Стежок Кромешной Паутины. Хаос

      Восс очнулся ближе к полудню, Шэдоухарт всё ещё спала, Изобель тоже теперь выглядела слегка бледноватой, но держалась. Китрак с интересом разглядывал Эйлин, он силился понять, кто это, поскольку женщина скрыла крылья, но странные отметины на лице и руках спрятать не получилось. Видимо, пытался оценить степень исходящей от неё угрозы, но решил враждебность не демонстрировать. Он с сожалением посмотрел на покорёженную амуницию, и тут не выдержала Лаэзель.       – Джестил-китрак, почему ты мне не сказал? – она не обращала внимания, что тот тяжело сел на постели, хотя ему и претила подобная слабость, но решил, что сейчас не время демонстрировать гордость. Раны не до конца зажили, пятна синяков всё ещё покрывали его тело, пусть раны больше не сочились кровью.       – Я не мог, – выдохнул тот и закашлялся от пересохшего горла.       Изобель поспешила дать ему воды. По взгляду видно, он не привык к заботе и изрядно удивился такому жесту, но не стал сопротивляться. Осушив чашку за один глоток, устало поднял глаза на соплеменницу.       – Что бы ты сделала, узнай правду, кто именно заточён в призме?! Ты бы отправилась убить его по приказу Влаакит.       – Я должна была знать! – бушевала гитьянки.       – И как бы ты поступила? – снова спросил Восс. – Влаакит раскрыла меня, я едва смог сбежать, мне повезло, что продержался так долго, эту ночь я бы не пережил, если бы вы наконец не добрались до Врат.       – Почему именно здесь?       Ответом послужили зашатавшиеся стены. Полетела пыль, затрещало дерево, заходил ходуном пол. В этот момент очнулась Шэдоухарт, не слишком понимая, что происходит. Тряска закончилась быстро, однако личинки в головах зашевелились, будто в панике старались спрятаться глубже в мозг.       – Вот поэтому, – красноречиво заметил Восс. – Мозг здесь, и он отчаянно рвётся на свободу. Я не знаю, что за артефакт венчает его, но ему хватает могущества удерживать это создание в узде.       – Я знаю, что это за артефакт, – неожиданно вступил Гейл. – Корона Господства, мечта любого волшебника Фаэруна, утерянная после падения империи Нетерил. Венец творения Карсуса на пути к безумной идее стать божеством.       – А раньше ты нам рассказать не мог? – возмутился Астарион.       – И что бы это дало тогда? Да и сейчас мало чем поможет.       – Подожди, ты же понял это ещё в том подземелье, – догадалась Иша, вспомнив восхищённо-жаждущий взгляд мага.       – Да, а ещё то, почему Мистра приказала мне так ярко умереть ради неё, – ему явно не хотелось развивать эту тему, во всяком случае, не при Воссе, которому не следовало знать некие факты, и дроу очень надеялась, что Лаэзель случайно или намеренно не выдаст Императора.       Как бы они ни относились к иллитиду, он весь путь защищал их разум, хотя Иша чувствовала, будто она его уже где-то видела, но воспоминания расплывались в ворохе удушливого дыма и огня.       – Я не знаю, что это за артефакт, но именно он даёт Избранным возможность менять паразитов иллитидов, отдавать им команды и контролировать заражённых. Если мозг освободится и получит это могущество… В опасности будет не только Материальный План, Лаэзель, – проникновенно сказал Восс. – Нам нужен Орфей, он должен обрести свободу.       – Его приковали адскими кандалами, – вмешалась в разговор Карлах. – Я десять лет провела в аду и знаю, что разрушить их непросто. Отпереть их можно или заклинанием, или волей того, кто его и сковал. И для каждого замка свои слова. Полагаю, формулу знает только ваша королева, ведь так?       – Я в курсе, – Восс скривился, будто его считали за ничего не знающего ребёнка. А на вопрос и вовсе предпочёл не отвечать, не желая подтверждать правдивость слов тифлины. – Но я смог узнать, что кандалы можно разрушить, кое у кого есть средство, но он пока не отвечает на мои призывы.       – И что нам делать? – спустя пару мгновений спросила Лаэзель.       – Пока только ждать, уверен он рано или поздно придёт, но прежде…       Восс постарался не кривиться, но боль всё ещё сковывала его тело, Изобель не стала ему помогать подняться на ноги, видя его гордость. Несмотря на то, что он остался только в потёртых брюках, это нисколько не мешало ему выглядеть перед соплеменницей внушительно.       – Я должен знать, что решила ты, могу ли я тебе доверять?       В глазах Лаэзель читалась нерешительность, шок и впервые за многое время страх. Она понимала, что вступает на опасную дорогу, больше не удастся оставаться в стороне или же колебаться где-то посередине, надо сделать выбор. С одной стороны – вся её жизнь рушилась на глазах: несправедливое обвинение, приказ склонить голову, ложь многим поколениям о смерти Принца Кометы. С другой – неизвестность, поход против своих, предательство королевы и отказ от мечты самой стать китраком и рассекать небеса на спине дракона.       – Принц… Его надо освободить, – выдохнула она. – После случившегося в яслях я всё время думала, что это – ошибка, что это – всего лишь испытание веры. Но Влаакит знала, кто в призме, она знала, кого приговаривает к смерти, потому и приказала чираи убить нас, чтобы мы никому не обмолвились об увиденном.       Восс кивнул с едва заметной улыбкой, раненая щека непроизвольно дёрнулась, превратив этот жест в жуткий оскал, но сейчас это его не волновало. Он получил союзника, смог добиться одобрения Лаэзель. А Иша, да и другие, тихонько радовались, что та не обмолвилась об иллитиде, да и он молчал. Возможно, опасался, что китрак мог почувствовать его псионичекую силу, всё-таки гитьянки довольно чувствительны к проявлению этой энергии.       – Тебе необходим отдых, – вмешалась Изобель. – Твои раны мы залечили, но сейчас тебе драться нельзя, слишком велик риск растревожить их.       – Я пока останусь здесь, не надо волноваться, сторонники у меня есть, помогут, – кивнул Восс. – Вам надо идти в город, там что-то затевается, я не смог многого узнать, приходилось прятаться, но в подземельях слишком уж большая активность сектантов некоего Баала.       – Храм Баала когда-то находился под землёй, – уточнил Астарион. – Тебе повезло, что они тебя не заметили, иначе умирал бы ты долго и мучительно.       – Это вряд ли, я едва дышал, – ухмыльнулся Восс. – Не думаю, что моя смерть доставила бы удовольствие богу убийств.       – Ты знаешь?       – Лаэзель, наше невежество порой ставит гитьянки в очень непростое положение, – пояснил он. – Никакие книги, тем более написанные в свойственном нашему народу уничижительным тоне, не дадут полной картины. Да ты и сама в этом убеждаешься каждый день. А сейчас идите, но будьте осторожны, солдаты Влаакит наверняка рыскают по городу, но вряд ли нападут на улицах.       – Не станут привлекать внимание? – догадалась Эйлин.       – Мне неизвестно, как много Избранники знают о призме, но они точно в курсе, кому принадлежит артефакт. Если гитьянки объявятся в городе открыто, то это заставит их нервничать, а Влаакит не заинтересована, чтобы мозг начал разрушать всё вокруг. Как-никак он несёт угрозу не только вашему миру.       – Тогда мы пойдём вперёд, – сказала Изобель. – Встретимся с Джахейрой и предупредим её.       Эйлин кивнула, накинула капюшон, и они удалились. Подождав десять минут, следом отправилась и их компания. Покинули заведение тоже через заднюю дверь, как и вошли, чтобы привлекать меньше внимания посетителей.       Под палящим солнцем уже ходило довольно много людей, гомон толпы заливался в уши, а ещё не оставляло ощущение, что за ними пристально наблюдают. Из проёмов дверей и глаз окон, жадными взглядами нищих и солдат.       И это ощущение только крепло, стоило подойти к ещё одному посту, уже к Змеиной Скале. Там тоже стоял Стальной Страж, так же пыхтел жаром и так же подозрительно на него смотрела Карлах, прижимая руку к груди. Снова официальный пропуск и их разношёрстная компания вызвали подозрения, но солдаты послушно отошли в сторону, когда Стальной Страж подтвердил решение и дал пройти.       Змеиная Скала – огромная крепость, построенная специально для защиты переправы. До Врат Балдура с южного берега Чионтара можно добраться только через него, потому Уилл прав, если массивные ворота откроются, то армии Абсолют ничто не помешает разгромить город.       