my love is your prison

      «Суд постановил…»              Девушка с надеждой смотрела на Судью, нервно сжимая подлокотник скрипучего раздражающего стула в зале суда.       Её ладони вспотели.       Прямо сейчас решалась её судьба.              «Подсудимая Им Наён признана виновной во взяточничестве и незаконном хранении денежных средств на незарегистрированном банковском счёте…»              У Наён, казалось, сердце стало замедлять свои удары.       Почему? За что?       Это просто нечестно!       Она ничего не сделала!              «Подсудимая приговаривается к 8 месяцам лишения свободы в женской тюрьме…»              Перед глазами всё плыло от подступающих слёз. Комок обиды сдавил горло. Наён не слышала криков и рыданий своей матери, шум в ушах защитил её от боли разбитого материнского сердца.              Девушку грубо подняли на ноги, застегнув наручники на трясущихся руках. Несколько слезинок скатилось по её лицу, когда Наён взглянула на свою мать.       Осунувшееся лицо. Опухшие веки. И боль в глазах.       

***

      Им везли в автобусе с несколькими заключёнными. Она прислонилась горячим лбом к холодному грязному стеклу.       У всех вокруг убитые лица и пустые взгляды.              Срок кажется небольшим, но не для такой, как Наён. Она всегда была законопослушным человеком. Боялась даже мусор выбросить вне урны, так как за это полагается штраф.              К чему было тратить столько денег на адвоката, если этот проходимец и мерзавец ничем не смог помочь. Его же явно подкупили.       Но Наён даже не рассматривала этот вариант. Она слепо верила, что люди готовы помогать искренне.              Такая детская наивность подвела девушку.              Наён работала в хорошей фирме. Начальник обещал повышение. Пригласив сотрудницу на неофициальный деловой ужин, директор напоил девушку и заболтал её, в ярких красках описав, как деньги польются рекой после нового назначения Им.       И подсунул ей какие-то непонятные бумаги.              — Поставьте свою подпись, Госпожа Им, вот здесь, — мужчина ткнул пальцем в нескольких местах, — И здесь.       — Что это за документы? — хмурилась Наён, не в силах прочитать ни строчки пьяными глазами.       — Чисто формальность, — невинно улыбнулся начальник, — Ничего такого. Как дела у Вашей мамы? Ей лучше?              Разговоры о матери отвлекли девушку. Она, не раздумывая, поставила подписи, ведь доверяла мужчине.       Он был прекрасным и добрым руководителем в её глазах, на которого хотелось равняться.              Наён делилась предстоящей радостью со своей мамой. С единственным любимым и дорогим человеком в её жизни. Госпожа Им воспитывала доброго светлого ребёнка. И не зря.              Наён всегда отличалась чуткой эмпатией и желанием помогать всем вокруг. Девушка очень любила и уважала свою маму. Даже в свои 26 лет она жила с женщиной, которая всегда настаивала на том, чтобы дочь съехала от неё и начала строить свою личную жизнь.              Наён всегда отмахивалась и улыбалась. Она не могла оставить мать одну, ведь та часто болела в последнее время. Пришлось потратить крупные суммы на операции и лечение. Но это того стоило. Госпожа Им постепенно вставала на ноги, пока Наён пропадала на работе, беря сверхурочные часы, дабы подзаработать дополнительные деньги.              Ошибка Им была в том, что она ни разу не поинтересовалась какие бумаги тогда подписала.              Пока через месяц к девушке не заявилась полиция, застегнув наручники на её запястьях.       Госпожа Им тогда не на шутку перепугалась. А Наён ехала в полицейский участок, словно в тумане.              В комнате для допросов Наён всё отрицала. Она никогда не брала взятки. Никогда не имела сторонний счёт в банке. Никогда не хранила отмытых денег на своих картах.              Наён продолжала доказывать свою невиновность, пока грубый детектив не швырнул на стол те самые документы с подписями девушки. Она молча смотрела на совершённую ошибку.       А затем рассказала, что начальник просил её подписать это.              Им удивилась ещё сильнее, когда узнала, что её же босс дал показания против своей сотрудницы.       Естественно, он прикрывал свой зад, сохраняя в тайне собственные награбленные деньги.       Естественно, подослал своего знакомого проплаченного адвоката, чтобы тот сделал всё ради проигрыша дела.              Наён просто не повезло.       Её выбрали, как слабое звено, потому что знали, что девушка не сможет дать отпор.       Слишком добрая.       Слишком наивная.       Слишком слабая.              Единственное, о чём Наён беспокоилась больше всего — это её мама.       Как она будет справляться без дочери? А, если, снова начнёт болеть из-за стресса? Как Наён сможет помочь ей из-за решётки?       И плевать на собственную жизнь.       Плевать, что на ней будет висеть тюремное клеймо.       

