Герой моего романа

24.       Утро началось среди мятых простыней и скомканного одеяла. Я попыталась вылезти из этого уютного гнезда, но цепкие руки Тома преградили мне путь, подтащили к себе: — Ты куда? — Хочу пить! — И мне тогда принеси, — он выпустил меня и растянулся на животе.       Я порыскала глазами в поисках своей одежды: — То-ом, ты видел мои трусики? — Угу, — ответил он, не открывая глаз. — Ну и.? — Красивые… «Н-да!», — я усмехнулась и покачала головой, придется опять довольствоваться его футболкой.       Через пять минут я опять поднялась по лестнице в нашу маленькую спальню под самой крышей. Том лежал, закутавшись в одеяло и повернувшись спиной к двери, я поставила стакан на тумбочку, залезла в кровать и прижалась к его спине. По его дыханию я поняла, что он не спит. — Солнышко, пора вставать! — я начала стягивать с него край одеяла и пробежалась пальцами по его ребрам. — Ну-у, щекотно, — захихикал Том, и съежился, не желая вылезать из своего укрытия. — А так? — моя рука проникла под одеяло и легла на его голый живот, щекоча кончиками пальцев, прошлась по рельефным мышцам до самой груди. Том со смешком поймал мою ладонь: — Так гораздо лучше, — он перекатился на спину и повернул лицо ко мне. — Доброе утро, соня, — я приподнялась на локте и погладила пальцами его щеку, он заурчал, как котенок, потянулся, потерся губами о мою ладонь, не желая открывать глаза. Тогда я коснулась его лица нежным поцелуем, ласково, почти невесомо: — Просыпайся. — Малыш, — выдохнул Том, отвечая на мой поцелуй, свободной рукой он обвил мою талию, теснее прижимая меня к себе, — Ты опять в моей одежде?       Я скинула майку на пол и прильнула к его обнаженному телу, прижав ладони к теплой крепкой груди, не в силах справиться с затопившей меня нежностью. Потерлась о его колючую щетину и спустилась ниже. Том вздохнул и запрокинул голову, подставляя шею под мои поцелуи. Я коснулась языком нежной впадинки за его ухом и прошептала, обжигая его своим дыханием: — Какие на сегодня планы?       Том потянулся, не открывая глаз, и бережно прижал меня к себе: — Провести утро в постели, — он мягко поглаживал мою спину и плечи, словно пытался усыпить меня, убаюкивал в своих руках, такой ласковый, такой домашний и родной.       Меня окутал его запах. Время будто остановилось для нас. Так приятно было лежать, растекаясь по его груди, слушая стук его сердца и его ласковый бархатный голос, нежиться в его объятиях, томиться в сладком ожидании, пока его пальцы опять блуждали по моему телу, вызывая теплые волны.       Я ничего не могу поделать с собой и вспыхиваю, как спичка, стоит ему прикоснуться ко мне, а Том, наоборот, как я уже поняла, любил растягивать наслаждение, особенно по утрам, когда знал, что впереди еще целый день и можно никуда не спешить и продлить удовольствие.       Кажется, ему особенно нравилось дразнить меня, сводить с ума, медленными ласками и поцелуями распаляя еще сильнее, или он просто сам не хотел выходить из своего утреннего сонного состояния. Мое дыхание стало тяжелым и жарким, я нетерпеливо потянулась к нему, то жадно прикусывая его нижнюю губу, то нежно обводя ее языком. Его губы были такими мягкими и податливыми, что мне не хотелось их выпускать, хотелось терзать их, целовать, кусать, заставить его проснуться и ответить на мою страсть.       Том опять поймал мою ладонь, сплетая наши пальцы, устраивая мою руку в своей: — Малыш, давай не будем никуда торопиться сегодня, у нас полно времени. «Еще один идеальный день?» Я хитро улыбнулась: «Ну посмотрим, сколько ты выдержишь!» — и решительно откинула край одеяла.       Том хмыкнул и приоткрыл один глаз: «Значит так? Ну ладно!», -он повел бедрами, устраиваясь удобнее, а его пальцы опять оказались где-то в моих волосах, мягко направляя мои губы вниз, туда, где уже разгоралось пламя его ответного желания. «Ну уж не-ет! Не так быстро! Ты же сам не хотел торопиться?»       Я накрыла его пах ладошкой, и принялась медленно поглаживать, ощущая, как он твердеет с каждой секундой. Том закрыл глаза и затаил дыхание, перебирая пряди моих волос и мягко отодвигая их в сторону. Я покрыла легкими поцелуями его живот и спустилась чуть ниже, обходя вокруг его увеличившийся в размерах член: «Еще не пора!»       