Волчья шкура

      Первые лагерные воспитанники начали прибывать назавтра в три часа дня.       Однако прежде, чем были допущены к контингенту, новоиспечённые вожатые вынуждены были выслушать обязательную в таких случаях и неимоверно занудную лекцию (опять же - непременное условие), которую им на правах начальника лагеря читал Скибин. Для Юрки так навсегда и осталось загадкой, почему обязанности начальника не взялся исполнять сам директор, хотя он и предполагал, что Карась по возможности оттягивал знакомство с будущими учениками, справедливо полагая, что не барское это дело, сопли утирать.       Так что теперь ребята выстроились рядком перед школьным крылечком, в тени шиферного козырька, а Евгений Юрьевич, заложив руки за спину, ходил перед строем как старый лев по клетке и разглагольствовал.       - И чтоб мне там без никаких! - предупредил он, остановившись на мгновение и угрожающе подняв вверх тонкий узловатый палец. - Не пить, не курить, не материться!       - Ну ясен-красен, Евгений Юрьич, - отозвалась стоявшая в ряду учеников Марина Максимовна и скорчила старшему коллеге такую рожицу, будто лет ей было не двадцать шесть, а просто шесть.       Погрозив девушке отставленным пальцем, Скибин отвернулся от неё и продолжил инструктаж:       - Для тех, кто не был вожатым в прошлом году, объясняю - мальчиков и девочек расселяем отдельно, на разные этажи. Для тех, кто тупой и в танке, повторяю - отдельно, а не как в прошлый раз, Чеботарёв!       - А чего я-то? - прогудел Мишка, но стоявшая рядом Олеся с силой пихнула его в бок, призывая замолчать и не пререкаться.       Как бы то ни было, на долгую дискуссию времени уже не осталось - заскрипели, открываясь, ворота, и группка воспитанников детского лагеря при филиале, всего человек двадцать, нестройным ручейком хлынула на двор.       Выйдя чуть вперёд, Алёнка пошла навстречу девочке, сильно выделявшейся из замухрыжистой толпы семилеток во многом благодаря присутствию рослой тётки в льняном костюме - то ли няньки, то ли гувернантки.       - А где моя мыша Ариша? - окликнула она, наклоняясь к девочке, и та звонко рассмеялась:       - Лёка!       Арина тут же обхватила колени старшей подружки и благодетельницы, за которой на всех министерских мероприятиях, предполагающих присутствие детей, таскалась "хвостиком". Алёнка в свою очередь девочку привечала, не гнала, просто потому, что не в её характере было указывать людям на их место без острой на то необходимости, хотя иной раз привязчивость Арины и переходила рамки приличий.       - Здравствуйте, Александра Павловна, - поприветствовала Алёнка гувернантку, и та, обмахиваясь ладонями, великодушно откликнулась:       - Здравствуй, деточка, здравствуй... Ох, ну и духота тут у вас! Холодильные чары расстроились?       - Ничего, поправим, - пообещала Алёнка, заранее зная, что лучше не спорить. - В комнатах прохладнее, уверяю Вас.       - А ты со мной вместе жить будешь? - тут же спросила Арина, накручивая куцую русую косичку на палец, а свободной рукой намертво вцепившись Алёнке в ладонь, и она урезонила:       - Нет, ты будешь жить с остальными девочками, а я - с вожатыми. Иначе как ты заведёшь себе подружек?       По тому, как надула губы Арина, было понятно, что подружек она заводить не собирается и хватило бы одной Алёнки, но вслух она возражать не стала.       Дождавшись, пока озабоченная сверх всякой меры гувернянька уберётся восвояси, Юрка подошёл к Алёнке и её невольной воспитаннице и будничным тоном сообщил:       - Ну, Скибин уже ценные указания раздал. Надо детвору с солнцепёка уводить.       - Да, сейчас пойдём, - откликнулась она, отчего-то вновь оглянувшись на ворота, а Юрка вдруг нахмурился, пристально вглядываясь в её лицо. - Ты что это?       - Где ты уже изгваздаться умудрилась? - попенял он и, быстро лизнув подушечку большого пальца, стёр у Алёнки со щеки полосу желтоватой липкой пыльцы.       Женя с расстояния в несколько шагов возмутилась:       - Фу, Юра, ты её оближи ещё! - но Алёнка даже не подумала смутиться или скривиться, не брезгливая как все медики, и, задрав подбородок, посмотрела на купу дерева над собственной головой.       - Наверное, с веток налетело, - догадалась она, машинально обмахивая лоб и щёки ладонью. - Я думала, каштаны отцвели уже. Даже не заметила...       Вновь переведя взгляд на Юрку, она улыбнулась и немного неловко пожала плечами, так что он не мог не усмехнуться в ответ - правда, вышло как-то криво.       Всё это время ревниво наблюдавшая за диалогом старших Арина громко хмыкнула, привлекая внимание, но, когда это не помогло, пихнула Юрку свободной ладонью в бок и напутствовала:       - Отойди от Лёки. Ты мне не нравишься.       - Ариша, взрослым не говорят "отойди", - мягко укорила Алёнка и адресовала Юрке извиняющийся взгляд.       - А как говорят? - не замедлила поинтересоваться девочка, недобро взирая на Юрку снизу вверх.       - Никак не говорят, - рассердился он. - Вообще уже строиться пора. Давай, топай!       Ласково подтолкнув Арину к другим ребятам, толкавшимся и пищащим как цыплята в коробке, Алёнка слегка наклонилась к Юрке и напутствовала:       - Ты поосторожнее с ней. Знаешь же, что Арина у нас - девочка специальная...       - Тоже мне, - буркнул Юрка, сунув руки в карманы шортов. - Взяли моду - специальные, особенные... У нас вообще-то страна победившего коммунизма, вот и нефиг с ними возиться больше положенного.       - Может, ты и прав, - отозвалась Алёнка с задумчивой усмешкой и, не прибавив ни слова, пошла к крыльцу.       