Волчья шкура

      Наутро Алёнка проснулась спозаранку, едва-едва рассвело. Некоторое время она лежала, наблюдая, как тьма на деревянной стене каюты сменяется серой тенью. Здесь вообще было много дерева и довольно уютно, разве что санузел, скрывавшийся за неприметной дверцей в углу, поражал скромностью размеров и почти первобытной дикостью в плане убранства. Внутри корабельная качка не чувствовалась, но кусочек неба в иллюминаторе слегка колебался, так что ощущение, что кругом вода, никуда не делось.       Она как раз лениво раздумывала, как пройдут сегодня уроки и удастся ли прогуляться по территории после, когда дверь каюты, которую они с девочками на ночь совершенно точно запирали, слегка приоткрылась. С усилием сморгнув, Алёнка приподнялась на локте и свободной рукой протёрла глаза, но, не успела она как следует задуматься о том, кого это принесло с утра пораньше, как дверь открылась шире, и внутрь заглянул Юрка.       – Тш-ш-ш! Девчонок разбудишь, - шикнула она, садясь в постели, но он как-то мудрёно махнул рукой в сторону кроватей, и по воздуху прокатилась бесшумная и невидимая, но всё же мгновенно ощутимая волна заклинания.       Удовлетворённо кивнув, он вошёл целиком, неся перед собой букет из красных и розовых роз на длинной ножке, так что весь сон у Алёнки мигом прошёл от такой красоты.       – Доброе утро, - шепнул Юрка, с поклоном вручая ей букет и садясь на край кровати, и она улыбнулась, подставив щёку под поцелуй:       – Спасибо… А это в честь какого праздника?       – Ну просто. – Юрка пожал плечами. – Ты мне вон какие подарки делаешь, а я что?       Он был сейчас таким серьёзным, что Алёнка умилённо улыбнулась, но всё же не могла не напомнить:       – Юр, ну я же их делаю не затем, чтобы что-то получить в ответ.       – Всё равно, - настоял он и прибавил, совсем сконфузившись: – Может, мне самому приятно тебе цветы дарить и вообще.       Вполне удовольствовавшись таким ответом, Алёнка опустила нос в гущу тугих лепестков. И где только нашёл… Впрочем, спрашивать она не собиралась, потому что всё равно бесполезно, да и ни к чему ей об этом знать. У каждого мальчишки, сколько бы лет ему ни было, должны быть какие-то лазейки, тайные ходы и уловки. Мама называла это «право на заначку», и Алёнка была с таким подходом вполне согласна. Конечно, до Юрки она ни с кем не встречалась, но это вовсе не означало, что у неё не было своего взгляда на отношения как таковые и мнения о том, как бы она хотела всё для себя. Пока что реальность с желаемой картинкой совпадала чуть более, чем полностью.       Некоторое время Юрка сидел молча, давая ей время, чтобы проснуться, а после, когда тихая пауза затянулась, предложил:       – Давай пройдёмся? Или ты ещё подремать хотела? – спохватился он, и Алёнка пожала плечами:       – Да нет, я выспалась. А нам можно с корабля сходить без учителей?       – Ну хоть на палубе постоим, - тут же нашёлся Юрка. – Там погода хорошая, не то что вчера.       В самом деле, вечером, когда они возвращались на корабль после ужина, снова полил дождь, так что еле успели добежать, и Алёнка с охотой кивнула:       – Я сейчас, только оденусь.       Пока она в рекордном темпе прихорашивалась, Юрка честно ждал в коридоре, после чего они вдвоём прокрались вверх по короткой лесенке и вышли на палубу корабля.       Снаружи было тихо и серо, но сквозь поднимавшийся от воды туман уже проглядывало бледное осеннее солнце. С высоты было неплохо видно территорию, и только сейчас Алёнка разглядела, что справа, за крохотным домиком и небольшой поляной, тянется смутно темнеющая громада леса, в который она тут же решила ни за что, ни под какими предлогом Женьку не пускать.       – Как-то не верится, что мы за тридевять земель от дома, - пробормотала она, опираясь о перила фальшборта и вглядываясь в туманную хмарь. – Словно и не уезжали никуда.       Остановившись рядом, Юрка обнял её одной рукой и неуверенно протянул:       – Мне кажется, весь фокус в том, что ты всюду берёшь с собой себя. Так что, - прибавил он, когда Алёнка удивлённо обернулась, - как бы далеко ни уехал, чувство такое, будто ты остался на месте. Странно, да?       – Юрочка, это не странно, - вздохнула она, отведя в сторону волосы, которые ветром намело на лицо. – Это правильно.       Она замолчала, чему-то ласково улыбаясь. Вообще молчать рядом с Алёнкой было довольно уютно, но она сейчас так смотрела, что Юрка неожиданно даже для себя смутился и, отчаянно ища отвлечённую тему, напомнил:       – У Коса скоро день рождения. Чего ему дарить-то?       – Ой, понятия не имею! – отмахнулась Алёнка лёгкой рукой. – Я себе в прошлом году всю голову сломала. Таська сказал, тут чуть к северу волшебная деревня, можно там в магазинах что-нибудь присмотреть. Слушай, а когда у Димы день рождения?       Ответа у Юрки не было, так что он виновато пожал плечами, и Алёнка сжалилась, предложив:       – Ладно уж, сама спрошу. Женькину анкету ему подсунуть, что ли? Она, вроде бы, с собой её брала.       Её недовольное бормотание для Юрки было как бальзам на душу, и он, широко улыбнувшись, теснее сжал ладони и единым махом подхватил Алёнку на руки, так что она едва спела вцепиться ему в шею.       – Ой, поставь меня! – протестующе воскликнула она. – Ты чего?       – Ну я подумал – вдруг ты на ручки хочешь, а молчишь? – поделился он соображениями, и Алёнка рассмеялась сквозь почти заслонивший лицо воротник шубы:       – Юра, ну ты точно чудо в перьях! А то ты не знаешь, что я молчать не стану в случае чего, - напомнила она, дерзко улыбаясь, однако попыток освободиться больше не предпринимала.       Это было правдой от первого до последнего слова, потому как молчать Алёнка упорно отказывалась даже в тех случаях, когда объективно стоило бы. Быть может, именно поэтому она иногда бесила Юрку до трясучки своей твердолобостью. Хотя, не будь этого свойства её натуры, он, быть может, никогда бы её не полюбил.       – Ну так ты это, - напомнил он, - говори в случае чего.       Потянувшись, Алёнка коротко и нежно поцеловала его в уголок рта и полушёпотом заверила:       – Скажу, будь уверен.       