Keep silence

— Соревнования? — переспросил Слава, когда Антон сообщил ему про завтрашний день. — Ну, вроде того, — Антон пожал плечами, — Андрей Владимирович попросил поехать с основным составом. Сказал, что после прошлого раза я вообще обязан приехать… — А что случилось в тот раз? — поинтересовался Слава, раскладывая привычно три чашки, и Антон, подув немного на свою, отпил чай. — Нос немного расквасили, — Славино лицо вытянулось. — И ты после этого туда едешь? Антон рассмеялся. — Это случайно вышло… Я побежал за мячом, а Бяша сделал то же самое… И он случайно от души двинул мне по лицу. Слава поморщился: видимо, представил, насколько это неприятно. А потом заметил: — Не очень хорошо получилось. — Не то слово, — подхватил Антон, — Бяша в тот день раз двадцать извинился… — Это в его духе, — Слава неловко улыбнулся, и Антон, усмехнувшись, внезапно уловил другой аромат. — Это что? — полюбопытствовал он, склонившись над третьей кружкой, — Кофе? — Да, — подтвердил Слава, — Алиса приболела, так что пусть хоть кофе порадует как-то. — Она в школе? — выгнул бровь Антон и, увидев согласный кивок, поинтересовался, — А зачем она больная пришла? — Это частая история, — кивнул Слава, — Но у неё своя схема. Если её хотя бы день в школе нет, то это почти как акклиматизация. Ей приноровиться тяжело. — Понял… Ну, кофе для больной это, вообще-то, не очень хорошо… — с сомнением произнёс Антон. — Я добавил туда молоко, — заверил его Слава, — И сахар. Он будет почти, как какао. Пускай хоть так, потому что она, честно говоря, не очень выглядит… Будто бы в подтверждение его слов, Алиса зашла в библиотеку, и Антон почти сразу понял, о чём Слава говорил. Алиса и без того была, будто прозрачная, но сейчас она выглядела ещё тоньше и слабее, чем обычно. У неё даже улыбки на лице не было, хотя казалось, что она у неё там перманентно. Нос покраснел — видимо, насморк замучил. Даже её розового свитера на ней не было: сегодня она была в рубашке, что выглядело довольно… блёкло. Учитывая её обыкновенно пестрый внешний вид. — Доброе утро, — прошелестела она, усаживаясь напротив Антона и, шмыгнув носом, пододвинула к себе чашку. Антон, поздоровавшись с ней в ответ, обратил внимание, что Слава всё равно наблюдал за Алисой краем глаза, пусть лицо его и было направлено на страницы. И делал он это очень аккуратно, чуть что возвращая взгляд к буквам. «Ждет её реакции» — догадался Антон и едва сдержал улыбку. Почему-то ему это показалось по-своему трогательным. Слава хотел оставаться непоколебимым и невозмутимым, однако всё равно хотел порадовать подругу во время болезни хотя бы кофе, без которого Алиса, по её словам, жить не могла. Алиса обнаружила сюрприз точно так же, как и Антон: принюхалась, а потом, когда заглянула в кружку… Он был готов поклясться — у неё щеки стали такими же румяными, как и нос — от радости за такую мелочь. — Ты что, кофе мне выбил? — умилительно спросила она, а потом произнесла явно тронутым голосом, утирая нос платочком, — Спасибо тебе, мой дорогой, ты мой спаситель! — Антон даже перенял это чувство радости. Алиса была человеком-беспорядком, однако эмоции выражала с лихвой. Если смеешься — то хихикай хоть до колик, если возмущаешься — то гни до последнего. Если благодаришь — то искренне. — Так говоришь, будто я зерна перемолол, в турке сварил и добавил сливки, — хмыкнул Слава, и Алиса, отпив, довольно промычала: — М-м, ты прав — дрянь редкостная. — Пей, что дают, — фыркнул Слава. — Все равно спасибо, — продолжала настаивать она, — Просто… Если я говорю спасибо — то просто скажи «Пожалуйста», ты вот столько слов сказал, и все — ни о чём… А я ведь правда благодарна! — кофе она попивала с куда большим энтузиазмом, нежели чай. Слава, поколебавшись с несколько секунд, вздохнул, а потом ответил со слабой улыбкой: — Пожалуйста. Надеюсь, что ты взбодришься… — Чувствую, что уже… — шмыгнув, ответила она, — Даже рисовать хочется… Слава усмехнулся себе под нос, вновь возвращаясь к «Тихому Дону». Он был на последнем томе, что впечатляюще, если учесть то, что читать его начал с месяц назад. Но, если верить Славе, их класс понемногу заканчивал с Шолоховым, и дальше шли произведения полегче, чего Слава не мог дождаться. Вот так они и начали заниматься каждый своим делом. Антон, используя Славины конспекты — «Войной и миром», Слава трудился над четвертым томом Шолохова, Алиса — начала что-то лихо чиркать в альбомчике. И в такие моменты Антон испытывал максимальный комфорт. Никаких слов, никаких лишних телодвижений — все заняты чем-то своим, но атмосфера общая. Иногда он даже расстраивался, что перемена длилась так мало. — Антоша, — отвлекла его Алиса спустя парочку минут, когда взялась за другой набросок, — Я завтра могу принести большой альбом, не хочешь вдвоём нарисовать что-то? — Ого, — невольно удивился Антон. От Алисы прежде таких предложений не поступало, но это было даже приятно. Она очень поддерживала его любовь к рисованию и старалась поощрять даже крошечные шажки. Возможно, Алиса в нём что-то видела. Хотя, учитывая её бескорыстную любовь и тягу ко всему в жизни, она видела что-то даже в мешке с мусором. «Блаженная» — иногда называет её Слава. А Антону нравилась мысль, что Алиса может вдохнуть жизнь во что угодно. И из всего извлечь радость. Даже из грязнеющего снега за школой. «Да ты посмотри! — ворковала она, — Скоро зацветет все!» Так что да — в этом она ему очень импонировала. — Ты уж прости, — с неловкостью улыбнулся он, — Я завтра не смогу… На соревнования еду. — Ух ты, — Алиса кашлянула, — Как же так получилось? — Это, если что, по моей воле, — уточнил Антон. Алиса посмотрела на него, выгнув бровь: — И как же так получилось? — Перестань, — Антон засмеялся, — Я туда еду, потому что мне нравится в волейбол играть. — А как ты будешь там… с ребятами играть? — Алиса запнулась, глянув в сторону, и Антон понял, что они пересеклись взглядами со Славой, и он ей невербально дал понять, что об этом говорить не стоит. Однако Антон не хотел создавать неловкостей. Тем более, что прошёл месяц, и он должен был учиться говорить об этом спокойно. — Ничего страшного, — приободрил её он, — Я и раньше играл. Когда всё не очень хорошо было. Так что справлюсь. Подводить не очень хочется… — Ну такой ты хороший, — умилилась Алиса, а потом чихнула, отведя голову в сторону, — Вот, вот! Я правду говорю… Антон заметил, что её