Когда поёт лира. Акт третий: Мистерия о бессмертном алхимике

       Стоило им оказаться наедине, как атмосфера резко изменилась. Осознание собственной несдержанности навалилось на Клару тяжёлым грузом, и ей тут же стало стыдно за себя перед Львом. Некоторое время она даже боялась, что он решит выпытать у неё подробности, до того ясно предстала перед ней вся необычность, даже неестественность её эмоциональности только что. К счастью, Лев был вовсе не тем человеком, который стал бы её так мучить, так что постепенно Клара успокоилась и, не тревожимая Львом, смогла предаться собственным мыслям... впрочем, осознавать окружающую действительность ей это вовсе не мешало. Нет, пожалуй, учитывая главного "героя" этих самых мыслей, она осознавала реальность лишь яснее.        Реальность — и присутствие похожего на него человека перед собой...        Кажется, впервые тишина между ними казалась настолько неуютной.        Они сидели друг напротив друга на соседних кроватях в комнате Клары примерно в одинаковых позах: слегка ссутуленная спина, сложенные на коленях руки, ровно (и в случае Клары не очень-то женственно) поставленные ноги, опущенная голова... разве что у Льва она была опущена, чтобы видеть, а у Клары — чтобы не видеть. Не видеть его лица, вместо этого смотря на их почти соприкасающиеся колени. Физически расстояние между ними было примерно таким же, каким оно было, когда они сидели за столиком какого-нибудь фудкорта, но психологически... Кларе казалось, что между ней и братом сейчас воздвигнут невидимый барьер. Стеклянная стена. Вот вроде всё хорошо, она видит Льва так же отчётливо, как и всегда, — но что-то мешает ей отпустить какую-нибудь невинную глупую шутку, например, на тему того, что прошлую ночь он провёл в одной кровати с Лаэртом.        И Лев в этом явно не виноват. Он, собственно, никогда ни в чём не виноват, сколько Клара себя помнит. Впрочем, не то чтобы и её собственные чувства сейчас можно было поставить ей в вину. Просто слишком многое её занимало, и слишком малое она могла доверить Льву — тому самому Льву, ради которого она с каждым часом всё глубже погружалась в это болото. Только и всего.        А Лев тем временем терпеливо ждал... чего-то. Конечно, с его проницательностью он явно догадался, что Клара под своим "я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, пока меня нет рядом" имела в виду гораздо большее, — догадался, но вовсе не желал на неё давить и допытываться.        Впрочем, даже ангельское терпение когда-нибудь заканчивается — а уж человеческое тем более не безгранично. Вот почему не было ничего удивительного в том, что в конце концов Лев нарушил эту гнетущую тишину осторожным, задумчивым:       — А мне казалось, что он тебе неприятен...        Клара слегка вздрогнула и всё-таки быстро подняла на него глаза: Лев не смотрел на неё, вместо этого с рассеянным видом изучая залитый солнцем лесной пейзаж за окном (облака вновь ненадолго расступились, точно бы давая ему утешение хотя бы в этом). Губы Клары тронула слабая улыбка.       — Тебе совершенно правильно казалось: он действительно мне неприятен. Просто, — продолжала она, когда Лев всё-таки перевёл свой задумчивый взгляд на неё, — когда он перестаёт кривляться, неожиданно понимаешь, почему мама до сих пор держит его при себе, притом что она презирает откровенных льстецов.        И, никак больше не объясняясь, Клара пожала плечами. Лев ничего не сказал, лишь промычал что-то понимающее. Затем он вновь отвернулся к окну. В это время суток солнце было ещё довольно высоко, но уже потихоньку начинало двигаться к горизонту, и в комнату проникало чуть больше света, достаточно ярко вычерчивая профиль Льва: обрисовывая контур прямого носа, неплотно сомкнутых губ и ровного подбородка, высвечивая лоб под взлохмаченными светлыми волосами, подкрашивая их из светло-русых практически в золотистые — их, а также брови и обрамляющие стеклянно-голубые глаза ресницы... Такое светлое, мягкое лицо... Клара бы в такое не влюбилась — хотя бы потому, что, какими бы мягкими ни были на ощупь эти волосы, она предпочитала брюнетов. Но Клара — это Клара. А вот, например, её мать...        Мысли о матери вновь вернули её к тому жуткому впечатлению от недавнего разговора, и она невольно поёжилась. Краем глаза заметив её движение, Лев вопросительно покосился на неё, и Клара смутилась. Впрочем, соображала она ещё всё-таки достаточно быстро, так что от одного взгляда на него ей в голову пришла кажущаяся достаточно очевидной мысль (удивительно, почему она не задумывалась об этом раньше) — и вот уже Клара поднимает глаза и без прелюдий огорошивает Льва вопросом:       — Кстати, братец Лев, не мог бы ты рассказать про дядю Кенджи?        Пара секунд шока, граничащего с испугом, на лице Льва — и его пальцы сжались на коленях, а губы сомкнулись в плотную линию. Окинув Клару потемневшим взглядом, после достаточно долгой паузы Лев глухо поинтересовался:       — ...Почему ты спрашиваешь об этом человеке именно меня?        Клара даже моргнула, настолько сильно изменился его тон. По сравнению с привычным его можно было даже назвать враждебным, так сильно они контрастировали. И всё-таки эта перемена не могла напугать Клару, решившую раскапывать информацию любыми способами — даже если эти способы окажутся болезненными для неё самой или её близких. Вот почему она призвала на помощь всё своё самообладание, чтобы прикрыть глаза и максимально спокойно ответить:       — Буду откровенной: потому что я знаю, что ты его ненавидишь. При этом он всегда пытался пойти с тобой на контакт, а ты никогда не был настолько враждебен даже к кому-либо, кто причинял тебе боль, — на этих её словах Лев слегка дёрнулся, но Клара тактично это проигнорировала. — И вот мне интересно: чем именно он так отличается от всех остальных? Почему именно он?        Лев ответил не сразу. Прежде он некоторое время страдальчески, умоляюще смотрел на Клару, одними глазами прося её отступиться, — однако Клара осталась непреклонна, спокойно и откровенно выжидающе смотря на него. Лев досадливо цокнул, и складка между его бровей углубилась. Вновь отвернувшись к окну, он бросил:       — Тебя это не касается, Клара-тян.        Клара нахмурилась. Пару секунд она для приличия подождала, но Лев продолжать явно не собирался. Тогда она сделала глубокий вдох и осторожно уточнила:       — Это потому что это личное дело между ним и тобой, да?        Лев отреагировал как-то странно: уголок его рта дёрнулся, и он неопределённо повёл плечом. А уже в следующий миг он медленно начал:       — Нет, это не из-за каких-то... "личных дел". То есть, конечно, мне определённо есть в чём этого человека упрекнуть, — быстро поправился он — и вновь замедлился, — но моё отношение к нему определяет вовсе не то, что он лично мне сделал. Эта причина более... общая. Я уверен.        И он замолк на полуслове. Вслушиваясь в каждое изменение его тона и вглядываясь в каждое движение лицевых мускулов, Клара старалась не упустить любой малейший намёк на правду — однако этот невнятный ответ её лишь больше запутал. Нахмурившись, она на всякий случай ещё внимательнее всмотрелась Льву в лицо. Наконец, она прямо спросила:       — Что ты имеешь в виду под "общей"?        