Волчья шкура

      Подготовка к Рождественскому балу шла своим чередом, и как всегда не обошлось без мелких эксцессов.       В одно из воскресений, когда мальчики спустились на завтрак, они стали свидетелями масштабного разбирательства, в которое снова оказался вовлечён Поттер. Со стороны казалось, что строгая училка гналась за незадачливым студентом с верхних этажей до самой трапезной, и теперь свидетелями их препирательств стали все, кому не посчастливилось спуститься на завтрак пораньше.       – Я не танцую! – выпалил Поттер, видимо, уже не в первый раз, и профессорша, поправив остроконечную зелёную шляпу, твёрдо напомнила:       – Но такова традиция. Вы – чемпион Хогвартса и будете делать то, что положено его представителям. Так что подумайте, пожалуйста, о партнёрше.       – Но я...       – Ты слышал, что я тебе сказала? – не вытерпела учительница, и Поттер, что-то обиженно пробормотав, сунул руки в карманы штанов и упрямо зашагал в зал, оставив праздных зрителей смотреть ему вслед.       – Бедолага... – Дима сочувственно покачал головой. – Надо думать, с драконом ему было проще справиться.       – Скользкий тип, - оценил в свою очередь Костик.       При этом он окинул удаляющуюся спину Поттера таким ревнивым взглядом, что было понятно – причина неприязни тут может быть только одна, и имя ей мантия-невидимка.       Волшебный глаз Грюму всё-таки пришлось вернуть, поскольку уговор дороже денег, да к тому же Костик никогда бы не пошёл против Георгия Сергеевича, которого безусловно уважал и обоснованно побаивался. Но вот добытый боем трофей можно было ковырять хоть до потери пульса, хоть до китайской Пасхи, чем Ковалёв активно и пользовался до поры. Конечно, мантию у него могли забрать и вернуть законному владельцу в любой момент, а между тем доставшаяся от отца по наследству экспериментаторская жилка отчаянно колотилась за грудиной, вот Костик и осматривался сразу на все четыре стороны на предмет чего бы ещё отхватить без последствий для себя и близких.       – Скользкий или не скользкий, - коротко вздохнул шедший с ребятами Ваня, – ему стоило бы поторопиться, а то останется одна некондиция.       Поморщившись от прозвучавшего определения, Юрка машинально отметил, что вокруг все говорят только и исключительно о предстоящем мероприятии. Сам он две недели до этого честно пытался научиться вальсировать, и, судя по словам учивших его Вахо и Костика, получалось даже вполне неплохо. Сам Ковалёв танцевал непринуждённо-легко, щегольски заложив руку за спину, и Юрка просто не мог задушить в себе совершенно обоснованный порыв зависти к другу, поскольку он-то точно бы Алёнке платье не оттоптал.       – Ты сам-то пригласил кого-нибудь? – спросил Дима, которому, очевидно, тоже не понравилась эта «некондиция».       – Уже, - похвастался Ваня, выпятив грудь и от осознания собственной важности даже став выше ростом. – Пенелопа зовут. Красивая...       – Молодец, - оценил Вахтанг с довольной усмешкой, и Юрка подозрительно прищурился:       – Ты-то с кем планируешь идти? Женьку вон, Чударин пригласил.       – Знаю, - отозвался тот безо всякого энтузиазма, но быстро оправился и нарочито будничным тоном оповестил: – Я пригласил на бал Флёр.       Мальчишки после этой реплики обменялись недоумёнными взглядами.       До сих пор Юрка считал, что сестре всё почудилось, а между тем выходило так, что Горгасал каким-то чудом умудрился выбрать минутку и спеться с этой французской куклой. Хотя, что и говорить – даже несмотря на весьма своеобразную родословную, над которой он сам не раз шутил в компании, Делакур была чудо как хороша, что неудивительно, и с Вахтангом они будут смотреться очень и очень неплохо.       – Молоток, чё... – уважительно протянул Ваня, едва сдерживаясь, чтобы не присвистнуть, после чего встрепенулся и окликнул: – Кос, а ты чего?       Заложив руки за спину и выпрямившись до характерного скрипа, тот откликнулся таким тоном, словно читал открытую лекцию:       – Настоящему мужчине ничто не мешает явиться на бал в одиночку и потом танцевать со всеми красавицами подряд.       В этом был резон, а Юрка в очередной раз задался вопросом о том, откуда у их друга подобные полуаристократические замашки. Чисто гусар, заметил он про себя и усмехнулся.       Странным образом Дима и Пашка до сих пор не стремились поучаствовать в разговоре, и, стоило Юрке встретиться с братом глазами, тот моментально покраснел, как девица, и отвернулся.       – Колись уже, тихушник, - поторопил Юрка, и Дима нетерпеливо отмахнулся:       – Да ну их в баню! Не, я как Костя буду... И Пашка тоже!       – Это что это затевается? – не понял Вахтанг, и Юрка ему объяснил:       – Эти двое собрались одни на бал идти, - после чего повернулся к Диме и напутствовал: – Как Костя у нас может быть только Костя.       Сам Ковалёв со значением кивнул, а Вахтанг не стал упускать возможность и шумно возмутился:       – Где это видано, чтобы два таких красавца шли на бал в одиночку!       – Да ну чего они всегда толпой-то ходят! – озвучил последний контраргумент Дима, плечом заслоняя друга, который в настоящий момент опасливо притих и с возражениями предпочитал не лезть, и Вахтанг коротко закатил глаза, присовокупив что-то на своём.       – Давай предметно, - предложил он и беззастенчиво ткнул пальцем в первых попавшихся двух девчонок, стоявших у окна склонясь над учебником: – Вот эти ничего?       – Ничего, - тут же отмахнулся Дима, но Горгасал настоял на своём:       – Нет, ты внимательно смотри, чтобы потом ко мне никаких претензий. Пойдёт?       Дима против воли присмотрелся, хмуря белёсые брови. Девушки в самом деле были симпатичные, причём каждая на свой лад, и отталкивающего впечатления не производили, а это было с учётом громаднейшего цейтнота главное.       – Мне вон та рыженькая нравится, - подал голос из-за спины друга Пашка, и Вахтанг удовлетворённо кивнул:       – Рыженькая так рыженькая. Дим, - повернулся он к Полякову, - шатенку берём?       – Ну, берём, - без особого энтузиазма согласился тот, и Мегрели, подтянув ремень и оправившись, отправился заводить знакомство.       Парни, в том числе и Юрка, с интересом наблюдали издалека. Он понятия не имел, о чём говорил Вахтанг с этими девчонками, но обе, хотя внешне были совсем не похожи, сначала с поразительным единодушием покраснели, а после разулыбались и закивали, вытягивая шеи и азартно переглядываясь.       Обернувшись, Горгасал сделал единственный приглашающий пас рукой, и Юрка с чувством подпихнул брата и его собрата по несчастью вперёд, напутствовав:       – И без дамы сердца на вечер не возвращайтесь!       Парни зашагали в указанном направлении, и Юрка неожиданно даже для себя ощутил глубочайшее удовлетворение, поскольку, пусть чужими руками, но всё же сделал что-то хорошее.       