Том замер и почти не дышал, только по нежному трепетанию его пальцев я понимала, что он терпеливо ждет, когда я уже прекращу свои игры и перейду к самому сладкому.       Внезапно тишину летнего утра расколол раскатистый рев мотора. Остатки сна слетели с Тома в мгновение ока. Он подскочил на кровати, напряженно прислушиваясь и испуганно глядя на меня. Я тоже вытаращила глаза: — Что это? — Моторный катер. Я спущусь, посмотрю.       Он спешно натянул штаны и сбежал вниз по лестнице. Что-то подсказывало мне, что продолжения наших утренних игр не будет и я тоже покинула наше теплое ложе и занялась поисками своего белья.       Когда я спустилась вниз, Том задумчиво стоя на крыльце. Катера, еще вчера сиротливо спящего на берегу под брезентом сейчас не было, зато на пригорке у резных ворот, ведущих в усадьбу, стоял темно-синий седан. — Ты знаешь, чья это машина? — я с тревогой заглянула в глаза Тома. — Да, — он помолчал, пожевал губы и выдал, не глядя на меня, — Наверное, нам надо уехать… «Вот и сказочки конец… Вот тебе и идеальный день…»       Я отвернулась, до боли прикусив костяшки пальцев, чтобы подавить приступ горечи, подступивший к горлу. «А как же его заявления, что мы больше не будем прятаться? Он смелый только на словах! Как только дело касается его репутации, то он готов молчать и притворяться, лишь бы все выглядело пристойно и идеально. Собственно, а на что я рассчитывала?» — Я поняла, — ответила я не глядя на Тома, — Я соберу вещи, буду готова через десять минут.       Я направилась туда, где со вчерашнего дня болтались на уличной сушилке наши пляжные полотенца. Кто бы ни был хозяином этой синей машины, он знает, что Том здесь, и что он не один-малиновый женский купальник бросается в глаза ярким, сочным пятном на фоне спокойной зелени.       Утром выпала роса и полотенца были еще сырыми: «Ну и черт с ними, досохнут в доме!» Я в сердцах сдернула их с веревки и резко развернувшись едва не уперлась в грудь незаметно подошедшего Тома. — Постой, — он взял меня за плечи и попытался заглянуть в глаза, — Нет смысла уезжать прямо сейчас. Он отправился ловить рыбу, — Том кивнул в сторону чужого автомобиля, — И вернется не раньше обеда. — Какая разница сейчас или потом? — я раздраженно повела плечами, пытаясь сбросить его руки, но Том еще крепче сжал меня, встряхивая и заставляя поднять на него глаза: — Ева, ты меня любишь? Я напряглась и заметалась взглядом по камешкам у себя под ногами: «Боже, Том, что ты задумал?»       Мне сразу захотелось спрятаться от его требовательного взгляда, вырваться и сбежать. Как страшно произносить слова, которые могут перевернуть всю твою дальнейшую судьбу. Оказывается, я такая трусиха. Если меня спросят, чего я боюсь больше всего… Разных вещей: неизвестности, человеческой глупости, одиночества… и чего-то более прозаичного: буйства стихии, большой воды, и маленьких насекомых-бестолковых существ, способных причинить вред. Но самое страшное, то, что вызывает у меня безотчетную панику, это необходимость раскрыть душу, признаться в своих чувствах. И вообще, что такое любовь? Как мне понять, что Том действительно меня любит?       Любовь — это когда лишний раз до тебя хотят дотронуться. Придвигаются поближе за столом, кладут свою ладонь на твою, зовут к себе, чтобы приобнять, заводят непослушную прядь тебе за ушко. Когда вдыхают аромат твоих волос с наслаждением, целуют просто так в щёчку, проходя мимо, держат за руку, переходя дорогу с тобой и просто гуляя по улице, притягивают к себе, чтобы ощутить твое тепло.       Любовь — это когда тебя постоянно хотят. Хотят трогать, ощущать, слушать, просто быть рядом. Это невозможно изобразить, невозможно сыграть, если этого нет, так притворяться не под силу даже голливудской звезде.       И я совру, если скажу, что этого нет между нами. Это значит он любит меня? Да, тысячу раз да! И он показывает мне это каждый день в любых мелочах: в нежных прикосновениях, в чашке кофе, сваренного так, как я люблю, с капелькой сахара, в лучших, самых вкусных кусочках еды на моей тарелке, в теплом пледе, вовремя наброшенном на мои плечи…       Я опять дернулась, пытаясь высвободиться из его хватки, но он все еще ждал моего ответа. «Отпусти и давай уедем, разойдемся навсегда. Или больше не отпускай никогда, потому что я так больше не могу…»       Воздух вокруг стал густым, а тишина осязаемой. — Ева! Я знаю, ты тоже меня любишь. Я чувствую это всем сердцем, всей своей кожей! Просто скажи «да». Черт возьми, мне просто необходимо это услышать. Дай мне хоть какое-то подтверждение! Скажи «да» и давай сделаем это вместе! — Сделаем что? — пролепетала я, не узнавая свой голос. — Перестанем прятаться. Пожалуйста! Я не могу так больше. «Боже, как страшно! И чего я еще жду от него? Как ему решиться сломать свою привычную, понятную жизнь ради меня? Ради девушки, которая не дает ему никакой ясности, не может ответить на простой прямой вопрос?»        