И Юрка верил. Кому же ещё, как не ей.       Была суббота, и народ на завтрак собирался неохотно и вяло – кроме приезжих из Дурмстранга, разумеется, потому как учились они по шестидневке. Тем не менее в фойе школы, когда Юрка и Алёнка вошли сквозь двойные двери, уже собралось человек двадцать. Кто-то переговаривался, кто-то позёвывал, кто-то жевал прихваченные из трапезной бутеры, и все дружно глазели на Кубок огня, выставленный тут же. Он стоял в центре холла на невысокой табуретке, будто его поставили сюда временно – впрочем, так оно по сути и было. Кубок обегала начерченная по полу золотая линия, образовывавшая окружность радиусом метра три.       Юрка и Алёнка, обогнавшие остальных ребят и учителей, тоже остановились посмотреть, как пляшут над Кубком голубые язычки пламени, чем-то напоминавшие вечный огонь.       – Спонсор Турнира Трёх Волшебников – Газпром, - пробормотал Юрка, и Алёнка хихикнула в подставленную ладошку. Он, однако же, на этом не успокоился и, заложив руки в карманы брюк, как бы между прочим поинтересовался: – Интересно, а местные не заметят, что из наших бумажку бросал только Крам?       Говорили они по-русски, так что можно было не шептаться, так что Юрка очень удивился, когда у него за спиной раздался равнодушный голос:       – Думаешь, это так уж важно?       Оказывается, Дмитрию Ивановичу тоже не спалось, и он подошёл ближе, кивком поприветствовав учеников. Алёнка ожидаемо напряглась, поскольку до сих пор присутствие профессора Полякова не принесло им ничего хорошего, а Юрка, хоть обращённая к нему реплика и не требовала ответа, упрямо кивнул:       – Да, считаю. Разве не так?       Диалог у них выходил максимально странный, и Поляков, манерно приподняв брови, напомнил так, словно это была прописная истина, а Юрка о ней по какой-то неведомой причине забыл:       – Людям всё равно, сколько человек участвует в соревновании. Запомнят лишь того, кто вышел победителем. Считаешь иначе?       Каждый новый вопрос звучал так, словно Юрка прямо сейчас проходил испытание на прочность, а он очень не любил, когда его испытывали без какой-то конкретной цели. Алёнка осторожно подёргала его за рукав, подспудно чувствуя, что он закипает, но он предупреждение проигнорировал и честно ответил:       – Нет. Мне лишь глубоко отвратительна сама процедура отбора.       – Вот как? И почему же? – не замедлил уточнить Дмитрий Иванович, и Юрка ответил, почти огрызнулся:       – Это нечестно и недостойно. Нужно было дать шанс и другим ребятам. Быть может, Крам и классно играет в квиддич – я сам не видел. Но это не делает его самым достойным.       – И что, у нас есть кандидат на замену избранному чемпиону?       Юрка знал, к чему он ведёт. Следующий вопрос буквально повис в воздухе, но он упорно молчал, потому что знал: если следующая реплика Полякова окажется такой, как он думает, сдержаться он не сможет, и тогда существовала немалая вероятность, что замок Хогвартс просто не устоит.       – Кажется, вас предупреждали, - продолжал между тем профессор, - чем вам предстоит заниматься в поездке. Так зачем было вообще соглашаться? Надеялся, что сможешь изменить ситуацию в свою пользу?       – Да, - бесстрашно подтвердил Юрка. – Я не привык сдаваться с полпинка.       Укол был настолько явным, что Поляков недоумённо хмыкнул. Неизвестно, до чего бы они усели договориться такими темпами, если бы Алёнка, до этого тихо и тревожно стоявшая в сторонке, не заслонила Юрку спиной и не потребовала:       – Юра, идём. Пусть его, не связывайся.       – Морозов! Поди-ка сюда.       Суетливо обернувшись, Юрка увидел, что в школу с воздуха вошли не только остальные делегаты Дурмстранга, но и учителя, и теперь Шахлин поджидал его, скрестив руки на груди и всем своим видом выражая нетерпение.       Ослушаться Юрка не посмел и, не дожидаясь официального окончания разговора, развернулся и быстрым шагом подошёл к классруку, из-за плеча которого выглядывала встревоженная Женя.       – Иди-иди, - подтолкнул девочку Шахлин, - нечего уши греть. Все в зал, а то без вас всё вкусное съедят!       Школьники послушно потянулись на завтрак, а Сатрап, дождавшись, пока шедшая последней Ника скроется в зале, повернулся к подопечному и доверительным тоном сообщил:       – Вот что, Юрка, не надо тебе с ним связываться.       Разы, когда он обращался к Юрке по имени, а не по фамилии, можно было пересчитать по пальцам, так что теперь он неимоверным волевым усилием заставил себя прислушаться и насупился:       – С чего это Вы решили вмешаться?       – С того, что не в моих интересах, чтобы ты скандалил с профессорами чужой школы, - чистосердечно откликнулся Шахлин, махнув поджидавшей в дверях зала Мариночке, и Юрка моментально вспылил:       – Да не будет никакого скандала!       Георгий Сергеевич в ответ лишь криво усмехнулся:       – И что, ты мне можешь это пообещать вот прямо сейчас, не сходя с места? – Юрка молчал, натужно сопя и низко опустив голову, и он громко хмыкнул: – То-то же. Иди завтракать, потом поговорим.       Юрка и пошёл, поскольку ничего другого не оставалось.       Сразу перед завтраком Максим Юрьевич раздал всем подопечным картонки с расписанием, и Юркино настроение, едва-едва выровнявшееся, снова упало разом на полсотни градусов – зелья предполагались к проведению пять раз в неделю. Откровенно говоря, с Дмитрием Ивановичем он видеться желанием не горел и искренне надеялся, что в огромном замке они вовсе встречаться не будут, но пока что не получалось.       Если до сих пор Юрка пытался убедить себя, что ему вообще пофиг, что делает и думает старший Поляков, то теперь, после перепалки в холле, его душила такая кристально чистая обида, что мир перед глазами мерк, утопая в кровавом месиве. Со слов несостоявшегося родственника выходило так, словно он, Юрка, вообще ничего из себя не представляет и вроде как даже права голоса не имеет. И если к пинкам и упрёкам со стороны каждого встречного-поперечного он уже привык и научился неплохо так огрызаться, то нападки с новой стороны очень больно ударили под дых, так что теперь ему просто кусок в горло не лез – тем более, что после вчерашнего банкета на широкую ногу смотрелся накрытый стол скудновато.       – Чего это тут? – спросил он, останавливаясь у стола и упираясь острыми коленками в дубовую скамью.       – Классический британский завтрак, - отрекомендовал уже сидевший на скамье Серёжа. – Присоединяйся.       Для себя Юрка тут же решил, что ни за что в жизни не съест всё, что было навалено у Чударина в тарелку – он, вроде бы, даже фасоль разглядел, – но вот яйца с сосисками попробовать было можно, и он, взяв тарелку из стоявшей тут же стопки, сел рядом и принялся накладывать еду, выбирая ту, которая выглядела максимально привычно и безопасно.       – И какие виды у тебя на нашу Женьку? – спросил он, приглядываясь к хлебу.       Ощутимо дрогнув всем телом, Серёжа помолчал, но всё же откликнулся, глядя в собственную тарелку:       – Она мне нравится.       – Это я уже понял, - заявил Юрка и счёл своим долгом предупредить: – Ты смотри, сестру обидишь – пеняй на себя.       – Это я уже понял, - в том же тоне откликнулся Серёжа и позволил себе усмехнуться, после чего взглянул на Юрку и спросил: – Слушай, а с чего этот Мегрели постоянно рядом крутится? Он что…       – А ты сам у него и спроси, - посоветовал Юрка, перебивая, поскольку не имел никакого желания судачить о друге за его спиной. – Только спрашивай с безопасного расстояния, а то мало ли. Южная кровь, сам понимаешь.       Судя по тому, как красноречиво Чударин потёр шею, он понимал прекрасно, поэтому от дальнейших расспросов благоразумно воздержался, делая вид, что полностью поглощён завтраком. Однако Юрка на этом не успокоился и, повернувшись на скамье, уперся локтем в столешницу и предупредил:       – Учти – она у нас разбалованная.       – В смысле?       – А в прямом, - Юрка многозначительно поднял брови. – Дверь открыть, руку подать, слово ласковое сказать – Женьку растили как принцессу. Так что я тебя один раз предупреждаю: если ты к такому не приучен или не готов – отойди и другим не мешай. При малейших признаках неласкового обращения колдую в упор и без предупреждения. Уяснил?       Нахмурившись, Серёжа что-то напряжённо обдумывал, но в конце концов серьёзно кивнул:       – Более чем.       Больше они к этой теме не возвращались, но всё же Юрка подспудно ощущал, что Чударин то и дело на него с подозрением поглядывает – не иначе, прикидывал, за что ему может прилететь по шее уже сейчас.       Перездоровавшись с рассевшимися вокруг друзьями, которые до сих пор что-то такое обсуждали со старшим Галлером, и положив севшей рядом Алёнке в тарелку всего, на что та указала, он оглядел стол, даже привстал от усердия и, наконец, озадаченно выдохнул:       – А огурцы где?       – Нету, - вздохнула Женька, и её поддержал Дима, напомнив:       – Сейчас же не сезон.       – И что? – не понял Юрка.       Вздохнув, Алёнка подложила ему на тарелку пару ломтиков хлеба и принялась объяснять:       – Здесь рацион специально разработан, чтобы школьники не мёрзли. Поэтому всё жирное, тяжёлое, одним словом – калорийное. Это сейчас ещё относительно тепло, а зима придёт, тогда и придётся ко двору и пастуший пирог, и ростбиф, и биф Веллингтон…       – Чего? – переспросил Юрка, и сидевший напротив Плетнёв указал тупым концом вилки на мясо, закрученное в слоёное тесто:       – Вот это. Кстати, рекомендую.       Некоторое время Юрка молчал, явно переваривая полученную информацию, но не совладал с объёмом сведений и снова спросил:       – А огурцы-то где?       Дома огурцы были всегда.       Каким бы директором ни был, какие бы перлы ни выдавал на линейках и собраниях, сколько бы денег не тырил из школьного бюджета, Карасик никогда не скупился на продукты для столовой филиала. Поэтому пять раз в день колдовстворчане получали горячее, свежее и вкусное питание вне зависимости от того, какая за окном была погода, время года и в целом обстановка в стране. Столь любимых Юркой огурцов могло не быть дома, всякое бывало, но в школе они были всегда – как и помидоры, зелень и самые разные фрукты, даже бананы. Ещё ни разу не было, чтобы он в школе вставал из-за стола голодным, а потому теперь такая мелочь, как нехватка овощей, ввела Юрку в ступор.       Пока он пытался вернуть себе внезапно пошатнувшееся душевное равновесие, Алёнка вздохнула, привстала над скамьёй и, взяв из стоявшей по центру вазы, положила перед ним на стол зелёное яблоко.       – Вот вернёмся домой, - вкрадчивым тоном пообещала она, - я тебе приготовлю всё, что хочешь. А пока так.       С завтрака Юрка выходил мрачнее тучи, хотя после столкновения с Поляковым казалось, что больше невозможно. Наверное, из-за того, что он был слишком погружён в себя, он и налетел на спешившего навстречу очкарика, который мало того, что крепко наступил Юрке на ногу, так ещё и буркнул что-то явно ругательное, чего он по рассеянности не разобрал.       – Тише будь, - походя одёрнул Юрка, всё ещё погружённый в тяжкие думы, но очкарик – местный, если судить по форме, – на замечание едва обернулся и процедил сквозь зубы:       – Сам смотри, куда идёшь!       Сказано это было таким наглым тоном, что Юрка встрепенулся и, машинально тронув руку обогнавшей его Алёнки, всем корпусом развернулся к дебоширу. Порядок действий у него был доведён до автоматизма – натренировался на хулиганье в Колдовстворце в своё время. Конечно, бить он никого не собирался, но нужно было сразу на месте отучить этого очконавта хамить гостям, ещё и старшим, если его чутьё не подводило. Быть может, в этом и была его миссия в этой поездке. На большее он оказался не годен.       Схватив четырёхглазого за капюшон мантии, Юрка резко и аккуратно дёрнул его назад и вверх, так что тот почти повис в воздухе, поскольку роста в нём было от горшка два вершка.       – Слушай, я тебя как человека попросил аккуратнее быть, - напомнил Юрка вкрадчивым тоном, - а ты брыкаешься. Нехорошо.       