Keep silence

«Что же ты собой представляешь?» Эти мысли не покидали голову Антона, по мере того, как он пересекался со Славой и сидел с ним в библиотеке. Минуло с полторы недели с момента соревнований, и вот-вот должны были начаться каникулы, однако сколько бы времени ни проходило, Антон все равно возвращался к одному и тому же: к словам, сказанным Ромкой. «Не доверяй ему ничего личного» Антон мог с недоверием отнестись к внезапной агрессии, которую Рома проявил, когда только-только узнал, что Антон общается со Славой. Тогда это можно было списать на чувство предательства, на смешанные эмоции после признания Антона… Но в день соревнований Ромка был спокоен. Он не сказал и не сделал Антону ничего плохого, был максимально сдержан. Поведение поменялось — мысль идентичная, и Антон был бы дураком, если бы все равно пропустил эти слова мимо ушей. Он не смог бы, даже если бы совершенно не поверил. «Так лжец ты, все-таки, или произошло недопонимание?» Внешне недоверие Антона не проявлялось. Сложно было даже назвать это недоверием. Скорее — озадаченность. Антон периодически наблюдал за Славой, за его взаимодействиями с Алисой, которая искренне начала нравиться Антону своей непосредственностью и умилительной манерой общения. И не очень… хотелось верить, что это все — полный обман. Человек просто не может контролировать себя так рьяно, чтобы не допускать малейших упущений. А уж Алиса — тем более, с учетом того, как много она способна вспомнить и забыть одновременно. Так что Антон начал задаваться вопросами. «Ты знаешь о том, что мне могут сказать про тебя?» «Ты мог бы это как-нибудь опровергнуть?» «Оскорбишься ли ты, если я спрошу у тебя напрямую?» Он думал об этом, разглядывая Славу и пытаясь увидеть в нём больше. Однако тот либо был весь, как на ладони, либо прятался слишком умело. — Задумался о чём-то? — поинтересовался он у Антона в один из тех дней, когда они сидели в библиотеке. — Вроде того… — пробормотал Антон, потирая висок — Не могу понять, почему Наташа изменила с Курагиным… Она же невеста Болконского. — Как у вас всё просто, Антон Борисович, — хмыкнул Слава, — По той же причине, почему Катерина в «Грозе» изменила Тихону с Борисом… Ха, Борис, — он издал смешок, — Забавно получается. Так вот, — продолжил он, — Просто Наташе мирское не чуждо. И она… возможно, не слишком опытная, чтобы легко во всём разобраться. Всё дело во влюбчивости. — Да уж… — пробормотал Антон, глядя на него, — На поверхности ответов никогда нет. — А что ты хотел? — пожал плечами Слава, — Это русская литература. Алиса присоединялась к ним теперь почти каждый день. Её самочувствие улучшилось очень быстро, и она продолжала заверять Славу, что всё дело в свитере Антона, который она вернула отглаженным и постиранным. — Я даже валиком по нему прошлась! — ворковала она, демонстрируя Антону, который обратил внимание, что ткань и в самом деле стала выглядеть гораздо лучше, — У тебя там ворсинок было… Слава смотрел на Алису, как на блаженную, говоря, что лучше бы она вместо свитеров уповала на носовые капли. Алиса на такие замечания разражалась возмущенным писком. Словом — рутина шла, как обычно. Полины не было в школе где-то с пару-тройку дней. Потом она пришла в школу, чуть прихрамывая, из-за чего сразу же получила тонну ворчания от Бяши, который придержал её, едва она вошла в класс: — Ты че, бесстрашная, что ли, на? Тебе медсестра в лоб сказала — неделю… — Прости, прости, — извинялась Полина, пока подходила к парте, — Просто мне в апреле тоже пропускать придётся… Да и немного до каникул осталось… Такие аргументы не убедили ни Бяшу, ни Ромку, который пришёл в класс чуть позже и, увидев Полину, нахмурился, тоже не удержавшись от замечаний. И уж тем более это не убедило Антона. Напротив — это даже злило. Она как будто совсем не осознает, что с собой нужно бережно обходиться… С Евгением Сергеевичем сессии продолжались. Антон чувствовал себя всё лучше и лучше, покидая его кабинет каждый раз. Он будто сбросил один огромный груз в конце февраля, а потом начал понемногу, шаг за шагом идти к тому, чтобы чувствовать себя счастливым. И он радовался тому, что Евгений Сергеевич, судя по всему, очень, очень хорошо к нему относится. — Я бы хотел поблагодарить тебя за твой подарок, — сказал он в один из приёмов после волейбольных соревнований, — Всё никак не успевал сказать даже «спасибо»… — Да Вы и не обязаны, на самом деле… — попытался отмахнуться Антон, однако Евгений Сергеевич покачал головой: — Нет-нет, ни в коем случае… Честно говоря, я захотел отблагодарить сразу, едва только открыл. Но день был тогда просто сумасшедший, — мягко улыбнулся он, — Так что отблагодарю, как есть. Мне очень сильно понравилась записная книжка… И приписка там такая… Каллиграфическая. Ты сам сделал? — Вроде того, — пробормотал Антон, смущенно почесав нос. — И открытка тоже — просто чудо. Я сначала подумал, что она магазинная, а потом пальцами провёл — нет, нарисованная! И чай… Я в следующий раз принесу — обязательно заварю нам! — делился с ним Евгений Сергеевич, и Антон улыбался всё шире, чувствуя приятную отраду от того, что смог обрадовать человека, который так помог ему. — Я рад, что вам понравилось… — произнес он тихо. — Ещё бы! — Евгений Сергеевич рассмеялся, — Даша нам на кухне в стеклянную вставку на серванте открытку вставила. Ходит, любуется, — произнес он с нежностью. Как Антон понял, Даша — это и была невеста Евгения Сергеевича. Антон ничего о ней не знал, и это был первый раз, когда он хоть что-то про неё услышал. Кольцо Евгений Сергеевич не носил, однако Антон запомнил, что они помолвлены, с одного из приёмов. — И книжку мою записную чуть не забрала, представляешь? — рассмеялся Евгений Сергеевич, — Если бы не твоя приписка — так бы и сделала! В итоге отдала. Сказала — не могу