Стежок Кромешной Паутины. Хаос

      Изобель тихо молилась Селунэ, просила защитить Шэдоухарт и не дать ей снова пасть в объятья тьмы. Почти весь день их компания провела в приготовлениях, и постаралась хоть немного поспать, хотя удалось это с большим трудом.       Гейл в перерывах изучал книгу в расписной обложке. Она выглядела новой, но от неё веяло странной магией, будто свет и тьма сошлись в одном целом, переплелись между собой и создали нечто совершенно новое. Иша видела том лишь мельком, потом волшебник убрал книгу, даже запечатал в сундуке под замком. Говорить, что это он не горел желанием, но обещал поделиться мыслями, когда дочитает до конца.       – Надеюсь, он сработает как надо, – выдохнул волшебник, когда Иша забрала со столика приготовленное зелье. Он переоделся в новую мантию с украшениями в виде звёзд. Похоже, потратил все деньги не только на лабораторию, но дроу его не винила.       От одеяния шёл мощный дух Мистры, ткань создавали при помощи напитанных Плетением волшебных нитей. Выглядела, конечно, простовато, но чисто и отлично сидела, как и капюшон с окантовкой из серебристых нитей.       – Отлично, – Эйлин рвалась в бой, она готова была разнести Дом Печали по кирпичику, лишь бы добраться до подлых похитителей. – Идёмте, и они познают на себе гнев Лунной Девы.       – Нет, – неожиданно сказала Иша, отчего все на мгновение замерли. – Это не твой бой.       – Конечно, ведь тебе надо отработать долг перед Королевой Пауков, – лицо аасимар прорезал оскал грубого сарказма.       Так странно было видеть эти метаморфозы в ней. То она представала нерушимой и непробиваемой скалой, то кидалась в омут эмоций, как ребёнок, совершенно их не скрывая. Видимо, именно так проявлялась суть полубога, с одной стороны – каменное спокойствие вечности, с другой – отчаянная порывистость смертного. И вот сейчас Эйлин, как подросток, решила задеть чародейку, обвиняя в сговоре с Паучьей Королевой.       – Ты всё-таки решилась на это, солдат? – Карлах глубоко вздохнула. Нет, она не разочаровалась, просто сочувствовала и жалела её, ведь понимала, что такое, когда тебя загоняют в тупик и приходится подыгрывать.       – Лолт готова оказать поддержку, но запросила цену за мою строптивость. Все души шаритов Дома Печали должны принадлежать ей, – она старалась не дрожать под пристальным взглядом аасимара, он буквально пронзал её в попытках разглядеть чернеющую душу.       – Ты так отчаянно рвалась из её паутины, а в итоге сама туда пошла. Я в тебе разочарована, Лунная Дева никогда бы…       – Хватит, – рыкнула Иша, которую до ужаса достали разборки богов, а самое главное – сестричек-близнецов. – Ваша Лунная Дева ничем не лучше и не хуже других богов!       Изобель мигом замолчала, испуганно глянула на Эйлин, но та на удивление застыла статуей, приглашая продолжать. А внутри Иши закипало бешенство. Почему она снова должна оправдываться? Почему опять её решения, какими бы сомнительными они ни являлись, становились предметом спора?       И дочь Селунэ ещё смела её попрекать, хотя наверняка сама понимала, как могла закончиться история Песни Ночи.       – Ты воин Эйлин, а не девочка с арфой в райский садах, чтобы говорить о добре или зле. Кровь точно так же покрывает твои руки, как руки шаритов или мои. Она у всех одинаковая, льётся с такой же охотой, чей бы клинок не пронзал врагов – меч света Селунэ или жертвенный нож Лолт. Не тебе меня судить, не тебе говорить о благости Лунной Девы, когда она ничем не лучше своей сестры.       – Остановись, – попросила её Изобель, всё сильнее беспокоясь за реакцию аасимар.       