Когда поёт лира. Акт третий: Мистерия о бессмертном алхимике

       Когда двери библиотеки закрылись за ней, она вздохнула. Облегчения в этом вздохе не было.        Хоть она и поднялась с места одной из первых, на самом деле идти ей было особо некуда; всё, что ей нужно было, она уже осмотрела. Однако кое-кому другому всё ещё нужен был толчок к действию, и Мери не могла не поддержать её своим примером — не только потому, что была обязана. Хотя, конечно...        В любом случае, покинуть удушающую атмосферу гостиной было всё-таки приятно. Оказавшись в одиночестве, Мери с удовольствием вдохнула запах книг. Из коридора слышались приглушённые шаги и голоса, но тут это не имело никакого значения. Лишь она, запутанные лабиринты полок и такой непривычный, но действительно приятный запах книг. Ренко точно придушит её от зависти, когда она вернётся... а пока — волнообразный рельеф книжных корешков под пальцами...        Помнится, примерно из такой атмосферы её вырвал Лаэрт пару часов назад. Правда, тогдашний Лаэрт и на десятую долю не походил на тот источник давления и даже угрозы, который она оставила в гостиной. Тогда беседа с ним, несмотря на его очевидные намерения, была вполне приятной...       — Хотя, конечно, уже тогда он был явно не совсем в себе...        Пробормотав это, Мери остановилась у одного из шкафов ("Кафка, значит?") и тяжело вздохнула. С каждым часом ей приходилось всё чаще напоминать себе не слишком углубляться в эту историю. В конце концов, у неё вполне конкретная миссия. А все эти порывы вредят в первую очередь ей самой...       — Вот вы где, Мери-сан. Можно вас на пару слов?        Стоящая спиной к выходу Мери едва заметно вздрогнула. Оклик от этой личности больше тянул на слуховые галлюцинации — однако, обернувшись, Мери убедилась.        Прямо на неё глядела Элизабет Лавенца.        Мери растерянно моргнула. На самом деле, об Элизабет Лавенце у неё самой были весьма скудные впечатления. Да, поразительное сходство с портретом, загадочные комментарии, заметная неприязнь Клары к этой женщине... Но при этом как-то так вышло, что за три партии они ни разу не поговорили лично. Тем более — наедине.        Мери склонила голову набок.       — И что же вам от меня понадобилось, Элизабет-сан?        Попытка говорить специально подобранным под этот дом расслабленно-ироничным тоном особым успехом не увенчалась: контраст этой Элизабет с более близкой знакомой слишком путал карты. А ведь по описаниям её (уже?) мужа и в той Элизабет раньше было что-то зловещее...        Пока Мери думала об этом, Элизабет Лавенца успела приложить палец к щеке и смерить её долгим взглядом... Вдруг она возвела глаза к потолку.       — На самом деле, — заговорила Элизабет, делая первый шаг в сторону Мери, — строго говоря, дело к вам вовсе не у меня. Нет, меня всего лишь попросили передать одно сообщение.        Мери вскинула брови.       — Сообщение?        Элизабет кивнула на ходу... и вдруг в паре шагов от Мери ускорилась, буквально рывком преодолев оставшееся расстояние.        А в следующий миг прижатая спиной к книжному шкафу Мери испытала лёгкое чувство дежа вю.        Да, всё выглядело до подозрительного знакомо. Упёртая в стену рука преграждает пути к отступлению; чужое лицо настолько близко, что можно ощутить каждый выдох; глаза напротив смотрят пристально, без тени эмоций... Разве что без запаха алкоголя и дыхания похоти — лишь пара ледяных солнц в оправе белых ресниц.        Очки с неё сорвали едва ли не вместе с кожей лица. Вытянув руку с ними в сторону, Элизабет практически прижалась к Мери и с убийственной вежливостью заговорила:       — Меня попросили передать послание кое-кому, кто через вас, — очки сложились с громким щелчком, — несомненно его получит. Оно, — край очков коснулся щеки Мери, — звучит следующим образом: "Назначенная роль — это не просто титул для красоты. Кое-кому стоит повнимательнее изучить свои полномочия. Иначе слишком уж легко будет их превысить!"        Говоря, Элизабет не сводила взгляда с лица Мери. При этом она медленно вела очками от её щеки к подбородку, а затем — по шее к ключицам. Мери выслушала её, затаив дыхание. Выражение Элизабет было совершенно непроницаемо, словно она действительно ненадолго превратилась в инструмент, — даже обычная (пусть и не очень естественная) улыбка исчезла с её губ.        