На сегодня у него было назначено ещё одно очень важное дело, а именно – сводить Женьку в деревню и купить ей, наконец, платье на бал. Алёнка порывалась было пойти с ними, чтобы поддержать подружку советом, но Юрка её решительно и ласково отстранил, заявив, что дело это семейное. В самом деле, они в последнее время практически не оставались вдвоём, а между тем существовал целый ряд вопросов, которые Юрка намеревался с сестрой обсудить, так что таким шикарным поводом лучше было не пренебрегать.       Магазинчик, на который ему заблаговременно указала Мариночка, было тесновато, но уютно, а по трём стенам тянулись стеллажи с вывешенными в ряд цветастыми тряпками, каждая из которых могла теоретически подойти Женьке. Новую потенциальную клиентку тут же обступили улыбающиеся продавщицы, а Юрку проводили на диванчик, чтобы не затоптали прочие страждущие, поскольку в преддверии бала магазин был битком.       Поначалу Женя ожидаемо смущалась и краснела, не привыкшая к такому уровню обслуживания, а, взглянув на ценник на первом же поданном ей платье, тихо ойкнула.       – Ой, Юр, дорогущее же! – шепнула она почти испуганно, но он, бросив взгляд на протянутый ему картонный прямоугольник, успокоил:       – Надевай, потянем.       С сомнением прищурившись, Женя попросила отнести всё в примерочную, а сама повернулась к брату и долго сверлила его взглядом, так что Юрка в конце концов не выдержал и спросил:       – Ну, чего тебе?       – Юр, а деньги-то откуда? - поразилась она, и он солидно откликнулся:       – Откуда надо. Нарисовал, блин! Иди, примеряйся.       По лицу Жени было понятно, что такой ответ её едва ли устраивает, но спорить при свидетелях она не стала и послушно отправилась в примерочную.       – Не нравится мне этот твой Вольтер, - сообщила она уже из-за занавески, и Юрка недовольно фыркнул в ответ.       Сев на квадратный оранжевый пуфик у самой кабинки, он привалился спиной к деревянной стойке и посмотрел в усыпанный яркими огоньками потолок. Положа руку на сердце, никому не полагалось знать, откуда у него деньги – ни Женьке, ни Алёнке, ни даже маме с папой, потому что они точно стали бы беспокоиться, а уж этого Юрка ни за что не хотел. Родным и близким было бесполезно объяснять, что у него всё под контролем, так что ни к чему было затевать подобные разговоры, грозящие окончиться либо скандалом, либо ничем.       – Слушай, Женёк, - окликнул он, задумчиво ковыряя ноготь на большом пальце, - а чё у тебя там с Вахо?       – А что у нас? – откликнулась она из-за занавески, и Юрка, не решившись говорить напрямую, уклончиво ответил:       – Ну, эти ваши занятия.       Громко лязгнула молния, и Женя весело сообщила:       – Хорошо, правда. Вахо говорит, что я уже добилась небывалых успехов. То ли ещё будет! – пригрозила она, и Юрка, пригнувшись к самой кабинке, выпалил, наконец, терзавший его больше других вопрос:       – Он тебя не обижает?       – Да ну ты что! – возмутилась Женя, смачно шурша колким капроном. – Нет, конечно.       – А ты его?       Ещё немного повозившись, она отодвинула в сторону занавеску и стыдливо выглянула, прикрываясь плотной жёсткой тканью.       – Юрик, да ты чего? – спросила она, отчего-то немного виновато. – У нас всё хорошо, никто никого не обижает, честно. С чего ты это взял?       – Просто переживаю, - пожал он плечами, не в силах говорить напрямик. – Просто ты моя сестра, а Вахо – мой лучший друг. Если промеж вас что случится, мне тоже плохо будет, а я не хочу этого ничего – ни ругани, ни разборок.       Он обернулся, снизу вверх глядя на неё, и отчего-то ему вдруг показалось, что в глубине души Женька всё прекрасно понимает, но почему-то из чувства протеста продолжает упрямо гнуть свою линию, не считаясь с чувствами близких, которые не пострадали только на первый взгляд.       Не выдержав его взгляда, она покраснела и отвела глаза, и Юрка, сжалившись, ободрил:       – Всё нормально будет, партизанка. Ну, давай, - поманил он, - хвастайся. Или не готова ещё?       – Да сейчас, - пропыхтела Женя и снова скрылась за шторкой. – Тут эти крючки...       Она снова зашуршала чем-то красивым по ту сторону, и Юрка для себя принял решение, что впредь будет предоставлять сестре чуть больше свободы действий, но руку на пульсе держать всё же будет – просто на всякий случай.

***

      Ровно в семь двадцать вечера накануне бала Юрка, подстриженный и выбритый сообразно случаю, заканчивал последние приготовления.       Проконсультировавшись с Димой, Пашкой и, скрепя сердце, с Максимом Юрьевичем, он уяснил для себя, что парадная форма Дурмстранга ненамного отличалась от повседневной, разве что предполагала большее разнообразие цветов и более богатые позументы. Для себя Юрка, чуть подумав, выбрал чёрный цвет, а Алёнка ещё настояла на густо-бордовом подбое плаща – как догадывался Юрка, именно такого цвета она купила платье. С расспросами он решил не приставать, рассудив так, что в положенный срок всё увидит собственными глазами. Он вообще в последние недели стал счастливо равнодушен ко всяким мелочам, которые в обычное время точно довели бы его до белого каления. Может, это и было взросление, а, может, просто на него свалилось слишком много, так что уже невозможно было чему-то удивляться или злиться из-за ерунды.       Раздался короткий деликатный стук, и в спальню заглянул Дима.       – Привет, - окликнул он, входя, и поинтересовался: – А где все?       – Вахо отправился за Делакур, а Плетнёв – не знаю, - честно откликнулся Юрка и попросил: – Ну-ка, повернись.       Польщённо усмехнувшись, Дима послушно обернулся кругом, демонстрируя наряд. Как и большинство парней, он предпочёл мундир, разве что на этот раз густо-синий с серебром, которое очень ловко перекликалось с цветом его волос, сегодня распущенных по плечам.       – Круто, - от чистого сердца оценил Юрка, но всё же не сдержался и обронил: – Только чё ты с этими патлами...       – А что? – не понял Дима, и он, конфузясь, потому что не хотел обижать брата на ровном месте, признался:       – Ну... как девчонка.       Что интересно, Дима вовсе не обиделся, вместо этого азартно воскликнув:       – Да ты чего! Не знаешь разве? У колдуна вся сила в волосах! А срезали «хвост» и бороду только в случае поражения в бою или от большого позора и горя. Правда, борода у меня на растёт нифига, - с сожалением признал он и поскрёб идеально гладкий подбородок.       Он был в этот момент такой забавный, почти трогательный, что Юрка не нашёл слов, чтобы возразить, и великодушно промолчал.       – Ну чего, идём за девчонками? – уточнил он, и Дима с готовностью кивнул. – Твою зовут-то как?       – Маргарет, - отрапортовал он и похвастался: – Она с Когтеврана, а он считается факультетом завзятых умников.       Не сумев в полной мере оценить красоту и важность заявления, Юрка уточнил:       – Ну хоть симпатичная?       – Не без этого, - согласился Дима и громко фыркнул, довольный собственной шуткой. – Давай выдвигаться, а то наших спутниц уведёт кто-нибудь другой.       