Лев медленно окинул её взглядом с ног до головы, точно прикидывая, стоит ли ему рассказывать. Когда этот взгляд вернулся к её лицу, Клара в требовательной манере поджала губы, демонстрируя, что от своего не отступится. Прекрасно зная это её выражение, Лев не сдержал слабой улыбки — а затем прикрыл глаза и, пересев поудобнее, неожиданно мягко поинтересовался:       — Клара-тян, а что про Кенджи-са... про дядю Кенджи думаешь ты?        Вопрос застиг Клару врасплох. Растерянно моргнув, она одарила брата недоумевающим взглядом. Тот лишь терпеливо ждал, спокойно смотря на неё в ответ. Тогда она смущённо опустила глаза и, поколебавшись, неуверенно начала:       — Ну-у, по моим воспоминаниям, дядя Кенджи был весёлым и добрым. Он всегда играл с нами, подбадривал тебя и братца Лаэрта, а ещё забавно дурачился с тётей Юи... и, — её голос стал тише, — никогда не боялся маму... мог даже спокойно шутить в её присутствии чуть ли не в её адрес...        Сказав это, Клара замялась. Лев беззлобно усмехнулся.       — Добрый дядя, значит... — произнёс он, когда Клара одарила его смущённым взглядом, и покачал головой. — Так я и думал. Клара-тян, — он неожиданно посерьёзнел, — каково бы ни было моё или твоё мнение о Кенджи-сане, он в любом случае уже пять лет как мёртв. Так что теперь никакой его поступок не сможет его изменить. Поэтому, — Лев вновь прикрыл глаза, — я считаю, что не имею права отнимать у тебя твою правду о нём.        Клара растерянно моргнула.       — Мою правду? — переспросила она.        Лев серьёзно кивнул.       — Клара-тян, — он слегка подался вперёд и накрыл её ладони своими, — как бы оно ни было на самом деле, для тебя Кенджи-сан всегда был добрым и весёлым дядей. И эту правду не имеет права переписывать никто, пока она хранится у тебя в сердце. Даже если она... — его ладони слегка сжались, — не совсем близка к истине. Никто, ни один человек в этом мире, даже я, не имеет права отнимать у тебя любимого дядю. Так же, как никто не имеет права лишать девочек любимого папы.        Сказав это, Лев выдохнул и, отпустив Клару и выпрямившись, вновь отвернулся к окну. Игнорируя укол совести от упоминания близняшек ("А ведь я, кажется, именно так поступила с Котоко..."), Клара одарила его взглядом, в котором попыталась выразить возникшую в её душе смесь уважения и обиды. Уважения — за то, как чутко и бережно Лев обратился с её сердцем; обиды — за то, что ей было это не нужно — ей сейчас нужна была лишь правда. В том числе чтобы спасти его, Льва. "Хотя чего я хотела — это же ты..." — со сдающейся улыбкой подумала она, вновь засматриваясь на его профиль.        Вдруг Лев вздохнул, и на его лице отразилось страдание.       — А вообще, — продолжал он после довольно продолжительной паузы, — ты как-то уж больно сильно им интересуешься в последнее время. Что это, например, вообще было там, в гостиной?        В последнем вопросе послышались нотки недовольства, смешанного с укором, и Клара могла лишь отвести глаза и неловко улыбнуться. Воспоминания о собственном безумстве накрыли её с головой, и теперь, без влияния раздражения, ей стало стыдно за свою несдержанность. "Как будто не могла уладить всё без очередного скандала... — подумала она. — Ещё и опозорилась перед всеми..."        А Лев тем временем ждал ответа. Клара робко покосилась на него и наткнулась на непримиримое, не терпящее отказа выражение. Её улыбка стала чуть кривее от осознания, что они теперь буквально поменялись ролями. Из-за того, как редко он демонстрировал эту свою непреклонную сторону, Клара иногда даже забывала, что он всё-таки её брат... Пальцы сжались на ткани юбки. Говорить ему или нет?.. Всё-таки такое... из всех людей именно Льву...        Клара сделала глубокий вдох. Поёрзала на месте, устраиваясь поудобнее и морально подготавливаясь. Наконец уселась, сложив руки на коленях и опустив голову. Пару секунд сосредоточенно разглядывала аккуратно подстриженные ногти на пальцах Льва, сцепленных в замок. Ещё один отрывистый вдох, пауза — и...       — Мне кажется, мы вчера призвали его дух.        Слова просвистели упавшей на шею гильотиной. Клара подняла голову и буквально впилась взглядом Льву в лицо. Конечно, она догадывалась, что заявление его шокирует, но реальная реакция всё же превзошла её ожидания. Услышав о призыве, Лев широко распахнул глаза и слегка приоткрыл рот — а затем несколько секунд смотрел на Клару в полнейшей растерянности, не зная, что и сказать. Наконец, его брови дрогнули, уголок губ дёрнулся — и уже в следующий миг его рот искривился в недоверчивую, нервную улыбку.       — Духов не существует, Клара-тян, — произнёс он полускептически-полувопросительно, явно ещё не до конца придя в себя.        Клара приподняла одну бровь.       — Странно слышать это от тебя, который верит в бородатого дяденьку на небе, — заметила она.        Выражение Льва стало страдальческим, а рука автоматически потянулась к скрытому одеждой кресту.       — Клара-тян, Бог — это не какой-то "бородатый дяденька на небе"... — произнёс он. — Образ "дяденьки" популяризировали художники, а народ за него зацепился, потому что ему было проще воспринимать человеческий образ, а не концепт всемогущей сущности — тут примерно как с адскими муками с чертями, про которые в Библии ни слова и которые придумали отцы церкви, чтобы лучше донести ужас наказания до людей и отвратить их от греха... А вообще с чего ты так решила? — резко вернулся к первоначальной теме Лев, от досады немного нелепо взмахнув рукой.        Совершенно спокойно пронаблюдав траекторию движения его кисти, в итоге застывшей в воздухе неподалёку от её виска, Клара моргнула — и, аккуратно взяв Льва за запястье и вернув его правую руку к лежащей на коленях левой, вкрадчиво начала:       — Ну, в первую очередь потому, что вчера мне довелось побывать на спиритическом сеансе, во время которого призывали конкретно его дух. А ещё... — она опустила глаза, — у меня ощущение, что после него дух никуда не исчез. Он остался... в Ямазаки-сане, который был медиумом.        Складка между бровей Льва слишком красноречиво говорила о том, насколько нелепо звучит всё, что ему только что наговорила Клара. Поняв, что без деталей не обойтись, Клара тяжело вздохнула — и всё-таки рассказала о событиях вчерашнего вечера и недавней встречи с Сохеем чуть более подробно... хоть и не до конца честно.        Лев слушал её, не перебивая и не сводя взгляда со своей правой руки, так и покоящейся в том же положении, в каком она оказалась после "возвращения" Кларой. При этом его брови оставались неизменно нахмуренными, а смотрел он так, словно пару минут назад Клара положила ему на колено какой-то незнакомый предмет, а не его собственную конечность. После завершения рассказа он ещё пару секунд сидел неподвижно — а затем сжал ладонь и с нескрываемой досадой прошептал:       — И зачем только ей понадобилось "призывать" его именно сейчас...        Клара криво улыбнулась.       — Ну-у, это долгая история, но вообще изначально в планах был какой-нибудь писатель... — пробормотала она, отводя взгляд и скромно умолчав о том, какую роль в изменении "планов" сыграла она сама.        