Волчья шкура

      Перемены начались уже на следующее утро.       Выйдя после завтрака из столовой, ребята обнаружили в холле Карася в сопровождении какого-то незнакомого мужика в оранжевой строительной каске; жестикулируя аки Ильич на броневике, директор отдавал указания, а мужик что-то записывал в толстом блокноте, изредка почёсывая затылок под каской и с удовольствием покрякивая.       - Чего это они? - удивился Костик, а Алёнка с усмешкой предположила:       - Не иначе, денег целевых в кои-то веки и на ремонт хватит.       Прикинув вероятность такого развития событий, друзья дружно прыснули, а Женя, до этого с любопытством вытягивавшая шею, предложила:       - Послушаем? Всё равно до первого урока ещё почти час.       Предложение было встречено одобрительными кивками и, передвигаясь бочком, ребята подобрались поближе, так что стало лучше слышно, о чём вдохновенно разглагольствует Карасик.       - Здесь, - указывал он на широченную потолочную балку, сейчас украшенную облупившимся лозунгом "Учиться, учиться и ещё раз учиться!", - будут вензеля. Здесь - как будто ангелы в трубы трубят в разные стороны. А тут - царица с пюпитром, - указал он, и Костик со вздохом достал блокнот и карандаш.       Хмыкнув в подставленный кулак, Юрка всё же высказал подозрение:       - Ну не может же он не замечать, как говорит. За столько лет! - а Женя в свою очередь недоумевала:       - А откуда у царицы скипетр?       - Ну, после скатерти на вазелине меня уже ничем не удивить и не испугать, - резонно заметил Костик, старательно внося запись в общий список, и с удовольствием подытожил: - Итого пятьдесят две...       - Всего-то? - удивилась Алёнка, и он напомнил:       - Это в этом блокноте.       Несмотря на максимально неясную форму выражения, по диалогу директора и подрядчика было понятно, что ремонту в школе всё-таки быть, а потому ребята спокойно разошлись по своим делам: девочки отправились на бытовые чары в противоположное крыло, а мальчишки в спальне переоделись в спортивное, захватили посохи и спустились в подвал, где их уже ожидал Евгений Юрьевич.       Бои никогда не были у Юрки самым любимым предметом, но они предоставляли неплохую возможность выпустить пар, а потому он закономерно не пропускал ни одного занятия, особенно теперь, когда ему казалось, что голова вот-вот взорвётся от мыслительных усилий. Да и вообще - было что-то классное в том, как парни собирались исключительно своим, мужским коллективом и сражались друг с другом так, что любой Брюс Ли с затёртой видеокассеты удавился бы от зависти. Конечно, не у всех получалось ловко и с первого раза - взять хотя бы растяпу Мишку, который посох если не сломает, то уронит, - но всё равно это было весело, в чём согласились уже все старшеклассники, так что к очередному чемпионату их филиал неизменно представлял одну из самых сильных команд - выбрать всегда было из кого.       Самым прекрасным в боях на посохах было то, что такое искусство требовало предельной концентрации ума, а потому некогда было думать о всякой ерунде, и долгое время спортивный зал, где проходило занятие, был наполнен лишь вспышками заклинаний, короткими вскриками и изредка - грохотом, если очередной боец не успевал увернуться от заклятия партнёра.       - Прикинь, чего, - пропыхтел Юрка, когда они с Вахтангом, оба мокрые насквозь и запыхавшиеся, опустили посохи и разошлись на безопасное расстояние, - Женька меня просила научить её с посохом управляться! Летом ещё... Фу, блин, - выдохнул он и согнулся пополам.       - Ей-то это зачем? - не понял Вахтанг, всей ладонью утирая пот со лба.       - Да кто её разберёт, - отмахнулся Юрка, с усилием распрямляясь и потирая ушибленную при падении спину. - Ей же как что взбредёт в голову, так хоть стой, хоть падай!       Вахтанга, однако, такой ответ не устроил, и он со странной настойчивостью продолжал допытываться:       - А ты что? Обещал помочь?       - Ну да. - Юрка пожал плечами. - Сестра ведь, как тут откажешь. Да и всё равно ведь не отстанет, прилипала мелкая... Хочешь, ты займись, - предложил он, громко хмыкнув, и Вахтанг коротко закатил глаза, для проформы уточнив:       - Братское сердце, тебя послать или ты сам пойдёшь?       Не решившись нарываться с утра пораньше на грубое физическое замечание - всё-таки Горгасал был его бессменным партнёром по спаррингу, - Юрка покорно отступил. Он и сам терпеть не мог, когда лезли в личное, даже если это личное требовало им с кем-нибудь поделиться, так что теперь он отошёл к выставленным у стены скамьям, откуда наблюдал за ходом тренировки Евгений Юрьевич.       - Притомился? - уточнил учитель, и Юрка неопределённо тряхнул головой. Вообще он был не из тех, кто сачкует на уроках и уклоняется от выполнения заданий, так что пятиминутный перерыв был уж точно вызван острой необходимостью и вполне прощался. - А скажи-ка мне, Юрий, ты заявку в дирекции уже подавал?       Когда они с ребятами утром проходили мимо административного крыла, там толпились одиннадцатиклассники, а потому Юрка просто не решился лезть на рожон, о чём он и сообщил Скибину, тут же отозвавшемуся советом:       - Ты не затягивай. Отбирать, конечно, будут самых достойных, но сроки, насколько я понял, поджимают.       Юрка послушно кивнул.       - Чего там вообще будет, Евгений Юрьич? - спросил он, и Скибин неопределённо крякнул, опускаясь на скамью.       Он поманил, и Юрка присел рядом, опираясь на посох как старик на клюку, но вовремя опомнился и положил оружие у ног, как полагалось по технике безопасности.       - С нашей стороны приказано отобрать учеников, - рассказывал Евгений Юрьевич, опустив подбородок на сцепленные пальцы. - Вроде как планировалось провести что-то вроде экзамена по основным дисциплинам, но я своих и так отрекомендовать могу, дополнительные проверки здесь ни к чему.       Юрка замер, не решаясь спросить, и Скибин, смерив его взглядом искоса, усмехнулся, поскрёб подбородок с пробивающейся щетиной и успокоил:       - Тебя буду рекомендовать в первых рядах.       