А Элизабет, прочертив очками линию до груди Мери, на секунду застыла. Её взгляд опустился, стал задумчивым — а в следующий миг очки повисли за дужку в вырезе платья. Мери проследила их путь с неприкрытым скептицизмом. Когда же она подняла глаза на Элизабет, та уже невинно улыбалась.       — Это всё, что меня просили передать, — заявила она, отстраняясь. Оказавшись на приличном расстоянии от Мери, она немного подумала и, взяв края юбки, сделала книксен. — Надеюсь, сообщение достигнет своего адресата!        Мери одарила её хмурым взглядом и скрестила руки на груди.       — Я что, пропустила момент, когда вы тайно обвенчались с Лаэртом-саном? Иначе я не представляю, откуда у вас такие Мизунохаровские методы общения с женщинами... Что до вашего послания, — она устало вздохнула, игнорируя приподнятые брови Элизабет, — будьте уверены: его уже можно считать доставленным. Так что не беспокойтесь, Санджо-сан.        Все звуки в комнате резко затихли. Бледные пальцы дрогнули. Ткань юбки свободно выскользнула и опустилась к ногам. Чёрные складки шли по юбке волнами, пока на губах гасла радушная улыбка, а золотые глаза темнели.        С каждой секундой молчание становилось всё тяжелее. Наконец, уголок рта Элизабет дрогнул.       — И что вы собираетесь делать с этой информацией? — хрипло поинтересовалась она.        Мери почти поёжилась от её пронзительного, враждебного взгляда. Однако в итоге она только пожала плечами.       — Я? Да абсолютно ничего. Мне ваше имя совершенно ничего не даёт, Санджо-сан. Если хотите, могу даже в ответ поделиться своим именем в девичестве. Надо?        Морщины на лбу Элизабет углубились, а губы сжались в тонкую линию. Она наконец-то выпрямилась, позволяя руками свободно повиснуть вдоль тела, и окинула Мери взглядом с ног до головы.       — В опасные игры вы играете, Мери-сан, — наконец процедила она.        Мери в ответ слабо улыбнулась.       — Как и все мы.        Элизабет на это ничего не сказала. Резко развернувшись, она уверенно направилась к выходу.       — Я своё дело сделала, — сухо обронила она уже у самых дверей. — Что будет дальше, меня не касается.        И негромко, но всё-таки слышно захлопнула за собой дверь библиотеки.        Мери проводила её взглядом до самого выхода. Некоторое время она молчала — а затем, доставая очки из декольте, опёрлась плечом на книжный шкаф.       — Юкари, я была бы благодарна, если б меня не использовали в качестве твоего телефона... В любом случае, ты всё слышала.       — Угу...        Ей даже не нужно было скашивать глаза, чтобы знать: по левую руку от неё прямо в воздухе парит обрезанная по пояс фигура. Вальяжно разлёгшись на своём портале, Юкари также смотрела на двери библиотеки.       — Ты хорошо поработала в кабинете, пока Клара отвлекала мать. Но что ты собираешься делать теперь? Выдашь Санджо Шиори ей?        Мери всё-таки покосилась на Юкари: та смотрела на неё со сдержанным любопытством. Мери покачала головой и скрестила руки на груди.       — Нет. Это уже будет превышение моих полномочий. Забыла, о чём только что говорила Санджо-сан? Да и в любом случае, беспокоиться не о чём.        Мери прижалась виском к стенке шкафа. На её лице отразилась вселенская усталость. Тяжёлые веки медленно опустились.       — Меня всё равно в ближайшее время убьют.

***

       Клара вышла из гостиной последней, провожаемая тяжёлым взглядом Лаэрта. Умом она понимала, что вероятность наткнуться на какой-нибудь след вне его строгого надзора выше, — однако на деле у неё совершенно не было идей, куда идти.        Лишь бы подальше от этого прожигающего спину взгляда...        Спустя всего пару шагов ноги сами собой понесли Клару к лестнице на второй этаж. Что ж, вполне неплохо для начала: за пятнадцать минут много не сделаешь, а из своей комнаты можно будет забрать телефон... Жаль, что фото дневника с прошлого раза там не сохранились. А ещё можно проверить саму комнату: вдруг найдётся что-нибудь вроде той серёжки...        От последней мысли Клара чуть не споткнулась. А хочет ли она находить ещё что-то подобное? Учитывая, что это может означать... К горлу подкатил ком, и Клара остановилась на первой же ступеньке.        