Танабата

Прекрасна ты, душа людская! Небу, Бездонному, спокойному, ночному, Мерцанью звёзд подобна ты порой! (И.Бунин)

Сейтаро поднимался по каменной лестнице, ведущей к вершине холма. Там, среди кустов сирени и жасмина, притаился дом, в котором его с нетерпением ждали. Новый, всё еще пахнущий краской и свежим деревом, дом хоть и строился с явным закосом под старину, обмануть этим никого не мог. У него были весьма крепкие стены, очень современная начинка и плоская крыша, на которой ночью можно было лежать и рассматривать звезды. Из «старинного» в доме имелась лишь просторная окружная веранда да раздвижные наружные стены. К выбору жилища Нару подошла с щепетильностью, достойной Шелдона Купера. Изначально Раку предложил ей перезаключить контракт на свой дом — тоже весьма просторный и очень хороший. Однако, Нару категорически не устраивала близость железнодорожной станции. Отсутствие шума по ночам и минимальный свет фонарей — такое условие поставила она единственному риэлтору поселка, которая по совместительству оказалась его мэром. В процессе тщательного отбора домов между ними завязалась дружба, которая вылилась в совместную работу. Уже немного узнав Нару, Сейтаро не был удивлен. Эта девушка была буквально очарована Рюсей и страстно хотела поучаствовать в его жизни. Рюсей, в лице его жителей, тоже был очарован Нару. Подходящий дом нашелся быстро. Просторный, светлый, с видом на бухту и местную марину, с рыбным рынком и комбини в шаговой доступности. И с самым звездным ночным небом. Сейтаро тоже больше не жил в Мацугаке. Однажды задержавшись в гостях у Нару, он так здесь и остался. Зачем жить по отдельности, если можно вместе, сказала она. Сейтаро ничего не имел против. Расставаться даже ненадолго было для него проблемой. Он настоял на том, чтобы они платили за дом совместно. Нару ничего не имела против. Сейтаро немного подумал и вручил ей все свои деньги. — Сейтаро, да ты истинный самурай, — рассмеялась Нару. — Взвалил столь недостойную вещь, как ведение бюджета, на хрупкие женские плечи. — Тебя это тяготит? — поинтересовался он. — Нисколько, — отозвалась она. И очень удивилась, обнаружив на его на счету довольно внушительную сумму денег. — Ну да… Такая недостойная вещь, как трата денег, самураю определенно не по плечу, — отшутился он. Как еще можно было объяснить то, что ему не на что, да и незачем было тратить заработанные в Мацугаке деньги? * Преодолев лестницу, Сейтаро остановился у живой изгороди и заглянул во двор. Нару сидела на полу, свесив ноги с края веранды, и сосредоточенно копалась в ноутбуке. Рядом с ней, презрительно щурясь на солнце, восседал худющий рыжий кот. Вместе они создавали живописную композицию «пират и дева». Сейтаро открыл калитку, прошел по вымощенной камнем дорожке и остановился рядом с ними. — Привет! Как там Мацугаке? — солнечно улыбнулась Нару, на секунду оторвавшись от работы. — Ужасно скучают по тебе, — улыбнулся он в ответ, присаживаясь рядышком. Кот недовольно спрыгнул со своего места и с важным видом продефилировал мимо. У кота отсутствовала задняя лапа. При этом его походка выглядела даже изящнее, чем у обычных кошек. — Как так скучают? Меня не было всего пару дней, — покачала головой Нару, водя стилусом по планшету. — Не могут смириться, что их обворожительная сенсей не бегает по Мацугаке ежедневно, как прежде, — пожал плечами Сейтаро. Теперь Нару посещала Мацугаке лишь дважды в неделю, занимаясь с пациентами арт-терапией. Реабилитация выздоравливающих шла полным ходом. Но и вне центра у Нару хватало дел. В данный момент она улучшала сайт администрации поселка. А также вела страницу Рюсей в Инстаграме, убедив мэра, что только так в современном мире можно дать знать о собственном существовании. Та была не против. Фонтанирующая идеями столичная