Танабата

Все стало так ново и так непривычно, Когда неожиданно вспыхнула спичка — И падает мир, ослепленный этим событием. Я не живу, я слежу за собственной жизни развитием. (Сплин. Бериллий)

В довольно оживленном холле побыть наедине не получалось категорически. Появление Сакуры вызвало нешуточный ажиотаж, и пансионат буквально стоял на ушах. Кое-как отбившись от стайки медсестер, зазывающих на чай, она виновато улыбнулась Сейтаро и предложила прогуляться. Они пошли привычным маршрутом — вверх по склону, к смотровой площадке на краю обрыва, откуда открывался самый красивый в мире вид на скалистые, поросшие соснами острова. Яркое январское солнце совсем не согревало. Сакура куталась в теплый вязаный шарф, говорила, что очень скучает по зиме в Калифорнии. В ответ на его предложение вернуться и наслаждаться всеми пятью сезонами на родине она лишь улыбалась и вздыхала. Конечно же, ее работа и ее обязательства всегда будут на первом месте. Сейтаро очень уважал ее за это. И даже немного завидовал. За пустыми разговорами о погоде Сейтаро чувствовал, что она все никак не решается подступиться к главному. Впрочем, как обычно… Как же бесило его поначалу столь странное поведение людей: не тревожить без надобности, молчать или болтать чепуху, когда требовались четкие ответы. Прятаться за улыбками, поклонами, ритуальными фразами. Не интересоваться чужими чувствами, своих чувств не проявлять. И в любых непонятных ситуациях уходить за невидимую стену отстраненности. Прошло много времени, прежде чем он разобрался, что такое поведение считается нормальным. Все его вопросы «в лоб» и настоятельные требования честных ответов списывались на поведенческое отклонение после амнезии. Окружающие настоятельно внушали, что так не нужно себя вести. В конце концов, после длительной борьбы с самим собой, Сейтаро принял правила игры. Но удивляться этому так и не перестал. — Смотрю, ты вжился в это место, — вторя его размышлениям, произнесла Сакура. — Да, Сакура-сенсей, — отозвался Сейтаро, — у меня все хорошо. И все благодаря вам. Она расстроенно покачала головой: — Но… Правильно ли это? Кажется, ты смирился с тем, что ничего не вспомнил о себе. Прости, что не смогла помочь. К сожалению, наука не всесильна. — Хм… по-моему, вы единственная, кто еще верит в мою амнезию. Чем дальше, тем больше вижу скепсиса в глазах окружающих. — Сейтаро беззаботно улыбнулся. — В конце концов, в Японии живет куча людей, которые намеренно стерли свое прошлое. Их и не разыскивают обычно… — Кто-то подозревает, что ты из дзёхацу? — удивилась она. — Не слишком ли экзотический способ, чтобы испариться? Есть тысячи менее рискованных путей. — Но это же самое вероятное объяснение. Быть может, есть резон и мне посмотреть в эту сторону? Вполне возможно, кто-то счастлив, что я исчез. И потому никто меня не разыскивал… Пусть он и жил в глуши, однако от мира оторван не был. Более того — окружающий мир волновал его, интересовал, общения с людьми он не чурался. Сейтаро много читал о таких людях, и вся его невероятная история вполне вписывалась в логику явления. — Как грустно, что ты вдруг начал верить в это, — покачала головой Сакура, и в глазах ее он вновь заметил подспудную боль, которую она тщетно пыталась скрыть. — Поверьте, Сакура-сенсей, меня и правда все это не беспокоит. И не надо винить себя в том, что я ничего не вспомнил. Вы никогда не обещали мне ничего сверх того, что могли дать. Когда-то вы пообещали мне дом и имя. И эти два обещания вы сдержали. Никто не сделал для меня больше… Видимо, своими словами он смутил её, и она, по обыкновению, спряталась за молчанием. Сейтаро тоже молчал. Молча они добрались до высокого берега, где внизу, у подножия острых скал, пенился и рычал океан. — А я вот не оставляю надежду сделать для тебя хоть что-то. Правда, не очень получается, — вновь заговорила Сакура. — Мы готовили к печати серию публикаций о нашей работе. Материала там на несколько монографий, но… Эксперты высказали мнение, что случай твой столь уникальный, что вряд ли будет иметь прикладное значение… Похоже, она действительно считала себя перед ним виноватой. Ну что за человек! — Вы хотели написать обо мне книгу, но вам не разрешили? — озорно улыбнулся Сейтаро, которого с определенного момента стала забавлять возня вокруг его персоны. Она