В качестве разминки перед лагерными буднями в первый день от вожатых требовалось сравнительно немного - вместе с учителями сопроводить молодняк по корпусу, расселить, потом отвести в столовую на ужин, а после, проследив, чтобы уши были вымыты, а зубы - почищены, развести обратно по комнатам и уложить спать, чтобы назавтра с новыми силами начать постигать основы волшебства.       - А чё они мелкие-то такие? - тихо возмутился Вахтанг, когда они обосновались за свободным столом в столовой, попивая чай и между делом присматривая за новоприбывшими. - Честное слово, мы в первом классе как-то посолиднее были, - оценил он, и Женя тихо фыркнула:       - Прям так уж и посолиднее?       - Ну да, - цыкнул он, многозначительно поиграв бровями, но тут сидевший слева Костик тихо хихикнул и перебросил друзьям смеющийся взгляд.       - Смотри-смотри! - шепнул он и подбородком указал на ближайший стол.       С самого края на скамье там сидел мальчик и тихо плакал, причём, судя по всему, уже довольно давно, так что вытекшая из носа сопля в конце концов капнула в его собственный стакан с компотом. Картинка была настолько скорбная и умильная одновременно, что Алёнка вздохнула и, пробормотав:       - Прабабки-радуницы... - отправилась к столу успокаивать.       Вообще в плане слёз и воплей вечер прошёл как-то подозрительно спокойно; некоторые ребята, в основном девочки, пытались капризничать и проситься к маме, но послушно стихали, стоило сделать им ласковое замечание. Потому, оставив Женю, Олесю и Мариночку Максимовну укладывать девчонок, Алёнка поднялась на второй этаж и решила между делом заглянуть к мальчишкам - просто затем, чтобы быть уверенной, что её не поднимут по тревоге посреди ночи.       Судя по всему, Юрку терзали сходные мысли - она увидела его ещё от лестницы, мгновенно узнаваемого даже в полумраке по вихрастому силуэту. Алёнка хотела его окликнуть, но что-то в напряжённой позе Юрки её остановило, так что она некоторое время просто продолжала наблюдать за ним из коридорной темноты. Он стоял, слегка пригнув голову, и, казалось, напряжённо прислушивался, так что Алёнка, напрягая слух, в конце концов уловила многоголосую дразнилку, доносившуюся из спальни мальчиков.       - А Ваня плакса!       - Плакса-плакса!       - Нюня!       - Ой, разнылся!..       - Маму зовёт!       - Так, а ну-ка цыц! - шикнул Юрка, входя в спальню, и мальчишки шальными искорками тут же разлетелись каждый по своей койке и спрятались под одеялами, потому как Вахтанг при помощи Мишки отправил всех спать ещё четверть часа назад. Не прятался только маленький Ваня, который и без того из-под одеяла носа не показывал, мелко вздрагивая и поскуливая.       Сориентировавшись по звуку, Юрка прошёл между рядами кроватей, большинство из которых пустовало, и остановился, с усмешкой глядя на трясущийся одеяльный холмик.       - Ну чё ты разнюнился, - мягко укорил он, наклоняясь над кроватью и для верности упираясь ладонями в колени. - Тебя ж не обижает никто!       - Я домо-о-ой хочу-у-у, - донеслось из-под одеяла, и Юрка лишь вздохнул в ответ, потому что против такого аргумента возразить было нечего.       До седьмого класса, пока их не отпускали с территории на выходные, к родителям хотелось неимоверно, потому как даже самый хороший интернат с самыми добрыми учителями и самыми классными друзьями всегда оставался интернатом - казённым домом, где не захочется оставаться дольше положенного. С годами, конечно, всё изменилось, и теперь он даже на короткие каникулы оставался в школе - что и говорить, если они в этот раз даже лето не догуляли и явились сами, пред светлы очи Карася!       И всё же тоску мальчишки Юрка отчасти понимал, потому что помнил, хоть и очень смутно, как сам рвался домой, а ещё лучше - в обычную школу, где остались друзья-ровесники и где никто не дразнится. Ха, попробовали бы они! Впрочем, его давнишние обидчики давно уже замолчали, потому как связываться с повзрослевшим и заматеревшим Юркой Морозовым было себе дороже.       С трудом раскопав сжавшегося в комок Ваню в груде одеял, Юрка усадил его на краю кровати и, сев рядом, поднёс к носу выхваченный из воздуха носовой платок.       - Ну-ка, давай.       Густо покраснев, Ваня послушно с шумом высморкался, а Юрка напутствовал:       - И не реви! Тут знаешь, как интересно - самого потом за уши не оттащишь. Завтра вас будут учить с палочками обращаться, потом посохи раздадут, а к концу недели учителя обещали в Чёртов угол повести. Ты леших видел когда-нибудь?       Ваня, который слушал обещания, приоткрыв рот, медленно покачал головой, так что уши затрепыхались против света ночника, но Юрка только такого ответа и ждал и с усмешкой посулил:       - Так увидишь. И вообще - кто будет плакать, того в богатыри не возьмут! - подытожил он, и мальчик затих, отчаянно шмыгая носом - сразу видно, богатырём стать очень хотелось.       - Не будет он богатырём!       Обернувшись на завистливый вскрик, Юрка мгновенно отыскал источник звука и, поднявшись и подойдя к крайней кровати в правом ряду, остановился в изножье и уточнил:       - А ты чё не спишь? Тоже будешь плакать и маму звать?       - А у меня мамы нету, - отозвался светловолосый мальчишка, яростно хлопая длиннющими ресницами. - Её папка топором зарубал. Она ведьма была.       Юрка внезапно почувствовал, как в горле что-то болезненно булькнуло. И дело было даже не в том, что где-то за пределами видимого мира случилась трагедия, осиротившая ребёнка, а в том, с каким спокойствием мальчишка говорил об этих ужасах. Наверное, маленький ещё, не понимает.       