Местные его воспитательных потуг, однако же, не оценили, потому что сам наглец начал что-то невнятно орать, пытаясь освободиться, а сопровождавшие его девчонка и рыжий пацан достали палочки и дружно направили на Юрку. Он сам не понял причин столь явной агрессии, но внезапно Алёнка, которая бдительно наблюдала за ситуацией со стороны, охнула и прижала ладони к губам.       – Юра, отпусти его, - выпалила она с весёлым испугом. – Это Гарри Поттер.       – Кто – вот этот обморок очкастый?       Юрка резко обернулся. Удивление оказалось такой силы, что он машинально разжал руку, и народный герой рухнул сверху на попытавшегося его поймать рыжего.       Глянув с высоты собственного роста вниз, на барахтавшихся в ворохе мантий пацанов и пытавшуюся их поднять девчонку, Юрка задумался. Алёнка, конечно, могла и ошибиться, но что-то ему подсказывало, что она права. Где там этот шрам разглядывать… Или были другие особые приметы?       – Извиняй, - на всякий случай пробормотал Юрка, - ошибся.       – Морозов!       – Да блин… – выдохнул он, запрокинув голову и закатив глаза, и лишь после этого обернулся.       Ну точно – со стороны местной столовки или как она там правильно называлась к ним уже спешили Шахлин, старший Галлер и один из местных профессоров. По имени его, естественно, окликал Сатрап.       – Вот ты мне просто объясни, - попросил классрук, широким шагом пересекая коридор и подходя к месту предполагаемого происшествия, - как ты из многих сотен учеников в первый же день умудрился натолкнуться именно на того, от кого тебе было приказано держаться подальше?       Юрка хотел было уже огрызнуться и ответить, что талант у него такой, врождённый, но тут его заслонила от учителей Алёнка, которая с ходу принялась уговаривать:       – Георгий Сергеич, миленький, ну ничего же не было! Честное слово! Мальчики просто в коридоре не разошлись – ну что с них взять? Не умеют они ходить по прямой, только широким зигзагом! Ничего такого не произошло, правда.       Между тем местный профессор в чёрной мантии, который оказался на месте происшествия одновременно с приезжими и теперь возвышался над героическим подростком, уже поднявшимся на ноги, высокомерно процедил:       – Мистер Поттер… Не успели закончить завтрак, уже влипли в историю? Минус десять баллов Гриффиндору.       Юрка, краем уха прислушивавшийся к диалогу, уже решил, что амулет барахлит и чары не справились, но тут все возможные последующие реплики потонули в обиженном вопле рыжего:       – Это нечестно! Этот громила первым к Гарри полез и толкнул его!       Смутно сообразив, что «громила» – это он, Юрка понял, что ему сейчас влетит по первое число с полным лишением всех имеющихся благ, каковых и без того было наперечёт. Как бы шубу не отняли в назидание…       Шахлин, который тоже слушал, медленно повернулся к Юрке и рыкнул сквозь зубы:       – Ну?       – Не было такого, - тут же выпалил он, потому что на этот раз действительно никого не толкал, но Сатрап, судя по всему, верить ему на слово не собирался.       Неизвестно, до чего бы они такими темпами договорились, но тут Алёнка, которая на время попритихла, снова подступила ближе и, вцепившись Шахлину в рукав мундира, выдохнула:       – Пожалуйста, Юра же не сделал ничего.       В её голосе сквозило отчаяние, явно не соразмерное масштабу неприятностей, и Шахлин это, кажется, тоже заметил, потому что на мгновение накрыл ладонью Алёнкину руку на собственном предплечье, после чего сухо бросил:       – Идите с Максимом Юрьевичем. У вас сегодня ритуалы первым уроком.       Юрка, теперь само послушание, закивал и, взяв за руку, потащил любимую к лестнице наверх, куда указывали.       Лестница эта оказалась непростая, а зачарованная, так что им пришлось после первого же пролёта остановиться в ожидании, пока по воздуху подпдывут ступени, ведущие в нужном направлении. Алёнка всё это время молчала, и Юрка, оглянувшись, удивлённо вздохнул – она едва дышала, и даже всегдашний нежный румянец вдруг покинул её лицо, так что теперь кожа по цвету ненамного отличалась от каменной стены позади. В самом деле испугалась, что ли?       – Лёлик, ну чего ты, - упросил он, обняв её и коротко поцеловав в висок, точно в упрямый завиток волос. – Всё же хорошо.       – Знаю я твоё «хорошо», - буркнула Алёнка, с усилием сморгнув, но тут же уронила плечи и повинилась, косясь на стоявшего впереди Галлера: – Сама не понимаю. Чувство какое-то… нехорошее. Как будто что-то случилось, а я не знаю, что именно и что теперь делать.       Её лицо теперь было искажено самым неподдельным беспокойством, так что Юрка против воли испытал угрызения совести и шепнул:       – Не выдумывай. Всё нормально будет… Как-то да будет. Пошли, расскажешь мне поподробнее про этого Поттера.       Рассказывать, впрочем, пришлось не только Юрке, а всем ребятам, собравшимся в отведённом для занятий классе на третьем этаже. Объяснение заняло невероятное количество времени, Алёнка даже приманила с корабля какую-то крупноформатную книжку в коже и быстро перевела пару параграфов для всех, поленившихся читать самостоятельно, а Юрка всё никак не мог взять в толк: как это совсем зелёного пацана, мало на что претендующего, объявили национальным героем, да ещё и снабдили практически депутатской неприкосновенностью?       – Герой... – в который раз пробормотал он, оторопело глядя на пустую меловую доску. – Не, я понимаю там Матросов, молодогвардейцы... Но это?       Парни, при конфликте не присутствовавшие, по большей части отмалчивались, но всё же согласно покивали, потому как ситуация была очень мутная.       – Ну не обязан же он иметь косую сажень в плечах, чтобы чего-то добиться, - осторожно предположила Женя, но Юрка в ответ лишь мотнул головой и упрямо возразил:       – Да не о том я. Понятное дело, что наружности он не богатырской, но ты саму историю послушай, Женёк. Типа об него злой колдун самоубился, его и записали в герои? Бред какой-то.       Она лишь пожала плечами, показывая, что возразить ей нечего, и Юрка подытожил:       – Если у них тут так устроено, то пусть Крам сам в этом всём и барахтается.       От его внимания не укрылось, что Алёнка как-то странно на него поглядывает, но он решил, что ему это кажется на нервной почве. Хоть бы показалось.                    