понемногу берёт озноб. Хотелось уже переключить тему и заодно себя на что-то другое. Поэтому он мягко поинтересовался у неё: — Мерзнешь? — Немножко, — ответила она, — Мой свитер испортился… — её голос дрогнул. Алиса, очевидно, воспринимала это, как большую потерю, — Вот и хожу. В рубашке. Торопилась — другой свитер уже подобрать не смогла… Но у меня ещё один розовый есть, — торжествующим голосом заметила она. — Ты это продумала? — усмехнулся Слава. — А то! — Хочешь, надень пока мой? — внезапно предложил Антон, и Слава, вопреки своему обычно сдержанному поведению, присвистнул: — Настоящий джентельмен. — Помолчи, — Антон смутился, — Тоже мне, добытчик кофейный, что ж ты сразу в Индию не отправился — зерна-то добывать… — Я просто подметил, Антон Борисович, не нужно так стесняться, — заметил Слава, улыбаясь, и вновь вернулся к чтению книги. Антон, старательно сдерживая себя, спросил у Алисы ещё раз: — Так хочешь, свитер одолжу? — Хочу, — тихо произнесла Алиса, и Антон, кивнув, покорно стянул с себя свитер через голову, чтобы его не пришлось выворачивать, и передал Алисе, которая смотрела на этот свитер, как пират — на сокровищницу. — Вот, держи… — Да, спасибо… — Алиса тут же натянула его на себя, и едва её голова показалась из горловины, она довольно замычала, выправляя копну волос, — Ой, как хорошо! — Так-то явно получше будет? — улыбнулся Антон, а потом, глянув на свою рубашку вздохнул, — Он немного катышки оставляет, по правде говоря… — Ничего страшного — постираю, зато мне тепло… — на выдохе произнесла Алиса, обхватывая чашку двумя руками и грея об неё пальцы, — Только сейчас все равно по урокам пойдем… — Ой, да бери хоть на весь день — отдашь потом, — отмахнулся Антон. — Что за акт невиданной щедрости? — удивился Слава, подпирая щеку рукой, и Антон съязвил, подначивая его: — Ну, я же джентельмен. — Да ты настоящий Ланселот, — съехидничал Слава. — Спасибо тебе огромное, Антоша! — Антону даже не нужно было заглядывать под парту, чтобы знать, что Алиса привычно дрыгает ногами. Её настроение явно устремилось ввысь, и глаза задорно заблестели, — Ты меня ну просто выручил! А то было действительно холодно… — Ты бы лучше не свитер надевала, а брюки, — уточнил Слава, — Которые ты всё никак из рюкзака не вытащишь… — Нет уж, от юбки я не откажусь, — Алиса показала ему язык, — Нужно выглядеть на все сто. — Вот дружу с тобой уже с десяток лет, — Слава, будто его умиляла непутевость Алисы, посмотрел на неё почти ласково, — А все никак тебя не пойму. — Ты не один на белом свете, — философски заметила Алиса. В самом начале его с ними общения Антону могло бы это показаться… грубоватым, даже дискомфортным. Однако позже он начал выявлять, что выражения привязанности у Алисы и Славы проявлялись совершенно иначе, нежели в его старой компании. Это было незаметно даже в сторону того, к кому проявлялась забота. Слава даже не стал хвастаться выбитым в столовой кофе — молча сунул, дожидаясь, заметит Алиса или нет. И это случалось в самые разные моменты. Он поправлял выбивающуюся прядь волос из её копны, помогал ей с предметами, журил, если она могла не понимать ситуации или глупить ненамеренно. Он будто и в самом деле… немного стеснялся быть полностью открытым в своей заботе. Но зато Алиса демонстрировала восторг, раздражение или печаль исключительно словами. Она могла осыпать комплиментами что угодно, могла расписать свою печаль пятью разными вариантами. Её демонстрация привязанности — это неудержимый поток слов, которых она не жалела. Алиса посмотрела на Антона смеющимися глазами и искристо улыбнулась. В свитере Антона она выглядела даже… мило. И он почувствовал чуть ли не гордость за то, что действительно ни разу не подумал о том, стоит помогать или нет. Сделал, не задумываясь. Как если бы она и в самом деле стала его другом. Прозвенел звонок.

***

В день соревнований Антон подошёл в школу чуть пораньше, чтобы Андрей Владимирович внёс его в список, поэтому ожидал выхода на улицу около вахты, пока остальные члены команды понемногу приходили в школу. Слава и Алиса рьяно желали ему удачи накануне соревнований. Точнее, как… Это в основном Алиса носилась вокруг Антона, приговаривая, что ему следует быть осторожнее, однако не «стоять на поле вафлей», одновременно вместе с тем играть агрессивно, но не слишком… Он мало что понимал, что она от него требует, но основной посыл уловил. А Слава просто спокойно стоял, придерживая сумку и молча улыбался, глядя то на суету Алисы, то на предвкушающее беспокойство Антона. — Удачи, — сказал он напоследок, и Антон постарался отложить это в голове, едва только подошли последние члены команды, и Андрей Владимирович сказал, что им всем пора на улицу, где их ожидает автобус. Слава с Алисой успели уйти до того момента, когда пришли Рома с Бяшей, и Антон, пусть и злился на себя за это, был рад, что им не пришлось пересекаться. Стоять так, между своими нынешними товарищами и бывшими друзьями было бы слишком неловко. Но вот Алёна как раз и видела, как Антон разговаривал с ребятами. Она прошлась мимолетным взглядом и больше никак не выказывала своего интереса, однако Антону казалось, что она это запомнила. Тем более после того, как он нагрубил ей в курилке. Вряд ли с ней прежде так кто-то говорил, так что она, возможно, могла затаить некоторую обиду… Однако глядя на то, как она прибилась к компании Ромы и Бяши, всякие сожаления сошли на нет. Господи, почему он должен думать о ком угодно, кроме себя, в такой важный день? Антон постарался отмахнуться от этих мыслей и с удивлением заметил, что Полина снова опаздывала. Ждали только её, и было видно, что терпение Андрея Владимировича понемногу сходило на нет, потому что время поджимало. — Нас там к десяти ждут, нехорошо получается… — пробормотал он, глядя на часы. Полина вбежала в школу на последних парах прямо вместе со звонком, когда время перевалило за половину девятого. Сборы и были назначены до этого времени, однако Андрей Владимирович все равно поворчал на неё, пока она, силясь отдышаться, вяло извинялась перед ним за то, что задержалась. Антон отметил, что выглядела она все такой же… изнуренной. Сложно было подобрать другое слово, потому что он вообще не знал, как она будет сегодня играть. Потому что вряд ли ей бы хватило сил больше, чем на три партии подряд. И ведь Полина была в основном составе, вряд ли её заменят… В автобус все