Они шли по высокому коридору, где всё так же пыхтели машины Горташа и личинки в головах уже очень болезненно откликались на прикосновение к их мыслям. Огненные Кулаки отрешённо смотрели на них, готовые в любой момент броситься в атаку, если те вздумают чудить. Иша бросила взгляд в сторону, заметив открытую дверь, и разглядела там огромное количество слуг, что драили стены и пол, вешали знамёна и украшали зал.       – Обычно титул вручают на втором этаже, – пояснил осторожно Уилл. – Там проходит официальная часть, а здесь будут встречать гостей, уверен банкет перенесут на крышу, к башне, где теперь будет гордо восседать Горташ.       – Не нервничай так, мы привлекаем к себе внимание, – тихо прошипела Иша, уже замечая, что стражники недобро косятся на них.       Тем не менее, им удалось миновать Скалу без происшествий и вступить в черту города. Здесь гомон толпы усилился, решётка ворот призывно распахнута, и вроде бы наконец-то можно вздохнуть полной грудью, но нет. У самых ворот стояли Кулаки и пытались конфисковать привезённые товары у трёх дворфов.       – По приказу властей, у всех приезжих изымаются запасы еды на нужды армии и обороны города от захватчиков.       – Но ведь это – всё, что у нас есть! – возмущался коренастый мужчина, упирая пудовые руки в бока. – Может нам ещё раздеться до исподнего на нужды обороны или и его тоже нужно отдать?       – А неплохая идея, Доррем, – поддержал собрат. – Посадят нас в тюрьму за то, что мы тут расхаживаем в чём мать родила и сами будут вынуждены нас кормить.       – Не обольщайся, – сухо проговорил Доррем. – У нас всё свежее, а они нас помоями станут подчевать.       Дворф смачно сплюнул под ноги высокой стражнице, но та отреагировала наигранно безразлично, видимо, не впервые слышит подобную отповедь. Хорошо они были заняты и не заметили их компанию и те поспешили пойти к «Эльфийской песне». Народу вокруг таверны, правда, было не так много. За столиками на веранде никто не сидел, внутри, конечно, находились люди и нелюди, выпивали, ели, но торопились уйти, даже задорная музыка девушки-барда не помогала поднять настроение.       – Надеюсь, всё уладят быстро, – услышали они переговаривающихся хафлингов. – Подумать только в таком приличном заведении – убийство и кого – герцогини Стелмины?!       Снова артефакт зазвенел в поясной сумке, тронуло разум беспокойством. Боги, неужели, иллитиду было не всё равно на судьбу этой герцогини? Поднявшись на второй этаж, они услышали слова Императора: «В этих покоях проходили самые значимые сделки Врат Балдура. Там встречались самые разные люди, заключали договоры. Стелмина была центром всего, благодаря ней у нас всё получилось».       И правда на втором этаже находилась огромная гостиная, похоже, когда-то несколько покоев совместили и переделали под большую залу, где проходили не только встречи, но ещё и разные увеселения. Ну не мог владелец заведения просто так это сделать, если бы это не приносило прибыль. Запертыми оставались только несколько комнат. На одной виднелась табличка об уборке, на второй – печать Огненного Кулака, похоже, именно там и убили Стелмину.       – Боги, наконец-то можно будет поспать с комфортом! – вскричал Астарион, видя всё это великолепие.       – То есть в «Последнем Свете» тебе не понравилось, – из-за портьер показалась по-лисьи улыбающаяся Джахейра. – Ну, простите нас, грешных, что не подавали вам завтрак в постель.       – Вы хотя бы всё в чистоте держали, это уже большой плюс, – вернул ей ухмылку вампир.       – Ох, благодарю, покорно, – она поклонилась, изящно изогнув руку. – Но полно об этом, располагайтесь. Из-за смерти Стелмины хозяин заведения милостиво сделал нам скидку, сюда вряд ли кто придёт в ближайшее время.       – Хоть какой-то плюс, нас точно никто не побеспокоит, – выпалила Шэдоухарт и побежала к одной из боковых кроватей.       – Надеюсь, ты распорядилась насчёт ванны? – решила поддеть Джахейру и Иша.       – Я тебе что? Служанка? Сама спустись и попроси, не обломишься.       Дроу ответ вполне устроил, да и им действительно с дороги требовался отдых.       