Волчья шкура

      Отчего-то принято считать, что все дети любят ездить в гости к бабушке.       По общему представлению, которому пока что не нашлось охотников возразить, нет и не было ничего лучше, чем вырваться из душного города и направиться по просёлочной дороге в крохотную деревеньку на берегу реки, где и ждёт тебя упомянутая родственница по материнской либо отцовской линии. Неподалёку непременно должен находиться лес – и наши апологеты с готовностью заверят вас, что в каждом овраге и на каждой опушке в этом лесу растёт видимо-невидимо ягод и грибов. Как чудесно набрать полное с горкой лукошко и отнести скорее домой, где добрая бабушка напоит парным молоком и накормит пирогами с самого пылу. Само слово это – «бабушка» - такое же тёплое и мягкое, как эти пироги, от него так и веет долгим вязанием по вечерам и старыми сказками на ночь…       Глядя в мутноватое с разводами стекло, Юрка со злостью подумал, что такие бабушки только в сказках и бывают.       На заднем сидении отцовской "тройки" они с Женькой были вдвоём. И если сестра отнеслась к временной эмиграции в станицу философски и очень спокойно, то Юрка мириться с собственной участью отщепенца был принципиально не согласен, о чём и успел заявить за время сборов и пути не менее трёх десятков раз.       - И почему нужно было тащиться по жаре на машине? - в конце концов буркнул он, откинув со лба прилипшие русые волосы. - Как будто порталом нельзя...       - Нельзя, Юрочка, - вздохнула Ольга Петровна, обернувшись назад настолько, насколько позволял ремень безопасности. - Ты сам подумай, как это будет выглядеть, если вы вдруг появитесь у бабушки во дворе из ниоткуда. А так соседи машину видели, как сумки носят...       - Ну да, - кивнул он ещё более угрюмо. - Представление для соседей под кодовым названием "К ведьме внуки приехали".       - Юр, прекращай, - укорила Женя, хотя в глубине души была с братом более чем согласна.       Глубоко вздохнув, Юрка взглянул поверх тянувшихся ввысь елей и пихт, прочь от двора разрастающихся в довольно густой подлесок. Там, за деревьями, остался город. Там остались друзья и едва наклюнувшаяся подработка. Там осталась Ксюша, накануне закатившая ему феерический скандал, спровоцированная спонтанным отъездом возлюбленного. Там кипела жизнь, а здесь, на окраине станицы с практически непроизносимым и уж точно незапоминаемым названием, Юрку абсолютно точно не ожидало ничего, кроме скуки. Хорошо хоть, что Костик живёт в семи километрах - без присутствия однокласссника и друга детства было бы совсем паршиво.       Ещё раз пожалев загубленное лето, Юрка повернулся к Жене и нервно бросил:       - Хорош ёрзать!       Затихнув на мгновение, Женя смешно наморщила нос и вновь подпрыгнула, так что вся машина пришла в движение. Юрка хотел уже возмутиться и отвесить сестре душевный подзатыльник, но тут дверца с его стороны распахнулась, и отец пригласил:       - Вытрухаемся! Бабушка ждёт.       - Бабуля! – заголосила Женька и первой выпрыгнула из машины, попутно отдавив брату колени и живот.       Юрка с трудом подавил тяжкий вздох и вслед за Женей выбрался из машины.       Сколько он себя помнил, бабушка, тощая и смуглая, носила наполовину седую косу в пояс, куталась в немыслимые цветастые платки даже в жару, беспрестанно плевала табаком и рокочущим басом ругалась со всеми подряд. Трудно было представить себе человека менее подходящего, чтобы присматривать за двумя детьми. Разумеется, Юрка ребёнком себя не считал, но ситуацию это изменить не могло. Одно спасало положение - дед, который, хоть и был уже в преклонных летах, мог скрасить любые, даже самые скучные посиделки и забористыми частушками под баян, и просто задушевными байками.       Столкновение с предками произошло у самой калитки, куда Женька по причине длинноногости успела первой.       - Моя ты краса! – воскликнула Антонина Семёновна и, раскинув руки, стиснула внучку в объятиях. – Петя, ты глянь на неё! Совсем деваха взрослая.       - Какая ж это деваха, Тося, - возразил Пётр Михайлович. - Это барышня. Разрешите ручку облобызать?       - Ну тебя, дедушка, - стыдливо отмахнулась Женя и, слегка пригнувшись, поцеловала в морщинистую щёку, а Пётр Михайлович между тем подошёл к дочери и крепко обнял после долгой разлуки.       Женя, наблюдавшая за ситуацией, лишь умилённо улыбнулась. Маминых родителей было в город калачом не заманить, а потому виделись они не слишком часто, разве что по праздникам. Почему так сложилось, она не знала; может, потому что их квартира просто не предполагала нашествия родственников даже в количестве двух человек, а может ещё по каким причинам. Впрочем, из-за редкости встречи становились ещё теплее, и внуков Антонина Семёновна и Пётр Михайлович всегда принимали с искренним радушием.       Пока Юрка вместе с отцом выгружали из багажника и салона сумки, Ольга Петровна расцеловалась с матерью и украдкой шепнула:       - Прости, мам, что вот так, как снег на голову...       Антонина Семёновна, хоть и выглядела не вполне довольной, всё же дежурно отмахнулась:       - Ладно уж, пускай поживут. Только если опять будут какие безобразия с соседями... - начала она было, но Пётр Михайлович лишь вздохнул и поспешил заверить:       - Да всё нормально будет. Ребята-то уже взрослые - должны понимать, что не стоит хулиганить.       Женька, которая стояла тут же, забравшись матери под руку, с готовностью закивала и тут же вскинулась на разноголосый гомон. Вниз по улице с криками и вполне индейским гиканьем пронеслась стайка окрестных мальчишек, и Женя тут же сдвинула брови, потому что не понять смысл их воплей было невозможно.       - Ведьма! Ведьма!       Пожалев, что у неё нет при себе палочки, Женя обернулась к родителям матери и успела увидеть, как из дедова правого рукава метнулась шальная оранжевая искорка. Прозвучал почти неслышный приказ:       - Таранталлегра! - и мальчишка, запутавшись в собственных пустившихся в пляс ногах, рухнул как подкошенный.       - Петя! - возмутилась Антонина Семёновна, но Пётр Михайлович сделал вид, что он тут ни при чём.       Юрка громко фыркнул, и мать погрозила ему пальцем. Но посмеиваться он всё равно не перестал, потому что такова была ирония жизни: из-за эффектной, если не сказать экзотической внешности бабушку в посёлке считали ведьмой. А подозревать-то стоило бы деда.       Пётр Михайлович Прохоров являлся своего рода диковиной для тех, кто был знаком с его куда как непростой биографией. Как и любой по-настоящему замечательный человек, он рассказывал о себе скупо и неохотно, но из того, что удавалось урывками выхватить, получалась поистине захватывающая картинка. Как очень чётко сформулировала в своё время шестилетняя Женька: "Где дедуля только ни бывал!" И это была совершеннейшая правда.       Родившись в Подмосковье и отучившись в началке тамошнего филиала Колдовстворца, Петя Прохоров, сын именитого артефактолога и учительницы пения (семья была хоть и полукровная, но уважаемая), подавал большие надежды в области защиты от Тёмных искусств и превращений и готовился после школы поступать в инквизиторы. Но тут грянул сорок первый год, и четырнадцатилетний Петя вместе с другими соучениками отправился в эвакуацию к чёрту на куличики - в Томскую область, где на тот момент было чуть потише. Здесь он и познакомился со своей будущей супругой, однако роман не продлился долго, и Петя, от природы очень... кх-м... деятельный, в компании ещё трёх однокашников сбежал из школы бить фашистов. В соответствии с горькой и безжалостной статистикой тех лет, из четверых в живых остался только сам Прохоров, к тому моменту уже осиротевший, который после войны осел в Калининградской области, доучился и поступил на службу не куда-нибудь, а в Министерство магии, в отдел Международного сотрудничества.       Аккуратный и исполнительный новичок, отличник политподготовки быстро пошёл вверх по карьерной лестнице, но пару лет спустя внезапно сорвался с места в карьер и уехал обратно, в Томск, искать свою любимую Тосю. И нашёл ведь - и уже вдвоём супруги Прохоровы, молодые и тощие от вечной послевоенной голодухи уехали в Краснодарский край, строить дом и жить счастливо. Потому что куда ещё ехать, как не на юг? Здесь в пятьдесят пятом году родилась единственная дочка, тут они и жили до сих пор - как показывает практика, вполне себе счастливо.       Не обращая внимания на укоризненные взгляды жены и дочери, Пётр Михайлович спешно вздёрнул подбородок и громогласно поприветствовал:       - Доброго дня, соседи!       Обернувшись, Женя и Юрка испустили практически одинаковое недовольное фырканье - и было, от чего.       - Здрасте вам, - улыбнулась тётя Шура, живущая через улицу, подошла вплотную к машине и будто бы между прочим заглянула в салон - разумеется, не из природной пронырливости, а по врождённой бдительности.       Но Женя на беспардонную бабу едва взглянула, за плечом деда прячась от подошедших вслед за матерью девочек.       Дочек у тёти Шуры было трое. Сказать что-то о самой младшей Гале Женя бы вряд ли смогла - девочке едва исполнилось пять и компания у неё была своя, из таких же пятилеток. Что до пятнадцатилетней Леры и семнадцатилетней Насти, то тут уж простор для пересудов был огромный, потому что не было ещё ни одного лета, чтобы у девчонок не приключилось с Женей конфликта, пусть даже и вооружённого.       Почесав будто бы до сих пор саднящую скулу, Женя учтиво пробурчала слова приветствия и отступила в тень росшей у самой калитки вишни, но не успела даже задуматься о том, как бы побыстрее скрыться во дворе, как её рёбра обхватили руки и она взмыла в воздух.       - Попалась! - объявил смеющийся голос, и Женя, отчаянно пытаясь удержать на месте задравшуюся юбку, радостно заголосила:       - Костик! Ох, да поставь же ты меня!       Выполнив просьбу, Костя рук так и не разжал, и Женя тут же повисла у друга на шее, болтая в воздухе стоптанными сандалетками.       - Надо же так подкрадываться! - попеняла она, уступая дорогу брату, которому тоже не терпелось поздороваться с приятелем.       - Ты как узнал, что мы приедем? - допытывался Юрка, от избытка чувств хлопая друга то по левому, то по правому плечу.       - Дядя Гриша патронуса прислал, - откликнулся Костик, пожав плечами и потерев место удара на левом. - Он не сказал, в котором часу, я всё опоздать боялся.       - Ты не опоздал, - заверила Женя и заботливым, совершенно материнским жестом пригладив другу тёмные кудри, спросила: - Ты как, Костик?       - Я-то? - Он снова пожал плечами. - Да ничего.       Юрка в ответ лишь привычно усмехнулся. Из-за этой манеры все мало-мальски знакомые и звали их с Женькой друга Костя Ничего, потому что на все вопросы о положении дел его лично, в школе, родной станице и стране он отвечал одинаково: "Это-то? Да ничего".       Разумеется, их вопли привлекли внимание старшего поколения, и бабушка, прищурившись, окликнула:       - Костик? Ты, что ли?       - Я, Антонина Семёновна, и Вам здравствуйте, - с готовностью откликнулся он и подошёл, чтобы поздороваться с максимальным респектом.       От внимания Жени не укрылось, как Лера пригладила волосы и нарочито захлопала ресницами при едином приближении Костика, но для себя сразу решила, что этой дылде ловить нечего. Слишком уж у их одноклассника было развито чувство прекрасного, чтобы прельститься скудными прелестями соседки. Да и вообще, даром, что ли, за ним половина девчонок из параллели бегает...       Но злыдня Лерка, очевидно, просто так сдаваться была не намерена, и, вновь накрутив на палец огненно-рыжую прядку у виска, внезапно предложила:       - А что, не пойти ли нам искупнуться? Вы, ребята, не хотите? Запарились, небось, в дороге, - прибавила она, стрельнув глазами в Юрку.       