***

      Приехавшие вместе с ними педагоги поделили сферы влияния, так что теперь все, кроме Каркарова, вели уроки, да некоторые ещё и не по одной дисциплине. Мариночка радостно на себя взвалила не только защиту от Тёмных искусств, но и чары, старший Галлер готовился вести руны и ритуалистику, а Шахлин предсказуемо взялся за превращения и нумерологию, раз уж и там, и там были сплошные цифры. Что до непримиримых спорщиков Полякова и Раду, то они поделили между собой смежные зельеварение и травничество. Без остальных предметов, как объяснила студентам Марина Максимовна, пока что вполне можно было обойтись.       – Главное – экзаменационные предметы не запускать, - указала она, - а программу вариативной части вы и за одиннадцатый класс освоите. Чуть попозже организуем вам занятия у хогвартских профессоров в качестве обмена опытом, так что вернётесь домой семи пядей во лбу.       Её словам хотелось верить, тем более что пока всё складывалось наилучшим образом. Занятия Галлер вёл не скучно, объяснял просто, так что студенты остались в полном восторге – особенно те, которые до этого у профессора никогда не занимались. Но самая лучшая новость за день ждала Женю после урока, когда к их с Алёнкой парте подошёл Вахтанг.       – Ты как, готова заниматься? Я посохи приготовил и местом озаботился.       Женя, которая сперва и не поняла, о чём он, так и ахнула:       – Сегодня?       – А чего тянуть? – пожал он плечами. – Сколько можно тебя завтраками кормить…       – Ой, Вахо, здорово-то как! А точно можно? – запоздало спохватилась она, и Горгасал заверил:       – Да точно, я у Сатрапа спросил. Он и место сам рекомендовал.       Такое разрешение было в сложившейся ситуации самым лучшим, если не единственно возможным, так что Женя мгновенно успокоилась и принялась с нетерпением ждать, когда же закончатся уроки и начнётся по-настоящему интересная учёба.       По субботам уроки были только до обеда, так что уже в третьем часу дня они с Вахтангом, предварительно спросившись, сошли с корабля, вернулись в замок и поднялись на второй этаж, где и остановились перед дверью сразу справа от лестницы, за статуей какой-то неизвестной Жене ведьмы.       – Класс давно пустует, - сообщил Вахтанг, отпирая дверь длинным старым ключом, - так что я тут кое-что подшаманил с утра… В общем, сама посмотришь.       Женя в ответ с удовольствием закивала и благодарно улыбнулась, когда он первой пропустил её в кабинет.       Она понятия не имела, когда Вахтанг всё успел, но теперь внутри не было и следа заброшенности. Кругом было чисто, аккуратно и пахло чем-то свежим вроде мяты, а выскобленный каменный пол почти сплошняком устилали бледно-лиловые спортивные маты. Мебели не было, но на стене справа осталась чёрная меловая доска, возле которой была стойка с вожделенными посохами.       Пока Женя с восторгом оглядывалась, Вахтанг успел сбросить шубу и плащ, и лишь теперь она сообразила, что слегка не одета для занятия и махать посохом в юбке будет не удобно. Сняв верхнюю одежду, она достала палочку и на мгновение задумалась, придирчиво осматривая собственный наряд. Стянув сапожки без помощи рук, Женя поправила сползшие со ступней колготки и встала на краю покрытия, слегка подпрыгивая на мягкой подложке. Потом остановилась, стянула мундир, оставшись в свободной белой рубашке, подумала немного и трансфигурировала собственную юбку в пару узких брюк.       – Что? – уточнила она, обернувшись и увидев, что Вахтанг вперился в неё пристальным взглядом. – Так же удобнее!       Он оторопело кивнул, не находя в себе сил, чтобы объяснить, как прекрасна она была в этот момент – почти по-мальчишечьи тоненькая, лёгкая, гибкая как молодая берёзка и почти такая же невинная, если бы не две полоски возбуждённого румянца на щеках. От волнительного предвкушения она едва не подпрыгивала на месте, и это вернуло Вахтанга в реальность.       – Пойдём, - поманил он, сбросил сапоги и первым направился к стойке с посохами. – Я, между прочим, зря времени не терял. Написал Скибину и уточнил парочку моментов, что да как. А посохи Галлер разрешил из Дурмстранга взять.       – Правда? – Женя расцвела как осенняя хризантема и восхищённо прижала ладошки к груди. – Вахо, спасибо тебе большое. Ну, что ты так стараешься для меня, - объяснила она, и он с непривычной скромностью откликнулся:       – Мне это не сложно, а тебе пойдёт на пользу. Я даже задумался после твоей просьбы, почему девочек не учат управляться с посохами с парнями наравне. Неужели ты одна такая всесторонне развитая, кто захотел научиться?       Она в ответ весело пожала плечами:       – Не знаю. Может, всё потому, что у женщин обычно другое оружие?       – Да? – заинтересовался он. – Какое?       Женя не отвечала, глядя на него со спокойной улыбкой, и чем дольше тянулось это сладкое молчание, тем сильнее Вахтанг понимал, что помянутое ей оружие не удержишь в руках и за пазуху не спрячешь.       С трудом подавив желание хлопнуть себя ладонью по щеке, он заложил руки за спину и принялся самым менторским тоном вещать:       – Вот не любишь ты, Женечка, математику, а ведь посохи – это то же самое. Сплошная геометрия.       – Я думала, главное – это сила, с которой выполняется заклинание, - выдвинула предположение Женя, и он хитро усмехнулся:       – Нет, окро чемо. Главное – это техника безопасности! – провозгласил он, подняв палец вверх. – С неё мы и начнём.       Женя, которая наверняка ожидала, что сейчас ей покажут самые крутые приёмы, заметно приуныла, но не растерялась и принялась внимательно слушать, от усердия наматывая на пальцы кончик косы.       