Это, конечно, было маловероятно, но всё же Юрка подтянул ремень, схватил с трюмо заранее заготовленный подарок и вслед за братом отправился на половину девочек.       В гостиной они разделились – Дима отправился на шестой этаж, где располагался вход в башню Когтеврана, а Юрка бодро взбежал по короткой лесенке и вошёл в спальню девочек, застав их за самым необычным занятием из всех возможных: оставив сборы, Женя и Алёнка крутились в углу комнаты, где на небольшой полочке была укреплена самая настоящая радиоточка.       – Это нам Ника настроила! – важно сообщила Женя, махнув рукой. – Она в технике знаешь, как соображает – лучше некоторых парней!       Понимая, что к нему это относится в меньшей степени, Юрка чуть призадумался и только тут понял, что не сходится в его подсчётах.       – Это она что, на корабле была? – поразился он, и Женя с удовольствием закивала:       – Ага! Молодец какая, да?       В Юркиной системе координат это называлось «оторва», но вслух он высказываться не стал, чтобы не расстраивать девчонок. А ещё он не представлял, как Ника решилась в одиночку – а он был почти уверен, что так оно и было, – пробраться на тонущий корабль. И зачем? За радио! Вот уж точно, блин, предмет первой необходимости.       Между тем Алёнка, которая, всё ещё в халате до пят, до сих пор в углу крутила рычажок аппарата, издала короткий радостный писк.       – Нашу волну поймала! – похвасталась она, порывисто обернувшись вокруг собственной оси. – Я ночами плохо сплю, потому что я тебя люблю...       Подхватив Женю, она сквозь спальню прошлась с подругой в туре вальса, и Юрка в очередной раз с удовольствием подумал, что они выбрали правильное платье. Серебристо-голубой атлас очень шёл к Женькиным волосам и глазам, а простой крой делал фигуру ещё более точёной, так что со стороны его сестрёнка походила на эльфа из книжки со сказками.       Наверное, того же мнения придерживался и Чударин, который, по стуку войдя в спальню, не сумел даже поздороваться, а только замер у порога с чуть приоткрытым ртом и распахнутыми глазами.       – Хорошо? – уточнила Женя, сцепив руки перед собой и скромно хлопая ресницами, и он кивнул, понемногу возвращая себе способность соображать и говорить, после чего собрал остатки благоразумия и выдохнул:       – Супер!.. О-очень красиво!       – Смотри, чтоб всё чин чином, - предупредил Юрка, потому что просто не мог промолчать, и Женя нахмурилась, но Серёжа на замечание прореагировал спокойно и заверил:       – Не волнуйся, всё будет в рамках приличий.       – Надеюсь, - хмыкнул он и, взглядом проводив сестру и её кавалера до двери, обернулся к улыбающейся Алёнке и поторопил: – Ты собираться-то думаешь?       Бросив взгляд на висевшие на стене часы, она глухо ойкнула и заторопилась, махнув рукой:       – Сядь туда!       Приземлившись на ближнюю к окну кровать, Юрка откинул в сторону плащ, чтобы не помялся, а Алёнка скрылась за дверью шкафа и оттуда похвалила:       – Платье в самом деле классное, и Женька в нём такая счастливая!       – Так я молодец? – уточнил Юрка, и она засмеялась, перекрывая пение:       – Ты сам не представляешь, насколько! Милая, милая, милая, нежный мой ангел земной...       Была бы Юркина воля – он вообще бы никуда не пошёл, а остался здесь, слушая всякую попсовую ерунду и глядя, как мелькает из-за створки платяного шкафа то Алёнкина рука, то нога, то нетерпеливо отброшенные завитые волосы. А ещё лучше было бы отправиться домой, погулять в горпарке, в кино сходить или даже в театр – Алёнка рассказывала, её родаки каждый раз под Новый год на «Щелкунчика» ходят... Ну да это они ещё успеют.       – Можно, - наконец, одобрила Алёнка и закрыла шкаф, представая во всей красе.       В этот самый момент Юрка понял, что ждал не зря.       Платье в самом деле оказалось бордовым, бархатным, в пол, зато с открытыми плечами, которые Алёнка, впрочем, прикрыла накидкой в тон платью – вроде мантии, но покороче. И хотя Юрка не силён был в фасонах, тканях и прочих швейных премудростях, он оказался вполне способен оценить, как это красиво – вернее, как красива была она, стоя посреди разгромленной спальни.       – Ну чего ты молчишь? – поторопила она, распахнув глаза, и Юрка, наконец, отмер, вскочил и, подойдя, протянул ей квадратный футляр не больше ладони. – Юра, это что?       – Это тебе, - озвучил он очевидное и пожал плечами. – Хотел на Новый год, но сейчас больше пригодится.       – Ой, а там что?       Ответа не было, и Алёнка торопливо раскрыла футляр, обнаружив внутри удивительной красоты золотые серьги с каким-то камнем, формой и цветом напоминавшим застывшую кровавую каплю.       – Гранат, - объяснил Юрка, пока она любовалась богатыми переливами, и скромно почесал в затылке, но вовремя опомнился и пригладил волосы, как было. – В ювелирке сказали, он печаль и тоску прогоняет.       Вскинув глаза, Алёнка улыбнулась, кусая губы, но не справилась с собой и выпалила:       – Юра, прелесть какая... Спасибо. Поможешь надеть?       Достав серьги из углубления, он принялся осторожно вдевать украшения в нежные мочки, и Алёнка улыбнулась, стыдливо отводя глаза.       – Может, на вечер и Эрика пригласим? – предложила она. – А то Нике будет с нами скучновато.       В этом был определённый смысл, но Юрка честно ответил:       – Я не против, но в данный момент я слышать не хочу ни об Эрике, ни о Нике. Слушай, а ты с чего высокая-то такая? – удивился он, покончив с замком на левой серьге.       – Так каблуки, - хихикнула Алёнка в ответ и прибавила в собственное оправдание, проведя ладонью по пуговицам у него на груди: – Чтобы в танце лучше с тобой смотреться.       – Опять начинаешь? – с коротким вздохом уточнил он, опуская руки, и она проказливо закивала в ответ.       Понимая, что так просто её не переупрямить, он помолчал, наблюдая, как масляный свет играет на её изогнутых локонах, после чего спохватился и уточнил:       – Ноги не натрёшь?       Тихонечко вздохнув, Алёнка пробормотала с самым несчастным видом:       – Ну я вообще-то думала, что в случае чего ты меня на ручки возьмёшь. Но если нет... – Она снова вздохнула, на этот раз ещё горше. – Ну, на нет и суда нет.       Она пожала плечами и попыталась сделать шаг назад, но не успела, потому что Юрка подхватил её под бёдра и прижал спиной к шкафу, который в ответ лишь тоскливо скрипнул на высокой ноте.       – Платье изомнёшь, - предупредила Алёнка, на что он только отмахнулся со столь же хулиганской улыбкой:       – Да и пофиг...       Больше она возражать не стала.       После приключившейся ссоры их отношения стали куда откровеннее и острее, что ли, если только так вообще говорят. Конечно, грань дозволенного они не переходили по обоюдному молчаливому согласию, но за прошедший неполный месяц Алёнка будто бы стала спокойнее, и Юрку это вполне устраивало. Он вообще пришёл к выводу, что иногда позволить себе лишнего бывает вовсе не плохо, разве что удержаться в рамках приличий стоило порой немалых усилий.       