Пока они приводили себя в порядок, распределяя спальные места, смывая с себя дорожную пыль, и раскладывая вещи, Иша забралась на крышу, глядя на закат. Вода ласкала корабли на пирсе, разбивалась о набережные, горела огнём в наливающемся свете солнце. Чувствительные глаза не давали возможности полностью насладиться этим зрелищем, когда она услышала голос Астариона:       – Как же легко забыть, сколько в мире красок. Думаю, похищение и подсадка паразита всё же стоили того.       – Думаешь?       – Я двести лет не видел город в свете дня. И как много оказывается в этом мире красок.       – Как думаешь, твой хозяин заявится к нам?       – Нет, по крайней мере, не сам, – убеждённо покачал головой он.       – Но ты ему нужен для ритуала.       – Если Рафаил говорил всё верно, то этот ритуал не привязан ни к фазам луны, ни к положению солнца, ни к цифре на календаре. Уж, что любит Касадор больше пыток, так это красивые и символичные жесты, а ещё лучше – объединять их. Если уж он и захочет меня похитить, то постарается обставить это максимально театрально. Когда живёшь вечно и чувствуешь свою власть, тебя поневоле тянет к красивым жестам.       – Я покажусь глупой, если предположу, что он уже знает, где мы остановились?       – Абсолютно нет, у него полно способов добывать информацию со всего города, если не подкуп, так служение в надежде на награду.       – Ты о чём? – удивилась дроу.       – Если мне хоть немного жаль своих братьев и сестёр по несчастью, то вот слуг в его дворце и за его пределами – ни капли. Они знают, кому служат, знают, что он с нами творит и всё равно слепо верят, что когда-нибудь за их верную службу они удостоятся дара вечной жизни, а потом и свободы, – последнее слово он буквально выплюнул. – Каждый раз меня поражает эта наивная вера в то, что с ними-то точно будет по-другому.       – А среди других отродий есть кто-то такой?       – Ты не поверишь, есть. Вайолет. Такая же садистка, как и Касадор. Она была целительницей, довольно уважаемой и богатой. И почему-то вбила себе в голову, что вампиризм – это не проклятие, а болезнь и с ней можно бороться. Конечно, ей бы хотелось иметь подопытных для проверки своих теорий, вот только монополию на насилие в Алом Дворце держит Касадор.       – То есть она знала, что с ней будет и всё равно согласилась?       – Да, в отличие от меня она не стояла на пороге смерти, когда ей сделали предложение от которого невозможно отказаться. Потому я вдвойне не завидую Леону. Вайолет так смотрит на его дочь, что даже у меня мурашки по коже пробегают. Касадор запретил нам её трогать, но… сама понимаешь, всё может перемениться в любой момент.       Налетевший холодок заставил поёжиться. Она представила, как Астарион там жил, в этом клубке змей, где каждый в той или иной степени жертва. Но даже от таких же рабов можно ожидать чего угодно.       – Я единственный пытался сбежать, – неожиданно признался он. – Меня рядом с Касадором по факту ничего и не держало, а вот остальные в той или иной степени привязаны к нему. Одних держит шантажом, других обещаниями, а я желал свободы. Может, именно поэтому он и выделял меня среди остальных?       Дроу коснулась его плеча, затем щеки, заставляя посмотреть на себя.       – Мы со всем справимся, главное идти последовательно, если взвалим на себя слишком много, то не вынесем этого.       – Ты права. Постоишь тут со мной ещё немного? – в глазах мелькнуло смущение, будто он только что предложил нечто страшное. – Я не помню, что такое – любоваться закатом.       Она улыбнулась ему и обняла, на сей раз на этот жест он ответил намного увереннее и смелее.       После Иша засыпала в объятиях Астариона, впервые за долгое время, ощущая себя в полной безопасности. И пусть на город движется армия, пусть его раздирают на части Избранники Абсолют, но пока что дроу расслабилась, чего не позволяла себе даже в павших Лунных Башнях.       Забытье принесло неожиданные видения. Её затягивало в пустоту среди звёзд, звало за собой беспокойством и потерянностью, чтобы пушинкой принести в уже знакомые места. Огромный череп впереди, где в радужной сфере парил принц Орфей, а среди нагромождения камней на скамейке сидел Император и смотрел на него.       Иша переступила пару раз, иллитид встрепенулся и резко повернулся:       – А, это ты, – облегчённо сказал тот.       