В этот момент сверху раздался негромкий скрип. Вырванная из своих мыслей, Клара наконец-то подняла глаза — и с удивлением обнаружила на повороте к левой лестнице Корделию.        Да, Корделию. Без какого-либо намёка на присутствие Элизабет Лавенцы поблизости, Корделия стояла белым пятном, положив ладонь на перила, и смотрела на Клару сверху вниз. Клара нахмурилась: что-то в её взгляде резко отличалось от привычного (отсутствующего) выражения. Корделия смотрела на Клару гораздо более... осознанно? Даже пытливо. Словно она всё это время ждала именно её.        А пока Клара стояла в ступоре, Корделия времени не теряла. Спустившись на одну ступеньку, она сделала неопределённый жест левой рукой, висящей вдоль тела, — и произнесла:       — Я всё это время наблюдала. Левая рука...        Край белой юбки лишь слегка приподнялся от такого движения, а волосы скользнули по плечу. Клара растерянно моргнула. Корделия двигалась неуверенно, если не осторожно — но она определённо двигалась ей навстречу. Несмотря на финал их последнего разговора, впервые за долгое время ощущалось, что стена между ними перестала быть такой глухой. Кларе оставалось лишь сделать ответный шаг, лишь ухватить её протянутую руку — и она точно окажется ближе к разгадке! Всего лишь шаг, а затем ещё один, последний шаг...       — Кора-тян? Ты почему без Элизабет-сан? Разве не понимаешь, как сейчас опасно расхаживать по дому в одиночестве?        От неожиданно раздавшегося из-за спины голоса брата Клара застыла на месте. Её будто вырвали из транса, выбросив в досадную реальность — ту самую, в которой она так и не смогла оторваться от Лаэрта... и не ухватила важную подсказку. Наблюдая, как каменеет лицо Корделии, Клара едва сдержала разочарованный стон. Желанный ответ ускользал, как песок между пальцев, и она ничего, ничего не могла с этим поделать — лишь стоять и тупо смотреть.        Впрочем, смотрела не только она. Корделия окинула Лаэрта прохладным взглядом. Ничуть не смутившись, он остановился у лестницы и, убрав руки в карманы, продолжал:       — Если ты шла в свою комнату, советую поторопиться и встретиться с Элизабет-сан там. Раз уж вы по какой-то причине разделились.        Очередной неприязненный взгляд на Лаэрта, быстрый — на Клару — и Корделия, ничего не отвечая, развернулась и поспешила на второй этаж. Клара в бессилии наблюдала за её удаляющейся спиной. Казалось бы, можно догнать Корделию и попытаться выведать у неё подробности — но чутьё подсказывало: шанс упущен. Корделия снова закрылась и не станет ничего рассказывать. И всё потому что именно сейчас надо было выйти Лаэрту! И чего ему не сиделось в гостиной? Сам же старался всех в ней удержать...        К моменту, когда шаги Корделии раздавались уже на самом верху лестницы, Клару полностью охватило раздражение.       — Тебя, кстати, это тоже касается, — тем временем заговорил Лаэрт, делая шаг к ней. — Если ты хотела что-то взять, то...       — Знаю!        Ответ прозвучал ещё более резко, чем Клара хотела, — не в последнюю очередь благодаря звонкому шлепку, с которым она оттолкнула протянутую к ней руку. Обернувшись, она наткнулась на непроницаемое выражение Лаэрта. Его глаза как раз оказались почти на одном уровне с её — но Клара не стала в них всматриваться. Она лишь убедилась, что Лаэрт не собирается задерживать её ещё больше, — и, не утруждаясь диалогом, поспешила к себе в комнату.        ...Фотография из аквариума в телефоне на этот раз лишь усугубила её раздражение.       — Чёрт, ну почему нельзя было сохранить хотя бы фотки... — проворчала она, откладывая телефон. — Мне что, опять пробираться в мамин кабинет, а потом ещё и на кладбище бежать?        Клара упёрлась ладонью в тумбочку и тяжело вздохнула. Ногти непроизвольно царапнули поверхность мебели. Свободная рука сама собой потянулась ко лбу, палец надавил между бровей, точно чтобы выдавить из головы неприятные мысли. В этот момент...       — И чем ты, по-твоему, занимаешься?        