Выбор всегда остаётся за тобой

Мы разрушали друг друга не из ненависти, а из отчаянной попытки уничтожить боль, которую причинили мы сами.

      Арсений снова резко просыпается, охваченный страхом и холодным потом, который струится по его спине. Он с трудом раскрывает глаза, в ушах все еще стоят мучительные крики и жуткие образы. Это не было похоже на обычный сон — это было пиздецки реально. Он пытался вспомнить то, что видел: несколько людей, подвешенных к стене в каком-то подвале, кровь – везде, как будто сама тьма оживала вокруг него, заполняя пространство видениями боли и страха.       Сердце колотилось о ребра, как будто пыталось вырваться из груди. Арс сел на кровати, глухая тишина вокруг него лишь усиливала тревогу. Как будто весь мир спал, не ощущая того, что происходит в его голове.       Успокойся. Это не реально.       Но звуки все еще стояли в ушах. Он прижал ладони к вискам, пытаясь избавиться от них, от того мучительного воспоминания, которое бежит за ним уже несколько ночей. Образы были настолько яркими, что он не мог отделаться от ощущения, будто он все еще там, в этом ебанном подвале. Арс помнил, как чувствовал их страх, их отчаяние… и свою собственную боль к происходящему. Как будто кто-то управлял им, заставляя наблюдать за этой ужасной сценой без возможности вмешаться.       Что, это, черт, возьми, блять, было?!       Помимо страха, как громкое эхо отголосков сна, его груди зажглась вторая эмоция — построенная на его собственной боли. Он вздохнул глубоко, чтобы успокоить себя. Ноги, дрожащие от пережитого ужаса, вновь коснулись холодного пола. Арсений поднялся с кровати, хотя всё внутри него металось. Сердечный ритм все еще не утихал.       – Блять, нужно взять себя в руки, – произнес он сам себе, стараясь укоротить перед глазами кошмарные образы. Он щелкнул пальцами, и свеча зажглась, но простой бытовой жест лишь усугубил элементы реальности — гигантская тень, которая отказалась уйти, осталась с ним.       Он вышел из своей комнаты и направился по коридору, в его ушах все еще звенели отголоски тех криков. Что-то заставляло его идти. Его влекло вниз, словно призыв о помощи, который он не мог игнорировать. Он знал, что должен уйти, но ноги шли вразвалку, тащась до самой лестницы, когда он спускался вниз.       Тишина в замке была подавляющей. Он пробирался вдоль коридора и, наконец, в конце концов, спустился до гостиной. В туже секунду, когда он вошел, его внимание сразу привлекла тень, скользнувшая за дверь. Арс не понял кто это был, но кто-то из девочек. И что-то подсказывало ему, что стоит пойти за ней. Какое-то предчувствие зарождалось, и он рванул следом.       Лишь бы успеть.       Лишь бы догнать.       В коридоре было жутко. Холод моментально распространился по телу, вызывая неприятные мурашки. Тяжело выдохнув, Арсений осмотрелся по сторонам, пытаясь понять куда она побежала, но из-за кромешной темноты он не видел не только её, но даже свои руки. Прислушившись он услышал шаги, точнее бег, и рванул на звук.       Каждый поворот, каждый пролет лестницы, каждый мерцающий в темноте факел – все сливалось в одно сплошное пятно тревоги. Он бежал, не разбирая дороги, гонимый каким-то внутренним беспокойством, преследуемый тенями собственных страхов. Впереди мелькала светлая фигура – кажется, Ира. Он должен был догнать ее, узнать, что случилось, убедиться, что она в порядке.       Потому что так правильно.       С каждым шагом страх, рожденный ночными кошмарами, сжимал его горло все сильнее. Сон, полный крови, криков и подвешенных тел, все еще стоял у него перед глазами. Он пытался отогнать эти образы, но они цеплялись за него, как паутина.       Просто сон… просто, блять, сон… – повторял он про себя, но это не помогало. Тревога, как ядовитый плющ, обвивала его сердце, не давая дышать.       