Barbarian

      В долине самого устья реки, впадающей в северное море, снега практически нет. Он лежал неустойчивыми кучками, часто сносимый трескучим ветром, прятался в гладкой стесанной гальке. Редкие чайки искали между этой самой галькой мелких крабов и ракушки, тут же с крохами улетая в свои гнезда на верхушках скал позади идущей вдоль берега процессии. Группа всадников на лошадях провожает короткую вереницу пустых телег и длинные лодки, плывущие через дельту от деревни с самого утра. Очако смотрит на серый пейзаж, укутанный на линии горизонта зимним туманом, сама кутается мерзляво в дубленку. Из-за этого молочного облака над кромкой воды вдалеке кажется, будто горизонта и вовсе нет, мягко растворяется он в белой ватной толще.       А Киришима и Бакуго еще вчера вечером уплыли со своей командой в гавань, уже наверняка выследили что-то, если подали обратно весточку с одним из солдат их лагеря. Как и обещали, Очако взяли с собой, чему она была и несказанно рада, и в тот же момент до мурашек взволнована. Их отряд уже дошел до берега, омываемого белесой ледяной пеной со слякотью, шли вдоль, провожая вышедшие в открытое море лодки. Очако наконец увидела вдалеке вельбот: несколько человек усиленно гребут сквозь темно-серые гребни волн, пока на носу едва заметен человек.       Взволнованная, Урарака не могла точно сказать, кого она там видела, но точно знала — дело это не безопасное. Даже лошадь под ней ходит ходуном, заламывая уши и хлестая хвостом по попоне, вздувает ноздри, чувствуя беспокойство ездока.       — Тише, тише… — хрипло успокаивала гнедую кобылу хозяйка, а сама взгляда не сводила с этой маленькой «скорлупки» в безбрежных водах. Рядом с ней ехал один из деревенских, ломаным языком ободрил девочку, ведь подобные заплывы повторяются чуть ли не каждый год. И та старалась верить.       — Жалко капрала… — раздалось позади девушки. Невольно вслушивалась, хотя предпочла бы вообще не слышать сплетен, от которых давление внутри росло, как соленый ледяной прилив. — Оказаться на одной лодке с этим… вот уж не позавидуешь… да и соплячку с собой зачем-то взяли…       — Тишина! — перебил все перешептывания командир процессии — капитан бывшего имперского батальона. И Урарака даже этому была рада, только бы не слушать больше эти давящие сплетни. Вместе со всадниками проследила за линией горизонта — туман в ближайшее время уходить явно не собирался.       В бесконечной ряби серой воды показался единственный черный холм, гладкий и такой заметный. Прямо из него в воздух будто пар взметнулся, раскатился во все стороны громким шипением. Все тут же всполошились, показывая на всплывшего горбача, а Очако с замиранием сердца смотрела, как вельбот резко разворачивается. Гребцы налегли на весла, быстро настигая места, где кит совсем недавно ушел под воду. С этого расстояния она увидела Киришиму: он стоял на носу с толстым гарпуном на канате, смотрел в воду, а рядом с ним Катсуки на коленях опустил руки по локоть в соленую ледяную муть. Его самого едва ли видно, но издалека заметно, как едва светится вода прямо вокруг его кистей, растворяется в общей массе. Резко дернувшись назад, показал в сторону, и в следующее мгновение из этого самого места показалась спина морского великана.       Эйджиро не растерялся — с титаническим замахом гарпун летит по дуге, тут же почти наполовину зарываясь в месте, откуда снова распылилась вода. Раздался гулкий далекий вой, с которым туша дернулась, уходя под воду. Трос, ведущий от того гарпуна, будто змея заскользил по борту, а под конец лодку дернуло так сильно, что люди в ней едва не свалились в воду. Позади поднялся шлейф розовой пены.       — Поймали! — кричали люди на берегу, взбудораженные зрелищем, и только девочка сжала в кулаках поводья, не моргая глядя на то, как вельбот мотало следом за пораженным китом. Это происходило словно вечность, в какие-то моменты казалось, будто разъяренный гигант резким рывком полностью утянет лодку за собой на дно. Суденышко мотало следом за чудищем, будто скорлупку на бушующей поверхности, грозясь перевернуться после каждого шлепка гигантской лопастью хвоста по воде. И каждый миг Очако боялась — вот-вот лодка перевернется, а весь ее экипаж скроется под этой бурной розовой пеной.       