Товарищи готовились к драке, к очень серьёзной драке, они видели, как Эйлин расправлялась с Кетериком, а потом и аватаром Миркула, чтобы понимать, шансов у них ничтожно мало против божественного гнева.       Тем не менее, Эйлин стояла недвижимой, только светлые глаза сузились в угрожающем прищуре.       – Иначе что? Лунная Дева нашлёт на меня проклятие? Хватит лицемерия, Изобель, ты сама знаешь, что произошло в теневых землях.       – О чём ты? – голос Эйлин звенел яростью, но та на удивление ни единым жестом не выдала этого.       – А ты будто сама не знаешь?! Божественным сёстрам был нужен Кетерик Торм, он ведь предал обеих, сбежал сначала из-под одной юбки к другой, а потом и вовсе променял вторую на гниющий труп Повелителя Костей ради своего эгоизма.       Изобель вся сжалась, глаза её слегка увлажнились, она приняла его смерть, сама приложив к этому руку, но он всё же был её отцом. И только благодаря нечестивому ритуалу Бальтазара она снова жила.       – Лунной Деве, как и Шар, было плевать и на тебя, и на Шэдоухарт. Они хотели сделать так, чтобы Кетерик снова стал смертным и отправился туда, где ему место. Вот только до тебя, Эйлин, не добрался бы ни один селунит, а Шар очень хотелось доказать, что даже свет – есть тьма, только в ином обличье. Видишь, как удачно всё сложилось, только шарит мог пройти в твою тюрьму, и только он мог тебя освободить, отринув веру в Шар. И – какое совпадение – в эти земли заглянула та, что должна была стать селуниткой когда-то. И твою жизнь обе сёстры вручили именно ей, смотрели, какая из чаш перевесит. Селунэ приняла бы твою смерть с той же покорностью, как Шар приняла твоё освобождение, ведь результат всё один – падение предателя. Потому не смей меня судить! Ваша богиня ничем не лучше Лолт, и ничем не лучше своей сестры. Они обе играли вашими судьбами ради своих целей, обе возложили тебя на алтарь.       Повисшая тишина звенела напряжением, казалось, ещё немного и проскочат молнии без помощи заклинаний. Эйлин всю тираду Иши сжимала кулаки, даже Изобель отступила на полшага, понимая, что не остановит аасимар, если та решится убить чародейку. В какой-то момент глаза Эйлин притухли, она стала смотреть куда-то в пустоту, будто оказалась не здесь. Длилось это всего пару мгновений, а потом та просто кивнула как-то особенно обречённо и выпалила:       – Иди. Исполни своё предназначение, дитя пауков.       Дроу не стала медлить, ей осточертели богословские споры, осуждающие взгляды и выворачивание души наизнанку. Да, она бежала от Лолт, скрылась от тьмы Подземья, но она осталась той, кем была рождена, пусть и отринула большую часть того, что вбивали в головы с детства. И сейчас это било больнее всего, когда эти знания могли пригодиться, после сотни лет блуждания по кругу, их следовало возродить, чтобы выйти из этого клубка заговоров живой и возможно даже остаться в выигрыше.       «Ты хоть понимаешь, как она была близка к тому, чтобы разорвать тебя на клочки?» – послышался голос Императора.       «Боги, хотя бы ты не начинай!» – взъярилась Иша, всё ещё злясь на иллитида.       «И не собирался. Ничто не даётся просто так, даже собственная жизнь может стать поводом для убийства».       «Ты сейчас о чём?»       «Не бери в голову. Твоя подруга всё ещё в памяти, я чувствую, но её разум терзает боль. Похоже, богиня тьмы хочет, чтобы та ощутила всю полноту её гнева или же, наоборот, ждёт схватки с иной тьмой».       Больше спрашивать она ничего не стала, уже оказавшись на первом этаже «Эльфийской песни». В зале таверны прибавилось посетителей, они постепенно начали забывать, что здесь не так давно произошло убийство. Воистину в крупных городах слухи наслаивались друг на друга быстро, и прежние кровавые ужасы хоронились под свежим слоем кошмаров сегодняшнего дня.              