
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Повседневность
Психология
Романтика
AU
Hurt/Comfort
Ангст
Нецензурная лексика
Фэнтези
Алкоголь
Как ориджинал
Рейтинг за насилие и/или жестокость
Серая мораль
Тайны / Секреты
ООС
Курение
Магия
Разница в возрасте
Юмор
Учебные заведения
Вымышленные существа
Дружба
Ведьмы / Колдуны
От друзей к возлюбленным
Состязания
От врагов к друзьям
Элементы гета
Подростки
Трудные отношения с родителями
Семьи
Семейные тайны
С чистого листа
Обретенные семьи
Преподаватели
Колдовстворец
Описание
Изначально предполагалось, что в Турнире Трёх Волшебников девяносто четвёртого - девяносто пятого годов примет участие три школы. Логично, но вот директор Дурмстранга Игорь Каркаров захотел перестраховаться и использовал одну крохотную бюрократическую лазейку. На свою голову... Так русские в очередной раз оказались в Хогвартсе.
Все совпадения с реально существующими людьми и локациями преднамеренны и оговорены с прототипами или их законными владельцами. Дисклеймер в предисловии к главе 10.
Примечания
Я понятия не имею, куда меня выведет эта работа, но торжественно клянусь не скатываться из юмора в стёб и не перебарщивать с драмой - хотя со вторым сложнее. Спасибо tinyshadow за своевременный вдохновляющий пинок))
Начиналось всё, как и всегда, с простого драббла: https://ficbook.net/readfic/10179821
Каст: https://ibb.co/2cK0Rvq
Плейлист: https://www.youtube.com/playlist?list=PLlI91oAush_dmg06kWWWpKFb-tz_s0hmf
Заглавная музыкальная тема (она же - тема для финальных титров): Корни - На века
Глава 3. Старая усадьба
05 января 2022, 10:18
До самого вечера Женя не могла отделаться от снедавшего её смутного беспокойства, хотя внешних причин для этого не наблюдалось: циферблат часов не плыл перед глазами, и бабушка с дедом в положенный срок отбыли по своим делам, оставив Женю в доме одну.
Некоторое время она пыталась отвлечься, дописывая прихваченное из города домашнее задание по чарам ("Перечислите и проанализируйте магические манипуляции, описанные в сказке о Морозко"), но вскоре ей это занятие наскучило, она села у окна и задумалась. Было ли дело в вечерней духоте или в недописанном сочинении, но Женя, глядя на колышущиеся за распахнутым окном ветки старой яблони, подумала о том, что только в сказках так и бывает: вот живёшь ты себе, управляешься по дому, никому не перечишь, помогаешь старикам, а потом хлоп! - и сыплются на тебя дары как из рога изобилия. Тут тебе и ларец с каменьями, и добрый молодец в мужья и вообще всё, что только можно пожелать... Вздохнув, Женя переплела косу посвободнее и подпёрла подбородок кулаком. Вроде бы они жили неплохо, но всё же особого шика никогда не было. На необходимое, конечно, хватало, но иногда она мечтала найти на улице деньги, можно даже простацкие, хотя бы тысяч двести. Тогда можно было бы купить новые осенние туфли к началу учебного года, папе галстук с отливом, маме шапку из лисицы... И Юрке кроссовки, прибавила она со вздохом, а то ходит как босяк.
Пересчитав в уме ещё раз, она вынуждена была признать, что что-то сильно размахнулась на такую скромную сумму и, захлопнув учебник чар, пошла в кухню, соорудила себе бутерброд с докторской колбасой и вышла на крыльцо, поверх низенького забора оглядывая тихую улицу.
Впрочем, тихой она была лишь на первый взгляд - у дома через дорогу наблюдалось какое-то подозрительное оживление, и Женя, жуя бутерброд, села на краю крыльца, свесив ноги, и пригляделась. В стайке девчонок у соседского забора чётко выделялись Лерка и Настя, причём последняя, с ногами забравшись на скамейку, что-то вдохновенно вещала. Такой импровизированный митинг вряд ли мог закончиться чем-то хорошим, но не успела Женя ретироваться обратно в дом, как Настя обернулась и через дорогу помахала ей рукой.
Запихнув в рот остатки бутерброда и отряхнув ладони, Женя поднялась на ноги и задумалась. До сих пор она не спешила восстанавливать отношения с соседками, но, с другой стороны, неизвестно, сколько им с Юркой придётся здесь торчать. А если и в самом деле всё лето? Не то чтобы Женя отчаянно нуждалась в подругах, но перспектива до самой осени общаться только с мальчишками её не слишком воодушевляла. Поэтому она, прикрыв дверь дома, вышла за калитку и, перейдя дорогу, приблизилась к девочкам.
- Привет! - улыбнулась ей Лера, как казалось на первый взгляд, вполне дружелюбно. - Мы тут собрались немного погулять нашей девичьей компашкой - хочешь с нами?
- Это вы всегда так погулять собираетесь? - уточнила Женя, стрельнув глазами в Настю, которая уже успела спуститься со скамейки и теперь стояла точно напротив.
- Вообще-то мы не просто погулять, - поделилась она, слегка подавшись вперёд. - Наташа и Вера тоже из города приехали и хотят посмотреть на усадьбу. Ты ведь тоже планировала, если я ничего не путаю.
Она обернулась к городским, чтобы заручиться поддержкой, а Женя коротко хмыкнула, призадумавшись. Рассказ об убиенной помещице до сих пор нет-нет да будоражил её разум, но ходить куда-то в одиночку она зареклась - мало ли, на какие неприятности можно нарваться. А между тем компания подбиралась хоть не самая надёжная, но всё же внушительная, ведь впятером отбиться от любой напасти куда легче.
- Как стемнеет, сразу пойдём, - объявила Лерка. - Мы и у родителей уже отпросились - сказали, что на речку пойдём на суженого гадать. Ты как, с нами? Сходим вместе, по-соседски. Кто старое помянет, тому ведь и глаз вон... Или побоишься?