Я кивнула, глядя себе под ноги. — Это значит да?       Я опять кивнула. Он выдохнул так шумно, что у меня будто лопнули барабанные перепонки и лавина звуков ударила по ушам. Он прижал мою голову к своему плечу: — Я тебя люблю… Если семья не поддержит меня, то я не знаю… — Что? Семья? — смысл его слов ускользал, утекал, как вода сквозь пальцы, но где-то на границе сознания зазвучал тревожный звоночек, — Ты о чем? — Я же вчера тебе рассказывал, это дом моей семьи, я провел здесь все детство. «Что??? Я что пропустила это мимо ушей? Чем я была занята?» — Раньше он принадлежал моему деду, а сейчас моей маме и ее брату. Но в основном здесь живет дядя Альберт с женой. Сейчас они в Лондоне, гостят у дочери, помогают с внуками. Я не ждал, что кто-то приедет сегодня. — А эта машина.? — Моего кузена Стива. Он знает, что я здесь, и я не хочу уезжать, не поговорив с ним. — И что ты ему скажешь? — Правду… , — Том взял мое лицо в ладони, — Стив, конечно, не лучший кандидат для этого… А может, даже и хорошо, если остальные узнают от него. Мы всегда были с ним в сложных отношениях, и он не станет скрывать это от семьи и от… «от Тиффани?»       Я подняла глаза на Тома: «Неужели ты правда решился на это?»       Мне сердце ухнуло в пятки: — Том, не надо! Давай уедем! Или просто отвезти меня на ближайшую станцию или вокзал. Я доберусь, все будет в порядке!       Он отвернулся, скользя взглядом по озеру, его пальцы заплясали по моим плечам: — Я не нужен тебе, да? Это все ничего не значит для тебя…? — Перестань! — с жаром перебила я его, — Не говори так! Ты очень важен для меня, и я всегда буду на твоей стороне. Я просто не хочу скандала. — Скандала не будет, это не выйдет за пределы семьи. — А Тиффани? — Попробуем решить все мирно, я попрошу развода.       Я отстранилась и закрыла лицо руками: — Том, я не хочу, чтобы ты делал это из-за меня, как мне потом жить с этим? Я не хочу ничего разрушать и не могу тебе ничего обещать. И мы же с тобой договаривались, что наши отношения никак не отразятся на Тиффани и твоем сыне. Зачем тебе сейчас это все? Ты уедешь на съемки через месяц! — Да, и я хочу знать, что мое сердце осталось здесь и что меня здесь ждут, — он опять привлек меня к себе и зарылся губами в мои волосы, - И это всего лишь мой брат! Просто будь рядом, помоги мне! Иначе мне не разорвать этот круг!       Я не знала, что ответить, видела, как не просто далось ему это решение, этот крохотный первый шаг. Просто молчала, глотая слезы, пряча глубоко внутри свои страхи и сомнения.       Мы позавтракали в тишине, обменявшись за полчаса только парой бытовых фраз, потом потянулись часы томительного ожидания: «Когда вернется его кузен? И что он подумает обо мне, когда узнает?»        Перед обедом я с молчаливого согласия Тома решила еще немного позагорать- раз уж мы остались, глупо сидеть в доме в самую жару. Напряжение нарастало, Том нервничал, не находя себе места, слонялся вокруг, но раздеваться не хотел. В конце концов, он решил заняться делом, вытащил ведро из кладовки и направился к своей машине. Простые действия скрашивают ожидание и успокаивают лучше всего.       О приближении моторной лодки мы поняли по звуку, разносящемуся далеко над поверхностью, раньше, чем увидели ее. Сначала возник этот раскатистый нарастающий рев, потом и сама лодка острым скальпелем разрезая водную гладь выскочила из-за излучины и развернувшись, рванула к берегу.       Я поймала тревожный взгляд Тома, быстро скатала полотенце и направилась к домику: «Наверное мне лучше одеться и дать Тому поговорить с братом наедине»       Войдя в дом, я выглянула в окно — лодка уже причаливала к деревянному помосту, крупный мужчина средних лет бросил Тому веревку, а сухощавый высокий старик приветственно помахал ему рукой.