В общей гостиной они столкнулись с Никой и сопровождавшим её Эриком, и Алёнка искренне обрадовалась обоим, улыбнувшись:       – Привет, ребята! Ника, платье просто супер, тебе очень идёт.       Та поблагодарила, но как-то не от всего сердца.       Алёнка не могла этого знать, и Юрка не мог, но за покупку этого платья Ника непрестанно грызла себя уже неделю. Произведение портновского искусства из пыльно-розового фатина с золотыми блёстками манило из открытой витрины магазина, мимо которого она проходила каждый раз, собираясь на смену в «Три метлы» – того самого, где одевали в своё время Женю. Цена откровенно кусалась, тем более что первоначально Ника планировала просто наколдовать себе наряд, трансфигурировав одно из школьных платьев, которые предусмотрительно прихватила с собой в поездку. В самом деле, глупо было тратиться, чтобы нарядиться всего на несколько часов...       По крайней мере, так размышляла её рациональная часть, которая по итогу проиграла спор.       Весь масштаб приключившейся трагедии она осознала, лишь выйдя из магазина с пергаментным свёртком в лентах наперевес. Все те деньги, которые она заработала за прошедший месяц и которые должны были отправиться в Россию Машке, остались в кармане улыбчивой продавщицы.       Поначалу Ника пыталась бунтовать против себя самой, на все лады уговаривая, что эти деньги она заработала сама и вполне может потратить на себя, но всё было тщетно – её душила проснувшаяся совесть, а некстати разыгравшееся воображение рисовало ужасающие картины с Машкой в главной роли: то её Володя из квартиры выгнал, то понадобились срочно деньги на врачей и витамины, причём сумма выходила совершенно несусветная. Здравым умом Ника понимала, что ничего такого не происходит и в принципе быть не может, но сердце всё равно раз за разом заходилось суеверной трелью.       Это и была причина, по которой она осматривала собственное отражение в ледяном убранстве школы с удовольствием, но каким-то подпорченным.       Суетясь как матрона перед дебютантками, Каркаров между тем выстраивал подопечных перед выходом из гостиной – в колонну парами, как на детском утреннике. Естественно, Юрку он поставил вторым номером после Крама, но он не стал возражать, потому что уже просто устал отбиваться от директора с его замашками мелкого диктатора. Смотреть на потуги Каркарова со стороны было в общем-то забавно, так что Юрка не сразу, но угомонился и настроился на исключительно приятный вечер в компании любимой девушки и друзей.       К слову сказать, самого Виктора пока что на месте не было – отправился за спутницей, которая была, судя по всему, не из Дурмстранга, и по этому поводу довольно громко перешёптывались его преданные фанаты, причём тон шепотков был самый неодобрительный.       К школярам подошёл Раду, который, если судить по расслабленному виду, планировал сегодня следить за порядком исключительно сквозь пальцы.       – Крама всё ещё нет? – спросил он, и ему с явной издёвкой ответил Серёжа:       – Ну, такую звезду не грех и подождать...       Усмехнувшись сквозь плотно сжатые губы, Раду обернулся к брату и что-то шепнул ему на родном языке. Тот ответил сдержанным кивком и нахмурился, так что Ника, бдительно следившая за ситуацией, предупредила:       – Учти, если из-за тебя Эрик весь вечер проведёт вот с такой вот кислой миной, танцевать со мной ты будешь сам, Раду!       – Видимо, придётся, - пожал он плечами, но при этом почему-то вовсе не выглядел недовольным.       Перепалку продолжить не удалось, потому что в этот момент, наконец, появился запыхавшийся Крам со смутно знакомой барышней в небесно-голубой мантии. Раскланявшись с Каркаровым, девчонка обернулась поверх плеча, и у Юрки, наконец, сошлось два и два.       – Да ну вы, блин, прикалываетесь... – пробормотал он и тут же зашептал по-русски, склонившись к Алёнке: – Ты только посмотри, с кем Крам пришёл!       На его восклицание отреагировала, впрочем, не только сама Алёнка, но и Вахтанг, который, порывисто обернувшись, пригляделся и только и выдохнул:       – Вай...       – Вот именно, - угрюмо подтвердил Юрка, которому вовсе не улыбалось сидеть за одним столом не только с Поттером, но и с его отбитой наглухо подружкой.       Это в самом деле оказалась Гермиона, разве что принаряженная сообразно случаю. Наверное, она могла теперь считаться даже симпатичной, однако дурного характера и сбоящего инстинкта самосохранения это не отменяло.       Вахтанг между тем успел дать короткие пояснения на ухо Флёр, и она, окинув Гермиону острым, совершенно птичьим взглядом, наморщила очаровательный носик и пробормотала в сторону:       – Мизерабль...       Юрка, по-французски понимавший примерно нифига, с такой оценкой в глубине души был согласен.       Наконец Каркаров дал добро на выход, и они ровным строем отправились на первый этаж.       Весь прошедший месяц школу старательно украшали и облагораживали, и теперь в холле было очень красиво, а сквозь раскрытые двери было видно возведённый на лужайке перед замком волшебный грот, полный розовых кустов, среди которых высились каменные скульптуры. Над кустами порхали разноцветные светлячки, и Юрка, приглядевшись, понял, что это живые феи, только очень маленькие. Впрочем, мысли о порхающих феях покинули его голову практически моментально, стоило обернуться влево, откуда к дурмстрангским делегатам стремительно приближалось ядовито-зелёное пятно.       – Юрий! – окликнула Рита Скитер так, словно они были добрыми друзьями. – Как славно снова встретиться с тобой. Джордж согласился дать мне ещё одно интервью, так что будь уверен, твоя очередь наступит совсем скоро.       Юрка, который от неожиданности не успел даже поздороваться, только и мог, что кивать в такт льющимся сладким речам, но неожиданно ему на помощь пришла Алёнка, которая, вцепившись ему в руку, бодро прощебетала:       – Большое спасибо, мисс Скитер! Вашими замечательными статьями теперь зачитываются далеко за пределами Великобритании.       После такого комплимента Рита расцвела, как чайная роза.       – Ах, вы послали номер «Пророка» родным? – осведомилась она, одарив Алёнку поистине крокодильей улыбкой. – Простите, не припомню...       – Алёна, - подсказала она, и они со Скитер пожали руки.       Более чем довольная приключившимся диалогом, репортёрша усвистала в направлении трапезной, прихватив с собой грузно семенящего фотографа, а Юрка обернулся к Алёнке и окликнул:       – Это чё щас было?       – Тебе Георгий Сергеевич что сказал? – уточнила она в свою очередь и напомнила: – Что с прессой надо дружить. Вот мы и дружим всеми силами.       С сомнением приподняв брови, Юрка не стал возражать.       