И тут лодка остановилась — прямо рядом с ней сквозь темное кровавое пятно снова всплыла спина, на этот раз двигаясь в сторону вельбота. У Очако дыхание свело — сейчас перевернет и с концами!       И тут громыхнул над водой выстрел, вспылил над волнами облаком порохового дыма. Снова в дыхало, на этот раз заставив великана на ходу остановиться. Видимо, от шока и усталости совсем не осталось сил, и кит просто застыл на поверхности, медленно погружаясь под воду. Издалека заметно, как над дырой дыхала запузырилось алое марево, над вспененной поверхностью поднялся длинный плавник с рваной белой каймой. Шлёпнул по воде пару раз, замедлился и вовсе замер, лег на бок, прилип к воде.       Толпа на берегу заулюлюкала, почти напугав лошадей, встречали охотников, тянувших троссы с тушей к берегу, а сама Очако чувствовала, как кровь к лицу приливает — она так перепугалась. Все это для нее снова в новинку, такого огромного зверя она в жизни не видела вообще.       А вдовесок ко всему искала взглядом Катсуки. Киришиму увидеть труда нет, он довольный и гордый сияет куда ярче, чем тусклое утреннее солнце за пеленой тумана. А вот белесая голова пряталась за гребцами, словно он там держал канаты, чтобы те не упали в воду.       Спустя ещё какое-то время кита наконец выволокли на берег при помощи лошадей и солдат, и Очако ахнула вновь: он действительно был огромен, до конца его завести на сушу не получилось и большая часть его все еще лежала в воде. Порядка двадцати человек окружили тушу, кто-то из молодых солдат тоже впервые видел такую зверюгу, трогали наросты на его блестящем гладком теле. Сама девушка подошла к его голове, с опаской заглянув в удивительно маленький глаз.       А он стеклянный такой, смотрит сквозь, отражая кружащих над ними чаек. Немного грустно стало — это величественное животное жертвует собой, но жертва эта даёт жизнь ещё более большому числу людей. Очако кладет замерзшую ладошку на кожу рядом с ним, оглаживая — она гладкая, будто полированный ботинок, но в то же время упругая, почти что мягкая.       — Тут до весны хватит, — раздался знакомый голос позади — Урарака обернулась, чтобы увидеть стоящего за ней Бакуго. Он раскатывает рукава, снова закрывая руки, смотрит на девчонку. — Увидела что хотела?       — Такие великаны наверное тысячу лет растут, — задумчиво продолжает та гладить кожу, после чего тоже встаёт. — Интересно, много ли таких в океане.       — Достаточно, — отзывается тот, обходя голову и упираясь ногой в его горб, хватается за ручку наполовину ушедшего в дыхало гарпуна. Тянет с натугой, дёргает, медленно вытягивая плоское лезвие вместе с кровью. Очако, поморщившись, отвела взгляд. — А живут… ну лет 80 может.       — Быть не может! — изумилась девушка, глядя на мужчину и снова семеня за ним, вызывая смешки со стороны солдат. Вьется за ним хвостиком. — Совсем как люди? Как же они успевают…       — Так же как и люди, — фыркнул тот, хлопнув по морде великана. Тоже смотрит в его глаз задумчиво и Урараке кажется, будто он сочувствует киту. — Плавает себе и наедает пузо… эй, прямо как надзиратель в тюрьме.       Очако не сдержалась, чтобы не засмеяться. Глянув на мужчину, она перевела взгляд на солдат, которые уже подкатывали ближе к туше телеги, точили длинные ножи.       До слуха донёсся далёкий гул, возросший в щелкающие пушечные выстрелы. Деревенские и солдаты переполошилась, не зная, хвататься за ружья или же кинуть добычу и вскочить на коней. Капитан остановил их, наказав ожидать, а сам впился взглядом в Бакуго, будто тот над ним главенствовал. Перепуганная Очако так же смотрела в туманную даль, даже не заметив, как схватила Шамана за руку. Сердце колотилось в самых ушах, ком в горле не давал и пискнуть.       — Спокойно, — отдал приказ Бакуго, глядя так же вдаль и не обратив внимания на хватку женской ладошки. Сквозь молочную завесу видны всполохи выстрелов, лишь спустя долгие мгновения сопровождающиеся громовым рокотом — корабли действительно были далеко. — Это не наш бой.       Над рассеявшейся ватной дымкой показался алый флаг, который позже нагнали голые мачты вражеских кораблей. Только и видно, что очертания парусов во спышках выстрелов, туман смешивался с темным тяжёлым пороховым дымом. Словно охота шла на имперский фрегат, три медленных чудовища схлестнулись в море в схватке насмерть. И те две бригантины без флага по видимому принадлежали сопротивлению, кружа вокруг более тяжёлого фрегата.       Все же более ловкое по оружию, имперское судно метко пробило стаксель одного из бригов, однако следующий неудачный маневр лишь открыл слабую корму для одного из кораблей.       Урарака клацнула зубами не то от холода, не то от испуга, когда резко завизжали фальконеты, выбросив ворох книпелей. Все три паруса покосились, будто снопы соломы, срезанные серпом, повалились на бок. В бока фрегата вонзились гарпуны, подтягивая бригантины под высокие бока корпуса, все они оказались вне зоны обстрела. Ликующая толпа на берегу смотрела, как повстанцы брали королевский фрегат на абордаж, а Очако лишь с открытым ртом стояла — будто снова увидела охоту на кита.       — А ну, взялись, у нас работы много! — крикнул через общий шквал гомона капитан, а по самому нему видно, что он не слишком-то рад. Прошел вдоль туши, обогнул плавник и приблизился к Бакуго, который все еще смотрел на копошащиеся на кораблях моряков. Словно две армии муравьев схлестнулись. — Они раньше никогда так далеко на север не заплывали.       — Прощупывают почву и тыл, — тут же отозвался Катсуки, опустив взгляд на все ещё сжимавшую его ладошку. Покраснев до корней волос, девушка отпустила его руку, сжав губы и отвернувшись. И правда, что она такое творит, совсем как маленькая. Обещала же не мешаться…       — Думаете, вскоре могут напасть? — ещё больше озадачился капитан, осматривая окрестности. Место здесь достаточно, чтобы можно было построить небольшой форт, но это займет долгое время, а далёкие полосы у песчанистых скал означают, что приливы здесь частые и довольно высокие. — Тут им будет весьма сложно маневрировать, тем более что ваше поселение далеко в горах.       — Это так, — согласился колдун, все же отвернувшись и глядя, как взрезают толстую кожу над дыхалом горбача, поднимают толстый слой сала. — К счастью, недалеко ваш флот и… ни море, ни лес им не рады.       — Да уж, бури тут страшные, — усмехнулся нервно капитан, подкрутив усы. — Да и больно уж дремучая пуща…       — Dumme sørlendinger — тихо выдохнул под нос колдун, на что получил многозначительный вздох от Урараки. Лишь глянул в ответ и больше не открывал рта.       — А хорошо они фрегат положили, — смеялся уже издалека довольный донельзя Киришима, подлетая к соплеменнику и хлопнув его по спине, потряс Очако за руку, будто и ее поздравил с этой победой. — Целых две победы за день! Это нужно будет отметить!       — Тебе бы только выпить, — запричитал Катсуки, отвесив рыжему лёгкий подзатыльник и скрипнув ботинком по мелкой гальке. Снова перевел взгляд на девочку, осмотрев ее и вздохнув. Потер затылок. — Ты, наверное… езжай в деревню. Тут тебе делать особо нечего.       — Я хочу с тобой, — вдруг выпалила та. Этот возглас не остался незамеченным солдатами, со стороны послышался смешок, от которого девушка зарделась, как маков цвет. Опустив голову, она стыдливо закусила губу. — То есть… я на лодке хотела прокатиться, ни разу не плавала.       — Хорошо, — уж такого быстрого согласия Очако никак не ожидала, вскинув голову и удивлённо глядя на мужчину, захлопала ресницами. Тот смотрел в ответ со смешком, после чего отвернулся, заложив руки за спину. — Должна будешь.       — Эй, не честно!

