Безупречный

Они спускаются в теплицу расположенную этажом ниже. Место это практически никто не посещает, потому что у них есть целый отдельный отсек, предназначенный для культивации спасённых растений. Этот же теперь больше напоминает захудалую оранжерею, брошенную на произвол судьбы. В редкие моменты, когда Чимину совсем уж нечего делать, он приходит сюда покопаться в горшках, но он не ботаник и подозревает, что иногда своими действиями делает только хуже. Вот тот куст помидора точно выглядел гораздо лучше до того, как Чимин решил за него взяться. — Ты давно не просил о встрече, — замечает он, пропуская Хосока перед собой. В помещении тепло, влажно и пахнет землёй. О том, как пахнет настоящая почва, Чимин узнал только на базе. — Есть повод или просто соскучился? Хосок — его первый подопечный с тех пор, как Чимин вылетел из-под не самого заботливого крыла Барыма, и по сей день он считает безупречного своим счастливым билетом. С ним всегда было легко, он оказался на удивление понимающим и дружелюбным, и ещё очень долгое время после него Чимин ошибочно полагал, что такими будут и все остальные. После прохождения адаптационного курса, который в среднем занимает от двух недель до месяца в зависимости от результатов, безупречного переводят на другую специализированную базу. Это — обязательная часть, которая призвана развить лучшие качества, исходя из уже имеющихся успехов. Кто-то хорошо показывает себя в ближнем бою и потом идёт патрулировать поселения либо участвует в зачистке местности. Кто-то становится разведчиком. Есть и такие, кому постоянные стычки с гончими совсем не интересны, но они с удовольствием взаимодействуют с людьми. Есть команды запугивания, которую посылают в неблагополучные районы, потому что люди остаются людьми вне зависимости от того, какой хаос творится на поверхности. А ещё есть те, которые хорошо показывают себя как руководители и берут в подчинение других. Руководить отрядом безупречных обычному человеку не под силу в виду многих факторов. Хосок вернулся на родную базу два года назад после службы в разведке и теперь занимается боевой подготовкой других безупречных. Капитан Чон учит их взаимодействию с людьми на поле боя, а Хосок следит за тем, чтобы в пылу они не переубивали друг друга. Кроме того, он единственный безупречный, который не бесит Чонгука до зубного скрежета. И пусть на бумагах Чимин уже давно не является его куратором, Хосок иногда не прочь поделиться с ним своими мыслями в рамках исследования. — Я не говорил, но месяц назад я записался в программу, когда был в увольнении. Чимин вскидывает на него вопросительный взгляд, отвлекаясь от своего куста помидоров. Тот и правда выглядит подозрительно, нужно порыться в книгах, узнать, что он залил в почву в свой последний визит сюда. — Передумал? — предполагает. Хосок в ответ только бессильно ведёт плечами. Понятно. Не понимает, что чувствует на самом деле, хочет помощи. — А зачем записался? — Мне нравится общаться с вами. Я подумал, что это логично. На работе всё хорошо, следующий этап — семья, так? — Программа добровольная. Тебе необязательно участвовать из чувства долга или потому, что это якобы следующий этап. — Но люди так делают. Достигают одного, переходят к другому. — Допустим. Вы уже познакомились? — Даже неделю вместе прожили. Потом увольнение закончилось. — Не понравилась? — Она от меня в восторге. А я подумал, что это как-то… ну, нечестно. Мы сможем видеться раз в месяц, и то если дадут отгул. Я думаю, что обижу её. Иногда Чимину кажется, что Хосок — больший человек, чем он сам. — Ты не похож на того, кто мог бы просто так обидеть женщину. Ты спокойный, собранный, — начинает перечислять он, наблюдая за тем, как с каждым сказанным словом Хосок всё больше мрачнеет. Это из-за того, что Чимин пока не улавливает причины его беспокойства, — можешь себя контролировать в нужных моментах. Я видел тебя в работе. Тебя очень сложно вывести из равновесия. — Человеческие эмоции очень сложные. Спустя неделю она говорит о любви, а я даже не понимаю, для чего вам любить кого-то. Чимин не сдерживает горького смешка. — Иногда я сам не понимаю этого, — честно. — Наверное, всё дело в том, что нас этому учат? Нас любят родители, мы — их, братьев или сестёр, потом друзей, а когда вырастем — кого-то другого. Так принято — любить кого-то. — Почему ты не учишь нас любить? — Что за претензия? — насмешливо. — Ты в целом первый, с кем я веду такую беседу. Хосок довольно щурится. Быть первым — приятно, даже в таком сомнительном ключе. — Это не то, что можно объяснить на пальцах. — На пальцах? — Хосок кидает обеспокоенный взгляд на свои руки. — Просто. Это непросто объяснить. Любовь выражается по-разному. Для кого-то безопасность и комфорт — тоже форма любви. Спокойные вечера вдвоём, честные разговоры. Кому-то нравятся подарки. Внимание. Кому-то достаточно и этого, кому-то мало самых искренних признаний. Кроме того, — добавляет он, — люди прекрасно осведомлены о том, что ваш эмоциональный спектр развит не так хорошо, как человеческий. Думаю, на самом деле она не ожидает от тебя любви. Добавляет и врёт. Конечно, ожидает. Чимин понятия не имеет о том, с кем там свели Хосока, но почти уверен в том, что ожидает. Несмотря на то, что при вступлении в программу их заставляют подписывать целую гору бумаг, в которых сказано о том, что безупречные не способны распознать и половину социальных аспектов эмпатии, они всё равно ждут. А потом остаются в одиночестве. Разумеется, говорить за