Тот в ответ недоумённо поднял бровь, но внезапно Костик идею с энтузиазмом поддержал:       - И то правда! А я с вещами помогу, чтоб быстрее управиться. Дядь Гриш, давайте сумки!       - Правда, Юрочка, - заметила Ольга Петровна, кончиками пальцев вытирая сырые виски, - сходили бы хоть проветрились. А то в город вернётесь - там уж речки не будет.       Само возвращение в город казалось теперь весьма призрачным, почти неосуществимым, и Юрка ожидаемо насупился, проворчав:       - Нам и без речки не кисло...       Но Ольга Петровна не отступала, весело прибавив:       - Ну правда, сынок, что ты всё время дома – как дед столетний, честное слово!       От мамы Юрка такой подставы не ожидал, но всё же доля правды в её словах определённо была. Это лето обещало быть последним, когда можно по-настоящему отдохнуть и расслабиться: ровно через год нужно будет готовиться к выпускным экзаменам, потом эти самые экзамены сдавать, а потом искать работу – и всё, как в пятилетнем плане, расписано на сотню шагов вперёд.       Вздохнув и ещё раз покосившись на мать, отчего-то выглядевшую виноватой, он скупо кивнул и весомо присовокупил:       - Сейчас... Только шмотки разложу.       Распихав сумки и чемоданы по отведённой им комнате и схватив со стола нехитрую снедь, ребята попрощались с родителями и в сопровождении Насти, Леры, Костика и живущего через три дома Коли Нечаева пошли к реке, аккуратной петлёй огибавшей станицу.       Юрка честно проводил Женьку до самой воды, убедившись, что температура подходит для купания, а после расстелил покрывало в тени молодого сосняка и сел, глядя на воду, исходившую рябью от плещущихся в ней ребят. Сам он держался на воде не слишком уверенно, а загорать ненавидел на уровне кровяной плазмы, так что только и оставалось, что сидеть в тени и лопать прихваченные из дома персики - мясистые, лично дедом выращенные.       По счастью, Костик остался рядом, так что можно было посекретничать вдоволь, пользуясь отсутствием лишних ушей.       - Папку на той неделе на Кавказ отправляют в командировку, - поделился Костя, чиркая палкой по песку. - Говорят, поступил запрос на помощь в ликвидации стаи упырей.       - А наш Визитат там каким боком? - не понял Юрка, а Костик искоса взглянул на него и протянул:       - Ну здрасте... Сами не справляются, выходит, - но друг не уступал, продолжая рассуждать:       - Так если упыри - это инквизиторы разбираться должны. Не сами ж они из могил поднимаются, честное слово, некроманта искать надо... Вечно перекладывают с больной головы на здоровую.       Тут Костик спорить не стал и надолго замолчал, глядя на плещущихся в воде девчонок.       - Я, когда школу закончу, тоже в визитаторы пойду, - поделился он, и Юрка хмыкнул - могло ли быть иначе.       До сих пор Костик во всём равнялся на отца, и было отчего - в понимании Юрки дядя Толя Ковалёв был нормальным мужиком, у которого не грех было перенять кое-какие черты, например, спокойствие, рассудительность и умение не приукрашивать ситуацию, но и не драматизировать попусту, удивительным образом всегда сохраняя баланс. Сам Костик тоже был спокойным-спокойным, как талая вода, и иногда казалось, что нет вещи, способной вывести его из равновесия.       - Как мама? - спросил Юрка, пытаясь сменить тему и разогнать собственные нерадостные мысли, и Костик коротко откликнулся, вполне оправдывая собственное прозвище:       - Да ничего.       С выходом из дома они затянули, так что вода слишком быстро остыла для купания – так, по крайней мере, сказал Колька, возомнивший себя экспертом.       Мальчишки быстро натаскали сучьев на старое кострище, и вскоре, озаряя полнеба, на вершине горки полыхал костёр, удивительно яркий на фоне густеющих сумерек. Польза от этого была одна – влажная листва горела дымно, и враз не стало комаров.       К разговору у костра Юрка прислушивался мало, поскольку о предмете беседы – некой Светке – не имел ни малейшего представления. В продолжение всего вечера он то и дело замечал, как Лерка кидает на его друга самые недвусмысленные взгляды, и тихо посмеивался про себя. Он прекрасно знал, что нарочитая нежность, с которой Женя и Костик относились друг к другу, имела исключительно дружеский характер, а потому не вмешивался, предоставляя этим дуралеям сюсюкать вволю, но со стороны всё выглядело конечно так, будто у ребят роман. Вот и сейчас Костик лежал, опустив голову Женьке на колени, а она слегка рассеянно поглаживала его как сонного кота, параллельно прислушиваясь к тому, о чём говорили сидевшие рядом Коля и Настя.       Бросив на мнимую соперницу ревнивый взгляд, Лера бесцеремонно вклинилась в разговор и громко спросила:       - А у вас что, в интернате принято вот так обжиматься?       - Конечно, - спокойно откликнулась Женя, придержав за плечо стыдливо встрепенувшегося Костика. - А по государственным праздникам ещё и оргии устраиваем.       Лицо Леры после такого заявления удивлённо вытянулось и покраснело, но Женя на это не обратила никакого внимания; силком уложив Костика обратно, она вновь принялась его гладить, на этот раз с целью успокоить, и вполголоса приговаривала:       - Котик ты мой котик, тёпленький животик...       Он весь сжался от щекотки, а Женя подумала, что озвученная бабушкой и дедушкой версия с интернатом не так уж далека от истины. Разумеется, в Колдовстворце были обустроены отменные общежития, но те ребята, которые могли себе позволить не оставаться в школе на выходные - в основном старшеклассники, - жили там только в течение рабочей недели, а выходные проводили с семьёй либо с друзьями, в своё удовольствие. Хотя такой привилегии можно было запросто лишиться, особенно если нахватать отработок на превращениях или защите.       Слишком уйдя в раздумья, Женя невольно встрепенулась от неловко брошенной фразы Коли:       - А в усадьбе раньше тоже интернат был, да? До войны ещё, мне папка рассказывал.       - Какой ещё интернат? - возмутилась Лера, пихнув соседа в бок. - Кто там станет жить, с помещицей-то?!       Услышанное заставило Женю прислушаться. В словах Лерки ей послышался отзвук некоей тайны, загадки и мистерии – того, отчего у неё с малолетства начинался непонятный зуд под ногтями.       - Какой помещицей? – переспросила она на первый взгляд абсолютно равнодушным тоном.       - Не знаешь? – наигранно удивилась Лерка. – У нас в усадьбе, ещё при царе, жили помещик с женой. Та дура была страшенная, и главной причудой у неё было над крепостными девками издеваться – то лицо щипцами прижжёт, то волосы выстрижет под корень, а то и вовсе в колодце утопит. Забавлялась так. И вот однажды пришли за ней мужики, чьих жён она со свету сжила, да и удавили чёртову старуху. Но грехов на ней было, что вовек не отмыться. Оттого её призрак и бродит по усадьбе, никак не успокоится... Можем хоть сейчас сходить да посмотреть.       Женя чуть приметно насупила лоб. История звучала не слишком правдоподобно, так ещё и до боли напоминала биографию душегубицы Дарьи Салтыковой – сама ведь писала в позапрошлом году реферат для Ериной. Но посмотреть на привидение всё же хотелось, и тяга эта была сильнее здравого смысла.       - Ну так что, - подначивала Лерка, - хочешь посмотреть?       - Только попробуй - уши надеру, - пригрозил Юрка, и Женя послушно затихла, сложив руки на коленях.       Вообще-то брат у неё по натуре был по-своему ласковый и очень заботливый, но только при своих, и это вовсе не означало, что при случае Женька не получит вполне братский и заботливый подзатыльник. Поэтому угроза была нешуточная, и волей-неволей приходилось слушаться.       И всё же мысль о призраке помещицы не отпускала её даже тогда, когда ребята потушили кострище и разошлись по домам, а Костик трансгрессировал к себе в посёлок. Что-то такое ей мерещилось в неловко поданной истории, какая-то загадка, неразгаданная тайна, требующая немедленного вмешательства. Должно быть, она слишком ушла в собственные фантазии, потому что Юрка, растянувшийся на лежанке у двери, внезапно окликнул:       - Плюнь ты на эти россказни. И вообще - ты что, привидение никогда не видела?       - Видела - буркнула Женя, опустив голову и отчаянно дёргая кончик собственной косы.       Она решила не уточнять, что в последний раз настоящего, полноценного призрака она видела в пятилетнем возрасте и вообще мало что помнила. Из этого угла комнаты Юрка казался очень спокойным и сонным, а потому можно было попробовать поспорить и даже уговорить его посетить ту самую усадьбу вдвоём, но всё же Женя решила не нарываться в первый же день.       - А ты Насте понравился, - обронила она, прочёсывая волосы пальцами. - Весь вечер на тебя пялилась.       - Мне-то что? - буркнул Юрка, поворачиваясь лицом к стене. - Ложись уже спать, свет глаза режет.       Бросив брату в спину укоризненный взгляд, Женя всё же решила повиноваться и, пожелав спокойной ночи, потянулась и потушила ночник. Устроившись на подушке, она закрыла глаза и вдруг подумала, как там тётя Клава. Пять дней прошло - неужели её квартира до сих пор опечатана? Или Лёша уже поймал виновного, а незадачливую колдунью отпустил? Конечно, поймал злоумышленника именно Лёша, кто же ещё...       Мысль её дрейфовала, всё дальше уходя в область бессознательного, и Женя сонно улыбнулась наступающим снам, но вдруг встрепенулась, вытянув руку так, чтобы часы оказались в полосе лунного света. Стрелки указывали на половину двенадцатого, секундная ходила ровно и плавно, так что ей не могло почудиться, но всё же она была уверена, что слышала волчий вой.

***

      В начале девятого сдав смену подоспевшему Багдасарову, Злебог вышел на крыльцо конторы и с усилием потянулся, разминая затёкшую спину. Закатное солнце уже скрылось за домами, на востоке ходили тяжёлые тучи и воздух стал свежим и дрожащим от близящейся грозы. День в отличие от всей прошлой недели выдался спокойным, и Владимир Петрович, зажав зубами сигарету, прикурил и, спустившись с крыльца, зашагал вверх по улице к родным пятиэтажкам.       Назавтра планировалось большое празднество по случаю дня медицинского работника, а потому навстречу ему уже сегодня попадались рослые парни с праздничными пакетами и нарядные девушки с букетами и связками шаров.       Усмехнувшись каким-то не совсем оформленным мыслям, Злебог расстегнул пиджак и, сунув руки в карманы, весело ускорил шаг. Настроение было не то чтобы праздничное, но определённо приподнятое, хотя метеорологи в один голос предупреждали о надвигающемся грозовом фронте. Невольно приходилось ускоряться, потому что сегодня на побывку должна была приехать дочка, а у него в квартире будто Мамай войной прошёл. Можно, конечно, было ещё заглянуть в киоск и купить цветы для мелкой и для Ирмы, чтобы те, польщённые, не заметили беспорядка... Нет, перебор. Лучше просто полы помыть.       Свернув за угол, Владимир прошёл ещё минут пять неочевидными подворотнями и наконец оказался у собственного подъезда, утонувшего в зарослях мальвы. Однако подняться до нужного третьего этажа он не успел, настороженно замерев между вторым и третьим. Рука сама собой привычным жестом потянулась к кобуре, и было отчего - отчётливо видимый против бьющего в окно закатного света, на подоконнике кто-то сидел.       Сделав скользящий шаг влево, Злебог с величайшей осторожностью высунул голову из-за лестничных перил и тут же с облегчением выдохнул, узнав пришельца по копне пламенно-рыжих локонов, сливавшихся с закатом.       - Никуша? - окликнул он, и девушка вздрогнула, отворачиваясь от окна. - Ты чего тут?       - Привет, - усмехнулась она и неловко пожала плечами, будто тем самым пытаясь извиниться за собственное присутствие.       - Ты что тут сидишь? – повторил Злебог, поднимаясь до середины лестницы и подходя к окну.       Ника в ответ снова пожала плечами и тихо выдавила:       - Ключи потеряла...       