Впрочем, судя по его тяжёлому взгляду, Лев очень даже ясно прочёл это между строк. С его губ сорвался тяжёлый вздох, когда он взъерошил свои волосы и как можно сдержаннее заметил:       — В любом случае, я всё ещё не понимаю, почему ты так уверена, что дело в "духе". По-твоему, все эти странности в поведении Ямазаки-сана не могут быть его собственными? Он всё-таки всегда был человек... немного не от мира сего.        Сделав такое заключение, Лев вновь неопределённо взмахнул рукой — на этот раз левой. Клара приподняла бровь. "Забавно слышать про людей "не от мира сего" от тебя, братик", — говорило её выражение. Лев осёкся. Клара шумно втянула ноздрями воздух и, стараясь не слишком поддаться прежней обиде, ответила:       — Вот именно поэтому я и спросила тебя про Кенджи-сана. Веришь или нет, я хотела понять: это его собственные причуды, которые за шелухой лести и восторженности незаметны, или он действительно одержим духом. Например, Кенджи-сан не говорил с тобой о своих родителях? Не называл отца "папашей"? И знал ли ты, что он тоже увлекался оккультизмом, прямо как мама?        Лев хмыкнул.       — Стал бы я общаться с Кенджи-саном на тему семьи... — раздражённо бросил он, отворачиваясь к окну. — И про оккультизм ничего не знал и не догадывался. Впрочем, ничуть не удивлён — с него станется... И да, мой ответ не изменится: я не стану отнимать у тебя правду о любимом дяде, — твёрдо повторил он, вновь поворачиваясь к Кларе и одаривая её серьёзным взглядом. — Даже если ты сама пытаешься себя её лишить.        Пальцы Клары стиснули ткань юбки, а губы сами собой поджались. Её едва не трясло от досады — но вместо осуждения она вновь глубоко вдохнула — и на выдохе выпалила:       — До чего же ты упрямый!..        Лев слабо, но как-то немного насмешливо улыбнулся.       — Насколько я помню, я всё-таки кое-чей брат... — протянул он, с невинным видом отводя глаза, — и тут же красноречиво покосился на Клару.        Клара поперхнулась от возмущения. Секундная заминка — и, резко подавшись вперёд, она ущипнула Льва за колено. Тот лишь негромко посмеялся в ответ.        А в следующий миг Клара вздохнула и, сев ровно, закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. Чуть помолчав под внимательным, даже опасливым взглядом Льва, она скосила глаза в сторону окна и заметила:       — И всё-таки сколько ни старайся, братец Лев, пытаться сохранить образ дяди Кенджи для меня уже поздно — слишком многое за эти сутки произошло, чтобы я смогла непоколебимо верить в него. Да и, — она взглянула на Льва, — если честно, версия, что он как минимум в прошлом был сумасшедшим оккультистом вроде мамы, наконец-то объясняет, почему она вообще на него обратила внимание. "Хороший дядя" — это всё-таки явно не её тип.        Лев прикрыл глаза, старательно делая вид, что не услышал последних её комментариев. Вместо ответа на них он произнёс:       — Допустим, это действительно бессмысленно. Но ты и правда считаешь, что история про духа может быть реальной? Что сейчас среди нас блуждает призрак человека, умершего пять лет назад вообще в другом месте?        Задавая последний вопрос, Лев посмотрел на Клару с сомнением, но всё-таки не сдержал нервного смешка. Клара склонила голову набок.       — Ну, вокруг нас уже умирают люди, причём слишком заметно отсылая к древнему стихотворению, написанному на гобелене внизу, — методично заметила она, в голове добавив: "Причём уже не в первый раз". — Если это не кажется тебе достаточно безумным даже по меркам нашей семьи, то я уж не знаю, что тебе и сказать. Но если всё-таки допустить, что дух действительно есть, — продолжала она после недолгой паузы, вдоволь насладившись неуверенностью на лице Льва, — то, в принципе, Ямазаки-сан вполне подходит на роль его сосуда. Даже опуская тот факт, что он был медиумом с "идеальной совместимостью с самой Еленой Блаватской", он всё ещё очень даже удачная фигура. Я имею в виду, у него достаточно много совпадений с дядей Кенджи: они примерно ровесники, оба левши, оба что-то знают про оккультизм... Духу, чтобы удержаться в этом мире и взаимодействовать с ним, всё-таки нужен сосуд из плоти и крови, и чем больше совпадений с оригиналом — тем выше шанс успеха... да и в принципе удобнее в теле, максимально похожем на твоё родное.        Увлёкшись рассуждениями, Клара успела забыть, с кем разговаривает. А Лев слушал её с потемневшим лицом, крепко сжав пальцы на коленях и закусив губу. Наконец, улучив паузу в её монологе, он сглотнул — и, не глядя на неё, с усилием произнёс:       — Как много ты знаешь об одержимости духами...        Клара спокойно прикрыла глаза.       — Всё, что я знаю об оккультном, я знаю против своей воли, — выдала заученную специально на такие случаи фразу она. Затем она медленно приподняла веки и, одарив бордовое покрывало рассеянным взглядом, пробормотала: — Да, похожий на оригинал сосуд из плоти и крови... кровь... родная кровь...        И вдруг дёрнулась, поражённая внезапной догадкой. Пару секунд Лев боковым зрением наблюдал, как она широко распахнутыми глазами смотрит в одну точку перед собой, — а затем она вскочила с места и, ударив кулаком в ладонь, торжествующе воскликнула:       — А ведь родной ребёнок того же пола — идеальный сосуд для духа!        Лев, не ожидавший подобного вывода, отшатнулся и уставился на Клару в неверии. Наконец, он кое-как сипло выдавил:       — ...Что?       — Да-да, просто лучший из возможных! — воодушевлённо продолжала Клара, не обращая на Льва никакого внимания и разговаривая исключительно с собой. От возбуждения она вышла на середину комнаты и принялась по ней расхаживать. — Мало того, что кровь — в принципе сильная штука в оккультизме, так ещё и генетика с высокой вероятностью обеспечивает внешнее сходство... Плюс ребёнок по определению моложе — значит, скорее всего дольше проживёт... Это совпадает с тем, что мы знаем: его лица никто не видел, но её, кажется, да... Конечно, альбинизм, насколько я помню, не то чтобы наследуется, так как это генетическое отклонение, но если речь действительно идёт об инцесте, то дело может и выгореть...        "Горело", впрочем, явно не одно дело: если бы Клара взглянула в зеркало, мимо которого успела пройти несколько раз во время своих блужданий по комнате, то увидела бы, как лихорадочно горят её глаза от волнения и возбуждения. Это увидел и Лев — ему не помешала даже близорукость. И подобное состояние сестры его... тревожило. Пугало. Давило. Тем более, учитывая, о чём она говорила...        Когда Клара довольно облизнулась, Лев наконец не выдержал и страдальчески поинтересовался:       — О чём ты вообще говоришь, Клара-тян?        