Дом Печали, оказалось, довольно известен в Нижнем Городе. О лечебнице отзывались только положительно и восхищённо, говорили, там их избавляют от проблем и душевных жизненных тягот. Посещение помогало вздохнуть полной грудью и больше не беспокоиться о прошлом.       «Они даже не подозревают, что из памяти у них аккуратно вырезают куски», – подтвердил догадки Император.       К счастью, шариты не стали обустраиваться в центре жилого квартала и предпочли построить лечебницу за живописным прудом. Конечно, идти в лоб – чистое самоубийство. Проход один – через мост, а там на скамейках и за столиками сидели люди. Их расслабленные позы и простая одежда не могла уже обмануть.       – Это точно не пациенты, – заявил Астарион, когда они забрались на чердак дома напротив.       Да и так понятно, что сидящие на террасе личности не пришедшие облегчить душу работяги. Темные одежды, конечно, ни о чём не говорили, но шариты вряд ли бы стали носить символику богини тьмы открыто, даже зная, что их влияние распространяется на довольно большую часть Нижнего Города.       – Не можем же мы устроить драку на улице, это привлечёт людей, – заявил Уилл.       Никому не хотелось прорываться с боем, к тому же они не знали, насколько большая ячейка шаритов находилась здесь. И сколько на самом деле служит Шар клириков в стенах тайного монастыря.       – Тогда пора воспользоваться помощью, – покачала головой Иша.       Молитва зазвучала в голове, кольцо на пальце наполнило ласковое тепло, больше не таящее в себе опасности, фиолетово-красные прожилки на мантии йоклол засверкали, даря большую связь с тьмой Кромешной Паутины, которой когда-то служила. Мигом звуки города стали отступать: роптание людей, смех детей-непосед и бряцанье доспехов патрульных стражей. В полутьме чердака послышался клёкот хитина и жаждущий добычи взгляды паучьих глаз.       – Гейл, возьми меня за руку, – тут же приказала Иша, протягивая ладонь, предварительно сняв с неё перчатку.       – Что? – не слишком понял волшебник, заворожено глядя как тьма удлиняется, а воздух заполнялся удушающей влагой подземелья.       Иша ощутила, как болезненно сжались лапки кольца на пальце, Лолт недовольна, ведь от плана заполучить сферу волшебника не отказалась.       – Ей всё ещё нужна сфера, она может утащить тебя в темноту, – пояснила дроу.       Маг нерешительно, но всё же вложил ладонь в её, с опаской глядя как тени пауков подползают к ним. Они устремились вверх, чернильным дымом хватаясь за одежду, а на открытых участках теперь чувствовались липкие нити паутины. Прежде чем тьма полностью их поглотила и низвергла во мрак, Иша успела почувствовать прикосновение когтей к плечу.       Она злилась на тень, что та её не остановила, не предостерегла, не оставила на пороге, но раз такова воля Маска, то поделать с этим ничего нельзя. И всё же на душе вспыхнула радость, что приставленный соглядатай всё ещё здесь и по-прежнему выполняет свой долг.       Путешествие по нитям паутины отразилось в памяти лишь ощущением неотступного преследования. Гейл крутил головой, хотя в сплошном мраке разглядеть это и не удавалось, но Иша чувствовала, как тот останавливался, оборачивался, старался вглядеться во тьму. Дроу не сомневалась, она звала его манящим голосом, подставляла объятья и обещала избавление от тяжкой ноши. Чародейке приходилось постоянно пользоваться паразитом, чтобы сгонять наваждение с Гейла. Тьма гасила ментальные призывы, но всё же полностью забить их влияние паразита не могла.       