Долгие годы спустя, уже став взрослой, умудрённой опытом женщиной, Евгения Григорьевна нередко спрашивала себя, как бы сложилась её судьба, поступи она иначе той июньской ночью. Почему-то она не могла отделаться от ощущения, что именно этот момент стал переломным в её молодости и подтолкнул жизнь к тому развитию, которое она приняла в дальнейшем.
Но шестнадцатилетняя Женя об этом не задумывалась. Ей было важно доказать гусыням вроде Лерки, что она, Евгения Морозова, не боится никого и ничего, ни живых и ни... не слишком живых.
Поэтому она подбоченилась и, смерив Лерку пренебрежительным взглядом, ровным тоном поинтересовалась:
- Ну и, где эта ваша усадьба находится?
Находилась усадьба на некотором отдалении от посёлка, от крайних домов резко вниз по пригорку до самого пролеска. Женя здесь никогда раньше не была, да и место было самое нелюдимое – как утверждала Лерка, местные знали о призраке старой помещицы и без крайней надобности к усадьбе не приближались вовсе.
Женя же, несмотря на очевидное запустение, сочла бывшее дворянское гнездо вполне живописным. Из-за каменной гряды, где притаились они с девчонками, было прекрасно видно песочно-жёлтые стены всех трёх этажей, крытую галерею с дорическими колоннами и высокое крыльцо, также исполненное в античном стиле. Слева и справа от двойных парадных дверей усадьба полукольцом широко раскинулась на дне лощины, на фоне темнеющих верхушек леса испуская призывное свечение для заплутавших в ночи путников.
- Видишь, светится? – Настя указала на несколько мерцающих огоньков внизу и слева. – Там конюшня, где помещицу удавили. Она до сих пор там бродит…
- Ну, бродит или не бродит, это мы проверим, - перебила Женя, туго затягивая шнурки на кедах.
Знакомый с малолетства радостный зуд лишь усилился, когда она, пригнувшись, стала короткими перебежками приближаться к усадьбе. Пару раз она запнулась о притаившиеся в траве кочки, но всё-таки умудрилась не расквасить себе нос, что было бы весьма некстати.
Последнюю остановку она сделала за ясенем, росшим у самого входа на конюшню. Из открытых настежь дверей крепко несло навозом, но не только это заставило Женю слегка отпрянуть. Доносившееся изнутри многоголосое конское ржание лишь усиливало беспокойство, но это означало, что усадьба обитаема, хотя до сих пор её пытались убедить в обратном.
Может, вернуться? Ведь недолго и на нынешних хозяев нарваться... В конце концов, что такое она мечтает там найти? У неё ведь при себе ни камеры, ни фотоаппарата, чтобы запечатлеть возможную призрачную субстанцию – буде таковая действительно найдётся на конюшне. Эх, хотя бы палочку сейчас...
Оглянувшись на то место, где маячил за камнями белобрысый "хвост" Насти, Женя отступила перед неизбежностью: придётся идти, если не хочет прослыть трусихой на всю станицу. Не то чтобы ей было важно мнение аборигенов, но фамильная гордость не позволяла отступать.
Призвав всё имевшееся в запасе мужество, она оттолкнулась от ствола дерева и направилась к дверям.
Помещение было вытянутым в длину и уходило вглубь, куда-то в темноту, но темнота эта явно имела окончание, потому что Женя, стоя в дверях, не чувствовала даже слабого дуновения ночного воздуха. Из-за дверей по обеим сторонам доносились беспокойные всхрапы, словно лошади чувствовали присутствие чужака.
Впрочем, лошади интересовали Женю в последнюю очередь. По мягкому, засыпанному соломинками полу она сделала несколько осторожных шагов вперёд и медленно повернулась, с любопытством оглядываясь. Откуда же ждать появления призрака? Марина Максимовна учила, что прежде всего в таких делах требовалось найти предполагаемое место злодеяния. Одна из потолочных балок смотрелась на Женин взгляд вполне симпатично. Не с неё ли свисала когда-то пеньковая верёвка?
А с какой стати собственно верёвка? Женя поморщилась, поняв собственную оплошность, ведь многократное Леркино «удавили» не обязательно должно было означать повешение. Вряд ли она за всю жизнь прочитала очень много книг; отсюда бедность словарного запаса со всеми вытекающими… Печально, что мысль эта не пришла ей в голову раньше.
Что делать дальше, Женя придумать так и не успела, потому что прямо у неё за спиной раздалось сердитое ворчание. Она обернулась на звук и ахнула, отшатнувшись к ближайшей дверце с решётчатым окошком.
Прямо перед ней стоял, широко расставив передние лапы и ощетинившись, волк с кровожадно оскаленной пастью. Изредка хищник помахивал длинным пушистым хвостом, чертя в пыли на полу диковинные узоры. Присмотревшись, Женя, к собственному ужасу, не обнаружила на звере ни цепи, ни хотя бы ошейника.
Она где-то читала, что нельзя смотреть в упор на хищника, готового напасть, однако не могла отвести взгляда. Волк был крив, и левый глаз его оставался закрытым; но правый, ярко-голубой и влажно блестящий, следил за незваной гостьей с напряжённым вниманием.
Глаза... Не бывает у волков таких глаз... Волкодлак! Женя вцепилась пальцами в пористое дерево за спиной, лихорадочно соображая, что же делать. Зверь не нападал, очевидно, огорошенный тем, что жертва сама пришла в ловушку, но долго продолжаться так не могло, и он мог броситься в любую секунду. Однако вместо того, чтобы бежать, Женя вдруг вспомнила тот день, когда они, ещё сопливые второклашки, сидели на уроке защиты, и Вахтанг спросил, что делать, если встретил волкодлака и как на глазок отличить его от волка... Он так и сказал тогда - на глазок, а Мариночка, и сама молоденькая-молоденькая, спокойно улыбнулась, прежде чем ответить.
- Что делать, если встретил волкодлака?.. - повторила она тогда, постучав пальцами по кончику собственного слегка вздёрнутого носа. - Да ничего особо не сделаешь. Вы уже минуту как мертвы.
И лишь теперь, глядя на ощерившегося зверя, Женя поняла, насколько сильно эти слова соответствовали истине.