Не понимая, чем удостоился такой чести, Юрка всё же неловко улыбнулся и пробормотал:       - Спасибо...       - Это тебе спасибо, - откликнулся Скибин и, слегка понизив голос, посоветовал: - Ты только норов придержи, пока всё так шатко. С остальными учителями не заедайся, понял? И с Георгием Сергеевичем тоже.       - Да я что... - начал было Юрка, но Евгений Юрьевич в ответ лишь покачал головой, и он послушно замолчал.       Опасения учителя чар были не такими беспочвенными, как могло показаться на первый взгляд; обладая изначально вспыльчивым характером, Юрка иной раз просто не мог удержать самого себя в руках. Но, если с прочими учителями конфликты у него приключались до невероятия редко, то вот Сатрап... Юрка горько вздохнул, уронив плечи. С классруком они просто не могли жить, не кусая друг друга, что в силу разницы весовых категорий смотрелось странно и даже неэтично, но такова уж была жизнь. И то сказать, по-крупному Шахлин Юрке жизнь не портил, но иной раз одними словами проходился так, что остатки самоуважения потом можно было разве что в лупу рассмотреть.       Впрочем, Георгий Сергеевич был не единственным пятном на светлом горизонте грядущего отбора и поездки. Второе пятно, по занятному совпадению, было у их класса вторым уроком.       Откровенно говоря, Юрка не был таким уж болваном в плане изучения иностранных языков - всё-таки их с Женькой мама преподавала в своей любимой консерватории именно английский, а потому оба её ребёнка хоть что-то, да захватили. Но если Женька была в этом плане податлива как глина и покорно заучивала неправильные глаголы, причём без особого труда, то Юрка, вызубрив необходимый минимум, в развитии остановился и заявил, что английский ему по жизни вряд ли пригодится, а потому не стоит и нервы тратить. Ольга Петровна, конечно, расстроилась, но с годами свыклась с мыслью, что сын знает язык Вильяма нашего Шекспира примерно на уровне "фейсом об тэйбл" и учиться дальше упорно не желает.       А вот Нина Семёновна смиряться не хотела.       Положа руку на сердце, школьная англичанка была Юрке совершенно безразлична - бухтит себе там что-то три раза в неделю и ладно. Но Нина Семёновна была просто уверена, что все её ученики непременно должны знать английский ровно настолько, чтобы без труда поддерживать беседу с самой английской королевой, буде таковая состоится. Таких у них в классе было всего четверо - Вахтанг, Алёнка, Олеся и Катя Синицына. Но Нина Семёновна видела цель и не видела препятствий, а потому имела замечательную привычку раз в неделю толкать пламенную речь о том, как важно проникнуться красотой чужеземной речи, расширить горизонты восприятия... Словом, пока суть да дело, урок уж и закончился.       Юрке стало совершенно ясно, что очередной лекции не миновать, уже в тот момент, когда Алёнка лихо оттарабанила заготовленный монолог на тему "Как я провёл это лето", получила свою "пятёрку" и села на место. Взгляд круглых, слегка навыкате глаз Нины Семёновны прошёлся по классу и остановился на Юркиной макушке. Приплыли.       - Морозов, - вызвала она, поставив в классном журнале жирную карандашную точку, - поведайте же нам, как Вы провели прошедшие дивные месяцы.       Поведать, конечно, было о чём, но только вот не все из его приключений предназначались для посторонних ушей. Да и вообще - стыдно было в который раз тащиться к доске и что-то тупо блеять, отчаянно надеясь, что в конце четверти в журнале сама собой, как по волшебству, нарисуется вожделенная проходная "тройка". Поэтому теперь Юрка, понимая, что ему за это может нагореть, но упорно не желая выставлять себя болваном, тихо, но твёрдо заявил:       - Я не готов.       - Морально? - уточнила Нина Семёновна и запахнула на груди длинную ангоровую кофту - всегда куталась в неё, как в горностаевую мантию, даже в жуткую жару, царившую в полях с апреля по октябрь. Ответа не последовало, и училка, покачав головой с куцым "хвостом" на затылке, уточнила: - Кажется, Ваша матушка и сама учит иностранному языку?       Женька со своей стороны предупреждающе обернулась, снизу вверх глядя на брата с беспокойством и недоумением, но Юрка лишь отрывисто мотнул головой. Разговор этот затевался уже не первый раз за прошедшие годы, так что он не стал пререкаться и запросто вздохнул:       - Да.       - Печально, что Вас она не научила... - трагическим контральто протянула Нина Семёновна, старательно выводя в клетке напротив Юркиного имени жирную "двойку". - Печально, Морозов, печально... Впрочем, дело может быть и не в Вас, - прибавила она совсем уж задумчиво и посмотрела за окно, на колышущиеся верхушки тополей, наверняка втайне упиваясь тем, насколько рельефным смотрится её профиль. Она и говорила теперь будто сама с собой, ведя бесконечный внутренний монолог, который талантливый автор непременно изложил бы аж на двадцати страницах, и который предназначался бы лишь самым трепетным читателям и почитателям...       Но Юрка, к сожалению, тоже услышал. Весь класс услышал и боязливо прижал уши.       Только-только собиравшийся присесть, Юрка снова поднялся во весь рост, но ещё раньше ему наперерез бросилась Женя, опасавшаяся непоправимого.       - Да что Вы терзаете его без конца, Нина Семёновна! - воскликнула она, взвившись с места так, что коса взметнулась в воздухе кнутом. - Будто не видите, что Юра старается! Просто у него не всегда получается!       - Женёк, не лезь, - одёрнул он и, надавив на плечо, силком усадил сестру на место, но было уже поздно, и англичанка тоже встала у доски, грозно раздувая ноздри, отчего становилась особенно похожа на потрёпанную дворовыми псами ворону.       - Вы, Морозова... - начала она, сместив центр внимания на невовремя ввязавшуюся Женю, но Юрка с угрозой оборвал:       - А Вы, Нина Семёновна, мать мою не трогайте. Для здоровья вредно.       Сидевший рядом Вахтанг дёрнул его за руку в отчаянной попытке приструнить, но Юрка уже не слушал. К голове волнами подкатывал плохо сдерживаемый гнев, потому что про него самого окружающие могли говорить что угодно - с него всё стекало, как с гуся вода, привык уже за столько лет... Но вот касаться семьи никто не имел права, никогда, и исключений здесь не было.       - Вы?! - выдохнула англичанка, прижав сухую плоскую ладонь к такой же сухой и плоской груди. - Смеете угрожать - мне?!       - Я не угрожаю, а предупреждаю, - исправил Юрка, игнорируя тот факт, что Костик давно уже покинул своё место и теперь подошёл совсем близко, чтобы в случае чего тут же прийти на выручку. - Как бы потом никто не начал разбираться, кого Вы сами чему научили.       Глаза Нины Семёновны сузились, превратившись в две гневные щёлочки.       - Знаете, Морозов, - пророкотала она, - до сих пор я со снисхождением относилась к Вашим уникальным обстоятельствам, но ведёте Вы себя никак не соответственно положению! В конце концов, по возрасту Вам полагается...       - А Вам? - бросил Юрка, и в воцарившейся тишине эта короткая фраза прозвучала как пощёчина. - Вам по возрасту полагается тургеневскую барышню из себя корчить?       Тишина в классе после этого заявления стала абсолютной, так что Юрка, понемногу приходя в себя, отчётливо услышал, как Вахтанг тихо выдохнул сквозь стиснутые зубы. Такое поведение, конечно, было невообразимо далеко от того, что он обещал утром Скибину, но никакими словами было не описать, как его тихо бесила Нина Семёновна с её придирками на пустом месте. По возрасту, по возрасту... Может, он бы и рад был в армию пойти. Так не берут ведь.       Единственным несомненным плюсом его высказывания было то, что англичанка, кажется, мигом растеряла всю трепетность и драматичность - клацнув челюстями, она некоторое время таращилась на Юрку, будто не могла поверить, что он действительно всё это сказал, а после прошипела:       - Пошёл вон... Вон! - взвизгнула она, хватив кулаками по первой парте, так что Аспрам едва успела отпрянуть вместе с учебником.       - Ну пошёл так пошёл, - пожал плечами Юрка, поднимая с пола собственный рюкзак, - чё орать-то.       Взмахом руки он в подставленный рюкзак сгрёб с парты собственный скарб и, взвалив ношу на плечо, прошествовал в коридор, остановившись лишь у самой лестницы на третий этаж.       Мир перед глазами до сих шёл яркими огненными пятнами, так что он мотнул головой для прояснения сознания и медленно выдохнул, прижав кулак к несущемуся вскачь сердцу. Стоять вот так посреди коридора было глупо и небезопасно, потому что кабинет Сатрапа находился всего через две двери и то, что он до сих пор не выглянул на крик, иначе как чудом назвать было нельзя. А англичанка теперь точно жаловаться побежит... Ладно уж, сам виноват - самому и отвечать.       Подгоняемый невесёлыми мыслями, Юрка поправил перекрутившуюся лямку рюкзака, спустился по щербатым ступеням и, подойдя к первой справа двери, остановился и прислушался, после чего наконец толкнул створку, чуть слышно царапнув пальцами по косяку.       Отвернувшись от доски, Марина Максимовна смерила замёрзшего в дверях Юрку проницательным взглядом и коротко махнула рукой:       - Заходи.       Протиснувшись бочком под заинтересованными взглядами малышни, он подошёл к ряду у окна, опустился за последнюю парту и сел, положив подбородок на сплетённые руки.       Вполуха слушая, как третьеклашки зачитывают с лета подготовленные доклады о водяных и водяницах, он смотрел на залитый солнцем школьный двор и думал о том, как же теперь быть. Только мысли его были не об оценках, а о том, что Нина Семёновна, скорее всего, тоже будет участвовать в отборе делегатов и теперь может сильно испортить жизнь, если захочет. Эх, прав был Скибин...       Так он и просидел до самого конца урока. Дождавшись, пока закроется дверь за последним учеником, которого она долго и весело распекала за невыполненное задание, Марина Максимовна расстегнула пуговку на пиджаке, села за собственный стол и, откинувшись на спинку, посмотрела на Юрку, будто ожидая, что он первым заговорит, но так и не дождалась.       - Иди сюда, дурачок, - поманила она, быстро перебрав в воздухе тонкими пальцами, словно играла на арфе, и Юрка двинулся на зов, но всё же обиженно проворчал:       - Чего сразу дурачок-то?       Хитро усмехнувшись, Мариночка смерила его взглядом снизу вверх и напомнила:       - Тебе Евгений Юрьевич говорил, чтобы ты с учителями себя осторожнее вёл?       - Ну говорил, - согласно кивнул Юрка и откинул назад упавшие на лоб волосы, садясь за первую парту в ряду.       - Ну так, - назидательно постучала Галлер пальцем по столешнице. - И после этого хочешь сказать, что ты не дурачок?       - Да с чего Вы взяли-то, что я с кем-то заедаюсь? - вскинулся Юрка, но она в ответ лишь снова усмехнулась и попросила:       - Юрочка, милый, только не начинай мне рассказывать, что ты пришёл просто потому, что соскучился, а не потому что тебя выгнали с урока. Ну что, права я?       - Правы, - понуро кивнул он, стыдливо глядя в сторону, и она догадалась:       - Опять английский?       - Угу.       Ещё несколько мгновений прошло в умиротворяющей тишине, но наконец Юрка, глухо кашлянув от лезшей в лёгкие ольховой пыльцы, спросил:       - Это же Вы попросили Скибина со мной поговорить, да?       - Не только я. - Марина Максимовна многозначительно приподняла тёмные брови. - Георгий Сергеевич тоже к нему обращался со сходной просьбой.       Такой поворот событий стал для Юрки полной неожиданностью, так что он едва не присвистнул. Наверное, вид у него был совсем дурацкий, потому что Галлер так и не растеряла мягкой, какой-то совершенно молочной улыбки, так что он в конце концов не выдержал и с протяжным вздохом окликнул:       - Ну чего Вы, Марина Максимовна, так улыбаетесь?       - Да так, ерунда, - отмахнулась она, чуть слышно хихикнув на выдохе, и сквозь толщу лет до неё донёсся возмущённый вопль Шахлина:       - Марина! Нет, ну ты посмотри на этого дебила!       - Гео, прекрати его оскорблять, - потребовала она, расправляя простыню на леске, но он на этом не успокоился и, плюхнувшись обратно на табурет, вновь вперился взглядом в обиженно сопевшего Юрку и отчеканил:       - Было три синицы. Одну превратили в журавля. Сколько синиц осталось?       