Под ногами натягивался савана паутин, нити цеплялись за сапоги, опутывали одеяния, прилипали к волосам и лицу. Иша отчаянно надеялась, что остальные смогут пройти этой тропкой, а в конце их всех не будут ждать подставленные жвала пауков. В конце концов, с Лолт станется утащить кого-то из её друзей, чтобы ещё больше сломить волю дочери.       Темнота расступилась неожиданно, рассеялась дымом перед глазами, неохотно отпуская во владения врага. Все были на месте, разве что Астарион выглядел немного напуганным, но быстро с собой справился, Гейл же сердечно поблагодарил за помощь, иначе застрял бы в темноте и всех подвёл. Ведь ощущения не обманули, Королева Пауков пыталась его соблазнить и увести в темень, откуда он вряд ли бы уже вернулся.       Перед глазами простиралась освещённая факелами и жаровнями лестница, отделка стен удивительно походила на то, что им предстало в храме Шар в теневых землях. Снова фигуры танцовщицы тьмы с занесённым над жертвенной чашей кинжалом. Вот только теперь эти чаши использовались как жаровни, и в них мерцал синеватый, нагоняющий жути огонь. Это были не масла, а грибы Подземья, Иша мигом различила их специфический запах, который чувствовала постоянно в стенах Дома и Арах-Тинилита.       Издали звучали молитвы и слышался вой боли, с каждым шагом по лестнице прожилки на мантии краснели, а кольцо дрожало в нетерпении. Эхо резонировало в подземелье, а статуи Госпожи Ночи, казалось, провожали их взглядами и желали растерзать на месте.       Вскоре они оказались в зале, по обе его стороны стояли шариты, но нападать не торопились. В центре, над мучимой магическим шрамом Шэдоухарт, стояла там сама женщина. Её темное одеяние, казалось, соткали из окружающей тьмы, хотя всё-таки здесь царил больше полумрак, едва разгоняемый волшебными светильниками.       – Моли о пощаде нашу Госпожу, – приказала женщина.       Шрам на руке Шэдоухарт перестал мерцать, дав жрице возможность перевести дыхание. Её белое платье оказалось вымазано в пыли, из роскошной косы торчали белые пряди, лоб покрывала испарина, а открытые руки и плечи синяки. Казалось, плачущая от боли Шэдоухарт сейчас сломается. Но она медленно, израненная и мучимая прежней госпожой, поднялась с пола, глянула на женщину, чьего одобрения стать тёмным юстициаром так жаждала, и прохрипела:       – Где. Мои. Родители?       Безмолвие женщины через секунду превратилось в вопли, когда шрам снова заискрился болью на руке Шэдоухарт. Жрица снова упала на колени, беспощадно пачкая и разрывая подол платья.       – Ты пришла ко мне, Стежок Кромешной Паутины, – наконец-то настоятельница повернулась к ней. Её лицо всё ещё скрывала маска, но Иша уже знала, чьё лицо увидит под ней. – Я знала, что Королева Пауков рано или поздно дотянется до меня, воспользуется хаосом. А твоя кровь сейчас его воплощение – огонь дракона, золото его силы и темнота Подземья, где скрывается эта дрянь.       Жертвенный клинок вибрировал в такт её голоса, он сам хотел вонзиться в глотку шаритки.       – Слышишь ты, – не выдержала Карлах и вышла вперёд. – Мне так-то срать на ваши божественные пляски, верни нам Шэдоухарт, иначе я тебе хребет переломаю.       – О, верный песик Горташа, так слепо следовавший его воле. Маленькая восторженная девочка, влюблённая в своего нанимателя.       – А ну заткнись! – крикнула тифлина, и её громогласный голос крыльями эха вписался в непрекращающийся гул молитв.       – Отдайте призму, – приказала шаритка. – И я отпущу предательницу.       – Сначала скажи, откуда ты о ней узнала, – потребовал Гейл.       Их всех заботил этот вопрос. Избранные Абсолют не просто так бросили все силы на её поиски, её выкрали из закромов Влаакит. Долгие столетия о ней никто не знал, кроме приближённых королевы гитьянки и внезапно о ней стало известно столь многим.       – У нас глаза и уши повсюду, – самодовольно сказала та. – И мы узнали о призме, чтобы получить её, а потом выйти из теней, когда Абсолют очистит мир от своих врагов.       – И это всё? – изумилась Иша.       – Лолт действует так же, избавляется от врагов чужими руками, чтобы потом получить большую власть, Стежок, – в этот момент она наконец-то сняла маску и скинула капюшон.       Это оказалась женщина-дроу, немолодая, но до старости ей примерно три сотни лет. Жертвенный клинок снова завибрировал, отчаянно желая оказаться в руках Иши.       Молитвы не переставали звучать, они давили на виски, монотонным гулом сверля голову, оседая пеплом слабости и страха на плечи. Они звали тьму, готовились к атаке, одно слово этой женщины и начнётся бой. И вместе с тем, Иша чувствовала на своих плечах саван Кромешной Паутины, мантия и кольцо, так своевременно оказавшиеся с ней, усиливали присутствие Лолт в этом храме. И всё же его недостаточно, чтобы сломить волю местных клириков, их больше, и сила Шар здесь гуще.       – Викония де Вир, матушка? – слова Шэдоухарт прозвучали слабо, она удивлённо смотрела на дроу перед ней, будто на видение из далёкого и позабытого прошлого.       Иша вспомнила фамилию, Дом де Вир давно уничтожен. Лишённый благословения Лолт они, как часто бывает в Мензоберранзане, стали жертвами другого. Значит, Викония сбежала на поверхность, но душа её всё равно просилась во тьму и нашла её, только не в объятиях Паучьей Королевы, а в слепом безмолвии Шар. Что ж, теперь понятен гнев богини и жажда получить её душу в качестве жертвы.       – Молчи, предательница, – только и выдавила из себя Викония. – И что теперь, Стежок? Ты так отчаянно рвалась из паутины и теперь пришла к ней.       Вместо ответа дроу вытащила жертвенный нож, его поверхность заплясала точками бегающих по лезвию пауков. Викония поняла всё даже с большого расстояния и больше тратить время на разговоры не стала.       По счастью товарищи тоже не стояли без дела и старались потихоньку занять более выгодные позиции. Гейл бросил в сторону волну молний, они вонзились сотнями игл в служителей Шар, металл доспехов только усилил губительное действием магии и несколько клириков упали бездыханными.       Мощь молитв собиралась над ними, одного удар достаточно, чтобы смять сопротивление их маленькой компании, но Викония вместо разрушительного заклинания окутала их тьмой. Неизвестно, что её побудило так сделать, но сейчас желание оказаться в комфорте холода тьмы помогло вовсе не ей.       Иша припала на колено и коснулась пола. Сверкнуло кольцо, нити паутины разошлись в стороны, липкими змеями заскользили по полу. Пляшущий в глубинах души дроу огонь напитал её, дал возможность вырваться ураганом и выкатиться густым ковром под ноги шаритов.       Подбежавшие слишком близко клирики, застряли на месте, стараясь вырвать ноги из цепкой хватки.       Крик Виконии и зов тьмы отозвался неприятным покалыванием в рукояти ножа. Каждая молитва Шар раздражала Лолт, она плевалась ядом и призывала заткнуть наглую преступницу.       Пряжа паутины остановилась, врезавшись в барьер холода и темноты Шэдоуфелла, сражаясь с изначальной тьмой и медленно отступая.       Лаэзель вырвалась из тьмы, липкие нити не оплетали её ног, не задерживали бег. Карлах ринулась на помощь Уиллу, которого быстро окружили шариты, слишком далеко он выбежал из-под покрывала тьмы.       Иша вырвалась вперёд, бросая сноп искр фейского сияния, в полумраке храма их противники засветились огоньками. Викония зарычала, вся окутанная весёлыми блёстками, теперь мешающими ей видеть. Огненные всполохи сорвались в рук Уилла и угодили в парочку шаритов. Те пошатнулись, но не упали, их с радостью встретила звериным натиском Карлах. Адский огонь вырывался из неё, не давая подойти, а та с удовольствием мощными ударами разносила их щиты в щепки.       