забрать, мне будет стыдно перед этим мальчиком. Антон и сам невольно прыснул. Они держались в профессиональных рамках, но иногда, если Евгений Сергеевич делился чем-то из своей жизни, Антон слушал с большим интересом. Ему было радостно знать, что Евгений Сергеевич не был одинок, не чувствовал себя несчастным и был просто искренне влюблён в жизнь и людей, которые встречались ему по пути. Да и сам Антон чувствовал, что такая энергетика заряжает и его самого, поэтому с удовольствием ходил на приёмы. Например, он рассказал Евгению Сергеевичу, что сумел извиниться перед Ромой в день волейбольных соревнований. И получил на это большой отклик, полный похвалы и поддержки. Пусть он и рассчитывал на это, но услышать вживую оказалось намного приятнее, чем робко представлять. — Ты огромный молодец! — искренне обрадовался Евгений Сергеевич, — Не каждый смог бы взять себя в руки и попросить прощения… И то, что ты смог — это очень важно, на самом деле. Антон тоже это понимал. Ему давно не было так спокойно. С Ромкой они не говорили, не пересекались взглядами. Словно день соревнований был лишь одним исключением из череды похожих дней, но Антон всё равно чувствовал облегчение от того, что и Ромка, и он сам помнили тот разговор. И Антон не мог не прогонять раз за разом Ромкино предупреждение, не зная, с какой стороны он вообще мог бы подступиться, чтобы проанализировать это. Ромка предупредил его, потому что это был и личный опыт тоже? Или потому что он уверен, что Слава никак не поменялся? «Как же мне тебя, — рассуждал Антон, смотря в открытое Славино лицо, — Спросить аккуратно?» Славу было раскрыть сложнее, потому что на первый взгляд его общительность аккуратно прикрывала полотном личные темы, которые он на обсуждение выносить не хотел. О семье своей не говорил, о прошлом — очень редко, о взаимодействии со старой компанией — так тем более. Так что странный расклад получался — Антон общался со Славой практически все перемены, даже позвал его к себе домой, где провёл с ним несколько часов, но о Славе он всё равно мог сказать от силы три-четыре предложения. Очень умный и эрудированный. Умеет играть в шахматы. У него есть бабушка. И он, возможно, мудак. По чужим словам. Антон не предпочитал слепо верить, он не был дураком, поэтому Ромкины слова заложили в нём сомнение, из-за чего по-прежнему со Славой взаимодействовать не получалось. Нередко приходилось осекать себя, чтобы и в самом деле не сказать чего-то личного, и Антон чувствовал себя от этого… странно и неприятно, будто он сознательно обманывает Славу, который об этом даже не догадывается. Но как можно остаться полностью равнодушным к Ромкиным словам, если тот действительно старался это оградить? Столкнуть их лбами вдвоём не получится, а значит Антону просто оставалось рассуждать с колокольни каждого. Если прикинуть, вариантов остаётся — кот наплакал. Либо действительно случилось огромное непонимание, чему Антон хотел бы верить. Ну ещё бы — в таком случае ситуация разрешается проще всего. Ведь никто не совершал подлостей, никто никого не обманывал… Ни те, ни другие… Весьма утопично, но этому хотелось верить, и Антон в глубине души именно на этот расклад событий и уповал. Второй вариант заключался в том, что Слава действительно мог совершить какую-то подлость, но, возможно, осознать это и со временем измениться к лучшему. Пройти свой тяжелый путь, который помог осознать ему. В конце концов, Полина ведь упоминала, что он хотел подойти к ней и поговорить. Возможно, именно поэтому и хотел? А Рома мог быть слишком недоверчивым, чтобы связываться с одним и тем же человеком дважды, поэтому уверил всех и себя в том числе, что связываться со Славой — себе дороже и точно плохая идея. Антон дернул уголком рта. А третий вариант предполагал, что Слава окажется мудаком до мозга костей. Только он прикрыл эту гадскую сторону душистыми цветами из лести, ума и очарования, и Антон повёлся на пёстрый образ. Совершенно игнорируя гнилостный смрад. О таком думать было тяжело: Антон отчасти успел привязаться к Славе, и если всё окажется так, как оказалось… Он с содроганием думал о том, на что потенциально Слава мог бы быть способен. Выводила из себя эта дымка, за которой было сокрыто многое из того, что могло бы объяснить Антону суть Славиного поведения и его взаимоотношения с компанией. Но на одних догадках было бесполезно пытаться отъехать куда-то дальше: его вариантом было потребовать ответа от кого-то из них. И Антон решил, что он встребует со Славы. Ромка отказался ему говорить, с Полиной пока дела обстоят слишком сложно, а Бяша, как Антон понял, не слишком посвящён в эти дела. Поэтому он вывел для себя такой вариант — спросить Славу напрямую, а потом попытаться сверить эту версию с Ромкиными словами. Понятное дело, что соврать ему могут на раз-два, но Антон просто изведётся догадками, если не получит более-менее внятного объяснения. Или пересказа. Нет никакой вероятности, что Слава вообще согласится дать ему ответ, но попробовать стоило. К двадцать седьмому марта Антон уверился окончательно в том, что ему следует как-то поднять этот вопрос. Ему всё же было необходимо прощупать почву: следовало спросить очень аккуратно, чтобы его подозрения не лезли наружу и не дезориентировали Славу и уж тем более — не пугали. Доброжелательность и спокойствие — заверил себя он. — Ты закончил уже? — поинтересовался Слава у него, когда они пересеклись в холле, пока Антон надевал на себя шапку. — Вроде того, — ответил он, стараясь выглядеть непринуждённым, — А ты? — Я тоже, — кивнул Слава, опуская свою сумку на лавочку рядом. Антон согласно промычал, отводя взгляд. Казалось, что это был идеальный момент: у него была возможность позвать Славу в гости, где там, на своей территории, спросить у него все, как есть, что достаточно удачно: там Антон не будет чувствовать себя таким уязвимым. «Действуй!» — раздался мысленный вскрик в сознании, и Антон, резко вернув взгляд к Славе, произнес на одном выдохе: — Слушай, а не хочешь заглянуть в гости? Так, вот это неплохо. Немного эмоционально, зато постановка вопроса удачная: не требование, не просьба, а достаточно непринужденное предложение. Да и Слава удивленным выглядел только с долю секунды, но его лицо приобрело мягкое выражение: а значит это не выглядело странно. — Приглашаешь меня на реванш? — вкрадчиво уточнил он, и Антон, поняв, что речь идёт о шахматах, с неловкостью засмеялся: — Ну, если хочешь… Слава хмыкнул, а потом ответил со вздохом: — Я бы с удовольствием, Антон Борисович, но я жду Алису… Антон еле сдержался от разочарованного «А-а». Как бы то ни было, но Алисы в его планах не было, и картинка с их воображаемыми разговорами вмиг посыпалась, когда обстоятельства изменились так радикально. Алиса могла им конкретно помешать, но у Антона попросту не будет ещё одного такого шанса. Завтра двадцать восьмое, начинались каникулы, и где-то с пару недель точно, а дальше они увидятся только пятого апреля. До того момента может произойти что угодно, поэтому у него есть только этот день… — А-а может… — начал он, а затем закончил с вопросительной интонацией, — Алиса пойдёт с нами? Похоже, его внезапные предложения удивляли Славу всё сильнее, он даже не сразу нашёлся с ответом. — Тем более, что она никогда у меня не была, — Антон решил немного сгладить этот кривой угол, чтобы всё выглядело более… аккуратно, а не как на коленке слепленная ложь, — Я думаю, что и она не против была бы. Последняя фраза однозначно была козырем: Алиса совершенно точно не отказалась бы от такого предложения. Когда она узнала про то, что Слава был в доме у Антона, то разразилась возмущениями и не слезала от них минут десять: — Что значит ты был у Антона дома? Ты там вёл себя прилично? — Это мои слова! — обиделся Слава. — Ты нигде не нагадил? — Алиса! — прогремел он. Как бы то ни было, но Алиса, возможно, не отказалась бы… Только потом Антону требовалось найти момент, чтобы поговорить со Славой наедине. И он отчаянно рассчитывал на то, что у него получится выкроить момент. — Можем спросить у неё… — растерянно отозвался Слава, — Я не знаю, какие у неё планы будут после школы. Я думаю, что она была бы не против… «Правильно, — рассуждал Антон, смотря на Славу честным взглядом, — И я рассуждал абсолютно так же» Проклятье, он снова будто вернулся к тому, с чего начал. Только теперь он лгал человеку в глаза о нём же. Делал это сознательно. И от этого ему совсем несладко. Скорее наоборот: тошно и даже страшно. «Не забывай о том, что ты собираешься спросить у него» — строго пришпорило его сознание. Антон расправил плечи. Действительно, поддаваться панике не стоило. Антон в любом случае собирался озвучить интересующий его вопрос. Это только вопрос времени: однажды его бы извели эти вечные слухи о Славе и ни одного к ним подтверждения. — Давай спросим, — чуть кривовато улыбнулся Антон, — А где она? — Она с Лилией Павловной говорила, сейчас освободится, — заметил Слава, чуть поджимая губы, — Пытается выбить у неё напоследок пятерку… — Она на красный аттестат идёт? — Вроде того, — кивнул Слава, — Если она справится с Лилией Павловной, то вполне… Антон понятливо кивнул. Так, ситуация выглядела не очень корректно. «Скажи что-нибудь» Антон призадумался, глядя на Славин профиль, пока тот надевал на себя свой шарф. Что можно сказать такого, чтобы немного причесать такое неожиданное стечение обстоятельств? «Скажи что-нибудь, чтобы показаться нерешительным» Антон поинтересовался у Славы, чтобы слегка обелить себя в его глазах: — Я точно никак вам не помешаю? Вдруг у вас уже планы были… — Нет-нет, — Слава категорично помотал головой, — Ты совершенно не помешаешь… Я просто не ждал, что ты меня позовёшь. — Почему? — полюбопытствовал Антон. — Просто неожиданно получилось, — усмехнулся Слава, — Тем более я не ждал, что ты предложишь пригласить ещё и Алису. Мне казалось, ты свой дом очень рьяно оберегаешь. «Так и есть, — подумал про себя Антон, — Просто некоторые обстоятельства вынуждают меня всё переиначить…» — Ну, — Антон пожал плечами, — Как получилось… — Ничего страшного, — заверил его Слава, — Думаешь, я возражаю против похода в гости? — Там есть трубочки, — козырнул Антон, и Слава чуть склонился, произнося с большим азартом: — Тогда вообще никаких сомнений! Антон очень рассчитывал на то, что для Славы всё произошло незаметно и непринужденно, и на глаза ему не попались все потуги Антона держать лицо спокойным и никак не выдавать, насколько его стесняет этот недо-план. Впрочем, даже если такие сомнения и были, то они растворились, едва из-за угла появилась Алиса, угрюмая и немного опустошенная. Даже рюкзак свой несла, как полагается: забросив на плечо, а не разбрасываясь им из стороны в сторону. При виде Антона и Славы она так растерянно замерла, что даже стало немного не по себе при виде её опечаленного лица. — Алиса, всё в порядке? — уточнил у неё Слава, и она, выдохнув с усталостью, прошаркала балетками по плитке, доверчиво утыкаясь в его плечо и позволяя обвить себя руками, произнесла на жалобной ноте: — Гнидин, я ужасно устала! — Что с тобой? — сочувствующе спросил он, чуть погладив её по волосам. Видимо, подумал Антон, Слава и в самом деле размяк, если проигнорировал шутовское коверкание своей фамилии. — Она еле-еле мне пять поставила! — пожаловалась Алиса, — Я боюсь представить, что в мае будет… Она из меня все соки выжала… — Ты всё равно молодец, — пробормотал Слава, — Ты же сама знаешь, что с Лилией Павловной нелегко. Так что ты удачно отстрелялась… — Врун! — запричитала она, отстранившись и потирая уставшие глаза, — Тебя она вообще сразу отпустила. — Ну