Он увидел, как Ира скрылась за поворотом, и ускорил шаг. Коридор вывел его к заброшенному туалету – месту, окутанному мрачными легендами и пропитанному сыростью и затхлым воздухом.       Он толкнул скрипучую дверь и вошел внутрь. Воздух здесь был холодным и влажным, пахло плесенью и чем-то еще… чем-то ещё непонятным. Его мутило. Тишина, нарушаемая лишь капающей из старого крана водой, давила на уши. Арсений огляделся. Тусклый свет луны, пробивавшийся сквозь грязные окна, освещал обшарпанные стены, покрытые граффити, и разбитые раковины.       — Ира? – позвал он тихо, стараясь, чтобы его голос не звучал слишком громко в этой гнетущей тишине.       Её нельзя пугать.       Из одной из кабинок донесся приглушенный всхлип. Арсений подошел ближе и осторожно постучал в дверь.       — Ир, это я, Арс. Открой, пожалуйста.       Дверь кабинки со скрипом отворилась. Кузнецова сидела на полу в одной пижаме, съежившись в углу, ее лицо было залито слезами. Она обнимала колени руками, ее плечи сотрясались от рыданий.       — Ира, что случилось? – Арсений опустился на корточки перед ней, заглядывая ей в глаза. – Ну же, расскажи мне.       Ира подняла на него заплаканное лицо. Ее глаза были красными и опухшими, губы дрожали.       Он и сам чувствовал себя не лучше.       — Мне… мне приснился кошмар, — прошептала она, ее голос срывался. – Ужасный кошмар… Он снится мне уже несколько дней...       — Расскажи мне, — мягко, насколько это возможно, попросил Арсений, стараясь успокоить ее. Он протянул руку и нежно коснулся ее плеча. Ира всхлипнула и уткнулась лицом в колени.       — Я… я видела… — она замолчала, ее тело сотрясалось от рыданий. – Я видела, как… как умер Антон…       Слова Иры повисли в воздухе, как удар грома. Арсений застыл, шокированный ее словами. В его голове, как вспышка молнии, пронесся тот самый кошмар, который будет его посреди ночи. Подвал, кровь, крики… и подвешенное к стене тело… Шастун?…       Дыхание перехватило. Тело начало мелко трясти. Он вспомнил лицо, искаженное предсмертной агонией… Блять… блять… блять… Он с трудом сглотнул, пытаясь прогнать этот ужасный образ. Этого не может быть… Это просто сон… Просто совпадение…       Он посмотрел на Иру, которая все еще рыдала, уткнувшись лицом в колени. Он должен был что-то сделать, как-то успокоить ее. Он не мог позволить ей видеть то же, что и он… Он не мог позволить этому кошмару стать реальностью.       Собрав все свое мужество, Арсений поднялся на ноги и, наклонившись, аккуратно поднял Иру с пола. Он крепко обнял ее, прижимая к себе, как будто пытаясь защитить от всего мира, от всех кошмаров и страхов.       Он обязан помочь ей.       — Тише, тише, — шептал он ей на ухо, гладя ее по волосам. – Это всего лишь глупый сон. Просто плохой сон. Он не имеет никакого отношения к реальности. Антон в порядке. С ним все хорошо. Понимаешь?       Ира продолжала плакать, но ее рыдания стали тише. Она уткнулась лицом в грудь Арсения, цепляясь за него, как за спасательный круг. Он чувствовал, как ее тело дрожит, и продолжал гладить ее по волосам, шепча слова утешения.       — Все будет хорошо, — повторял он, скорее самому себе. – Я обещаю тебе, все будет хорошо. Это просто сон. Забудь о нем.       Он стоял так, обнимая ее, пока ее рыдания не превратились в тихие всхлипы. Потом он осторожно отстранил ее от себя и посмотрел ей в глаза.       — Ты меня слышишь? – спросил он мягко. – Это был просто сон. Антон в порядке. Я уверен в этом.       Ира кивнула, ее глаза все еще блестели от слез.       — Да, — прошептала она. – Наверное, ты прав.       — Конечно, я прав, — улыбнулся Арсений, стараясь, чтобы его улыбка выглядела как можно более убедительной. – А теперь давай выйдем отсюда. Здесь холодно и сыро. Тебе нужно вернуться в свою комнату и попробовать уснуть.       