всех они не могут, всё это — один большой, неумело собранный на коленке эксперимент. Кто-то оказывается более способным, кто-то — менее. Даже тот факт, что Хосок в целом беспокоится о том, чтобы не навредить, уже говорит о многом, но как Чимин упоминал ранее, конкретно этот безупречный — не самый заурядный представитель своего вида. — Вы такие сложные, — в который раз вздыхает Хосок. — А вы — простые, — весело хмыкает Чимин в ответ. — То-то я каждый день слушаю о том, что кто-то опять влез в драку на спарринге. Всё от простоты. Хосок весело хохочет, соглашается активно. Кому как не ему знать, что работать с безупречными — то ещё удовольствие, когда он сам иногда не может приструнить своих же, куда там людям. — У тебя новенький, да? Чимин ждал этого вопроса. — Ты что-то знаешь, — не спрашивает, констатирует. Ещё в лаборатории эта его реакция Чимину показалась странной. Как только на базе появляется новенький, его встречают любопытными взглядами, никак не смущёнными. — Мы знакомы, — нехотя заключают в ответ. — Он из Содружества. Чимин от этой новости даже полностью отстаёт от куста, чьи листочки украдкой теребил всё это время. — В смысле — из Содружества? Содружества, которое двадцать лет назад накрыло радиационное облако? Хосок довольно кивает. У него есть эта глупая, но очень милая привычка — он обожает быть полезным и радуется каждый раз, когда понимает, что является источником важной для Чимина информации. — Когда я ещё работал в разведке, нас послали туда, чтобы оценить обстановку. Подумали, что за такое время уровень радиации снизился, послали брать пробы грунта и снять показания счётчиков. Чимин хмурится, припоминая что-то такое. Вроде как раз два года назад Содружество окончательно признали красной зоной и запретили делать туда вылазки под любым предлогом, хотя до этого там было основное поселение. — Уровень радиации действительно снизился, но вся территория кишела гончими. Мы потеряли пятерых, пока добирались до бывшего города. А когда всё же добрались, обнаружили, что там уже обосновалось поселение безупречных. — Стоп, — у Чимина по ощущениям брови сейчас взлетят в стратосферу, — они не сбиваются в колонии. — Где вы нашли этого? — На востоке. Это сотни километров от Содружества. — Видно, они выучили свой урок, — Хосок бесстрастно пожимает плечами. — С таким количеством гончих в округе я удивлён, что там вообще кто-то жил. — Этот безупречный был в поселении? — Он его возглавлял. Не имеет смысла. К тому же противоречит общепринятым фактам об этом виде, но у него нет причин не верить Хосоку. Если он видел это собственными глазами, то так тому и быть, просто Чимин никак не ожидал, что его ошарашат сразу двумя новостями. Было достаточно и той об их знакомстве, что само по себе удивительно и необычно: во-первых, безупречные не взаимодействуют друг с другом, чтобы прямо утверждать о том, что кто-то с кем-то раньше встречался, во-вторых, из более десятка других баз он попал именно на ту, где работает Хосок. — О результатах этой вылазки нет никаких сведений, — утверждает Чимин, потому что тщательно следит за отчётами. Первое известное им поселение безупречных он бы точно не пропустил. — Ты же сам говорил, что вы сторонитесь чужаков. — Честно говоря, я не стал сообщать об этом, потому что считаю, что это было вынужденной мерой. Там было столько гончих, что у них, скорее всего, не было другого выбора, кроме как держаться вместе. По одиночке их бы точно сожрали, а так был хотя бы какой-то шанс защитить себя, если держаться вместе. Чимин скрещивает руки на груди и, немного пораскинув мозгами, всё же согласно кивает. Вероятнее всего, так оно и было, но сказать наверняка он не может. Зато может кое-кто другой, и по счастливой случайности у Чимина есть к нему круглосуточный доступ. Но он только раздражённо цокает, закатывая глаза к потолку. — Чёрт, я обещал сегодня поехать в город, а Тэхён язык жестов знает с горем пополам, — недовольно тянет он. Допросить безупречного жуть как хочется, Чимин едва сдерживает порыв попытаться просочиться через потолок, лишь бы побыстрее приступить к допросу. Хосок неловкие попытки куратора оставаться на одном месте замечает и понимающе усмехается. — Твой ассистент? Он забавный, видел вчера, как он клянчил в кафетерии лишний пончик. — Только и умеет, что клянчить пончики, — фыркает Чимин. — Ему необязательно знать язык жестов. Безупречный разговаривает. — Ну да, мы поговорили сегодня, — лепечет себе под нос отвлечённо, судорожно размышляя о том, можно ли как-нибудь отмазаться от этой поездки. Это будет третий раз, когда он не сдержал данное сестре обещание приехать, и есть подозрение, что до базы быстрее доедет она, только целью будет не увидеться с братом, а дать ему смачного семейного леща. — Но я же говорю, Тэхён путает «я» с «рыбой», и… — Ты не понял, Чимин. Он знает ваш язык. Чимин вскидывает на безупречного подозрительный взгляд. — Это все новости о нём или через пять минут окажется, что он никакой не безупречный, а обычный человек, которого воспитали безупречные? Хосок на секунду задумывается, будто и правда допускает данную вероятность, и всё это время Чимин напряжённо ждёт и параллельно подготавливает себя к очередному сюрпризу, который сейчас на него свалится. Но Хосок его разочаровывает: — Да, больше я ничего не знаю. Мы говорили. Он предложил остаться в поселении, я предложил пойти со мной. На этом наше взаимодействие закончилось. Чимин облегчённо вздыхает и мысленно готовится получать леща от сестры.