Она медленно попятилась, бочком выбираясь из конюшни, но не сумела совладать с собственным сердцем, бившимся где-то в горле, и, развернувшись на пятках, с громким визгом бросилась наутёк.
В спину ей нёсся заходящийся лай, но Женя и не думала оборачиваться, намереваясь оказаться как можно дальше отсюда - так далеко, как только возможно.
Но далеко она убежать не сумела - под ноги попалась очередная коварная кочка, и Женя, едва успев прикрыть лицо предплечьем, упала, пропахав правым боком пару метров по поросшему сорняками гравию. Голову повело от удара, мир вокруг качнулся и полыхнул зеленью, но сознание она не потеряла. Закрыв голову руками, она так и осталась лежать, ожидая погони и скорой смерти, но вокруг было тихо, не слышно даже шорохов за камнями там, где остались трусливые заразы-девчонки, и Женя, приподнявшись на дрожащих локтях, бегло огляделась.
Волкодлака видно нигде не было, но за спиной раздались торопливые шаги - наверное, её крики перебудили сторожей дома или того, кто ходил за лошадьми. Вскарабкавшись по стволу ясеня и оперевшись о него влажными ладонями, Женя откинула волосы со лба и замерла, со страхом ожидая возможной кары. Могут и в милицию сдать за незаконное вторжение, напомнила она себе, но тут же отмахнулась: ну и пусть! Лишь бы от этого зверинца подальше.
- Ты что тут делаешь?!
Ей в плечи впились пальцы, силой отворачивая от дерева, и она, вскинув отчаянно мокрые глаза, лишь мгновением спустя узнала Костика.
- Как ты тут оказалась? - допытывался он, до боли сжимая её и утаскивая вверх по пригорку, прочь от конюшни. - Что ты здесь забыла, я тебя спрашиваю?
Но Женя от пережитого испуга и двух слов связать не могла, а только открывала и закрывала рот, что придавало её в общем-то неглупому лицу вид самый комичный.
- Помещица… - выдохнула она наконец, и больше Костику ничего объяснять не потребовалось.
- Пойдём, - позвал он, протянув руку. На мгновение Жене показалось, что он усмехается, но обращать внимание на такие мелочи времени не было.
Ей так не терпелось оказаться как можно дальше от страшного зверя, что она почти без колебаний вложила руку в предложенную ей широкую крепкую ладонь, но ноги не слушались, мелко переступая по камням и тут же спотыкаясь и вновь прирастая к земле.
- Там... волкодлак!.. - выпалила она, наконец совладав с одеревеневшим и будто бы шершавым от испуга языком. - Костик, там...
Но друг отреагировал на удивление спокойно, и усмешка на его губах будто проступила ярче - Женя была почти уверена, что ей не показалось в бреду затяжного кошмара.
- Женя... Женечка... - ласково шепнул он, свободной рукой приглаживая ей волосы и выпутывая липнущие к прядям травинки. - Ты только Юрке ничего не говори, хорошо?
Стрельнув глазами в палочку в его руке, она нахмурилась и, в конце концов взяв себя в руки хотя бы номинально, окликнула:
- Что... что тут вообще происходит?
- Конфундо.
Приказ прозвучал столь внезапно, что она не успела обернуться, и лишь почувствовала, как в голове растеклось что-то мягкое и тёплое. Мелькнула вспышка, мир вокруг кувыркнулся, и Женя не помнила уже ничего.
***
Заунывные скрипичные такты возвестили об окончании рекламной паузы, и Ксюша, подавшись вперёд, буквально прильнула к телеэкрану. С усилием потянувшись, Юрка забросил обе руки за голову и вперил тоскливый взгляд в висевшие над столом часы. Как ему и пытался доказать Вахтанг всё время пути в город, поездка не дала ровным счётом никаких результатов. Первоначально он планировал чётко и с расстановкой объясниться с возлюбленной и дать ей понять раз и навсегда, что в ходе спора повышать голос вовсе не требуется и он, Юрка, понимает человеческий язык довольно неплохо. Также неплохо было бы поговорить о том, что в станицу уехал он не по своей воле, а потому необязательно было истерить с причитаниями, тем более на глазах у всего двора, когда все шесть подъездов ближайшей пятиэтажки с балконов с интересом наблюдают. И это не говоря о том, что в последние недели их довольно плотного общения Ксюша стала явно морозиться - то ли отвыкла за учебный год, который они вынужденно проводили вдалеке друг от друга, то ли ещё чего... Словом, целая масса вопросов требовала срочного урегулирования, и Юрка, подняв подушку повыше, окликнул: - Ксю... Она отозвалась невразумительным мычанием, не отрывая взгляда от экрана, где под красивую музыку демонстрировали песчаный пляж и высокие волны. Досадуя оттого, что приходится разговаривать с её кудрявым затылком, Юрка всё же унял поднимавшееся в нём раздражение и нарочито равнодушно спросил: - И ты в такую рань поднялась, чтобы телек посмотреть? - Да, - откликнулась она, машинально выламывая собственный голеностоп и подтягивая ногу ещё выше. - Ты серьёзно сейчас? Недовольно фыркнув, она всё-таки отвернулась от телевизора и возмущённо всплеснула руками: - Да, Юра, серьёзно! Потому что вчера я эту серию пропустила - из-за тебя, между прочим! Нахмурив густые брови, Юрка хотел было огрызнуться и напомнить, что вчера её объятия и поцелуи казались вполне искренними и о сериале она и не вспоминала, но Ксюша уже успела вновь отвернуться и полностью погрузиться в просмотр. Вообще Ксюша Одинцова была натура деятельная настолько, что ей не требовалось ничьих советов по провождению досуга – редкая муха успевала пролететь между её «сказал» и «сделал». Но и в её графике бывали периоды, когда солнце, луна и плафоны меркли в сиянии чистого и вечного. Этим недостижимым эталоном по мнению Ксюши являлись сериалы. Сперва Юрка даже не понял, что это за зараза и что лечить её бесполезно. Поначалу он с умилённым терпением относился к тому, с каким