Подробнейшим образом объяснив, как стоит брать посох со стойки и куда его ни в коем случае нельзя направлять, Вахтанг приступил к подбору оружия. Как он и думал, Жене подошёл самый маленький, подростковый посох – хоть и была выше Алёнки, ростом она всё равно не дотягивала до «мужских» размеров, тем более, что тяжесть цельного резного дерева солидно оттягивала неокрепшую руку.       – С чего следует начинать? – задал наводящий вопрос Вахтанг.       Женя задумалась и, поворошив все немалые знания, предположила:       – С привязки?       – Умница, - похвалил он и, достав из-за пазухи, протянул ей короткий тонкий кинжал с гранёным лезвием и чёрной рукоятью из какого-то холодного камня. – Руны сейчас покажу.       С вырезкой рун проблем не возникло – благо, Жене доставало аккуратности и усидчивости, чтобы вывести не самый простой узор рунной вязью по листочку и не сбиться. Всё это время Вахтанг сидел рядом прямо на матах, скрестив ноги по-турецки, и исподволь наблюдал за тем, как её рука с ножом гладко двигается по рукояти, вырезая символы, но Женя первой нарушила молчание, отметив:       – Тебе идёт учить. Ну, в смысле, у тебя хорошо получается, - объяснила она, когда Вахтанг недоумённо приподнял бровь. – Всё понятно и вообще не скучно.       – Чары – это в принципе интересно, - отозвался он, не желая просто так принимать явно незаслуженную похвалу. – По крайней мере, мне так кажется. И это пока всё просто, а как начнём заниматься в полную силу, мало ли, как оно тебе покажется.       Жен пожала плечами, не поднимая головы, и он не совладал с любопытством:       – Зачем тебе это?       – Надо, - нараспев отозвалась она, и Вахтанг настоял:       – А всё-таки? Ты что-то видела?       – Что-то да видела… – в том же напевном тоне ответила Женя и, в последний раз надавив на нож, переспросила: – Так мы продолжим или нет?       Прежде, чем он успел ответить, она вскочила на ноги и, играя, стукнула посохом оземь, так что у Вахтанга сердце в пятки ушло.       – Так, а ну-ка стоп! – рявкнул он, вскакивая с пола.       Женя опасливо замерла, только что уши не прижала, и Вахтанг, зайдя из-за спины, в конце концов плюнул на видимость приличий, обхватил её руками и принялся по сантиметру поправлять непривыкшие ладони:       – Посох держим на полусогнутой руке параллельно телу, вот так. Чуть поближе, - подкорректировал он, осторожно потянув Женину руку на себя. – Не тяжело?       – Тяжело, - честно ответила она, и Вахтанг удовлетворённо кивнул:       – А вот это нормально. Зато научишься управляться с таким, потом уже ничего не страшно будет.       – Мне и сейчас не страшно, - пожала плечами Женя, оглянувшись на него поверх плеча, и ещё сильнее стиснула посох.                    

***

      Никина подработка в больничном крыле Хогвартса началась сразу же на второй день пребывания.       С утра, сразу после завтрака, Раду представил её и Алёнку местной медсестре, откликавшейся на мадам Помфри. Сухая и тощая как все англичанки, она довольно индифферентно отнеслась к навязанным помощникам, но всё же пригласила девочек приходить после занятий для ознакомительного тура по медицинской части.       К тому моменту, когда Ника прибежала на второй этаж, Олонец ещё не было, зато Раду был здесь – в сопровождении Эрика и в полном недоумении.       – Ну не может же быть так, что это всё! – возмущался он, поводя вокруг себя руками. – А где процедурный кабинет? Где комната для хранения ингредиентов и инвентаря? Где отдельное помещение для приготовления зелий? Где это всё, можете вы мне объяснить?       Его полуриторические восклицания находящаяся тут же мадам Помфри слушала с недоумённо вытянувшимся лицом, хотя до этого Нике казалось, что сильнее оно вытянуться не может.       – Все основные зелья варит профессор Снейп, - отчеканила медсестра с явной неловкостью. – Поэтому и ингредиенты хранятся в кабинете зельеварения…       – Где располагается этот кабинет? – тут же поинтересовался Раду и, получив ответ, воскликнул: – Как – в подземельях?..       Очевидно, осознав, что сама с буйным гостем замка не справится, медсестра поспешила откланяться под каким-то левым предлогом, напоследок порекомендовав лично переговорить с местным зельеваром, а Раду остался бушевать.       Ника, наблюдая за представлением из первого ряда, не могла сдержать усмешки. Все причитания, полные профессиональной горечи, казались ей настолько забавными и даже милыми, что она, скрестив руки под грудью, покачала головой и протянула:       – Цирк с конями, да и только.       Эрик сделал страшные глаза и всем своим видом пытался показать Нике, чтобы не вмешивалась, но она всё же напомнила:       – Кажется, со своим уставом в чужой монастырь не лезут.       Порывисто обернувшись, Раду смерил её взглядом, словно до сих пор даже не замечал её присутствия, после чего приосанился и с достоинством откликнулся:       – Я откомандирован моим дражайшим начальством к месту службы и закономерно ожидаю, что на этом месте будет всё, что необходимо для плодотворного труда. И если я, - прибавил он, подняв руку с отставленным указательным пальцем, - прибыв на место, обнаруживаю катастрофическую нехватку самых банальных расходников, то я имею право выразить негодование.       Видеть потерявшего над собой контроль Сарбаза было в новинку, но забавно, поскольку до сих пор Ника считала, что не существует на свете вещи, способной вывести его из состояния равновесия. Теперь же он казался почти растерянным и более… человечным, что ли. Менее совершенным, так и что находиться с ним рядом было гораздо легче.       – Имеешь-имеешь, - заверила она с мягкой усмешкой. – Только вот выражаешь ты его не по адресу. Пожалей ты бедную женщину, она и без того обалдела от твоей красоты и страсти.       Эрик, до этого следивший за их диалогом с чуть приоткрытым ртом и слегка потерянным видом, внезапно расхохотался, за что и схлопотал от брата весомый подзатыльник.       – Magarac, - пробормотал Раду, но уже куда более спокойным тоном.       Он ещё долго не мог успокоиться и продолжал бушевать, но уже бесшумно. Основной задачей на сегодня было худо-бедно обустроить комнату, отведённую целителю под рабочий кабинет, чем они втроём и занялись.       Некоторое время Ника по поручению Раду расставляла флаконы с зельями на полках в застеклённом шкафу по заранее определённой схеме, но всё же не совладала с собственным любопытством и окликнула, не оборачиваясь:       – С чего ты заговорил о командировке? Ты же сам вызвался ехать.       – С чего ты это взяла? – ответил он, по третьему кругу накладывая Очищающее заклинание на свой будущий рабочий стол, и Ника тихонько хмыкнула в ответ:       – Ходят слухи.       Махнув рукой Эрику, который настороженно притих в ожидании, Раду, наконец, обернулся и с усмешкой бросил, понемногу приходя в себя:       – Никогда бы не подумал, что ты собираешь сплетни.       – Это не сплетни, а информация, - в тон ему отозвалась Ника. – И судя по тому, как ты огрызаешься, информация достоверная. Я права?       Раду не ответил, но его взгляд, минуя преграды, скользнул по макушке Эрика, так что все его тайные резоны были понятны без слов. Ника не стала настаивать, тем более что это вообще было не её ума дело.       Отточенным движением сунув палочку в карман халата, Раду скрестил руки на груди и заметил:       – Ты опасная собеседница. Слишком внимательная.       – Я же говорил, что она чудо, - напомнил Эрик, глядя на Нику влюблёнными глазами, на что она привычно откликнулась:       – Не встревай, когда старшие разговаривают!       Лишь мгновение спустя она поняла, что фразу эту произнесла хором с Раду. На неполную минуту в кабинете воцарилась тишина, после чего Ника, наконец, рассмеялась, и её смех подхватили оба брата, а Эрик ещё и выпалил:       – Вообще-то я старше тебя!       – Возраст – это всего лишь цифра, - глубокомысленно заметила Ника, а Раду неожиданно согласился со сказанным ранее:       – В самом деле, чудо.       После трёх вечера в больничное крыло поступили первые пациенты – парень и девчонка, ставшие жертвами заклятия, в результате которого у обоих на лицах красовались шикарные седые бороды.       – Передозировка Зелья старения? – предположила Ника, заглядывая через плечо мадам Помфри, хлопочущей над пострадавшими, и ей неожиданно ответила Алёнка, так же приглядывавшаяся к пациентам:       – Запретная линия вокруг Кубка огня. Я сама видела, как их отбросило, когда они пытались бросить бумажки с именами. Ну-ну, не стоит, - укорила она, когда девчонка залилась слезами. – Ничего страшного не произошло, действие зелья легко отменить.       – А я бы оставил так на пару дней для острастки, - заметил Раду, по капле отмеряя противоядие, и Алёнка резко возразила:       – Карательное целительство – не наш метод!       – Для острастки Дамблдора, а не учеников, - откликнулся Раду, сверкнув на девочку глазами. – А тем временем можно вызвать представителей попечительского совета, министерства образования и прочих заинтересованных и неравнодушных.       Такой подход Алёнке понравился, если судить по выражению лица, но вот мадам Помфри предложение не оценила и возмущённо воскликнула:       – Профессор Дамблдор предупреждал, что тем, кто попытается пересечь запретную линию, не поздоровится!       – Как будто это снимает с него ответственность, - осклабился Раду, но развивать собственную мысль не стал, да и не успел бы, потому что дверь лазарета вновь открылась, пропуская новых потенциальных пациентов.       – Посмотри-ка, - пробормотал Раду, из-за несговорчивости медсестры снова пребывавший в скверном расположении духа. – Ещё два идиота!       На самом деле идиотов было трое – двое с бородами и ещё один без, но все трое на ходу помирали со смеху, словно первоначально их шалость предполагала именно такой результат.       – Привет! – махнул рукой один из бородатых и, подойдя ближе, приосанился и объявил: – Знаешь, Фоссет, наши с Джорджем бороды смотрятся куда интереснее, чем твоя.       После этих слов девчонка разразилась рыданиями, и Раду срочно отправился за успокоительным, а Ника тем временем отвела новопострадавших в сторонку и усадила на незанятые койки, указав:       – Ждите здесь, сейчас и до вас очередь дойдёт.       Тот из парней, который, очевидно, был более разговорчивым, смерил её лукавым взглядом искоса, после чего запросто предложил:       – А ты подожди с нами. Рыжие должны держаться вместе!       – А вы разве рыжие? – не поняла Ника, потому что сейчас макушки обоих покрывала удивительно ровная и богатая седина.       – Не то слово! – заверил второй парень, удивительно точно подражая интонациям первого, и у Ники зародилось стойкое ощущение, что они на самом деле близнецы. – Я Джордж, а он Фред.       – Приятно познакомиться! – помахал рукой первый.       Крутившийся неподалёку Эрик при этих словах громко цокнул и красноречиво закатил глаза, но Ника ничего ужасного в предложении не усмотрела и подзадорила:       – Ну давайте, рассказывайте, что у вас тут интересного.                    