Услышав его, Клара развернулась с таким видом, словно до этого вообще не знала, что он здесь. А уже в следующий миг она склонила голову набок и как само собой разумеющееся ответила:       — Об алхимике и его невесте, конечно же. Я думаю, в той истории в какой-то момент случился инцест, и дочь девушки с портрета алхимик мог вполне воспринимать как её сосуд. Между прочим, — она наклонила голову на другую сторону, — учитывая, как он был ей одержим, это звучит очень даже логично. В конце концов, дочь ему — абсолютно никто, а "you" — смысл жизни... и это объясняет ожидание старых привычек и несовпадение с ними... И вообще, я его понимаю, — неожиданно заявила Клара, сосредоточенно смотря на темнеющий за окном лес. — Если б я верила в этот бред и считала, что так смогу сохранить близких людей... Хотя нет, всё равно бы вряд ли удалось, — она протяжно хмыкнула в кулак. — Я бы, наверное, уже на первом этапе слилась — в конце концов, люди-то хорошие, но как мужчины — ну не-е-ет...        В этот момент Лев, слишком ошарашенный вылившимся на него потоком сознания, взмолился:       — Клара-тян, пожалуйста... хватит. Просто хватит.        И взглянул на неё так пронзительно, что, когда Клара всё-таки вспомнила про его существование и соизволила посмотреть на него в ответ, она ощутила себя так, словно ей по сердцу резанули ножом. "А ведь мама всегда обращалась с Львом по-особенному именно потому, что он сын её любимого человека... и при этом на него похож", — запоздало сообразила Клара — и густо покраснела от накрывшей её волны стыда. Лев, выслушавший весь её бред, жалко улыбнулся этой реакции, как бы показывая, что не винит её; Кларе стало ещё более мерзко от самой себя, и она низко опустила голову.       — Прости... я, кажется, увлеклась абстракцией и гипотетическими ситуациями... и совершенно перестала думать, каково тебе... — с искренним раскаянием прошептала она.        Лев устало усмехнулся.       — Ничего страшного, — ответил он, качая головой. — Я понял, что ты говорила не обо мне... ну, кроме разве что самого конца...        И выдавил из себя смешок. Эта жалкая попытка пошутить и развеять мрачный настрой скорее возымела противоположный эффект. "Не этого я хотела!" — подумала Клара, чувствуя, как в груди всё мучительно зудит.        Раздавленная чувством вины, Клара замялась — а затем всё-таки сделала неуверенный шаг с середины комнаты к Льву. Тот одарил её вопросительным, но совершенно не осуждающим взглядом — и именно последнее обстоятельство было для неё таким невыносимым. Ускорившись, Клара приблизилась к Льву, остановилась напротив — и, под его наблюдением, резко склонилась к нему, упираясь руками ему в колени.       — Нет, Лев, это неправильно, — произнесла она, серьёзно глядя ему в глаза, в то время как он инстинктивно отшатнулся и, кажется, даже слегка покраснел. Чувствуя, что таким образом он словно от неё убегает, Клара чуть подумала — и, поставив колено на край кровати, уверенно обхватила лицо Льва ладонями ("И правда горячее..." — отметила она, ощутив жар его щёк под пальцами) и продолжала: — Я была дурой, бездумно болтая тут о вещах, которые могут тебя ранить. Мне жаль, я действительно раскаиваюсь.       — К-Клара-тян... — пробормотал Лев, не сводя с неё какого-то испуганного взгляда, — но она, глядя ему прямо в глаза, уверенно объявила:       — Но когда я говорила, что в чём-то понимаю этого психа, я была совершенно серьёзна... Просто знай: я действительно не хочу тебя терять. И, разумеется, — её пальцы сжали его лицо чуть сильнее, — я не позволю кому-либо использовать тебя в качестве сосуда для другого человека. Хоть у меня и правда остались лишь тёплые воспоминания о дяде Кенджи, я миллион таких дядей Кенджи... нет, я весь мир готова отдать за одного тебя. Лев, мне не нужен кто-то другой с твоим лицом — мне нужен ты.        Хоть в первые секунды Лев был просто смущён её поведением, в течение её монолога его эмоции менялись, отражаясь на его лице: испуг и бледность щёк и лба — боль от упоминания человека, чьё существование все эти годы его мучило, и сошедшиеся на переносице брови, а также опустившиеся уголки губ — теплота, смешанная с горечью, от её искреннего (и такого редкого) проявления привязанности и смягчившийся взгляд... и слабая, усталая, но благодарная улыбка.        Несколько секунд Клара и Лев не двигались, просто глядя друг другу в глаза, она — серьёзно, едва не встревоженно, он — с тем же печально-нежным выражением. Наконец, Лев осторожно оторвал руки от поверхности кровати, на которую всё это время опирался, чтобы не упасть, — и, накрыв её ладони своими (тёплыми, слегка вспотевшими), аккуратно отстранил её руки от своего лица. Клара не сопротивлялась. Улыбка Льва стала заметно расслабленнее, и он кивнул.       — Спасибо тебе, Клара-тян, — произнёс он на выдохе. — Ты и представить себе не можешь, как важно мне это знать. Правда, спасибо.        Сказав это, он одарил Клару ласковым взглядом снизу вверх, от которого она не смогла не покраснеть. А Лев, прикрыв глаза и глубоко вдохнув, продолжал:       — Как же ты выросла, Клара-тян... А ведь я до сих пор помню, как мне тебя, совсем крошечную, впервые дали на руки... Впрочем, — его улыбка окончательно приобрела расслабленный вид, а в глазах блеснул озорной огонёк, когда он вновь поднял их на Клару и заключил: — не то чтобы наше соотношение по росту так уж сильно с тех пор изменилось.        От этого замечания Клара, слушавшая его с всё растущей нежностью в груди, вспыхнула, и вовсе не от смущения. А уже в следующий миг она надулась и, быстро высвободив руки, которые Лев по-прежнему мягко держал в ладонях, схватила его за щёки с полным негодования:       — Забудь, что я только что говорила: кажется, ты действительно хочешь лишить местного маньяка работы, заменив его мной!        И потянула его щёки в разные стороны. Впрочем, даже в этом положении Лев как-то умудрился посмеяться. Да и Клара, видя, как искренне он веселится, не могла на него серьёзно злиться — и очень быстро рассмеялась сама. Не забыв пихнуть Льва в плечо, конечно же. Для профилактики.        А уже пару минут спустя, когда последние следы гнетущей атмосферы, царившей между ними с самого возвращения в комнату, наконец-то окончательно уступили место привычному семейному теплу, Лев неожиданно вновь посерьёзнел. Сидя напротив него на своей кровати, Клара удивлённо склонила голову набок и одарила его вопросительным взглядом. В этот момент небо за окном затянуло особенно плотное облако, так что комната погрузилась в полумрак — и в сердце Клары зародилось нехорошее предчувствие... вернее, учитывая, чем для неё были предчувствия, скорее это было некое предчувствие предчувствия?        Лев же, одарив её долгим взглядом, пересел поудобнее, сцепив руки в замок на коленях, сделал глубокий вдох — и начал:       — Клара-тян, я и правда был рад услышать, что настолько важен тебе. Но, — он замялся и опустил глаза в пол, — тебе не кажется, что ты... кое-что забываешь?        Клара непонимающе нахмурилась: его намёки были такие же мутные, как пейзаж за окном. Слегка подавшись вперёд, она не очень-то терпеливо уточнила:       — О чём ты?        Лев поднял на неё неуверенный взгляд — и, тут же отведя его в сторону, принялся перебирать пальцы. Ещё с минуту колебаний, нервное постукивание носком туфли со стороны Клары, ещё один вдох — и...       — Речь о...       — Да схуяли я должен быть спокойным?!        