ты сравнила, — усмехнулся Слава, щелкнув её по носу. Увидев, как она поморщилась, он поспешил заверить её, — Мы как раз хотели тебе предложить… — Что предложить? — на её непонимающий взгляд Слава никак не отреагировал: только посмотрел на Антона, который почувствовал себя вдвойне неловко от того, что стоял столбом всё это время, а теперь и вовсе выглядел дурнем, будто намеренно заманивая их в свой дом. — Ты не хотела бы сходить ко мне в гости? — выдавил из себя Антон, — Слава тоже пойдёт… Если ты не против, конечно… — он даже не успел пожать плечами, как Алиса внезапно заключила в тесные объятия и его самого. А потом привстала на носочки и звонко чмокнула Антона в щёку, отчего он и смутился и еле сдержался от того, чтобы не заржать в открытую с охреневшего лица Славы. — Конечно, я пойду! — проворковала она, вновь обнимая Антона и раскачиваясь вместе с ним, — Я так люблю ходить в гости! Уже сто лет ни у кого не была! Гнидин меня не приглашает совсем… — она восторженно запищала, — Все, как я люблю… Чай, торт… Можем даже подушками подраться! — Откуда ты торт возьмёшь? — поинтересовался у неё со скепсисом Слава. — Куплю! — отстранившись от Антона, заявила она, — Поэтому мы до магазина пойдём! — Там как раз магазин по пути… — подкинул дров в огонь Антон. — Отлично! — Ну раз уж та-ак, — Слава закивал с важным видом, — То давай собирайся, пока мы не запарились оба… Алиса просияла, умчавшись в раздевалку с восторженным «Бегу-бегу!». — Как быстро она… — пробормотал Антон, глядя ей вслед, — Расшевелилась. — Ну ещё бы, — фыркнул Слава, — Она обожает в гости наведываться. Так что вариант беспроигрышный. — То есть, — Антон перевёл нахмуренный взгляд в сторону тут же расплывшегося в улыбке Славы, — Ты знал, что она согласится? — Вроде того, — невинно согласился Слава, а потом, под прожигающим взглядом Антона сознался нежным голосом, — Я хотел подержать интригу. — Сейчас со своей интригой отправишься домой, — проворчал он. — Это жестоко, Антон Борисович! — пожаловался Слава, — Я хотел съесть Ваших трубочек! — А съешь свои унылые оладьи, — парировал Антон, и Слава посмотрел на него с выражением высшей оскорблённости: — Ты сам мои оладьи уплетаешь! — Не помню — значит не было, — вбросил Антон самый глупый, но рабочий аргумент, из-за которого Слава выгнул бровь, приготовившись сказать что-то явно обличающее, однако ему этого не дала сделать выпорхнувшая из раздевалки Алиса, которая, подхватив их обоих под руку, направилась с ними к выходу. — Пойдемте, пойдемте скорее! — напевала она. — Алиса, ты так стремишься попасть в дом к Антону, что это даже становится подозрительно… — поддел её Слава, покорно шагая вслед за ней. — До свидания, Степан Геннадьевич! — крикнула она охраннику на прощание, а потом фыркнула на Славино замечание, — Знаешь что, если для тебя это так подозрительно, можешь уносить свои лаковые ботиночки к себе в дом, Гнидин! — Ещё чего, — фыркнул Слава, — Я, вообще-то, по первости приглашен! — А я внесу больше лепты, — закатала его Алиса. Антон подумал про себя о том, что вечер будет долгим. Он старался прислушиваться к своим ощущениям, и они его нередко подводили. Так и сейчас он обратился к своему внутреннему восприятию, однако никакого тревожного чувства не испытал. Напротив: какое-то умиротворение.

***

Торт таки купили. Дорога много времени не отняла, но даже этого хватило для Антона, чтобы осознать, насколько большая разница проявлялась в том, как это — взаимодействовать ребятами урывками в библиотеке или же планомерно, ни на что не отвлекаясь. Разница ощущалась сильнее: в большей энергетике Алисы, которую она рьяно демонстрировала разговорами, разговорами… В какой-то момент Антону даже стало тягостно. Он и сам не был самым болтливым, а она так вообще была слишком противоположна. А Слава же наоборот чуть остужал её пыл своим спокойствием. Однако в перепалки с ней вступал в самые безжалостные. Антон даже подумал о том, что это немного напоминает прежнюю компанию — там спор мог начаться на ровном месте. Он задумался о Ромке. Иногда он прокручивал в голове воспоминания с волейбольной игры, будто желая прожить их вновь и ощутить все, как есть. Фантомного ощущения Ромкиной руки или голоса было недостаточно: Антон, сознательно до этого себя ограничив, вновь пристрастился к взаимодействиям с Ромой, едва случился тот день. Это было так хорошо — говорить с ним, играть на одном поле, выслушивать его замечания, услышать его извинения и высказаться самому. Впервые после того эпизода Антон решился вернуться к тому, что боялся анализировать больше всего — четырнадцатое февраля. Иногда он жмурился, отгоняя образы, но все же смог восстановить полную картину и рассудить о ней трезво. Почему Рома тогда ушёл? Учитывая его характер, Рома из тех, кто проясняет проблему на месте, чтобы не тянуть время и не давать ей разрастись. Но тогда присутствовала неувязка. И не злился никогда. Это были его слова на волейбольных соревнованиях, а значит о чувствах Антона речь тоже шла. Он испугался? Рома бы такого в жизни про себя не сказал, но так, скорее всего, и было. Заволновался, испугался, запаниковал — все одного поля ягоды, и явно именно эти ощущения превалировали. А разочарования откуда столько было? И почему Рома качал головой, отходя от него? «Нет»? Или посыл был заложен другой? «Я не хотел этого»? «Прекрати»? Сука, вот если бы можно было залезть Ромке в голову, то Антон бы не терзался мыслями и выявил корень проблемы сразу… А спрашивать об этом самого Рому он и под дулом пистолета не станет. Он и просто говорить с Ромой не решался, а уж об этом — точно нет. Антон, как и любой человек в его ситуации, представлял… даже, скорее, воображал себе немного другой исход. Где Рома тоже мог бы испытать к нему что-то похожее, где им бы не пришлось