Сисëцу:«Новый источник»

«Павловния» – японское дерево с русским именем. По-другому этот самый быстро растущий вид принято называть «Адáмовым» или «Деревом Принцессы». Именно из-за последнего имени в Японии появилась традиция садить его на день рождения дочерей, а после их свадьбы дерево срубали и оно становилось частью приданного из-за простоты в обработке и устойчивости к гниению. Мою павловнию посадили только через год после моего рождения и сделал это не мой отец, а его телохранитель Араи Риото, возмущенный такой несправедливостью. И как не иронично место, в котором росла павловния, было выбрано центром моего будущего, теперь уже нынешнего, сада глицинии. Закончили его возводить аккурат к моему седьмому дню рождения. Само по себе Адамово дерево мало отличалось от глициний. Такой же темный ствол. Почти идентичный фиолетовый цвет. И запаха не различить из-за преобладающего обилия других деревьев. Но кое-что все же отличало ее от остальных – редкие соцветия, которые стремились к небу, быстрый рост и адаптация. Мне было нетрудно ассоциациировать это дерево с собой. Самозванка. Чужая, которая умело маскируется под большинство. Один цвет. Один запах на всех. Но павловния, как никогда не была глицинией, так ей и не станет. Таковы законы мимикрии. После того, как сад открылся для свободного естественно, только для семейства Хары и особенных людей с их разрешения посещения. Я часто проводила время под своей подругой-мошенницой. На протяжении многих лет я приходила к ней, когда не могла принять какое-либо решение, и приводила мысли в порядок. Но сейчас был не тот случай. Я как никогда чувствовала умиротворение и гармонию внутри себя. Конечно это пришло не сразу. К этим гармоничному внутреннему состоянию вела тернистая работа над своей головой и ее многочисленными тараканами. Видимо дзен – это старость. Та кондиция в которой не осталось сил терзать себя и ты просто принимаешь мир таким какой он... — Госпожа Хара! Госпожа Хара! — меня передернуло от громкого крика, который порушил все мои маразматичные философские размышления. Выдохнув, я с улыбкой процедила, — Мэса, сколько раз тебя учить, что во время отдыха со мной нельзя разговаривать, если только шепотом. «Всю неделю въебывала, как проклятая. Как мне быть доброй и нежной госпожой, если меня постоянно дергают по пустякам?!» Молодой парнишка тут же встрепенулся и после небольшой отдышки уже в полголоса продолжил. — Старший господин... — Еще тише. — Господин Хара просил... — Еще. — Господин Хара просит вас поприсутствовать во время съемки семейной фотографии, — его голос сорвался на надрывной шёпот, который было едва слышно за шелестом деревьев. — Фотография... Ко скольки мне подойти? — Примерно к четырем часам. Можно позднее. Все зависит от здоровья хозяина. «И чего это старику так срочно понадобилась общая фотография? Не праздник же. Еще и дергает меня в мой выходной. Надо было хотя-бы за неделю до этого сказать. Я бы подвинула расписание» — Господин просил вас лично зайти за ним. — Хорошо. А теперь ступай. — Как скажите, — после осторожного поклона Мэса наконец-то покинул мое поле зрения. У меня оставалось еще достаточно времени, чтобы привести себя в порядок. Торопиться было некуда да и идти никуда не хотелось особо. «Нужно сейчас зайти к нему и проверить состояние. Может и наряжаться не будет необходимости» Отец должен быть в их с матушкой комнате, которую с недавних пор переоборудовали в кабинет. Время давало о себе знать. Эти пятнадцать лет не прошли незамеченными. Такаси заметно постарел, а за этот месяц он стал хуже чувствовать конечности и любая мелкая моторика превратилась в настоящее испытание на терпение и выносливость. Старший