Конечно, Иша чувствовала настороженно, пусть со свежевателями разума она никогда не общалась, но те по слухам могли ментально демонстрировать эмоции, не испытывая их на самом деле.       – Прости, я что-то совсем расклеился.       Беспокойство ввинчивалось в разум, оно было повсюду, витало в остановившемся воздухе Астрала, оседало на коже тысячами иголок.       – Прекрасно, не правда ли? – он кивнул в сторону пленника. – Принц Орфей спит, полностью подчинённый чужой воле. Присаживайся, я рад твоей компании, без притворств и масок.       Решив, что лучше пока проявить дружелюбие, Иша села, но так, чтобы быть максимально далеко от него. Впрочем, если тот вздумает напасть, вряд ли сможет хоть что-то предпринять.       – Интересно, почему ты решил обойтись малой кровью? – поинтересовалась Иша, чтобы хоть как-то прервать затянувшееся молчание.       – Не доверяешь? – прозвучало безучастно, хотя разум кольнуло чувство разочарования. – Впрочем, мне ли судить? Думаю, я бы на твоём месте тоже относился с настороженностью.       – И всё-таки?       – Орфей полностью в моей власти, а его гвардия могла пригодиться в противостоянии с Абсолют. Они бы пошли на всё лишь бы освободить его, но, увы, я не выдержал их натиска. И слишком понадеялся, что всё закончится в подземельях Лунных Башен.       – То есть ты ничего не знал о короне? Ты же был подчинён мозгу, когда Избранные его уже короновали.       – Чтобы слышать приказы мозга не обязательно видеть его воочию, достаточно находиться в пределах его влияния, а дальше – становишься его марионеткой, – пояснил тот. – Для иллитида его власть над разумом и волей безгранична, потому ощутить разницу невозможно.       – Предположим, они как-то смогли найти корону. Гейл её узнал сразу, значит, какой-то волшебник мог о ней рассказать. Но как им стало известно о призме, если даже среди гитьянки о ней в курсе единицы?       – Я не знаю, – беспокойство усилилось. – И незнание этого ответа раздирает меня каждый день. Простой прохожий и даже очень могущественный маг не мог поделиться этими сведениями, думаю, даже богам это неведомо. Во всяком случае, не всем.       Встреча пусть и произошла, похоже, против его воли, но Иша смотрела на него, вглядывалась в фиолетовое свечение глаз, и чувство узнавания всё больше царапало душу. Она точно его видела, но, стоило пытаться вспомнить, как на языке тут же ощущался привкус дыма и пепла. Вместе с тем, дроу попыталась воспользоваться моментом, пока тот расположен отвечать.       – Вести о Стелмине тебя постоянно тревожили, а её смерть…       – Это тяжелый удар не только для города, но и для меня. Она была моим деловым партнёром долгие годы, без неё у меня ничего бы не вышло, как и у неё без меня.       – Что с ней произошло? Уилл говорил, что та стала ходить с тростью и смотрела будто сквозь людей, – цепочка размышлений складывалась, а эмоции Императора она вдруг резко перестала чувствовать. Он закрылся в раковину, опасаясь выдать себя, но это уже многое значило. – Ты её контролировал, да?       Иллитид встал со скамейки, сделал пару шагов в сторону черепа. Иша чувствовала, как вокруг собирается псионическая энергия, он готовился вышвырнуть её отсюда, но отчего-то пока не решался. Дроу ходила по очень тонкому краю, но она желала знать, с кем имеет дело. Свежеватель разума мог сколько угодно заверять их в дружбе, но уже примерил на себя роль манипулятора и продолжал это делать, хотя исправно выполнял взятые на себя обязательства.       – Да, – ответ прозвучал излишне громко в мозгу, вонзившись калёным железом. Иша даже испугалась, будто тот сейчас попытается или стереть ей память или взять под контроль, но чувство быстро ушло. – Мне пришлось это сделать, иначе «Рыцари Щита» перестали бы существовать ещё раньше. На Беллине держалось всё, она была той, кто проводил переговоры и ставил подписи, я же был тем, кто выявлял ложь, заглядывал в мысли, и нередко подталкивал к тем или иным решениям.       – И что произошло? – Иша не знала, почему, но всё же ей следовало знать обстоятельства.       – Это в два слова не уместишь, загляни в мой разум, я покажу.       – Ты же можешь подделать воспоминания.       – Не спорю, но паразит сможет отследить изменённые образы, дать знать, какие из них слеплены искусственно. Я не стану сопротивляться.       