Он взял ее за руку и повел к выходу. Когда они вышли из туалета, Арсений глубоко вдохнул свежий ночной воздух, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает его. Или он хотел так думать. Он посмотрел на Иру, ее лицо все еще было бледным, но уже не таким испуганным.       — Все будет хорошо, — повторил он еще раз, сжимая ее руку. – Я обещаю.       Мысли Арсения были в смятении. Совпадение? Вряд ли… Два одинаковых кошмара… Что это, блять, значит? Он чувствовал, как тревога, которую он пытался подавить, снова поднимается внутри него. Он должен был разобраться в этом. Он должен был защитить Шаста не смотря на их отношения. И Иру. И себя…       Он проводил Иру до ее комнаты, дождался, пока она войдет внутрь, и только потом повернулся и пошел к себе. Он шел медленно, погруженный в свои мысли, пытаясь найти объяснение тому, что произошло.       Он вошел в свою комнату и, свеча давно погасла, поэтому он лег на кровать. Темнота окутала его, как плотный кокон. Он закрыл глаза, но сон не шел. Блятство.       В голове все еще крутились обрывки кошмара: кровь, крики, лицо Антона… Он сжал кулаки, пытаясь прогнать эти образы. Нет. Это просто совпадение, он уверен в этом. А уверен ли...       Он пролежал так долго, не в силах уснуть. Тревога, как голодный зверь, грызла его изнутри. Он понимал, что должен что-то предпринять, но не знал, что именно. Оставалось только ждать… и надеяться, что это действительно были просто сны.       Хотя в это совсем не верилось.

***

      Ира была сама не своя. Антон не понимает в чем дело. Она уже несколько дней была замкнута, и это очень сильно напрягает его, потому как эта девушка всегда была жизнерадостной, и такие перемены сильно волновали.       Они гуляли вдвоём во дворе школы. На улице падал снег крупными хлопьями, а морозный воздух окрашивал щеки в алый. Антон остановился, и встал напротив девушки, наклонился и нежно поцеловал, ожидая улыбки, но её не последовало.       — Айя, все в порядке? — спросил он, убирая прядку волос за ухо. — Ты сама не своя последнее время. Тебя что-то тревожит?       Она поднял взгляд на него, и в их он увидел скрытую тревогу. Антон нахмурился.       — Все хорошо, Антош, — тихо ответила она, натягивая улыбку. — Просто устала. Бесконечные репетиции, экзамены, подготовка к Рождеству, это все выматывает.       — Да, соглашусь, — кивнул Антон, и перехватив кисть девушки поднёс её к лице, и мягко коснулся губами костяшек. — Именно поэтому мы сейчас гуляем, чтобы отдохнуть. Поэтому хватит грустить, пойдём в Хогсмид, я угощу тебя твоими любимыми булочками с маком. Хорошо?       В темных глазах постепенно стала пропадать тревога, и Ира, улыбнувшись, кивнула.       — Вот и хорошо, милая, — сказал Антон, и приобнял девушку за плечи.       Они провели этот вечер не так хорошо как ожидал Антон, но все прошло не так плохо. Они посидели в Трех метлах, он действительно купил Ире булочки как и обещал, они много разговаривали, но весь вечер Ира все равно была отстраненной и немного грустной, хотя и улыбалась, смеялась и шутила. Но Антон чувствовал, что она наврала, и произошло что-то серьёзное, что даже Иру смогло выбирать из клеи.       Серое небо низко нависало над Хогвартсом, словно вот-вот начнется дождь. Ветер, пропитанный сыростью и запахом прелой листвы, хлестал по лицу, трепля светлые волосы Антона. Он шел рядом с Ирой, чувствуя, как ее рука дрожит в его руке. Она молчала, опустив голову и кутаясь в теплый шарф. Ее обычно яркие, полные жизни глаза сегодня были потухшими и печальными, словно два тлеющих уголька.       — Ир, ну что ты такая кислая? — попытался подбодрить ее Антон, легонько толкнув локтем. — Улыбнись, а то дементоры тебя точно за свою примут.       