Хара почти не выходил из комнаты, чего уж было говорить о том, чтобы покинуть поместье. Асако прикладывает много усилий, облегчая его тяжелое бремя. Женщина переняла на себя почти все обязанности связанные с управлением поместья, а я в свою очередь, как его заместитель, взяла на себя рабочие обязательства. Заместителем я стала лет с шестнадцати, когда я сдала продвинутый экзамен для людей метящих в чиновники. Такаси многому меня научил за это время. От заполнения огромного количества бюрократических бумажек вплоть до исскуства ведения бесед и методов достижения желаемого. К официальным документам меня допустили только спустя миллионы черновиков с моим кривым почерком. Время все расставило на свои места мой мнимый гений выветрился, а полученные знания и опыт стали моими верными союзниками. — Отец, вы здесь? Я могу зайти? — Да, Нэо. Я вошла в ярко освещённую комнату. После энерго реформ электричество стало доступно в каждый дом, естественно это касалось только людей живущих в крупных городах и способных его оплачивать. Изначально Хара, как и любой человек в возрасте, отнесся к инновациям с подозрением, но после того как он распробовал все преимущества электроэрергии, возмущения сошли на нет. От моих глаз не укрылось с каким остервинением Такаси прятал какую-то толстую папку в верхний ящик стола, который открывался только после определенной последовательности действий. Получалось у мужчины плохо, бумажки то и дело выскальзывали из рук. Я, устав наблюдать за этой грустной картиной, подала голос: — Может все-таки попросишь меня о помощи? Половина содержимого папки уж хаотично располагалась под столом. Такаси немного помолчал и согласно кивнул. — Будь добра. Я подошла ближе и опустилась на корточки возле стола. Не гляда на суть загадочных документов, собрала их с пола и бережно вложила в изъятый скоросшиватель. — Куда ее?.. — Тебе совсем не интересно, что там? Отец с любопытством пытался выловить хоть каплю интереса к загадочным бумажкам. Я лишь улыбнулась и с легким пренебрежением протянула: — Раз начальство не соизволило просветить – значит знать не велено. Хара выглядел наигранно разочарованым. — Хоть и сам этому научил, но все равно обидно. Я повертела объект нашего разговора и подавив скучающие нотки в голосе, все же умышленно клюнула на его уловку: — Не томите, папенька. Скорее расскажите мне чему посвящена столь общирная трата чернил и бумаги. — Секрет. Прошел немалый срок прежде, чем мы стали понимать намерения и ход мыслей друг друга. Я положила папку в ящик и отвернулась, зажимая уши. Не то чтобы я не знала,как он открывается, но, думаю, отцу будет приятно ощутить хотя-бы крошечную капельку приватности. С началом его загадочной болезни он почти никогда не был один в комнате. В помещении всегда находился либо Окада, либо тот кто мог его позвать в случае чего. — Не могла бы ты?... — Трость? А где она? Мужчина кивнул куда-то в сторону. — Укатилась. Когда я передавала ему предмет, обратила внимание на его руки. Они не до конца сжимали клюку и были как бы полукругом. Я аккуратно прикоснулась к сухой морщинистой руке и с усилием разжала пальцы. — И давно это здесь? — Со вчерашнего дня. Представляешь, схватил горячий чайник и ничего не почувствовал, — Такаси произнес это тихо с горькой усмешкой. — Массажи не помогают? До сих пор не можешь согнуть пальцы до конца? Мужчина не ответил. Но в этом не было смысла. Все и так было понятно. Повисло тяжелое молчание. — Подсоби-ка мне, — я помогла ему встать и покинуть комнату. — Нэо, я наверное скоро уйду на покой. И до назначения нового губернатора все обязанности лягут на твои плечи, — Такаси остановился и задрал голову, чтобы взглянуть