проходить через это, но это было так утопично и, к разочарованию Антона, наивно, что он старался думать в одном направлении. Выравнивать отношения с Ромой он так же не намеревался — он лишь хотел прояснить некоторые моменты для себя. Со своей точки зрения. Поэтому, когда они дошли до его дома — он старался не упускать это из головы. — Ух ты, Антон! — воскликнула Алиса, — У вас замечательный дом! Слава покосился на неё с легким замешательством, в то время, как Антон, чуть вскинув брови, ответил с улыбкой: — Алиса, ты преувеличиваешь, как по мне! — Ничуть! — не согласилась она, — У вас очень большой двор — можно посадить деревья летом. Будут расти яблони! Мне нравятся занавески в одной из комнат! Моя мама умирает за такое кружево! А ещё ухоженное крыльцо — видно, что за домом следят порядочные люди! — она усмехнулась, — И это я только начала! Антон умилился. Насколько же всё отличалось от первого похода Славы к нему домой — и все делалось засчет Алисы, которая будто на весь мир другими глазами смотрела. — Так, ну что, идём тогда? — предложил он ей, с удовольствием встречая ответную реакцию. — Конечно! — довольно протянула она, охотно принимая предложение и проходя через гостеприимно отворённую калитку. Слава, проходя за ней, бросил на Антона взгляд, ироничный и недоумевающий одновременно, однако комментировать ничего не стал, лишь двинулся за Алисой, дав Антону спокойно прикрыть калитку и последовать за ними. Господи, это опять всё было до того непривычно… Силуэты Алисы и Славы маячили перед его домом, а самому Антону казалось, что он играет в какую-то игру и некоторые действия совершает из абсурдного интереса узнать, что будет дальше. Ему следовало прекращать действовать такими мимолётными порывами, иначе он может доиграться. Доиграться… Блять! Какой же он придурок! — Только!.. — вскрикнул он, когда Алиса со Славой почти дошли до крыльца. Они оба развернулись к нему, растерявшись от его внезапной суеты. Не стушеваться было трудно, однако Антон старался выглядеть спокойно. То, что он собирался озвучить, всё равно подмочит его репутацию, так что выглядеть дурачком ещё и лицом не хотелось, — Мне только нужно маму предупредить… Он вдруг понял, какой глупый выстроил план. Предложить Славе и Алисе пойти к нему домой, чтобы потом заявлять им о том, что нужно поговорить для этого с мамой? Да тут же на ладони его враньё и стоящие за ним личные цели… «Выкручивайся, выкручивайся!» Так, перед мамой он объяснится позже. Наверняка она не оценит то, что Антон вновь приглашает кого-то без предупреждения. Но с мамой этот вопрос будет решить намного легче, так что теперь было необходимо накалякать быстрые аргументы. — Она знает, если что… — Антон лихо изобразил бесстрастное лицо, на ходу апеллируя доводами, о которых секунду назад и не догадывался, — Просто мне надо её предупредить, что вы зайдете, а то она не очень любит, когда так сразу… — Ой, мы глупые с тобой! — Алиса схватилась за Славин рукав и зачем-то даже оттащила его на шаг назад от калитки, — Антоша, а тебе незачем оправдываться. Все порядочные люди предупреждают! — Господи, перестань так разговаривать… — пробормотал Слава, — Тебе так сразу будто четвёртый десяток идёт… Не став выслушивать возмущённые Алисины пируэты, Антон прошёл в дом, приоткрыв входную дверь. С кухни приятно пахло выпечкой, и ему оставалось лишь в сотый раз понадеяться, что мама не затеяла какой-нибудь повод «всем собраться за столом» и не будет возражать против гостей… Мама вышла встречать его в коридор, и у неё было на редкость довольное и улыбчивое лицо. — Привет, — протянул Антон, обнимая её и даже получая поцелуй в щёку, — Какой-то праздник? — Отцу премию дали, — улыбнулась мама, — Так что вот: кекс испекла… Что Антон любил в ней и не любил — и что, к слову, унаследовал от неё, — так это мамину проницательность и способность быстро прочесть ситуацию. К тому моменту, пока он только начал подбирать слова для того, чтобы подвести к просьбе, мама увидела и растерянность на его лице, и скованность движений, и неловкую улыбку и едва прикрытую дверь за его спиной. Антон вздохнул, когда их взгляды пересеклись. — Опять гость? — мама скрестила руки на груди. О-о, нет, знакомый жест. — Вроде того. Гости, — поправил её Антон, — Там девушка. — Девушка? — мама непонимающе нахмурилась. Поняла, что речь явно не о Полине — Антон бы в таком случае обозначил её именем. — Она наша общая подруга, — нет, недостаточно, там должен быть какой-то весомый аргумент для мамы, почему Алиса тоже должна здесь присутствовать. Один Слава уже здесь не останется — он по-джентельменски пойдёт за ней, а уже там и пропадёт шанс Антона… — Пожалуйста, можно я её позову? Она мне нравится. Ход грязный, но он и без этого шёл ва-банк с того момента, когда предложил Славе заглянуть в гости, так что сейчас Антону мало за что оставалось цепляться. Он и из этого выкрутится, у него получится… — Нравится? — если бы мамины брови могли уползти выше лба, то сейчас так и случилось бы: она даже схватила его за руку, — Как интересно, а кто она? — Ну мам! — взмолился он, бросая быстрый взгляд на дверь. Его вина — ляпнул слишком опрометчиво, надо было чуть изящнее, — Я думаю, что она мне нравится… А она Славы подруга, вот и позвал их обоих… Чтобы она, ну… Лишнего не подумала пока. Мама окатила его долгим, тяжелым взглядом, а потом, оттянув ему щеку, пробормотала: — Дурачок. «Лишнего чтоб не подумала…» — она фыркнула, — Зови своих товарищей. — Только пожалуйста, — предупредил её он, — Не говори ей лишнего ничего, ладно? — Ничего не обещаю, — мама прищурилась, и Антон, мысленно перекрестив и её, и себя, пошёл к выходу, понадеявшись, что если Алиса со Славой слышали разговор, то слишком приглушённо, чтобы в чем-то разобраться. А иначе новых вопросов ему точно не избежать.