Юрка по-партизански молчал, не поднимая головы, и Марине оставалось его только пожалеть. Окна во флигеле были распахнуты настежь, в тесную комнатушку, игравшую роль гостиной и двух кабинетов одновременно, втекали со сквозняком поразительные для конца февраля плюс двадцать градусов, так что и передний, и задний двор школы были полны заливистого смеха, криков и визга играющей ребятни. И только страдалец Юрка вынужден был, отгородившись от всеобщего веселья и заглядывавших в окна друзей, корпеть над треклятым задачником, чтобы нагнать всё, что пропустил не по своей вине.       - Три синицы. - Указующий перст учителя с молотовым грохотом опустился на страницу задачника, где на бумаге уже осталось пятно от извечных тычков. - Одну превратили. Сколько синиц осталось?..       Юрка шмыгнул носом и не ответил. Схватив со стола отброшенную в яростном порыве ручку, Георгий Сергеевич сунул её мальчику в руку, напоследок сдавив ещё неокрепшие пальцы, и пригрозил:       - Вылетишь из школы пинком под зад - никто и не заплачет, даже глазом не моргнёт! Три синицы... Пиши, идиот, - ткнул он подрагивающим пальцем в страницу.       - Гео! - снова требовательно окликнула Марина с улицы, и он медленно выдохнул, давя очередной поток ругани, но тут опустил глаза на растекавшиеся по листу Юркины каракули и гаркнул:       - Через какую букву пишется слово "синица"?       Поначалу испуганно втянув голову в плечи, Юрка ещё больше насупился и проворчал:       - Через "сэ".       - Вот! - Шахлин всплеснул руками, левой хватив по столу. - Вот, пожалуйста! Вот поэтому все дети из твоего класса поедут в зоопарк, а ты - нет! Все будут на сносорога смотреть и смеяться, а ты - нет! Потому что все учатся на "пятёрки" - и Мегрели, и Ковалёв, и даже сестра твоя, а ты идиот!       - Гео, прекрати немедленно, - потребовала Марина уже куда строже и, перегнувшись через узкий подоконник, заглянула в комнату и попросила: - Юрочка, ну подумай чуть-чуть. Три минус один - это сколько?       - Да причём тут минус? - воскликнул он, и впервые за всё время дополнительного занятия в его голосе зазвенели близкие обидные слёзы.       - Притом, что когда что-то отнимают - это минус, Морозов! - напомнил Георгий Сергеевич, и мальчик, сорвавшись, почти крикнул в ответ:       - Так ничего же не отняли, всё на месте! Ну и что, что выглядит она как журавль! Это же всё равно синица, только превращённая!       Эхо его вопля ещё металось по комнате, а Шахлин, привставший было над стулом, замер и обернулся к Марине, которая теперь отчаянно кусала губы, лишь бы не расхохотаться.       - Ты давай, - бросил он, медленно садясь обратно, - не умничай... Пиши дальше. В норе жило шесть зайцев. Половину из них...       Додиктовав условия задачи, он замолчал, давая Юрке время подумать, и принялся пролистывать сборник от конца к началу, в конце концов с возмущением отбросив:       - Какой дурак составлял этот задачник?       - А ты свой напиши, - предложила Марина и хихикнула, улыбаясь сквозь пальцы, когда он громко и недовольно цокнул.       Задачник по теории превращений за авторством Г.С. Шахлина издали уже через год и теперь использовали сразу в нескольких филиалах как основной, а Юрка с тех пор так поднаторел в этих самых превращениях, что иным и не угнаться.       Подперев голову кулаком, Марина Максимовна окинула ласковым взглядом его ссутуленную фигуру и предложила:       - Чай будешь?       - Буду, если нальёте, - откликнулся Юрка и усмехнулся.       Впрочем, не успел вскипеть подогреваемый заклинанием чайник, как дверь кабинета вновь открылась, и внутрь без стука заглянула Женя.       - Я же говорила - здесь он! - воскликнула она, первой входя в класс. - А вы - в общаге, в общаге...       Протиснувшись следом и недружно поздоровавшись, ребята обступили его тесным полукругом, но от порицаний пока что воздерживались, за что он был очень благодарен им всем и каждому в отдельности.       - Юрка, ты нас больше так не пугай, - пожурил Вахтанг и, протянув руку, цапнул из стоявшей на учительском столе вазочки одну шоколадную конфету. - А то ищи его по всей школе!       - Патронуса послать не пробовал, умелец? - уточнил Юрка, впрочем, без злобы - просто неловко было, что снова заставил всех волноваться.       До сих пор не сводившая с него глаз Алёнка хоть и держалась на расстоянии, всё же обеспокоенно окликнула:       - Ты как? - и он пожал плечами, потому что в присутствии друзей обида и беспокойство ощущались уже не так остро.       - Тургеневская барышня... - протянул Костик и, хлопнув друга по плечу, с уверенностью заявил: - Бесси будет неимоверно горда!       Марина Максимовна, которая уже собиралась отчитать Ковалёва за весьма фамильярное упоминание учительницы литературы, осеклась, мигом сложила два и два и только и смогла, что оторопело протянуть:       - Юра...       - Ну чего сразу "Юра"? - насупился он. - Как будто я первый начал...       - Правда, Марина Максимовна, Юра не виноват, - вступилась за брата Женя, отчаянно пламенея щеками. - Это всё Нина Семёновна, она первая начала к нему цепляться, ещё и по маме прошлась!       Сведя брови к переносице, Галлер оперлась острыми локтями о столешницу и потребовала:       - Ну-ка, поподробнее, bitte sehr (1).       Наперебой друзья принялись пересказывать некрасивое происшествие на уроке английского, и, хотя Юрка пытался им помешать, вполне сознавая вину и за отсутствие подготовки, и за собственный длинный язык, лицо Мариночки по ходу рассказа становилось всё более и более сосредоточенным, что само по себе не предвещало ничего хорошего.       Раздался короткий стук в дверь, и Юрка между расступившимися друзьями увидел вошедшего классрука.       - Марин... Максимовна, - исправился он, заметив столпившихся в проходе между партами учеников. - Директор всех в учительскую просит.       - Что такое? - спросила она, приподнимаясь, и Шахлин уклончиво откликнулся:       - Да всё то же, что и вчера. Идём, дело не терпит.       - Урок через пять минут начнётся, - напомнила она, но всё же вышла из-за стола и поторопила: - Давайте-ка, не то и вы опоздаете.       