непередаваемым сердечным трепетом всматривалась Ксюша в каждую голубоватую экранную тень – в этом было что-то по-детски забавное, вроде того, как дворовые мальчишки играют в рыцарей и мушкетёров. Но мало-помалу он стал всё чаще ловить себя на том, что узнаёт в речи Ксюши то, что успел захватить во время очередного «мыльного» сеанса по телевизору, и понял, что она говорит исключительно интонациями какой-нибудь Розалинды или Хуаниты-Марии. Это было странно, но Юрка постарался убедить себя в том, что девчонки все такие; во-первых, потому что иных косяков за Ксюшей замечено не было, а во-вторых, потому что постоянно маячившие где-то на периферии их отношений Ксюшины подружки не уставали повторять, насколько их Ксюнечка соответствует параметрам идеала. Утверждение было спорное, но Юрка не стал возражать. Очень уж не любил он ссоры и склоки. Рассеянно всматриваясь в показанное крупным планом лицо главной героини, Юрка думал о том, что на неделе он клятвенно обещал заглянуть к Пашке, бывшему однокласснику по простацкой школе, и оценить недавно приобретённый по сдельной цене мотоцикл – бэушный, но ещё резвый, призванный прибавить приятелю очков в глазах его потенциальной избранницы. Прикинув, что на «смотринах» наверняка будут не только парни, но и их вторые половины, Юрка рассудил, что неплохо бы взять с собой и Ксюшу. - Ксюш, слушай… - начал он, но она, не оборачиваясь, махнула рукой: - Не мешай. Прикусив щёку изнутри, он немного помолчал, но после паузы заговорил вновь: - Там Пашка… - Но тут Ксюша ахнула столь громогласно, что ему пришлось вновь замолчать, чему он не на шутку возмутился: - Слушай, ты можешь отвлечься хоть на минутку? - Погоди-погоди! – умоляюще пропела она. – Ей Рамиру сейчас предложение сделает! Не имея ни малейшего понятия, кто такой Рамиру и кому, собственно, он собрался сделать предложение, Юрка поднялся с дивана и, сделав пару шагов вперёд, заслонил спиной экран телевизора. Оторопело моргнув, Ксюша снизу вверх с недовольством воззрилась на него и наконец выдохнула с такой яростью, что Юрка испугался, как бы не обжечься: - Знаешь ли, иногда ты слишком много себе позволяешь. - В самом деле? – осклабился Юрка. – Вообще-то имею полное право. - Ты что имеешь в виду? Коротко выдохнув для морального успокоения (помогло, правда, мало), он скрестил руки на груди, готовясь к обороне, и раздельно проговорил: - Только то, что я, в отличие от этого мыльнооперного Рамиру, твой парень. Стою здесь и жду, когда мне достанется хоть немного твоего внимания. Усмехнувшись, будто только такого ответа и ждала, Ксюша откинула волосы на спину и процедила сквозь зубы: - Как это низко, Юра, попрекать человека его маленькими слабостями! Судя по решительному выражению лица, она хотела прибавить ещё что-то, но тут за спиной Юрки Рамиру издал победоносный клич и ринулся в атаку на другого претендента на руку Летисии. Всё внимание Ксюши тут же сосредоточилось на дуэлянтах. Но Юрка как стоял перед экраном, так и не пошевелился, а лишь повёл плечом, отчего телевизор - новенькое, только с завода детище японского концерна "JVC" - плавно поднялся в воздух, повернулся на сто восемьдесят градусов и с пластиковым скрипом и скрежетом опустился на прежнее место на тумбе, не прекращая вещания. Ксюша, стоит отдать ей должное, не вскрикнула и не отпрянула, как это бывало в прошлые разы, но весь её вид говорил о том, что она готова разрыдаться от ужаса. - Я просила тебя так больше не делать, - напомнила она, чуть приметно втянув голову в плечи, и медленно протянула руку за лежавшей тут же собственной палочкой. - А то что? - уточнил Юрка, не двигаясь с места. С экрана за его спиной зазвучала бодрая мелодия, знаменующая начало программы "Утро". - Шесть утра уже, - сообщила Ксюша. - Тебе пора. Остро чувствуя собственную вину за испорченное утро, он попытался хоть как-то наладить диалог и начал: - Слушай, я ведь понимаю... - Ты хоть понимаешь, как это выглядит со стороны? - перебила она, нервно взмахивая палочкой и возвращая телевизор в прежнее положение. - Знаешь, если хочешь и дальше видеть себя моим парнем, тебе придётся что-то с этим сделать... Или хотя бы при свидетелях так не делай, не позорься! Юрка, который считал произошедшее чем угодно, но только не позором, опасно насупился. Ему сейчас было так по-детски обидно, что хотелось разразиться криком, но вместо этого он неимоверным усилием заставил себя прислушаться - и услышанное ему очень сильно не понравилось. - То есть ты меня своим парнем видеть больше не хочешь? - подытожил он, безжалостно опуская всю словесную шелуху. - Стыдишься, да? Ксюша молчала. И было в этом молчании что-то, заставившее Юрку брезгливо поморщиться. Вот же пакость... Угораздило же тебя, Морозов, вляпаться... Воспитываясь и мужая под твёрдой рукой отца, он вырос человеком кристальной, почти болезненной честности, и зачастую это свойство натуры работало против него. Вот и теперь, глядя на стыдливо отводящую глаза Ксюшу, Юрка едва мог подавить в себе волну гнева, потому что понимал, понимал как никогда ясно, почему она юлит, видел все причины её лукавства как на ладони. И главной причиной был он сам. - Я вроде бы не хуже многих, - напомнил он, из последних сил делая вид будто не понимает, что происходит. - Не из семьи алкашей, доучиваюсь по мере сил, колдую... - Да в том-то и дело, как ты колдуешь! - огрызнулась Ксюша, всплеснув руками. - Ладно бы управлялся палочкой, как все, а ты... Юрка в ответ лишь развёл руками. Ну вот, она это сказала. То, чем его тыкали с самого детства, теперь прорывалось в споре с девушкой глухой злобой, обидными упрёками, незаслуженными