Прикусив губы, она неловко ткнулась лбом ему в плечо, и Злебог тут же послушно сомкнул руки вокруг дрожащих плеч, недоумевая - кто посмел обидеть? Обидишь такую, как же...       - Ну, вставай, - поманил он, помогая Нике спуститься с подоконника. - Пошли какао варить.       Она в ответ лишь усмехнулась - в этом был весь Володька. В случае кризиса личности и морали, которых у неё приключалось за последние годы немало, он всегда первым делом варил кастрюлю тошнотворно-сладкого какао, а потом уже шёл разбираться с обидчиками.       В квартире, сбросив джинсовку на тонувшую под куртками вешалку, Ника вслепую прошла на кухню, зажгла свет, села к столу и приготовилась рассказывать, откровенно не зная, с чего начать, и подспудно жалея, что вообще пришла - будто сама не могла справиться с возникающими проблемами. Но Владимир на её визит отреагировал спокойно, как и всегда, первым делом уточнив:       - Голодная?       Ника закивала, поскольку проглоченный на работе обед давно уже успел покинуть её многострадальный организм. Ни слова не прибавив, Злебог достал из нижней тумбы пакет с картошкой и, заколдовав ножи, чтобы сами чистили, сел к столу по длинную сторону и скомандовал:       - Ну, малёк, рассказывай.       Рассказывать пришлось недолго - Володя знал, что на ближайшее время запланирован визит Свиридова, а потому предстояло лишь во всех подробностях описать этот самый визит, но именно этого Ника сделать не могла, потому что, стоило ей вспомнить, как всё было, горло тут же ссыхалось старым башмаком. А уж о том, что было после, вообще вспоминать не хотелось.       Когда она, заикаясь и запинаясь от волнения всё же закончила рассказ, Злебог ссыпал картошку на сковороду, снял пенку с закипающего какао и уточнил:       - С тех пор не приходил?       - Пусть и не показывается, - огрызнулась Ника, но тут же передёрнула плечами и куда мягче прибавила: - Мало мне за него нагорело...       Владимир с пониманием хмыкнул:       - Что, Светка взбеленилась?       Ника в ответ лишь понуро кивнула.       - Не то слово. Теперь в глазах тёти Светы я дура, в глазах Игоря и Антона я зажралась...       - А Машка?       Смерив его взглядом, она мрачно отшутилась:       - Ты бы ещё про Ляльку спросил. Машка всегда на моей стороне, ты же знаешь. Я вообще не понимаю, из-за чего весь сыр-бор! - всплеснула она руками в искреннем возмущении. - Ладно бы с него что поиметь можно было, с этого Свиридова - так видно же, что тютя и пожизненный лимитчик, вроде нашего Антона! На что тётя Света рассчитывала - ума не приложу!       На это ему ответить было нечего, и Ника уставилась в окно, на собственное пока ещё неясное отражение.       - Володя, - окликнула она, подперев подбородок согнутым запястьем, - а почему ты в визитаторы не пошёл, а? Ты никогда не рассказывал... Ну, или в инквизиторы, на худой конец.       Помешав картошку и отложив лопатку, Злебог прислонился поясницей к разделочному столу и скрестил руки на груди, будто бы всерьёз размышляя или вспоминая, как же так получилось.       Ника этого знать не могла, но на самом деле он хотел идти служить в магический правопорядок, и даже рапорт о переводе подготовил, рассматривая собственное пребывание среди простацких оперов как явление временное, нелепую усмешку судьбы... Но уйти так и не смог. Понял, что, если решит каждый день до конца жизни гоняться за химерами, оборотнями и вурдалаками, не будет вылезать из командировок, а позволить он себе этого не мог. Потому что всегда была Ника.       Конечно, он не лез в самое пекло, но старался обставить дела так, чтобы в случае чего всегда быть рядом. Иметь возможность наблюдать. После смерти матери колдунов среди родни у девочки не осталось, но кто-то должен был следить за тем, чтобы она правильно развивалась, в срок начала колдовать, поступила в школу, училась... Да мало ли, что ещё может понадобиться ребёнку! Доверить судьбу такой крохи государству Владимир по-человечески просто не мог.       Разумеется, навязываться он никому не собирался, но Светлана и сама была рада помощи, причём неважно было, из какого источника эта самая помощь исходит. А Ника... Она с годами привыкла, что в случае чего есть в городе человек, которому она может пожаловаться и не понадобится попутно объяснять, почему два балла по дохристианской письменности - это частный случай закономерности и ругать её не надо.       Припомнив, как на уроках у Киселёвой сам перебивался с двойки на единицу, Злебог усмехнулся и наконец ответил:       - Да как-то не сложилось...       - А почему? - не замедлила поинтересоваться Ника. - Ты ведь хорошо учился. А там и зарплаты выше, и вообще полное обеспечение.       - Не в обеспечении дело, Никуша, - откликнулся он, не сводя с неё задумчивого, немного грустного взгляда, и Ника пристыженно замолчала.       Сквозь приоткрытое окно было хорошо слышно, как у подъезда притормозила машина, и Владимир, выглянув на улицу, с короткой улыбкой оповестил:       - Софка приехала.       Подскочив на стуле, Ника по пояс высунулась на улицу и успела лишь увидеть, как двое, женщина и девочка, зашли в заплёванный подъезд.       - Что ж ты сразу не сказал? – попеняла она, уронив плечи. – Я бы сразу ушла. Тебя ж Ирма теперь живьём сожрёт!       - А не подавится? - скептически сощурился Владимир и пошёл встречать дочь и бывшую жену.       Не зная, куда деваться, Ника осталась сидеть.       С бывшей женой Володьки у них отношения были вполне сносные, но это только на первый взгляд. Разумеется, Ника по большей части строила из себя дурочку из переулочка и делала вид, что не замечает нарочито жалостливых и ревнивых взглядов Ирмы, но лучше было вообще свести все контакты к минимуму, хотя это и было несправедливо. Привязанностью своего заступника она не злоупотребляла, прибегая к его обществу лишь в те моменты, когда на душе совсем паршиво - вот как сейчас... Хоть и говорят, что у рыжих нет души.       