ответила на улыбку, ненароком напомнив, как им весело было когда-то: — Увы, и по ту сторону океана твой случай считают гениальной мистификацией. Сейтаро понимал это лучше, чем кто бы то ни было: свежи еще были воспоминания, когда он сходил с ума от многочисленных проверок, тестов, комиссий, расследований, детекторов лжи… Люди отказывались принять тот факт, что после столь тяжелой операции и длительной комы все физические и когнитивные навыки были восстановлены полностью. И даже, кажется, сверх того… Все, кроме одного-единственного — прежняя личность Сейтаро была стерта начисто, и никто с этим ничего не мог поделать. — Ну что же, Сакура-сенсей. Придется с этим жить… Самое главное, что вы знаете правду. Сакура не спорила. Она и ее коллеги, которые работали здесь, видели своими собственными глазами, каким Сейтаро был в самом начале — стерильное, ничем не замутненное сознание. Словно белоснежная стена — та самая, что встречает посетителей в главном корпусе реабилитационного центра Мацугаке.

***

Сакура вручила ему листы бумаги и попросила нарисовать первое, что придет в голову. Он только-только начал привыкать к новому месту и ужасно страдал от одиночества. Вначале он даже не понял, чего от него хотят. Сакура предложила выбрать для этого все, что понадобится, указывая на большую коробку. Там находилось много чего — ручки, карандаши, кисти, тушь, краски… Прежде ему уже показывали эти вещи, и он даже вспомнил название и назначение некоторых — коварная память продолжала выделывать фокусы, то подкидывая подсказки, то выставляя коварные ловушки. Издевалась, как могла, жутко бесила. Рука слушалась плохо, но он уже научился с этим справляться. Но нарисовать… Он марал бумагу снова и снова, выводил круги, выписывал хаотичные волны, перечеркивал, раздраженно рвал испорченные листы и сбрасывал все со стола. Сакура не мешала… В определенный момент показалось, что она позабыла о том, что с ней в кабинете находится несчастный человек, приходящий в ярость от собственной беспомощности… А может быть ей просто все равно? Точно! Эта мысль отрезвила, и он резко успокоился. — Ты хочешь мне что-то сообщить? — спросила она после того, как он в очередной раз отбросил карандаш и с вызовом уставился на нее. — Вы обещали мне имя. — Хорошо. Но прежде заверши начатое. Только спокойно. Вижу, рука твоя вспомнила, что надо делать. — Она смотрела на него с точно таким же вызовом. «Да как она смеет!» — зашипело темное где-то внутри. «У меня будет имя!» — весело расплескалось по сознанию, утопив вспышку ярости. Внезапно стало легко и весело. И он нарисовал. Нечто, что выпрыгнуло из глубин памяти и к чему он абсолютно не был готов. Потом они оба долго смотрели на его творение. — Интересно, — задумчиво взяла она в руку лист с рисунком. — Ты знаешь, что это? — Нет, — мотнул он головой. Он очень старался изобразить нечто, что напоминало бы один из знаков, которыми записывались слова, и гордился тем, что смог достаточно ровно соединить все линии, да еще и украсить. — Похоже на иероглиф? — с надеждой посмотрел он на свою мучительницу. — Самый настоящий иероглиф! — отозвалась она. — Так обозначается слово "звезда". Только изобразил ты его немного… необычно. Точка расположена в другом месте… Сакура поднесла рисунок к зеркалу: — Смотри. Так он должен выглядеть. Ты нарисовал его в зеркальной инверсии… Слова «зеркальная инверсия» ему понравились. Слово «звезда» и то, что он сумел его изобразить после бессмысленной графической суеты, вызвало внутри непонятный отклик. Он не смог как-то идентифицировать это ощущение, тем более не мог его высказать — слов все еще не хватало, да и в принципе не находил нужным зацикливаться на подобных вещах. Сакура между тем пририсовала к его каракулям два других иероглифа: — А вот и имя, которое тебе очень подходит, — лицо ее было сосредоточенным и немного смущенным. — Я не могу прочитать, — расстроился он. — Ничего, ты обязательно вспомнишь. Первый иероглиф означает "звезда". Ты его уже изобразил. Как часть имени он читается «сей». Второй — «та», значит «большой». А вот этот «ро» — «парень». Сей-та-ро. Ответом ей был восхищенный взгляд юного мужчины с душой и сознанием ребенка: — Вы придумали мне имя, Сакура-сенсей! Огромное вам спасибо! — Это честь для меня, Сейтаро, — улыбнулась она. — Носи его достойно.