Шутка, которую он посчитал довольно удачной, повисла в воздухе, не вызвав даже тени улыбки на лице Иры. Она лишь вздохнула и покачала головой, не поднимая взгляда.       — Не смешно, Антон, — тихо ответила она. — Мне что-то не до шуток.       Антон почувствовал укол вины. Он и сам был не в лучшем настроении. Все день, проведенный в тщетных попытках развеселить Иру, оставил после себя неприятный осадок беспокойства и раздражения. Он впервые чувствовал себя беспомощным перед ее ней.       — Ладно, ладно, извини, — сказал он мягче, сжимая ее руку чуть крепче. — Я просто… не знаю, как тебе помочь. Ты же знаешь, что можешь мне все рассказать.       Ира подняла на него взгляд, и в ее глазах мелькнуло что-то похожее на… страх? Антон нахмурился. Что-то было не так. Он чувствовал это.       — Ничего, Антош, — тихо ответила она, опуская глаза и отводя взгляд. — Просто… неважно себя чувствую. Все пройдет.       Они дошли до ворот Хогвартса, и Ира остановилась, поворачиваясь к Антону. В ее глазах снова мелькнула та же тень, что и раньше.       — Антошенька… — начала она, но тут же замолчала, словно не решаясь продолжить. Ее губы дрожали, а пальцы нервно теребили край шарфа. — Будь осторожен. Пожалуйста.       — Осторожен? — Антон удивленно приподнял брови. Недоумение и беспокойство тут же отразились на его лице. — С чего вдруг? Что происходит, Ир?       Она покачала головой, не отвечая. Ее молчание пугало Антона больше, чем любые слова. Он сжал ее руку, пытаясь передать ей свою поддержку, но она словно не замечала этого.       — Ладно, — вздохнула она, высвобождая свою руку из его хватки. — Мне пора. Увидимся позже.       Она быстро поцеловала Антона в щеку – поцелуй был холодным и каким-то… отстраненным, словно между ними вдруг выросла невидимая стена. И, развернувшись, почти бегом скрылась за воротами Хогвартса. Антон проводил ее взглядом, чувствуя, как тревога ледяными пальцами сжимает его сердце.

***

      Тренировка по квиддичу прошла как в бреду. Антон летал на метле механически, выполняя команды капитана, но мысли его были далеко. Он все думал об Ире, о ее странном поведении, о ее словах «будь осторожен». Он не понимал, что она имела в виду? От чего ему нужно быть осторожным? Его движения были резкими, почти агрессивными, словно он пытался выплеснуть свою тревогу и раздражение через физическую активность.       После тренировки, не заходя в гостиную, Антон направился туда, где ему спокойно – небольшую рощицу за квиддичным полем, скрытую от посторонних глаз густыми зарослями кустарника. Здесь он мог побыть один, собраться с мыслями, выкурить сигарету и… попытаться разобраться в том, что происходит.       Он достал из кармана пачку, вынул сигарету и прикурил от волшебной палочки. Горячий дым обжег горло, но тут же принес какое-то странное, горькое облегчение.       Антон сел на поваленное дерево, закинув голову назад и глядя на хмурое небо. В голове снова всплыли слова Эда: «Семья же…». Антон вздохнул. Он все еще не мог понять, что именно хотел сказать Эд. Семья… Для него стало синонимом непонимания, ссор и холодного отчуждения. В особенности после смерти родителей... Но, может быть, Эд прав? Может быть, стоит попытаться наладить отношения с Кирой?       — Задумался о чем-то серьезном, Шаст? — раздался рядом знакомый, немного насмешливый голос.       Антон вздрогнул и обернулся. Рядом с ним стоял Арсений, с тем же странным, тревожным выражением на лице, что и утром. Но в его глазах теперь читался еще и привычный холод.       — Попов? — удивленно спросил Антон, нахмурившись. — Ты опять тут как тут. Что, преследуешь меня?       Арсений слабо, почти незаметно улыбнулся, качая головой.       — Не говори херни, Антон, — ответил он, присаживаясь рядом с Антоном на поваленное дерево. — Просто гулял мимо. Увидел тебя, и решил составить компанию. Не против?       — Не против, — пожал плечами Антон, хотя внутри зашевелилось какое-то непонятное, тревожное предчувствие. Слишком уж часто Арсений стал появляться рядом с ним в последнее время.       — Как Ира? — как бы невзначай спросил Арсений, легко касаясь локтя Антона своими холодными пальцами.       Антон снова нахмурился, чувствуя, как раздражение поднимается внутри.       — А тебе-то что? — резко спросил он, отдергивая руку. Раздражение прозвучало в его голосе, резче, чем он планировал.       Арсений снова слабо улыбнулся, но в его глазах мелькнула какая-то тень, словно грусть или сожаление. Он снова коснулся локтя Антона, на этот раз задержав свою ладонь на его руке. Прикосновение было холодным и каким-то безжизненным.       — Не будь ребенком, Шаст, — мягко, почти шепотом ответил он, не отводя взгляда. — Просто… беспокоюсь за нее. Она уже несколько дней какая-то странная.       Антон посмотрел на чужую кисть, потом на Арсения. В его взгляде было что-то такое непроницаемое, что Антон невольно засомневался — а действительно ли ему интересно?       — Да, странная, — вздохнул Антон, неожиданно для себя мельком касаясь руки Арсения. — Слишком грустная, слишком молчаливая. Я весь день сегодня пытался ее развеселить, а она даже не улыбнулась толком. Не понимаю в чем дело.       — Может, случилось что-то? — тихо спросил Арсений, наклоняясь ближе к Антону. Его дыхание коснулось щеки Антона, но вместо тепла он почувствовал лишь холод.       От Арсения слишком холодно.       — Не знаю, — пожал плечами Антон, невольно придвигаясь ближе к Арсению. Он отчаянно хотел верить, что Арсений искренен, что он на его стороне. Хоть и верилось в это слабо. Скорее даже не верилось совсем. — Она говорит, что просто плохой сон приснился. Но я что-то слабо в это верю. Думаю, она что-то скрывает от меня.       — Сны… — задумчиво произнес Арсений, глядя Антону прямо в глаза. Его взгляд был темным и непроницаемым. — Иногда сны могут быть… очень реалистичными, и способны напугать, Шаст.       Он замолчал, продолжая смотреть прямо в глаза. Антон чувствовал, как ледяная волна чего-то захлестывает его.       Попов явно что-то знает, но по какой-то причине не хочет говорить, и Антона это раздражает. И раздражает не потому что это касается в первую очередь Иры, но и потому что Попов не может пойти на встречу, и просто напросто рассказать все. Он же видит как переживает Антон, но, сука, молчит.       — Ладно, не будем об этом, — сказал Антон, резко вставая с поваленного дерева. Резкое движение было вызвано скорее желанием прервать этот неприятный разговор, чем реальной необходимостью. — Мне пора. У меня еще домашнее задание по травологии. Нужно сходить в Запретный лес, собрать какие-то травы.       — Я с тобой, — тут же сказал Арсений, поднимаясь следом за ним и снова касаясь его руки. — Хочу пройтись.       Антон кивнул, не возражая. Компания Арсения, несмотря на всю его странность и холодность, сейчас была ему нужна. Может быть, во время прогулки он сможет отвлечься от тревожных мыслей.       Они шли молча, углубляясь в Запретный лес. Сумерки сгущались, окрашивая небо в темно-синие, почти черные тона. Деревья вокруг казались темными, зловещими силуэтами, а шорохи в кустах заставляли нервно вздрагивать.       — Слушай, Попов, — начал Антон, решив перейти к делу. — А ты… ты случайно не знаешь, что с Ирой происходит? Может, она тебе что-то рассказывала?       Арсений на мгновение замялся, словно не решаясь ответить. Потом покачал головой.       — Нет, ничего не рассказывала, — тихо, почти безразлично ответил он. — А что? Ты же сам сказал, что она просто сон плохой видела.       — Да так, — уклончиво ответил Антон, не желая раскрывать свои подозрения. Да и упрашивать Попова совсем нет желания. — Просто… странно она себя ведет. Ты и сам заметил. Слишком уж… напуганной выглядит.       