***

      Автобус подъезжал к зданию с колючей проволокой.       А в голове крутилось только одно…              «Подсудимая Им Наён признана виновной во взяточничестве и незаконном хранении денежных средств на незарегистрированном банковском счёте.       Подсудимая приговаривается к 8 месяцам лишения свободы в женской тюрьме…»              Она не выживет в таком месте.       Больше не Им Наён.       А заключённая 2209 переступает порог дверей, ведущих в настоящий ад.       

***

      Наён воротило от унизительной процедуры личного досмотра.       От оценивающих взглядов надзирательниц, которые с ухмылкой рассматривали её тело, пока девушка переодевалась.       От того, как бесстыдно они обсуждали её между собой.              — Онни, посмотри, какое у неё тело, — усмехнулась одна из смотрительниц, — Аппетитно выглядит.              Наён инстинктивно стала прикрывать руками голые участки тела, быстрее надевая синюю тюремную форму с белой нашивкой с номером, которая говорила о степени тяжести её преступления — метка обычных преступников и мошенников.              — Цзыюй, — улыбнулась девушка, присев на край стола, — Не смущай заключённую. Она же первый раз здесь. Прояви уважение.              Смотрительницы тихо рассмеялись, не скрывая издевательской манеры.       Заключённые для них — не люди.       Просто животные.              — Прости, Чонён-онни, — кивнула девушка, — Просто, давненько к нам не попадали такие…       — Одевайся быстрее, — строго проговорила третья надзирательница, — Ты не на отдыхе.       — Чжихё, ты такая злая сегодня, — фыркнула Ю, — В чём дело?       — А вы не слышали? — удивилась Пак, — Она возвращается. Срок её отстранения закончился.              В помещении стало тихо.       Наён мысленно поблагодарила надзирательницу Пак за то, что она отвлекла двух других девушек. Теперь всем было не до неё.              Наён проводили в камеру. Она несла в руках средства личной гигиены и постельные принадлежности.              Дверь в камеру №9 открылась. Девушку грубо затолкнули внутрь.       Она застыла на месте, краснея от четырёх пар любопытных глаз других заключённых. Благо, они быстро потеряли к ней интерес, продолжая заниматься своими делами.              Наён с интересом рассматривала камеру, площадь которой составляла около девяти квадратных метров. Она была рассчитана для содержания пяти человек.       Мебели никакой не было, кроме маленьких шкафчиков у стены. Заключённые спали на матрасах на полу.              До самой ночи в камере стояла гробовая тишина. Никто ни с кем не разговаривал. Никто даже не смотрел друг на друга.              Наён сидела в углу, уткнувшись в собственные колени. Какое-то время она тихо плакала. Эмоции за весь день утомили Им, и она стала проваливаться в сон, думая о своей маме.              Если, все 8 месяцев пройдут так спокойно, тогда Наён выдержит.       Эта мысль была последней перед тем, как сознание отключилось.              Если бы все 8 месяцев прошли бы так…       Если бы…       

***

      Наён с трудом открыла глаза. Её кто-то пихал в бок, призывая проснуться. За решётчатым окном по прежнему было темно. Поздняя ночь.              Девушка увидела три силуэта, стоящих над ней. Не успела Им настроить зрительный фокус, как почувствовала боль в области живота. А затем ещё. И ещё.       Удары ногами по спине и бокам.       Наён вскрикнула.              — Заткнись! — прошипел кто-то из темноты.       — Закройте ей рот, — ответили из угла камеры.       — Нет! Не надо! Зачем вы это… — девушка не успела договорить, пытаясь увернуться от ударов. Но сделала себе только хуже.       Нога сокамерницы попала ей по лицу, разбив губу, оставив яркий след на её щеке.              Когда удары прекратились, Наён смогла вдохнуть полной грудью, болезненно закашлявшись. Она сжалась в маленький комочек, держась за живот, который разрывало от горящего зуда, обжигающего последствия после побоев.              Слёзы катились по её лицу. Шёпот повторял только одно.       За что?       За что?       За что?              Всё происходило слишком быстро. Мозг не успевал переваривать информацию, полученную за весь день.       Организм, не выдержав такой боли, отключился. И девушка провалилась во тьму.       