От резкого разворота Клары телефон едва не улетел на пол — но, к счастью, в итоге лишь наполовину повис на краю тумбочки. Впрочем, Клару в этот момент больше волновала неожиданная гостья. Сидя у изножья кровати, на неё смотрела Бернкастель. Хоть её взгляд оставался неизменно пустым, а поза с подпёртой ладонью щекой выглядела скучающей, в тоне отчётливо слышалось недовольство. Клара на всякий случай быстро осмотрелась: воздух предсказуемо загустел и наполнился знакомым фиолетовым туманом.        Конечно, дышать стало труднее явно не от него.        И всё-таки среди множества эмоций, бурлящих в груди Клары, пока ещё главенствовало раздражение. Шумно втянув ноздрями воздух (холодный запах вызывал ассоциацию с духами матери), она как можно сдержаннее поинтересовалась:       — О чём конкретно вы спрашиваете, Бернкастель-сан: в данную минуту или в общем?        Особого успеха она не добилась: пассивная агрессия сейчас сочилась из всего её существа, начиная от тона и заканчивая нетерпеливым вкручиванием каблука в ковёр. Бернкастель смерила её долгим взглядом, но её недовольство выдал лишь взмах хвоста. Тяжело вздохнув, она встала с кровати и, приблизившись к Кларе, ровным тоном объявила:       — Для начала я хочу узнать, справедливы ли мои опасения. Что ты собираешься делать сейчас?        Клара смутилась. Даже в её настроении мерное качание хвоста Бернкастель вызывало беспокойство — уж очень оно напоминало маятник часов, отмеряющий время до катастрофы. Глубоко вдохнув, она осторожно начала:       — Ну, у меня не такой уж большой выбор, не так ли? Я имею в виду, — продолжала она в ответ на едва заметную морщинку между бровей Бернкастель, — не предлагаете же вы мне сейчас убежать по своим делам, когда меня, гм, вежливо попросил вернуться человек с ружьём?        Её губы искривила нервная улыбка, а взгляд невольно сфокусировался на двери за плечом Бернкастель. Конечно, они были сейчас в особом пространстве, но за время общения с ведьмами Клара так и не смогла понять, как в нём течёт время. Так что морально она на всякий случай готовилась к тому, что в любой момент их милый диалог может (опять) прервать появление Лаэрта с ружьём... Кстати, а было ли у него ружьё сейчас, у лестницы?        Бернкастель склонила голову набок и смерила Клару долгим взглядом. Буквально на мгновение её губы тронула неопределённая улыбка. Затем она прикрыла глаза и, заложив руки за спину, мягким тоном начала:       — И правда. На этом этапе будет как никогда полезно посидеть под надзором брата и послушать пару лекций о безопасности. Тем более, с твоими результатами...        Она покачала головой и, оборвавшись на полуслове, развернулась. Наблюдая, как она бредёт прочь, Клара почувствовала укол обиды.       — А что не так с моими результатами?        Дошедшая до середины комнаты, Бернкастель остановилась и кинула на неё взгляд через плечо. Уголки её губ приподнялись в саркастической ухмылке, а глаза прищурились.       — Хо-о... Так ты уже можешь назвать убийцу?        Клара покраснела. Не выдержав насмешливого взгляда Бернкастель, она опустила глаза в пол.       — Н-нет... пока нет... Но я всё-таки не сидела без дела!        На лице Бернкастель промелькнул намёк на интерес. Развернувшись на каблуках, она подалась вперёд и, смотря на Клару снизу вверх, полюбопытствовала:       — И что же ты можешь сказать? Что происходит в Лунной гавани?        Клара кашлянула в кулак. Снисхождение в её тоне всё ещё задевало, но она всё-таки начала:       — Ну, для начала, я окончательно поняла, что всё происходящее точно связано с дядей Кенджи — Шимоцуки Кенджи. Мама, насколько мне известно, увлекалась оккультизмом ещё до знакомства с ним, — Клара запнулась: воспоминания о беседе с матерью всё ещё отдавали тупой болью в затылке, — но именно он увлёк её историей Лунной гавани. Судя по тому, что было на спиритическом сеансе вчера, для неё важен не только сам философский камень, но и некий второй дневник Коппелиуса — иначе мама бы про него не спрашивала духа... Может, этот дневник — главная подсказка, а может, он даже ценнее философского камня... в каком-то смысле...       — И какое отношение это имеет к убийствам двадцать седьмого-двадцать восьмого апреля? — с деланным любопытством перебила Бернкастель.        За время монолога Клары она успела оказаться на том самом месте, откуда впервые заявила о своём присутствии в этот раз, — на краю её постели. Клара, всё это время простоявшая в пространстве между двумя кроватями, наконец-то догадалась сесть напротив. Расправляя складки на юбке, она старалась не поднимать глаз на Бернкастель.       — Пока не могу сказать со стопроцентной уверенностью, — признала она. — Я... прорабатываю версию, что убийства происходят из-за философского камня и секрета Коппелиуса, — и в ней наиболее вероятные преступники мама или Ямазаки-сан. На время убийств второго терцета, кстати, у обоих нет толкового алиби. Мама могла воспользоваться помощью Хитклифа-сана для убийства дяди Такечи и Памелы-сан, а затем убить его. А Ямазаки-сан, как он сам признался, как минимум слышал дядю Такечи одним из последних, так что возможность у него была. Учитывая, что мы не знаем, когда именно убили Хитклифа-сана и Памелу-сан... Он мог сделать это ещё до нашего с ним разговора у портрета. А уж если им и правда овладел дух дяди Кенджи...        Бернкастель прикрыла глаза и кивнула.       — Вижу, ты уже окончательно принимаешь существование духов, — с заметным сарказмом констатировала она; пальцы Клары сжались на юбке. — Но если возвращаться к более реалистичным версиям, не забыла ли ты, например, Каина? С его-то шатким алиби и крайне подозрительным продавливанием вины твоего брата.        Клара криво улыбнулась.       — Не забыла. Но даже при всей его подозрительности мы не можем быть уверены, что убийца — он. В конце концов, Каин-кун и правда может просто бояться Лаэрта... или быть сообщником — этот вариант нельзя забывать. Хотя, — Клара опустила глаза, — я пока не вижу у него мотива...        Бернкастель одарила её скучающим взглядом.       — Ты и правда считаешь, что это достаточное основание сбрасывать его со счетов? Тем более, — она хмыкнула, — если бы ты достаточно потрудилась, то давно — как минимум с начала этой игры — знала бы его мотив.        На этих словах Бернкастель уже не трудилась скрывать своё презрение. Но и обиду Клары сдерживать стало невозможно.       — Ну уж извините, что работаю только в одном направлении и не знаю о каждом чихе каждого человека в этом доме... — проворчала она.        Бернкастель одарила её неожиданно неприязненным взглядом. По телу Клары прошёл электрический разряд — видимо, тот же самый, который прошёлся по вставшему торчком хвосту ведьмы. А в следующий миг Бернкастель закатила глаза и обречённо пробормотала:       — Я уже начинаю чувствовать вину перед своей бывшей фигурой, которую считала бесполезной... как её там звали? Кажется, она была детективом, одержимым палочками для еды? В любом случае, — продолжала Бернкастель на нормальной громкости, — тебе бы следовало запомнить одну простую вещь, Клара: в этом мире никогда нельзя зацикливаться на одной-единственной версии, если не хочешь, чтобы тебя раздавили. Будь благодарна за совет. Тем более, — Бернкастель насмешливо улыбнулась, — не тогда, когда у тебя не проработана даже эта самая единственная версия.        Клара, почувствовавшая было неловкость, вскинулась.       — А с этой-то версией что не так?!        Бернкастель склонила голову набок, глядя на неё, как на дуру.       — Ну, помимо того, что ты так и не определилась, кто из этих двоих преступник... Может, ты готова подробнее рассказать, кто, как именно, кого и когда убил за эти два дня? Хотя бы howdunnit. Или мне не рассчитывать на что-то большее, чем на версию, где твоя мать объединилась с духом любовника, вселившимся в её товарища-оккультиста, чтобы вырезать свою семью?        Бернкастель презрительно фыркнула. Клара низко опустила голову и закусила губу. Превращать смерти родных в фильм "Вселяющие страх" она, конечно, не слишком хотела... Хотя чем дольше она об этом думала, тем естественнее выглядела картина. Но всё-таки дядя Кенджи — и маньяк-психопат... Она уже на слове "любовник"-то с трудом не покраснела, настолько сложно ей было заставить себя озвучить эту давнюю мысль — а уж безумный дух оккультиста, скооперировавшийся с Мияко!.. Впрочем, поведение Сохея, странная реакция Корделии... Её слова про "левую руку"...        Клара потрясла головой, отгоняя неприятные мысли. Наблюдая за её внутренней борьбой, Бернкастель со вздохом откинула волосы назад.       — В любом случае, Клара, ты совершенно не умеешь собирать информацию, — констатировала она. — Ты не знаешь ничего про одного из главных подозреваемых, в твоей основной версии нет чёткости, и ты, — она покосилась на телефон, по-прежнему лежащий на тумбочке, — умудрилась совершенно забыть про загадку, которую практически решила в прошлом осколке.        Руки Клары соскользнули с колен и безвольно повисли вдоль тела. Пальцы сжались на покрывале.       — А что мне ещё оставалось делать?.. — хрипло поинтересовалась она. — Всё, чего я по ней достигла, осталось в прошлом мире — а моя память не настолько хороша, чтобы прямо сейчас пойти и воспроизвести все комбинации замков в подземелье, — она не сдержала раздражённого цоканья. — Чёрт, да я даже попасть-то туда вряд ли смогу — ключей от склепа у меня нет, а в проходе через кабинет я вообще оказалась по случайности! Вы и правда считаете, что, пока умирают мои родные, я должна была тратить время на это — на загадку алхимика? Ну вот в этом мире я поняла, откуда взяла мысль о зелёных глазах, — но это максимум моих возможностей. Потому что, вообще-то, я тут одна — а вопросов много!        Говоря, Клара с каждым словом заводилась всё больше и больше. Почему-то равнодушная маска Бернкастель лишь сильнее её распаляла, так что в конце концов она уже не смогла сдерживаться и перешла на крик. Она уже даже готова была вскочить с места — однако именно в этот момент Бернкастель наконец-то надоел её гневный монолог и она досадливо цокнула. За этим последовал очередной взгляд пустых глаз — и по какой-то причине Кларе мигом расхотелось спорить.        Наверное, потому что в этих пустых глазах даже за стеклянным безразличием ясно читалась насмешка.        Да, насмешка. Каждым своим действием: поднимаясь с кровати, приближаясь к Кларе, останавливаясь напротив неё, одаривая взглядом сверху вниз — каждым этим действием Бернкастель откровенно насмехалась. А уж взяв Клару за подбородок, она совершенно перестала скрывать свои истинные чувства.       — Ты тут одна? Что ж, это правда. Вот только заметь, что мир у тебя уже третий — а истины ты до сих пор не достигла. А что, — Бернкастель приблизила к ней лицо, — если бы чуда не произошло? Что если бы он был всего один? Тогда бы ведь дело не ограничилось тем, что ты позоришь меня своей некомпетентностью. Знаешь же, что теряешь, оправдываясь тем, что ты всего одна?        Клара сглотнула. Перед ней сейчас не было ничего, кроме пары пурпурных глаз, — однако она слишком ясно видела совершенно другие картины. Сырое туманное кладбище — и холодеющий, наполовину утопленный в луже труп, не так давно бывший её любимым старшим братом. Тихая, безжизненная гостиная — и тот же "бывший" любимый старший брат, ещё более неузнаваемый... и другой, не менее любимый старший брат, весь в крови и осколках острого стекла. И трупы, нагромождающиеся в её сознании трупы: обезглавленный, с отрезанными руками, со сломанной шеей, повешенный, сгоревший, застреленный — трупы на любой вкус. И она сама — один из этих трупов... От этого калейдоскопа Клару начало мутить. Она была почти благодарна Бернкастель, держащей её подбородок, — иначе бы рухнула прямо на кровать.        Однако Бернкастель делала это вовсе не из гуманизма — она чего-то ждала. У Клары в её состоянии ушло неприлично много времени, чтобы сообразить, чего именно от неё хотят.       — Д-да, знаю... вы правы... вы совершенно правы... — наконец слабо отозвалась она, слишком сильно терзаемая ассоциацией с разговором с матерью.        Бернкастель смотрела ей в лицо ещё несколько секунд. Вдруг на её губах появилась удовлетворённая улыбка. Наконец-то отпустив Клару, она отстранилась. При этом её рука не опустилась — она застыла в воздухе в паре сантиметров от лица Клары.       — Я очень рада, что мы друг друга поняли. Теперь, когда ты вновь ясно осознаёшь ситуацию...        Бернкастель вновь подалась вперёд, и Клара едва не отшатнулась — уж слишком опасно сузились её глаза. А когда прохладные пальцы коснулись её щеки, у неё и вовсе скрутило внутренности.       — ...надеюсь, ты бросишь все свои силы на то, чтобы разгадать эту мистерию! — угрожающе ласковым тоном заключила Бернкастель.        Клара сглотнула. Присутствие Бернкастель буквально вдавливало её в кровать. Надеясь хоть как-нибудь развеять это гнетущее впечатление, она пару секунд силилась что-нибудь ответить. Наконец, она открыла рот, и...        ...Давящую атмосферу развеял банальный стук в дверь.        Сейчас этот звук казался как никогда неуместным — однако именно в нём было спасение Клары. Моргнув, она быстро скосила глаза на дверь — а когда вновь повернулась к Бернкастель, той уже не было в комнате. Собственно, как и фиолетового тумана, уступившего место тусклому серому свету да шелесту дождя за окном. Пальцы Клары сжались на покрывале; она затаила дыхание, привыкая к своей обычной реальности.        Стук повторился чуть настойчивее.       — Клара-тян, ты ведь тут?        Клара медленно повернулась к двери. Пару секунд она тупо смотрела на неё, не до конца осознавая связь между картиной перед глазами и звуком. Наконец, она хрипло отозвалась:       — Заходи, открыто.        Когда дверь наконец-то раскрылась, Клара увидела именно то, что ожидала после обречённого вздоха, отчётливо раздавшегося из коридора. На пороге оказался Лев с усталым, почти страдальческим выражением на лице. С кровати Клара даже заметила, что у него покраснели глаза. Однако гораздо больше её заинтересовало то, что он держал в левой руке.        А уже пару мгновений спустя этот предмет оказался у неё перед лицом. Дынная булочка. Весёлое шуршание пластиковой упаковки, с которым она качнулась, прозвучало слишком инородно в этой тоскливой комнате.       — Купил вчера утром в магазине у остановки, пока ждал Лаэрта, — пояснил Лев на вопросительный взгляд Клары. — На случай, если проголодаюсь в дороге. Не проголодался — так и лежала в чемодане целый день... Думаю, убийца бы вряд ли догадался искать в моих вещах еду, чтобы отравить. Вот, подкрепись, раз уж мы сегодня без обеда.        С этими словами он вымученно улыбнулся и протянул булочку Кларе. Та некоторое время мерила её сосредоточенным взглядом. Затем она подняла глаза на Льва и констатировала:       — Мне кажется, тебе она нужна больше. Как растущему организму, — добавила она с неловкой ухмылкой.        Лев страдальчески закатил глаза.       — Господи, Клара-тян, куда мне ещё расти... Ты же первая не выдержишь, если это произойдёт.        Клара хихикнула, и Лев улыбнулся чуть менее натянуто. А уж когда она всё-таки приняла булочку, он окончательно расслабился. Наблюдая, как она разрывает упаковку, Лев опустился на кровать напротив... и почти сразу приподнял брови в удивлении: вместо того, чтобы откусить кусок, Клара разломала булочку пополам и протянула часть ему.        Лев смерил эту половинку потерянным взглядом. Затем он поднял глаза на Клару и недоверчиво улыбнулся. Клара на это лишь молча кивнула на булочку, наконец-то откусывая от своей половины. Из груди Льва вырвался усталый, но определённо благодарный вздох.        Где-то с минуту они сидели молча. Лев, хоть и принял булочку, так и не притронулся к ней — лишь продолжал вертеть в руке, буравя сосредоточенным взглядом. Клара наблюдала это краем глаза, жуя свою половину и старательно не глядя в его сторону. Буквально кожей она ощущала его желание что-то сказать, да и, чего греха таить, догадывалась о теме... но сейчас это было последнее, что занимало её. Не тогда, когда она, несмотря на кажущуюся безмятежность, сидела, как на иголках, и прокручивала в голове разговор с Бернкастель. В частности...       — Клара-тян... — наконец-то заговорил Лев — но был резко перебит невозмутимым:       — Как думаешь, братец Лев, возможно ли разгадать эту мистерию?        С этими словами Клара повернулась к Льву и одарила его невинным вопросительным взглядом. Лев заметно растерялся. Пару секунд он буквально не знал, куда деть глаза, прежде чем отважился уточнить:       — Разгадать мистерию? Клара-тян, ты уверена, что ничего не перепутала?        Клара нахмурилась и склонила голову набок.       — А что тут можно было перепутать?        Правая рука Льва потянулась к макушке. К счастью, зелёно-коричневое пятно дынной булочки вовремя попало в поле его зрения, так что в итоге он пригладил волосы левой.       — Ну, ты говоришь о жанре средневековой драмы так, словно это детективный роман... Но да, мистерия — это пьеса религиозного содержания, — слишком уж серьёзно пояснил он в ответ на огонёк интереса в глазах Клары. А в следующий миг он с улыбкой заключил: — Хотя с этой разницей в пару слогов твоя ошибка не удивительна.        