Наконец со стороны входа в зал раздался магически усиленный приглашающий глас:       – Участники Турнира, пожалуйста, пройдите сюда!       – Пойдём, - поторопил Вахтанг, и Юрка с Алёнкой, помахав ребятам, отправились к дверям зала, где их уже встречала профессор МакГонагалл.       Справа от двери было небольшое свободное пространство, где чемпионы и построились парами со своими вторыми половинами. Не хватало только Диггори и его спутницы, зато Поттер был здесь – с лицом великомученика и в сопровождении девчонки-ровесницы в красно-розовом наряде, как из индийского фильма.       – Это сари называется, - подсказала Алёнка, когда Юрка поделился с ней сомнениями, и коротко указала: – Слушай, а то опять всё самое важное пропустим.       Между тем МакГонагалл в мантии из красной шотландки и шляпе, тулью которой украшал довольно-таки безобразный венок из чертополоха, инструктировала чемпионов:       – В зал вы войдёте парами, церемонно, после того, как все остальные усядутся за столы. Мисс Делакур, прошу Вас.       Флёр с Вахтангом встали первыми у самых дверей, дальше заняли место Крам с Гермионой. Юрка нарочно не лез вперёд, так что они с Алёнкой добровольно оказались в «хвосте» этой своеобразной очереди, ровно за подоспевшим Диггори и его дамой. Когда все вошли в зал и уселись по местам, МакГонагалл велела чемпионам следовать за ней.       Изнутри трапезная изменилась практически до неузнаваемости, разве что так полюбившийся Юрке потолок остался прежним, и теперь всем присутствующим светили низкие холодные звёзды. Стены зала серебрились инеем, тут и там свисали гирлянды из омелы и плюща. Длинные обеденные столы исчезли, а вместо них появилась сотня столиков, каждый человек на десять. Чемпионов повели прямо за судейский стол, где уже разместились все директора, Людо Бэгмен и какое-то рыжее недоразумение в тёмно-синей мантии. Остальные места предназначались для участников состязания с их дамами.       Усадив Алёнку на выдвинутый стул, Юрка сел сам и вздохнул с видимым облегчением, когда рядом с ним опустился Горгасал. Если бы место по соседству занял Поттер или эта его неугомонная подружка, вечер был бы гарантировано испорчен, а так ещё оставалась надежда на то, что всё пройдёт довольно неплохо.       Отливающие золотом тарелки, перед которыми лежали меню, всё ещё были пусты, а между тем халдеев видно не было. Домовики, что ли, будут прислуживать?       Однако, не успел Юрка выразить сомнение, Алёнка приказала, глядя в тарелку:       – Стейк из форели!       На блюде перед ней тотчас же появилась золотистая рыба с каким-то зелёным гарниром, и Юрка, смекнув, что делать, принялся выбирать.       За столом было в общем-то весело и не смолкал гул разговоров, а Виктора и вовсе словно подменили. Обычно из него и слова вытянуть было нельзя без крайней на то необходимости, если не считать того раза, когда его прорвало в лесу, зато теперь он болтал без умолку и с явным удовольствием.       – У нас тоже есть дворец, - рассказывал он, опираясь локтем на стол и помогая себе жестами свободной руки. – Не такой большой и комфортный, как ваш, всего четыре этажа. И очаги мы топим только для колдовства. Но территория наша больше и красивей. Правда, зимой день совсем короткий, а ночь длинная, мало времени любоваться. Зато летом мы долго летаем над озерам и горами...       – Эй, Виктор, – рассмеялся Каркаров, но глаза его оставались холодными и пустыми. – Смотри не скажи чего-нибудь лишнего. Как бы твоя очаровательная собеседница не нашла к нам дорогу!       – У тебя, Игорь, всё тайны да тайны, - улыбнулся Дамблдор с явным укором. – Можно подумать, ты не любишь гостей.       Обернувшись к коллеге, Каркаров дружелюбно оскалил острые желтоватые зубы:       – Мы все, Дамблдор, печёмся о своих владениях и ревностно оберегаем вверенные нам очаги знаний. Мы по праву гордимся, что никто, кроме нас, не знает все их секреты, и мы бдительно храним их...       – Ну ты зануда, - пробормотал Вахтанг, пользуясь тем, что сидит достаточно далеко, и Юрка согласно фыркнул.       Между тем Дамблдор добродушно отвечал:       – А я, Игорь, не стал бы утверждать, что знаю все секреты Хогвартса. Не далее как сегодня утром отправился я в туалет, свернул не туда, и очутился в прелестной, совершенно незнакомой комнате с превосходной коллекцией ночных горшков. Позже я вернулся получше осмотреть её, а комнатка-то исчезла. Я, конечно, всё равно её отыщу. Возможно, она доступна только в полшестого утра, а может, когда месяц в фазе одна четверть или когда слишком полный мочевой пузырь.       Поттер прыснул в тарелку с гуляшом, и Дамблдор подмигнул ему, пока большинство гостей недоумённо переглядывались.       – Это у них так принято? – уточнил Юрка по-русски, склонившись к Алёнке, но у неё было такое лицо, что вслух можно было ничего уже не говорить.       Тем временем Флёр, изящно повернув голову в сторону Вахтанга, в пух и прах разносила убранство замка, и её картавая тирада разлеталась далеко за пределы стола:       – П'госто убожество! У нас во дво'гце т'гапезную ук'гашают ледяные скульпту'гы. Они не тают и пе'геливаются всеми цветами 'адуги. А какая у нас еда! А хо'г лесных нимф! Мы едим, а они поют.       Перебросив смеющийся взгляд Вахтангу, который лишь отсалютовал другу бокалом с безалкогольным пуншем, Юрка с любопытством огляделся.       Конечно, основное гуляние у них было назначено на время после бала, но и сейчас всё проходило довольно неплохо. За столиком у восточной стены он увидел своих и помахал Женьке рукой, но та, занятая Серёжей, этого жеста не заметила.       – У неё всё хорошо, - успокоила Алёнка, повернувшись к нему, и тут же вполголоса приветливо воскликнула: – Георгий Сергеевич!       Сидевший через два столика Шахлин приветливо вскинул ладонь и, переведя взгляд на Юрку, чуть дёрнул подбородком, без слов пытаясь уточнить, всё ли в порядке. Юрка в ответ показал кулак с отставленным большим пальцем, и Сатрап позволил себе отвлечься, склонившись к что-то активно шепчущей ему Марине.       – Вот будет здорово, если они поженятся, да? – улыбнулась Алёнка, мечтательно подперев подбородок кулаком.       – Да, здорово, - оценил Юрка и понял, что впервые в жизни ему не хочется острить или иронизировать. Он в самом деле желал счастья двум людям, которые очень много для него сделали, просто раньше он не понимал, насколько много.       Едва горячее пропало со столов, Дамблдор встал и пригласил всех последовать его примеру. По взмаху волшебной палочкой столики отъехали к стенам, образовав пустое пространство, а вдоль правой стены выросла сцена с барабанами, гитарами, виолончелью и почему-то волынкой.       На сцену вышел музыкальный ансамбль, и местные встретили их восторженными рукоплесканиями. Музыканты выглядели как вполне себе нормальные хипари, разве что вместо рваных вываренных джинсов у них были мантии в столь же плачевном состоянии. Они разобрали инструменты, фонарики на столах погасли, оставив ярко освещённой лишь середину зала, и заиграла медленная грустная музыка с какими-то неидентифицируемыми народными мотивами.       