заваливались с большей суетой, пока Андрей Владимирович, отбивая каждому вошедшему в салон «пять», делал пересчет участников команды. Когда Антон зашёл внутрь, то ему вдруг стало неловко. В последний раз Ромка, распихивая всех, лихо занял места в самом конце автобуса. И не произойди между ними ничего такого, Антон бы и сейчас привычно туда пошёл бы. Однако у него сейчас на это не было оснований… Выждав с несколько секунд, он приметил себе место около окна и, положив рюкзак на колени, уселся на него, устремляя взгляд в окно, за которым во всю царил грязный март, наверное, самый нелюбимый месяц Антона. Ромка с Бяшей, вопреки его ожиданиям, не были самыми громкими участниками команды, как это делали обычно. Сегодня все наоборот были какими-то уставшими… Оно и было понятно: четверть подходила к концу, все бегали с оценками и судорожно пытались все досдать, очищая свою карму. Антона из мыслей вытащил Тихон, который, остановившись около его места, поинтересовался: — Ниче страшного, если я здесь приземлюсь? Антон глянул на него немного удивленно, но непринужденно ответил: — Приземляйся… Тихон без особого стеснения плюхнулся на сидение и, перехватив свой рюкзак, лихо вынул оттуда… хлебцы? Причем такую увесистую и щедрую пачку, что у Антона возникло стойкое ощущение, что тот собрался растянуть их на всю поездку: туда и обратно. — Ты есть хочешь? — удивленно спросил Антон у него, и Тихон, пожав плечами, ответил: — Ну да… На соревнованиях уже не поем. — Понял тебя… — пробормотал Антон, оглядываясь на остальные места. Почти все разместились. Бяша, Рома и Полина действительно сели назад, как и собирались. Но вместо Антона сейчас с ними сидела Катя. Антон сам не знал почему, но он был рад, что эта была именно она, а не Алёна. Смотреть на их с Ромкой идиллию было бы слишком сложно… Хотя, может и не было никакой идиллии. Раз уж она села с Ариной, с которой живо что-то обсуждала. Антон, стараясь об этом не думать, уселся на своё место, прикрывая глаза и вслушиваясь в хрумканье Тихона. Чувства, которые он сейчас испытывал, были слишком неопределенные. Но от прошлого раза не осталось ничего, кроме легкого чувства мандража перед игрой. В конце концов, Антон знал, как выглядят его соперники, чего от них ждать. И сейчас ему не было так жутко не по себе, как тогда, потому что он помнил, что волейболисты с той школы ещё и хорошие парни. На последних уроках физкультуры Андрей Владимирович ставил Антона в одну команду с Ромой, Бяшей, Женей и Тихоном, чтобы они тренировались, как пять звеньев основного состава. Эрнеста, как одиннадцатиклассника, затащить на урок не получилось. Антон сходил на секцию в среду, накануне соревнований, и сделал все, о чём Андрей Владимирович попросил всю команду. Как следует выспался, хорошо позавтракал, взял с собой достаточно воды… Словом — Антон был готов по полной. Поэтому сейчас ему не приходилось испытывать чувства тревоги. Его даже не укачивало — дорога прошла так спокойно, что Антон даже немного задремал, а когда они приехали — не очень хотелось выходить. Он лениво приоткрыл глаза, увидев из окна городскую школу. Эх-х, так не хотелось в стылую улицу, а потом ежиться, переодеваясь в раздевалке… Автобус показался ему очень уютным. Однако Тихон так не считал. Он так растормошил Антона за плечо, что голова даже заболталась вперед назад, и Антон чуть не стукнулся лбом об стекло. — Тихон, отстань! — забормотал он, пытаясь съежиться и отвернуться к окну ещё плотнее, но Тихон проворчал, пытаясь развернуть его: — Ага, хер тебе с маслом, вставай, тебе тут не спать надо! Издав шумный раздраженный выдох, Антон все же приподнялся и потянулся, вытягиваясь на сидении так, что аж спина хрустнула. — Дела, — подытожил Тихон, критично его оглядывая, — Сказали же вчера: спать надо… — Я и спал, — буркнул Антон, — Просто сейчас тоже захотел… — А вот и перехоти, — хмыкнул Тихон, похрумкивая своим хлебцем. Антона этот звук уже доводил до нервного тика, и он, выдохнув, процедил: — Я скоро выкину нахер твои хлебцы… — Вот так сразу? — на его мнимую злость не повелись. Антон, оглядев его скептическим взглядом и мысленно сотню раз пожелав Тихону оказаться на его месте, все же решился приподняться со своего места, пока остальные тоже потягивались к выходу. — Полина… Поли-ин, — услышал Антон и, развернувшись, увидел, как Ромка, оставаясь на своем месте и дожидаясь, пока выйдут остальные, пытался аккуратно растормошить Полину, которая привалилась к его плечу и уснула так крепко, что никакие призывы проснуться не могли её разбудить. Он даже застыл в проходе, полностью замедлив шаг и всматриваясь в Полинино лицо, которое из-за полумрака от пасмурной погоды казалось Антону белым. Ничего же не успело случиться? На мгновение он пересёкся взглядами с Бяшей, который растерянно глянул на Антона, всем своим видом показывая, что он не понимает, что делать. Антон уже сделал шаг навстречу, готовый двинуться и помочь, если вдруг Полине стало плохо, но как раз в тот момент она приоткрыла глаза, резко подскакивая на своём сидении. За секунду до этого Антон взглянул на Ромку. Он не догадывался, как выглядит со стороны, но надеялся, что своим видом показывает обеспокоенность, а не равнодушие, и Ромка истолковал его намерения правильно. — Тих, тих… — заговорил он с Полиной, чуть похлопывая её по плечу, — Че пугаешься-то, ну? Давай, приехали уже… Полина растерянно закивала, и Антон развернулся к выходу из дверей, сам про себя размышляя, о чём она думала, когда ехала на соревнования такой уставшей. Неужели она попала в такую же ситуацию, что и Антон, который был в любом случае вынужден играть в основном составе? Андрей Владимирович, убедившись, что все вышли из автобуса, направился вместе с делегацией своих учеников в школу, добродушно сказав охраннику на вахте, что они приехали по поводу соревнований. Звонок на уроки ещё не прозвенел, поэтому ученики расхаживали по коридорам, и Антон, вновь видя, как девочки его разглядывают, чуть им улыбнулся, с сожалением понимая, что не ощущает и толики того смущения, что два месяца назад. Потому что ему больше не в кого быть влюблённым… Это ощущалось, как быть прикованным собственными страхами и ощущениями, которые игнорировать было трудно, а подавлять — так тем более. Антон даже не знал — а пройдёт ли его влюблённость так скоро или тоска будет грызть его аж до выпускного? Чему он мог порадоваться, так