***

Так началась их совместная история длиной в полтора года. Время бурным потоком несло его вперед, то мотая по порогам, то успокаивая тихими заводями. Он что-то вспоминал, чему-то учился заново. Никакой прежний опыт не накладывал отпечаток на его сознание. Его мозг, как мозг ребенка, впитывал, словно губка, любую информацию, мыслил образами, схватывал все на лету. Миллиарды нейронов формировали миллиарды связей, вынося на поверхность важное и отметая все ненужное. Специалисты удивлялись, насколько же идеально настроена эта система, словно какое-то божество полной горстью зачерпнуло некую благодать и щедро одарило ею и его, и тех, кто с ним работал. И только в одном эта система дала сбой — себя и свою прежнюю жизнь Сейтаро вспомнить так и не сумел. Справиться с этой пустотой неожиданно помогали книги. Сейтаро, как только вновь освоил чтение, начал читать все, что попадалось на глаза, без разбора. Из библиотеки мог не выходить часами — только там он переставал чувствовать себя застывшим часовым механизмом, который никак не удается завести. Порой приходилось чуть ли не силой выгонять его оттуда, чтобы хотя бы накормить, а он еще и сопротивлялся. Сейтаро вообще был непростым пациентом и учеником, проходя в ускоренном темпе все этапы взросления. И все это время Сакура была рядом… Она наблюдала, как он меняется, обретая осознанность, новую личность, уверенность в себе. Терпела при этом все его выкрутасы. А скептики, которые, спустя время, сталкивались лишь с результатом ее нелегкого труда, просто не могли втиснуть в свои узкие лбы, что в этом мире и такое возможно. Им все было жутко подозрительно — не описано в учебниках, а значит и быть не может. Идиоты с регалиями. Сейтаро было все равно, но за Сакуру грызла обида — он прекрасно знал, как самозабвенно отдается она своей работе. — Одно издательство все же заинтересовалось, — Сакура поежилась, пряча лицо от порыва ветра. — Есть человек, готовый взяться за книгу и написать о нашей работе… Сейтаро мало разбирался в том, о чем она говорит, но то, что появится книга и что это важно для Сакуры, делало все очень серьезным. — Он просит доступ ко всем материалам, но мне не хотелось бы передавать их третьему лицу без твоего ведома. Уверяю, если ты откажешься, я пойму. Но все же, если ты согласен… Вдруг кто-нибудь из тех, кто знал тебя прежде, когда-нибудь наткнется на эту работу. — Вам нужно мое согласие на публикацию? — дошло наконец до него. Ну что за человек, почему же ей так сложно просто попросить его о чем-то? А еще умилило, что эта женщина никак не готова сдаться. Несмотря на то, что он сдался уже давно. Какая все-таки крутая! — Забавно… В иные времена меня бы не спрашивали ни о чем таком, а просто показывали бы в цирке. Мир действительно настолько изменился? — Хотелось бы думать, — рассмеялась она. — В комитетах по этике сидят очень серьезные люди. И вот он, момент истины: — Сакура-сенсей, ответьте… будет ли моего официального согласия достаточно, чтобы отблагодарить вас? — Сейтаро развернулся к ней и пристально заглянул в глаза. — Отблагодарить? — растерялась она. — За все, что вы сделали и продолжаете для меня делать. За имя. За мир, который вы мне до сих пор пытаетесь вручить. Ее ресницы дрогнули, и он вновь уловил странную, тревожащую боль в глубине её глаз. — Да полно, Сейтаро, о чем ты? Я ничего не сделала для