***

      Уже давно за полдень. Обозы и рабочих оставили у побережья разделывать тушу, когда часть охотников отправилась обратно в деревню. Вверх по течению плыть было несколько дольше, Очако, кажется, успела запомнить почти всю дорогу, каждый поворот горной реки, когда из лодки тянули ломовые лошади против течения.       Урарака слушала, как солдаты разговорились с деревенскими, обмениваясь историями и всяческими небылицами, недавним боем на море, от воспоминаний о котором у нее самой на затылке волосы дыбом вставали. По большей же части сидела на носу вельбота, глядя в темную воду. Тут вода всегда неспокойная, пока не успела покрыться толстой коркой льда как вода в долине, и та тонкая изморозь не смогла противиться тяжёлому деревянному носу лодки, с хрустом исчезая тонкой слюдяной пленкой под килем.       Рядом сидел Бакуго, опираясь спиной на бортик и глядя на тянущих их лошадей, которых подгоняли Киришима и пара солдат. Спустя минуты он переводит взгляд на девушку, так же задумчиво обводя ее спинку взглядом. Она кажется ему любопытнейшим созданием, которое можно заинтересовать даже потоком темной зимней воды, бликами солнца на ее поверхности.       Он тут же на отмашь коснулся струи воды пальцами, обрызгав Урараку. Девушка, опешив, дернулась, глядя на колдуна своими огромными круглыми глазами, а тот хохотнул: она смотрела на него, как жеребёнок хлопая своими длинными ресницами.       — Дыру во мне прожжешь, — тот подпёр голову рукой, щурясь на солнце, которое уже вот-вот должно начать касаться высоких пиков гор. В этом ярком свете его глаза — раскаленные угли, прикоснешься — и тут же слезет кожа. Сжав губы, Урарака все же не обиделась: пыталась сдержать рвущуюся хитрую усмешку. Быстро наклонившись, она тоже черпнула воду и брызнула на рукав варвара, спровоцировав достаточно громкий, глубокий вздох.       — Не вздыхай так, а то простынешь, — так же парировала та колко, даже самой себе поражается, а услышавшие это деревенские взорвались хохотом. Заражённая этой смешинкой, девчонка тоже растянулась в улыбке — наконец и напряжение внутри спало, развязался комок удушающей тревоги, а такая удачная шутка приятно пощекотала ее эго.       — Ха-ха, как смешно, — закатил глаза Бакуго, но и его не обошла добрая заразная усмешка. Снова посмотрел на нее внимательно — теперь подобное внимание вогнало ее в лёгкую краску. Смотрел так, будто раздевал одним взглядом, мог насквозь пронзить взором каждый волосок на ее теле. Вздрогнула, она опустила глаза. Не могла так долго выдерживать его внимание. — Ах, старая карга наверняка уже всех на уши подняла, чтобы столы накрыть.       — Так с утра ещё трещали бабы: все пить будем до утра, — раздается довольный оклик с кормы лодки, подхваченный довольный гулом обеих сторон.       — Раньше времени празднуют, значит, — скрипнул зубами колдун, но один из соплеменников хлопнул его по плечу.       — Да брось, Катсуки, и так понятно, что с тобой у нас охота будет удачная, тут к ведьме не ходи.       Очако слушала этот гомон, а потом снова перевела взгляд на колдуна: сейчас он выглядел как никогда расслабленно. Немного раздражен от всей этой громкой лести, но все же… И правда, самое сложное сейчас позади, можно уже не вспоминать о прошедшем.       — Наверное, надо было остаться, помочь, — вздохнула Очако, снова глядя в воду. Бакуго вновь возвел на нее глаза, мельком окинув курносый профиль. Сел чуть ближе, тоже заглянув через борт. Шмыгнув носом, та мечтательно поджала пухлые губы. — Ханта бы сейчас пир закатил…       — Его здесь нет, — напомнил ей Бакуго, выдернув девочку из сладких грез и наблюдая за реакцией. Очако подняла глаза на яркое голубое небо, проводила кисельное мерзлое облачко и вздохнула так задумчиво.       — Да. Я знаю.