Хмыкнув над этой расхожей шуткой, Ника подняла глаза и как могла приветливо поздоровалась:       - Привет, Соф. Ирма Георгиевна, здрасьте.       - Здравствуй, Ника, - откликнулась женщина и махнула на стол. - Володя, сюда поставь.       Ника поспешила подвинуться, чтобы не зацепить пакеты со снедью; разумеется, ведь Софку с её понтами простой картошкой не накормишь, вот и приезжала к отцу каждый раз со своей едой. Приметив на пальце девочки новое колечко, явно не соответствующее имиджу двенадцатилетки, Ника вскинула глаза, дожидаясь ответного приветствия, но София, очевидно, пребывала в расстроенных чувствах, потому что вместо этого повернулась к отцу и, ткнув в Нику большим пальцем поверх плеча, уточнила:       - А эта что тут делает?       - Софа! – строго одёрнула Ирма Георгиевна. – Ну я тебе устрою, грубиянка!       - Если ты про Нику, - в тон ей отозвался Владимир, - то она пришла меня навестить, как и ты.       - А, ну если как и я...       Понимая, что с такими формулировками разговор может вообще завести куда угодно, Ника поднялась и неловко бросила:       - Володь, я пойду. Обещала ещё Машке помочь с уборкой.       Лицо Софии после такой безоговорочной капитуляции просияло, и она иронично помахала крохотной ладошкой:       - Давай-давай!       - Значит так, - легонько хлопнул по столу Злебог, - Вероника Артуровна сейчас садится и доедает картошку, а София Владимировна тем временем собирает вещи и дует к мамке на ПМЖ!       - Ну па! – запротестовала Софа. - Я же только приехала!       - А ты зачем приехала - отца навестить или мне все нервы вымотать?       Мельком оценив, как показательно скривилось лицо Ирмы, Ника всё же настояла и повторила:       - Мне правда пора. Я на неделе загляну.       Погрозив дочке пальцем, но понимая, что спорить бесполезно, Владимир покорно отправился её провожать.       - Ты прости за них, - пробормотал он, пока Ника в полутёмной прихожей натягивала кеды. - Знаешь же, чей у неё характер...       - Брось, не бранись, - укорила Ника, распрямляясь, и отбросила волосы с глаз. - Родню ведь не выбирают - это я тебе на собственном примере доказать могу. Успеем ещё наговориться.       Приобняв его на прощание, Ника чуть не бегом сбежала по лестнице и возле подъезда сразу нырнула в кусты, чтобы из окон её было не видно. Можно было, конечно, трансгрессировать, но погода пока что радовала отсутствием дождя, так что она решила пройтись и немного подумать.       Что ж делать-то, Лада-заступница?.. Если не решить вопрос со Свиридовым, тётка поедом заест, так что и Володька не спасёт. Надо бы её на что-то отвлечь, чтобы и думать забыла о непутёвой племяннице... Но чем? Вот влипла-то, а... Хоть у Плетнёва политического убежища проси.       Конечно, можно было переступить через себя и ещё раз поговорить с незадачливым папашей, хотя бы попытаться усыпить бдительность... Но нет. Это на самый крайний случай, если других вариантов не останется. В смысле, вообще не останется.       В качестве экстренной меры всегда остаётся Заклятие забвения, напомнила себе Ника и хихикнула, качая головой и на ходу вглядываясь в окна тёткиной квартиры. Окна горели, и внутри бродили силуэты; остановившись и присмотревшись, Ника по рельефной тени узнала Машку и обрадовалась - значит, можно будет посплетничать перед сном, а после этого ей гарантированно станет легче.       Она так спешила домой, в тепло, что ненароком зацепилась рукавом за колючий кустарник, испокон веков росший с обеих сторон у подъезда. Досадное недоразумение Ника заметила не сразу и дёрнула рукой, тут же услышав надсадный треск.       - Да блин... - чертыхнулась она, осматривая собственный надорванный на локте рукав. - Репаро!       Куртка тут же стала как новая, и Ника, двинув рукой вверх-вниз ради проверки, юркнула в темноту подъезда.

***

      Поправив укрывавшую волосы косынку, Антонина Семёновна утёрла пот и указала Женьке:       - Поди, веник принеси. В уборной у двери стоит.       - Ага, несу, - откликнулась та и бодро запрыгала по уложенной крупным камнем садовой дорожке.       С самого приезда у Жени сложилось такое впечатление, будто она никуда и не уезжала, а всю свою короткую жизнь прожила в станице. Возиться в бабушкином саду для неё было сплошным удовольствием. Травничество всегда было её любимой дисциплиной в школе, вот только в квартире на балконе много не вырастишь, а тут - такое раздолье! Двадцать соток под одни цветы, среди которых безоговорочно лидируют любимые бабушкины розы. Конечно, растения были по большей части неволшебные, чтобы не вызывать подозрений у вездесущих соседей, нет-нет да и заглядывавших через забор-рабицу, но в тени старой груши притаились и несколько рядков болиголова, и небольшой кустик бадьяна, и даже волчья отрава. Сам дед не особо охотно возился на грядках, но зато за деревьями ухаживал с искренним удовольствием, никому не доверяя ни побелку, ни полив.       Пройдя тенистой аллеей гнущихся к земле груш, Женя направилась к уборной. Это гордое название носил деревянный нужник, больше походивший на поставленный стоймя дощатый гроб - как и полагается в самой настоящей деревне. Схватившись за облезшую латунную ручку, Женя распахнула скрипучую дверь... и тут же забыла, зачем шла.       За дверью оказался вход в настоящее царство итальянского фаянса. Стены, площадью явно превосходящие экстерьер помещения, были чисто убраны чёрным глянцевым кафелем, на полу лежали чёрные же гранитные плиты в мелкую крапинку, а прямо напротив входа на небольшом постаменте возвышались кипенно-белый унитаз и того же цвета диковинная раковина, которую обалдевшая Женя после заминки опознала как биде. Веника нигде не было видно.       Несколько секунд Женя таращилась на всё это великолепие, а после захлопнула дверь и решительным шагом направилась в дом.       Юрку она нашла в отведённой им комнате; растянувшись на кровати, брат с самым страдальческим видом смотрел в потолок.       - Ты чего наделал? - сразу же напустилась на него Женя. - Верни всё назад, пока бабушка с дедушкой не увидели!       - Я попытался придать дому немного уюта. И шика, - откликнулся Юрка, не сводя глаз с червоточины в потолочных досках. - Нам тут ещё полтора месяца торчать, так что нужно как-то обустраиваться.       Он говорил так спокойно и грустно, что Женя против воли начала остывать и присела на приставленный к кровати табурет, сняв с него небрежно брошенную олимпийку и уложив себе на колени.       В голове у неё медленно тикал часовой механизм, просчитывая возможные риски. О том, что у брата где-то спрятана вторая волшебная палочка, она давно догадывалась и даже примерно могла сказать, где Юрка её взял, отчего её душила глухая злоба. Но всё это не отменяло того факта, что папа строго-настрого запретил им обоим колдовать во время каникул - ведь и надобности-то не возникало! Но Юрка, видимо, решил эту самую надобность себе создать самостоятельно.       - Кинокрут ты, Юрик, - выругалась она, на мгновение сведя брови. - Только и знаешь, что смуту наводить. Если все дела переделал - пошёл бы хоть искупался!       Скосив глаза, Юрка мельком взглянул на сестру и пожаловался:       - Голова болит.       - Вот бы и проветрился заодно. А после обеда Костик придёт, на опушку пойдём, - пообещала Женя. - Вон, девчонки малину вёдрами таскают.       Юрка в ответ вновь страдальчески вздохнул:       - Там комары... и вообще. Домой хочу.       Они жили в станице уже две недели по привычному здесь распорядку: куры, сад, огород, в свободную минутку купание, по субботам – баня. Женя акклиматизировались быстро, а вот Юрка как приехал, так и захандрил.       - Юрик, ну прекращай... - окликнула она, потрепав брата по колену. - Я тоже по маме с папой скучаю, но так нам будет лучше.       Смерив сестру взглядом, он ничего не ответил и вдруг дёрнулся, резко садясь.       За окном послышался шум мотора, затихший где-то возле калитки. Хлопнула дверца, послышались оживлённые, радостные голоса и ещё какой-то гул, возбуждённый и нарастающий с каждой секундой, в итоге вылившийся в заливистый автомобильный гудок.       - К нам, что ли? – удивилась Женя, выглядывая в окно. - Ой, мама...       Из-за Женькиного острого плеча ничего не было видно, поэтому Юрка поднялся и вышел на крыльцо, чтобы посмотреть, кто приехал.       На дороге у самой их калитки стоял тонированный вишнёвый автомобиль, явно не вписывавшийся в окружающие пасторальные мотивы - Юрка, узнав новую модель "опеля", лишь уважительно присвистнул. Возле раскрытой дверцы стоял Пётр Михайлович и весело разговаривал с холёным франтом в безупречно сидящем джинсовом костюме.       Заметив на крыльце Юрку, франт поднял на лоб солнцезащитные очки-авиаторы, помахал рукой и воскликнул:       - Ты чё застыл, как памятник задумчивому Пушкину?       Юркино замешательство продлилось ещё секунду, после чего он громко, как-то нервно хохотнул и чуть не кубарем скатился с крыльца, через распахнутую калитку бросившись к лучшему другу.       - Горгасал!..       - Ну что, закис в провинции? - с усмешкой уточнил Вахтанг и вслед за братом заключил подбежавшую Женю в приветственные и исключительно дружеские объятия, после чего расцвёл улыбкой истинного триумфатора: - А я захотел похвастаться новым приобретением, сунулся к вам и наткнулся на дядю Гришу в глубокой печали и тётю Олю в не менее глубокой тоске! Пришлось дать крюк, ну да такому коню это ничего.       При этом он будто невзначай похлопал ладонью по крыше автомобиля, и Женя подозрительно сощурилась:       - Только не говори, что это отец тебе машину купил.       - Ну а кто ещё? - Вахтанг с усмешкой скрестил руки на груди. - Я же сдал ритуалы на пять баллов. Спор я выиграл, а Мегрели держат свои обещания.       Женя в ответ лишь с усмешкой покачала головой. Теперь понятно, почему на противоположной стороне улицы дружной потревоженной стайкой столпились девчонки во главе с Настей и Лерой - солнце с неба спустилось, не иначе. Мало того, что Вахтанг Мегрели был красив, как летавец (1), он ещё и умело этим пользовался, а потому мало какая девушка могла противостоять его природному обаянию и острому как бритва языку. Ну и машина, конечно, прибавляла ему шарма.       Откровенно говоря никто из друзей, даже оптимист Костик, до последнего не верил, что Вахо сдаст классическую ритуалистику хотя бы на захудалую тройку. Преподававшая дисциплину Татьяна Ивановна была жутко принципиальной, как и любой учитель старой школы - ходили слухи, что очень старой, даже древней. И потому эта милейшая старушка была просто уверена, что сынок толстосума со смазливой мордашкой просто не может проникнуться красотой классического ритуала и ни за что не отличит ведизм от брахманизма, хотя успевал Вахтанг в принципе не хуже других.       Примерно того же мнения об обучаемости сына был и Гурам Гочаевич, который в минуту слабости пообещал наследнику, что лично отведёт того в автосалон за подарком, если только осилит проклятый экзамен и не испортит аттестат. Но уж с Вахтангом ритуалистка и старший Мегрели просчитались, потому что в нём было полно здоровой злости, а потому учиться назло он хоть и не любил, но сумел виртуозно. Итогом стала заслуженная "пятёрка" на экзамене в мае этого года, где Вахтанг выступил так, что восхитились не только одноклассники и члены комиссии, но и сбежавшиеся посмотреть остальные учителя. Весь год до этого бедняга не поднимал головы от учебников и дополнительной литературы, раскапывая всё новые и новые подробности уже известных событий и процедур, а потому презент с тонированными стёклами казался теперь логичным завершением спора.       Засмотревшись на то, как играет солнце на намытом капоте, Женя пришла в себя от смешка Вахтанга.       - Опять застыл, изваяние ты моё! – Он потормошил Юрку за плечо. – Давай за Косом и поехали кататься!       