Столь простое решение казалось ловушкой. Заглянуть в разум иллитида можно только если он её впустит туда, но так же он может схлопнуть ловушку, в буквальном смысле сажая её на поводок.       – Я никогда не лгал, – неожиданно сказал тот. – Да, я не договаривал и не раскрывал своей сути, но никогда не врал. И сейчас готов впустить тебя в свои воспоминания, это ли не жест доброй воли?       – Ты сильнее меня, – заметила дроу. – По-моему, это нормально – опасаться за свою жизнь.       – Решать тебе.       Риск высок, но всё же ей очень хотелось знать правду о герцогине. Разум иллитида был открыт, в него можно заглянуть без проблем, там, на книжных полках воспоминаний уже лежали готовые образы, так и манящие их увидеть.       Иша всё-таки рискнула, в конце концов, умереть она могла в любой момент. Пока что они нужны друг другу, и прямо сейчас Император не заинтересован в её смерти. Во всяком случае, в это очень хотелось верить.       Нырнуть в воспоминания свежевателя разума – не то же самое, что погрузиться в омут памяти других существ. Это была бездонная пропасть, наполненная тысячами мыслей, крутящихся вокруг. Они обхватывали паутиной её разум, утягивая за собой, расступались отливом и вставали штормовой волной там, куда он закрывал ей доступ.       Среди мириадов искорок памяти перед глазами распахнулись события одной ночи. Полумрак подземелья, но вокруг чисто и даже свежо, горит несколько свечей, перед глазами книга с ровными строчками, где виднелись имена и цифры. С легким смешком Иша поняла, что это гроссбух, цифры – суммы и даты внесения и изъятия денег из казны. А так же рядом ровным почерком – комментарии к той или иной сделке.       – Да, я занимался ещё одним странным для себя делом – вёл бухгалтерию. Наверное, со стороны это действительно выглядит смешно.       На удивление он довольно ловко держал в длинных когтистых пальцах писчее перо, делая очередную пометку, а потом неожиданно сломал его, оставляя уродливую кляксу. В разум ворвался панический женский крик о помощи. Он сбил с концентрации, заставил схватить маскировочную одежду и вылететь из полутемного кабинета.       – Я был настроен на разум Беллины, сказал ей, что она сможет в любой момент позвать меня на помощь, и я услышу, – снова послышался комментарий.       Дальше мельтешение ночных улиц, перелёт с крыши на крышу, прохладный воздух в лицо. Кто-то внизу закричал, заметив его тень, но тот не останавливался на пути к высокому особняку.       Разбив окно третьего этажа ментальным ударом, он приземлился на роскошный мягкий ковёр.       – Что за чёрт? – послышался мужской голос.       Возле камина стояли трое мужчин, они окружили Беллину, Иша уже видела её в воспоминаниях Императора, потому узнала сразу. Герцогиня лежала в кресле без сознания, на полу кубок и разлитое пятно вина.       – Сука, бежим! Это…       Договорить он не успел, иллитид мгновенно сковал волю всех троих. Они замерли нелепыми куклами, омывая его разум диким ужасом, ведь тот не успел натянуть платок на лицо и те видели, кто пришёл в покои герцогини. Он искал в их памяти того, кто приказал покуситься на Стелмину, нещадно раздирал их разумы лоскутами, заставляя закатывать глаза и не издать ни звука, чтобы сюда ненароком не прибежала стража. Кровь сочилась у них из глаз, ушей и носа, но жалости Император не испытывал, видя, что им приказали убить герцогиню, желательно бескровно.       Вот только заказчика нигде не видно, лишь записки, да чумазые мальчишки-попрошайки, что передавали их, иногда – почтовые ящики. Он резко разорвал связь с убийцами и те рухнули на пол мертвыми, получив напоследок чудовищный удар чужой воли.       Император подбежал к Стелмине, та ещё дышала, но пульс едва прощупывался, а потом схватил кубок с остатками вина и принюхался. Странный жгучий привкус ударил в нос, до боли знакомый Ише по прошлой жизни Мензоберранзана.       На этом воспоминание прервалось, иллитид замер ненадолго, давая дроу переварить увиденное.       – Её отравили, – наконец-то нарушил он молчание, – я сразу разгадал, что это за яд. Тебе он тоже должен быть известен по Подземью.       