оно выделяло тепло

Станция должна работать. Так было заведено. — Это все из-за магнитного поля, понимаешь? — говорил ему Бертран. Он многое знал. Он успел побывать на разных планетах. Позаниматься разной деятельностью. В отличие от Ризли, который сел в тюрьму в четырнадцать, Бертран успел пожить жизнь, прежде чем загреметь в «Меропид». — Станция — это сердце планеты. Она должна работать. Иначе… даже страшно представить, что может случиться. Кто-то говорит, что время пойдет вспять. Фанатики-староверы рассказывают про судный день… Но разве он не уже наступил? Во вселенной столько несправедливости… — светлые глаза Бертрана всегда наполнились слезами, когда он говорил о несправедливости. Ризли всегда согласно кивал. О несправедливости он знал слишком хорошо.

***

— Зачем ты здесь? Ее звали Арлекино. Наемница, которую чудом смогли поймать. Она всегда подходила со спины, а ее шагов никогда не было слышно. На самом деле, Ризли считал, что это она дала себя поймать. — Тоже самое могу спросить и у тебя, — ответил Ризли. Не оборачиваясь на нее, он ввел последние показания в панели управления и нажал на кнопку, тем самым отправив данные на главную станцию. Они должны были делать это каждые двадцать четыре часа. — И я не про станцию. Как ты оказалась в «Меропиде»? Никогда не поверю, что наемницу, вроде тебя, смогли поймать. Ризли обернулся. Арлекино он не боялся — на станции были другие, кого стоило остерегаться. Члены экспедиции на этот раз выдались как на подбор: жестокие убийцы, наемники и контрабандисты со стажем. — Скажем так, — Арлекино устало прислонилось плечом к холодной поверхности стальной стены. — У меня были на это причины. — Как и у всех нас, — улыбнулся Ризли, а потом быстро добавил: — Ты все время с Капитано, — он поморщился, словно лизнул лимон или вспомнил что-то неприятное. — Ты знаешь, по какой статье он сидел? — Меня это не интересует, — пожала плечами Арлекино. — Изнасилование и убийство, — Ризли вновь отвернулся. Посмотрел на экран панели управления. Зеленая подстветка отразилась на его лице, и он вдруг сделался старше — с вырожденными морщинами и уставшим взглядом. Он сказал: — Это была шестилетняя девочка. Все еще уверена, что ему можно доверять? Арлекино молчала. Станция тихо гудела. Ризли ощущал спиной чужой взгляд. И когда он собирался уже повернуться, услышал ее голос: — Здесь есть твари и пострашнее. Ты знаешь, о ком я.

***

Странное присутствие кого-то еще он заметил еще в первую ночь. — Кому-то ночью не спится? — спросил в один из первых дней Тарталья. Он выглядел обманчиво наивно для профессионального контрабандиста. Глупая улыбка, россыпь веснушек и легкость, совсем не присущая заключенным в «Меропиде». Ризли списывал это на то, что в тюрьме тот пробыл всего пару месяцев. Она не успела оставить на нем отпечатка, кроме выжженной метки на загривке. — В смысле… — он аппетитно ел жижу из консервированной банки и хмурил задумчиво брови, пытаясь вспомнить что-то. — Кто-то всю ночь ходил по коридору. В какой-то момент мне даж послышалось, что кто-то царапал мою дверь. Если это шутки, то не смешно. — Какие шутки, — хмыкнула Арлекино. — Мы уже выяснили, что все здесь психи. Ризли тогда промолчал. Но он знал, о чем говорил Тарталья. Каждую ночь кто-то медленно шагал по коридору, останавливался у двери, прислушивался и тихо царапал дверь короткими ногтями. Однажды Ризли удалось подкараулить неспящего, резко открыть свою дверь и увидеть ничего кроме пустого коридора, подсвеченного люминесцентными вертикальными лампами и уходящего во тьму на горизонте. Возможно, это был синдром закрытой станции. Металлические стены давили, а заполняющий все нутро глубокий шум медленно вводил в транс. В «Меропиде» было совсем иначе. Ризли часто вспоминал родную крепость, находясь здесь, на планете. Тюрьма располагалась на космической станции. Не привязанная к планетам, она была сама по себе и не принадлежала фракциям. Она была свободна. И Ризли находил в этом потрясающую иронию.