***

Разумеется, он не доверит Тэхёну такую важную работу, как сбор информации. Он вообще запретил тому разговаривать с безупречным, на языке жестов или с помощью собственного языка, закрыл лабораторию и приказал до своего возвращения обходить ту стороной. И уже на подъезде в город сильно пожалел о том, что всё же не отменил свою поездку. На самом деле, город — это слишком громкое название для того места, где живут гражданские. Они называют такие поселения «хабами», и они состоят из наземной и подземной частей. Каждый хаб примыкает к соответствующей базе, которая располагается в сорока-пятидесяти километрах от основного поселения. База может одновременно обслуживать сразу несколько хабов, главное соблюдать дистанцию на тот случай, если стая голодных гончих попытается напасть на людей. Они периодически зачищают местность, дабы таких внезапных атак было меньше, но иногда одна или две твари всё же умудряются зайти в пределы города. Их можно увести на безопасную дистанцию, к базе, и убить уже там. Люди не оставили попыток жить на поверхности, просто теперь делают это осторожно. Если солнце слишком активное в этот день, если надвигается песчаная буря или радиоактивное облако, все перемещаются под землю. Когда погодные условия благоприятные, они выходят на поверхность. К тому же у них всё ещё остались наземные коммуникации, которые невозможно перенести вниз, они должны кем-то обслуживаться. Сегодня Чимину с погодой не везёт, и машина сворачивает от основных ворот, ведущих к наземной части города, и заезжает в тоннель. Он только краем глаза в маленькое окошко заднего сидения замечает у ворот двух безупречных, которые провожают машину незаинтересованным взглядом, пока та полностью не скрывается из вида. До своей квартиры он добирается по узким тоннелям. Хаб состоит внутри из огромной дыры, уходящей вниз на многие километры. По центру стоит бетонный столб, который держит верхний уровень земли, вокруг него — спиральная лестница. Дома или «квартиры», как они здесь говорят, вырыты прямо в земле, и по сути — это один большой муравейник, где каждый копошится как может. Один этаж вмещает по двадцать пять таких «квартир», в каждой — от двух до четырёх человек. В прошлом году, когда проводилась перепись населения, в этом хабе жило две с половиной тысячи человек вместе с безупречными, но те живут на поверхности. — Ты как раз успел к ужину! — сестра налетает на него, стоит Чимину переступить порог родного дома. Их квартира находится на восьмом этаже вниз, и самая нелюбимая часть Чимина каждый раз, когда он сюда приезжает, — топать наверх до ближайшего выхода. Он сгружает на стол документацию, которую ласково зовёт «лёгкое чтиво перед сном», и осматривается по сторонам. Его сестра, Суён, та ещё затейница, и Чимин после длительного отсутствия даже не удивляется тому, что в квартире можно найти предметы абсолютно разного назначения. В прошлый раз он обнаружил посреди гостиной огромную металлическую пластину весом в пятнадцать килограммов, которую она бог весть каким образом умудрилась сюда допереть. На логичный вопрос нахера оно здесь, Суён ограничилась важным: «Буду заниматься чеканкой». На самом деле им очень повезло, что есть возможность жить без соседей. Всё благодаря тому, что они оба занимают достаточно уважаемые должности. Суён как медсестре полагается отдельная комната для того, чтобы уединиться после работы. Ему полагается целая квартира, от которой он сначала хотел отказаться, потому что всё равно живёт на базе, но сестра настояла. Теперь эта квартира принадлежит ей, а Чимин появляется тут от силы пару раз в несколько месяцев. — Ммм, рагу, — замечает он, заглядывая за плечо мельтешащей на кухне сестре. — Со свининой! — восторженно восклицает она. — Урвала вырезку позавчера. Последняя свинья в этом месяце, остались только поросята. Придётся ждать месяца два-три, пока подрастут. Но тебя ведь не удивишь! Вас на этой базе, небось, кормят как королей! Их действительно кормят хорошо, но Суён грех жаловаться. Чимин много раз предлагал ей пойти работать к нему, а она всё упирается. Он присаживается за стол и начинает лениво листать одну из привезённых с собой папок в ожидании ужина. Отчёт от Тэхёна не заставил себя ждать, и ещё до отъезда тот вручил Чимину пару листов со своими наблюдениями. Он поблагодарил за оперативность и всё время в дороге провёл за этим увлекательным чтивом. В целом отчёт получился неплохим для первого раза, младший ассистент не совсем уж безнадёжен. Он даже отрефлексировал над своим поведением, написав, что произошедшее частично является его виной из-за того, что он без предупреждения влез в процесс. Единственное, что смутило Чимина, — это то, что в качестве методов разрешения ситуации Тэхён написал «ёбнуть электрошокером». Дословно. Они ещё поговорят на эту тему. — Хватит над своими бумажками сохнуть, — первым до его слуха долетает упрёк, вторым — глухой стук тарелки с рагу, которую сестра ставит на одну из бумаг. Чимин спешно выдёргивает ту от греха подальше, потому что чем он будет упрекать Тэхёна, если его отчёт падёт жертвой свинины? — Тебе же нравится то, чем я занимаюсь. — Когда ты занимаешься этим на работе, — хмуро. Чимин и правда перегибает иногда со своей одержимостью безупречными, но и его можно понять. Больше полугода без нового подопечного, он только начал входить во вкус, будто наконец-то получил желанную игрушку и всё никак не может налюбоваться ею со всех сторон. К тому же череда открытий на сегодня всё не хочет заканчиваться, и когда он решил пересмотреть видео из лаборатории, чтобы, как хороший мальчик, тоже проработать свои огрехи, наткнулся на любопытный момент. Им он и тычет Суён в лицо. — Посмотри. — Чимин-а, я с утра ничего не ела, дай хотя бы кусочек в себя закину. И закидывает. Первый, второй, а потом и третий. Сестра отвлекается от тарелки только тогда, когда та уже полностью пустая, и благоволит: — Ну что там у тебя? Чимин мысленно закатывает глаза в черепную коробку, потому что степень вовлечённости Суён, как всегда, стремится в минус бесконечность. Он отдаёт ей планшет, а сам встаёт сзади, сложив руки на спинку стула. Хочется взглянуть ещё разок. Суён нажимает на значок воспроизведения и до самого конца видео не говорит ни слова. Включает видео повторно и опять никак не комментирует. Чимин даже начинает нервничать, потому что — а вдруг ему показалось? — Ну что? — с надеждой спрашивает он, когда на экране остаётся меньше трёх секунд до конца. — Ну… Большой. Треснуть бы её этим куском свинины. — Во-первых, со мной всё хорошо, спасибо, что спросила. — Суён закидывает голову назад и демонстрирует ему язык. — Во-вторых, большой?! Серьёзно? Это всё, что ты увидела? — Так ведь ты у нас специалист по ним, не я! — Смотри сюда, — он двигает ползунок назад, до момента