мне в глаза, — Справишься? Я ответила без задней мысли: — Справлюсь. Всегда справлялась. — Маму по пустякам не беспокой. Ей и так сейчас тяжело. Во всем ее поддерживай. Не давай в обиду. — Да мама сама, кого хочешь обидит. — Обещай мне. — Хорошо-хорошо, я присмотрю за ней. — Не доверяй маньчжурцам и американцам. Да вообще никому не доверяй. — Говоришь, как будто умирать собираешься. Собирался. В его нынешнем состоянии нереально протянуть еще хотя-бы пол года. Даже если все лекари Мориоки вместе возьмутся за здоровье Такаси. Но все впорядке. У нас ещё есть время подготовиться. Мы почти дошли до приемной, в которой должна была состояться фотосессия. — К празднику в честь назначения нового императора все готово. Конечно были кое-какие осложнения, но все закончилось благополучно. — Гордость моя. Я в тебе не сомневался, — мужчина закашлялся прикрываясь платком, — не страшно все передавать в твои руки. Но... Мы были уже у самой двери. — После праздника... Можешь зайти в резиденцию и сделать копию кое-каких бумаг? — Я не пойду на праздник. — Что? Почему? — Не хочу свой выходной тратить на шумные гуляния, от которых устану сильнее. Такаси вымученно вздохнул. — Так и всю юность можно дома просидеть. Скоро совсем, как я станешь. — Разве это плохо? — Это как посмотреть. Прошло еще пара минут. — Когда закончишь с бумагами, зайдешь ко мне. Мне нужно тебе кое-что рассказать. Я хотел перенести разговор на завтра, но раз у тебя есть еще немного времени, то откладывать нет смысла. — Я закончу поздно, а у тебя режим. — От одного раза ничего не будет. — Ох, ну и прилетит же тебе от Окады-сана.

***

— Туки-туки. Можно войти? — Да-да, заходи. Тэтсуя тенью проскользнул в кабинет и с раздражением уставился на меня. — Ты че опять работаешь? Ну сколько можно. Сегодня же праздник, а ты всё с бумажках своих копаешься. — Дела никого не ждут, — я отвечала без особого энтузиазма и обреченно выдохнула, — слишком большая ответственность, чтобы забыть про нее до завтра. — Может хотя-бы посмотришь на меня. Я оторвала взгляд от стола. — Ого, ты сегодня при параде. Разве назначение нового императора повод наряжаться в шёлка? — Повод хорошо выглядеть есть всегда. Я вообще-то думал, что мы сегодня пить пойдем, а ты опять меня опрокинула. Если ты думаешь, что я постоянно буду прогибать свое расписание под тебя, то ты глубоко ошибаешься. Я протянула ему две бумажки. — Помоги мне. Быстрее закончим – быстрее пойдем. — Нет. Я сегодня не настроен на работу. — Тряпки свои боишься замарать?— я не удержалась от стебного комментария. Миямото тут же выхватил из моих рук документы и возмущенно начал заполнять пробелы. Мы еще сидели какое-то время, объмениваясь новостями, и гадали каким будет правление нового императора. — Хаа, ну сколько там еще? — Я почти дописала. Еще минутку. Парень со скучающим видом осмотрел комнату и меня. Чуть кврадчивым шелковистым голосом изложил. — Мужчина и женщина в брачном возрасте уединились в дали от мирской праздности, — он подошел со спины и наклонился надо мной, оперевшись руками на стол побокам от меня, — совершенно одни, без сопровождения, — губы Тсуи были у самого моего уха. Заметив, что его слова не произвели никакого эффекта и я все так же была сосредоточена на работе, Миямото с раздраженно фыркнул. — Кто бы знал, что обычная переработка может звучать так интимно, — парень отстранился и плюхнулся в кресло для гостей. — Ты бы со своим игривым настроением шел невесту свою охмурять. Почему ты не с ней, кстати? — Сколько раз тебе говорить?! Она мне НЕ НЕ-ВЕ-СТА! — Странно. Я думала, что именно так называют женщину, с которой два года в помолвке. — Ой, не начинай... Я же уже говорил. Рано мне