***

      Яркий свет слепил глаза. Голова раскалывалась, как и всё тело, разрываясь на части. Наён схватилась за расшибленную губу, на которой остался след от запёкшейся крови.              — Доброе утро, — улыбнулась одна из заключённых, приветственно помахав девушке, — Как спалось?              Им заставила себя принять сидячее положение. Боль отозвалась в каждой мышце тела, и она болезненно простонала.              — Познакомимся? — всё та же девушка пристально смотрела на Наён, широко улыбаясь.       — Издеваешься? — хрипло ответила Им, — Вы избили меня ночью, а теперь хотите познакомиться?       — Как ты разговариваешь со своими соседками? — возмущенно удивилась другая девушка, — Как некультурно…       — Следи за своими словами. Тем более в таком месте, — усмехнулась самая низкая из заключённых.              Наён нахмурилась, глядя на неё. Она помнит, что этой девушки не было в числе тех, кто избивал её ночью.              — Я тебе всё объясню. Ты, очевидно, не понимаешь всех правил, но ничего. Мы тут все, как семья, — улыбающаяся заключённая подсела к Наён рядом, — Я…              Ким Дахён — 22 года.       Заключённая 2805 с белой нашивкой на тюремной форме.       Осуждённая на срок 14 месяцев за воровство в особо крупных размерах.              — Я работала в эскорте. Ничего неприличного, просто обворовывала богатых мужиков, которых сопровождала на различные мероприятия, — безразлично пожала плечами Дахён, рассказывая о себе с таким видом, будто каждый второй занимается чем-то подобным.              Наён слегка нахмурилась, пытаясь переварить информацию.              — А это… — Ким указала на другую девушку.              Хираи Момо — 24 года.       Заключённая 0911 с белой нашивкой.       Осуждённая на срок 10 месяцев за поджог.              — Меня посадили бы на дольше, если бы были жертвы, — хриплым тихим голосом произнесла Момо, — Я подожгла дом человека, который был виновен в аварии моей старшей сестры. Она жива, но пока что прикована к инвалидному креслу. Этого ублюдка оправдали, выписав штраф. Я хотела наказать его по-своему.              Наён пыталась скрыть удивление на своём лице.       С одной стороны, Хираи можно понять.       Но с другой… Это же преступление.              — Следующая у нас… — Дахён кивнула в сторону заключённой.              Минатозаки Сана — 25 лет.       Заключённая 2912 с синей нашивкой.       Осуждённая на 12 месяцев за торговлю наркотиками.              — Мне нужны были деньги, — усмехнулась Сана, — Как и всем в этом мире. Я просто нашла способ быстрее их заработать. А ещё хотела насолить своим родителям. Больше мне нечего сказать.              — И последняя, точнее, первая, кто попала в эту камеру, — Дахён улыбнулась, глядя на девушку низкого роста, — Наша главная…              Сон Чеён — 23 года.       Заключённая 2304 с жёлтой нашивкой.       Осуждённая на срок 18 месяцев за причинение смерти по неосторожности.              — На суде у меня спросили, раскаиваюсь ли я в содеянном, — Чеён внимательно посмотрела на девушку большими чёрными глазами, — Я сказала, что, если бы мне вновь представилась такая возможность, я бы не раздумывая сделала это снова.              У Наён побежали мурашки по телу.       Перед ней стоит настоящая убийца. Та, кто отняла чью-то жизнь и совершенно не сожалеет об этом.       Им только сейчас заметила множество татуировок на её руках и шее.              — Меня хотели засадить на 2 года, — продолжила Чеён, шумно выдохнув, — Наказание смягчили, потому что этот ублюдок, мой отчим, пытался меня изнасиловать. Я просто толкнула его. Этот подонок ударился головой об угол комода, пробив череп. И истёк от потери крови, потому что я не стала вызывать скорую помощь. Моя мать мне не поверила и сдала полиции, выступив против меня в суде. Тупая шлюха…              Наён почувствовала приступ тошноты.              Эти девушки все такие разные. Каждая со своей историей.       Кого-то можно понять. Кого-то только осудить.              В любом случае, Наён отличается от них. Она не совершала того, за что её осудили.              — Теперь твоя очередь, — улыбнулась Дахён.       — Я…              Им Наён — 26 лет.       Заключённая 2209 с белой нашивкой.       Осуждённая на срок 8 месяцев за взяточничество и отмывание денег.              — Я не виновата. Меня подставил мой начальник, — девушка опустила голову вниз, — Будь я не такой доверчивой, я бы не попалась…       — О, так ты самая старшая из нас, — удивилась Сана, проигнорировав слова Им, — Мы будем называть тебя онни.       — Прости, что пнула тебя по лицу, — неловко извинилась Момо, — Ты сама так повернулась. Я не увидела в темноте, куда попала.       — Это просто «обряд посвящения», — объяснила Чеён, — Все через это проходят в первую тюремную ночь.       — Спасибо, мне прямо-таки полегчало, — с сарказмом произнесла Наён.       — Мне рассказать ей о том, как всё устроено? — Дахён повернулась к Сон, прося разрешение, на что получила одобрительный кивок.              