красотка, которая ничего не требовала взамен, по умолчанию вызывала доверие главы администрации. — И что на этот раз? — поинтересовался Сейтаро, кивая на ноутбук. — Вносим посильный вклад в проект правительства по популяризации японской глубинки. Дорогие жители Японии, а также уважаемые туристы, хватит перенаселять Токио. Япония — большая страна и не ограничивается только этой префектурой. — Вот только престижной работы с перспективами тут нет. Но это ерунда, — усмехнулся Сейтаро. — Не всё сразу, звездный странник. Не всё сразу, — весело ответила Нару. — Надо же с чего-то начинать. Набирающий обороты международный туризм и фриланс нам всем в помощь. — И да пребудет с вами сила! — торжественно завершил её речь Сейтаро. — Точно! — подмигнула она, закрывая крышку ноутбука. — А почему Али здесь? — спросил Сейтаро, глядя на расхаживающего по двору кота. — Соседи с утра отбыли на север. Кот пришёл в гости и решил остаться на берегу. Считается, что он невзлюбил кого-то из пассажиров яхты и категорически отказался выходить в море под одним с ним парусом. * Соседями Нару называла Анну и Фернандо — семейную пару из Испании. В данный момент они совершали свое третье кругосветное путешествие и жили на парусной яхте, которая с начала весны парковалась в местной марине. Нару встретила их случайно на рыбном рынке, где те безуспешно пытались договориться с вендинговым автоматом. Нару помогла им разобраться с оплатой. Так и познакомились. Морские путешественники крайне страдали от недостатка общения в чуждой языковой среде и, когда узнали, что Нару владеет английским, вознесли хвалу Деве Марии. А Нару… Нару тоже была от этого знакомства в невероятном в восторге. Как выяснилось, первое звездное воспоминание до сих пор не давало ей покоя. Всю жизнь она мечтала оказаться на той самой яхте, среди сияния планктона, под низким звездным небом. И если в детстве ее устроило бы обычное путешествие на чужом корабле, то в данный момент Нару подумывала о том, чтобы купить собственную яхту. И ходить на ней вокруг света, как заправский мореход. Как Анна и Фернандо. Правда, мечта эта была впервые озвучена лишь здесь, в Рюсей. Наедине с Сейтаро. Тихо, словно опасаясь чего-то, Нару осторожно высказалась на эту тему. К её невероятному удивлению, Сейтаро вовсе не стал высмеивать эту идею. То ли общение с веселыми яхтсменами, то ли что-то, что сидело в нем подспудно и искало выход, внезапно обрело отчетливые очертания. Он не просто счел мечту Нару прекрасной. Он всерьез был готов разделить её с этой невероятной девчонкой. Ходить вместе под парусами, путешествовать по морям, не ощущая границ. Что может быть лучше? Ведь они оба любят корабли, звезды и свободу… И друг друга. — Ты не шутишь? — Нару пристально посмотрела ему в глаза. — Или ты просто озвучиваешь то, что я хочу услышать? Потому что любишь и не хочешь огорчать? По правде сказать, в тот момент Сейтаро не понял, о чем она. И даже поинтересовался, не проходит ли он сейчас подспудную проверку, суть которой ему не совсем ясна. В ответ на это Нару рассмеялась и покачала головой: — Мне просто непривычно, — призналась она. — Сколько себя помню, любой порыв моей души тут же обесценивался каким-нибудь бдительным реалистом. Так и слышу, как они мне говорят: спустись с небес на землю. Ты же девушка! Что ты творишь? Разве так можно? Сертификат шкипера? Кругосветка! Ты не потянешь. Не всякий мужчина потянет… Поэтому я никогда прежде ни с кем не делилась своей мечтой. Ты — первый, кому я сказала об этом. И, надо же, ты не смеёшься надо мной. Сейтаро ужасно огорчился, услышав такое. Он, конечно, умом понимал устройство общества и жесткие роли, которые в нем устоялись, но где-то глубоко в душе подобное положение вещей рождало яростный протест. Как можно убивать мечту на взлёте? Большего