это тому, что это ощущение, пусть оно и пустило корни довольно глубоко, назвать любовью было трудно. Слишком сильное и взрослое слово. И это чувство было бы намного сложнее искоренить или научиться жить с ним. Ощущалось, как влюблённость, смешанная с тоской по искренней дружбе и восхищением… Как смесь эмоций достаточно сильных. Однако не мешающих ему жить и восстанавливаться дальше. Антон вновь бросил взгляд на Ромкин затылок, пока они шли к раздевалкам. «О чем ты думаешь?» — спрашивал он у него во сне. И сейчас хотелось спросить, честно говоря… Оставалось только радоваться тому, что разминаться будут в парах. В команде шесть человек, и один Антон точно не останется. Но вот что напрягало его больше — Андрей Владимирович оставил прежнюю расстановку: на поле Антон стоял между Бяшей и Ромкой, чтобы чуть что выпрыгивать с ними на блок. Он даже не представлял себе: как ему играть с ними? Для этой игры нужно было столько доверия, что Антон глубоко сомневался, сможет ли Ромка только ради соревнований взаимодействовать с ним, как прежде. Может, попросить его быстро отправить в запасные? Антон хотел играть, совершенно искренне хотел. Но не был уверен, что его желания можно ставить выше остальных. Ведь другим пятерым сокомандникам явно не понравится такая свинцовая атмосфера на поле. Пока что о том, что творилось у него в голове, никто и не подозревал. Парни о чем-то переговаривались, громко хохоча. Девчонки уже прошли в свою раздевалку. Если Антон помнил правильно, то сегодня именно они открывали соревнования. В прошлый раз победа была за ними, поэтому настрой у всех был очень даже бодрый. Но вот некоторые девчонки из этой школы, которые вышли из зала, столкнувшись с ними, явно были не в лучшем расположении духа, если судить, какими взглядами они прошлись по всем остальным. Были некоторые, которые подошли к Кате с Алёной, приветливо с ними здороваясь и разговаривая. Они напрочь игнорировала взгляды сокомандниц, и Антон даже проникся к ней уважением. Не каждый решится так действовать — против команды. Вглядываясь в них, Антон узнал девочек с предыдущей игры. А вот остальные, более неприступные, более враждебно-настроенные — явно из нового состава. Возможно, тренер решил выпустить их на игру. Они с парнями тоже пошли в раздевалку. Это была середина марта, но на улице всё ещё было холодновато. А от окон так вообще поддувало: не слишком плотно прикрыли. Не хотелось думать о том, что будет, когда им отключат отопление в апреле. Вот тогда уж в куртках все сидеть и будут… Антон, чуть ежась, прилежно одевался вместе с остальными. Им снова выдали волейбольную форму, поэтому он с удовольствием облачился в желтую футболку, оставляя свою: мятую и дурно пахнущую — в пакете. Он никуда особо не торопился, так что парни вышли чуть раньше, чем он. Хотелось настроиться. И быть уверенным в том, что сегодняшняя игра пройдет хорошо. Чувство предвкушения стало похожим на какой-то трепет, и Антон, все ещё поглядывая в окно, уже хотел выйти, как уловил быстрое движение за собственной спиной. Его обдало чужим запахом, который он распознал практически сразу. И от которого его чуть в дурман не бросило. Это был Ромкин аромат. Чужая рука возникла в поле его зрения и каким-то легким, едва заметным движением положила на подоконник что-то черное. А затем исчезла. Антон замер, не решаясь обернуться, пока чужие шаги не отдалились от него достаточно, и звук закрытой двери не достиг ушей. Сердце так дубасило в глотке, что Антону потребовалось немного времени, чтобы успокоиться. И лишь сделав глубокий вздох, он решился посмотреть на то, что ему оставили. Антон не сомневался, что это было именно для него. Ромка бы не стал проходить мимо так близко. Тем более класть свои вещи на совершенно другой конец раздевалки. Антон потянулся к предмету, и едва только пальцы наткнулись на грубоватую ткань, набитую чем-то мягким, Антон понял сразу же. Наколенники. Так же, как и в прошлый раз. Ромка помнил, что Антон не приобрел себе экипировку. Антон приблизил их к лицу, и нос уловил виток свежего запаха. Точно так же, как и тогда — постиранные. Ему показалось, что внутри всё взвыло. Призывало рвануть за Ромкой, и, и… И непонятно что. То ли прошелестеть слова благодарности и сразу же побежать в зал. Или всучить наколенники с гордым видом и сказать, что «ему это не нужно»? От второго варианта захотелось залепить себе пощечину. Нет, это слишком наплевательски, грубо… Просто Антон не знал, куда деть себя. Лицо горело так, что впору было сунуть его в сугроб. Он не мог понять: что это значит? Что Ромка все ещё заботился о нём? Или что он больше не злится? Или это был своего рода панибратский жест? «Ты мой сокомандник, так что нехуй ноги ломать?». Антон не знал, в какой момент Ромкины действия переставали иметь двойной подтекст? Это было просто потому, что надо? Или он хотел что-то этим донести? Антон вспоминал все, что случилось, все, что он сказал Ромке, как он кричал на него и был готов ударить… И все больше путался в собственных догадках. Вряд ли Ромка забил на обиды. И вряд ли он призывает Антона жить мирно, как раньше… Возможно, просто кое-что от их старых, куда более теплых, чем сейчас, взаимоотношений, все ещё жило в Ромке. И било сигналы тревоги в определенные моменты. Заставляло Ромку по-прежнему переживать о своих друзьях, пусть и бывших… Антон сжал наколенники в руке. Зря Ромка это сделал. Благодарность перекрывалась другими чувствами. Другими вопросами. И так хотелось подойти и озвучить их. «Зачем ты это делаешь?» «Перестань, пожалуйста. Я только недавно начал отпускать все это, поэтому не стоит.» «Ты по-прежнему зол на меня?» Антон, вздохнув, опустился на лавочку. Кроссовки пришлось расшнуровать, чтобы надеть наколенники, но это была меньшая из проблем. Наколенники ему здорово помогут — на той игре он чувствовал себя спокойно и летал благодаря им по полу, не боясь поднырнуть под мяч. И сейчас будет так же. Пусть только Антон ни на что не отвлекается и ничем не впечатляется. Этот день должен пройти ровно, и он готов приложить максимум усилий, чтобы его сокомандникам, включая Ромку и Бяшу, не пришлось испытывать дискомфорт. Он должен выложиться на полную. И Ромка, скорее всего, это тоже имел в виду, когда подсунул наколенники. Это была его негласная поддержка, как капитана команды. «Будь осторожен» Я буду. «Играй на всю силу» Обещаю.