пока жениться! Это же ответственность, обязательства. Я к этому еще не готов. Ну по крайней мере точно не с ней. — У Юа есть имя, между прочим. — Да знаю я, знаю. Но она же ровесница мелкой Араи! Я же помню ее в-о-о-от такой, — Тэтсуя сократил расстояние между указательным и большим пальцем, — не могу я с ней детей делать! Мне даже думать о таком стремно! — А ты и не делай ничего пока ей восемнадцать не стукнет. — Повторяю! Я не женюсь на ней. — Папаша лишит тебя наследства. Повисло молчание. Младший Миямото и раньше предпринимал попытки вырваться из-под крепкой опеки отца. Вот тогда впервые прозвучала это злополучная фраза: «После моей смерти ни гроша от меня не получишь! » Перспектива остаться с голой жопой на улице его не радовала, по-этому он... — А, к черту все это. «А, к черту все это» «А, К ЧЕРТУ ВСЕ ЭТО?!» — Ты сам то понял, что сказал? — Конечно. Я больше не буду его слушаться. — А не рановато ли ты пуповину обрезаешь? Всего-то двадцать пять годиков. — Когда-то же надо это сделать. — Ты столько терпел, а тут так резко все решил. Что изменилось? — Свадьба. Я бы все-таки хотел жениться на девушке, которую люблю, как отец когда-то. Немного обдумав его слова, ко мне пришла внезапная догадка. — Может он намеренно тебя так душит? Хочет, чтобы ты ушел из дома и сделал себя сам? — В этом есть смысл, — Тэтсуя снял очки и стал протирать их мягкой тканью, — можно я у тебя перекантуюсь, пока не пойму что делать дальше? — Только если следующую победу на соревнованиях посвятишь Юа. — Как вам угодно, благодетельница. Я постучала тыльной стороной карандаша по столу, обдумывая более насущную проблему. — Все-таки с Юа нехорошо получилось... — Не переживай, она не сильно расстроится, — на следующих словах Миямото расцвел, — по слухам, к ней там какой-то солдатик бегает. — Ты же вкурсе, что нельзя верить всему, что говорят на улицах? Вдруг это ее завистники, которые хотят тебя отбить? Ты у нас жених завидный. Красавец. Вон какое у тебя приданное... — вовремя остановилась и вместо «Есть» поставила более подходящий глагол, — было. — Может быть, но мне как-то все равно. — Неужели ты не понимаешь? Если ты в одностороннем порядке разорвешь с ней помолвку, весь город поверит в эти слухи и ее больше никто замуж не возьмет. Подумают, что она порченная. — Я что должен обрекать себя на несчастную жизнь с нелюбимой женщиной, только для того чтобы сохранить ее репутацию? Я злобно уставилась на него. — Пойдешь сопровождать ее на праздник, как ее жених. Там и обсудите, как это все можно разрулить с выгодой для обоих. — Может не заморачиваться и просто сказать, что я изменил ей? Уже давно закончив писать, я села в пол оборота, чтобы быть лицом к лицу. — Хах, напугал кота сметаной! Когда это мужская измена была достойным поводом для разрыва помолвки?! Все только и будут говорить, что ты гуляешь перед свадьбой! Или еще хуже... Будут обвинять ее в твоей неверности. Бедная девочка только и будет, что слышать из всех щелей о том, что ее жених гуляет из-за того, что она слишком страшная или скучная! Сам то подумай немного! Ты этого хочешь?! — Ну все-все не кричи. Мы с ней придумаем что-нибудь. — Уж постарайтесь. Из-за окна послышалось громкие хлопки. — Ты всё? Можем идти? — Можем... И только когда мы дошли до середине пути я вспомнила о забытом в кабинете веере. — Да оставь ты его там. Темно уже возвращаться... — Миямото-сан! Миямото-сан, здравствуйте! Мы обернулись на голос и увидели раскрасневшуюся Сакаи Юа. Она возбуждено махала моему спутнику рукой, но, встретившись с ним взглядом, тут же отдернула себя за рукав и смущенно отвела взгляд. Я сощурилась и прощипела на молодого человека: — И у этого цветочка есть