варварства Сейтаро и представить себе не мог. Интересно, какой установки он придерживался прежде? Пока не получил травму и не полежал в коме. Был ли он совершенно другим? Думал ли по-другому? Мог бы точно так же убить мечту девочки о морских странствиях? А если мог, то как объяснял себе и окружающим подобную жестокость? И он выразил свои сомнения вслух. А она зарылась пальцами в его волосы и шепнула на ухо: — Я так рада, что ты — это ты. И что ты именно такой, каким я тебя знаю. Надеюсь, это останется с тобою навсегда. И будет неизменным. Даже если к тебе вернутся память и твоя прежняя жизнь. — Мне кажется, ты слишком идеализируешь меня, — нахмурился он. — Я даже больше скажу, — озорно посмотрела она на него. — Ты настолько не похож на других людей, что иногда я опасаюсь, не плод ли ты моего воображения. — Эй, Нару, что с тобой? — возмутился он, крепко сжимая её в объятиях. — Ты сомневаешься в том, существую ли я на самом деле? Нару смеялась и замирала в его руках: — Ну кто же, кто же усомнится! Ай, ты меня задушишь, отпусти! — Нет, ни за что не отпущу, — жарко шептал он, слушая, как сбивается её дыхание. — Пока не уверуешь окончательно. Пока мы оба не поверим друг в друга. Хотя, конечно, он её понимал. Прошло не так много времени. Он и сам не сразу свыкся с мыслью, что всё происходит на самом деле. И этот дом, который невероятно быстро стал самым родным. И солнечная улыбка, озаряющая ее лицо, когда она смотрит на него. И то, что она выбрала именно его. Выбрала по-настоящему. Взаправду. Всерьез… Хоть никогда и не выглядела абсолютно серьезной. Такой вот феномен… * Вечер они коротали в компании трехлапого Али, который снисходительно позволял Нару ухаживать за собой в отсутствие хозяев. История умалчивала, при каких обстоятельствах этот пират потерял заднюю лапу. Жить и презирать сухопутных данное увечье ему нисколько не мешало. Анна нашла калеку на Галапагосских островах, в приюте для бездомных животных. С тех пор кот дважды обогнул с ними земной шар. Али превосходно чувствовал себя как в море, так и на берегу, где быстро устанавливал свои порядки. Так как Нару была девушкой, Али презирал её чуть меньше, чем остальных сухопутных. Сейтаро, как представителя мужского племени, кот в упор не замечал, считая его неизбежным злом, ошивающемся рядом с женщиной, которую Али считал своей. Впрочем, к Фернандо, мужу Анны, он относился точно так же. Сейтаро любил кошек, поэтому присутствие своенравного Али его нисколько не напрягало. Тем более что границ приличия кот никогда не переходил: пакости не устраивал, не орал, позволял иногда себя гладить и самостоятельно добывал пропитание. Это вызывало уважение. Нару трехлапого пирата обожала, несмотря на то, что кошкам все же предпочитала собак. Она угощала Али разными кошачьими вкусностями, так как ее расстраивала худоба рыжего пирата. Анна посмеивалась и говорила, что откармливать Али бесполезно, жир в нем не накапливается и толстым ленивым котиком он точно не станет. Сейчас кот внимательно следил за мотыльком, который бился в окно, а Нару… Нару ругалась с кем-то в Лайне, после чего в сердцах отбросила телефон и нервно заметалась по гостиной: — Нет, вы только подумайте! — возмущению её не было предела. — Волонтерские проекты NASA — полная ерунда? Серьезно? Сейтаро оторвался от учебника по морской навигации и удивленно посмотрел на Нару. Она была действительно расстроена: — Этот Умино! Он всерьез считает, что если выучился на астрофизика, то все звезды неба ему принадлежат! Как это… мелочно. Сейтаро постарался скрыть улыбку. Его ужасно забавляла её манера ругаться с отключенным от общения собеседником. Причем так эмоционально, аргументированно, пользуясь при этом не всегда благородными эпитетами. Однажды он спросил: почему бы не высказать все это