тебя. Совсем… Ее время всегда было ограничено, и нужно было возвращаться. Сперва — в Сендай, затем — в Лос-Анджелес. Сейтаро чувствовал неловкость из-за того, что она ради него проделала столь долгий путь. Поэтому ему не терпелось заполнить бумаги, нужные для всех этих комиссий по этике. Однако она не торопила. Он проводил ее до автостоянки. Остановившись возле своей машины, Сакура произнесла на прощание: — Я свяжусь с адвокатом, который оформлял твои документы. Он — друг семьи, ты можешь обращаться к нему по любому вопросу. Что бы ни случилось. — Хорошо. Не стоит беспокоиться обо мне, — благодарно поклонился он, отлично зная, что воспользуется таким щедрым предложением разве что в крайнем случае. — Ну что же, до свидания, Сейтаро-кун. Надеюсь, твои сломанные часы когда-нибудь снова начнут ходить. В ответ он только рассмеялся и прикрыл лицо руками: — До свидания, Сакура-сенсей, надеюсь, боги услышат ваши молитвы.

***

Когда Сейтаро возвращался с автостоянки, его окликнули: — Сейтаро-куун!!! Постой! Как я рада тебя видеть! Его лихо догнала электрическая коляска, умело управляемая девчонкой в красной курточке. Левая половина лица ее была подклеена разноцветными полосками пластыря, правой половиной она улыбалась. — Саюми? Да тебя не узнать. День сегодня какой-то невероятный. Наверняка нечто странное произошло на небесах, коль скоро и Сакура, и Саюми решили предстать перед его никчемной персоной. — Смотри, смотри! Саюми выпрыгнула из коляски и осторожно, на негнущихся ногах, проделала к нему несколько шагов. — Ты ходишь! — восхитился Сейтаро. Она закивала головой и правая половина ее лица вновь засияла радостной улыбкой. — Ты же помнишь, как прошлую весну таскал меня на себе? Теперь я хожу. Правда, быстро не умею, в коляске пока удобнее. Но врачи уже не сомневаются, что все обязательно вернется. Они познакомились давно, в первые дни пребывания Сейтаро в Мацугаке. Саюми только-только исполнилось пятнадцать и она уже успела побывать одной ногой в могиле — девочке не повезло подхватить тяжелый энцефалит. Саюми практически не двигалась, очень плохо говорила, мышцы лица не слушались. На тот момент в ее жизни существовали лишь две точки опоры — ненулевой шанс на полное восстановление и готовность упорно двигаться к исцелению. И пусть она не могла улыбаться, она открыто смеялась в лицо судьбе. Сейтаро помнил, как поразило его невероятное стремление духа изменить реальность несмотря на полнейшую беспомощность тела. И стало как-то неудобно жалеть себя, такого большого и сильного, рядом с хрупкой девочкой, бросающей вызов силам природы. И тогда они пошли вместе, шаг за шагом. Знакомство с Саюми навело его на размышления, что вовсе не дело — праздно проводить дни среди искалеченных людей, раз уж природа наградила тебя отменным здоровьем. Именно тогда он начал помогать пациентам, которым было хуже, чем ему. Что же до утраченных воспоминаний, так, может, и не стоили они сожалений… А в этой жизни ему повезло узнать тех, кто упорно шел к своей цели, не сбиваясь с пути. Таковы были Сакура, Раку, Саюми… Более того, рядом с подобными людьми Сейтаро сам обретал некую целостность — словно они безвозмездно делились с ним своим драгоценным даром. Зачем же страдать? Он был благодарен. — Ты надолго в Мацугаке? — поинтересовался он у Саюми. — Как обычно. Я же обещала появляться здесь каждые полгода. Это