Вскрик послышался совсем рядом, один из шаритов замер во тьме и ждал в засаде, пока к нему неосмотрительно не подступила Лаэзель. По счастью, в темноте отлично видел Астарион и арбалетный болт вошёл точно в шею клирика, заставив того медленно умирать от потери крови.       Викония воздела глаза к потолку, и могильных холод Шэдоуфелла сковал их. Мороз и голод темноты, что так стремился поглотить их на теневых землях, вцепился когтями за нутро. Паутина облетела пеплом, кольцо завибрировало жаром, мантия оплела Ишу так сильно, что не получалось вдохнуть, а жертвенный клинок заплясал, борясь с дыханием тьмы. Черные точки пропадали, покрывались звездочкой инея, тьма уничтожала оружие, что должно пронзить сердце предательницы.       Шариты ощутили себя в безопасности, разве что Карлах, казалось, вовсе не замечала этого, она вошла в раж, рубила вокруг, только уже больше крушила мебель и убранство, чем доставала врагов, за пеленой бешенства и огня.       Тьма путала её, вспыхивала иллюзиями и заставляла в очередной вазе или столе видеть врага, уводя тифлину всё дальше от главного сражения. Лаэзель едва не оказалась насажена пику, когда сама едва не попалась на уловку морока. Но оказалась в окружении, она вертелась, отбивала удары, но никак не могла перейти в наступление.       Клинок прошёлся ей по ноге, щиток выгнулся, вонзился ей в голень. Секунды замешательства едва не хватило, чтобы ей размозжили голову булавой. Уилл попробовал прорваться к гитьянки, но воздушная волна отбросила его подальше, и вот уже ему пришлось уходить из-под удара копья.       Из-за спин вылетела стрела, разбилась осколком света, заставляя всех остановиться и прищуриться вспышки. Астарион бросился вперёд, толкнул одного из противников Лаэзель и тут же бросил кинжал в Виконию.       Жрица, видимо, почувствовала, что что-то идёт не так, отклонилась в сторону. Лезвие вспороло одеяние на боку, засочилась кровь, но тьма не отступала, она отчаянно цеплялась за ту, что её призвала, желая собрать свою жатву.       Гейл попытался достать Виконию очередным залпом молний, но тут же его накрыла некротическая волна. Магический доспех слетел мгновенно, принимая всю мощь магии на себя, но сбил волшебника со слов. А потом тот и вовсе получил удар щитом в грудь и распластался на полу без сознания.       Иша же почти не могла шевелиться. Жертвенный нож мазала тьма, её зеленоватые всполохи теней почти касались лезвий-лапок, ещё немного и тот начнёт таять.       Викония рычала, зажимала рану на боку, глядя на то, как теснили теперь шариты их компанию. Лаэзель в плену холода пропустила ещё один удар, её опрокинули навзничь и едва не пробили грудь палицей, Астарион едва увернулся от меча чуть не снесшему ему голову. Тьма понемногу действовала даже на него, словно он и не вампир.       И во всей этой суматохе все позабыли о Шэдоухарт. Попирая боль, слезы и трясущиеся руки, та поднялась на четвереньки и кинулась на Виконию, опрокидывая её на пол. Позорно и так банально пропустив отчаянный рывок бывшей воспитанницы, настоятельница не смогла удержать тьму.       Она рассыпалась, особенно когда на руке Шэдоухарт загорелся свет. Он закрыл страшную рану, что мучила её долгие годы. Казалось, время на мгновение замерло, чтобы дать мирозданию запечатлеть эту картину: белое и черное, свет и тьма. Как воплощение вечного противостояния двух сестёр-близнецов. Удар по щеке, крик боли, запах палёной плоти и волос.       