Они шли дальше, углубляясь все дальше в чащу леса. Арсений шёл молча, даже не смотрел на Антона, а если и скользил взглядом, то таким, что мурашки бежали от холода в голубых глазах.       Внезапно Антон остановился, услышав приглушенные голоса неподалеку.       — Тсс, — прошептал он, автомвтически хватая руку Арсения. — Кажется, там кто-то есть.       Они осторожно подошли ближе, прячась за густыми кустами. В небольшой прогалине, освещенной тусклым лунным светом, стояли две фигуры. Одна из них была низкой и стройной, Антон сразу узнал в ней свою сестру Киру. Вторая фигура была мужской, высокой и крепкой, одетой в темный плащ с капюшоном, скрывавшим лицо.       Антон было порвался выйти из тени, и дойти до сестры. Узнать, что, чёрт возьми, происходит. Но Арсений резко схватил руку Антона, и потянул его на себя, жестом показывая молчать и не двигаться.       — Да, скоро все случится, — услышали они низкий, хриплый голос мужчины.       Антон пытался понять знаком ли ему этот голос, но так и не смог понять кому он принадлежит.       — Что для этого нужно сделать? — спросила Кира. Ее голос звучал напряженно и… испуганно?       — Шастун не так прост, — ответил мужчина. — Более того, вы в ссоре. Нужно использовать другие методы.       Антон замер, парализованный услышанным. Шастун… Это о нем? Что задумали Кира и этот мужик? Он посмотрел на Арсения, в его глазах читалось непонимание и злость?       Внезапно мужчина резко оборвал разговор, накинув капюшон на голову.       — Мне пора, — сказал он. — Увидимся позже.       Он быстро развернулся и скрылся в темноте леса, словно растворившись в ночи. Кира осталась стоять на месте, словно раздумывая о чем-то. Ее плечи поникли, а голова была опущена.       — Кира! — оттолкнув Арсения, не выдержал Антон, выскакивая из кустов. Гнев и недоумение бурлили в нем, заставляя действовать резко, как будто он был на грани взрыва.       Кира резко обернулась, ее лицо выражало удивление и испуг.       — Антон? — удивленно спросила она, глядя на него широко раскрытыми глазами. — Что ты здесь делаешь?       Теперь в ее глазах плескалась злость и обида, словно они были готовыми к битве.       — Это я должен спросить, сестричка, — холодно, с нажимом в голосе ответил Антон, останавливаясь перед ней. — Что ты здесь делаешь? И кто, черт возьми, этот мужик? О чем вы, мать твою, говорили?       Кира замялась, отводя взгляд. Ее молчание лишь усиливало подозрения Антона, как будто он стоял на краю пропасти.       — Я… я просто гуляла, — пробормотала она, не поднимая глаз. — А этот мужчина — просто… знакомый.       В её голосе слышались нотки выдавленной уверенности, но Антон слишком хорошо знал сестру, чтобы повестись на это.       — Не ври мне, Кира, — резко, гневно сказал он. — Я все слышал. Вы, блять, говорили обо мне.       Кира вздрогнула, словно ее ударили. Она подняла на Антона взгляд, и в ее глазах мелькнул… страх. Настоящий, животный страх. И это пугало Антона больше всего. Он посмотрел на Арсения, который подошел ближе, — ища поддержки, но тот стоял неподвижно, словно высеченный из камня, его лицо ничего не выражало.       В эту секунду мир словно замер. Он смотрел на сестру, которая, опустив голову, впервые за долгое время стояла перед ним такой — маленькой запуганной девочкой. Та самая, которая сидела забитая в угол на кухне и плакала, ожидая поддержки от брата, единственного защитника. А теперь это повторялось вновь, только теперь она не ждала поддержки, а наоборот, пыталась навредить брату. Пройти против Антона. Снова.       Семья же...       Слова Выграновского снова бьют по голове, и Антон отшатывается назад, как будто его ударили током.       — Шаст, все нормально? — слышит знакомый, холодный голос, и чувствует чужие холодные пальцы на спине и локте.       Но он не обращает на это внимания. Все, что он сейчас видит — это большие, красивые, родные глаза, полные страха и обиды. Там обида, накопленная годами, и Антону больно. Но больно не за сестру, а за себя. Впервые в жизни ему больно за себя. За свои чувства. За свою жизнь.       Он всю эту гребанную жизнь пытался что-то кому-то доказать. Сначала родителям, потом сестре, преподавателям, и в конце концов Арсению... Но никогда не пытался доказать что-то... себе. Антон пытался угодить каждому, забыв о самом себе.       — Все в норме, — отвечает он спустя время Арсению, поворачиваясь к нему. — Можешь оставить нас наедине?       Он не знает, зачем просит, но это кажется правильным.       — Конечно, — кивает Арсений, и, сверив еще раз взглядом Киру, уходит подальше.       Антон дождался, пока Попов скрылся из виду, и приблизился к сестре. Кира смотрела на него с вызовом – по крайней мере, так ей казалось. Антон видел её насквозь.       — Долго ты уже с этим водишься? – процедила она сквозь зубы, прячась за маской презрительной стервы.       Антон хмыкнул, качая головой.       — Была бы ты рядом, знала бы, – прошипел он, издав короткий, горький смешок.       — Что?! – взвизгнула Кира. – Как ты смеешь меня обвинять?!       — Смею, – пожал он плечами. – Потому что я твой брат, – прежде всего. А во-вторых, кажется, это ты порвала со мной все связи, а не я, блять!       Она взбесилась. Застучала каблуками, как лошадь копытами.       — Да как ты вообще можешь так говорить?! – начала она было, но Антон грубо прервал её.       — Ты совсем не изменилась, – он усмехнулся, наблюдая, как она застывает от ярости. – Всё та же избалованная девчонка, которая боится собственной тени. Жаль, что ты попала не в те руки, – он приблизился, прикоснувшись к её щеке. – Милая, почему ты бросила меня? И что за хуйню ты теперь за моей спиной вытворяешь, а?       Кира вздрогнула, смотря Антону в глаза. Она боялась. Антон чувствовал, как у неё сбилось дыхание, как её трясёт.       — Ты… ты… – слова застряли в её горле. Она пыталась что-то сказать, но не могла.       — Что я? Изменился? – усмехнулся он, наконец отстраняясь. Кира отшатнулась, закрыв рот руками. – Да, я изменился. Или, вернее, меня изменили. Ты даже представить себе не можешь, через что мне пришлось пройти. Конечно, не можешь, ты всегда жила как в раю. А бедный Антоша, после смерти родителей, изворачивался как мог, лишь бы его любимая Кирочка была счастлива, и ни о чём не думала! Я тебя оберегал, как мог! – заорал Антон. – Лелеял тебя, сестрёнка! Горы сворачивал ради тебя! А ты что?!       — Антон… Прекрати… П… Прошу, – заикаясь, прошептала Кира, приближаясь и пытаясь схватить его за руку.       — Нет уж! – отшвырнул он её руку. В нём бушевала такая ярость, что ему нужно было выпустить пар. – Ты меня выслушаешь! Впервые в жизни ты услышишь, что я чувствовал все эти грёбаные годы!       Антон совершенно точно не осознавал, что именно сейчас делает.       Он порывается к ней, но не успевает. Арсений перехватывает его руку, резко развернув к себе. Взгляд Арсения был ледяным, но теперь в нём плескалась ярость.       — Успокойся, Шастун, – процедил он сквозь зубы, стиснув его руку сильнее. – Ты что, слепой? Она же плачет!       Антона словно током ударило. В голове всплыли образы того вечера: слёзы Алёны и холодный, отрешённый тон Попова.       — А ты не видел, как Алёна плакала в тот вечер? – бросил Антон, вызывающе подняв бровь.       Арсений мгновенно изменился. В его глазах больше не было холода – только бушующий пожар, от которого у Антона перехватило дыхание. Этот взгляд заставлял бежать, хотелось провалиться сквозь землю. В нём билась стихия, и Антон чувствовал, как тонет в этом океане, желая утонуть окончательно.       