Поёжившись, Юрка присел на край кровати и натянул мальчишке одеяло по самый подбородок.       - Тебя как зовут? - окликнул он, и тот с опаской отозвался:       - Никита. А тебя?       - Юра. Так с чего это ты решил, Никита, что не будет Ваня богатырём? - спросил он, упираясь согнутыми локтями в колени.       По лицу Никиты было понятно - он не предполагал, что за собственные громкие слова придётся отвечать. Потому теперь он задумался, а после покосился на обиженно сопевшего Ваню и выпалил - правда, куда тише:       - У него уши торчат и руки слабые, даже один раз на турнике подтянуться не может! Он сам говорил, да!       - А в богатыри берут не тех, кто на турнике больше всех подтягивается, - серьёзно сообщил Юрка. - Конечно, сильным тоже нужно быть, но ещё умным и добрым. Иначе кого же ты защитишь, если на весь свет обижен? Так-то богатырями даже девчонки бывают, - напомнил он и, спохватившись, уточнил: - Ты про Синеглазку знаешь? А про Настасью, жену Добрыни Никитича? Тоже богатырша была.       - А ещё Василиса Микулишна! - подал голос Толик, самый мелкий из отряда, и, зашебуршав, нацепил на нос круглые очки. - У неё мужа в подвал посадили, а она его освободила и всех врагов победила и перехитрила!       - Так победила или перехитрила? - не понял Ваня, с напряжённым вниманием следивший за спором о том, быть ему богатырём или нет.       Цыкнув на разошедшихся мальчишек, которые тут же послушно притихли, Юрка похлопал ладонью по одеялу и напутствовал:       - Спи, Никита. Завтра после уроков на озеро пойдём.       - А там русалки водятся? - спросил он, и Юрка коротко хмыкнул:       - Нет, конечно! Иначе бы детей туда не пускали.       - Жалко... - протянул Никита с искренним сожалением, и он, усмехнувшись, поднялся на ноги, но не успел и на шаг отойти от кровати, как из-под одеяла окликнули: - А сказку?       - Какую тебе сказку, спи давай! - шикнул Юрка.       - Без сказки не буду, - настоял Никита и снова сел, скрестив руки на груди.       Остановившись в проходе, Юрка огляделся - из полумрака спальни на него смотрели шесть пар настороженно-заинтересованных глаз. Едва поборов желание пойти в санчасть и выпросить у Екатерины Вадимовны сонного настоя, он сел обратно, тычком уложил Никиту на подушку и задумался, выбирая пригодный сюжет.       - Ну, это... В общем... Померла у чёрта тёща, - начал он, то ли вспоминая, что в детстве рассказывал батя, то ли наполовину сочиняя на ходу.       Алёнка за дверью так и покатилась со смеху, не издавая ни звука; впрочем, главным было то, что мальчишки слушали, пооткрывав рты, так что куда как своеобразная сказка удивительным образом пришлась очень кстати.       Досказав нехитрую историю и убедившись, что мальчишки дружно клюют курносыми носами, Юрка медленно поднялся, попятился спиной вперёд и тихо вышел, в дверях столкнувшись с не успевшей отскочить Алёнкой.       - Ты чего тут? - спросил он, немного смущённо глядя в сторону.       - Да ничего. Сказку слушала, - откликнулась она и усмехнулась, когда Юрка удушливо покраснел. - Ты же сам говорил, что нечего с ними возиться.       - Ну так... Я и это... того самого... Ну ты поняла, короче! - взмахнул он рукой и покосился на дверь, опасаясь, как бы ребятня не проснулась от его воплей.       - Поняла-поняла, - заверила Алёнка и, делая первые шаги в сторону спален старшего звена, окликнула: - Ты завтра у палочников дежуришь?       - Ага. До обеда вроде. А потом со Скибиным этих гавриков на озеро поведём, договорились уж.       - Здорово... А с вами можно? - спросила она, и Юрка пожал плечами:       - Наверное. Надо у Юрьича спросить.       - Я сама спрошу, - пообещала Алёнка и, чтобы не молчать просто так, обронила: - А ты, оказывается, на истории не всегда спишь. Вон, и про полениц запомнил.       Юрка, которого в прошлом году по весне поймали на уроке крепко спящим - прямо-таки богатырским сном - досадливо фыркнул и, чтобы хоть как-то оправдаться, сунул руки в карманы и заметил:       - Ну так бабы-то были исключительные! Хочешь, не хочешь, а запомнишь.       - Ты же понимаешь, что это маловероятно? - откликнулась Алёнка. - Скорее всего, была какая-то одна женщина недюжинной силы, с неё и списали всех богатырш. Ну сам подумай, чтобы русская баба - и в седле да с палицей? А былина о том, как Настасья Добрыню Никитича в карман засунула? Разве такое возможно без помощи магии?       - А кто говорит, что без помощи? - неожиданно ловко парировал Юрка, но Алёнка не дрогнула и объявила:       - Татьяна Фёдоровна говорит. Ты что, не слушал? Богатыри ведь тогда ещё не колдовали. Вообще существует распространённое мнение о том, что Синеглазку с сарматских женщин-воительниц писали, а то и вовсе с античных амазонок.       На такой аргумент Юрке козырять было нечем, так что он пожал плечами, почесал в затылке и напомнил:       - Ну так, я со Скибиным поговорю насчёт озера.       - Я же говорила, что сама, - удивилась Алёнка, но он отмахнулся, отводя глаза:       - Да мне не сложно, чего там.       Она кивнула, останавливаясь перед дверью в их с Женей комнату, и вновь обернулась к Юрке, будто ждала, что он скажет что-то ещё. Но он лишь кашлянул, прочищая горло, и окликнул:       - Тогда до завтра?       - Ага. До завтра, - шепнула она и, чуть помедлив, скрылась в спальне.       Юрка постоял ещё немного в коридоре, прислушиваясь к тихому дыханию спящей школы, потом усмехнулся, зачем-то вновь почесал в затылке и отправился к себе.