нападения, и они вместе смотрят на то, как безупречный одной рукой прижимает его к стеклу, а потом поднимает в воздух так, будто вес Чимина колеблется между пёрышком и очень лёгким пёрышком. — Видишь? — На что конкретно смотреть? — неуверенно. — На руку. Но не на ту, которая часами ранее едва не убила его, а на вторую. Чимин бы точно этого не заметил в моменте, Тэхён тоже не разглядел, потому что, видно, был сильно занят выдумыванием жестокой расправы над безупречным. А ведь Чимина ещё в самом начале смутило то, насколько быстро они нашли общий язык. Он быстро тапает по экрану планшета, и видео замирает на моменте, когда Чимин уже избавился от перспективы быть задушенным, и теперь они стоят очень близко. Собственная рука обнимает безупречного за шею, чужая — всё ещё на его шее, но больше не душит. Чимина интересует его вторая рука, которая замерла на уровне бедра. Он отматывает видео на три секунды назад, и на нём отчетливо видно, как безупречный поднимает вторую руку в моменте, когда Чимин обнимает его, а потом опускает её. — Он хотел обнять в ответ, — поясняет. И не может сдержать глупой улыбочки, которая не сходит с лица всё то время, которое он посвящает тому, чтобы пересмотреть этот момент ещё несколько на раз. Этот безупречный точно вступал в контакт с другими человеком, потому что иначе первым порывом было бы оттолкнуть. А он ещё и подумал о том, стоит ли, и только потом опустил руку. — Слушай, — начинает Суён, когда Чимин со спокойно душой присаживается обратно за стол. Ему просто нужно было это кому-то показать, неважно кому, иначе до утра он взорвётся от эмоций. Сестра уже держит в руках одну из привезённых папок и мечтательно вздыхает над той, открыв на первой странице. — Смотрю я на него и думаю о том, чтобы тоже записаться в программу. Она демонстрирует Чимину фотографию безупречного, а тот только морщится неодобрительно. — Что? Не нравится? — удивлённо. — Ты что, не видела, как он себя ведёт? — Но это ведь поначалу. К тому же какая разница, как он себя ведёт, если за ним как за каменной стеной? Или под ним, — игриво добавляет, выгнув одну бровь, — кому как. — Суён, я прошу… — К нам тут недавно заходил один, помогал перетащить баллон с кислородом, потому что я одна не справлялась. Отвернулась на две секунды, а он уже стоит с этим баллоном подмышкой и спрашивает: «Уважаемая, его куда вставить?» Там же килограммов восемьдесят в баллоне! Вот бы я ему рассказала куда и что вставлять, — и подмигивает. Чимин отодвигает от себя тарелку. Поест послезавтра. — Предлагаю новое правило: не рассказывать старшему брату о том, как ты хочешь трахаться с безупречными. — Мне двадцать три, и к твоему сведению, это — нормальное желание. — Так я и не запрещаю, трахайтесь на здоровье. В программу для этого необязательно записываться. — Почему ты её так ненавидишь? Потому что это жестоко, и не по отношению к безупречным. Они же даже не безупречные вовсе, просто когда о них ещё ничего не было известно, между людьми ходила легенда о том, что существуют сверхлюди, которые живут в песках и которым не страшны все те беды, которые свалились на человечество. Чимин прекрасно помнит эту легенду, каждое поколение воспитывается на ней по сей день. Меняются генерации, но легенда не умирает, только обрастает невероятными деталями о том, как те умеют предвещать погоду — неправда, ездят на гончих верхом — абсолютная чушь, и слышат мысли других — большего бреда Чимин не слышал. Неизменным остаётся только одно: безупречные едва ли не Боги. Они находятся на хорошем счету у всех. У них даже есть специальная униформа, белая с серебряными вставками, потому что государству выгодно поддерживать их образ рыцарей в сияющих доспехах. В школах разучивают песенки о бесстрашных воинах, устраивают местные праздники, где разыгрывают сценки о том, как безупречные сражаются с целой сворой гончих. Чимин и сам был этим ребёнком, который мечтал однажды стать похожим на одного из них. А потом вырос и узнал о том, что людям просто нравится обманываться. И никому невдомёк, что быть учтивыми и полезными их учат. Он же сам и учит, спокойно объясняет и терпит необоснованные вспышки агрессии, за которой, по сути, ничего и нет. Когда семь лет назад правительство предложило открыть программу по созданию межвидовых семей, никто не стал утаивать, что основной целью является выведение нового потомства. По их задумке, если соединить гены человека и безупречного, получится новый вид, который возьмёт лучшие качества и биологические характеристики от обоих родителей. Чимин с этим не спорит, вероятно, так и будет, но он не генетик и мало разбирается в этом вопросе. Зато хорошо понимает природу безупречных и тот факт, что правительство никогда не обещало, что семья при этом получится счастливой. Потому что у безупречных нет сочувствия, сопереживания. Они не проявляют милосердия, не скорбят, не понимают слёз, не находят причин для радости. Это — вечное одиночество, попытка добиться от них эмоций, которых в них просто нет. И пока условная жена будет вечерами скучать по своему партнёру, он о ней даже не вспомнит. Пока она будет ждать подарков, тёплых слов или хотя бы внимательных взглядов, в его голове таким мыслей вообще не будет. И хоть он и говорит Тэхёну не называть их животными, но в какой-то мере тот прав. У них базовые инстинкты: выжить, продлить род, защитить территорию. Как и любое животное, особенно умное, их можно воспитать. Подобно ребёнку, который учится пользоваться ложкой и ходить на горшок, они учатся реагировать в нужный момент должным образом. Это не значит, что они правда испытывают те эмоции, которые показывают, просто для выживания нужна адаптация. Они адаптируются делать так, как все. Присоединившись к программе, ты не выбираешь партнёра. Выбор рандомный, потому что безупречному абсолютно всё равно, а женщина, скорее всего, выберет по внешним признакам. А даже если и нет, всё равно не получится заранее определить, на каком этапе адаптации находится безупречный: на том, где он прожил в обществе людей много лет и свободно оперирует набором эмоций, или на том, где «человек» для него стоит где-то в последнем ряду интересов. Зато быть супругой безупречного престижно. Много бенефитов от государства. Можно похвастаться соседям. — Потому что это глупо, — всё, что он говорит. И если она захочет замутить с безупречным, её дело, он отговаривать не станет. Чимин не исключает искреннего интереса, возможно, даже взаимного. Лишь бы это был её выбор, а не государственный рандом. — Глупо — пускать на них слюни и прикрываться рабочим кодексом, — говорит она и кидает в ответ такой задумчивый взгляд, будто у Чимина на лбу написано «Они приводят меня в восторг». Не приводят. Он — учёный, который любит свою работу, и ничего высокого за этим не стоит.