напрямую? И, похоже, она не совсем поняла его: — Нет. Мы не настолько же близки, — серьезно ответила она. Так Сейтаро узнал, что существуют два типа людей. Те, которые никогда в жизни не узнают, какая Нару на самом деле. Им полагается видеть исключительно солнечную витрину. Милую и светлую… Ту самую, которая так восхитила Сейтаро при их первом знакомстве. Таким людям не полагается видеть ни её искренней радости, ни её слез, ни сомнений, ни негативных эмоций. А есть те, с которыми она была обычным человеком. — Для вас, дорогие, у меня все оттенки света и тьмы, — говорила она, шутливо хмуря брови. — На любой вкус… И того же она ждала по отношению к себе. — Никогда не нужно молчать, если что-то нравится или не нравится, — объясняла она Сейтаро с видом знатока. — И скрытая радость, и вежливые недомолвки со временем выстраивают между людьми стены. Они ужасно непрочные и могут обрушиться на нас в любой момент. Если мы не будем искренними, то как узнаем друг друга? Он соглашался. В этом был смысл. Но не скрываться друг от друга — это было то еще испытание. И для него. И для неё. — Не страшно, — сказала она однажды, засыпая в его объятиях. — Я чувствую, что когда-нибудь именно это поможет нам. А, может быть, даже спасет. Просто поверь, звездный странник. И он ей верил. Верил, как никому на этом свете. * — Этот твой… Умино… Кто он? Сейтаро поймал Нару за руку и притянул к себе. Иначе бы она не успокоилась. — А уже никто, — фыркнула она. — Так и забью его контакт. Никто! Понимаешь, мы учились вместе в школе, и именно я однажды привела его в планетарий. Я показала звезды этому снобу! И поддерживала в нем стремление изучать их. Представь! Теперь он стажируется в JAXA, а я, оказывается, занимаюсь глупостями! — Нару! Нару, да постой ты, — Сейтаро удивился, насколько она была задета этим своим бывшим «никем». — Пойдем со мной. И он отвел её на крышу, чтобы показать то самое небо, на котором медленно загорались звезды. Небо Рюсей. — Посмотри наверх, — сказал он, не выпуская ее руку из своей. — Никто не может отнять у тебя это. И уж точно не тот, кто возомнил себя единственным в мире учёным. Такие на миллиметр не приблизятся к звездам, даже если в их распоряжении будут все приборы мира. Они видят лишь набор графиков, формул и цифр… И наверняка это очень важно и нужно. Но звезды никогда не открывают свою суть тем, кого они не вдохновляют. Нару внимательно слушала, не сводя глаз с ночного неба: — Сейтаро, — произнесла она шепотом. — Признайся, то, что ты говоришь мне сейчас… Ты ведь всегда знал это? Сейтаро вздохнул: — Мне кажется, это было со мной даже в тот момент, когда я вообще ничего не соображал. Нару подсела поближе и устроила голову у него на плече: — Знаешь, я давно заметила, что звезды тебя успокаивают. И еще… У тебя глаза горят, когда ты смотришь на них. Быть может… Ведь может быть так, что ты раньше, еще до травмы, был каким-то образом с ними связан? — Считаешь, я, как и этот твой… Умино — астрофизик? — усмехнулся он. — Вот это вряд ли. — Это многое бы объяснило, — серьезно отозвалась она. — Какой в этом смысл? — Может и никакого, — вздохнула она. — Но ты страдаешь. От того, что не можешь определиться, кто ты на самом деле… — И тебе хочется помочь, — закончил он фразу, которую она опасалась произнести. — Прости, — её ресницы дрогнули. — Это совсем неосознанно происходит. Надо было спросить, нужна ли тебе моя помощь… — Я понимаю. Трудно отделаться от этой эмоции. Но знаешь… Вовсе не звезды успокаивают меня, а ты, Нару. Твое присутствие рядом. С тобой я перестал чувствовать свою ущербность. Не переживай обо мне… Пусть все идет так, как идет. — Пусть все идет, как идет, — согласилась она и вновь посмотрела наверх. И на мгновение показалось, что небо одобрительно подмигнуло им миллионами своих глаз.