***

      Взмахом палочки обновив Холодильные чары, Ника медленно выдохнула сквозь чуть приоткрытые губы и подтянула замусоленную тетрадь поближе к себе.       - Ну вот смотри, - поманила она, сдувая волосы с глаз. - Если ты вот эту руну сюда подставишь, получится чёрт знает что, а не круг. Так что вот сюда нужно, тогда цепочка замыкается.       Но Вовка лишь сосредоточенно засовывал карандаш себе в нос и едва ли слушал, что говорит его старшая подружка.       Во флигеле они были вдвоём - старшие Коровайкины отправились в град за покупками, а Алик, обыкновенно следовавший за Никой по пятам, важно удалился на осмотр территории и растворился в туманном мареве где-то недалеко от столовского корпуса, так что Ника искренне надеялась, что, если даже заблудится на громадной территории, с голоду домовёнок не помрёт.       Как и следовало ожидать, теперь, неполные два дня после приезда, ей казалось, будто она и не уезжала никуда. Большую часть времени она была предоставлена сама себе и коротала бесконечный световой день, копаясь в библиотеке - осталось дописать одно сочинение и лабораторную по ритуалистике доделать, - гуляя по парку или помогая Вовке с домашним заданием на лето, которое казалось Нике просто огромным для второклашки.       Судя по всему, Вовка придерживался того же мнения, потому что, выкручиваясь во все стороны, в конце концов просто сполз под стол и остался там сидеть, стеная от жары и скуки.       - Так, ты круг дорешивать будешь? - строго окликнула Ника, наклоняясь и заглядывая под стол, но Вовка, растянувшийся на полу, лишь лениво отмахнулся.       - Вот я вырасту и изобрету такое заклинание, чтобы вся домашка сама решалась! - пригрозил он, и Ника, отведя лезшие в глаза волосы, напомнила:       - Не получится, братец. Чтобы чародеем стать, нужно учиться хорошо - заклинания там, история магии... И руны тоже, - напомнила она, и Вовка тоскливо застонал. - Да и вообще настоящих чародеев очень мало осталось, потому что все заклинания уже придуманы до нас. Ну давай, чего ты! Всего две цепочки осталось. У тебя папка вон какой умный, а ты круг замкнуть не можешь!       Пристыженный упоминанием отцовских талантов, Вовка поднялся с пола, отряхнул шорты и сел, болтая длинными кривоватыми ногами в воздухе.       - А ты ж хорошо учишься, Вероник? - окликнул он, ковыряя ногтем ребро столешницы, и Ника кивнула, не понимая, к чему он ведёт. - А ты кем после школы будешь, а?       - Не знаю. - Ника пожала плечами. - Ещё ведь целых два года впереди, успею выбрать... Вообще хотела в инквизицию идти - ты только не говори никому, ладно?       - Даже папке? - непонимающе нахмурился Вовка, и Ника кивнула:       - Да. Я ему сама скажу, когда время придёт. Ну, бери карандаш.       Понимая, что спорить бесполезно, Вовка глубоко вздохнул, расправив худенькие плечики, схватил карандаш как первобытный человек зубило и принялся царапать по тетрадному листу.       Дорешав неподдающуюся задачу и слегка подогнав рисунок под ответы в конце учебника, Ника попрощалась с подоспевшими родителями двоечника до ужина и отправилась по своим делам. Ещё утром она написала Машке письмо, в котором очень косноязычно попыталась объяснить причины собственного скоропалительного отъезда - чуть подробнее и честнее, чем это мог сделать бы Володя, но до сих пор не могла решиться, отправлять его или нет. Послание жгло ей бок даже сквозь карман плотно сидящего сарафана, и нужно было хоть как-то оправдаться перед сестрой, но Ника не могла заставить себя бросить письмо в стоявший у ворот школы ящик - душил горький стыд за собственную слабость. Конечно, Машка не обвинила бы её решительно ни в чём, тут Ника была уверена, но сердобольная сестра непременно принялась бы её жалеть, а этого Ника в её нынешнем состоянии не перенесла бы.       - Добросоцкая, задержитесь.       Узнав голос, Ника едва сдержала подкатывавшую дрожь омерзения и обернулась, прищуренными от яркого света глазами оглядывая школьный двор.       - Добрый день, Антон Борисович, - учтиво поприветствовала она, впрочем, не подходя ближе и безмолвно досадуя, что не сумела вовремя смотаться и вынуждена теперь торчать на солнцепёке в не самом приятном обществе.       Вообще-то большинство учеников, в основном девчонки из тех, что сердобольнее, искренне Антошу жалели, но Ника сам факт его присутствия в стенах школы принимать отказывалась. И ладно бы оборотень, среди них попадаются толковые, если не совсем фанатики или одичавшие... да даже волкодлака держать на расстоянии вытянутой руки было безопаснее, чем эту нежить, а уж больших волков из сказок Ника вполне осознанно боялась, хоть не встречала ни одного и, как надеялась, не повстречает.       Нет, что бы там ни затирала директриса, как бы ни уговаривала, Ника знала, что нелюдь, которую в быту для простоты именовали Антоном Борисовичем, опасна и держаться от неё можно и нужно как только возможно подальше - для собственного же блага. Хорошо ещё, что встречались они всего раз в неделю, на магической коммуникации. И то, в который раз подумала Ника, дисциплина какая-то бесполезная, не пойми зачем в курс введённая. Что их, та же Зотова, раз уж она заклинательница, трансгрессировать бы не научила? Или Коровайкин, потому что зачастую бегство - это тоже защита.       Пока она размышляла о корректности составленного учебного плана - впрочем, размышления эти были не прикладными, а всё больше в стиле "мне бы, я бы", - Антоша, прилипчивый как банный лист, подошёл ближе и теперь, возвышаясь над Никой больше чем на голову, вторично поприветствовал:       - Здравствуйте, голубушка.       Ника упорно молчала, рассудив, что хватит с него и единого вынужденного проявления вежливости и что она скорее язык себе откусит, чем в ответ пожелает ему здоровья. Как и все калеки терпеливо относившийся к недружелюбию окружающих, Антон Борисович сложил паучьи ладони перед собой и поинтересовался:       - Решили вернуться к родным пенатам? Одобряю, ягодка, одобряю... Дома ведь, как известно, и стены помогают.       Пока что бормотание Антоши не требовало прямого ответа, но всё же Ника нарушила данный себе зарок и одёрнула:       - Бросьте Вы эти заигрывания, Антон Борисович. Они в беседе с первоклассницами хороши.       Выражения глаз учителя за тёмными очками было не разобрать, но всё же Ника ощущала, как сам воздух вокруг них неприятно загустел - разумеется, никому не приятно подобное обращение, и касается это не только людей. Вот только Ника совершенно не собиралась быть сегодня удобной или приятной и теперь лихорадочно размышляла, как бы поскорее скрыться в корпусе, как вдруг Антоша сокрушённо поцыкал языком.       - Какая незадача... Опять расщепило, позволю себе уточнить?       Он протянул руку с длинными, будто силой вытянутыми пальцами, и Ника отпрянула, даже не пытаясь скрыть омерзения.       - Что Вы, Антон Борисович, - поспешила заверить она. - Простая царапина.       Не прибавив ни слова, она развернулась на пятках и дала дёру, едва сдерживаясь, чтобы в самом деле не побежать, и остановилась лишь тогда, когда хлопнула за спиной спасительная дверь комнаты.       Альки, по счастью, внутри не оказалось - наверное, отправилась на озеро, чтобы помедитировать на лоне природы, и Ника этому обстоятельству очень обрадовалась, потому как сердце до сих пор тщедушно колотилось где-то на подступах к пережатому судорогой горлу, а успокоиться в присутствии соседки она бы точно не смогла.       После уроков Антона Борисовича всегда хотелось как следует умыться, а лучше - принять холодный душ, и, как оказалось, даже короткая встреча вызывала сходные чувства. Так что Ника, оставив палочку на тумбе и наскоро сбросив одёжки, прошлёпала босыми ногами в ванную, радуясь, что она у них с Алькой на двоих, собственная. Девчонки из Хабаровского филиала рассказывали, будто у них удобства общие на этаж, а комнат на этаже два десятка... бр-р, даже думать не хочется...       Проведя под тугими струями воды несколько очаровательных минут и напоследок понизив температуру до минимума, Ника вылезла, стуча зубами, наскоро натянула растянутую футболку и, промакивая волосы полотенцем, медленно пошагала обратно в комнату.       - Долго тебя ждать?       Тихо пискнув, Ника уронила полотенце и напряжённо выпрямилась.       На её кровати, забросив руки за голову, растянулся Плетнёв - наверное, пришёл, пока она мылась, а она и не услышала. Впрочем, это не снимало вопрос о том, что он вообще тут делает.       - Напугал, - тихо укорила Ника, подняв с пола полотенце и заклинанием вычистив сырую ткань.       - Да что ты? - Стас тихо цокнул языком. - Ну не всё ж тебе меня до инфаркта доводить.       Тон его не предвещал ничего хорошего, равно как и то, как он с неодобрением поглядывал на Нику сквозь полуопущенные веки, так что она, решив сходу занять оборонительную позицию, повесила полотенце на дверную ручку ванной и самым будничным тоном уточнила:       - Ты как здесь очутился?       - Трансгрессировал, - протянул Стас, надменно приподняв брови. - А ты?       - И я, - откликнулась она и пожаловалась, вытянув вперёд пораненную руку, за которую так неосторожно пытался ухватиться Антон Борисович: - Видишь, щепка?       В лице Стаса, до сих пор твердокаменном, что-то мелькнуло, и Ника, пользуясь явным преимуществом тяжело больной и смертельно раненной, села на край кровати, подобрав под себя ноги. Возражений не последовало, и она подалась вперёд, не обращая внимания на то, что с её мокрых волос Стасу на грудь часто капает.       - Прости, я такая грубая, - принялась сокрушаться она, осторожно покручивая пуговицу на вороте его белоснежной футболки-поло. - Как ты добрался?       - Нормально, - отмахнулся он и, протянув руку, пальцами осторожно прошёлся по ярко белеющему следу от неудачного перемещения. - Ярило великий, неужели обязательно было так рисковать? Дождалась бы - я бы тебе портал подогнал со всеми удобствами. Всё лучше, чем потом раны залечивать! А если бы расщеп глубже ушёл? Ника, нельзя же так!       Старательно кивая, Ника чуть надула губы, зная, что это придаёт её лицу ещё более умильный вид, чем всегда, и, приблизившись вплотную к лицу Стаса, томно прошептала:       - Так ты правда за меня волновался, да?..       - Так, а ну-ка, ручки за спину, - приказал он, и Ника нехотя повиновалась, перекатившись на пятки, хоть такое положение и лишало её целого ряда преимуществ, ведь обыкновенно, разомлевший от ласк, Плетнёв мгновенно забывал про собственное недовольство - как правило, надолго, хотя это и не означало, что при случае он не припомнит Нике все косяки за прошедшую пятилетку.       Сев ровнее и уперевшись локтями в собственные согнутые колени, он отряхнул с белых джинсов невидимую пылинку, смерил исполненную покорности Нику пристальным взглядом и высокомерно уточнил:       - Ты хоть понимаешь, что своей выходкой изгадила мне каникулы? Чем я, по-твоему, должен теперь здесь целый месяц заниматься?       Ника хотела было напомнить, что никого за собой не звала, но мудро промолчала, понимая, что в противном случае рискует нарваться на очень крупные неприятности. Смерив жалостливым взглядом нарочито суровое лицо Стаса со сдвинутыми бровями, она всё же подалась вперёд и, ластясь, пропела:       - Ну Славочка, милый... Ты же такой придумщик... Неужели не найдёшь, чем себя занять?       Она потянулась к его строго поджатым губам, но Плетнёв на провокацию поддался вполне осознанно, потому что бдительности не утратил и, схватив Нику в охапку, опрокинул на кровать, единым движением подминая под себя - справедливости ради, она не сопротивлялась, а лишь тихо пискнула от неожиданности и радости, что уловка сработала.       - Какая ж ты зараза, солнце... - беззлобно протянул он, и Ника с удовольствием закивала:       - Ага. Ещё какая.       Стас не ответил, с каждым вздохом переводя взгляд с её глаз на губы и обратно, и Ника с ни с чем не сравнимым удовольствием наблюдала, как тяжелеет и сбивается его обычно невозмутимо ровное дыхание, а глаза темнеют и из легкомысленно-голубых становятся совсем лазурными. Он без нажима провёл пальцами по её улыбающимся губам, и она клацнула зубами, легко прикусив подушечку среднего.       - Прекращай хулиганить, - потребовал Стас, отдёрнув руку, впрочем, тут же опустив её Нике на шею, большим пальцем поглаживая упрямую челюстную косточку. - Рука болит?       - Угу. - Ника жалобно хлопнула ресницами и без особой надежды предложила: - Поцелуй?       Вообще Стас всеми фибрами души ненавидел, когда она начинала вести себя как маленькая - справедливости ради, случалось такое до невероятия редко. Но сегодня то ли звёзды сложились особо удачным образом, то ли Плетнёв был весьма благодушно настроен, хоть и пытался показать обратное, но только уловка сработала, и он прижался губами к оставленному следу - вначале легко, а после надавливая всё сильнее, так что наверняка останется кровоподтёк.       - Алька вернётся - неловко будет, - напомнила Ника, когда его вторая рука забралась ей под футболку, на что Стас, воюя с неподатливой сырой тканью, невозмутимо откликнулся:       - Ей, что ли, неловко?..       Ника рассмеялась, запрокинув голову, но вскоре вынуждена была прикусить губу и лишь успела махнуть палочкой в сторону двери.