Тут из калитки выглянула Антонина Семёновна, и Вахтанг тут же переключил всё внимание на неё, на разные лады увещевая и забалтывая.       Женя лишь украдкой закатила глаза. Вот ведь кот-баюн...       На первый взгляд план был просто идеальным - бабушка ещё вчера сказала, что после обеда пойдёт к Ермаковым через две улицы, у которых сегодня сидели сорок дней прадеду, так что вернуться она должна была уже после наступления темноты, а дед в компании друзей и вовсе собирался на рыбалку с традиционной ночёвкой, так что, задержись Юрка до следующего дня, его отсутствия никто бы и не заметил. У семи нянек дитя без глазу, вспомнила Женя и вздохнула, качая головой, но Антонина Семёновна её укора не заметила.       - Поезжайте, конечно, - напутствовала она, пригладив Юрке ворот футболки-поло. - Дело молодое, можно и покататься... Помню, когда дед ваш свой первый мопед купил - такие деньжищи угрохал, ой! Стыдно вспомнить!       - А Вы не вспоминайте, баб Тонь, - посоветовал Вахтанг и подмигнул женщине. - Деньги - это зло, от них избавляться надо.       Оглянувшись, Женя заметила, что дедушка, хоть и прислушивается к вдохновенным речам Вахо, но, кажется, вовсе не против отпустить Юрку погулять. И каким-то шестым чувством она поняла, что откуда-то дед знает, куда и зачем его внуку понадобилось. Впрочем, как показывала практика, Пётр Михайлович вообще много чего знал - особенно из того, чего ему знать не хотелось.       Но если дедушка и промолчал, то Женька молчать была не намерена и, когда брат отправился собираться, бросилась следом.       - Да кому ты рассказываешь! - возмущалась она, пока Юрка ходил по комнате, собирая нехитрый скарб. - Знаю я ваше "покататься"... Нас папа не затем сюда привёз, чтобы ты чуть что в город улепётывал!       - Да брось ты психовать! - не утерпел Юрка, забросив сменные джинсы в рюкзак. - Сказал "по делам" - значит, по делам и едем. К утру вернусь. Если станет совсем скучно, сходи к девчонкам, позанимайтесь... Ну, чем вы там обычно занимаетесь.       Женька молчала, с ногами забравшись на кровать и по-лягушачьи выгнув колени, и выглядела такой несчастной, что Юрка невольно умерил пыл и, отставив рюкзак, присел рядом с сестрой.       - Ну, ты чего?       Отведя глаза, она обиженно вздохнула, предпочитая не рассуждать попусту о том, что и она могла бы сейчас гулять вместе с Алёнкой по городу, или в библиотеке читать, или просто дома перед телевизором валяться - да хоть бы даже и Синичкина в кино пригласить, она бы всё это могла! Но у судьбы добавки не просят, и пока что Женя пыталась искренне удовольствоваться тем, что у неё уже было.       Коротко вздохнув, Юрка приобнял сестру за плечи и ткнулся носом ей в висок, прося прощения за собственную грубость. Ведь в конце концов именно она свела и удерживала их более чем своеобразную компанию вместе.       - Женёк, мне очень надо. Хотя бы на день, - произнёс он наконец, и она огорчённо уронила напряжённые плечи.       - Иди. - Она махнула рукой в сторону горницы. - Только если родители узнают и начнут ругаться, я тебя прикрывать не стану!       Юрка в ответ лишь усмехнулся. В том, что Женька будет прикрывать его до последнего вздоха, он был абсолютно уверен - точно так же, как и он её.       - Ну, чего ты? - повторил он, понимая, что причины её недовольства лежат куда глубже, чем кажется на первый взгляд. - Приснилось, что ли?       Женя закивала и после недолгих колебаний тихо проронила:       - Я себя в толпе видела. Такая толчея... И вода шумит. И так холодно-холодно... И страшно.       - Ты ж хорошо плаваешь, - напомнил он, но она в ответ лишь замотала головой и шепнула:       - За тебя страшно, Юрик.       Не зная, чем ещё её успокоить, Юрка осторожно постучал пальцем по циферблату её часиков и окликнул:       - Не плывёт? - Женька замотала головой, так что выбившиеся волосы захлестнули лицо, и тогда он предложил: - Хочешь, палочку тебе оставлю?       Отстранившись так, чтобы видеть его лицо, Женя смерила брата взглядом и строго уточнила:       - Да сколько же их у тебя?       Юрка ушёл от ответа, многозначительно подняв брови, и продолжил собираться. И хотя с Женькой удалось разойтись миром, покидал дом он с тяжёлым сердцем, у калитки и вовсе остановившись.       - Только так, - предупредил он, накручивая кончик сестриной косы на пальцы, - не хулиганить, далеко не ходить, с девчонками не драться.       - Ой, и было-то один раз, - стыдливо отмахнулась Женя, мягко ускользая из объятий, и первой выскользнула за калитку, быстро подходя к машине.       - Ну гляди мне, Горгасал, - пригрозила она, ткнув Вахтанга пальцем в плечо, - если только Юрку на прежнее место не вернёшь...       - То сам займу его место, - закончил за неё Вахтанг и, перехватив ладонь Жени, на мгновение прижался губами к костлявому запястью, на что она лишь хмыкнула:       - Нужен ты мне больно! У тебя своя сестра есть, если что.       Напоминание это было совершенно излишним, а потому Вахтанг лишь показательно поиграл бровями и, распрямившись, распахнул водительскую дверцу. Уже устроившись за рулём и дождавшись, пока Юрка займёт место рядом, он пристегнул ремень безопасности и снова повернулся к Жене, которая по-прежнему стояла рядом, глядя на брата с выражением плохо скрываемого беспокойства.       - Не грусти, окро чемо (2), - подмигнул Вахтанг и опустил очки на глаза. - Мы тебе гостинцев привезём.       Коротко усмехнувшись, Женя на всякий случай отошла с подъездной дорожки ближе к калитке, а Вахтанг протянул руку и включил магнитофон. Динамики тут же взревели, и по всей улице громогласно разнеслось:       - Фаина-Фаина, ах, люблю тебя, Фаина-Фаина!       Резко сдав задом и оставив в придворовой пыли две глубокие рытвины, машина выехала на дорогу и минуты спустя скрылась из виду за поворотом к реке. Не видя другого выхода, Женя вернулась во двор и пошла искать веник.