***

— Пахнет замечательно! Это было первое, что сказала Алиса, едва перешагнула порог дома. И, в отличие от Славы, который вмиг дежурно улыбнулся, являя собой образец вежливости, Алиса, какой была на улице, такой и зашла в дом. — Здравствуйте, — любезно произнес Слава, снимая дублёнку, — Простите снова за беспокойство… — Здравствуйте! — практически перебив его, радушно произнесла Алиса, снимая обувь и подходя к маме, пожимая ей руку, — Очень приятно с вами встретиться! Простите, только отчество ваше не знаю… — она очень успешно врала о том, что не знала и мамино имя. — Карина Васильевна, — Алисин пыл остужался маминым спокойствием. Антон уже видел, как она начала анализировать. Прошлась взглядом по Алисиному румяному лицу, по её розовому свитеру и, о боже, по короткой юбке. Антон не подумал о том, как мама оценит такой стиль одежды, однако старался ничего не говорить, чтобы не выдать компрометирующую ситуацию. В мамином взгляде проявилось очень, очень тщательно скрытая настороженность. Антон смог разглядеть это, потому что сам делал точно так же. Гены не обманешь, и он точно видел, что Алиса вызвала у мамы пока не самое благоприятное впечатление. На то были свои причины: она была непохожа на Полину, которая, например, понравилась маме сразу. Алиса была более инициативной, более яркой, менее скромной и вежливой. Однако Антон почувствовал желание чуть ли не вступиться за неё. Алиса тоже казалась ему такой при первой встрече, но первое впечатление было обманчивым. Она и была хорошей. Он уже хотел быстро спровадить Славу с Алисой в комнату, как вдруг она, отпустив мамину руку, чуть принюхалась и отметила: — У вас очень приятные духи. — Спасибо… — переменность Алисиных реплик застала маму врасплох. Антон растерянно переглянулся со Славой. — Это не «Новая заря» Мистери? — полюбопытствовала Алиса. Антон не видел её взгляда — она стояла спиной к нему — однако был уверен, что в глазах Алисы плескался искренний интерес, а не напускной. — Да, — мама растерялась, но быстро вернула себе невозмутимый вид, — А откуда ты их знаешь? — У меня мама пользуется такими, — в голосе Алисы послышалась улыбка, — Она утром собирается, пшикает ими немножко… И стоит аромат в коридоре. И мне она ими пользоваться не даёт — самое главное! — Ну, это немного возрастные духи, — мама даже улыбнулась. — И ничего страшного! Главное, что они приятно пахнут, — Алиса пожала плечами, — Правда мама жалуется, что держатся недолго. — Ну, кстати, — начала мама, — У меня шлейф такой остаётся. Я там… — она зажестикулировала, — Утром их нанесу, и до вечера точно держаться будут. — Знаете, это же всё индивидуально, — Алиса пожала плечами, — Я в этом не очень разбираюсь, но духи по-разному раскрываются… — Это да, — закивала мама. У неё даже глаза немного заблестели. Антон вдруг с забытой растерянностью подумал о том, что мама на самом деле была той ещё модницей. Она любила носить шубы, она использовала духи, красила ногти лаком, а губы — помадой… Но с Антоном или слишком маленькой для этого Олей особо на эту тему не поговоришь. А тут Алиса сходу уловила, что следует сказать. — Я могу вам кекс нарезать, будете? — поинтересовалась мама, снизив градус недоверия. — Так вот чем так пахнет здорово! — обрадовалась Алиса, — Я бы с удовольствием! Мы ещё решили не приходить с пустыми руками… Торт лимонный купили. Мама усмехнулась одобрительно. Скрестила руки на груди: но уже в другом жесте. Невербальный знак для Антона — девочка хорошая. Он чуть не сгорел прямо на месте. Учитывая, что Слава наблюдал за обстановкой точно так же внимательно. — Отлично, мы такой любим… Разувайтесь тогда, — предложила мама, — Я тогда вам сейчас заварю чай или кофе. — И кофе можно? — Алиса могла бы проломать крышу от счастья. — Только его, наверное, в турке заварить надо будет, — предупредила мама. «С чего бы вдруг… — мысленно заорал Антон, — Такая щедрость?! Ты и мне раз в столетие кофе в турке варишь! А тут она сказала про духи, а ты растаяла?» Либо Алиса присвоила к себе особое мамино отношение, потому что была «потенциальной возлюбленной» Антона, либо она банально понравилась маме. Либо и то, и другое. — Конечно-конечно, я подожду! — радостно закивала Алиса, — И помочь могу, если надо! — Надо, — заметила мама. Антон уже видел, как она в голове ставит незримые галочки под собственными пунктами. И он, кажется, заметил — он был готов поклясться! — что мама посмотрела на него заискивающим взглядом, мол, сейчас посмотрю, какая она из себя. Ему оставалось стоически проигнорировать эту провокацию и только пожелать себе и в первую очередь Алисе, которая даже ни о чем не подозревала, — пережить этот день. Ладно, с одной стороны он сам виноват — с мамой шутки всё равно были плохи. Зато это всё удачно играло ему на руку. Его тщедушный, на коленке составленный план всё ещё ковылял до финиша только благодаря тому, что счастливое стечение обстоятельств позволило Антону остаться без присутствия Алисы. Мама забронирует её на минут пятнадцать однозначно. Потом ещё Оля спустится. Красивая, веселая старшеклассница прямо у них в доме — это джек-пот, она явно мимо такого не пройдёт. А уж она наверняка займет Алису ещё ненадолго, так что время было на стороне Антона, и он мог выдохнуть с облегчением. Пока он не сыпался — это неплохо. Безучастность Славы его не насторожила — тот иногда вёл себя так, если терялся или, например, не хотел вмешиваться в диалог. Но когда Антон обернулся, на него смотрели с любопытством. — Я не знаю, что сказать, — глупо произнёс он, кивнув головой в сторону удаляющихся маму с Алисой. Слава тихо усмехнулся, подойдя к Антону. Выглядел он не так уверенно, как в первый раз. Либо на контрасте с Алисой он немного сбавлял обороты, либо он всегда таким и был, просто Антон не приглядывался как следует. — Я тоже… — вздохнул Слава, — Но ты, помнится, обещал мне реванш в шахматах? Антон застонал, прикрывая лицо руками. На то, чтобы распланировать ещё и мозговой штурм, ему не хватило изворотливости. Нет, все-таки это был очень, очень плохой план, который ему следовало продумать задолго.