***

      Катсуки почему-то стало совестно. Что вот так заставил эти блестящие коньячные глаза снова напитаться темной сыростью, мокрым речным холодом. Посмотрев на нее еще какие-то мгновения, варвар поднял руку над ее головой как будто неуверенно. Словно дерни он чуть сильнее — девочка испугается, пережившая так много кошмарного, точно оттолкнет его, поставив в их доверительных отношениях уродливую трещину.       Он сделал это на авось — не знал, скинула бы Очако его ладонь с плеча, посмотрела бы… так настороженно, недоверчиво. Это был один из немногих раз, когда он действовал необдуманно. И один из единичных случаев, когда он, затаив дыхание, ждал. Неизведанного, такого как человеческая реакция.       Урарака вдруг такая маленькая, щуплая, даже пугает, как пальцы едва не прошли сквозь накидку, оказавшуюся громоздкой на этих худых женских плечах. Так же неожиданно для себя сглотнул ком в горле, придвинулся буквально на неощутимую величину поближе… она будто не реагирует: или слишком задумалась, либо оскорбилась от такого жестокого замечания.       Он этого не хотел. Под ребрами неприятно впился крючок совести, терзая и этот острый язык.       Солдаты затянули песню. Деревенские тоже слушали их какое-то время, после чего попытались подхватить, чтобы скрасить дорогу обратно до деревни. Но двое на носу длинного вельбота их и не слушали: Очако все так же смотрела на срез поворота реки перед ними, а Катсуки всматривался в ее профиль. Ловил взглядом набирающийся на ресницах блеск.       — Эх, как он там, — а вот дрожь в голосе Очако спрятать не удалось, и эмоции тут же плеснули через край, мелким брызгом упав через борт лодки и скрываясь в темной зимней воде. Плечо под мужской ладонью задрожало, будто вся девчушка разом продрогла от холода. — Как Денки с Минору…       — Наверняка что-то все еще придумывает, никак иначе, — тут же отозвался колдун. Ладонь с плеча так и не убрал, слегка перебирая щуплое плечо, он пытался поддержать ее хоть каким-то образом, жалея — кто его вообще за язык тянул. Эта крохотная девочка пережила так много, но он по своей невообразимой жестокости так пытал Очако раз за разом, заставлял вспоминать, что она действительно одна здесь. Он сам так старался сдержать свое обещание, сохранить эту сильную маленькую жизнь, но с каждым словом убивал ее внутри так неумолимо. С каждой слезой на ресницах из Урараки будто пропадала эта почти осязаемая, мнимо неисчерпаемая сила. — Может он даже сейчас попал к сопротивлению.       — Мне бы очень хотелось в это верить, — та быстро утерла глаза, будто просто почесала переносицу, тут же обернулась к варвару, улыбнувшись и снова блестя этими огромными глазищами. — Во всяком случае, ты свое обещание сдержал и ему точно не о чем беспокоиться.       — Так и есть, — вздохнул тот угрюмо, потеребив чужую макушку под недовольный фырк, снова уселся в привычную позу, глядя на скалы. Эта малютка так и осталась сильной. — Мы почти дома.       Очако тут же обернулась, впившись розовыми пальцами в борт лодки и сияя. Ей больше не страшно, не одиноко.

      Дома.