***

Джедайт тщетно пытался справиться со смесью раздражения и паники, которые в последнее время замысловато сплетались в его душе. Он чувствовал себя мухой, застрявшей в паутине, где каждое новое движение не вело к освобождению, а лишь запутывало больше прежнего. Выбраться не удавалось. Не было даже особого желания. И как бы ни сигнализировал разум о неприемлемости происходящего, об угрожающей опасности, об утрате контроля, существовало нечто иное, запрятанное в глубине, разуму неподвластное. То, что было намного, намного сильнее разума… Бесплодная борьба выматывала, превращала его в жалкого слабака. Это рождало подспудную агрессию, копящуюся внутри и не находившую выхода. Джедайт боялся даже представить, чем все закончится, если эта темень когда-нибудь вырвется наружу. Но… Этот дьявольский дом со сложным характером. Эта золотоволосая ведьма в шуршащих шелках. Этот Повелитель Звезд, будь он проклят! Джедайт не мог взять в толк, за какой такой непонятной надобностью он начал жить жизнью Нефрита. Зачем перешел некий рубеж, за которым не было пути назад. Нынче всё его прежнее существование: понятные цели, изнурительная, не всегда любимая, но такая важная работа, суровый повседневный быт — было перечеркнуто напрочь. И винить во всем он мог исключительно себя, проклиная день, когда он впервые подошел к воротам Альмагеста. И ночь, когда он с пьяной головы спешно телепортировался из гостиной Кунсайта прямиком в объятия Береники. В объятия самого космоса. А дальше… Дальше было падение в бездну, дна которой он все еще не достиг. Береника… Ее проникновенный голос, изысканные манеры, нежные руки, завораживающий взгляд. Джедайт запомнил их первую встречу. И прекрасно знал, что с этой юмой нужно быть настороже. Что магия её может подчинить даже такого сильного демона, как он. Знал, но зачем-то в ту долгую ночь попросил Беренику не сдерживать чары. А теперь только и делал, что гадал: как же он жил без этого прежде? И, в сущности, чем являлось его прежнее существование? «Я, Повелитель Иллюзий, не могу справиться с её мороком… Она же просто юма. Просто… Как такое возможно?» — не переставая задавался он этим вопросом. И ответов не было. Никаких ответов не было, если что-то хотя бы краешком касалось магии звезд. В глазах Береники таилось ночное небо. Притягательное. Древнее. Опасное. Его чистое, ледяное сияние и музыка, неотделимая от этого существа, рождали в душе Джедайта томительный, ни с чем не сравнимый восторг. Тот самый восторг, который Повелитель Иллюзий считал проявлением слабости. И потому он не переставая злился. На неё, на себя, на обстоятельства… На Зойсайта, который зачем-то в тот день решил надраться, а заодно и споить его. На Нефрита, которого никак не удавалось ни отыскать, ни понять. Потому что… Как можно было намеренно отказаться от всего, что сейчас окружало Повелителя Иллюзий? Нет, Нефрит никогда не казался ему настолько безумным. Джедайт стоял у окна, рассматривая стены собственного замка, расположившегося на соседней вершине. Густые темные тучи, примчавшиеся со стороны Темного океана, пропитанные пылью Пустоши, полностью отрезали вид на нижние ярусы Столицы. Из-за этого казалось, будто замки Лордов парят в небесах, оторванные от бренного мира. Мира, живущего своей примитивной, низменной жизнью. И жителям Столицы, занятым ежедневным выживанием, невдомек, что происходит в этой небесной вышине. Что один из шитенно скрывается где-то на Земле, а двое других никак не могут разрешить обиды прошлой жизни. А он… А он застрял в чужом замке с чужой женщиной. И ровным счетом ничего не предпринимает для того, чтобы изменить подобное положение вещей. Береника появилась, как обычно, невесомо ступая по мягкому ворсу ковра. Она остановилась неподалеку и вопросительно вскинула брови. Джедайт поймал себя на мысли, что ни разу не видел ее улыбки. Почему она никогда не улыбается? — Вы давно меня ждете, милорд? — спросила она. — Простите, не смогла отозваться на ваш зов сразу. Еще две юмы вышли из стазиса. Пришлось срочно стабилизировать… — Почему так происходит? — раздраженно повел плечами Повелитель Иллюзий. — Почему его магия выплескивается именно здесь, а на Земле, его словно и нет? — Возможно, он сознательно зациклил её на Альмагесте? — предположила Береника. — Но как он мог провернуть такое? Так не могло быть. И не должно… Впрочем, а кому известно, как оно должно быть? — Не знаю, милорд, — ресницы Береники дрогнули и она покачала головой. — Он никогда не делился со мной своими