Подгоняемые хозяйкой, они вышли из кабинета, и Юрка услышал, как, направляясь вдоль по коридору в сторону лестницы, Мариночка громко, как-то задиристо спросила:       - Вы вообще в курсе, Георгий Сергеевич, что у Вас в классе творится?       - Вот по дороге и расскажете, - отозвался Шахлин, и Юрка поморщился, предчувствуя неприятности.       - Нужно было мне самому всё рассказать, - повинился он, но ребята тему развивать не стали; вместо этого Костик с любопытством спросил:       - Как думаете, что у них стряслось?       - Может, по поводу соревнований? - предположила Алёнка, отбросив косу на спину. - Время-то уже поджимает, вот и нужно решать, кто поедет.       - А мы все туда и поедем, - внезапно вмешалась Женя.       Головы всех присутствующих повернулись к ней, потому что до сих пор о готовящемся отъезде она старалась отмалчиваться, даже если что и видела, а потому откровение получилось очень уж внезапным.       - Женя, этого быть не может, - спокойно, но строго оборвал Вахтанг. - Я вот никуда не собираюсь ехать.       Не решившись спорить, Женя пожала плечами, но всё же не сдержалась и повторила:       - Просто я видела.       С этим спорить было бесполезно, так что Костик, бросив взгляд на наручные часы, поторопил:       - Если хотим послушать, что там в учительской, нужно поспешать. Давай, Вахо, давай, ходом!..       Но он осторожно вырвался и, сделав пару широких шагов вперёд, но так и не догнав друзей, окликнул:       - Женя! Жень, погоди!       Она обернулась, остановившись, и Вахтанг, помедлив в странной нерешительности, совершенно ему не свойственной, наконец дождался, пока шедший последним Юрка скроется за поворотом и выдохнул:       - Ты... Тебя никто не обижает?       Хлопнув белёсыми ресницами, Женя подошла ближе и с беспокойством переспросила:       - Вахо, ты чего? У меня всё хорошо.       - Просто Юрка сказал, что ты его просила... Ну, про посохи, - повинился он. - Я думал, что и сам мог бы тебе помочь, но, если тебя кто обидел...       Прижав ладонь к губам, Женя тихо умилённо хихикнула и протянула:       - Вахо, миленький, ты что... Никто меня не обижает, всё хорошо! Да попробовали бы они - с такими-то защитниками!       Она не стала уточнять, кто подразумевался под этим мифическим "они", но у Вахтанга отлегло от сердца. Задумчиво почесав в затылке, он всё же собрал себя в кучу и переспросил:       - Ну так что, помочь тебе? Или будешь с Юркой тренироваться?       - Тебе это точно не сложно? - уточнила Женя, немного жалостливо приподнимая брови - была у неё такая манера, из-за которой лицо казалось каким-то детским, будто и не ей только что семнадцать лет справили.       - Да нет, чего там... Ты же знаешь, я люблю заклинаниями заниматься, да и вообще...       Он оставил окончание фразы висеть в воздухе, а Женя, приподнявшись на носочки, порывисто поцеловала его в щёку и прощебетала:       - Спасибочки! Честное слово, я буду тебя во всём слушаться!       - Так уж и во всём, - протянул Вахтанг, но всё же махнул рукой и ласково подтолкнул её под локоть. - Ну, пойдём, а то всё самое интересное пропустим.       Положа руку на сердце, до самого интересного было ещё далеко, потому что, едва оказавшись в окружении коллег и прочих сочувствующих, Нина Семёновна принялась вопить так, что никакие чары не спасут. И то сказать, Шахлин ей не уступал, разве что говорил чуть потише, но от этого не менее весомо.       - И вот не надо мне тут снова про Морозова! - предупредил он на явно повышенных тонах, предупреждающе вскинув ладонь. - Я от него в своё время побольше других нахлебался, так что давайте не будем, Нина Семёновна.       - Нет, будем! Будем! - горячилась англичанка. - Это возмутительно! Мало того, что он не обнаруживает никаких знаний, так теперь ещё и смеет меня оскорблять! Я этого не позволю!       Повертев пальцем в ухе, чтобы унять поднявшийся звон, Георгий Сергеевич справедливости ради напомнил:       - Вы, знаете, тоже хороши. О матери-то зачем говорить было?       - О чьей матери? - не понял физрук Дмитрий Григорьевич.       - О моей, Дима, - сострил Шахлин, а Карасик, до сих пор в конфликте не участвовавший, всплеснул руками и заохал:       - Как же можно! Нина Семёновна, ну что ж Вы... Уму нерастяжимо!       Не отреагировав на порицание непосредственного начальника, Нина Семёновна упёрла руки в худосочные бока и напомнила:       - Всё Ваших рук дело, Георгий Сергеевич! Это Вы, Вы без конца потакаете этому... - Она запнулась, не в силах подобрать достаточно яркого определения для провинившегося, и наконец, обратив весь свой гнев на оппонента, выпалила: - Быть может, даёт о себе знать отсутствие у Вас педагогического образования?       - Вы бы тон сменили, уважаемая, - укорил Евгений Юрьевич, подпирая голову кулаком и с трудом давя богатырский зевок, - а то никакие Заглушающие не выдержат... Гео, да сядь ты! - шикнул он, и Шахлин наконец приземлился на стул с таким грохотом и усилием, что ножки едва не подогнулись.       Запыхавшийся Карасик, радуясь, что перепалку удалось купировать без жертв, всплеснул руками и провозгласил:       - А между тем, любезные коллеги, нам предстоит решить, кто отправится в командировку! Замечательное событие, замечательное! Вот Вы, Георгий Сергеевич, как наш самый почётный член, составили бы прекрасную кандидатуру!       Явственно фыркнув, Скибин подпихнул коллегу под локоть, а сам потенциальный делегат, с трудом вернув поднявшиеся брови в их изначальное положение, откинулся на спинку стула и вдобавок скрестил руки на груди, защищаясь от направленных на него взглядов.       - Не поеду я ни в какой Дурмстранг, - отрезал он. - У меня десятиклассники буйные, их оставлять нельзя!       - И правильно! - неожиданно поддержала коллегу всё ещё пылающая праведным гневом Нина Семёновна. - Если этот хам Морозов такое себе позволяет под самым носом у классного руководителя...       