Ким молчала какое-то время, обдумывая, какие слова подобрать для объяснений.              — Если хочешь спокойно отсидеть свой срок, тебе нужно заручиться поддержкой надзирательниц. За нашей камерой, в основном, наблюдают одни и те же. Как бы сказать… — Дахён почесала затылок, вдохнув в себя, пустив воздух между сжатых зубов.       — Они — наши «покровительницы», — продолжила мысль Чеён, — За мной, образно говоря, «закреплена» самая младшая надзирательница — Чжоу Цзыюй. Ей 24 года.       — За мной — 25-тилетняя Пак Чжихё, — кивнула Ким.       — За мной — Ю Чонён, ей столько же лет, сколько и тебе, онни, — Момо нервно заламывала руки за спиной.              Наён внимательно переводила взгляд с одной девушки на другую. Остановившись на Сане, она ждала её ответ.              — Мне не нужен покровитель, — пожала плечами Минатозаки, — Мои родители спонсируют эту тюрьму.       — Она неприкосновенна для надзирательниц и других заключённых, — подытожила вывод Сон.       — Была ещё одна смотрительница… — Хираи произнесла это очень тихо, будто боясь, что кто-то её услышит за пределами камеры.       — Надеюсь, мы больше её не увидим, — Дахён слегка передёрнуло от воспоминаний.       — Что случилось? Почему? — спросила Наён.       — До тебя у нас была другая сокамерница, — стала объяснять Сана, — Но… Надзирательница Мёи Мина — самая старшая из их четвёрки, ей 28 лет, и она дочь начальника тюрьмы, поэтому считает, что с заключёнными можно обращаться, как с животными.       — Она убила нашу соседку… — на одном дыхании выпалила Момо.              Наён прикрыла рот ладонью, пытаясь скрыть часть своего удивления.       Теперь ей стало по-настоящему страшно.       Даже в месте лишения свободы может быть довольно опасно. И никто тебе не поможет.              — Её отстраняли на какое-то время, — тихо продолжила рассказ Дахён, — Но, я слышала от наших надзирательниц, что она скоро вернётся на своё рабочее место. Её отцу нужно было время, чтобы всё замять.       — Ой, да ладно вам, — усмехнулась Чеён, — Это просто слухи. Мы не знаем, что именно там произошло, и почему наша соседка умерла. Она плохо чувствовала себя в последнее время. Всякое могло произойти.              Все прекрасно понимали правильность слов, сказанных Сон. Доказательств не было. Они не видели, что произошло на самом деле.              В любом случае, от Мёи Мины подкашивались ноги.       Она ненормальная.       Без тормозов.       Монстр, правящий адским балом.              — Если, ты понравишься кому-то из надзирательниц, сможешь получать бонусы, если будешь делать всё, о чём они просят. Иначе, ты просто не выживешь тут и станешь объектом издевательств, — грустно выдохнула Момо.       — Хочешь ты этого или нет, не тебе решать, онни, — Ким по-товарищески похлопала по плечу девушки.              Дверь в камеру открылась. На пороге стояли смотрительницы.              — Пора на работу, девочки, — улыбнулась Чонён, задержав свой взгляд на Момо, которая сразу же отвернулась, раскрасневшись.              Затем, надзирательница взглянула на новенькую.       — Заключённая 2209 прошла посвящение? Это хорошо, — Ю рассмотрела девушку с ног до головы, — Ты очень милая и…              Чонён резко замолчала.              В коридоре раздались медленные шаги, эхом отскакивающие от серых стен. Тяжелые берцовые ботинки мягко и уверенно ступали по родному полу.       Мелодичный свист наполнял собой всё пространство, перемешиваясь с глухим стуком резиновой дубинки, стучащей по решёткам соседних камер.              Чем ближе слышались шаги, тем дальше пятились заключённые с жертвенным испугом в глазах, в надежде, что голые стены спасут их от того, кто вот-вот выйдет из тени.       Даже надзирательницы сильнее выпрямили спины, отойдя от двери, выдавливая натянутые улыбки, направленные в сторону вошедшей.              В проходе показалась девушка. Чёрные, как смоль, волосы, были собраны в небрежный пучок. Наён смотрела прямо на неё, заметив родинки на лице.              Надзирательница улыбнулась, гранича с милым и одновременно пугающе безумным выражением лица. Тёмные бездонные глаза ярко блестели, отражая чертей, пляшущих внутри неё.              Девушка важно навалилась на дверной проём, медленно размахивая дубинкой.              — Скучали по мне?              Бархатный голос вызвал волну мурашек у Наён.       Если это та надзирательница, о которой говорят, то верится с трудом.       Как, такая красивая и прекрасная девушка может оказаться чудовищем?              — Ты, — Мина указала на Им своей дубинкой, — Новенькая, да?              Вопрос не требовал ответа, неся риторический характер.              — Ты поступила как раз вовремя. Специально для меня?              Наён чувствовала, как сердце бешено колотится. Но не понимала от страха это или какого-то иного чувства.              — Заключённая 2209, — Мёи медленно облизала губы, — Добро пожаловать в ад. Повеселимся?