***

      По итогам первого полноценного дня лагерное начальство оценило результаты пребывания молодняка на территории школы и только-только хотело, стуча по дереву, посчитать смену удачной, как грянул гром среди ясного неба. Сглазили, мать их волшебницу.       На второй день смены, не успел Юрка поутру умыться, как дверь в умывальную распахнулась, громыхнув о стену на отлёте, и в проходе замер, скрестив руки на груди, Шахлин.       - Собирайся и пошли, - скомандовал он вместо утреннего приветствия, и Юрка, сплюнув зубную пасту в раковину, сбивчиво уточнил:       - Случилось чего, Георгий Сергеич?       Надменно приподняв брови, классрук всё же до ответа снизошёл и бросил, повернувшись к Юрке полубоком:       - Дитя министерское обидели.       Не вполне понимая, каким макаром он там замешан, ведь никого же не обижал, Юрка на пределе возможной скорости покончил с банными процедурами, оделся в комнате и вслед за Сатрапом проследовал вниз, в дирекцию.       Внизу творился без преувеличения плач и скрежет зубовный, и в эпицентре всего этого безобразия стояла, надрываясь рыданиями, Арина, причём судя по колеру носа и ушей, плакала девочка давно и до крайности безутешно. Вкруг неё уже столпились все девчонки, возглавляемые Мариночкой, а также старшая целительница Екатерина Вадимовна, сейчас занятая тем, что по капле отмеряла в столовую ложку какую-то желтоватую жижу - Юрка по запаху узнал Умиротворяющий бальзам.       - Это всё Никита! - топала ножкой Арина. - Он взял без спроса! Он вчера ещё пытался!       - Чё тут творится? - не сдержался Юрка, и ему ответил стоявший чуть поодаль Костик:       - Да вот, говорит, будто кольцо украли.       - Какое кольцо?       - Известно, какое. - Костик недобро хмыкнул. - Папин подарок, а там стоимость можешь сам прикинуть.       Тихо присвистнув, Юрка неимоверным усилием заставил себя прислушаться, поскольку дело слишком уж ощутимо пахло жареным для всех, причастных к проведению лагерной смены.       Со слов истерящей Арины выходило так, будто Никита ещё вчера подозрительно косился на колечко с нарядным камушком и даже просил его подержать, от чего она, как благоразумная воспитанная девочка, вежливо, но категорично отказалась. А сегодня с утра, пока она умывалась и оставила кольцо на тумбочке у кровати, кто-то - конечно, не просто "кто-то", а Никита - вошёл в спальню и это самое колечко украл.       - Ариша, ведь ты же могла колечко потерять, - увещевала Алёнка, стоя на коленях рядом с девочкой. - Давай ещё раз вместе посмотрим...       - Нет, это Никита! - возмутилась девочка, размазывая по лицу сопли и отшатываясь от тянувшей руку с лекарством целительницы. - Я точно знаю, что это он! Он моё колечко взял!..       И тут Юрка понял, что она врёт. Он сам не понимал, откуда пришла эта уверенность, но он смотрел на истошно вопящую девчонку и понимал, что она, шелупонь обнаглевшая, врёт и не краснеет, а если и краснеет, то не от стыда, а от собственных воплей.       - А давай-ка мы ещё раз в комнате посмотрим, - настоял он и, впившись в плечо, чуть не силой поднял Алёнку с пола. - Пойдём, Лёка, нам понятые понадобятся.       - Ты что это? - суматошно шепнула она, но Юрка не откликнулся, и она остановилась, вырываясь из хватки. - Да пусти ты, Юра! Что на тебя нашло?       - Да то, что она врёт и не давится! - отрезал он таким же приглушённым шёпотом, и Алёнка внезапно сощурилась, пристально вглядываясь ему в лицо.       - Что ты тут комедию ломаешь? - прошипела она. - Понятые, осмотры... Ну взял этот Никита безделушку без спроса - первый раз ему, что ли? Он же детдомовский.       В этот самый момент на верхней ступени лестницы со второго этажа показался Скибин, за плечо ведущий зарёванного Никиту, и мальчик, увидев внизу Юрку, мячиком скатился по ступеням, тут же завопив на весь лестничный колодец:       - Юра, я не брал! Ну честное слово, не брал!       - Знаю, - коротко откликнулся он и, вскинув подбородок, безо всяких предисловий поманил: - Евгений Юрьич, пошли проверим.       Он первым зашагал по коридору, потому как квартировали младшие девочки тут же, на первом этаже.       В спальне, когда он вошёл, перепуганные девчонки жались к Олесе, которая и сама сидела на краю голой койки ни жива, ни мертва и ждала, как же разрешится некрасивая ситуация. А разрешать ситуацию нужно было в кратчайшие сроки, потому как Юрка чувствовал, что ещё немного, ещё какая-то пара минут - и он не сможет трезво соображать, потому что обида и гнев подкатывали всё сильнее, всё выше становились огненные волны.       - Ты зачем сюда пришёл? - строго спросила Арина, сведя прозрачные бровки к переносице. - Мы тут уже искали - ты не слышал, что ли?       - А мы ещё раз поищем... - рассеянно откликнулся Юрка, заглядывая под кровать и тут же поднимая тонкий матрас.       - Потому что нечего таким маленьким дорогие украшения покупать, - назидательно протянула Екатерина Вадимовна и вдруг, ударившись в воспоминания, протянула: - А то любят некоторые ребёнка озолотить, а потом удивляются - а с чего это одноклассники шушукаются и так и норовят обидеть!       - Мам, - одёрнула Марина Максимовна, против воли переходя на суетный шёпот. - Перестань, не о том сейчас!       Целительница послушно замолчала, а Юрка, разогнув спину, ещё раз оглядел спальню. Без особой надежды попробовал Манящие чары, но они не сработали - надо думать, на всякого рода цацки были наложены охранные заклинания, чтобы не так просто было забрать у ребёнка.       - А зачем Никите твоё кольцо? - спросил Юрка, не глядя на Арину, но обращаясь напрямую к ней, что было понятно даже по интонации.       Отступив поближе к своей бессменной спасительнице и утешительнице, девочка насупилась ещё сильнее и не ответила.       - Вот и я думаю, что незачем... - протянул он, и Мариночка от двери окликнула:       - Ты что ищешь, Юра?       - Тайник, - расплывчато откликнулся он. - Или подпол, что-то типа...       - Да нет тут никакого подпола, - отмахнулся Шахлин, которому всё это представление уже успело опротиветь, но Юрка как не слышал, перенося вес с одной ноги на другую и слегка покачиваясь.       - Нет подпола? – переспросил он и вдруг подпрыгнул, с силой ударив пятками в пол.       Старые доски отозвались натужным гулом и треском.       - Ты что творишь, а?!       Игнорируя возмущённые вопли Скибина и испуганные ахи девчонок, он вновь ударил левой ногой, ещё и ещё, и древние половицы наконец не выдержали, проломившись и едва не повалив на пол не успевшую отступить Олесю.       - А это что тогда по-твоему? – спросил он и, рванув на себя вздыбившуюся доску, открыл взглядам всех присутствующих скрывавшуюся под полом пустоту, в которой явно что-то поблёскивало.       Наклонившись, Алёнка подняла из земляного углубления горевший пламенем рубиновый перстенёк и с видимым облегчением выдохнула:       - Я же говорила, что просто куда-то закатился...       - Зачем кольцо прятала? - рыкнул Юрка, и Арина тут же завыла дурниной - теперь уже взаправду, некрасиво хлюпая носом и кривя рот в громком плаче.       - А чего он дразнится! - выкрикнула она, ткнув тонким угрожающим пальцем в замершего в коридоре Никиту. - Не хочу, чтобы он здесь был, не буду с ним дружить! Если бы не ты, длинный, на меня бы никто и не подумал!       - Молчи, - отрывисто приказала Алёнка, мелко пламенея щеками, и девочка послушно умолкла, вытирая сопли голым предплечьем. - Ты поступила очень дурно, Арина. Хорошие люди так не делают.       Не став дожидаться окончания воспитательной беседы, даже расслышать которую было непросто, потому что Арина снова подняла вой, Юрка, пошатываясь, вышел из комнаты и отправился к себе, разумно полагая, что учителя и без его присутствия справятся. Женя, которая всё это время стояла у стенки, прижимая дрожащие руки к груди, бросилась за братом следом.       Шахлин, на протяжении всего дознания остававшийся в коридоре, сделал какое-то порывистое движение, будто хотел идти следом, но Марина Максимовна остановила его, взяв за запястье и безмолвно призывая оставаться на месте.       - Всегда знает, где искать... - с тихим восторгом прошептала она, будто обращаясь к самой себе, и Георгий Сергеевич с прискорбием признал:       - То-то и оно.       Положа руку на сердце, Юрка и не ожидал, что друзья оставят его в покое, а потому даже не удивился, когда за ним наверх поднялась не только Женька, но и Вахтанг с Костиком. Но, когда закрылась дверь за входившей последней Алёнкой, его решимость хранить скорбное молчание дала широкую трещину, и он, не поднимая головы, окликнул:       - Ну? Извиниться не хочешь?       - Юр...       Она сама не знала, что хочет сказать и для чего, а потому промолчала, сверху вниз глядя на его склонённую макушку, а Юрка, впиваясь подрагивающими пальцами в край матраса, глухо проговорил:       - Это называется "искать дежурную жопу". Считай, нашли, а я, зараза такая, помешал...       - Юра, она же маленькая! - всплеснула Алёнка руками. - Она не понимает!       - Ну да, не понимает, - с недоверием хмыкнул он. - Только Никита тоже маленький. Ты, наверное, замоталась, не заметила...       Алёнка осеклась, обхватив собственные рёбра руками, а Юрка, спрыгнув на пол, встал с ней лицом к лицу и продолжил, с неудовольствием ощущая, как поминутно крепнет голос:       - А хорошо бы получилось, не полезь я разбираться? Никиту пинком из лагеря турнули, а Ариша у нас в шоколаде, как и полагается. А чё ему, он же детдомовский! Не жили богато - нефиг было начинать!       Полыхнув жгучим румянцем, Алёнка отвела глаза и пробормотала:       - Я никогда так не говорила.       - Ещё скажи - не думала, - огрызнулся Юрка. - А хорошо так жить, да? Папаша прикроет, если что.       - Ты что это... А ну-ка, повтори! - потребовала она, смело глядя ему прямо в лицо, и Юрка, проигнорировав вопрос, горько подытожил:       - Конечно! Всем же насрать на ребёнка, за которого вступиться некому! Кто ворует? Правильно, детдомовские! А то, что министерская дочка с гнилью оказалась, так это всем вокруг до лампочки - и тебе, Лёка, тоже!       - Но я же не знала! - выпалила Алёнка, мелко дрожа подбородком. - Кто мог подумать...       - А надо было думать, потому что от таких кадров всегда жди какой-нибудь сверхъестественной фигни! - огрызнулся Юрка и передразнил: - Вы с Ариночкой ведь у нас специальные вусмерть, обе-две!       У Алёнки теперь покраснело не только лицо, но и шея и видимая часть груди, и она яростно выдохнула в ответ:       - Не специальнее тебя!       Юрка дёрнулся, будто она ударила его по лицу, потому что подобные упрёки явно переходили границы того, что в их кругу принято было считать дозволенным. За столько лет пора бы уже было привыкнуть, что всё так, и он мог без особого трепета стерпеть подобные упрёки от Сатрапа, дружеские подколы друзей, да даже недовольный клёкот Ксюшки, теперь уже точно его бывшей. Но от Алёнки... Он скорее бы умер, чем выслушивал всё это от неё.       Она, видимо, и сама поняла, что на этот раз ляпнула лишнего, но отступать была явно не намерена, а потому с каким-то новым жаром вскинула подбородок и теперь недобро зыркала на Юрку, который от гнева и боли сам себя не помнил.       - Замолкни, пока я тебе не врезал, - прорычал он.       - А кишка не тонка мне рот затыкать? - огрызнулась она, на выдохе клацнув челюстями.       Юрка промолчал, тяжело дыша, потому как все словесные аргументы исчерпал ещё минуту назад. Он бы ни за что в жизни не тронул Алёнку, хоть и угрожал, но нужно было её хоть как-то осадить, потому что на этот раз - и он чувствовал это каждым звенящим от напряжения нервом - их перепалка миром не закончится.       С трудом вклинившись между ними плечом, Вахтанг призвал к порядку, отрывисто приказав:       - Кончайте, ребята! Юр, ну серьёзно! Лёка!       - Не лезь, Вахо! - возмутилась она и попыталась отпихнуть его, но не преуспела, поскольку была на голову ниже и гораздо уже в плечах. - Тут Юрка снова ущемиться вздумал от собственной натуры, не мешай ему!       - Закрой рот, - повторно призвал Юрка, ткнув в неё мелко дрожащим пальцем. - Последний раз тебя предупреждаю, Алёна.       Если уж он назвал её полным именем, дело крепко пахло керосином, но не успел вмешаться Вахтанг или стоявший рядом Костик, как Женька, до этого тихо сидевшая на кровати и прижимавшая переплетённые пальцы к груди, вскочила на ноги и, всплеснув руками, сквозь слёзы воскликнула:       - Да что вы собачитесь, всё равно же вместе будете!       - Женька, молчи!.. - вскрикнула Алёнка и тут же зажала губы ладонью, будто её угораздило ляпнуть какую-то несусветную глупость и пошлость.       - Нет, не замолчу! - не унималась она, кулаком яростно размазывая слёзы по щекам. - Надоело уже, всё надоело! Каково мне вашу ругань видеть, если я знаю, что там будет и как?! И как вы любить друг друга будете, и какие у вас детки будут хорошие!..       Она хотела что-то ещё прибавить, но задохнулась, поперхнулась всхлипом и отвернулась, прижав ладони к лицу.       В комнате повисла тишина, ещё более оглушительная на фоне недавних криков. Несколько секунд все молчали, и каждый избегал смотреть на другого, но наконец Юрка, до этого тупо пялившийся сестре в спину, медленно протянул:       - Та-а-ак... - и обернулся к Алёнке, которая стояла навытяжку. - Вот, значит, чего?       - Чего?.. - неловко икнула она, бледнея на глазах, и Юрка, кивая в такт собственным мыслям, почти по слогам произнёс:       - Ну теперь-то всё понятно... Грёбаные вы сводни... Чё, без меня меня женили?       - Юр, да погоди ты, - попытался вмешаться Вахтанг, понимая, что друг в пылу ссоры мог прийти совершенно не к тем выводам, но он вскинул ладонь, в середине которой уже подрагивали жгучие искры - пока ещё слабые, но разгоравшиеся тем ярче, чем яростнее Юрка продолжал выговаривать:       - Не буду я годить, Горгасал! Хватит того, что все про меня всё лучше знают, так теперь ещё... Нет, они там всё уже порешали вкруг себя и сидят, довольные! - махнул он свободной рукой на девчонок, и Алёнка дрожащим голосом окликнула:       - Никто ничего не решал, Юра. Прекрати немедленно, ты себя как ребёнок ведёшь...       - А ты бы помолчала, - в который раз за утро напомнил он, с неудовольствием чувствуя, как сипнет голос. - Что, не выгорел план? Обидно, да?.. А, может, и хорошо, что так всё? Надо думать, папочка-министр такого, как я, меченого, не одобрит!       - Юра, пожалуйста, хватит! - воскликнула Алёнка, отшатнувшись, когда лица коснулась дрожащая завеса горячего воздуха, но он лишь сделал шаг вперёд и повторил:       - Ни хрена у вас не выйдет! Меня так просто под ярмо не загонишь!       - Перестань!..       В её голосе так явно звенели слёзы, что Юрка невольно осёкся. Суматошно обернувшись, он окинул невидящим взглядом испуганно замерших друзей, а после вновь обернулся к Алёнке, которая теперь стояла, прижавшись спиной к входной двери и задыхаясь от едва сдерживаемых рыданий, впрочем, слёзы по щекам всё равно катились градом - а он ведь и не заметил, как она попятилась, отступая. Зачем?.. От него, что ли?       - Лёка...       Он всё же не сдержался и окликнул её, поморщившись от того, насколько беспомощно звучит собственный голос, но она лишь замотала головой и вдруг закричала:       - Уходи! Убирайся, видеть тебя не могу!       Он не пошевелился, слишком огорошенный её слезами, так что Алёнка сама выскочила за дверь, чуть не снеся хлипкий замок - Юрка как в замедленной съёмке видел, как она бедром налетела на прямоугольную ручку, наверняка ведь синяк останется. И от того, что это из-за него она ударилась, что ей больно, ярость вдруг всколыхнулась с новой силой, но только уже не на Алёнку за её упрямство, не на болтушку-Женьку с её паутиной бесконечных видений, а на себя самого. Кровавый прилив толкнулся от сердца прямиком в голову, и Юрка, замахнувшись, со всей злобы и дури саданул по стене. Удар вышел такой силы, что кулак прорвал обои, напрочь снеся часть стены, и в воздухе разлетелись веером щепки выбитого дверного наличника.       - Юра!       Обернувшись на панический Женькин вскрик, он постоял ещё несколько мгновений с мелко трясущимися руками, а после выскочил в коридор и затопал кроссовками по коридору и вниз по лестнице.       Наступила тишина, лишь тихонько трещала осыпающаяся на пол кирпичная крошка, но наконец Вахтанг прижал ладонь ко лбу и чуть слышно протянул:       - Вай бля-я-я-я...       - Кто как, а я за Алёнкой, - первым пришёл в себя Костик и, повернувшись к другу, начал было: - Вахо, ты...       - Нифига, я за ним не пойду! - взмахнул тот руками. - Ещё за палочку схватится!       Сдвинув брови, Костик напомнил:       - Ты же понимаешь, что, если Юрка схватится за палочку, это будет самый лучший из вариантов.       Вахтанг ответил ему совершенно обалдевшим взглядом, и Костик не нашёл в себе сил его винить. Горгасал был хорошим другом и ему самому, и Юрке в равной степени - хотя, Юрке, наверное, всё-таки чуточку больше, - и, будь ситуация хоть немного проще, без сомнений отправился бы вслед за другом. И успокоил бы, и привёл, и тумаками с Алёнкой помириться бы заставил... Если бы не было страшно так, что ноги стынут.       - Ну всё, Жень, не реви, - окликнул он, приобняв всхлипывающую девушку за плечи. - Тише-тише, заяц, всё пройдёт... Всё в порядке будет. Сейчас поправим.       Отделавшись ничего не значащими рублеными фразами утешения и из рук в руки передав плачущую Женьку Вахтангу, Костик стремительно вышел в коридор и, метнувшись к окну, успел лишь увидеть, как дрогнул, раскрываясь, защитный барьер, отделявший школу от остального мира, чужого и непонятно - того, в котором взбешённого Юрку чёрта с два найдёшь.