Little Merman

Высокие волны шумно накатывали на песчаный берег, разбрызгивая на возвышающиеся над водой скалы густую белую пену. Лагуна была светлой и укромной, змеящаяся полоса белого песка, светлевшая на фоне серого камня и тёмной северной травы, тянулась на много миль от горизонта до мелькающих среди скал каменных стен и крыш — небольшая, но красивая прибрежная крепость, являвшаяся также местом отдыха королевской семьи уже много лет. Ветер в этих краях был сильным, порой он, вместе с солёными волнами, мог нагонять свинцовые, разящие молниями тучи, бушуя так яростно, что корабли, по несчастливой случайности оказавшиеся в этот миг в Северном море, переворачивало и дробило в щепки, словно они были всего лишь ветками в руках ребёнка. Но сегодня погода обещала быть милостивой. А солёный ветер всего лишь раздувал белоснежные паруса. Красивый, украшенный лепнинами и резными узорами корабль, птицей скользящий по неспокойной поверхности вод, был небольшим — на нём не плавали далеко, лишь прогуливались по открытым морям, скоро возвращаясь на берег. Короли, приезжавшие в эту прибрежную крепость, издревле любили тешиться водными прогулками, справляли праздники и дни рождения на воде. Плотные паруса подрагивали, надутые ветром, матросы суетились, убирая некоторые из них, чтобы сбавить ход, — прогулка будет длиться до самой ночи, ни к чему было торопиться. Кто-то затянул старую морскую песню — и её тут же подхватила почти вся команда. Юноша в богатых белых одеждах слегка опирался руками о борт, стоя на носу корабля и с блуждающей улыбкой подставляя лицо ветру. Соль чувствовалась на языке, влажная прохлада гладила кожу невидимыми пальцами — часть волос была убрана в высокий пучок заколками с блестящими камнями, а часть свободно струилась по плечам, подхваченная морским ветром. Где-то высоко слышались надломленные крики чаек. — Море сегодня так чудесно, — улыбка на губах юноши стала шире. Он обернулся, взглянув на второго юношу рядом с собой. — Не правда ли? Помолчав, тот едва заметно кивнул. Юноши были очень похожи друг на друга — высокие и статные, с тяжёлыми чёрными волосами, достающими почти до талии, бледной нефритовой кожей и нордическим достоинством в прямом спокойном взгляде. Только у первого, старшего юноши была улыбка на мягко изогнутых губах и более тёмные глаза. Глаза второго светлели, как неяркое солнце этих краёв незадолго перед закатом, а лицо было отмечено холодом местных вод. Это были юные принцы, старший и младший сыновья короля — Лань Чжань и Лань Хуань. Сам король уже очень давно не возвращался в свою приморскую резиденцию — с тех самых пор, как в неспокойных водах погибла его любимая жена. Принцев после этого тоже стали крайне редко отпускать сюда — однако в этот раз запретить было нельзя. В конце концов, таким было желание младшего принца на близящийся День Рождения. — И небо кажется светлее, чем обычно, — Хуань, привыкший к молчаливости младшего брата, всё с той же улыбкой поднял глаза к высоким облакам. — Быть может, в этот раз… — Что «в этот раз»? — раздался сзади ворчливый голос. — Что бы ни было в этот раз, я всё ещё считаю затею выйти в море ужасной! Сзади к принцам подошёл мужчина в таких же богатых одеждах. В чертах его лица было что-то, отдалённо похожее на черты лиц братьев, но всё сходство портил раздраженный взгляд из-под нахмуренных бровей, плотно сжатые губы и короткая чёрная бородка. Принц Хуань тихо вздохнул. — Дядя… — Северное море опасно, — отрезал младший брат короля — Лань Цижэнь. Его лицо было бледным, любой заметил бы, что герцог явно страдает морской болезнью, но тот из чистого упрямства делал вид, что всё в полном порядке. — Что вас, мальчишек, так тянет сюда?! Будто не знаете, что в этих водах случилось с вашей…! Фраза не была договорена. Сердито пожевав губы, Цижэнь отвернулся от борта корабля, стараясь не глядеть на воду. Лицо принца Чжаня не изменилось, но в глубине светлых глаз промелькнула едва заметная тень. Старший брат тоже не ответил. Почему-то с раннего детства оба принца любили море — должно быть, это передалось от королевы. Теперь к этим чувствам примешивался солоновато-горький привкус тоски, но отчего-то Северное море всё равно манило обоих. И, возможно, даже чуть больше, чем раньше. — Ненавижу море, — снова проворчал Цижэнь. — Что грозы, что шторма — всё от Дьявола… — Дьявола? — вдруг усмехнулся кто-то рядом. Старый матрос, натягивавший канаты и до этого подпевавший вместе с остальными, обернулся к герцогу, щуря один глаз и улыбаясь щербатой улыбкой. — Все-все шторма насылает не дьявол, а морской царь! Могущественный король всего подводного мира… — Морские глупости, — недовольно скривил губы Цижэнь. — Шторма… — А я слышал, что корабли топят русалки! — выкрикнул откуда-то сверху другой матрос, молодой, почти мальчишка, крепивший такелаж. — А сами русалки — это утонувшие в море прекрасные девы! — Кто такую ерунду сказал?! — старый матрос беззлобно замахнулся на мальчонку рукой. — Эх, да если б русалками были лишь девицы-утопленницы, они б все перевелись! Женщина на корабле — к беде… Откуда им взяться в