***

В зале атмосфера стояла по-спортивному напряженная. Было холодновато, но все усердно разминались. Парни из школы пришли чуть попозже, но едва только они шагнули внутрь, как зал наполнился дружественными разговорами между членами команды. Антон пообщался и с капитаном, и с игроком номер девять, которого запомнил с прошлой игры и с тем темноволосым парнем, который в последний раз отметил блок Антона. Его звали Серёга. — Но вообще я Серый, — серьёзно кивнул он, и Антон, важно закивав в ответ, прыснул, когда капитан, услышав эту реплику, крикнул через всеобщий галдёж: — Он говнистый, братан! Так и зазнакомились. Дружественная атмосфера между парнями никак не вязалась между напряженной у девчонок. Видимо, женская команда этой школы подошла к игре куда серьёзнее — проигрыш в тот раз они запомнили. Может, хотели реванш? Иначе не объяснить, почему они так держались в стороне. Хотя… Антон обратил внимание на девочку с каре, особо ревниво сдвигающую своих сокомандниц в сторону от их девчонок. Она что-то агрессивно им втолковывала, и там послышались слова «…не отвлекайтесь» и «агрессивно». Вот это Антону не очень понравилось. Однозначно капитан. Так ещё и команду на такое странное поведение науськивала. Катя с Алёной это тоже замечали, перебрасываясь красноречивыми взглядами. Однако, когда началась разминка, женская команда их школы делала все, как надо. Парни помогали девчонкам, накидывали им пасы на сетку, чтобы те атаковали. Антон тоже смог набиться в помощь: блокировал некоторых, чтобы девочки приноравливались обходить блок ещё выше или пробивать его. Аринин удар особенно хлестко прошёлся по ладони. Антон даже потёр её, и Арина вмиг подскочила к нему, юркнув под сетку, чтобы спросить, хороший ли удар и нужно ли бить ещё сильнее. «Сука, откуда ж в тебе столько силы…» — Так посильнее надо или нет? — поинтересовалась она в очередной раз, и Антон, мягко схватив её за голову, развернул на сто восемьдесят градусов и чуть подтолкнул, проворковав с усмешкой: — Иди давай, силачка. Девчонки неплохо справлялись. Антон с удивлением заметил, что у каждой была своя манера играть. И достаточно узнаваемая. Катя, например, любила схитрить. И Антон мог бы использовать это против неё, однако каждый раз оставался с носом. Она комбинировала обманные ближние скиды, дальние сбросы мяча на заднюю линию, косые удары в сторону и атаки напрямую. И создавала каждый раз новую последовательность. Антон попросту не мог предугадать, что будет дальше. Арина била напрямую. И это тоже было трудно использовать против неё, потому что двое парней или даже Антон в одиночку смогут выдержать удар, смягчить или заблокировать. Но девочкам будет посложнее. Притом, Арина, несмотря на свой рост в полтора метра, который едва доходил Антону до плеча, была на редкость прыгучая и могла себе позволить низкие удары. А вот Алёне, например, несмотря на то, что природа не обделила её ростом, было не так легко играть в нападающего. Очевидно, ей намного больше нравилось делать пасы и блокировать. Вот с последним она вообще отлично справлялась. Пару раз подошла к Антону, с усмешкой произнеся «Потеснимся?» и выпрыгивала на блок вместе с ним. И, надо признать, Антону даже пришлось под неё подстраиваться. Потому что чуйка у неё была получше его, и она ориентировалась замечательно, будто предугадывала. По крайней мере, ей было несложно перекрывать Катю. Она двигалась тяжелее юркой Алины или лихой Полины, зато держалась крепко, руки у неё действительно перекрывали направление. Она действовала почти как ладья на шахматном поле — тяжелая фигура, но зато очень опорная. Господи, сраные шахматы. В голове возникло ухмыляющееся Славочкино лицо. «Сосредоточьтесь на игре, Антон Борисович» «Игра ещё не началась. Вали-ка давай, — проворчал мысленно он, — И не мешайся.» Он буквально видел, как Слава усмехается, привычно пожимает плечами и растворяется. Если говорить о Полине, то даже она со временем включилась в игру плотнее. Усталость на некоторое время сошла с её лица, а в глазах даже появился задорный блеск. Это было похоже на папу, едва только он выпивал крепкий кофе с утра. Антон помнил Полинину манеру игры. Она не отличалась особой силой. Или высоким блоком. Зато всегда старалась поднять мяч, вытаскивая его из таких углов, что легче было просто дать ему упасть на пол. И при этом кривых подъемов у неё не было. Полина могла кувыркнуться, поднырнуть с низу, и мяч взлетал так оптимально и удобно, что поднять было просто. В этом плане команда на неё очень полагалась. Настя и девушка из класса Алёны тоже старательно разминались, и пока Антон блокировал их на сетке, то пришёл к выводу, что команда очень даже неплоха. Они подкованы со всех сторон, у них есть все, что надо: сильные бьющие, грамотные блокирующие, хорошие пасующие и при этом хороший подбор мяча. Все играло им на руку. Свисток Андрея Владимировича оповестил их о том, что начинался последний этап перед игрой: отработка подач. Тут парни уже отошли и разместились вдоль поля — кто усаживался на лавочки, кто на стулья. Ромка, взяв у Андрея Владимировича счет, присел на стул, готовясь к игре. Девочки принялись планомерно отправлять мячи на тот конец поля, спокойно встречая прилетавшие от соперников подачи. Весь зал наполнился хлопками ладони о резиновую поверхность, и Антон даже морщился, если шлепок был особенно хлестким и громким. Бяша присел рядом с Антоном, отчего тот очень удивился, и, тихо обратившись к нему, возбуждённо поделился: — Волнуюсь пиздец… — Я тоже переживаю, — едва слышно отозвался Антон, стараясь держать на прицеле Ромку. Бяша явно не хотел бы, чтобы тот прожигал их взглядом, — Мне не очень нравится, как девчонки отсюда себя ведут… — Да вообще сучки какие-то, на! — проворчал Бяша, — Там одна только хорошая. А капитанша им пиздит, че делать. И все поддакивают… Антон удивился, что Бяша заметил всё то же самое. Либо это было настолько очевидно, либо Бяша, на самом деле, был куда проницательнее, обманывая остальных своей невнимательной и добряческой оболочкой. Он тоже кое-что подмечал. — Я тоже это заметил, — кивнул Антон, — Просто надеюсь, что все будет по-честному… — Пускай попробуют шулерить, — фыркнул Бяша, — Тоха, мы с тобой тут на стреме сидим, понял? — На стрёме? — полюбопытствовал Антон. — Следи, чтобы они сетку не трогали. Чтобы мяч не задерживали… Короче, чтобы не жульничали и нашим девкам не портили ничего… Антон понятливо закивал: — Я понял тебя, хорошо… — он внезапно посмотрел на Бяшу совсем другим взглядом. За всё то время, что тянется вся эта заварушка с Полиной и Ромкой, Антону ещё ни разу не пришлось испытать на себе неодобрение Бяши. Он ни разу не слышал его мнение насчет произошедшего… Но и, честно говоря, ни разу не интересовался. Хотя это было бы наглостью — Бяша всегда был на стороне своих друзей. Только почему он сейчас сел разговаривать с Антоном? И без толики враждебности? Антону даже стало ужасно тоскливо: это было слишком похоже на то, как раньше… Хотя Бяша, возможно, не пытался сделать это, как прежде. Он и не считал, что было какое-то «прежде»… Неужели его отношение действительно осталось неизменным? Антон сидел, глядя на собственные ноги, облаченные в Ромкины наколенники, а потом решился поинтересоваться у Бяши: — Ты на меня злишься? Бяша даже долго думать не стал. Не глядя на Антона, он произнес беспечно: — Я просто не понимаю нихера, братан… Хотел бы позлиться, но не могу… — Почему? — растерянно спросил Антон, смотря на Настю, широко разбегающуюся и хлестко бьющую по мячу. Раздался свисток, оповещающей о начале игры. — Капитаны команд, подойдите для жеребьёвки! — крикнул Андрей Владимирович. — Ты мне тоже друг, на, — Бяша пожал плечами, — И я сам тоже не все знаю… Все, давай ебальники завалим, игра начинается… Антон, бросив на него удивлённый взгляд, кивнул, ощущая, как ему становится спокойно. Он сам удивился тому, как его обрадовала благосклонность Бяши в его сторону. Он и раньше об этом догадывался, но услышать это лично… Было приятно. Антон уже многое испортил с Ромой и Полиной, и Бяша казался в этой ситуации мостом между ними. Однако он удивительно хорошо с этим справлялся. Не подавлял своих давних и близких друзей, но и не спешил всё разрушать с новыми. Алёна и девочка с каре двинулись к тренерам, и Антон с удивлением отметил, что даже капитан у женской сборной этой школы поменялся. Любопытно… Жеребьёвку сделали по классике: монеткой. Команде Алёны достался приём, на что Ромка неодобрительно цыкнул — пока что положение не очень выигрышное. Однако и Алёна постаралась учесть всё возможное. Они с Катей работали, как один мозг. Антон хмыкнул: видимо, Алёна растит нового капитана, который будет вести команду, когда она выпустится. Резонно. Вместе они подметили слабые и сильные стороны соперников, поэтому команду Алёна построила только после того, как соперницы полностью встали на поле. Антон подумал о том, что мысли у них с Алёной сошлись, и расстановка команды была почти такая же, как у него в голове. Себя она поставила на сетку, Полину — в центр, Арину с Настей с их хлесткими ударами — по бокам от себя. Катю — на подачу. А ту девочку из одиннадцатого класса — в зону пятерки — в другой дальний угол. Антон бросил взгляд на Ромку. Тот тоже стоял напряженный. Возможно, подумал о том, что девочки были не очень дружелюбно настроены. Но все парни подобрались. Они были решительно настроены впрягаться за женскую команду.