***

«С чего начать?» Этот вопрос он перед собой поставил неоднократно в течение всего времени, что они со Славой были у него в комнате. Почти сразу тот потянулся к шахматам, и Антону ничего не оставалось, как послушно сесть за стул и раскладывать фигуры, вновь получив привилегию играть за белых. Слава выглядел таким безмятежным, что Антону было тяжело нарушать такую идиллию, тем более если учесть то, что Слава действительно помогал ему и направлял, пока они играли. Антону не хотелось прекращать, он бы и продолжал эти посиделки в таком формате. Знакомство Алисы с Олей прошло мимо его глаз, однако они несколько раз вбегали в комнату: когда Оля гналась за Алисой, когда наоборот. А в последний раз — Оля запрыгнула на спину не менее восторженной Алисы и что-то вопила. Антон был уже готов занервничать, но вскоре беготня прекратилась. Девочки уединились в комнате Оли, и Антон слышал лишь хихиканья через стенку, надеясь, что ничего компрометирующего Алиса с его сестрой не обсуждает. А даже если и обсуждает: Антон в данном случае был бессилен, потому что перед ним стояла иная задача. Как поговорить со Славой? И с какой стороны подобраться? За первой партией минула и вторая. Тусклое небо за окном как никогда подсказывало, что вечность у Антона Слава тоже не будет находиться, и нужно было действовать. Просто не хотелось прыгать с места в карьер. Слава смотрел на него со спокойствием на лице, и это добивало: Антон чувствовал себя лицемерным. Или предателем. Во всяком случае одно не было лучше другого. — Хо-хо! — удивленно засмеялся Слава, — Слушай, а вот это уже гораздо лучше! Ты очень быстро учишься. По всей видимости, мне и помогать тебе не нужно… — Боишься, что ученик все-таки превзойдёт учителя? — криво усмехнулся Антон, когда снова проиграл, но уже достойно, а не всухую. — Нет, что ты, — миролюбиво заметил Слава, — Если такое произойдет — то я буду очень, очень рад. Антон, покачав головой, с тихим смешком посмотрел на собственную ладонь, в пальцах которой был зажат его белый король — последняя фигура, которую нужно было положить обратно. Пора. Он подумал об этом не без ощущения неожиданности — всё равно растерялся. Но больше томить нельзя было — он растянул время даже слишком сильно. Сейчас или никогда. Дверь была приоткрыта: девочки, выбегая из комнаты, забыли её прикрыть, а Антон со Славой были слишком увлечены партией, чтобы отрываться. Сейчас стоило этим воспользоваться — короткая передышка перед прыжком во мглу. Он дошёл до двери и плотно закрыл её, нажав на дверную ручку. Пальцы так заледенели, что всё вокруг казалось нагретым. Антон не понимал самого себя: почему он так временит и чего боится. Разве ему когда-нибудь было страшно говорить что-то людям в лоб? Он же не гнушался делать то же самое с Ромкой: говорил всегда правду, не задумываясь. Тогда в чем дело теперь? — Слушай… — хрипло начал Антон. В глазах Славы появилась доля растерянности, но Антон, стараясь не поддаваться чувству вины, произнес тихо, — Я хотел у тебя ещё спросить… — М? — поинтересовался Слава, поворачиваясь к нему, и от непонимания в его взгляде Антону стало гнусно тошно. Он вдруг понял, что за чувство не давало ему покоя, и почему он не решался озвучить Славе свои подозрения, как есть. Антону было до банального страшновато. Ему не хотелось ошибиться, понять, что человек, с которым ты каждодневно общался на протяжении полутора месяца и даже успел прикипеть — вовсе не друг тебе, а всего лишь лжец, который сидел с Антоном за одним столом и честными глазами смотрел на него и лгал, лгал… Что ему делать в таком случае? И, отчего ему было не по себе больше всего — Слава мог успешно промолчать о фактической правде и не озвучить её Антону. Быстро выдумать на ходу историю, возможно, он так и умел. А Антон от паники и желания верить в то, что он все же не ошибся, мог и проворонить такую ложь. Он сглотнул, пытаясь побороть чувство нерешительности. Сжал ручку чуть сильнее. Ему нужно было успокоиться и взять себя в руки. Вернуться к тому, что он всегда делал хорошо. Он прекрасно анализировал людей, он справлялся с этим хорошо. И он всегда умел выпутываться из передряг или превратить месиво информации в слаженную цепь. Так что и сейчас нужно было просто охладеть. Он подумал о Ромке. Если бы тот был сейчас здесь — спросил бы уже давно. Не стал бы колебаться — решительности у него хоть отбавляй. Тоска по нему чуть усилилась, но Антон спровоцировал воспоминания не за этим, а чтобы придать себе смелости. Он представил, как если бы в его пальцах была Ромина рука. Её живой пульс, тепло кожи, спокойствие и твердость в чужих глазах. «Не бойся» — сказал ему Ромка в Новый год, когда Антон шарахнулся гаража. И везде звучала эта фраза, пусть и не всегда прямыми словами. После панической атаки, когда пропала Оля, когда Антон беспокоился на первых волейбольных соревнованиях и когда на следующих Рома, даже находясь с ним в ссоре, неустанно поддерживал его. — Не бойся. И сейчас бы сказал так же. Он прикрыл глаза, надеясь, что даже несмотря на то, что с Ромкой им больше друзьями не быть, он всё ещё поддерживает Антона. И всё ещё рядом с ним. Это было ценнее многого. Оторвав пальцы от ручки двери, Антон прошёл вперед, к Славе, который всё ещё сидел за столом, глядя на него выжидающим взглядом. Сев на стул и закинув ногу на ногу, Антон посмотрел на того внимательным взглядом, будто был готов заранее оценить