Испустив неразборчивое шипение сквозь зубы, Георгий Сергеевич повернулся к ней всем телом и напомнил:       - Хам или не хам, а Морозов - мой ученик, так что и разбираться я буду с ним сам. Закончили балаган, - приказал он, повелевающе дёрнув подбородком, и Нина Семёновна слегка попритихла, опасаясь нарваться на неприятности. Сам Шахлин между тем повернулся к директору и повторил: - Не поеду, и всё тут!       Громко хмыкнув, в прения вступила Марина Максимовна; подавшись вперёд так, что по-девичьи длинная коса улеглась на колени, она сообщила:       - Да дело-то всё в том, любезный Георгий Сергеевич, что ехать придётся не только в Дурмстранг.       По двум рядам учителей, окруживших длинный стол, пролетели взволнованные шепотки, потому как Галлер всегда была в курсе того, что творится в Европе, и никакие занавесы - ни железные, ни деревянные - ей помехой не были. Сама Марина, распрямившись и обернувшись к директору, между тем заметила:       - Мне просто очень сильно любопытно, как скоро Вы собирались сказать о том, что командировка предполагается не только в Дурмстранг, но ещё и в Хогвартс, который, как нам всем прекрасно известно, находится в Англии. Дмитрий Иванович, не просветите ли?       - Марина Максимовна, голубушка... - зачастил Карасик, чувствуя, как очень удобное кресло под ним пылает синим пламенем. - Ну зачем уж так-то сразу! Ох, эта ваша немецкая категоричность!..       - Продолжайте-продолжайте, Дмитрий Иванович, - подбодрила она, забросив ногу на ногу. - Любезные коллеги очень хотят услышать ответ, не так ли?       Но любезные коллеги хранили молчание, которое обыкновенно не предвещало ничего хорошего. Наконец, когда тишина затянулась дольше всех мыслимых пределов, Шахлин налёг локтями на стол и протянул:       - Та-а-ак…

***

      К вечеру вторника вся школа гудела, растревоженная слухами о предстоящей поездке в Дурмстранг. По понятным причинам готовящееся событие держалось в секрете до поры, так что не было совершенно ничего удивительного в том, что в курсе были даже первоклашки. И хотя сама Ника энтузиазма соучеников не разделяла, наблюдать за ситуацией со стороны было по-настоящему забавно.       - Вот поеду в заграницы, - мечтал Вовка, болтая ногами и не замечая, что пельмень готов вот-вот сорваться с вилки, - вернусь оттуда богатый-пребогатый!       - Ешь, фантазёр, - одёрнул сына Николай Евгеньевич. - А то сейчас останешься голодный.       При этом он красноречиво кивнул на Алика, который, сидя у Ники на коленях, давно уже с завистью косился на полную Вовкину тарелку, а теперь и вовсе вытянул вороватую лапу в направлении вожделенного лакомства.       - Алик, фу! - одёрнула она, легонько хлопнув по вытянутым вперёд коготкам. - Нельзя чужое!       Разобидевшись, Алехандро свернулся калачиком, но всё же пробормотал:       - Пельмеш-ш-шек...       - Ну какой тебе пельмешек? Ты же только что целую миску сметаны съел! - возмутилась Ника такой прожорливости, но Эльвира Борисовна пожурила:       - Вероничка, он же растёт. Ему вдвое против взрослого силы нужны.       Говоря так, она выставила на пол у ножки стола ещё одну эмалированную плошку, и Алехандро, ловко спрыгнув на пол, тут же громко зачавкал, не забыв, впрочем, поблагодарить:       - Эля хорош-ш-шая...       - Да у тебя все хорошие, пока кормят, - хмыкнула Ника, но всё же ласково прошлась пальцами по шёрстке у домовёнка на загривке и подтолкнула к кормушке.       Удовлетворённо улыбнувшись, Эльвира Борисовна и сама присела к столу и напутствовала:       - Вот вырастет большой, будет тебя защищать. Так что пусть лопает.       С улыбкой кивнув, Ника отозвалась:       - Ну вот, а Вы, Николай Евгеньевич, всё поездка, поездка... Как такого оставить?       - Так а ты его с собой бери, - усмехнулся Коровайкин, не сдавая позиций.       Разговор этот продолжался с тех самых пор, как она пришла во флигель по приглашению к ужину, и Ника до сих пор не могла понять, с чего оба учителя столь настойчиво блатуют её в делегаты. Повидать другие страны, конечно, хотелось, вот только Ника сильно сомневалась, что в помянутых Вовкой заграницах её кто-нибудь ждёт. Да и слишком много проблем было здесь, на просторах необъятной родины, чтобы куда-то сорваться вот так... Деньги, опять же...       - Кто ж меня возьмёт без рекомендаций? - спросила она, неловко пожимая плечами, и Николай Евгеньевич замахал огромными руками:       - Да это мы тебе поможем, что ты! Ирина Фёдоровна вон, тоже сегодня о твоей кандидатуре обмолвилась.       Такое поведение классной можно было расценивать как комплимент, а потому Ника немало удивилась - ни за что бы не подумала, что сумела заслужить хоть сколько-нибудь хорошее отношение.       - Правда, Вероника, - поддержала мужа Эльвира Борисовна. - Тут не сама поездка важна, а привилегии, которые она даёт. Тебя ж потом в любом институте с руками и ногами оторвут с такой биографией! Ты куда поступать хотела?       - Я...       Ника осеклась, не в силах мгновенно выдать убедительную ложь, но тут паршивец Вовка громогласно сообщил:       - А Вероника инквизитором хочет быть! Она сама говорила, ага!       Грозно зыркнув на мальчишку, Ника всё же сдалась и неуверенно пробормотала:       - Были такие мысли...       Переглянувшись с женой, Коровайкин осторожно похлопал Нику по плечу в попытке ободрить и посулил:       - Вот покатаешься по Европе, а там и видно будет. С твоим Злебогом я сам поговорю в случае чего... Ну вот чего, - подытожил он. - Ты сейчас беги к Лерке, а то других охотников найдётся...       Он красноречиво поцокал языком, и Ника с улыбкой мелко закивала.       Быть может, это были только фантазии, но в одном Коровайкины были правы - поездка давала перспективы, причём не только в отдалённом будущем, но и ещё раньше. Выезд за пределы страны почти всегда означал новые возможности заработать, а потому Ника в замаячившую на горизонте возможность вцепилась как охотничий пёс в добычу. Изначально она не хотела ввязываться в эту авантюру - быть может, из-за неосторожно брошенных Плетнёвым слов о том, что её вряд ли возьмут. Но за спрос ведь денег не берут? Так что попытаться всё же стоило, тем более, что она ничем не рисковала. Зато, если затея и вправду сработает... Об этом Ника думать опасалась из простой боязни сглазить.       