***

В прошлый раз Антон был слишком дезориентирован своим разбитым Бяшиной ласковой рукой носом, чтобы нормально следить за игрой у девчонок. Он только помнил, что они победили и некоторые моменты из самих соревнований. Однако он не ожидал того, что наблюдать за их игрой окажется так интересно. У парней в этом смысле все было проще: ударил как следует по мячу, пробил блок и получил очки. У девушек же было поинтереснее: мяч оставался в игре дольше. Удары были не такими сильными, как мужские, зато бегали они по полю и защищали мяч очень даже знатно. И играли тоже эмоционально. Выкрики то и дело раздавались по полю. Аринины высокие возгласы перекрывались низким голосом Алёны, которая приказывала то брать мяч, то ударить как следует. Парни болели за девочек как следует. Причём из обеих школ. Яростно аплодировали и свистели и, надо сказать, никогда не пытались дезориентировать соперническую команду. Наоборот — даже хлопали им, если те действительно старались. Первая партия закончилась для их девчонок победой, и Бяша радостно хлопал, на пару с Тихоном улюлюкая, пока команды менялись сторонами. Девочки явно воспряли духом. Разрумянились, заулыбались. Антон даже услышал сквозь зал Полинин смех, и от сердца отлегло. Ему было бы тяжело видеть её такой же замученной, как в школе. Девушки из городской школы тоже взяли себя в руки: не стали терять голову после поражения. Вторую партию они играли чуть ли не молча: спокойного напряжения в команде было столько, что Антон буквально слышал треск электричества. Они максимально вложились в игру, и всю вторую партию шли на равных. В конце победа оказалась за ними, отчего Бяша зарылся в волосы, взъерошивая их и приговаривая: — Ниче, ниче, на… Щас быстренько отстреляемся… Антон запоздало кивнул, думая о том, что это только начало, и их девчонкам хорошо бы создать отрыв снова. Третья партия была уже ощутимо напряженнее. Выкрики капитана сопернической команды, той девочки с каре — становились более агрессивными, более требовательными. Нрав Алёны тоже начал демонстрироваться: она играла уже жестче. Обманывала, скидывала так резко, как могла, давала пасы в неожиданном направлении, блокировала чужие скиды, не давая им оказаться на поле. Это выводило соперниц из себя, и Антон даже мог их понять. Наблюдать за растущим счетом, когда он не принадлежит вашей команде — это вгоняет в стресс. В каком-то смысле он был даже горд за девчонок. Они выиграли третью партию, и счет стал 2:1 в их пользу, а значит, шанс на победу снова был на их стороне. Парни сидели, наблюдая за этим так напряженно, словно играли они сами. Никто даже и не пискнул в сторону того, что игра идет долго: они поддерживали, как могли. К четвертой партии Антон начал ощущать то самое чувство, которое испытал в прошлый раз, отыграв столько времени: девочки начали выматываться. Борьба за мяч проходила так интенсивно, что они тратили все силы, которые у них оставались: совсем не так, как на секции в школе. За каждый мяч происходила такая грызня, что Антон обнаруживал себя стискивающим зубы от напряжения, которое невольно передавалось ему от обеих команд. Девочкам нужно было просто победить в этой партии. Счет будет 3:1, и они смогут спокойно закончить… Кем в этой игре Антон гордился больше всего, так это Катей. Она была так собрана, так спокойна, что его ни разу не коротнуло, едва он увидел, как мяч летит к ней, потому что Антон знал, что она однозначно его вытянет. Её холодный рассудок время от времени остужал пыл остальной команды, игравшей частенько рывками. Арина была очень тревожной, Настя — паниковала вместе с ней, пусть и не так корила себя за косяки. Девочка из одиннадцатого иногда была несобранной. Алёна — волновалась, но умела давить на соперническую команду своей внешней непоколебимостью и тем, что если мяч попадал ей в руки, она всегда старалась выжать из этого максимум выгоды. Зато за Полину Антон начал переживать. Помнится, он сравнил её состояние с папой, едва он ранним утром опрокинет чашку кофе. Теперь Антону казалось, что эффект понемногу сходит на нет, потому что прежняя бодрость Полины таяла на глазах. К четвертой партии она вернулась почти к тому же состоянию, что было на выходе из автобуса. Уставшая, растерянная. И от этой изнуренности — слабая. Запасные у девчонок могли бы её заменить, но Алёна на тайм-ауте сказала, что сделает это после четвертой партии, потому что приход нового игрока может как и улучшить ситуацию, так и ухудшить с непривычки и из-за ответственности перед остальными игроками. А девочки из восьмого-девятого класса, которые были в запасных, явно не были готовы брать её на себя. Поэтому Полина, осоловелая, вымотанная и растерянная, осталась на поле. И понемногу начала терять мячи. Антон чуть всю губу себе не сгрыз от нервов, когда видел, что этот мяч Полина вытянула едва-едва, а этот проворонила. Соперницы пока не нащупали эту слабость, но вот их капитан, по всей видимости, начала догадываться, потому что все её скиды и атаки начали лететь в Полинину сторону, отчего Антон был готов чуть ли не зарычать от негодования. Ромкино лицо становилось всё более жестким, когда он начал замечать, как капитан гоняет Полину, однако сделать с этим ничего нельзя было: все происходило в рамках игры, возражений быть не могло. Девчонки страховали Полину. И, надо отметить, она держалась молодцом. Несмотря на все хитрые уловки, которые подсовывали ей соперницы, она очень усердно вытягивала некоторые мячи, буквально летая по полу. На её лице появилось злостное упрямство: больше всего Полина сейчас не хотела чувствовать себя грузом для команды. Бяша, судя по его внешнему виду, был готов чуть ли не молиться, потому счет шёл настолько нога в ногу, что прогноз сделать было невозможно. Антон то и дело бросал взгляд на табличку, зажатую в Ромкиных руках. 