***

Чимин возвращается на базу первым утренним шаттлом, выслушав с утра сестринские наставления быть осторожным, а потом и едкие науськивания. «Иди, учи своих недоразвитых» или «Не забудь покормить его с ложечки» — обычные комментарии, которые ему уже доводилось слышать, но сегодня она превзошла саму себя, когда уже выперев его за дверь громко объявила: «Будешь мыть его — шампунь детский бери, без слёзок». И как узнала, что у него по плану сегодня банный день? В любом случае он задет до глубины души. И даже не этими комментариями. Сестрице палец в рот не клади, и она это не со зла, просто доводить старшего брата до тихой истерики — это первоочередная задача, у неё это на генном уровне заложено. Но его расстраивает, что она продолжает оставлять эти жирные намёки. В детстве если ты интересуешься безупречными — ты как все. В подростковом возрасте, когда начинаешь изучать соответствующую литературу или спрашивать вокруг, — это умилительно, но всё же немного странно. А когда ты становишься взрослым и посвящаешь себя их изучению — это автоматически воспринимается как личный интерес. Даже Чонгук, который знает внутреннюю кухню, иной раз бросает такие намёки, от которых Чимину становится не по себе. А он ведь ни разу не позволил себе ничего лишнего. В отличие от некоторых. В бокс он входит без лишних расшаркиваний и под ошеломлённое ойканье Тэхёна, который с открытым ртом наблюдает за тем, как его коллега без предисловий — или приглашения — проходит внутрь и останавливается прямо перед кроватью безупречного. Тот лежит, уперев одну ногу в колене и согнув руку в локте, на которой и покоится его голова. Скорее всего, недавно проснулся или вообще только что, Чимин честно не проверял до своего прихода. Возможно, стоило бы подумать о том, не разбудит ли он безупречного, и не кинется ли тот в ответ спросонья, но что-то ему подсказывает, что это они уже проходили вчера. — Нужно выбрать тебе имя, — он машет в воздухе тонкой папкой. В ней несколько листов, на которых мелким шрифтом напечатаны имена в алфавитном порядке. Сам он считает нечестным, если будет давать им имена на своё усмотрение, вот и придумал такой способ. На какое имя безупречный укажет — то и запишут. Безупречный принимает сидячее положение и молча берёт папку. Всё это время с его лица не сходит сытая улыбка, судя по всему, он в восторге от поведения Чимина, который выходит из бокса только для того, чтобы вернуться обратно с табуреткой в одной руке и медицинскими принадлежностями во второй. Табуретку он ставит перед кроватью и присаживается. Слышит, как Тэхён где-то сзади по своему обычаю присасывается к стеклу бокса, вжав в него щеку. И никак не комментирует то, что Чимин ещё ни разу за сегодня не воспользовался языком жестов. — Выбрал? Безупречный раскрывает папку с конца и, не глядя, тычет в первое попавшееся слово. — Прекрасно, — кивает согласно и, не оборачиваясь, добавляет громче: — Тэхён, запиши. Его имя — Юнги. Безупречный смотрит на него спокойно, внимательно. На его губах всё ещё играет горделивая полуулыбка, будто он получает сейчас неописуемое удовольствие от происходящего. Весь вчерашний вечер Чимин размышлял о том, как именно вести себя с ним, учитывая новую информацию, и в конечном итоге пришёл к выводу, что нападение — лучший способ защиты. Они могли бы, конечно, поиграть в кошки-мышки, Чимин мог бы продолжать делать вид, что он ничего не знает, а безупречный — что он умнее всех, но его задача не в том, чтобы раскусить Юнги, а в том, чтобы установить между ними доверие. Чимин думает, что стал бы доверять человеку, который сразу раскрыл бы все карты. Ну, и ему не терпится услышать голос безупречного. — Возвращаясь ко вчерашнему, я по-прежнему намерен осмотреть твою рану. А потом у тебя по расписанию душ. Так что раздевайся. Юнги в ответ только насмешливо хмыкает, не сводя глаз. И двигаться не спешит. Чимин ждёт минуту, а потом ещё одну, но добивается только того, что безупречный надменно выгибает бровь, мол, и что ты вообще сделаешь, если я откажусь? Ладно. В одну игру они сегодня точно сыграют, благо у Чимина много опыта, и он точно знает, какие у неё правила. В любой другой ситуации, он бы никогда так не поступил и всех других бы отговаривал. Он не стал рассказывать Тэхёну о том, что узнал вчера от Хосока, так что для того сейчас будет целое представление, главное, чтобы потом не вдохновился подвигами Чимина. Он откладывает папку на пол, а сам поддаётся чуть ближе, заглядывая безупречному в глаза, и говорит: — Мне самому это сделать? Понравилось вчера? И он позволяет себе действовать нагло только потому, что Юнги очевидно знакомы правила взаимодействия с людьми. Настолько хорошо, что вчера ему почти удалось обвести Чимина вокруг пальца. Скорее всего, его вчерашнее поведение обусловлено тем, что он действовал так, как Чимин ожидал бы от него, будь он действительно дикарём. И Чимин бы ему поверил, если бы Юнги в какой-то момент не перестал справляться со своей ролью и позволил случаю взять верх. Сейчас же, когда он понимает, что его раскрыли, он не стал играть в дурачка. Наоборот, ему интересно. Его отношение к происходящему граничит где-то между «Я позволяю тебе быть рядом, уважай это» и «Посмотрим, как быстро я поставлю тебя на место». И пока Чимин будет удерживать его интерес, ему почти ничего не грозит. Почти. Безупречный копирует его движение, упирается локтями в колени, а сам подаётся вперёд. Если не остановится — они столкнутся лбами, но он останавливается. Расплывается в фальшивой улыбке, которая гаснет за секунду до того, как он открывает рот, сменяясь на оскал. — А тебе понравилось? За пределами бокса слышится хлопок. Если это Тэхён хлопнулся в обморок — его сейчас точно спасать никто не бросится, учитывая, что Чимин не может отвести глаз от Юнги. Если отведёт — автоматически потерпит поражение, и тогда безупречный