любовник?! Да она же самое воплощение девственности и целомудрия! Тетсуя тут же улыбнулся своей самой обольстительной и вежливой улыбкой из возможных. Он так улыбался всем женщинам в нашем окружении, кроме меня и Мари. «Вот же урод лицемерный. Если узнаю, что ты обижаешь ее тут же голову откушу» — Здравствуйте, госпожа Хара! — она склонилась в уважительном жесте, — вы тоже на праздник? Как здорово! Я как раз!... — Сакаи-тян, милая, не тораторь, я ничего не понимаю. — Ох, да! — Юа закрыла рот рукой и залилась алым пуще прежнего, — извините, меня. — Все хорошо, не принимай близко к сердцу. Я не иду, а вот Миямото-сан, — я пихнула его в бок, подталкивая вперед, — идет. Мы как раз искали тебя. — Миямото-сан, меня искал... — произнесла юная дева одними губами, вытирая вспотевшие ладони о край юкаты. «И что ты в нем нашла?» Я наблюдала за тем, как Тэтсуя общался с ней. Так говорит с Юа будто не говорил недавно, как ему все равно на ее судьбу. «Вот же соблазнитель хуев» — Вашего позволения, я вас покину. — Д-до освидания, госпожа Хара! — она смотрела на меня с нескрываемым восхищением и благодарностью. Наверное, думает, что я способствую их маленькой лав стори. Будет тяжело ее растраивать. По крайней мере мне уж точно. Сделаю небольшой круг от резиденции, а там сразу домой. Солнце уже скрылось, но было все же достаточно светло чтобы без проблем дойти до здания, там возьму фонарь и охрану. — Приветствуем, юную госпожу! — И вам добрый вечер. — Вы за посылкой? — Какой посылкой? «Странно. Я вроде ничего не ждала» — Младшая жрица из главного храма Мориоки. Она сказала, что пришла от некой Араи Мари. — Я действительно знаю такую. Девушка не представилась? — Кими, как велено помнить. «Кими... У Мари взаправду есть такая подопечная. Насколько я помню, она даже ходила у нее в любимицах» Я удовлетворенно кивнула головой и направилась в прихожую, где, как сказали охранники, могла меня ждать моя маленькая гостья. Этот день все никак не хотел заканчиваться. — Хара-сама, — девочка уважительно опустилась в поклоне. — Избавь меня от этого. Я сегодня весь день на ногах, — я по-доброму сощурилась и протянула руку, — показывай, что принесла. Получив увесистую коробочку на руки я с теплотой подумала: «Что и следовало ожидать от Мари. Думает обо мне даже, когда у нее дел по горло» — Твоя наставница что-нибудь передавала? — Нет, но просила показать. Девочка повела меня к террасам на возвышенности. Очень загадочно. По-моему я слышала фейерверки пока мы сидели с Тэтсуей в кабинете. Может какой-то сюрприз от храма? От чего-то мне было тревожно. Не смотря на теплый весенний вечер, шел мороз по коже, как будто за мой наблюдают из темноты. Скорее всего я себя накручиваю. Наврядли человек, которому доверяет Мари может желать мне зла. Она как никто другой разбирается в людях. — Госпожа, смотрите! — Кими выбросила руку куда-то в темноту. — Что? О чем ты? — Там! Там! Смотрите! — и тут девочка побежала куда-то вперед, поглащенная мраком. — Эй, стой! Стой, кому говорю?! — я прошла немного вперед, — Кими, ты где?... Еще пара шагов, пока я не услышала тихий, чавкающий звук. Меня пробила крупная дрожь. Что это может быть? Погасив фонарь, я постаралась идти как можно тише, старательно вглядываясь в темноту. Впереди показалась крупная мужская фигура, сидящая на четвереньках. Крупные белые полосы на спине выдали в нем сотрудника ресторана "Черепаха и Луна". Крупный рост. Отсутствие волос на голове. Униформа ресторана. Я заметно успокоилась. Должно быть это Монома. Кажется, бедный перепил слегка. Нужно подойти и помочь. — Моно... — Госпожа! Не подходите! Это не человек! — тут же на меня налетел мальчишка со светлыми волосами.