Магический шрам старался прорвать пелену света, вновь терзая плачущую, но не сломавшуюся под её натиском Шэдоухарт. Жрица хотела отомстить за всё: за всё, чего её лишили, за долгие годы лжи, за то, что у неё отняли её саму. Шариты не ослабляли натиска, хотя душащие объятья тьмы разжимали хватку.       Иша скинула паука с руки, тот мгновенно увеличился до огромных размеров:       – Во имя твоей тьмы, Королева, прими же мой дар, – эти слова слетели легко, уплаченным долгом срываясь с душ.       Шариты быстро поняли, что сейчас произойдёт. Одни кинулись к пауку, вторые оттаскивать Шэдоухарт, а третьи и вовсе попытались сбежать. Кромешная Паутина скользнула от лапок паука, быстро оплетая храм, превращая его в гнездо иной богини, запирая в коконы идолы Шар, гася танец синеватого пламени во славу Ночной Певуньи.       Уилл в этот момент кинулся к Шэдоухарт, которую едва не закололи. Адская рапира вспорола воздух всполохом огня, пронзая руку шарита.       Викония, несмотря на страшную рану, поднялась на ноги. Паутина не могла к ней подползти, вера в Шар помогала не ступить в ловушку липких нитей Лолт.       – Ну, уж нет! – крикнула та и выставила руку. – Будь ты проклята!       Поток некротический энергии сорвался с её ладони, Иша не успевала увернуться, но её вдруг толкнули. Астарион попал под удар, его отбросило, как тряпку, и приложило головой об пол. Он остался лежать, неизвестно жив или мёртв, хотя эти понятия странно применять к вампиру.       Паутина наползала, цепляла врагов, не давая двинуться, заключала в коконы, чтобы те остались тут навсегда. Гейл пришёл в себя, но никак не мог сфокусироваться и тряс головой.       Иша уже сделала шаг к Астариону, но над ним соткалась тень. Она протянула руку, фиолетовые глаза светились, забирая во тьму то, что принадлежит ей, ещё одну частичку божественной воли, бесцеремонную крадя вновь у покровительницы. Вот только в переведённом взгляде дроу ощутила печаль и вместе с тем решительность для следующего шага, в чём бы он ни заключался. Чародейка кивнула и сиреневой вспышкой кинулась вслед за Виконией.       Она попыталась сбежать к внутреннему святилищу, куда не добралась паутина. Иша появилась позади, жрица, видимо, не чувствуя боли, схватила головешку из жаровни и кинула в дроу в последней попытке оторваться от преследования. Порыв ветра откинул Виконию к знакомым круглым дверям с символикой Шар.       Настоятельница быстро поднялась и тут же напоролась на нож. Четыре лезвия пронзили грудь и впились в сердце, кровь полилась на темное одеяние, срывая благословение с одежды и превращая его в обычный тёмный шелк. Висящая на поясе маска разбилась, как разбивалась сейчас душа, отправляясь в чертоги Лолт. И, тем не менее, каким-то произволом Викония всё ещё жила, цеплялась за мантию йолклол, но та жалила её ядом, поскольку ладони жрицы постепенно становились багряными.       – Ты, – она сплюнула на пол кровью, – проклята.       – Мы все прокляты, Викония. Все мы её дети.       И только когда сбилось дыхание, взгляд начавших выцветать глаз застыл, Иша выдернула нож. Он вибрировал довольством Королевы, ещё живые шариты знали свою судьбу, понимали, что никогда не увидят той тьмы, в которую стремились. Их пожрёт иная, насытит силой ткачих Кромешной Паутины.       – Шэдоухарт, – позвала её Иша, и голос дроу в храме прозвучал неожиданно зловеще. – Думаю, пора найти твоих родителей.       Внутреннее святилище было заперто, аура тьмы окружала знакомую дверь, точную копию той, что они видели в теневых землях. Уже собираясь искать способ взломать её, как послышался звук механизмов, темные круги перевернулись, раскрывая пасть следующего помещения. Иша даже поразилась такому повороту. Возможно, у Шар всё же имелось достоинство и та умела проигрывать. Зачадили жаровни, снова озаряя фиолетовым светом всё вокруг.       