Голос Сида, прогремевший громом из коридора, заставил Клару и Льва почти синхронно вздрогнуть и быстро развернуться к двери. Забыв, что Лев что-то говорил, они нахмурились и вслушались — и очень скоро различили два голоса. Один, более нервный и нетерпеливый, конечно, принадлежал Сиду. Второй же, старательно призывающий его к спокойствию...       — Лаэрт... — произнёс Лев одними губами — и, не раздумывая, поднялся с места с явным намерением пойти узнать, что там происходит. Клара, не меньше его подозревающая, в чём может быть дело, последовала было его примеру... но была остановлена мягко лёгшей на плечо ладонью.        В ответ на её вопросительно вскинутую бровь Лев покачал головой.       — Я сам проверю, — твёрдо объявил он. — Оставайся, пожалуйста, здесь... Я тут же вернусь, как узнаю, в чём дело, обещаю, — смягчился он при виде её хмурого взгляда.        Клара пару секунд недоверчиво смотрела на него, прикидывая, стоит ли его отпускать. Наконец, она тяжело вздохнула и, сев обратно на кровать, махнула рукой, давая добро. Лев подарил ей слабую благодарную улыбку и, кивнув, поспешил на выход.        К счастью, Лев не солгал: не прошло и пяти минут, как он вернулся. При этом вид у него был крайне встревоженный, и он производил впечатление, словно куда-то... спешил. Клара нахмурилась и поднялась ему навстречу. Лев, окинув комнату беглым взглядом, быстрыми шагами направился к ней, на ходу подхватив с тумбочки ключи, брошенные туда Кларой в самом начале их "посиделок". От хозяйки комнаты жест не укрылся, и складка между её бровей стала глубже, а сердце сжалось в нехорошем предчувствии.        Остановившись напротив Клары, Лев быстро убрал ключ в карман брюк и, взяв её за плечи, заплетающимся языком начал:       — Дядя Такечи пропал... не вернулся к оговорённому времени в комнату к Сиду... Сид в панике... в доме дяди нигде нет, да ещё и надпись на окне... Мы с Лаэртом, — уже более связно продолжал он после вдоха, — пойдём с Сидом искать дядю в лес — на окне после его исчезновения появилась надпись, в которой упоминаются могилы, возможно, намёк на кладбище. А ты, Клара-тян, — он сжал её плечи чуть крепче и одарил её серьёзным взглядом, — пожалуйста, оставайся у себя и никому не открывай. Никому, поняла?        Клара скривилась: все эти "оставайся" её раздражали. Да и к тому же...       — Братец Лев, из нас двоих близорукая вовсе не я — я видела, как ты забрал ключи, — сухо произнесла она, убирая его руки со своих плеч. — Ты же собрался сам закрыть меня тут, да? А второй ключ у братца Лаэрта — я при всём желании смогу выйти только в окно. А если маньяк хочет выманить самых сильных из дома, а оставшихся тут убить?        Потеряв опору для своих дрожащих рук в виде её плеч, Лев выдохнул и страдальчески свёл брови на переносице... а затем, не отвечая на её вопросы, уверенно прошёл мимо неё к окну. Не открывая, он быстро выглянул в него и произнёс:       — Ну, надеюсь, что до этого не дойдёт, но если что, тут, в принципе, не так высоко...        Клара поперхнулась от возмущения.       — Не забывай, пожалуйста, что мне даже повиснув на подоконнике падать дольше, чем тебе! — воскликнула она.        Но Лев уже вновь проходил мимо неё, на этот раз — к двери, и лишь рассеянно отмахнулся.       — Каин-кун в любом случае остаётся в доме. Он, конечно, не Лаэрт и Сид, но сможет защитить тебя явно лучше, чем я, — заверил он — и, у самой двери бросив ей умоляющий взгляд через плечо, попросил: — Пожалуйста, Клара-тян, просто послушай меня на этот раз и оставайся у себя, ладно? Мы с Лаэртом будем тебе действительно благодарны, если ты побережёшь себя и не станешь смотреть на всякие... — он запнулся, — ужасы.        Клара недовольно замычала. Однако Лев не уходил, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, а его полный мольбы взгляд был совершенно невыносим, так что в конце концов ей пришлось сдаться и нехотя кивнуть. Лишь после этого Лев смог слабо улыбнуться и, также кивнув в ответ, наконец-то поспешил к остальным, подгоняемый окликом Лаэрта.        Ключ повернулся в замке, шаги Льва в коридоре стихли — и Клара осталась совершенно одна.        ...Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как она оставалась в одиночестве в последний раз? В одиночестве, наедине со своими мыслями... Кажется, где-то между встречей с Лаэртом и разговором с Корделией. И многого ли она с тех пор добилась? И имеет ли право расслабляться сейчас?        Нет, определённо нет. Сидеть в четырёх стенах и ждать, пока умрёт очередной член её семьи, — путь пассивной жертвы, но никак не "фигуры игрока", или как они там это называют... Вот почему Клара, для приличия (а также во избежание ненужных столкновений) прождав ещё пару минут, поднялась на ноги — и уверенно направилась к двери.        Дверь, конечно, соучастницей её клятвопреступлений становиться не собиралась: несмотря на довольно хлипкий вид, замок функционировал вполне себе надёжно, отрезая Клару от внешнего мира. Выбивать дверь, разумеется, тоже не очень хорошая идея — так что Клара развернулась и пошла проверять второй вариант выхода.        Окно.        У стекла она невольно остановилась: хоть по её расчётам они уже должны были быть в чаще, на самой опушке она увидела братьев и кузена. Да, они уже заходили в лес, но они ведь торопились? Что задержало их так надолго? Обход заблокированного чёрного хода через котельную? Или же... что-то ещё?        В любом случае, проверить возможности не было. Оставалось лишь подождать, пока они скроются среди деревьев, чтобы не привлечь внимания звуком открывающегося окна... а пока можно прикинуть, как бы побезопаснее спуститься, — может, вблизи окна есть какая-нибудь труба или некое плетущееся растение, за которое можно схватиться?.. Нет, не видать. Тогда, получается, выход лишь один — самый рискованный...       — И всё-таки я бы не советовала: определённо сломаешь себе шею!        Знакомый насмешливый голос огласил тишину комнаты за её спиной ровно в тот момент, как рука Клары легла на ручку. Вздрогнув, Клара резко обернулась — и обнаружила Эрику, сидящую на стуле перед туалетным столиком, в привычной в этой параллельной Лунной гавани фиолетовой дымке... а также в компании бледной девушки, облачённой в чёрное платье, благодаря которому та походила на официантку. Не сразу, но Клара вспомнила, что эта девушка обслуживала их во время чаепития с ведьмами. Кажется, её звали Урсула?        Окинув незваных гостий быстрым взглядом, Клара опустила руку и, убрав её и левую за спину, развернулась всем телом.       — Ну, надо же мне как-то выбираться из запертой комнаты, чтобы не сидеть тут без дела, — ответила она, не тратя времени на вопросы о том, откуда эти двое вообще тут взялись и просто принимая их присутствие как данность.        Такой подход Эрике явно понравился. Закинув ногу на ногу, она тряхнула головой и, прищурившись, с усмешкой заметила:       — И всё-таки суицид — не выход! Мы тут, в конце концов, не пропагандой нехороших вещей занимаемся, да, Урсула?        С этим вопросом она подняла взгляд на стоящую позади Урсулу. Та смущённо усмехнулась.       — Учитывая устремление некоторых фигур на этой доске к смерти, я бы не была так в этом уверена, госпожа Эрика... — пробормотала она.        