***

      Чем ближе к ужину, тем сильнее лихорадило школу в ожидании того момента, когда же станут известны имена чемпионов. Кажется, спокойными оставались только дурмстрангцы, да и то относительно, потому что друзья Виктора без конца подначивали его, суля победу, богатство и вечную славу. Наблюдая за всем этим, Юрка рассеянно отмахивался от порхавших над головой наколдованных летучих мышей – был канун Дня всех святых, и трапезная Хогвартса была украшена соответствующим образом, что смотрелось чудно, но в целом прикольно.       – Интересно, с кем Краму предстоит состязаться, - рассуждала Алёнка, без особого аппетита ковыряя вилкой запечённую тыкву. – Говорят, из местных много девчонок бросили свои имена. Представляешь, каково ему будет соревноваться в таком случае?       Юрка не ответил, и она обеспокоенно обернулась к нему, окликнув:       – Ты чего? Всё хорошо?       Отложив ложку, он тяжело оперся локтями о столешницу, после чего обернулся к Алёнке и без каких бы то ни было предисловий спросил:       – Ты меня любишь?       – Что?       – Лёка, ты меня любишь? – повторил он с каким-то странным нажимом, и она с чуть приметной заминкой отозвалась:       – Ну конечно, люблю. Юрочка, да что с тобой, родненький?       Кивнув так, будто на другой ответ и не рассчитывал, он обернулся туда, где на учительском столе перед пустым креслом Дамблдора стоял Кубок огня, и у Алёнки упало сердце. Она не могла бы сказать, какая догадка только что пришла к ней, но что-то в поведении Юрки, в его непривычной тихости и задумчивости пугало её так, что ноги стынут. Быть может, именно этого она боялась с самого утра, стоило открыть глаза, пробуждаясь от смутного, но оттого ещё более страшного кошмара.       Ужин, казалось, никогда не кончится. Все вокруг ёрзали на стульях, тянули шеи, вставали на ноги, всеми владело нетерпение: скоро ли Дамблдор завершит трапезу? Кто будет Тремя Волшебниками?       Наконец, золотые тарелки засияли первозданной чистотой. Зал шумел, гудел и вдруг смолк – Дамблдор поднялся с места. Сидевшие по обе стороны от него Каркаров и мадам Максим замерли в напряжённом ожидании. Людо Бэгмен, как всегда, сиял, подмигивая то тому, то другому в зале. У Крауча, напротив, вид был безучастный, почти скучающий.       – Кубок огня вот-вот примет решение, - начал директор. – Думаю, ему требуется ещё минута. Когда имена чемпионов станут известны, попрошу их подойти к столу и проследовать в комнату, примыкающую к залу. – Он указал длинной рукой на дверь позади учительского стола. – Там они получат инструкции к первому туру состязаний.       Он вынул волшебную палочку и широко ей взмахнул; тотчас все свечи в зале, кроме тех, что горели в тыквах, погасли. Зал погрузился в полутьму. Кубок огня засиял ярче, искрящиеся синеватые языки пламени ослепительно били по глазам. Но взгляды всех всё равно прикованы к Кубку, кое-кто поглядывал на часы.       Пламя вдруг налилось красным, взметнулся столп искр, и из Кубка выскочил обгоревший кусок пергамента. Зал замер.       Дамблдор, протянув руку, подхватил пергамент, освещённый огнем, опять синевато-белым, и Дамблдор громким, отчётливым голосом огласил:       – «Чемпион Дурмстранга – Виктор Крам».       Зал содрогнулся от грохота аплодисментов и восторженных криков. Виктор Крам поднялся с места и, ссутулив плечи, вразвалку двинулся к Дамблдору, повернул направо и, миновав профессорский стол, исчез в соседней комнате.       – Браво, Виктор! Браво! – перекричал аплодисменты Каркаров, чтобы его услышал весь зал. – Я знал, в тебе есть дерзание!       За спиной Пашки Дима сделал вид, будто его стошнило в тарелку. Постепенно шум в зале стих, внимание всех опять было приковано к Кубку. Пламя вновь покраснело, и Кубок выстрелил ещё одним куском пергамента.       – «Чемпион Шармбатона – Флёр Делакур», - возвестил Дамблдор.       Белокурая девушка в голубой мантии легко поднялась со стула, откинула назад волну волос и летящей походкой прошла между столов в указанном направлении. Стоит отметить, что не все её соученики обрадовались такому решению Кубка: две девушки, спрятав лицо в ладони, плакали навзрыд. Флёр Делакур удалилась в соседнюю комнату, зал опять утих. Но напряжение, казалось осязаемое на ощупь, усилилось. Осталось только узнать чемпиона Хогвартса!       Всё опять повторилось. Огонь покраснел, посыпались искры. Из Кубка вылетел третий кусок пергамента. Дамблдор поймал его и прочитал:       – «Чемпион Хогвартса – Седрик Диггори».       На этот раз криками взорвался стол, соседний с тем, где сидели дурмстрангцы. Все до единого ученики там вскочили на ноги, топали, вопили до хрипоты, приветствуя идущего к профессорскому столу чемпиона. Аплодисменты не смолкали долго, но, наконец, зал угомонился, и Дамблдор, довольно улыбаясь, начал вступительную речь:       – Превосходно! Мы теперь знаем имена чемпионов. Я уверен, что могу положиться на всех вас, включая учеников Шармбатона и Дурмстранга. Ваш долг – оказать всемерную поддержку друзьям, которым выпало защищать честь ваших школ. Поддерживая своих чемпионов, вы внесёте поистине неоценимый вклад…       Дамблдор внезапно остановился, и все сразу поняли, почему.       Кубок огня вдруг покраснел, посыпались искры. В воздух взметнулось пламя и выбросило ещё один листок.       Директор, не раздумывая, протянул руку и схватил его, после чего поднёс к огню и воззрился на имя. Повисла долгая пауза. Дамблдор смотрел на пергамент, весь зал смотрел на него. Наконец, он кашлянул и прочитал:       – «Чемпион»... – и вдруг осёкся.       По залу в то же мгновение пронёсся ропот и вихрь недоумённых шепотков:       – Ещё одни чемпион?       – Что?       – Как это возможно?       Между тем Дамблдор уже вполне справился с собой и, вновь откашлявшись, огласил:       – «Чемпион Колдовстворца – Юрий Морозов».