Первое, во что упёрся взгляд – Зеркало Утрат. Темное стекло не отражало ничего в комнате, оно будто поглощало тусклый свет и тихо гудело ожидая подношений – чужих воспоминаний, что уйдут во тьму.       – Мама? Папа? – тихо прошелестел голос Шэдоухарт, когда взгляд наконец-то выцепил два тёмных круга.       На них висели двое – мужчина и женщина. Их распяли и приковали к письменам окружности, измученные и поникшие они не услышали голоса жрицы.       – Мама! Папа! – уже закричала Шэдоухарт и со всех ног кинулась к ним.       Только тогда её родители подняли головы. Друг друга они увидеть не могли, шариты приковали их так, чтобы те всегда были рядом и при этом даже поворот головы и взгляд за плечо упирался во тьму. Только голоса всё ещё слышались.       – Довольно тонкая пытка, находиться совсем рядом с дорогим человеком, но никогда не увидеть его и даже не коснуться, – прокомментировал Астарион. – Касадор, оказывается, далеко не так изящен в игре со своими жертвами       – Мама! Папа! – в который раз позвала Шэдоухарт.       Только тогда уставшая и уже сильно постаревшая женщина повела головой и улыбнулась, узнавая её. Мужчина тоже повернулся, сжал зубы и прорычал:       – Не верю, опять лживые видения.       Круг черноты за спиной отца Шэдоухарт полыхнул тьмой, заставляя его выгнуться, и тут же закричала жрица, зажимая магический шрам. Вот чью боль она чувствовала всё это время. За каждое своё решение, за каждый неверный по мнению богини шаг и жест, та терзала её родных, передавая боль их дочери.       – Нет, это не видение, – губы женщины изогнулись в немного безумной улыбке, когда та посмотрела на неё. – Это она – Дженевель. Джен. Наша девочка.       Лицо жрицы исказилось, глаза смотрели куда-то в пустоту. Она явно узнавала имя, которым её когда-то нарекли, а потом безжалостно отняли, чтобы на опустевшее место вбить догматы Шар.       Иша смотрела на это действо с отрешённостью и даже безразличием. Ей тяжело понять те чувства, которые сейчас испытывала Шэдоухарт. Для дроу любовь родителей сплошная пустота и предмет для насмешек над жителями поверхности. Отца она не знала, а мать делала всё, что нужно по заветам Лолт. Воспитывала из дочери последнюю мразь и покорную воле Королевы Пауков овцу.       На этих мыслях она услышала недовольное шипение в голове. Паук прял за их спинами, душил в тенётах Кромешной Паутины жертв, которые та принесла Лолт. Чародейка ухмыльнулась, то, что она заключила сделку с богиней, не означало любви к ней и тем более покорности её воле.       На этот раз отозвался тихий смешок, и неясно, Лолт насмехалась над её уверенностью или же наоборот – хвалила?       – Я уведу вас отсюда, – заявила Шэдоухарт. – Их больше нет, всё кончено!       Вот только Шар не была готова отпускать своих жертв. Зеркало Утрат вспыхнуло тьмой, выпустило из себя щупальца черноты, накрыла Шэдоухарт и её родителей, а потом в хищном броске устремилась к остальным.       – Берегись! – крикнула Карлах и бросилась в сторону, увлекая за собой ещё не до конца пришедшего в себя Гейла.       Лаэзель увернулась от первого удара, второй заставил её присесть, а потом и отпрыгнуть в сторону.       Иша оказалась слишком далеко, щупальца будто не видели её, а отрезали остальных от выбежавшей вперёд Шэдоухарт:       – Иша! – крик Астариона запоздал. Чародейка уже не успела сбежать или произнести заклинание перемещения, когда увидела летящее прямо в голову щупальце.       Она смогла только вдохнуть, когда её кто-то схватил и развернул.       Толчок в спину, долгий нечеловеческий вой над ухом, тяжесть чужого тела на плечах и сомкнувшая крылья тьма.