергались. Так и знал, что я тебе намного дороже, чем ты говоришь... — Просто замолчи, — Чуя увеличивает темп, но Дазай не отстает, следуя прямо за ним. — Почему ты так много разговариваешь? Ты выглядишь намного лучше, когда держишь свой рот на замке. — В отличие от своего брата, ты жутко грубый... — Осаму!

~***~

Сцена. Очередной плей-офф, к счастью, один из последних. Совсем скоро решится судьба команды и появится главный ответ на вопрос, смогут ли они попасть на турнир. Однако прежде, чем они выйдут на сцену, в громкоговоритель заговорит комментатор: — Внимание! Сегодня члены одной из команд поменяются линиями! В команде будет рокировка!