Эрика на это лишь захихикала. Клара нахмурилась.       — И чего вы хотели от меня сейчас? Очередной порции рассуждений? — бросила она, отворачиваясь.        Краем глаза она заметила, как напряжённо застыла от её вопроса Урсула, встревоженно косясь на госпожу. Однако, похоже, Эрика была в хорошем настроении, так как пропустила очевидную грубость формулировки мимо ушей. Вместо этого она вскинула руки в сдающемся жесте и с ухмылкой поинтересовалась:       — О-о, к чему такая враждебность, Клара-тян? Неужели я не могу просто заскочить поинтересоваться, как дела у моей милой фигуры?        Этот вопрос вместо ответа заставил Клару одарить Эрику скептическим взглядом.       — А разве ваша фигура — это не убийца, которого я тут пытаюсь вычислить? Логичнее интересоваться делами у него... или неё...        Эрика со смешком склонила голову набок и сложила ладони домиком.       — За мои отношения с моей фигурой не беспокойся, тут всё схвачено! — заверила она — и, упираясь руками в сиденье стула и слегка подаваясь вперёд, с энтузиазмом продолжала: — Но не забывай, что помимо того, что я игрок, я ещё и владелец игры — так что по факту все фигуры на игровой доске принадлежат мне!.. Ну, кроме одной залётной, но и её мне по сути одолжили, — Эрика беспечно помахала рукой — а затем откинулась назад и радостно объявила: — Так что на самом деле меня как создателя очень даже интересует судьба всех, от моей основной фигуры и фигуры соперника до мебели вроде Хитклифа! Ну так что, какие новости?        Заключив монолог этим вопросом, она выжидающе уставилась на Клару. Та окинула её полным сомнения взглядом. С одной стороны, владелец игры — важная персона, с которой явно не следует спорить. С другой же...        Клара прикрыла глаза и убрала руки за спину.       — А действительно ли мне стоит рассказывать о ходе своих расследований сопернику в отсутствие моего, так сказать, игрока? Почему вы вообще решили поговорить со мной, пока рядом нет Бернкастель-сан? — поинтересовалась она, одарив Эрику спокойным взглядом.        От такого ответа глаза Эрики широко распахнулись в удивлении, и даже рот слегка приоткрылся. Урсула, молчаливо стоящая возле госпожи, испуганно прижала руки к груди.       — Л-леди Кэтрин... — пробормотала она — но тут же была заглушена громким хохотом госпожи. А Эрика, отсмеявшись, выпрямилась — и, озорно взглянув на Клару, дразнящим тоном произнесла:       — "Я не буду разговаривать без своего адвоката"! — Очередной смешок в кулак. — Нет, ну ты даёшь, Клара-тян... Хотя не скажу, что это неразумно, — продолжала она, кивая сама себе. — В конце концов, осторожность — то, что помогает выжить. Другое дело...        Улыбка Эрики стала дьявольской — и вот она уже на ногах, уверенно направляется к Кларе. Клара едва сдержала порыв отступить на шаг назад, настолько давящим ощущалось приближение ведьмы. А Эрика остановилась напротив и, аккуратно приподняв её лицо за подбородок (Клара ощутила досаду оттого, что эта ведьма выше её, — кажется, она была ростом примерно с Элизабет Лавенцу), объявила:       — Всё, что ты делаешь и произносишь на игровой доске, неизбежно становится достоянием нас, игроков! Так что поверь, и я, и леди Бернкастель, и все остальные — все мы в курсе, к каким там выводам ты успела прийти, какие догадки построила... а ещё мы видели все-е-е интимные подробности твоего разговора с любимым братиком сейчас. "Весь мир готова отдать за одного тебя", да? — издевательски процитировала она, приближая лицо к Кларе и посмеиваясь ей прямо в губы.        Клару едва не передёрнуло. Пока ей не напоминали, она могла делать вид, что её личные моменты принадлежат только ей, — но стоило Эрике всего один раз растоптать эти иллюзию и посмеяться над её искренними чувствами, предназначенными лишь одному человеку, как она ощутила прилив гадливости... и стыда.        Ведь Клара должна уметь держать себя в руках и не демонстрировать слабость, если действительно хочет спасти дорогих людей.        Чувствуя, что больше не выдержит этого унижения, Клара отвела глаза и, желая сменить тему, как бы невзначай заметила:       — Кстати, я слышала, у вас у самой есть старшая сестра? Мери-сан вроде как упоминала её в числе своих друзей... — пояснила она на заинтересованный взгляд Эрики.        Ещё пару секунд Эрика задумчиво смотрела на Клару. Наконец, она отпустила её подбородок и, отстранившись, возвела глаза к потолку... а затем хлопнула в ладоши и радостно засмеялась.       — Верно: моя домоседка Джи и Мери — те ещё подружки!.. Но что бы ты там ни думала, — она подалась вперёд и с серьёзным видом подняла палец вверх, — Джи на меня совсем-совсем не похожа. Она зануда, необщительная и ленивая, а ещё и вполовину не такая очаровательная... Но так, собственно, и бывает обычно у сестёр-ведьм, — Эрика развела руки. — Ну, что они разные. Вон, в "Практической магии" так и было: у скучной старшей нет и половины шарма рыженькой младшей — и актрис специально таких разных подобрали. Сюжет, конечно, пытается выставить старшую правильной, а младшую дурой, которая сама виновата, но все мы знаем, что старшие по определению более жалкие, а младшим достаются все лучшие качества, верно?        С этими словами она обхватила Клару за плечи и многозначительно подмигнула. Клара, потерявшая нить её рассуждения ещё на середине монолога, моргнула и растерянно пробормотала:       — Да нет, как персонажи мне чаще больше нравились старшие сёстры...        Глаза Эрики округлились.       — О, но разве ты сама не младшая? Нет в тебе солидарности, что ли? — поинтересовалась она, заглядывая Кларе в лицо.        Клара поджала губы.       — Ну так я младшая сестра братьев, а не сестёр... — проворчала она, отворачиваясь.        Пальцы Эрики сжались на плечах Клары чуть сильнее... а затем она моргнула и, наконец-то отпустив её, расхохоталась. Впрочем, Клара рано радовалась: уже в следующий миг Эрика стояла сбоку и панибратски хлопала её по спине с весёлым:       — Ах да, я и забыла, что разница и правда есть! Ну да, ну да, согласна: будь у меня братья, всё было бы иначе... Жалкий старший брат вроде твоего — это наоборот хорошо... Жалкие, ничтожные мальчики-тряпочки вообще лучшие, как я считаю. Я имею в виду, их та-а-ак весело ломать... доводить до слёз, уничтожать их личность... Ах, до сих пор не могу забыть бедолагу Чарли — он с тех пор, кажется, так и не оправился!.. — Эрика обхватила лицо руками и мечтательно закатила глаза... но тут же встрепенулась. — Оу, но с твоим всё-таки не сработает — он недостаточно и неправильно жалкий. Он так просто не сломается, хоть и похож внешне на Марти... ну, Марти так-то тоже сломать нельзя было одним этим, — Эрика посмеялась в кулак, точно вспоминая какую-то давнюю приятную историю. — Всё-таки сильные мальчики — это не так весело... Я предпочитаю расслабляться, а не устраивать себе головоломку об них, знаете ли!        