Казалось бы, танцевать под такое невозможно, но тут Алёнка опустила руки ему на плечи – и стало Юрке в общем-то совсем неважно, какая музыка играет, да и играет ли вообще. Он попробовал было заложить руку за спину, как учил Кос, но Алёнка предотвратила любые манёвры, шепнув:       – Юра, не выпендривайся и обними меня.       – Ничё я не выпендриваюсь, - откликнулся он, стараясь не замечать, что даже на каблуках ей недостаёт роста, и от этого её ладонь сползла ему на грудь, прямо на больно бьющее о грудину сердце.       Они станцевали ещё не один танец, прежде чем мелодия сменилась на быструю, и Юрка, стараясь не выдать огорчения, уточнил:       – Мы как – подрыгаться или передохнуть?       На секунду задумавшись и смерив его взглядом, Алёнка дала команду:       – Передохнуть, - и весело потащила его в ту сторону, где стояли их ребята и откуда уже махал Пашка.       Как оказалось, махал он не просто так. Исполнив обязательную программу по части танцев с пригласившим её Виктором, Гермиона снова пошла в атаку, причём крайне неожиданно и даже дерзко. На этот раз она решила докопаться до Ники, что само по себе было делом проблематичным, а потому конфликт быстро перешёл в острую стадию и теперь уже привлекал излишнее внимание.       – Эрик, держи меня, - попросила Ника, скрестив руки на груди, - пока я этой дуре патлы не повыдергала.       Сарбаз не подвёл, заслонив трепетную барышню плечом, но вошедшую в раж Гермиону это не остановило, и она, нарочно понижая голос, поскольку распространяться было не в её интересах, выпалила:       – Вы вернёте Гарри мантию!       – Знать не знаю ни про какую мантию, - пошла в отказ Ника и красноречиво пихнула в бок Костика, который хотел уже напомнить о том, что трофей был взят с боем и возврату не подлежит. – Это ты, детка, под лампами перегрелась. Или шампанское в голову ударило. Виктор, проводи даму освежиться, будь так добр.       Опешивший от такого поворота Крам повиновался почти безропотно и где-то уговорами, где-то грубой силой всё же сумел увести буянящую подругу в другой конец зала, так что Ника лишь удовлетворённо фыркнула.       – Я говорила, что не стоит им палочки возвращать, - заметила она, ни к кому конкретно не обращаясь. – Отдали бы учителям, а там посмотрели, как эти остолопы выкрутятся и всё объяснят.       Такой подход вполне соответствовал тому, как поступил бы сам Юрка, а потому он, переглянувшись с сестрой и почесав в затылке, подобрался ближе и предложил:       – Слушай, Ник... Мы тут после бала собраться решили небольшой компашкой. Вы с Эриком придёте? А то одной девушке как-то неудобно.       Судя по скептически приподнятой брови, сама Ника так не считала, но возражать не стала и в качестве акта доброй воли уточнила:       – И что затевается? – и ей ответил Пашка, в предвкушении потиравший ладони:       – Исключительно камерное мероприятие.

***

      – Жень, тащи салаты! – махнула Алёнка рукой, осторожно опуская на стол блюдо с горкой жареных окорочков – пришлось вместо курицы брать индейку, но на чужбине стало не до подобных мелочей.       Никто так и не узнал, чего ей стоило наладить контакт с местными домовыми эльфами, но договорённость была продумана до мельчайших деталей, и теперь, если представлялся повод, оголодавшие колдовстворчане вполне могли накрыть стол привычными блюдами – ну, или их умелой имитацией из доступных продуктов.       – Слушай, а оливье хватит? – озадаченно протянула Женя, оглядывая проседающий под тяжестью тарелок стол, на что Алёнка лишь отмахнулась:       – Хватит! Танцевать больше будут, а не лопать.       – Ну, это как скажешь, - усмехнулся вошедший в спальню Костик и на вытянутых руках продемонстрировал девчонкам устройство, которое до поры прятал под полой плаща.       – Кассетник! – воскликнула Женя и захлопала в ладоши, едва не подпрыгивая на месте. – Где взял?       – Где взял, там больше нет, - скромно откликнулся Костик, водружая магнитофон в дальнем конце стола и доставая из внутреннего кармана мундира сразу три кассеты. – Так, девчонки, выбирайте репертуар. Ника, ты "Modern Talking" уважаешь?       Между тем Вахтанг, водрузив на пустующую прикроватную тумбочку красноречиво гремящий ящик, тяжело выдохнул и укорил:       – Не те ты вопросы задаёшь, братское сердце. Добросоцкая, - позвал он, - ты водку пьёшь?       – Анисовую? – не осталась в долгу Ника, и Горгасал одобрительно кивнул:       – Наш человек!       Поначалу Юрка опасался, что, оказавшись за одним столом с Чудариным, Крам, Дима и Пашка снова начнут бузить, но на этот раз обошлось, разве что Виктор наотрез отказался пить, ссылаясь на спортивный режим, но заставлять его не стали. Совместными стараниями организация не подкачала, и вскоре в спальне развернулось шумное застолье, полное смеха, витиеватых тостов и неуклюжих попыток подпевать магнитофону, надрывавшемуся в углу "Ra-Ra-Rasputin, lover of the Russian queen".       – Да выключи ты эту попсу! – взмолился в конце концов Юрка, забрасывая в рот кусок огурца, после чего встал и протянул руку, красноречиво поманив пальцами. – Давай гитару, сейчас оформим.       – Ты ещё и на гитаре умеешь? – поразился Дима, на что Юрка с важным видом сообщил:       – Это – базовый навык любого мужика... Ну, так Кос говорит, - усмехнулся он, и Костик со значением кивнул.       После этих слов Дима мгновенно посмурнел, поскольку из всех музыкальных направлений успешно освоил только художественный свист, и Юрка, понимая, что своими словами ненароком его задел, вздохнул и коротко пообещал:       – Научу.       Однако, не успел он единственный раз ударить по струнам, как шум голосов постепенно стих, словно прокатилась по спальне волна Заглушающих чар, и Юрка, вскинув голову, понял, что сейчас им всем будет несладко.       – А мы тут это, - неловко пробормотал Пашка и икнул, - плюшками балуемся.       Окинув пристальным взглядом потенциально провинившихся, Георгий Сергеевич отчего-то не спешил раздавать заслуженные наказания направо и налево. Вместо этого он расстегнул мундир и, привалившись плечом к дверному косяку, подбодрил:       – Играй, Юрка. Играй.       Пожав плечами, Юрка подкрутил колки, пару раз на пробу ударил по струнам и, аппетитно хрустнув пальцами, завёл давно знакомый мотив:       – Накатили мысли непрошенные, я гоню их прочь, как могу. Я с моей душой перекошенной от себя куда-то бегу...       Если до этого в разных уголках спальни ещё звучали отдельные вздохи и шепотки, то теперь всё стихло, и ребята, такие разные, с поразительным единодушием притихли, по складам разбирая простой, но вовсе не бессмысленный текст.

И я бегу, не ведая дороги.

Куда бегу, ей-Богу, не пойму.