На языке до сих пор ощущался кисловато-жгучий привкус, а вот сейчас он раскрывался в терзающем горло чувстве. Да, она тоже знала этот запах.       – Яд пурпурного червя, – удивлению не было предела. Его в Подземье-то нелегко достать, не каждый алхимик согласиться ловить этих тварей для сцеживания отравы.       – Высокой концентрации, – подтвердил иллитид. – Смертный приговор для любого принявшего его. Беллина лишь чудом выжила, если бы я не пришёл, она бы погибла, но, увы, его последствия остались на всю жизнь.       – Этим и страшен подобный яд, он выжигает нервы, повреждает мозг, – вспоминала дроу уроки в Арах-Тинилите. Им преподавали только теорию, к самому яду не подпускали, во всяком случае, в том возрасте, когда Иша ещё училась там.       – Именно, Беллине пришлось заново учиться ходить, писать, разговаривала она с большим трудом, повредилась память и когнитивные способности. У меня не оставалось выбора, чтобы «Рыцари Щита» жили дальше, Стелмина должна была стоять во главе.       – Но кто мог её заказать?       – Думаю, это сделал Горташ, он тогда появился на горизонте Врат Балдура: авантюрный, хитрый и очень амбициозный. Мы со Стелминой долгое время не обращали на него внимания, думали – очередной выскочка, чья звезда быстро угаснет. Сколько таких переваривал любой крупный город?! Однако он поднимался всё выше. И однажды нашёл меня, а дальше – ты знаешь.       – Но смотрю, Стелмина всё равно пользовалась большим уважением, – заметила Иша. – Раз её убили.       – Да, даже в этом состоянии она имела влияние, хоть её возможности теперь и были ограничены. Думаю, Горташ посчитал, что без меня она больше не опасна, раз смог убрать с дороги организаторов «Рыцарей Щита».       – Он стоит за её смерть?       – Может, а может, и нет, – неопределённо сказал тот. – Не берусь судить, но он наверняка ищет меня, как и мозг, который теперь бунтует против его воли. Не хочу даже прогнозировать, что будет, если тот вырвется на свободу.       В этот момент, как по заказу, по разуму ударило волной псионической мощи. Мозг снова устраивал землетрясение, но теперь, рядом с иллитидом, Иша чувствовала, как разверзается пропасть собственных воспоминаний. Они карточным вихрем сыпались из колоды забытых и забитых обрывков, склеивались и прорывали пелену дыма, застилающую давние события.       Иша вспоминал, как потеряла сознание в тёмном лесу, как над ней кто-то склонился, а потом удушающее влажное тепло, теснота капсулы из которой не вырваться. Магия затухла под мощью ментального коконе, дроу попыталась продавить мембрану, та упруго выгибалась, трещала, но не поддавалась.       А потом обмякла тряпичной куклой и с ужасом смотрела на извивающуюся у глаза личинку. Она тогда не видела фигуры над собой, полностью поглощённая приближающейся извивающейся перед ней смертью. Но сейчас фокус сместился, показывая в полумраке лицо монстра, преподнёсшего ей этот подарок. Возможно, все иллитиды на одно лицо, но Иша чётко различила горящие фиолетовым светом глаза. Точно такие же, как у Императора.       Дроу медленно поднялась со скамьи, призывая на помощь огонь, тот на удивление откликнулся, вскипел в венах. Иллитид поднял руку, призывая успокоиться, но чародейка не желала его слушать.       – Это ты! – прорычала та. – Это был ты!       – Прошу тебя, я могу всё объяснить!       Она не желала ничего слушать, всё вокруг ложь, поставленным им спектакль! С самого начала одни сплошные манипуляции!       Ментальный удар заставил зажмурится от слепящего света, сознание резко вернулось в тело. Дроу очнулась в комнате, рядом спал Астарион, но проснулся, стоило ей крупно вздрогнуть и сесть на постели.       – Эй, на тебе лица нет, что случилось?       – Император, – прорычала та. – Это он! Он нас всех заразил на том корабле!       Вампир выглядел теперь не менее растерянным и даже не выдал никакой шутки. Это откровение выбивало почву из-под ног, превращая все его потуги и слова всего лишь в спектакль, роли в которых он безупречно раздал и посадил на поводок силы Орфея. Хотелось расплакаться, завыть попавшим в капкан зверьком, понимая, что её и всех её товарищей по несчастью использовали с самого начала.