подозрениями - словом, всем тем, чего в нормальных отношениях быть не должно. Юрка хоть и не слишком преуспевал на любовном поприще и весьма абстрактно представлял себе, как изнутри выглядит тонкий женский мир, понимал это кристально ясно. - Да, - подтвердил он. - Я - не как все... Ну, пока. Машинально хлопнув себя по бокам, будто хотел охлопать карманы, он натянул футболку и уверенно зашагал к дверям, больше не оглядываясь. - Юра, ты куда? - Отсюда, - отрывисто бросил он, не оборачиваясь и едва в силах сдерживать бешеное желание вернуться и устроить долгое разбирательство с криками и вспышками заклинаний. Надо убираться, пока гордость ещё жива. Обувался он уже в лифте. Натянув кроссовки на босу ногу и запоздало припомнив, что позабыл носки, Юрка привалился лопатками к стене и зло ударил по ней кулаком. Лампочки замигали, и он закрыл глаза, тяжело дыша через нос, медленно отсчитывая от сотни до одного, как учил Сатрап, и пытаясь хотя бы номинально прийти в себя. Хотя бы до такой степени, чтобы мир вокруг не плыл огненными пятнами. Кислородное успокоительное не действовало - его душила злость. Не на Ксюшку даже с её сериальными мозгами, а на то, что всё вот так. На жизнь в общем, со всеми её превратностями. На проклятущего старика, давно истлевшего в земле... На себя. Он понимал, что ссора эта не последняя и всё придётся обсуждать ещё не раз, но пока что самым правильным решением было уйти, потому что иначе последствия могли быть непредсказуемыми, а делать больно Юрка не хотел. Ни Ксюше, вообще никому. Ни единому человеку в этом полусонном городе. Родителей дома не было, и Юрка вслепую прошёл насквозь полутёмную квартиру, не ошибаясь и не путаясь. В воздухе отчётливо витал запах материнских духов, зеленоглазой "Кобры" - значит, недавно ушла в свою любимую консерваторию. К цитрусовому аромату примешивалась утренняя отцовская беломорина. Пешком пошли, решив прогуляться, понял Юрка, и это наблюдение заставило его криво усмехнуться. Сколько бы лет ни прожили вместе, родители по-прежнему оставались единым целым, и до сих пор отец провожал маму до троллейбусной остановки, и до сих пор она ждала его вечером, сидя у окна кухни, из которого хорошо видно подъезд. Из размышлений его вывел короткий звонок и тут же - негромкий тройной стук в дверь. Понимая, что это по договорённости вернулся за ним Вахтанг, Юрка отпер и замер на пороге, проглотив слова приветствия. Не в его манере было вмешиваться в дела друзей, если сами они не просили о помощи, но выглядел Горгасал непривычно взъерошенным, что нельзя было списать на бессонную ночь в объятиях какой-нибудь пэтэушницы, так что Юрка, отступив и впустив друга, глухо окликнул: - Ты чего такой? Вахтанг в ответ привычно огрызнулся: - Ты на себя-то давно в зеркало смотрел?.. Прости, - тут же выдохнул он и сполз по стене, сев на обувную полку под вешалкой. - Прости, Юрка, ночка выдалась та ещё... Ты сам-то как? А Юрка не понимал, как он. С одной стороны, руки-ноги целы - и ладно, но с другой... Он вздохнул и махнул рукой. Что толку воздух сотрясать? Не хватало ещё из-за сердечных неурядиц с друзьями пересобачиться. - И ты прости, - вздохнул он и лишь после этого отмахнулся: - Нормально я. - А Ксюха твоя как? - поинтересовался Вахтанг, решив, видимо, проявить небывалое участие и тем самым заслужить прощение, и Юрка в том же ровном тоне откликнулся: - А Ксюха, видимо, уже и не моя... Дёрнув бровями, друг оценил: - О как! - но подробностями интересоваться не стал, и Юрка был ему за это смертельно благодарен - проговорить собственное унижение вслух он просто не смог бы. Он ведь действительно пытался вести себя и жить, как нормальный, как все. Ну да, не богатый, да, не Ален Делон, но в остальном-то не хуже и не лучше других. Вот только Ксюшку родители, знатоки бюрократических махинаций, сумели-таки пристроить в уральский филиал, а он сам... Поёжившись, Юрка поскрёб пальцами в затылке и горько вздохнул, мысленно возвращаясь к истинной причине ссоры. Что былое ворошить, право слово. Спасибо, что вообще учиться дали. - Сейчас, - махнул он терпеливо дожидавшемуся Вахтангу. - Только рожу сполосну... Ты сам-то бриться не надумал? Проведя ладонью по плотной щетине на собственном подбородке, Горгасал со значением поднял указательный палец и откликнулся с нарочитым акцентом, которого в его повседневной речи не было и в помине: - Ни одна живая душа меня не заставит расстаться с бородой! - Сатрап может, - откликнулся Юрка, насмешливо приподняв брови и чувствуя, что дышать становится всё легче с каждым словом, на что Вахтанг с достоинством откликнулся: - Я бы даже поспорил с тобой на деньги, братское сердце, но это будет нечестно и недостойно. Давай, собирайся, а то доехать не успеем. Юрка кивнул, но первым делом направился в родительскую спальню и достал из-под кровати шкатулку. Раньше сентября не хватятся, рассуждал он, доставая палочки, да и потом можно будет всю вину взять на себя - а уж Юрка наперёд знал, что брань отца ему вреда не причинит. Это Женька будет расстраиваться и плакать, а с него всё как с гуся вода. Но оставлять сестру без защиты было просто бесчестно, это уж точно. Как был на коленях, Юрка внутренне запнулся и поскрёб затылок. Он сам не мог объяснить, откуда вдруг взялись эти мысли, но отчего-то обеспечить безопасность Женьки вдруг показалось задачей первостепенной важности. Бредни это, конечно. Каковы бы ни были его таланты, провидицей была и оставалась Женька, а вовсе не он. Ещё б чего не хватало, хмыкнул Юрка и поднялся на ноги. Да ни за какие коврижки.***