Да и вообще – зачем я нужен Богу

В такую тьму, в такую тьму?

      Георгий Сергеевич покинул спальню так же тихо и незаметно, как пришёл, ещё раньше, чем закончилась песня, тем самым предоставляя разгулявшимся подопечным полный карт-бланш – хотя бы сегодня, в честь праздника, который покатился своим чередом.       – А мне обидно, Вахо! – пьяно жаловался Пашка, подперев голову рукой на манер роденовского «Мыслителя». – Я – грузин, а языка не знаю и в Грузии никогда не был. Стыд какой, а!       – Пашенька, ты закусывай, - осторожно вмешалась Женя, подкладывая ему на тарелку мясных рулетиков.       Стоит отметить, до сих пор национальное самосознание Пашки не проявлялось настолько остро, так что от подобных откровений обалдели все – даже Дима, который знал друга лучше всех на свете.       Юрка только почесал в затылке. Сам они придерживался мнения о том, что, если Пашка хочет считать себя грузином, пусть считает на здоровье, и переубеждать его – себе дороже. Но сомнения отчего-то не длились долго, и он рассеянно слушал вдохновенный монолог Вахтанга о летнем отдыхе в Батуми, со спокойной полуулыбкой думая о том, как замечательно чувствовать Алёнку, как хорошо и как правильно – будто целую вечность была она у него под рукой, почти прижимаясь к плечу горячей щекой.       – Не устала? – полушёпотом переспросил он, на одно короткое мгновение зарывшись губами в её волосы.       – Да нет. Здесь весело, - оценила она, украдкой оглядываясь, и обняла его крепче – просто продолжила ничего не значащее движение руки, но и этот мимолётный жест вышел настолько естественным, что Юрке стоило больших усилий замедлить ток взбесившейся крови и прислушаться к тому, о чём спорили Вахтанг и Пашка.       – Да классная идея! – заверил Горгасал и повернулся к другу в поисках поддержки: – Юр, скажи?       – Чего сказать?       – Чтобы Пашка не дурил и соглашался!       – Пашка, соглашайся! – тут же потребовал Юрка, а Алёнка ос смехом поинтересовалась:       – Ты что затеял, Вахо?       – Да ничего из ряда вон, - поднял в воздух ладони Вахтанг, заверяя всех присутствующих в полной своей чистосердечности. – Летом приглашаю этого дурика приехать погостить, а он ещё и упирается! Ну, не хочешь один, - обратился он к оторопело моргавшему Пашке, - так приезжайте все – места хватит!       Неизвестно, что на это хотел ответить сам Пашка, да и хотел ли, потому что в этот самый момент в коридоре раздался грохот и малоразборчивый женский вскрик.       – Опять Грэйнджер, что ли? – предположила Алёнка, чуть привставая, и Юрка быстро повернулся к ней:       – Так, а ну-ка сядь! Что за Грэйнджер?       – Ну эта, с Поттером которая, - отмахнулась она, старательно вытягивая шею. – Фамилия у неё такая!       Звуки между тем приближались, и, громыхнув дверью на отлёте, в спальню решительно шагнул Штильвассер, по пятам преследуемый Ксюшей. С первого взгляда было понятно, что оба вполпьяна, так что у Юрки возникло стойкое впечатление, что гуляла сегодня не только их компания.       – Сука, да лучше б это Грэйнджер была! – выругался он, залпом допил то, что ещё оставалось в рюмке и пошёл разбираться.       Пока он выбирался из-за стола, переступая через ноги, к товарищу уже подскочил Крам, и причина недовольства Александра стала понятна тут же, не сходя с места.       – Мы – твои настоящие друзья, - разорялся он, ударяя себя кулаком в грудь, - а ты садишься за один стол с этими предателями!       Тут уже из-за стола восстали все парни разом, потому что обзывательство было очень уж обидным. Перепалка бы точно вылилась в крепкую драку, если бы ситуацию не осложняла Ксюша, которая продолжала плясать на цыпочках вокруг своего кавалера, подзуживая:       – Давай, Алекс, вмажь ему!       – Ты-то рот закрой! – оборвала Ника, которая ещё пять минут назад давала себе честное слово не ввязываться ни в какие перепалки, тем более грозящие окончиться полномасштабной дракой.       Оттеснив полыхавшего праведным гневом Крама от Штильвассера, Серёжа попытался уладить назревающий конфликт миром и что-то вполголоса зачастил по-немецки, но потерпел поражение с первых же строк, потому что буяна было уже не угомонить.       – А ты вообще молчи, убийца! – осадил его Штильвассер, и за бывшего друга тут же вступился Дима, рявкнувший:       – Halt die Klappe, du!       Неизвестно, чем бы окончилось это противостояние на вражеской территории, если бы между мальчишками как из-под земли не выросла Ника. Поднявшись на носочки нарядных туфелек и окружив Штильвассера облаком колкого розового кружева, она что-то быстро зашептала парню на ухо, и тот моментально изменился в лице.       – И это только начало, - пригрозила она, отстранившись, и напомнила: – Дуру свою не забудь, а то у нас тут девочки приличные. Виктор, проводишь?       Александр в ответ лишь оторопело кивнул и позволил Краму схватить себя за рукав.       Дима и Пашка между тем пытались успокоить Серёжу. После брошенного Штильвассером оскорбления его почти сразу оттащили в сторону, прочь от эпицентра конфликта, но он этого даже не заметил, глухо бормоча слова оправдания, которые уже никому были не нужны.       – Меня слушай, придурок! – рыкнул Дима и, схватив Серёжу за затылок, удержал на месте и чуть не по слогам проговорил: – Я знаю, что это не ты. Я просто в это верю, и Пашка верит, только ты никак не мог остановиться и услышать, что мы на твоей стороне. Мы же друзьями были, Серёга, чёрт бы тебя побрал...       Где-то на середине этой яростной тирады Серёжа затих, хватая ртом воздух, но, в конце концов, сумел сконцентрироваться на Димином лице и выдохнул:       – А если это в самом деле я?..       – Да наплевать вообще, - отрезал Пашка, запрыгивая на подоконник открытого в зимнюю ночь окна, и поморщился от того, что вообще должен проговаривать это всё вслух. – Краусс поплатился за свой длинный язык. И да, мне жаль его, но и ты не заслужил того, что случилось с тобой и твоей семьёй, ты слышишь?       Серёжа смотрел на него отчаянно мокрыми глазами и не мог выдавить в ответ ни слова, но ситуацию спас Дима, который, раскинув руки, обнял обоих друзей и примирительно произнёс:       – Ребята... Мы же идиоты, нам вместе держаться надо!       – А я говорил! – воскликнул Пашка так, что на них обернулись все собравшиеся. – Говорил! И в гости мы поедем вместе – Вахо сказал, на всех места хватит!..       Мечтая так, он раскачивался взад-вперёд на подоконнике и в какой-то момент отклонился назад так, что, не удержав равновесия, спиной вперёд повалился в темноту.       – Пашка!..       Ответом им был лишь громкий хруст приминаемого снега, который почти сразу потонул в общем охе и топоте сапог, с которым ребята столпились у окна, попирая друг друг плечами.       – Прабабки-радуницы, он хоть живой? – воскликнула Алёнка, и только тут Эрик догадался засветить палочку, сбросив искру света вниз, в темноту.       – В сугроб упал, - сообщил он, щурясь от усердия, и Женя дрожащим от переизбытка чувств голосом воскликнула:       – Так спасать надо!       – Кого спасать – он башкой в сугроб воткнулся! – не остался в долгу Юрка, но Дима на это лишь привычно отмахнулся и возразил:       – Если ноги торчком, значит, живой! Пошли!       Весьма бесталанно пародируя ниндзя из американских боевиков, они всей толпой спустились на первый этаж, проскользнули мимо зимнего сада и открытых дверей в Большой зал, где до сих пор не разошлись припозднившиеся гуляки, и выскользнули из замковых дверей, огибая каменную стену слева и стараясь держаться в заснеженной тени.       По счастью, Эрик оказался прав, и с Пашкой действительно всё было в порядке – барахтаясь в снегу, он пытался подняться на ноги и даже издалека производил впечатление вполне довольного жизнью человека.       – Живой! – с облегчением выпалил Вахтанг, забрасывая Пашкину руку себе на плечо. – Стакан безопасности сработал.       – Да там целая бутылка, - пробормотала Ника и поморщилась, когда ей неслабо прилетело неосторожной пяткой по колену. – Ой, угомонись ты!       Но Пашка, не сознавая собственной везучести, продолжал отбиваться от невидимого никому из окружающих противника, так что удерживать его в вертикальном положении стоило огромных трудов даже всем парням, вместе взятым.       – Княжна, я у ног Ваших! – вопил он, не в силах совладать с собственными ногами, и Ника обречённо покачала головой:       – Допился, блин. Тащите его в башню, пока Шахлину снова не попались.       – А если Каркарову? – по старой памяти предположил Серёжа, едва увернувшийся от дружеского тумака, и Ника закономерно огрызнулась:       – Мы же оба понимаем, кто из этих двоих страшнее, верно?       Однако на входе в замок им суждено было натолкнуться на неожиданное препятствие, которое вполне могло нажаловаться и директору, и Сатрапу, а именно – Раду, который, быстро приблизившись к дебоширам, только устало вздохнул.       – Георгий сказал, что дал вам разрешение мирно отметить Рождество, - напомнил он. – А вы что, из окон выпрыгивать вздумали?       – Это просто Пашка покурить вышел, - пошутил Юрка, и Раду, бегло осмотрев незадачливого десантника и убедившись в отсутствии у того серьёзных повреждений, скомандовал:       – Тащите его в больничное крыло, там мадам Помфри справится. Только в сторону дышите, - посоветовал он, - а то бедная женщина задохнётся. Что за гадость вы пили?       – Что нашли, то и пили, - вздохнула Ника, глядя страдальцам вслед. – Тут, знаешь ли, выбор благородных напитков строго ограничен.       В этом она была права, и Раду не нашёлся, что ответить. Во время спасательных манёвров, по итогу оказавшихся тщетными, несколько прядей прилипли к её лбу, и теперь он, подцепив пальцами влажный завиток, медленно и осторожно провёл пальцами по всей длине, чувствуя, как остатки талого снега испаряются.       – А теперь обратно в башню и в постель, смотреть красивые цветные сны, да? – предложил он, и Ника с улыбкой кивнула. – Надо же, какая ты теперь послушная. Даже страшно представить, что ты выкинешь в следующую минуту.       – Ты не слишком-то расслабляйся, - посоветовала Ника, поправив соскальзывавшее с плеча платье. – А то сейчас возьму и натворю что-нибудь – исключительно для поддержания общего тонуса.       За таким посулом могло последовать вообще всё, что угодно, и Раду, заложив руки за спину, сделал пару шагов вперёд и заметил:       – В наших реалиях и без того не так просто расслабиться.       С этим сложно было не согласиться, и Ника, шагая следом на покачивающихся усталых каблуках, протянула:       – Ты просто не умеешь пускать ситуацию на самотёк. Я сама такая, поэтому знаю, что всегда так быть не может – нужно давать себе послабление хоть в чём-то.       Бросив острый взгляд вправо, она чуть слышно хмыкнула и тут же юркнула в прохладу зимнего сада, перепрыгнув попавшийся на пути порожек. Народу внутри уже не осталось – весь вечер учителя азартно гоняли задумавших нарушать дисциплину студентов и добились определённых успехов, – и Ника с удовольствием зашагала по дорожке между кустов белых роз, вдыхая приторно-сладкий запах. Где-то неподалёку журчал фонтан, но она остереглась подходить слишком близко, потому что в ушах, стоило закрыть глаза, по-прежнему стоял утробный вой, на самых высоких нотах поднимавшийся до нестерпимого звона циркулярной пилы.       – Я, вроде бы, не просил совета, - напомнил Раду, неотступно следовавший за ней, и присел на ближайшую мраморную скамью, а Ника фыркнула в ответ:       – Считай это признаком моего хорошего расположения. Нравишься ты мне, Сарбаз, да и жалко тебя... Ошейник сними – глядишь, полегчает.       – Ты о чём это?       Обернувшись поверх плеча, Ника в красноречивом жесте провела пальцем по собственному горлу, а после подошла к нему ближе и укоризненно покачала головой:       – Ох, эта слепая вера в амулеты и обереги... Дай сюда!       Наклонившись так быстро, что человеческому глазу и не уследить, она запустила пальцы в едва распахнутый ворот его рубашки, нащупала амулет и дёрнула, так что цепочка, ещё мгновение назад выглядевшая тонкой, но крепкой, порвалась, а затем и вовсе распалась в пыль.       – Видишь, - усмехнулась Ника, на раскрытой ладони продемонстрировав ему амулет, - я же говорила, что всё... Раду, ты что?       Он почти не слушал, опустив лицо в ладони и изредка качая головой, будто не мог поверить, что это всё происходит на самом деле, действительно с ним и сейчас. Видя его смятение, граничащее с паникой, Ника отбросила бесполезный камень на пол, быстро наклонилась и заставила его поднять голову.       – Ты что? – повторила она, ласково улыбаясь и скользя руками по его голове и лицу. – Ты что... Всё же хорошо...       Он вскинул глаза, глядя на неё со странным выражением, больше всего похожим на недоверие, и вдруг поднялся – слишком резко, мгновенно оказавшись на добрую голову выше и гораздо шире в плечах. Кажется, лишь теперь она поняла, что так и было всегда.       Её пальцы так и остались у него на щеках и подбородке огненными бликами, а слившиеся в поцелуе губы сделали незримую связь ещё прочнее, но всего на один короткий миг, потому что он с видимым усилием оторвал её от груди и замер, удерживая на расстоянии полусогнутой руки.       – Ника... – только и сумел прошептать он. – Прости меня... Нужно было... Я...       – Почему остановился? – поражённо шепнула она и, растягивая каждый слог, выдохнула ему в губы: – Ра-ду...       Он закрыл глаза и медленно втянул воздух, надеясь, что это его успокоит. Так глупо было поддаться порыву, но ещё глупее – не сопротивляться, когда она поднялась на носочки и вновь прижалась к его губам, словно ставя огненное клеймо.