будет знать, куда бить в следующий раз. Он не показывает смущения, хотя внутри всё вибрирует от напряжения в попытке не выдать себя. Хриплый, глубокий голос оседает густой патокой на плечи, и те под гнётом несуществующего веса стремятся поникнуть вопреки тому, что Чимин как может держит спину ровной, а лицо — незаинтересованным. Он сейчас об удушении? Об объятиях? Обо всём месте? — Раздевайся, — повторяет, а сам тянется к металлическому лотку, параллельно сглатывая застрявший в горле ком. И на этот раз не встречает сопротивления. Юнги поднимается с кровати, самостоятельно выпутываясь из комбинезона по пояс, и даже никак, ни словесно, ни взглядом, не комментирует тот факт, что Чимин, выпрямившись на табуретке, рукой упирается ему в голый живот, потому что тот встал слишком близко. Наконец-то ему удаётся рассмотреть рану. Он заклеит её новой стерильной повязкой после душа, а пока просто проверяет прогресс заживления. Швы на месте, кожа вокруг покрасневшая, но воспаления вроде нет. На ощупь не горячая, но он всё равно вслух предупреждает безупречного перед прикосновением о том, что может быть больно, дабы вчерашняя ситуация не повторилась. Юнги на это фыркает, а в следующий момент шумно тянет воздух через сжатые зубы, потому что и правда больно, хотя Чимин и старается сильно не давить. Гончая его знатно потрепала — от укуса на левом боку остались три глубокие, рванные раны, которые пришлось зашивать, а чуть выже, почти у плеча, — царапины. Когти, либо повторная попытка прокусить кожу. — Расскажешь, как так вышло? — спрашивает он между делом, стараясь отвлечь Юнги разговором, пока смачивает в обеззараживающим растворе вату, чтобы стереть остатки крови. Ему не нравится, что нижняя рана, та, которая чуть выше повздошной кости, всё ещё немного кровоточит, если нажать на неё. — Есть хотел. — Ты или гончая? — Мы. И всё же у него приятный голос, пусть по обрывочным фразам Чимин не может судить в полной мере. Низкий, с хрипотцой — видимо, с непривычки и от нечастого использования. И пусть сейчас ему отвечают бесцветно, даже с каким-то одолжением, Чимин всё ещё распознаёт в нём властные нотки. Неудивительно, если он и правда возглавлял целое поселение безупречных. Чимин понимающе кивает и всё же отстаёт от безупречного, заканчивая с первой частью процедур. На очереди душ, и это всегда забавно — безупречные так искренне удивляются неограниченному запасу воды. Юнги при заселении, конечно, обмыли на скорую руку от песка и грязи, а теперь пришло время полноценных спа-процедур. Чимин забирает с собой медикаментами — табуретку оставляет, будет у Юнги обновка, — и открывает обе двери, пропуская безупречного вперёд. В лаборатории есть отдельная ванная комната по технике безопасности, а из-за того, что помещение большое и рассчитано на нескольких работников, душевых там целых пять. Целое гигиеническое царство, которое Чимин загрёб себе без зазрения совести. Юнги выходит из бокса, а Тэхён, который всё это время стоял под его дверью, кажется, выходит из этого мира, пятится назад впопыхах и едва не сносит задницей маленький металлический ящик с документацией, стоящий у стены. — Цел? — спрашивает Чимин скорее для проформы, давая Юнги возможность вдоволь покрутить головой, осматриваясь по сторонам. На младшего ассистента безупречный не реагирует вовсе, зато у того реакций через край. Чимину кажется, что если он сейчас не разрешит Тэхёну задать свои маленькие, никому не нужные вопросики, того просто разметает по лаборатории. — Спрашивай. — Он разговаривает? Почему ты позволяешь ему бродить без наручников? Положенный срок ещё не прошёл. И ты обязан был сказать мне, что он разговаривает, почему не сказал?! — Чимин думает, что Тэхён наконец выдыхается, пулемётной очередью выплевав свои сомнения, но у того остался последний, самый важный вопрос. — И вы… вы там флиртовали, что ли?! Юнги бросает на Чимина вопросительный взгляд. — Флирт — форма социального и сексуального поведения, используется для выражения интереса к более глубоким отношениям и развлечениям. — А. — Тэхён, тебя в детстве не роняли?! — обращается он к младшему ассистенту. — Флиртовали, — подтверждают в этот момент сбоку. Чимин устало прикрывает глаза на секунду. Боже, дай ему сил. А потом без слов подталкивает безупречного в сторону душевых. Объяснять сейчас бесполезно, учитывая, что секундой назад Юнги вообще не знал значения этого слова, зато наверняка зацепился за «развлечения», проигнорировав всё остальное. — Раздевайся полностью, — бросает безупречному, а сам включает воду в ближайшей душевой нагреваться, берёт с полки гель для душа и шампунь, демонстрируя обе бутылки Юнги. — Синяя для тела, белая — для волос. Но его не слушают. Внимание Юнги всецело приковано к тому, что за спиной Чимина разливается целый водопад, и он гордо говорит: — Безлимитная. Очередной непонимающий взгляд. — Ну, её много. Не заканчивается, но я всё равно не советую тебе торчать в душе слишком долго. На поверхности есть вода, потому что порой идут редкие, но очень затяжные дожди. Разумеется, Юнги знаком с понятием душа, но вряд ли имел до этого возможность принимать тот по собственному желанию, а не когда грянет очередная гроза, а Чимин, глядя в сверкающие неподдельным восторгом глаза, в который раз убеждается в том, что некоторые вещи люди воспринимают как данность. Он не отводит взгляда, когда Юнги раздевается полностью, потому что для него как для учёного тело — прежде всего инструмент, а у безупречных и вовсе нет понимания, что обнажение является чем-то постыдным. Вот что бывает, когда живёшь без предубеждений. Привалившись плечом к душевой перегородке, он безучастно наблюдает за тем, как с тела безупречного стекает грязная вода, а волосы приобретают естественный оттенок. О, оказывается, они у него чёрные, а не коричневые. — Где ты выучил язык? — спрашивает, предположив