идеями. — А с кем же, если не секрет, Нефрит делился своими идеями? — усмехнулся Джедайт. — Только со звездами, — вздохнула она. Металлия, как же она прекрасна, мелькнуло в голове Джедайта. Эта мысль подняла в душе буквально бурю протеста. А нужно ли ему, чтобы Нефрит нашелся? Нужно ли, чтобы гордый и вредный Повелитель звезд узнал, что творилось в этом доме в его отсутствие? Например, о том, что Джедайт безнаказанно сделал своей любовницей юму, которая ему не принадлежит? Интересно, убьет ли Нефрит Беренику? Попытается ли убить Джедайта? Окажись Повелитель Иллюзий на месте Нефрита, обязательно бы попытался. Но, с другой стороны… Он ни к чему не принуждал эту женщину. Даже в мыслях не было. Что, черт возьми, произошло между ними в тот вечер? Неужели он настолько был изнурен одиночеством, что так запросто поддался соблазну? А Береника? Что ей дает эта связь? Это форма подчинения? Приняв чужое покровительство, она спокойно отнеслась к тому, что от нее потребуется и такое? Интересно, когда её господином был Повелитель Звезд, она отдавалась ему так же самозабвенно, словно завтра никогда не наступит? Джедайт ненавидел себя за то, что постоянно думает об этом. И не мог не думать об этом… — Ты ждешь его? — не удержался он от мучающего вопроса. — Скучаешь? Представляешь, как все сложится, если Нефрит вдруг вернется? В словах его сквозила злая ирония. Береника вздрогнула и удивленно посмотрела на него. — Милорд, что-то произошло? — осторожно поинтересовалась она. — Ты мне не ответила, — холодно произнес Джедайт. Хотя… мог ли этот тон хоть кого-то обмануть? — Металлия, — недоуменно распахнула она глаза. — А разве вы… не вы ли заинтересованы в его возвращении? — С чего бы? — горько усмехнулся он. — Но тогда… Зачем вы с таким упорством разыскиваете его? — На самом деле, я уже и не знаю, нужно ли мне это, — ответил он, с интересом рассматривая стоящую рядом юму. — Появится он, и что? Сможешь вернуть его расположение своими небесными чарами? Как думаешь, сколько времени тебе на это потребуется? — Что? — ахнула Береника. — Вы считаете, что я спала с лордом Нефритом? Пожалуй, Джедайта удивила подобная реакция. — Ни за что не поверю, что твои непревзойденные навыки в искусстве любви были невостребованными в этом доме, — уголок рта Джедайта, по обыкновению дернулся. Нет. Не может же он ошибаться... Береника прикрыла рот ладонью, зрачки ее расширились, а аура буквально полыхнула гневом. Джедайт опешил… Ни одна юма никогда бы не посмела столь явно показывать свои чувства в присутствии шитенно. А уж тем более не стала бы связывать свою агрессию с реакцией на его слова. Однако, Береника, кажется, решила шокировать до конца: — Вы глубоко заблуждаетесь, лорд Джедайт, — то, как презрительно она скривила рот, сложно было назвать усмешкой, но, видимо, ею являлось. — Поверьте, даже если бы я всем сердцем возжелала этого, он бы и пальцем не прикоснулся ко мне. В груди Джедайта что-то неприятно шевельнулось. Что-то было не так, что-то совсем не так. — Наш лорд никогда не спал с юмами, — Береника смотрела ему прямо в глаза, слова ее отдавали горечью. — Ни с юмами. Ни с демонами… Можете мне поверить. В этом плане его интересовали только люди. — Ты шутишь? — Джедайт ни на минуту не мог помыслить, что то, что она говорит, правда. — Люди? Она тряхнула головой, не прерывая зрительный контакт. В глазах ее Джедайт видел… ярость? — Если вас это примирит с действительностью… Не всякие люди. Не та толпа, низменные чувства которых приносят крохи энергии, способной лишь поддерживать примитивную жизнедеятельность. Ему были интересны исключительные люди. Окрыленные идеей. Озаренные мечтой. Вдохновленные звездами. Избранные. Таких милорд не пропускал никогда. Увлекался, наслаждался, пил их, как редкое вино. А взамен… Возносил до небес. Позволял прикоснуться к небу. Потому что именно их энергия — истинный источник жизни. Такая энергия способна даже Металлию пробудить… Сами посудите, зачем ему мы? Джедайт стоял, шокированный откровением юмы Нефрита, и чувствовал, что не в состоянии произнести ни единого слова. Неужели все именно так, как болтает Береника? Но если это правда… То найти Повелителя Звезд среди людей — идея еще более безумная, нежели то, чем являлся Нефрит с его бесконечной магией. Береника, между тем, не унималась. Глаза ее заполонила беспросветная тьма. Контроль был полностью утрачен. Ее несло, как автомобиль с отказавшими тормозами, по бездорожью — прямо в пропасть. Пожалуй, это можно было сравнить с