Разумеется, Лев и не думал её дразнить. Однако Клара всё равно покраснела и отвела взгляд, спешно заталкивая остатки булочки в рот. Добрый смешок Льва не только не помог ей, но и заставил пойти в ответную атаку.       — Как и твои знания о религиозных пьесах, — заявила Клара, проглотив булочку.        Смущённое кряхтение Льва прозвучало музыкой для её ушей. Ненадолго повисла тишина, давая Кларе время осмыслить происходящее. Впервые услышав название этой "игры", она сочла его вполне прозрачным и прямолинейным — загадка и загадка, что с неё взять. Однако теперь, с новой информацией от Льва, она засомневалась. Что именно ведьмы подразумевали, обозначая эту историю как "мистерию"? Не могли же они совершить ту же ошибку, что и Клара! Тогда, получается...       — "Мистерия о бессмертном алхимике"...        Услышав эти слова, Клара едва не упала с кровати. К счастью, её самообладания хватило на то, чтобы удержать равновесие — и в полнейшем шоке уставиться на Льва. Лев же, так неожиданно выдавший название их "истории", скосил на Клару рассеянный взгляд. При виде её реакции он слабо улыбнулся.       — Да так, подумал, как богохульственно эта фраза звучит. В конце концов, церковь никогда не была среди сторонников алхимии... Впрочем, не такой плохой оксюморон вышел. Подходит происходящему, не думаешь?        Хоть он произнёс последнюю фразу со смешком, Клара не могла не поёжиться от того, как болезненно сошлись его брови на переносице... и как непривычно это выглядело. Его выражение казалось то ли страдальческим, то ли злым. Последнее, конечно, в отношении Льва звучало ещё большим оксюмороном, но с него станется...        Не дождавшись от Клары никакой реакции, Лев вздохнул. Его взгляд ненадолго опустился на половину булочки в его руке — а затем он без предупреждения вернул её Кларе. Та от неожиданности приняла всученную ей булочку, и Лев, отряхнув ладони, поднялся с кровати.       — Ладно, довольно литературных дискуссий: думаю, пятнадцать минут Лаэрта уже давно вышли. Не будем заставлять его ждать дольше, хорошо?        По телу Клары, поднимающейся с кровати, прошла волна дрожи. Хоть Лев и говорил с улыбкой, в этот момент она со всей ясностью осознала: он на неё... ну, не сердится, но по крайней мере обижен. Стоило лишь прозвучать в их беседе имени, которого она так старательно избегала...        И, точно хищник, загнавший в угол жертву, Лев не отпустил её после простого "угу" и попытки проскользнуть мимо него к выходу: его хватка на её плече была как всегда мягкой, но достаточно крепкой. "Чёрт, ну почему кровь Мизунохара просыпается в тебе в такие неподходящие моменты!" — с досадой подумала Клара, оборачиваясь с самой натянутой из своих улыбок.        Вопреки её опасениям, Лев не встретил её каким-нибудь угрожающим выражением. Нет, глядя на неё своими грустными серо-голубыми глазами, он вкрадчиво начал:       — Я знаю, что сам же сказал не испытывать терпение Лаэрта... но перед возвращением я бы хотел кое-что с тобой обсудить.        Клара сглотнула. Разумеется: как бы она ни ходила кругами, как бы ни старалась увести беседу в другое русло, в конечном итоге они просто обязаны были упереться в эту тему.        Лаэрт.        Вернее, то, как Клара не защищала его во время обсуждения в гостиной... нет, тоже не то. Как по сути встала по другую сторону баррикад, строя из себя стороннего наблюдателя.        Взгляд Клары забегал по комнате, а на лбу выступил холодный пот. Больше всего на свете она сейчас желала, чтобы произошло что-нибудь. Какое-нибудь внешнее обстоятельство, которое отложит этот разговор на неопределённый срок. Например, чей-нибудь крик, возвещающий о новом трупе. Или грохот, за которым в нос ударит запах гари — хотя, конечно, книги всё-таки жалко... Тогда, может, землетрясение?       — Клара-тян, — тем временем начал Лев, не догадываясь о её внутренних терзаниях, — я бы хотел поговорить с тобой о кое-чём действительно важном.        Что, без землетрясения? Ну хотя бы внезапное появление самого Лаэрта, всё-таки вышедшего из терпения! Ну пожалуйста?       — Это насчёт Ла...        ...впрочем, выстрел, раздавшийся откуда-то с первого этажа, тоже сойдёт.