С этими словами Эрика упёрла руки в бока и повернулась к Кларе, точно бы ища поддержки. Однако на этот раз Клара потеряла мысль уже в первой части её трещания, так что теперь могла лишь рассеянно кивнуть и выдавить неопределённое "Ага". Она уже жалела, что вообще заговорила о сестре Эрики. Видя её состояние, Урсула, всё это время стоявшая в сторонке (и явно понимавшая болтовню своей госпожи ничуть не лучше), приблизилась к Кларе с другой стороны и, осторожно коснувшись её плеча, произнесла:       — Вы, конечно, не спрашивали моего мнения, леди Коринна, но позвольте всё-таки сказать: я тоже наблюдаю за вашими усилиями вместе с госпожой... и я считаю, что вы очень, очень большая молодец. Я имею в виду, — с ободряющей, хоть и слегка смущённой улыбкой продолжала она в ответ на растерянный взгляд Клары, — будь я на вашем месте, я бы не продержалась и дня — умерла бы в первом же терцете... как, собственно, и происходит со мной обычно во всяких убийственных играх.        Сказав это, Урсула неловко посмеялась. Осознать глубину её поддержки Кларе не дала Эрика: вновь по-панибратски обхватив её плечи, она рассмеялась и заявила:       — Вот-вот, Урсула знает, о чём говорит! Так что, когда леди Бернкастель будет тебе рассказывать, какая ты никчёмная фигура, можешь всегда вспоминать, что есть и большие неудачницы!        С этими словами она кивнула на Урсулу, которая лишь смущённо улыбнулась и, сложив руки на переднике, опустила голову. Кларе, на которую так грубо вывалили подобную "поддержку", даже стало её как-то жалко.       — Как-то вы жестоко, Эрика-сан. Вот так называть Урсулу-сан неудачницей... — пробормотала она, сочувственно глядя на Урсулу и пытаясь этим взглядом дать той хоть каплю поддержки.        Услышав это, Урсула широко распахнула глаза и в уже знакомой Кларе манере покраснела. А в следующий миг она переглянулась с Эрикой — и одновременно с ней рассмеялась в кулак. На недоумённо вскинутую бровь Клары она объяснила:       — Леди Каролина, я правда благодарна вам за добрые слова... но, к сожалению, я действительно неудачница. По определению. Уж такой мою личность создала госпожа, — совершенно спокойно заключила она, пожимая плечами.        Игнорируя то, как Урсула уже в третий раз назвала её чужим именем, Клара растерянно моргнула.       — Зачем? — немного глупо спросила она.        Всё ещё стоящая рядом Эрика надулась.       — Ну как зачем? Потому что будет скучно, если все персонажи одинаково уверенные в себе и дерзкие, вот зачем! — воскликнула она — а затем закатила глаза и добавила: — Хотя, конечно, тогда я не ожидала, что из всей кучи уверенных в себе и дерзких кукол у меня останется одна Урсула...        На это Клара ничего не сказала: чем больше она слушала Эрику, тем более неприятно ей становилось. Не желая срываться, она выдохнула и, медленно отойдя от них двоих на середину комнаты, устало поинтересовалась:       — Это всё, конечно, замечательно, но зачем в итоге вы вообще пришли? Подразнить меня, да? Или, — она всё-таки взглянула на Эрику через плечо, — вам так надо было чем-то заполнить скучное время, пока я заперта и не могу ничего делать?        Эрика приложила палец к губам и возвела глаза к потолку. В следующий миг её рот растянулся в ухмылке, а глаза хитро сощурились.       — Если бы я просто хотела занять дам, я бы опустила твои хождения по комнате и просто переключилась на твоих братьев, весело проводящих время в поисках новых трупов! — заявила она — а затем покачала головой и, убрав руки за спину, с невинным видом продолжала: — Нет, на самом деле моя задача состояла в одном: задержать тебя, чтобы ты не вылезла в окно до того, как произойдёт... кое-что.        Клара удивлённо моргнула: такого ответа она уж точно не ожидала. Склонив голову набок, она осторожно переспросила:       — Кое-что? О чём речь?        Эрика негромко посмеялась себе под нос и покачнулась, перенося вес с носков на пятку и обратно.       — О-о, ты узнаешь об этом совсем скоро! — заверила она — и взглянув на несуществующие наручные часы на запястье, заключила: — Примерно... сейчас!        И указала раскрытой ладонью на дверь за спиной Клары. Клара обернулась... лишь чтобы с удивлением услышать шуршание ключа в замке. "Лев или Лаэрт так быстро вернулись?" — растерянно подумала она, машинально делая шаг назад и оглядываясь на Эрику и Урсулу в надежде на ответ... но не обнаружила их в помещении в принципе. Как и фиолетового марева — лишь тусклый солнечный свет из окна "настоящей" Лунной гавани.        А в следующий миг дверь приоткрылась — и из-за неё донеслось певучее:       — Простите за задержку — Каин-сан слишком долго расхаживал по дому, не проскользнёшь...        Услышав этот голос, Клара на секунду застыла, не веря своим ушам, — а уже в следующий миг почти радостно шагнула навстречу неожиданной гостье.       — Мери-сан! — поприветствовала свою спасительницу она.        Стоя опершись плечом на дверной косяк и поигрывая ключом, Мери самодовольно усмехнулась.       — Вот и настал мой черёд вызволять принцессу из заточения! — объявила она.        Несмотря на радость от встречи, Клара одарила её недоверчивым взглядом.       — Но ведь ключи от этой комнаты были только у Льва и Лаэрта, — заметила она, кивая на ключ в руках Мери.        Та взглянула на него, словно видела в первый раз. Затем она скрестила руки на груди и с улыбкой пожала плечами.       — Разве? Видимо, Лев-сан в спешке забыл ключ в замке — в конце концов, он так торопился догнать Лаэрта-сана и Сида-сана... — протянула она с видом, словно не имеет к "рассеянности" Льва никакого отношения. Клара не сдержала смешка и покачала головой.       — Я в восторге от вас, Мери-сан, — только и сказала она.        Мери прижала ладонь к щеке и невинно возвела глаза к потолку.       — Ой, да ладно, по сравнению с вылазками на Луну или заброшенный спутник какая-то кража ключа — сущая ерунда... — произнесла она. Затем она взглянула на восхищённую Клару и, чуть подумав, наконец-то отошла с дороги со словами: — В любом случае, вас, полагаю, сейчас тоже ждёт какая-нибудь увлекательная вылазка, Клара-сан. В конце концов, когда рядом нет ни одного из постоянных надзирателей, грех не воспользоваться возможностью влезть во что-нибудь опасное, — с усмешкой добавила она, проследив за выходящей из комнаты Кларой.        Клара криво улыбнулась.       — Это вы очень точно про надзирателей заметили... — пробормотала она — и, тяжело вздохнув, положила ладонь на лоб и добавила: — Вот только, боюсь, я сейчас совершенно не представляю, куда мне идти. У Эрики-сан просто талант сбивать с мысли, если таковая вообще была...        Поправив очки, Мери подарила ей понимающую усмешку. Затем она выдохнула и, пожав плечами, сказала:       — Решать, куда двигаться дальше, — это уже ваша задача, Клара-сан. Я своё дело сделала — дальнейшее за вами.        С этими словами она вручила Кларе ключ — и, когда та приняла его, развернулась на каблуках и неторопливо направилась в сторону лестницы.        Впрочем, у самой двери она всё-таки остановилась и оглянулась через плечо. Судя по её ухмылке, она ни секунды не сомневалась, что встретится с Кларой взглядом. Та невольно покраснела.       — Впрочем, кое-какой совет я вам дать всё-таки могу, — заявила она. — В вашем случае подобная свобода — та ещё редкая роскошь, так что, по-моему, её бы стоило потратить на что-нибудь по-настоящему безумное. Это я вам как член Клуба Тайной Печати и специалист по подобным вещам говорю. Хотя, — она подёрнула плечом и отвернулась, — будь вы моей дочерью или сестрой, я бы, честно говоря, не желала вам подобных вещей. Но ситуация, как говорится, требует...        И, не дожидаясь ответа, вышла из коридора. Клара осталась наедине со своей неопределённостью и неясным, лёгким чувством теплоты в груди. "Будь я вашей дочерью, да? Это определённо было бы приятнее, чем быть дочерью этой женщины..." — подумала она, сжимая ключ в руке и с сожалением оборачиваясь к дальней части коридора — туда, где за последней дверью наверняка наслаждалась происходящим безумием её родная мать.        Её мать...        И тут Клара застыла, как громом поражённая. Ну конечно, её мать! Кто ещё, как не Мизунохара Мияко, может знать подробности о Шимоцуки Кенджи? Кем он был на самом деле и почему его привычный образ в сознании Клары так легко трескается в последние два дня... Самая разумная и логичная остановка её путешествия в поисках правды, самая последняя недостающая деталь в пазле — женщина, которая его любила и, кажется, ещё любит...        Правда, есть одна проблема: эта женщина — Мизунохара Мияко. Та самая, которую Клара всю жизнь боялась, наверное, сильнее смерча — и та, которую Клара буквально пару часов разозлила до такой степени, что эта нелюбительница марать руки снизошла до того, чтобы к ней в принципе прикоснуться... причём разозлила именно тем, что крайне неосторожно затронула тему её отношений с Шимоцуки Кенджи. Да уж, кажется, лезть в окно всё-таки было менее самоубийственно...        ...Впрочем, разве Мери не говорила только что о том, чтобы потратить редкую возможность на что-то "по-настоящему безумное"? Вот и настал момент — безумнее уж точно не придумаешь! Только надо сначала немного собраться, немного подумать над тактикой, прежде чем лезть в логово к этому дракону, чтобы он сожрал хотя бы не сразу... и желательно ещё предварительно остановить эту проклятую дрожь в коленях и унять это бешеное сердцебиение, за которым собственных мыслей не слышно...        ...Клара бы предпочла, чтобы этим отчётливым звуком был грохот грома — и чтобы он поразил её прямо здесь на месте, пока ещё можно что-то предотвратить. Однако, к её величайшему сожалению, звуком был вовсе не гром — нет, это был лёгкий стук каблуков, совсем немного приглушённый ковром. Клара стояла бледная, застывшая, совершенно перестав дышать. "Вот бы у меня сейчас разорвалось сердце и мне не пришлось это всё переживать..." — подумала она, ощущая, как мерзко липнет платье к вспотевшей спине.        Момент, когда она наконец-то сумела опустить деревянную руку, которой стучала в дверь, совпал с тем, как эта самая дверь открылась — и на пороге возникла невысокая, но крайне изящная фигура Мизунохары Мияко, облачённая в шёлковый бордовый халат. Если бы можно было умереть от смеси страха и восхищения, Клара бы, несомненно, именно так и закончила свою жизнь прямо сейчас.        К сожалению, вместо этого ей пришлось выдерживать на себе слегка удивлённый, но в целом прохладный взгляд текущей главы семьи Мизунохара.        Мияко же, осмотрев Клару с ног до головы, в итоге остановила внимание на лице — и, склонив голову набок, протянула:       — Я предполагала, что после новости об исчезновении Такечи-сана ко мне мог заглянуть Лаэрт с отчётом о дальнейших событиях, — но, если честно, даже после этого несвойственного Лаэрту стука в дверь я и не подозревала, что увижу на пороге тебя, моя милая Клара. У тебя, — угол наклона её головы стал больше, и она опасно прищурилась, — есть какое-то дело ко мне?        "Надеюсь, ты собираешься выразить раскаяние за своё поведение в гостиной?" — так и читалось на её лице. Клара сглотнула. Да, конечно, сейчас самым надёжным способом выжить было упасть ей в ноги и, смиренно уткнувшись лбом в пол, молить о прощении... однако существовал и ещё один путь. Путь рискованный, ненадёжный, с шансом успеха, стремящимся к нулю... но с гораздо, гораздо более ценным выигрышем в этом маловероятном случае успеха. Именно на него Клара и решилась поставить... собственно, всё.        Вот почему она подняла глаза на Мияко и, собрав в кулак всё бесстрашие, уверенно кивнула, объявляя:       — Да, у меня к тебе дело, мама. Я хочу продолжить разговор, который неправильно начала в гостиной. Расскажи мне о твоих отношениях с Шимоцуки Кенджи, пожалуйста.        Клара говорила это максимально сдержанно, стараясь не тараторить и не выпаливать на одном дыхании, чтобы не выдать своего страха. А ей было сейчас действительно страшно. Её внутренности сжимались в комок, ноги были готовы вот-вот подкоситься и перестать её удерживать — однако она продолжала стоять и отважно смотреть своему главному страху в лицо. "Если это поможет спасти мою семью — я готова противостоять даже тебе!" — мысленно объявила она, не сводя взгляда с Мияко.        А смотреть было на что. Услышав её заявление, Мияко широко распахнула глаза и уставилась на Клару в таком искреннем изумлении, в каком не пребывала, наверное, все годы существования этой самой Клары, даже когда та выкинула тот пируэт в гостиной. Некоторое время она смотрела на дочь в упор, не понимая, что и думать. Наконец, она скосила глаза на свою ладонь, лежащую на дверном косяке, — и, поколебавшись, всё-таки опустилась к Кларе и коснулась её лба губами. Клара едва не отшатнулась, причём даже больше от растерянности. А Мияко, выпрямившись, нахмурилась и сочувственно поинтересовалась:       — Клара, родная, ты не заболела? Ты уверена, что пришла с вопросом по адресу? Уверена, что не ошиблась дверью?        В этих вопросах слышались даже какие-то нотки заботы — словно бы Мияко знала, что взбесится, и добровольно давала Кларе шанс спастись. Клара слишком хорошо прочувствовала это её настроение — однако даже так, её решимость не пошатнулась. Мотнув головой, она твёрдо объявила:       — Уверена: я хотела спросить тебя о твоих отношениях с Шимоцуки Кенджи. Возможно, я действительно заболела, — продолжала она в ответ на приподнятые брови Мияко, — возможно даже, сошла с ума, но мой ответ не изменится: я хочу это узнать. И узнать не по слухам, не от кого-либо другого, а лично от тебя... мама.        Сказав это, Клара затаила дыхание и испытующе уставилась на мать. Ей стоило всех её душевных сил сдерживать дрожь в руках, но она сказала себе, что не позволит слабости хоть намёком отразиться в её поведении, — и посему отважно ждала своего приговора.        Мияко же как нарочно медлила. Некоторое время она продолжала окидывать Клару задумчивым взглядом, точно не понимая, как ей относиться к внезапной дерзости дочери. Наконец она скрестила руки на груди, склонила голову набок... и, усмехнувшись, отступила в сторону, пропуская её в комнату.       — Что ж, полагаю, ты именно этого и добивалась, но твоё поведение сумело меня заинтриговать. Если ты и правда на грани безумия — так даже интереснее.        И, не говоря больше ни слова, кивком пригласила Клару внутрь. Клара сглотнула — и, также кивнув, воспользовалась приглашением.        Её испытание только начиналось.