***

— И все же зачем ты здесь? — спросила Арлекино. — Я знаю, почему остальные вызвались добровольцами на станцию. Ризли тоже догадывался. Все они смутно надеялись на то, что со «Снежной» получится сбежать. Веры поубавилось, когда все в первый день увидели единственную капсулу на случай чрезвычайной ситуации. «Она запрограммирована на прилет к трансферной станции, так что не думайте, что сможете улететь на ней, куда вам захочется», — сказал тогда пилот. Ризли мог поклясться, что каждый из них тогда подумал, что сможет попробовать взломать капсулу и настроить собственный маршрут. — Дотторе хочет сбежать. Тарталья тоже. Скарамучча с первого дня обыскивает станцию в надежде найти лазейку. Капитано… пожалуй, единственный, кто вызвался добровольцем, чтобы искупить грехи, — Арлекино улыбнулась. Улыбка вышла грустной. — Думаешь, можно искупить его грехи? — спросил Ризли. — Он не виноват, — ответила Арлекино. — Это он тебе сказал? — усмехнулся Ризли. — Что ты знаешь о его деле? — Я уже сказал тебе все, что я знаю. — Он не делал это с той девочкой. Он нашел ее первой, а его обвинили. Нелюдимый здоровяк с изуродованным лицом. Полиция не долго думала, чтобы пришить ему дело. Сам знаешь, как это бывает. Ризли знал. Сквозь толстые стены станции было слышно, как снаружи воет метель. Казалось, что скоро станция окажется погребенной под слоями снега, но она каким-то чудом всегда оставалась на месте. К утру они расчищали снег с уличных приборов, чтобы уже вечером они вновь пропали в сугробах. Ризли втайне надеялся, что когда-нибудь станция потонет под снегом. Со всеми ее грешными обитателями. Они все этого заслужили. — И ты ему поверила? — наконец-то нарушил тишину Ризли. — Ты знаешь, кто я и чем занимаюсь. В моей работе нужно уметь разбираться в людях. — Ты тоже знаешь, кто я. И я тоже наивно полагал, что разбираюсь в людях. Но они умеют удивлять. — Так значит это правда… — внезапно глаза Арлекино загорелись интересом. — Ты убил его. Своего напарника. Ризли почувствовал, как холодная рука сжала его за горло. Он хотел усмехнуться, но вместо этого как-то жалобно оскалился, будто зверь загнанный в ловушку. — Им нельзя верить. Они никогда не меняются, — сказал он. — Что он сделал? — неожиданно мягко спросила Арлекино. Ризли стиснул кулаки. Рука сжимала его горло сильнее, не давая сделать вдох. Совсем как тогда, когда Бертран душил его.

***

Когда Ризли попал в «Меропид», ему было четырнадцать. Попал он на уровень для убийц и насильников. Там и познакомился с Бертраном. Тому было двадцать пять и он говорил: — Ты ведь знаешь, как это случается. На меня навесили все эти убийства. Этих девушек убивали сыновья чиновников, а меня сделали козлом отпущения. Ризли согласно кивал. В свои четырнадцать он уже понял, как устроен мир. Его приемные родители продавали детей, которых брали из приюта, в рабство. Ризли убил их, когда узнал об этом, и оказался здесь. Бертран его не осуждал, а Ризли ему верил. На этом строились их отношения. Вместе они пропадали часами в библиотеке, работали и мечтали о том, как выйдут из тюрьмы и начнут жизнь заново. У обоих был пожизненный срок. Вскоре Ризли заметили. Один из начальников тюрьмы сделал его сначала помощником смотрителя, затем смотрителем, а затем и собственным помощником. Спустя двадцать лет Ризли стал начальником, и только немногие знали о его прошлом. Бертран был один из них. Ризли сделал его своей правой рукой. И все было хорошо. «Меропид» больше не был тюрьмой, а сделался… домом. Потом к ним устроилась Сиджвин. Она работала в лазарете. Пришла к ним сразу после учебы. Ризли слабо догадывался, что он ей нравится. — Она хорошенькая, — сказал однажды Бертран. — Пригласи ее на свидание, пока другие не увели. Что? Приятель, ты же не хочешь прожить всю жизнь в одиночестве? Космос и так очень одинокое место. Ризли отмахнулся. А на следующий день Сиджвин нашли мертвой. Бертран убил ее.

***

— А ты убил его, — закончила за него рассказ Арлекино. — Они не меняются, — повторил Ризли. — Так зачем ты здесь? — повторила Арлекино. — Потому что чувствую вину, — неожиданно честно ответил Ризли. Арлекино кивнула. И ничего не сказала. В ту ночь Ризли снились кошмары. Ржавые стены «Меропида». Потемневшие, полные первозданной тьмы, глаза Бертрана. Развороченное тело Сиджвин. Ее форма была темно-красной от крови, а руки и ноги вывернуты, как у сломанной куклы. Когда сквозь прерывистый беспокойный сон Ризли услышал, как нечто вновь зашагало по коридору, он вскочил с кровати. Не дожидаясь, пока оно дойдет до его двери, он первый выбежал из своей комнаты. И увидел его. Темная фигура стояла в узком проеме коридора. Смотрела на него, не двигаясь, только улыбалась широко и выжидающе моргала. Это был Бертран.