Завуч по воспитательной работе Валерия Сергеевна, выслушав Никин сбивчивый монолог о том, что ей бы тоже надо, покачала головой, но бумаги всё же выдала, проинструктировав, где и что вписывать, и где ставить сначала инициалы, потом фамилию, а где наоборот. С этим Ника справилась на раз-два и, вернув заполненные формуляры, перешла к самому главному этапу - отправилась на поиски Стаса.       Он нашёлся на втором этаже библиотеки - обложившись книгами и тетрадями, корпел над чем-то, лишь отдалённо напоминавшим домашнюю работу, поскольку Ника, сунув нос в рунную вязь, не поняла ничего, хотя в предмете разбиралась неплохо.       - Славочка... - пропела она, со спины обнимая его за шею. - Слышал потрясающие новости?       - Что, Одинцову всё-таки снимают с поста зампрезидента школы? - уточнил он, не поднимая глаз от конспекта. - Хоть какая радость...       - Нет, она пока при должности, - вздохнула Ника, обходя стол и опираясь ладонями о край. - Это про поездку на Турнир.       Наконец оторвавшись от чтения, Плетнёв поднял глаза и с усмешкой окликнул:       - А тебя она как касается?       - Или, - возразила Ника, не в силах сдержать улыбки. - Я уж и заявку подала.       Громко фыркнув, он покачал головой и оценил:       - Тебя не выберут.       - Почему? - обиделась Ника. - Я вроде бы не хуже других...       - Ника, дело серьёзное, - оборвал он, не слушая её лепет. - Поедут прежде всего те, кто после выпускного претендует на приличное образование и место в верхах. Ты что это, вздумала министром магии стать?       Он спорил с такой горячностью, что она невольно растерялась и только и смогла, что пробормотать:       - Слава, да ты что...       - И потом, - продолжал он, - все сроки уже вышли, а ты ещё вчера не думала никуда ехать. С чего ты теперь рвёшься в Европу, можешь ты объяснить?       И тогда Ника, осёкшись на самом пороге зарождающегося пламенного монолога о том, что и она хочет, и ей тоже надо, поняла, что не может. Она не могла прямо сейчас вывалить на Плетнёва всё то, в чём погрязла по самую макушку, поэтому теперь молчала, беззвучно пережёвывая всё то, что буквально просилось с языка - про Свиридовых и про Машку, про вырастающие из воды руки и новые кеды... Лада-заступница, он ведь даже про Ляльку ничего не знает...       Очевидно, она молчала слишком долго, потому что в конце концов Стас вздохнул и, потянув за руку, усадил Нику себе на колено. Она не противилась, лишь слегка отвернулась в сторону, опасаясь, что он каким-то непостижимым образом может догадаться о том, что её гложет, но ничего такого не произошло, и он продолжал увещевать куда более ласково:       - С чего ты так завелась? Ну?       Скривившись от противного першения в горле, Ника за секунду окинула сложившуюся ситуацию взглядом со стороны и наконец неловко протянула:       - Ну а как ты уедешь... А я?       Она так и не смогла оформить мысли в более связную форму, но Плетнёв, очевидно, этим нелепым вздохом вполне удовлетворился, потому что улыбнулся куда мягче, чем были все усмешки до этого, и протянул:       - Никуля... Солнце, неужели ты не понимаешь? Мне там будет просто не до тебя. И вообще, - спохватился он, мазнув губами по её виску, - успеешь соскучиться - может, и любить меня крепче будешь. И впредь уже не станешь безобразничать, да? - нараспев прибавил он, легонько щёлкнув её по носу.       С усилием сморгнув, Ника кивнула и чуть слышно откликнулась:       - Да. Наверное.       Сославшись на неимоверных размеров домашнее задание по чарам, она отказалась от продолжения вечера и ушла к себе в комнату, но, даже стоя перед зеркалом в ванной, не могла прийти в себя - даже собственное отражение не успокаивало, ничего не спасало от свалившейся на неё заторможенности. А всё потому, что Ника понимала - даже если она каким-то чудом пройдёт отбор, набрав достаточно высокие баллы (о получении самых высоких она думать справедливо опасалась), хватит одного слова Стаса, чтобы она никуда не поехала. А ещё бабка его... Нику она обоснованно не любила, да она и сама отвечала старухе тем же, но теперь очередной острый угол больно впивался прямо под рёбра, так что хотелось совершенно реально увернуться. И не поможет ничего - ни Володя, ни заступничество Коровайкиных, потому что решение будет принимать лично директорша, а уж если Стас ей ничего не напоёт...       Закрыв лицо руками, Ника расплакалась - от обиды, от страха, что ничего не получится, от несправедливости, но больше оттого, что ей никогда ничего не доставалось просто так. Не то, что другим. Конечно, она понимала, что глупо тратить время на слёзы и лучше бы постараться хоть что-то придумать, но в голове внезапно воцарилась такая блаженная пустота, что она всё плакала и плакала, некрасиво краснея носом и размазывая слёзы по лицу.       Внезапно по ноге скользнуло что-то тёплое, и Ника вздрогнула, но, опустив саднящие глаза, тут же усмехнулась и окликнула:       - Чего тебе, маленький?       Беспокойно крутившийся у её ног Алик поднялся на задние лапки и, передними шкрябая по хозяйкиному колену, проурчал:       - Никуша хорош-ш-шая...       Со вздохом наклонившись, Ника подняла домовёнка на руки, прижимая изо всех сил, и согласно кивнула:       - Хорошая. Только дура-дурой...       В самом деле, не стоило и надеяться на то, что её включат в состав делегации, тут Стас был прав. И не помогли бы ни блестящие оценки, ни отличные рекомендации всех учителей, вместе взятых - треклятая метка в личном деле перечёркивала все её успехи разом. Вот и получалось, что зря она строила планы, всё зря...       Войдя в комнату, она взмахом палочки погасила ночник у собственной кровати и легла, прикрыв колени тонким одеялом. Алехандро свернулся под боком колким комочком, и от этого стало немного полегче, так что Ника понемногу провалилась в сон, не подозревая, что этой самой ночью её жизнь повернётся на неописуемое количество градусов, в конце концов завертевшись волчком, так что вернуться к первоначальной траектории уже не получится.