Выбора не остаётся.       Теперь не остается.       Ему хотелось узнать, что скрывается за этим бешенством, почему эти слова так изменили Попова.              Между ними шла немая война, которую никто не хотел заканчивать.       — Кира, убирайся, – рявкнул Арсений, даже не глядя на неё. Кира стояла, не двигаясь, продолжая плакать. – Слышишь, вали отсюда!       Антон стоял к ней спиной, не видя её состояния, о чём потом сильно пожалеет. Но сейчас ему было плевать. Сейчас важен был Арсений. Их война. Их чувства, которые Антон ощущал кончиками пальцев.       — Повтори, – процедил Арсений сквозь зубы, когда Кира отошла достаточно далеко, чтобы не слышать их.       Антон не пытался вырваться. Он приблизился и выдохнул холодный воздух прямо в губы Арсения.       — Я сказал, что Алёна тоже плакала в тот вечер, – спокойно произнёс Антон. – А ты даже бровью не повёл, мудак.       Он помнит про что они разговаривали в тот вечер.       Кого они обсуждали.       Антон чувствовал чужое раздражение, даже без эмпатии. Он давно изучил эту сторону Арсения.       Слишком долго они враждовали.       Слишком много Арсения в его жизни.       Слишком много.       Арсений вспыхнул, как спичка. Дрожащей рукой грубо толкнул Антона к дереву, больно прижав к твёрдой коре. Голубые глаза горели такой ненавистью, что стало страшно. Антон никогда не видел такого взгляда у Попова – холодного от отчаяния и пустоты, и одновременно пылающего яростью. В каждом миллиметре зрачка читалась ненависть, и Шастун не понимал причины. Но спросить не мог – только смотрел, ощущая, как робко и одновременно сильно сжимает его бледная рука с выделяющимися венами.       — Ты, идиот, как смеешь говорить о том, чего не знаешь?! – воздух был настолько напряжён, что дышать стало тяжело.       — Так расскажи, – бросил Антон, забив на собственную безопасность.       Он чувствовал, что Арсений на грани. Ещё немного – и Антон окажется в луже крови, как тогда Арсений в коридоре Хогвартса.       Но ему было плевать.       Ему хотелось ощутить настоящий, животный гнев Арсения.       — Ты правда думаешь, что я тебе что-то расскажу? – фыркнул Арсений, прижимая Антона к дереву сильнее. – Ты просто жалкое ничтожество. Ты понятия не имеешь, что я пережил, а открываешь свой ебальник, как будто ты тут царь и бог. А на самом деле ты – никто. Н-и-к-т-о, понял?       Антон не слушал. Он схватил руку Арсения и с силой сжал, закрыв глаза. Он поморщился, когда чужие эмоции накрыли его с головой. Сжал зубы, тяжело дыша, когда поток чужих чувств давил на разум, и почти плакал от жгучей боли от кольца.       — Что ты…       Антон не дал Арсению договорить, схватив его за другую руку. Он впитывал в себя боль и ярость Попова, несмотря на то, что на ногах стало больно стоять, а на руках, скорее всего, останутся ожоги.       Когда он с усилием открыл глаза, то на мгновение перестал дышать. В голубых глазах напротив были слёзы. Арсений сам задыхался, цепляясь за Антона, как за спасательный круг.       Сжав губы до побеления, он наконец-то позволяет слезам прорваться. По белоснежной коже текут горячие, жгучие ручьи, выплескивая наружу весь накопившийся ужас.       Антон растягивает губы в кривой, болезненной улыбке, смешивая свою боль с чужой, в единый коктейль отчаяния.       Потому что так нужно.       Потому что так правильно.       Потому что Арсению пиздец как больно, и эту боль нужно забрать.       Хотя бы кроху. Хотя бы жалкий осколок.       Последнее, что видит Антон – ужас в глазах Арсения, и… нежная, едва заметная улыбка. Улыбка облегчения? Улыбка прощения? Или это просто галлюцинация, окончательное погружение в бездну?       Потом – только чёрная, бездонная пустота. И тишина. Глубокая, мертвая тишина.