17:18 18:19 И конца этому будто не было. В зале было столько напряжения, что даже перестали быть слышны поддерживающие выкрики парней. Сплошная тишина, нарушаемая лишь скрипом обуви и выкриками команд. Тренера тоже притихли, сосредоточенно наблюдая каждый за своими воспитанниками. Антон был вынужден с неохотой признать: соперническая команда держалась лихо. Они были старательными. Они боролись за мячи. И так это было несвоевременно. Так это было… несправедливо по отношению к девчонкам. По отношению к Полине, которая двигалась уже как раненое животное: рывками, из последних сил. Антон резко выдохнул, едва капитан агрессивно ударила по Алёниному блоку, когда она выпрыгнула вместе с Катей. Сердцебиение дубасило по вискам, и он весь подобрался, скребнув ногтями по форме, когда мяч, с хлестким звуком отскочив от ладони, полетел в дальнюю сторону. Слишком дальнюю, чтобы его подобрать. — Касание! — заорала Алёна, приземлившись и резко развернувшись в обратную сторону, — Мяч берите! Антон перевёл взгляд на Полину, стоявшую в зоне «пять» — левый дальний угол. Он стиснул зубы. Ей опять сейчас придется бежать. И не факт, что она сейчас вообще вытащит этот мяч, так будет ли смысл в чем-то таком… Полина, однако, не теряла времени на раздумья. Напряженной она выглядела только с секунду, а потом на лице перестало отображаться хоть что-то, кроме незамутненного, слепого желания подобрать мяч любыми силами. Она рванула назад с таким бешеным энтузиазмом, что Антон даже не успел отследить её движения взглядом. — Ну даёт! — еле выдавил из себя Бяша, впечатленный быстрым ходом игры. Антон, переведя на него взгляд, не успел даже кивнуть, как услышал крик. И всё внутри застыло, едва он распознал в этом возгласе Полину. Резко устремив взгляд в сторону, где она предположительно должна была находиться, он увидел, как Полина, добежав до заветного мяча и даже сделав касание, повалилась на пол, пытаясь сгруппироваться, чтобы хоть прикрыть голову. Споткнулась? Нет. Что-то было не так, она просто не могла вот так взять и упасть… От усталости? Тогда почему вскрикнула? Антон зафиксировал взглядом, как Полина, вытянувшись на полу, согнула одну ногу и вцепилась в лодыжку пальцами, немного раскачиваясь, будто… «Пытается боль унять» Нога. Она её повредила. Он так закусил себе щеку изнутри, что почувствовал, как разодрал кожу зубами. Тренеры даже не успели что-то свистнуть, как к Полине тут же ринулись Катя с Алёной, которые так рванули от сетки, что перегнали побежавшего туда же Ромку. Бяша вскочил со своего места, глядя встревоженным взглядом в сторону, где над Полиной склонились девочки. — Полин! — встревоженно произнесла Катя, присаживаясь перед ней на колени, — Ох, ну как так-то… Встать можешь? Антон видел только затылок Полины и дрожь локтей, когда она слегка приподнялась на них, позволяя Кате уложить её голову на бедра и дать немного передохнуть. Соперническая команда озадаченно наблюдала за происходящим и пара девочек тоже метнулись под сеткой, чтобы помочь, в то время, как Андрей Владимирович семимильными шагами двинулся к своим ученикам, чтобы понять, в чём дело. Антон с Бяшей подошли точно так же, пытаясь прорваться сквозь эту небольшую толкучку и, когда он, наконец, увидел Полину, ему стало так горько. Почти так же горько, как было в конце февраля, в кабинете Евгения Сергеевича. Полина лежала на Катиных коленках, закрывая руками своё лицо. Она потрясывалась от плача, и Антон вдруг подумал о том, что её травма с ногой была последней каплей, и плакала она сейчас, скорее, больше от переживаний, усталости и огорчения, чем от боли. Она всё время что-то повторяла, и Антон, напрягая ухо, расслышал: — Я не могу встать… — Все нормально, сейчас медсестра придёт… — пыталась успокоить её Катя, чуть поглаживая Полину по голове. Антон вдруг ощутил боль за Полину. Наверняка она чувствовала себя горько, неудовлетворенно за свою игру, подвернула ногу… Её терзала усталость и до этого, а сейчас с дюжина человек обступила её со всех сторон, много лиц и глаз вглядывалось в неё, хотя ей сейчас, скорее всего, очень хотелось покоя. Она была такой уязвимой, что Антон жалел, что не может подойти сейчас, взять на руки и отнести её в кабинет медсестры. Он знал, что на такие действия права у него нет, потому что всё было решено уже давно. — На вывих похоже, — констатировал Андрей Владимирович, оглядывая ногу Полины, — Ну где там медсестра? — нетерпеливо поинтересовался он у девочек из сопернической команды, которые вернулись в зал. — Она сказала отнести её в медпункт, — запыхавшись, сказала одна из них, и Андрей Владимирович нахмурился от негодования: — Что ещё за принеси-подай?.. — Я отнесу, — спокойно произнес Ромка, а потом, повернувшись к девочкам, сказал, — Вы меня поведите только… Чуть смутившись под его серьёзным взглядом, обе кивнули, и Ромка, наклонившись к Полине, тихо шепнул ей: — Давай, аккуратненько… Осторожно подняв её на руках, Ромка пошёл к выходу из зала с впереди идущими девочками, аккуратно проходя через дверь, чтобы Полина не задела косяк головой и не травмировалась ещё больше. Антон наблюдал за всем этим, за тем, как Бяша побежал за ними с чувством, которому не было названия. Больше всего ему хотелось пойти сейчас вместе с ними. И больше всего нет. Он так хотел узнать — а как бы они среагировали, присоединись бы к ним Антон? Вряд ли бы их реакция была бы яркой. Точнее была бы — но не положительной. Катя растерянно посмотрела на Алёну, и та, поджав губы, кивнула, обратившись к тренерам: — Мы можем запросить тайм-аут и переподачу? — Можете, — кивнул другой физрук, — Мы сейчас вернёмся, посмотрим, что с девочкой, и вернёмся… — Скорее всего, из-за травмы переподачу назначим, тут уж ничего не попишешь, — кивнул Андрей Владимирович. Тренеры вышли из зала. Антону стало не по себе от такой беготни: он не знал, куда деть себя, поэтому просто тихо-молча уселся на лавочку, раздумывая, как ход игры двинется дальше. Если будет переподача, то счет у девочек сравняется на 23:23. Но если нет — то за сопернической командой остаётся контрольный мяч, а вместе с ним — перспектива победы в этой партии… — Почему переподачу? — внезапно вскрикнули с сопернической стороны, и Антон развернувшись, увидел, как к ним приближается капитан сопернической команды, та девочка с каре, которая просекла, куда и в кого