манифестом смертника. С последним словом перед казнью. И Джедайт видел, что делает она это вполне осознанно. — Сожалею, милорд, — каждое её слово, словно нож, вонзалось в сердце. — Быть может, вы считали, что, прикоснувшись ко мне, можете прикоснуться к Повелителю Звезд? Вы сильно просчитались. Никто из нас никогда не удостоится подобной милости. Забраться в его постель можно попытаться, но для этого нужно сперва умереть. А затем родиться человеком. И, может быть, повезет стать тем, кто способен его заинтересовать. Иных путей у нас с вами нет и никогда не появится. Джедайт не верил, что это происходит на самом деле. Её слова каким-то образом оживили нечто, что покоилось в самых потаенных уголках его души. Внезапно он ощутил то, что, должно быть, ощущает голый человек перед огромной толпой. Словно что-то уродливое и крайне неприглядное, то, что он долго хранил, тщательно пряча даже от самого себя, внезапно стало всеобщим достоянием. Ощущение это было крайне скверное. Будто чья-то беспощадная длань ворвалась в его нутро, разворошила там все, вывернула наизнанку. Хотелось кричать, громить все вокруг. От этой боли, позора и отчаяния. Но сперва… Сперва он обязан был заткнуть эту болтливую девку. Вырвать ее ядовитое жало, растоптать, уничтожить… В глазах потемнело. Рука Джедайта сжалась на шее юмы. Никаких сомнений он не испытывал. Жалел только, что не сделал этого раньше, потому что болтать она сразу же прекратила. Из глаз Береники брызнули слезы, но она продолжала смотреть в упор, и в этом полубезумном взгляде он видел отражение собственного отчаяния. Она не молила о пощаде. Даже не собиралась. Просто смотрела… Смотрела не моргая. Очевидно, что это была изощренная форма самоубийства и Береника буквально жаждала принять смерть из его рук. Ну что ж… Джедайт с отрешенным видом наблюдал, как мутнеет ее взгляд, как синеют губы, и вообще ничего уже не понимал. Впрочем, времени для понимания ему не предоставили. В гостиной, где они находились, внезапно стало нечем дышать. Словно кто-то стремительно выкачал из неё весь пригодный для дыхания воздух. Осознание этого вкупе с паникой, затопившей сознание, заставило Джедайта отложить расправу и стремительно телепортироваться из опасного помещения. Очнулся он на мосту, у наглухо запертых ворот Альмагеста, хватая ртом воздух. Реальность обрушивалась на него с беспощадностью бетонной стены, возвращая трезвость сознания. Спустя мгновение рядом с ним на мосту появилась отчаянно откашливающаяся Береника. Ей тоже пришлось поспешно покинуть смертоносную гостиную. И она даже не подумала открыть выход где-нибудь подальше от Джедайта… Какое-то время они ошарашенно смотрели друг на друга, и слов не находилось ни у одного из них. «Металлия! Я чуть не убил ее!» — первая мысль, завозившаяся в его голове, даже не вызвала удивления. Если бы не Альмагест с его странной магией, кто его знает, чем бы все закончилось. Чем угодно… Вот только Джедайт знал наверняка, что, если бы эта дурында погибла, он ощутил бы реальную, невосполнимую утрату. — Да что, черт подери, происходит? — спросил он не то у юмы, не то у мироздания. — Ненормальная! Тебе жить надоело? Береника грустно вздохнула и опустила глаза: — Милорд, я ужасно сожалею. Мне нет прощения, — хрипло произнесла она шаблонную фразу. — То, как я вела себя… Я готова понести наказание. Джедайт все еще приходил в себя от пережитого и… Это было невероятно. Впервые за все свое существование он чувствовал себя живым. Настоящим. Словно только что вырвался из плена, о существовании которого даже представления не имел. Некоторое время он смотрел на юму, силясь понять, она ли причиной тому, или все же Нефрит, которому она принадлежит. «Разберусь с этим позже», — сказал он сам себе. — Я завтра отбываю в Токио. Ты идешь со мной, — тоном, не терпящим возражений, произнес он вслух. — Да, милорд, — покорно склонила голову Береника. О том, что только что произошло между ними, напоминали лишь потеки слез на её щеках, да синяки на шее. Удивительное самообладание. Как же хорошо, что его удержали от непоправимого шага… Катись все в преисподнюю! С ней он пока что не готов был расстаться. Но и задерживаться здесь больше тоже не хотел. Необходимо было возвращаться в Токио. В конце концов, не Нефритом единым ограничивались его дела на Земле. Необходимо было срочно стабилизировать поток энергии в Темное Королевство, скрыв сам факт его существования от стражей Земли. А Нефрит… Рано или поздно отыщется. Времени в их распоряжении было море.