все моменты, где тот проколется. Нужно быть четким и объективным, нужно держать ухо востро. Слава в его доме, в его комнате, без посторонних глаз и возможности куда-либо уйти. Сейчас вся ситуация полностью в руках Антона. — Не мог бы ты мне объяснить, что случилось между тобой, Ромой и Полиной? То, что Славу этот вопрос застал врасплох, было видно невооруженным глазом, пусть тот даже и пытался намеренно скрыть это. Но Антону все равно бросились в глаза слегка вскинутые брови и чуть раскрытый рот, будто Слава сразу хотел что-то ему сказать, но осёкся. Антон старался сам не выдать собственной настороженности. Ему нужно было понять, с кем он говорит и что за человек сидит перед ним, однако в допрос это превращать тоже не стоило — Слава бы, возможно, это не оценил. Молчание между ними застыло на чудовищно долгие несколько секунд, в течение которых оба переваривали произошедшее, а затем Слава заговорил: осторожно подбирая слова, немного ломким, но собранным голосом: — На самом деле я догадывался, что ты меня всё равно спросишь. Рано или поздно… Он выглядел до того растерянным, что Антону даже стало не по себе: будто он намеренно стеснил Славу и этими обстоятельствами заставил чувствовать себя неловко и нервно. — Ну, — аккуратно начал Антон, — Все-таки, я кое-что слышал… Противоречивое. Поэтому я бы хотел лично от тебя услышать. Слава, схватившись за чашку, отпил из неё, а потом, посмотрев на Антона неопределенным взглядом, улыбнулся очень неестественной, натянутой улыбкой: — Боюсь, что это правда. — Что? То, что я слышал? — у Антона по затылку пробежались мурашки, он сам не понимал, из-за чего. От того, что Слава даже не думал оправдать себя? Или из-за того, что всё это казалось очень странным, будто Антон говорит с кем-то во сне. — Вроде того, — Слава кивнул. — Я мог бы тебе рассказать. Да и расскажу, наверное, — он передёрнул плечом, — Просто, скорее всего, — он вздохнул, потирая переносицу, — Ладно, давай я обозначу это так: тебе точно это не понравится. И ты, скорее всего, отнесёшься ко мне плохо после этого. — А зачем тогда рассказываешь? — сухо и чуть нервно усмехнулся Антон и встретил напротив себя чистый, прозрачный и от того уязвимый взгляд. — Мне кажется, что ты этого заслуживаешь. Врать мне не хочется. — Я рад, что ты так считаешь, — отрешённо отозвался Антон, и в улыбке Славы проявилась грусть: — Я правда не хочу врать. Я бы тогда не сказал, что тебе не понравится то, что я расскажу. Ты точно хочешь знать? — Точно, — Антон произнёс так тихо, что голос пропал полностью. — Хорошо, — Слава кивнул, а потом нервно рассмеялся, потирая глаза, — Знаешь, ты меня так огорошил… Даже не знаю, с чего начать. — Как хочешь, — Антон старался смотреть ему в глаза и говорить спокойно, чтобы не напрягать того ещё больше, — Точнее… Ты можешь сказать, что хочешь. — Ладно, — Слава вновь отпил чай и, откинувшись на спинку стула замолчал, рассеянно уставившись в окно, за которым вечерело. В его глазах было много задумчивости, и он, пожевав губу, заговорил: настолько чужим голосом, что Антону будто пощёчину залепили. Антон бы в жизни не узнал в этом апатичном, тоскливом и меланхоличном говоре хитрого и обаятельного Славу, блестящего лиса-литератора, который едва ли не жил библиотекой, — Знаешь, может тебе кажется, что мы, конечно, с этой компанией смертельные враги… — он усмехнулся, даже пошарился по карманам, а потом осёкся. Забыл, что оставил сигареты в дублёнке, да и в комнате курить было нехорошо, — Раз уж любая наша встреча так… Отпечатывается. Я уверен, что ты наверняка слышал от них про меня. Наверняка тебе многое говорили. И так оно, возможно, и есть. Но когда-то… — Ух ты, пришёл! — обрадованно воскликнула Полина, оборачиваясь на звук приоткрывшейся двери, — Привет-привет! Она шагнула вперёд, распахивая объятия и заключая в них Славу, который только-только перешагнул порог комнаты. — …Мы были лучшими друзьями. — Ну как я мог не почтить присутствием дорогих друзей! — Слава, пожав руку в знак приветствия Бяше, усмехнулся, подходя к корпевшим над задачником по русскому Ромке. А затем, немного поводив глазами по прыгающим буквам, аккуратно ткнул пальцем в последнюю из записанных строчек, — У тебя тут ошибк… — Отъебись! — рявкнул Ромка, и по нему откровенно читалось, что тот находится на грани отчаяния. Злостного отчаяния из-за того, что его заставили делать домашнюю работу в классе, а не дали спокойно пойти домой и поплевать в потолок. — Хорошо-хорошо, не трогаю, — примирительно вскинул руки Слава, глумливо ухмыляясь себе под нос. — Я был частью компании. — Фи, Рома! — возмутилась Полина, отвешивая ему воздушный подзатыльник, — Это очень грубо… — Реально, братан, — Бяша пожал плечами, — Тебе помочь пытаются, а ты говнишься… — Вот уж голос разума, — улыбнулся Слава, подходя поближе к партам, за которыми они все занимались, и присаживаясь за один из стульев. — Да нехуй под нос пиздеть! — обиделся Ромка, — А ты ещё и рыжему поддакиваешь, мудила! — Боже ж ты мой, а ведь мы только русский сели делать… — Полина потёрла переносицу, и Слава, неожиданно даже для самого себя, разразился заливистым смехом, не понимая, с чего это вдруг случилось. Наверное, потому что это всё было ему очень знакомо. Такие ситуации повторялись изо дня в день. Ничего нового. Но он был готов переживать это ещё другую сотню дней и смеяться всё так же, будто ощущал всё впервые. — Я был счастлив.