по умиротворённому виду Юнги, что сейчас самый подходящий случай вывести его на разговор. — Кто меня… — он запинается, подыскивая удачное слово, но в конечном итоге сдаётся, показав руками. — Сдал. Кто тебя сдал. — Тот вчерашний? — Его зовут Хосок. — Крыса, — брезгливо выплёвывают в ответ. Знал бы он, что эта «крыса», как он выразился, уже через неделю будет гасить его на тренировках так, что гончие покажутся милыми щенками. — Не выражайся, — предлагает мирно, а после суёт Юнги в руки гель для душа. У него много дел на сегодня, а оставлять безупречного без присмотра пока не рискнёт. — Так что? — Ты не первый, кто охотился за мной. — Но последний, — бормочет себе под нос отвлечённо. Юнги слышит его слова и через звук воды, поэтому бросает выразительный взгляд, пока вспенивает на груди мыльные облака, но Чимину не до этого. У него и правда неплохо поставлена речь, тем не менее он не говорит свободно, делает лишние паузы между словами, а порой и вовсе не может подобрать нужные. Значит, с кем бы он ни контактировал, это было не так уж и долго. Другой вопрос: где? На базе? Его отпустили или сбежал сам? На поверхности? У учёных нет столько времени, чтобы вести беседы или тем более учить языку. Гражданский? Это было бы вообще странно, смысл Юнги возвращаться обратно в пустыню, если можно остаться в безопасном хабе. — Тот, кто тебя научил, где он? — Мёртв. — Что произошло? — Съел. Чимин коротко усмехается. И эта улыбка играла бы на его губах ещё долго, потому что неловкая попытка Юнги пошутить выглядит и правда забавно. А потом он поднимает на него взгляд — безупречный безмятежно намыливает голову, прикрыв глаза, и создаётся ощущение, что это вовсе не было шуткой. Потому что Юнги не смотрит в ответ, не проверяет реакцию, как было бы, если бы он и правда пытался перевести разговор в шутливую форму, убедиться, что получилось. Чимин резко разворачивается, прижимаясь к перегородке спиной, и гипнотизирует взглядом дальние душевые. Это даже не каннибализм, они разных видов. Скорее, людоедство, но слышать такое всё равно неприятно. И кто его вообще тянул за язык? Безупречные же прямые как железнодорожные рельсы, они чётко и без утайки отвечают на поставленные вопросы. Чимин на волне душевного подъёма очевидно подзабыл, с кем разговаривает, и теперь будет расплачиваться за то, что узнал, бессонными ночами. Именно поэтому вопросы о том, где безупречный жил раньше и почему оказался так далеко от своего поселения, он оставляет пока что открытым. Он кутает Юнги в банный халат, цепляет на голову полотенце и выводит обратно в лабораторию, где младший ассистент отпаивает себя горячим кофе. При столкновении взглядами с безупречным он ошарашено ойкает и опускает взгляд в стол, за которым сидит. Если бы у него были уши, они бы сейчас были плотно прижатыми. То, что Юнги не нравится Тэхён, — факт. Неудивительно, учитывая, как тот отзывался о нём, а ведь Чимин предупреждал, что контролировать себя нужно всегда, даже когда думаешь, что тебя не поймут. То, что он выбрал предметом своего интереса именно Чимина, и теперь неотрывно следит за ним, даже когда оказывается усажен на табуретку, и ему приходится вертеть головой по сторонам, пока Чимин рассеянно бродит по лаборатории в попытке вспомнить, где у него фен — факт. Это неудивительно, при ограниченном социальном контакте гораздо удобнее придерживаться одного, уже более-менее знакомого субъекта наблюдения, нежели распыляться сразу на несколько, но это при условии, что раньше безупречный вовсе не контактировал с людьми. Этот же контактировал, при этом Чимина забавляет то, насколько Юнги непоколебим в своём решении одновременно и напугать Тэхёна до смерти своей властной, опасной аурой, и полностью игнорировать его. Чимин кладёт фен рядом с собой, а сам рассматривает чёрную копну волос на голове безупречного. Складывает два пальца на манер ножниц, зажимая ними одну прядь, и ведёт до кончиков, примеряясь. — Подстрижём? — предполагает, убеждаясь, что волосы у Юнги почти достигают плечей. В ответ раздаётся предупреждающее бурчание. Чимину даже завидно. Был бы Юнги человеком, ему бы никогда не разрешили оставить такую длину — не по уставу. К учёным требования меньше, тем не менее, как часть команды, и они должны следовать определённым правилам. Так, красить волосы нельзя. Отращивать — тоже. Чимин, зная это, покрасил свои в чёрный ещё до того, как пришёл работать сюда, потому что собственный русый казался ему мышиным. Теперь никто никогда узнает о том, что он — импостер, тем не менее, ему всё ещё приходится стричься короче желаемого. У младшего ассистента на голове русое поле из одуванчиков, которое, скорее всего, ему тоже придётся подстричь, когда придёт время. Процесс сушки занимает не более десяти минут, за которые Юнги почти спокойно терпит вычёсывание спутавшихся волос и открывшийся в Чимине дух парикмахера, когда он завязывает ему хан на затылке, чтобы передние пряди не лезли в глаза. Чимин иногда поглядывает на притихшего Тэхёна и думает о том, что, как только закончит с приведением безупречного в должный вид, им стоит обсудить некоторые моменты. Он никогда до этого не брал себе помощника, и этого тоже не брал — ему навязали, поэтому и не привык носиться помимо безупречных ещё и со своими потенциальными протеже. И теперь чувствует себя немного скованно. Если бы Тэхёна здесь не было, он бы Юнги и массаж плеч сделал, потому что знает, они такое любят, а с лишней парой глаз рискует нарваться на непонимание. Почему-то другие привыкли считать, что раз перед ними визуально взрослый человек, все попытки позаботиться о нём имеют двойное дно. — Свободен, — говорит безупречному и жестом указывает ему вернуться обратно в бокс. Там на кровати уже лежит чистый комплект одежды — Чимин позаботился о том, чтобы в этот раз тот был по размеру, — а сам предлагает Тэхёну прогуляться.