Зелёные стены вырастали из земли и тянулись до самого неба, заслоняя рваные закатные облака. По проходу стелился голубоватый туман, и Женя, по щиколотку утопая в густом мареве, медленно пошла вперёд, стараясь не отходить далеко от стены, сплетённой из какого-то странного растения вроде дьявольских силков, и то и дело касаясь стеблей ладонью. Впереди было темно, и сзади тоже напирала чернота, но Женя всё равно продолжала вглядываться в морок, забыв о том, что лучше бы смотреть под ноги. Крадучись продвигаясь вперёд, она внезапно уткнулась носком туфельки во что-то упругое и твёрдое и замерла. Смотреть вниз было страшно, но она всё же медленно опустила глаза, часто взмахивая ресницами. В этот самый момент туман у её ног рассеялся, и она увидела распростёртое тело. Она даже не успела понять, мужчина это или женщина, как туман вдруг взвился гремучей змеёй, и Женя очнулась в собственной постели, барахтаясь в тонком одеяле. Некоторое время она продолжала лежать на спине, глядя в потолок и пытаясь понять, что видела и что вообще произошло, но в конце концов села и поморщилась от саднящей боли в запястьях. В доме было тихо-тихо, наручные часы показывали четверть восьмого, и Женя, проведя пальцем по циферблату, тихо порадовалась - слава Купале, не разбились, - но тут вспомнила, как могла разбить часы и дёрнулась, перебрасывая тощие ноги через край кровати. Волкодлак! Она тряхнула головой и вскочила на ноги. Нужно срочно рассказать дедушке, а потом вызвать визитаторов - пусть прочешут всю усадьбу снизу доверху, пусть поймают... Женя резко села на край кровати, упираясь запястьями в матрас и морщась от саднящей боли. Нельзя визитаторов. Если только прознают, что в округе гуляет волкодлак, Костикова папку тут же уволят с позором, а могут и вообще под трибунал отдать. Она запнулась, мелко поёжившись. Но Костик ведь тоже там был, нет? Он был там, и вывел её из усадьбы, а потом... оглушил? Женя потёрла лоб костяшками пальцев, судорожно соображая. Но ведь не могло Костика там быть - он ещё днём уехал с Юркой и Вахтангом. Или не уехал? Или не было его в усадьбе? Что, приснилось ей это всё, что ли? Женя вытянула тощие ноги, придирчиво осматривая и не вполне понимая, что хочет обнаружить. Ни укусов, ни синяков не было, что казалось странным, ведь она упала плашмя, всем телом, как ребёнок. Задрав пижамную футболку, она осмотрела собственные бока и не обнаружила ничего, кроме привычной вереницы родинок на левом. Припомнив, как именно падала, Женя попыталась сделать наклон вправо и поморщилась. Ага, то есть, синяки залечили, а устранить причину не догадались. Значит, не приснилось. Решительно поднявшись на ноги, она направилась на веранду, но не успела и двух шагов ступить, как налетела на Юрку и коротко вскрикнула от испуга. - Тихо ты! - шикнул брат, удерживая её за плечи, но Женя вырвалась и обиженно воскликнула: - Пусти! Я теперь всё деду расскажу! Расскажу, чем вы с парнями занимаетесь, пока никто не видит! Отстранившись на несколько необходимых сантиметров, Юрка теснее сжал руки, чтобы она точно не вырвалась, и уточнил: - И чем это мы таким занимаемся?.. - Да хватит, Юра! - воскликнула она, отчаянно пытаясь вырваться. - Что ты врёшь-то всё время?! Сам сказал, что в город поедете, а сами в усадьбе ошиваетесь... А там волкодлак! Я его видела! - Кого ты видела?.. Подтащив Женю к кровати, Юрка силком усадил её на край; она попыталась снова встать, но он удержал её на месте и, покосившись через окно в сад, на мирно пропалывавшую розы бабушку, шикнул: - Тихо! А сейчас быстро, без криков и истерик - кто? Как? Когда? Сдув упавшие на глаза волосы, Женя всё же принялась рассказывать, потому что знала - брат не отстанет, пока не сделаешь так, как он хочет. Но всё же обида была сильнее здравого смысла, и она, не успев описать собственное бегство с конюшни, снова сорвалась на оскорблённый вопль: - Если уж вы задумали что-то, мог хотя бы предупредить - я бы носа из дома не высовывала! - Меня там даже не было, - напомнил он, и она взвилась фурией, вновь пытаясь встать. - Хочешь сказать, что они сумели бы провернуть хоть что-то, чтобы ты не узнал? - огрызнулась Женя, и Юрка в тон ей гаркнул: - Хочешь сказать, что я не рассказал бы тебе, если бы где-то поблизости было опасно?! Женя осеклась на пике звукового припадка, потому что в это она поверить никак не могла. Сам Юрка мог влезать в какие угодно авантюры со своими дружками не из школы, но сестру он бы так не подставил ни за что на свете. Никогда бы не подверг её опасности. - Но Костик там был, - настаивала она, выламывая пальцы. - Вы же вместе уехали... - Я в городе был, у Ксюхи, - признался Юрка, понимая, что иначе подозрения от себя не отвести. - Вахо меня увёз и привёз, а Коса с нами и не было. Слушай, Жень, может, тебе приснилось? - Мне не приснилось, - выпалила она с нажимом и сверкнула на брата глазами, обижаясь на такое явно недоверие. Обычно она легко соглашалась с тем, что могло и показаться, потому что для Женьки реальность иной раз сливалась с тем, что было и чего уже никогда не будет, так что и не отличишь одно от другого. Но то, как она стояла на своём теперь, порядком сбивало с толку, и Юрка, почесав в затылке, вынужденно пошёл на попятный и с усмешкой протянул: - Горе ты моё луковое... Вечно в историю влипнешь. - Вся в тебя, - буркнула Женька, и Юрка снова усмехнулся. - А ну, покажи, - потребовал он, наклонившись, и Женя аккуратно задрала футболку справа, всё ещё недовольно дуя губы. Осмотрев область предполагаемых повреждений, Юрка осторожно ущипнул её за худосочный бок, и она зашипела сквозь зубы. - Сейчас, подожди, - указал он и направился прямиком в спальню бабушки и дедушки, где в старинном