***

      В это же время министр магического образования Сергей Николаевич Петровский сидел в своём домашнем кабинете и заканчивал правку самого бестолкового приказа из всех, что ему приходилось подписывать.       Красным карандашом сделав на полях очередную пометку, Сергей Николаевич отложил приказ и горько вздохнул. Честное слово, дочка-первоклассница написала бы толковее и внятнее! А заместителя сейчас менять нельзя... Да и секретаря грамотного днём с огнём не сыщешь. Вот и приходится самому вычитывать, по складам разбирая зубодробительные обороты, да потом ещё перепроверять за этой дурой Зиночкой, которая, конечно, украшает приёмную, но практической ценности, увы, не несёт.       Отточенным движением пригладив усы, Сергей Николаевич повернулся в мягком крутящемся кресле, оказавшись таким образом лицом к тёмному окну, и призадумался о тех далёких временах, когда сам он был всего лишь помощником главы отдела по воспитательной работе при Новгородском филиале. Вот где были люди... Хваткие, оборотистые, с иными он до сих пор поддерживал связь - и не потому, что приходилось по службе, а потому, что работать приятно.       Сергей Николаевич настолько погрузился в сладостные воспоминания о делах далёкой молодости, что пришёл в себя только от раздавшегося за спиной хрустального треска и позвякивания. Обернулся - ну точно: висевшее на стене овальное зеркало в медной раме пошло глубокими трещинами и, не успел Сергей Николаевич набросить поверх стекла отрез чёрного драпа, в отражении появилась девица, прекрасно знакомая каждому представителю Министерства магии от мала до велика.       - Ваше высочество, - поприветствовал Сергей Николаевич, мигом поднимаясь из кресла, и княжна, качнув головой так, что длинные сапфировые серьги заходили ходуном, откликнулась:       - Доброго вечера, Сергей Николаевич. Всё в трудах неустанных?       Вопрос, конечно же, был риторическим, а потому Сергей Николаевич не спешил жаловаться на дуру Зиночку, а прежде осведомился:       - Что желаете?       Отражение благосклонно опустило тяжёлые веки в ответ на явное послушание.       - У князя будет для Вас поручение, Сергей Николаевич, - сообщила она так, будто и не прерывалась. - Поручение совершенно особенного толка, так что советую отнестись к его исполнению с трепетом и максимальным вниманием.       - Что Вы, Ваше высочество, как же можно...       Сергей Николаевич поклонился, выражая собственное почтение, и между делом подумал о том, сколько этой девице лет на самом деле. Ведь явно больше сотни, а может статься, что и пяти... Кто их разберёт, эту нечисть. Хотя хороша, зараза... И подумалось вдруг Сергею Николаевичу, что, быть может, самым замечательным в его юношеских товарищах было именно то, что все они были и оставались людьми.       Между тем княжна, выдержав паузу и удостоверившись, что больше раболепства не будет, объявила:       - Князь желает, чтобы на Турнир трёх волшебников с нашей стороны отправились также особенные ученики всех видов и мастей.       Одной этой обманчиво простой фразы хватило, чтобы у министра на шее вздулись жилы.       - Помилуйте, Ваше высочество! - возопил Сергей Николаевич. - Разве можно этих за границу выпускать! И ладно бы тех, которые второй категории - у них в Англии своих водяных да леших хватает, даром что зовутся по-другому... А ежели как тот? - спросил он с особенным нажимом, от усердия выпучивая глаза. - Тот, из Северо-Кавказского филиала? Я князю писал в докладе, да только...       Прерывая его пламенную речь, княжна вздохнула, и на мгновение показалось Сергею Николаевичу, что от гладкого стекла повеяло холодом как от свежей проруби.       - Вы же понимаете, что в Ваших же интересах выполнить требование? - осведомилась змея, и Сергей Николаевич поёжился.       - Какую квоту прикажет установить князь? - покорно пробормотал он, и девица хмыкнула, весьма позабавленная столь разительной переменой.       - Записывайте, господин министр, - повелела княжна, с удовольствием склонив голову. - Деньги счёт любят, а любое дело - аккуратность.       С трудом подавив тяжкий вздох, Сергей Николаевич расстелил по столу чистый лист писчей бумаги, взял из прибора свежеочинённый карандаш и приготовился писать под диктовку.

***

      А у нас кругом такие леса... Не то что одинокому путнику заплутать - целую деревню потерять можно.       Шёл путник дорогой долгою, всё напрямик через лес, да притомился и решил искать приюта. Вдруг смотрит - расступились дубы вековые, и стоит на опушке избушка, сама кособоконька, да крепенька. Подошёл путник, постучал трижды, отворилась дверь, и вошёл он с поклоном в горницу.       В той горнице одна лучина горит, а на лавке под окном сидят три старухи и вышивают неустанно рушники, хоть и сумеречно в горнице, и глаза старые подводят.       Поклонился им путник в пояс, молвил:       - Доброго здоровьица, хозяюшки. Дозвольте мне у вас крова искать.       - Что ты, сынок, - заохали старухи. - Сегодня ночью придёт сюда чудовище.       - Это что же за чудовище?       Принялись сокрушаться старые пуще прежнего, да только труда своего не прекращают - так и ходят иголки, так и шуршат нитки о полотно.       - Как изломаем мы сундук иголок да изошьём мешок ниток – тут и смерть наша. Аккурат к полуночи поспеем.       Заглянул добрый молодец в сундук в углу избушки и увидел на самом донышке одну-единственную иглу. Вывернул наизнанку мешок – упал к его ногам последний моток ниток. Призадумался добрый молодец, а потом махнул рукой, сорвал шапку с буйной головы и говорит:       - Так полночь ещё нескоро. Там видно будет.       Долго ли, коротко ли - ударил гром над самой соломенной крышей, задули ветры буйные, закачалась старая изба. Из подпола да изо всех щелей полезла сила чёрная, и встало чудище посреди избы - такое страшное, что ни в сказке сказать, ни пером описать.       - Пришёл черёд и вам, старые, - говорит, а само на месте не стоит, по сторонам бельмами зыркает. - Отдавайте рушники - чай, смерть ваша пришла.       Испугались старухи, пали ниц, а добрый молодец и говорит:       - Пошто старух тиранишь? Ежели за ними что худое, так нет ли иного исхода?       Улыбнулось чудище, блеснули из-под покрова глаза, и прохрипело оно голосом страшным:       - Да ты, видно, лиха ищешь, богатырь.       Не испугался добрый молодец, подивился только:       - Какой же я богатырь? Я Данила, вдовий сын. И лиха я не ищу, оно само меня находит.       Расхохоталось чудище жутко, так что затряслись стены старой избы, а потом обернулось вокруг себя раз, другой – да и стало девицей красной в княжеском одеянии.       Подбоченилась она, каблуком притопнула и говорит:       - Ну здравствуй, Данила, вдовий сын. Долго я тебя искала по свету, умаялась.       - Так присядь, передохни с дороги. Будь гостьей в доме.       Простучала сапогами, села к столу, а сама знай зыркает глазами на Данилу, потешается. Махнула ведьма рукавом - а старух-то и след простыл, махнула другим - и накрылся стол сам собой да такими диковинными яствами, каких и на княжеском пиру не отведаешь.       Подивился Данила, но не сробел. Сел к столу, а кубок уж сам мёдом наполнился. Испил Данила сладости и спрашивает:       - Зачем искала меня?       Говорит ему тогда девица:       - Должок за твоим батюшкой-покойником. Думал, схоронится от меня в сырой земле и по счёту платить не придётся. Ан нет, Данилушка. Теперь тот долг на тебя ляжет.       Осерчал тогда Данила, говорит:       - Да где ж это видано, чтобы сын в ответе был за грехи отца?       - И не грех то вовсе, - сказывала девица. - Да только каждый долг платежом красен. Мать твоя шестерых дитятей свету явила, а всё едино - все прахом обернулись, теперь уж и ворон костей не соберёт. Батюшка твой так убивался, ей-же-ей... Долго просили они дитя у богов, да только глухи боги. Одна я и откликнулась.       Устрашился Данила, не поверил наветам, да не совладал с собою и вопросил:       - Да кто ж ты такая?       Осушила девица чарку, блеснула глазами и ответствовала:       - Я-то? Лихо.