***

— Я совсем ничего не понимаю, — жалуется он, как только они оказываются на обзорной площадке. Это единственное на всей базе место, которое имеет прямой выход на поверхность изнутри. Сделано это помещение в виде стеклянного купола. На стёкла налеплено несколько слоёв защитной плёнки, поэтому находиться здесь безопасно и приятно. Солнечный свет всё ещё необходим, нельзя ведь всё время проводить под землёй, поэтому это место пользуется большой популярностью в обеденное время. Они зашли перед этим в кафетерий, чтобы взять по чашечке кофе, а Тэхёну отдельно — клубничный пончик, и теперь устроились рядом с окном, чтобы посидеть с видом на целое, пустынное ничего. По пути сюда Чимин вкратце поделился тем, откуда у безупречного так хорошо подвешен язык, а теперь поделится тем, что он собирается с этим делать. — Давай договоримся сразу, чтобы не возникало никаких недопониманий, — предлагает мирно, почмокивая молочной пенкой на губах. — Мы не ставим слова «флирт» и «безупречный» в одном предложении. — Но ты… — Не помню, если говорил тебе об этом, но отношения с ними под запретом. — А как же… — Это нужно прежде всего для тебя и твоей безопасности. Есть ли прецеденты? Разумеется. На базе нет ни одной женщины, а девать напряжение куда-то нужно. И если сами военные часто пренебрегают этим правилом, а руководство понимающе закрывает на происходящее глаза, то в случае с учёными подобное может очень сильно аукнуться. Военные контактируют с безупречными не на постоянной основе, чаще во время тренировок и боевых операций. Там некогда развиться чему-то более личному. Они же находятся в непосредственном близком физическом и эмоциональном контакте до момента, пока безупречный не выпорхнет из этого гнезда и не улетит дальше заниматься своими прямыми рабочими обязанностями. Это происходит всегда, и тут главное — не забывать о том, что у вас разное восприятие одних и тех же вещей. — Если ты считаешь, что для того, чтобы добиться нужного эффекта, стоит немного подыграть — пусть так, главное — не забывай, зачем ты вообще играешь с ним в эту игру. Но я искренне не рекомендую поощрять подобное поведение на постоянной основе, — он вежливо кивает проходящему мимо солдату, а потом прикрывает ладошкой глаза, потому что солнце светит прямо на него. — Ты, конечно, добьёшься расположения достаточно быстро, но если ситуация выйдет за пределы обычного, дружеского общения — будешь в потенциальной опасности. — Почему? Потому что Тэхёну всего лишь восемнадцать и по-хорошему он не должен заботиться о том, что его добрый жест воли может быть расценен как-то иначе. — Они — дикие собственники, и дикость заключается прежде всего в том, что если он вобъёт в голову, что ему кого-то очень сильно хочется — просто сказать «нет» будет недостаточно, — Чимин дожидается, пока округлившиеся глаза Тэхёна придут к нормальному размеру по мере того, как он переваривает полученную информацию, и продолжает: — Ты должен уметь расставить чёткие границы и не бояться напоминать ему о них. Будешь смущаться — он заметит, попытаешься соврать или манипулировать — он заметит. Так что не делай так до момента, пока он не начнёт тебе доверять. Или если не уверен, что сможешь словами убедить его в том, что ему просто показалось. — Но Юнги здесь всего лишь вторые сутки, а ты уже позволяешь ему вольности, — замечает Тэхён. — Водишь по лаборатории, не ограничиваешь его. Это не по протоколу, он не имеет права выходить из бокса ранее, чем через трое суток. А что, если ему захочется опять кинуться на тебя, как в прошлый раз? Хорошее замечание. Чимин на самом деле рад, что младший ассистент заметил отклонение от протокола, значит, в его голове есть хоть какие-то знания. — Потому что он говорит и понимает меня. Я знаю, что он среагирует на голосовую команду или хотя бы возьмёт мои слова в расчёт. Мне не нужно держать его в поле зрения каждую секунду, потому что он уже частично социализирован и знаком с людьми, значит, не видит в них потенциальной опасности. — Зато он постоянно держит тебя в поле зрения, — тихо бурчит Тэхён себе под нос. Чимин на это только вопросительно выгибает бровь. — Серьёзно, глаз с тебя не сводит. Чимин только усмехается на это, покачивая головой. Удивительное умозаключения, учитывая, что два дня назад он сам попросил Тэхёна не сводить взгляда с безупречного, но как только роли поменялись, у него внезапно появились сомнения. — Протокол — не больше, чем общая рекомендация, основанная на опыте других. Там нет чётких указаний, как поступать в той или иной ситуации, и когда нужно быстро подстроиться под уже имеющиеся обстоятельства придётся полагаться исключительно на собственные знания и отвечать за свой выбор. Я ведь сразу сказал: думай, что говоришь, — замечает он. Тэхён на это только закатывает глаза, но Чимин уверен — он умеет анализировать свои проёбы, до него точно дойдёт смысл сказанного. — У меня есть предложение, — подытоживает Чимин, когда кофе в стаканчике заканчивается, — сходи завтра в противоположное крыло, познакомься с Барымом. Он поговнится, но с удовольствием пустит, если скажешь, что мои методы работы тебя не устраивают. — Меня всё устраивает! — выпаливает скоропостижно, а потом, видимо, испугавшись своей самоуверенности, добавляет чуть тише: — Просто это не то, чему меня учили. И эта работа… Я представлял всё по-другому. Чимин понимающе кивает. Он спустя столько лет на этой должности всё ещё представляет её по-другому.