волшебное место, Сейтаро-кун, правда же? Он не спорил. Мацугаке действительно было прекрасным местом. Во всех отношениях. Сейтаро помог Саюми усесться обратно в коляску, и в тот момент, когда он нагнулся, чтобы поправить колесо, в них кто-то чуть не врезался. Сперва Сейтаро услышал заполошное: — Ой, простите пожалуйста! А в следующую секунду уже ловил в полете смартфон, вылетевший из рук неудачливой прохожей. Реакция у него была отменная — драгоценная игрушка не ударилась об асфальт. И… Он правда не собирался этого делать. Просто, точно так же, как рука, отреагировавшая раньше, чем он понял, что в него летит смартфон, глаза его уцепились за текст на экране. Имелась у Сейтаро такая особенность — фиксироваться на текстах, никак он не мог это контролировать. Девушка, видимо, была погружена в оживленную переписку с неким Лунным Кроликом и не заметила, что на всех парусах несется на инвалидную коляску: ,,, Все мои бывшие появляются в полнолуние. Это закон природы Лунный Кролик: Добавь сезонное слово и получится хайку (^_~) ,,, И поодиночке обычно не ходят (－‸ლ) Лунный Кролик: Как вампиры /(•ᵥᵥ•)\ ,,, Та ещё нечисть! ((╬◣﹏◢)) «И впрямь очень поэтично! Закон природы, значит?» — пронеслось в голове у Сейтаро. Мысль развеселила. Он поднял глаза на обладательницу смартфона. Невысокая стройная девушка в белой меховой куртке смотрела на него с легким смущением — она поняла, что спаситель драгоценного гаджета в курсе, что у нее больше одного «бывшего». И что она крайне не одобряет их повторного появления в своей жизни. Сейтаро честно старался скрыть улыбку, но, видимо, все же выдал себя. Смущение в ее взгляде преобразилось в некий вызов, и Сейтаро осознал, что не прочь принять его. Незнакомка тряхнула головой, капюшон куртки слетел, и по плечам рассыпались невероятные рыжие локоны, заставив Сейтаро задохнуться от восхищения. Она была в наушниках. Не смотрит по сторонам, так еще и не слышит ничего! Поразительно! Сейтаро крайне не одобрял подобного отношения к собственной безопасности — уж слишком часто в Мацугаке появлялись люди с последствиями такой беспечности. — Спасибо, что спасли его… — незнакомка переместила наушники на шею и протянула руку. В динамиках ритмично рычала какая-то рок-н-рольная композиция. — Будьте осторожны, пожалуйста, — ответил Сейтаро, возвращая смартфон и раздумывая, насколько занудным сейчас выглядит. Вызов в огромных серых глазах сменился лукавым солнечным зайчиком, взгляд потеплел, лицо озарила улыбка. Сейтаро отчаянно захотелось удержать это мгновение, но внятных слов не нашлось, а рыжеволосая незнакомка, видимо, очень спешила. Засунув смартфон в задний карман джинсов, она вновь нацепила наушники и быстро зашагала к административному зданию. Сейтаро с Саюми смотрели ей вслед. — Интересно, кто это? — Саюми отморозилась первая. — Впервые вижу, — отозвался Сейтаро. Он знал всех в Мацугаке и почти всех в поселке, и прежде эта девушка ему ни разу не встречалась. — Она понравилась тебе, — констатировала Саюми. — Ну да… очень симпатичная. — Не неси ерунду, ты намного симпатичнее, — весело посмотрел на нее Сейтаро. — Пф… Ты, когда врешь, такой очаровательный, что хочется тебе верить. В покер я с тобой играть не сяду, уж прости, — смущенно отозвалась Саюми, и они вместе отправились по следам рыжеволосой незнакомки к главному зданию реабилитационного центра.