серванте испокон века хранилось две аптечки - простацкая и волшебная. Достав вторую, Юрка раскрыл шкатулку и принялся по одному перебирать пакетики и мешочки, прикидывая, что из этого может пригодиться. Наконец у самой дальней стенки обнаружился пузырёк с весьма красноречивой надписью "От ушибов". Решив, что это сгодится, Юрка вернулся в спальню и поманил: - Иди сюда. Присев на корточки, он пальцем зачерпнул из пузырька немного серовато-белой густой мази и принялся втирать Женьке в покалеченный бок, не обращая внимания на шипение и ругань сквозь зубы. Напрягшись как натянутая струна, она сперва лишь закатывала глаза и честила тихушника Костика на чём свет стоит, но вскоре угомонилась, поскольку боль, подгоняемая колким холодком от мази, наконец утихла. - Где ещё болит? - уточнил Юрка, и она после колебаний протянула предплечья, вчера благополучно стёсанные о гравий. - Юр... - окликнула она, пока он старательно втирал мазь до полного впитывания. - Ты точно-точно ничего не знаешь? - Точно-точно, - откликнулся он и, поднявшись на ноги и закупорив пузырёк, с неудовольствием прибавил: - Но я уж разузнаю, Женёк. Будь уверена.***
Бедром открыв дверь на кухню, Ника сгрузила на столик полный поднос грязной посуды и, отряхнув ладони, громко оповестила: - Малхаз, если ты ещё раз отдашь такой шашлык в зал, нас точно сожгут, как обещали! Ответом ей был раздавшийся из облака пара возмущённый клёкот мангальщика, давно уже ставший привычный делом. Рабочий вечер проходил своим чередом, и Ника, поняв, что вконец закружилась, сняла передник и махнула рукой крутившейся тут же Вике: - Слушай, я на перекур. Не могу уже... Подхватишь третий стол, а? Кивнув, Вика обхватила талию пояском передника, красноречиво расстегнула верхнюю пуговку на рубашке и уцокала каблуками в зал. Сама Ника, получив возможность передохнуть, по краю обошла кухню и сквозь чёрную дверцу вышла в тесный коридор, который обыкновенно использовался как курилка, когда не получается выйти из здания. Утерев лицо ладонями, она высунулась в приоткрытое окно и с наслаждением вдохнула чистый после дождя воздух, прикрыв глаза. Осталось перетерпеть три часа, а потом домой и спать... Только сначала дописать доклад по зельям, а то со всеми этими моральными терзаниями из графика выбилась окончательно. Встряхнувшись и пригладив волосы, она с усилием потянулась и, вновь выглянув в окно, моментально свела светлые брови в единую укоризненную нитку. Окно выходило в проулок, но со второго этажа открывался довольно широкий обзор, так что было видно даже улицу и ближайший перекрёсток. И у этого самого перекрёстка сейчас стоял прекрасно узнаваемый даже в сумерках силуэт в подстреленном плаще. - Всё стоит? Подойдя к окну и остановившись с Никой бок о бок, Виталик расстегнул поварской китель, достал сигареты и прикурил. - Стоит. - Она пожала плечами. - Чё хочет? - Не знаю, Талик, - откликнулась она и жестом отказалась от предложенной сигареты. - Может, они и правы все, и не стоит рубить с плеча... Не знаю. - Но ты хочешь общаться с этим? Отвернувшись от окна и прислонившись спиной к оконному косяку, лишь бы на улицу не смотреть, Ника смерила приятеля пристальным взглядом, но в конце концов лишь покачала головой. - Правильно ты сказал - с этим, - заметила она, трепеща ресницами. - Вообще не пойми кто такой и что ему нужно. Может, это вообще не он. А что? - возмутилась она в ответ на недоверчивый взгляд Виталика. - Мы же вообще не похожи, ты глянь на него! Он послушно глянул и пожал плечами: - Ну и что, я на своего тоже не похож. - Может, если упьёшься хоть раз до поросячьего визга, станешь похож, - хмыкнула Ника и тут же с писком подскочила, когда приятель шлёпнул её пониже спины. - Ай, да больно же! Она на всякий случай жалобно приподняла брови, но Виталик не стал злиться, а лишь поманил: - Пошли миллионы зашибать, а то их кто-нибудь другой вместо нас заработает. Конечно, с миллионами не очень получилось, но всё же кое-какие чаевые Ника сегодня урвала, а потому настроение, казалось, безнадёжно испорченное визитом блудного папаши, немного выровнялось. И всё же, выйдя из здания и направившись вниз по улице, она чувствовала, как он идёт следом, наблюдает, выжидает. Как в какой-нибудь криминальной драме на четвёртом канале! Злобно зыркнув поверх плеча и боковым зрением уловив скользнувший в подворотню приземистый силуэт, Ника сжала губы в остервенелую нитку, оглядела пустынную улицу и достала палочку. Пусть теперь попробует следом идти, гад такой. Трансгрессировав к самому дому, она забежала в подъезд и быстренько отперла дверь квартиры. Всё, теперь точно не нужно оглядываться. Какой-никакой, а всё-таки дом. Сбросив кеды и аккуратно поставив их на обувную полочку, она распустила волосы и направилась прямиком в ванную - смыть копоть прошедшего дня с лица и рук. Но, дёрнув на себя дверь, она тихо ойкнула, обнаружив по ту сторону Машку в одном белье. Ойкнув тем же манером, та поспешила прикрыться полотенцем, но что-то помешало Нике извиниться и закрыть дверь. Несмотря на то, что спали они на одном диване, она не так часто видела сестру обнажённой, но всё же была почти уверена, что раньше её фигура выглядела не так. Совершенно не так, повторила она про себя и внутренне запнулась. - Машка! - ахнула она, враз обо всё догадавшись. - Ты чего... того? - Этого, - понуро огрызнулась сестра, натянула ночнушку и вышла из ванной. Ника молчала, не в силах выдавить ни слова. В голове фейерверком взмывал вверх и опадал град вопросов - кто? Как? Когда? Почему? Хлопнув себя по щекам, Ника заставила мозг работать, пусть и в аварийном режиме. Допустим, понятно "кто" - если это не Сашка постарался, значит, второй случай непорочного зачатия в простацкой истории. "Как" тоже ясно, все ведь люди взрослые... Но почему? Ответа на этот вопрос у Ники не было, но промелькнула шальная мысль о том, что теперь тётя Света и думать забудет о самой Нике с её отцами, сколько бы их ни было. - Мать знает? - хрипло выдохнула она и откашлялась, чуть не пропустив тот момент, когда Машка скорбно покачала круглой головой. - Нет. - Она шмыгнула носом и украдкой утёрла самый кончик. - Как ей скажешь? Она ж меня в больницу пошлёт. Это Ника, как раз-таки, понимала ясно. И дело было даже не в том, что дочка в подоле принесла, не будучи замужем. Денег в доме не хватало катастрофически. Те крохи, что приносили сама тётя и Машка, уходили на еду для семьи и лекарства для Ляльки, а также периодическое обновление гардероба - редкое, а потому официально закреплённое в семейном календаре. Заработок Антона от случая к случаю откладывался "на чёрный день", и Ника искренне надеялась, что этот день никогда не наступит, потому как сбережения были явно весьма скромные. Что касается Игоря, то зарплата его карманов не покидала, что Ника считала настоящим свинством. Её собственные доходы, происходившие из самых разнообразных источников, полностью покрывали траты на учебники, школьные взносы и кое-какие обновки, без которых, увы, было никуда. Вот и получалось, что распределялся каждый рубль, хоть магический, хоть простацкий, впритирку, так что любые потрясения оборачивались настоящей финансовой катастрофой. А тут ребёнок! Это ж деньжищи какие! Прабабки-радуницы, вот уж влипли по самую макушку... Судя по скорбно опущенным ресницам, Машка думала о том же, а потому ни слова не прибавила и пошлёпала босыми ногами в комнату, забыв погасить свет. Припомнив, что с начала следующего месяца обещали повышение тарифа на электроэнергию, Ника клацнула выключателем и, засветив палочку, пошла следом. Присев на свою половину раскладного дивана, она долго смотрела на лежавшую с закрытыми глазами сестру, а после закрепила палочку между спинными подушками и легла рядом, подложив согнутую руку под голову. - Так ты что, рожать решила? - окликнула она, и Машка открыла глаза. - Я не знаю, - шепнула она и горько покачала головой. - Я сначала думала, чтобы... ну, ты понимаешь... А на врача где деньги взять? Сашка не даст, он так и сказал... - Так и сказал? - эхом переспросила Ника и стиснула злые зубы. Ну, с этим гадом она сама позже поговорит. Сейчас главное разобраться, что делать с Машкой. - Ладно, без него управимся. Ты тёть Свете когда собираешься сказать? - Не знаю, - повторила она и ощутимо поёжилась. - Как про такое скажешь? Ника в ответ пожала плечами и озвучила очевидную истину: - Когда-нибудь придётся. Живот расти начнёт, тогда уже не скроешься. - Наверное... Машка надолго замолчала, глядя куда-то в угол расширенными от ужаса глазами, и Ника, всем сердцем её жалея, наконец тихо позвала: - А с работой что? - Не знаю... Попробую договориться с Ларисой Викторовной. Может, удастся поменяться и ходить только на дневные смены... - То есть, всё-таки рожаем? Машка покачала головой, но тут лицо её искривилось, и она, уткнувшись в подушку, тихо разрыдалась. Вздохнув, Ника подползла к ней ближе и принялась гладить по вздрагивающим лопаткам, успокаивая. Вроде на пять лет старше, а дура дурой... Надо ж было так... - Ну всё, не реви, - шепнула она, натянула тонкое одеяло Машке на ноги и погасила палочку. - Слезами горю не поможешь. Да и вообще... Спать ложись. Утром думать будем. Но думать Ника начала ещё заполночь, когда комната наполнилась тихим Машкиным сопением, решив не откладывать составление плана до утра. То, что ребёнка надо оставлять, это ясно - Машка, хоть и кривится, аборт делать явно не хочет, а между тем семья у них числится малоимущей, а тут ещё сама будущая счастливая мамаша сможет претендовать на пособие от государства как мать-одиночка. Но это на крайний случай... Сначала надо пойти и по душам побеседовать с этим говнюком Сашкой, чтобы градусником своим впредь не размахивал во все стороны, а если уж виноват... Но это ещё обдумать надо. Перевернув подушку холодной стороной вверх, она легла на бок и прикусила губы, напряжённо размышляя. Где всё-таки денег взять? Эта мысль набатом билась у Ники в голове и на следующее утро, когда она, непривычно квёлая, поднялась с постели. Собираясь на работу, она совершала привычные действия на полном автоматизме, думая-думая-думая... Про недописанные сочинения, про скорую зарплату, про то, что Лиза брала в долг десять тысяч да так и не вернула... Сумма получалась всё равно небольшая, но Ника не спешила унывать, рассуждая так, что лучше горсточка чего-то, чем целая горка ничего. Для начала и это неплохо. Выйдя с сильным запасом, она решила с утреца заскочить в дирекцию и переговорить с администратором Валерой, который что-то там говорил о работе на свадьбе в эти выходные, но у самой арки вынужденно остановилась. Свиридов стоял у выхода на улицу, сунув руки в карманы плаща с таким видом, будто и домой не уходил. Не мог же он здесь всю ночь простоять? Ника закатила глаза, но выяснять отношения и кричать о незаконном преследовании не спешила. В иной ситуации она бы с гордым видом прошла мимо, но теперь разбрасываться возможностями не приходилось, пусть даже эти возможности были максимально неясными. Подойдя почти вплотную и сунув руки в карманы олимпийки, она окинула потенциального папашу пристальным взглядом и хмыкнула про себя. С кем только жизнь ни сталкивает... - Ну пошли, - разрешила она вместо утреннего приветствия. - Поговорим.