море в таком-то количестве? Нет, милок, русалки в море рождаются, с гибкостью водорослей, прекрасные, как волна и бриз, но… — Нелепость, — коротко сказал принц Чжань. Матрос подумал было, что это относится к самым последним словам и удивлённо наморщил лоб. — Как же нелепость, Ваше Высочество! Русалки прекрасны, это знают все… — Русалок не существует, — так же коротко ответил принц, не отрывая взгляда от размытого горизонта. — Да разрази меня гром и раздери морской чёрт, если их не существует! — воскликнул старый матрос, яростно потянув на себя канат. — Хоть голову с плеч велите, Ваше Высочество, а существуют! — Я видел русалку! — зычно крикнул ещё один матрос, опаленый солнцем крепкий мужчина средних лет. — Видел её длинные волосы в воде и хвост, даже без солнца сверкающий хоть глаз выколи! Красавицей была… — Подольше походи в море, и не такое видеться начнёт… — снова проворчал Лань Цижэнь. Но его никто не услышал. — И песня ведь есть! — звонко воскликнул мальчишка, наконец закончив с парусами и спрыгивая наконец на палубу. — Эта, про ту легенду! Откуда бы мы знали о русалках, если бы их не было?! — Что за легенда? — с лёгким интересом спросил принц Хуань. Он сам не знал, верит ли в русалок — морских дев с чешуйчатыми хвостами вместо ног, что губят моряков своими чарующими голосами, самыми прекрасными, какие только слышал мир. Но подобные песни и поверья простого люда бывали действительно любопытными… — Ты о русалке и человеке, малец? — кивнул старик молодому матросу. Где-то на фоне герцог Цижэнь снова заворчал о том, что племянникам вообще следует прекратить общаться с моряками, пока не нахватались «водной дури». — Морская легенда, Ваше Высочество, на побережье тоже знают. Мол, было раньше море совсем голубым, без всякой пены… — А человеческие слёзы — совсем чистыми, без соли! — опять крикнул крепкий мужчина. — Да вот только возникли соль с пеной, когда влюбились человек и русалка… — Путаешь ты всё! — каркнул старый матрос. — Тьфу, молодые… Сперва была пена! Ничего не знаете… Русалка полюбила человека, а тот её нет. Вот и рассыпалась бедняжка морской пеной! А уже потом слёзы… Человек полюбил русалку! Да только теперь она его не любила. Утопиться пытался, а не смог, вытащили — лишь воды наглотался! И когда понял, что быть с русалкой не сможет, рыдать начал паренёк — а из глаз не чистые слёзы, а солёные, как вода морская! Нельзя людям и русалкам вместе быть… Нельзя! — Когда приворожён сиреной, на слёзы будешь обречён… — слишком весело пропел молодой матрос. Старик махнул рукой. — Не та-ак! Эй, ну-ка, запевай!.. Первым запели крепкий загорелый матрос и старик. Мальчонка присоединился почти сразу, следом подхватили все, кто стоял рядом, а потом песню, старую, хорошо знакомую каждому жителю этой береговой полосы и каждому моряку, запел весь корабль. Хуань слушал с интересом — хотя сама легенда и вызывала несколько странные чувства. Как же в народе любили сказки с грустным концом… Цижэнь, махнув рукой, вернулся в каюту с ещё более бледным лицом, чем вышел. Чжань не двигался, смотря на горизонт, почти слившийся с морем и небом, казалось, он вовсе не слушал, что творилось на палубе… Но всё же младший принц украдкой ловил слова старой песни. Он не верил в русалок. Однако было в простой, но запоминающейся мелодии и твёрдых, хрипловатых от солёного воздуха голосах моряков что-то… Говорят, когда-то слёзы были чисты, На вкус как горные ручьи. Говорят, волна могла без пены набегать, Цветом как небесная гладь. Когда приворожён сиреной, На слёзы будешь обречён. Увидишь, как всё канет в пену, Когда русал приворожён… Принц Чжань задумчиво опустил ресницы, глядя на солёную рябь воды. Все моряки всегда говорят исключительно про русалок, длинноволосых, красивых, бледнокожих, с большими глазами, стройной талией и гибким хвостом. Но вот, в песне юркой рыбкой промелькнуло слово «русал». Значит, и в них верят? В мужчин с хвостами, живущих на дне океана, как и морские девы? Но почему о таких почти не говорится в легендах?.. На мгновение в душе принца шевельнулся исключительно учёный интерес. Как бы эти люди описали русалов? Как мужчин с подтянутыми телами, сильными чешуйчатыми хвостами, а лицами — красивыми, бескровными и с ярким обрисом скул, как у статуй языческих богов? А волосы — тоже длинные?.. Жил у моря юноша, вдоль скал по пескам Он бродил один по вечерам. Но зашёл однажды в воду слишком далеко — Пение русалки увлекло. Но было морской девушке той всё равно — У скал русалка бросила его. Сама собой с глаз юноши влага потекла, Солёная, как в море вода. Чайки над головами людей кружились, расправив длинные крылья, будто белые паруса корабля, и вторя своими пронзительно-печальными голосами звучавшей на палубе песне. Ветер трепал волосы принцев, гладил лицо. Волны шумели, рассекаемые деревянным корпусом. А ведь на носу корабля тоже была русалка. Деревянная, безмолвная и неподвижная. Что статуя, что Чжань, — оба лишь молча смотрели за горизонт, слушая старинную песню. Когда приворожён сиреной, На соль слёз будешь обречён. Увидишь, как всё канет в пену, Когда русал приворожён…