нужно бить. Она, схватившись за сетку, шагнула под ней, — Все было честно, она провела касание по мячу, дальше его вытаскивать не стали… Почему вам вдруг переподачу должны назначить? — её лицо было сильно взмокшим: очевидно, в свой последний удар она вложила все жадное желание победы и не была готова смириться с тем, что её самоотверженная игра ей не воздастся. — Девочка из нашей команды травмировала ногу, — спокойно ответила Алёна. — Я тоже это видела, — ответила капитан, стараясь держать себя в руках, — Но она вытащила мяч, она уже провела касание… Антон вдруг понял, что за чувство преследовало его с того момента, как Полина вывихнула ногу. Бессилие. Он не мог помочь ей, не мог поговорить с Ромой насчет этого, не мог пойти вместе со всеми остальными в медпункт. Его тактикой осталось все то же самое, что он делал в периоды своего одиночества: наблюдение. Он просто смотрел, вывел в голову собственные выводы, но ничего не сделал. Мог бы, но не стал. Побоялся? Да. Не хотел? Уж точно нет — будь бы его воля, он ринулся. Но нерешительность совершенно не играла ему на руку, и Антон чувствовал себя бессильным, слабовольным. Но сейчас это подкрепилось гневом. Сейчас рядом не было никого из компании. И сейчас он со всем энтузиазмом крыл всех остальных так, как он умел — словами. И так, как он мог сейчас — защищая Полину, защищая команду. Тем более, когда он видел, как капитан подходит к девочкам, наседая на них. — А ты правила теперь выдумываешь? Галдёж ещё не успел начаться, поэтому капитан его слова услышала достаточно хорошо и, развернувшись в его сторону, заговорила не менее жёстко, будто пыталась пришпорить Антона взглядом: — Мяч начали разыгрывать. Но она не учла, что Антон мог посоревноваться с соперниками и позабористее: — Если она получила травму, то переподача обязана провестись… — Да ну? — капитан выгнула бровь, — Когда тебе на той игре в нос прилетело, то всё равно наши победили… Почему теперь мы должны победу отдавать? — Ваши парни тоже сказали, что это было несправедливо, — Антон сузил глаза, — А вы, к тому же, ещё не победили… — И все равно — что есть, то есть, — капитан упёрла руки в бока, — Почему у каждого из вашей школы должна случиться какая-нибудь травма, а наши команды, которые долго тренировались, которые много играли… — Мы тренировались не меньше, — Антон редко перебивал людей, но сейчас он начинал чувствовать, как гнев в нём разгорается: хотелось выместить его и с кем-нибудь хлёстко разругаться в пух и прах. — Почему наша команда должна всё время вам навстречу идти? — Валь! — крикнул внезапно Серый, подойдя к ним. Он устало произнес, обращаясь к капитану, — Угомонись, а… Девчонка упала — ногу повредила, че ты начинаешь, и без тебя тошно… Антон даже удивился. Не то, чтобы он не ожидал от сопернической команды поддержки, но явно не такой… очевидной. Они с Серым мельком переглянулись, и тот ободряюще кивнул, глядя на приближавшуюся Алёну, которая, зацепив сетку пальцами с другой стороны, обратилась к Вале. — В общем так — переподачу мы проводим. Если что-то не устраивает — то вперёд к тренеру. Валя долго прожигала Алёну выразительным взглядом, а затем, развернувшись, подошла к лавочкам, где стояли бутылки с водой. По её мнению конфликт был исчерпан. Антон переглянулся с Алёной и, сам не зная почему, несмотря на всё свое к ней раздражение, несмотря на недоверие особенно после того эпизода в курилке — он почему-то кивнул ей. Ему показалось это правильным, он хотел донести до неё, что она хороший капитан для своей команды и старается за неё вступаться, и он чувствовал себя обязанным проявить это. Алёна сдержанно улыбнулась, чуть поджимая губы, и, развернувшись к команде, начала раздавать указания по поводу продолжения партии. Счет по-прежнему застыл на 23:23. Прошло не так уж и много времени. Или, может быть, Антону показалось. Когда в зал зашли Бяша и Ромка, молчаливые и хмурые, а вместе с ними девчонки из другой команды и тренера — то все были в полной готовности. — Переподача производится, — кивнул тренер и, свистнув, начал игру.

***

Такой сильный перерыв всё равно дал о себе знать. Соперническая команда чуть не упустила мяч — концентрация успела сбиться, но они хорошо настроили себя на победу, в то время, как девчонки с их школы с заменой запасного игрока подрастеряли запал. Вопреки бодрому Алёниному виду, не все смогли собраться, и четвертая партия была проиграна. А следом и пятая. Антон даже и не подумал бы, что всё обернётся таким образом. Казалось, что после травмы Полины команда однозначно должна собраться и победить, но всё получилось диаметрально противоположно. Алёна поддерживала команду даже после проигрыша, стараясь зарядить их духом спортивного поведения, и руки девочкам они пожимали с удовольствием, обойдя лишь капитана и её верную подругу. К тому моменту, когда разыгрываться выходили парни, Антон будто задеревенел на этой лавочке. Ни много, ни мало — а игра девочек длилась с полтора-два часа, поэтому весь разогрев пошёл насмарку, и парни снова вышли разминать свои остывшие конечности. — Что с Полиной? — тихонько спросил Антон у Бяши, и тот, шмыгнув, пробормотал: — Сказали растяжение, на: с недельку надо дома отлежаться… Антон угумкнул, дав понять, что услышал и обработал, однако хотелось спросить не совсем это, едва он вспоминал, как содрогалась Полина, прижимая руки предплечьями к лицу, чтобы никто не видел её красных глаз. То, как она цеплялась за Ромкино плечо, когда он взял её на руки… — А она… как? — всё же решился поинтересоваться он на свой страх и риск, и Бяша, посмотрев на Антона блестящим взглядом, грустно произнес: — Расстроилась. — Сильно? — решился полезть дальше Антон. — Быстро успокоилась, — Бяша покачал головой, — Но сказала, что за деда переживает… Что она ходить нормально не сможет… — Я думаю, что с растяжением она быстро на ноги встанет, — постарался уйти в позитивную сторону Антон, когда они взяли каждый по мячу. Бяша пожал плечами, вздыхая: — Вот-вот… Она просто заманалась, вот и… — Понимаю, — тихо произнёс он, а потом обратился к Бяше очень мягко, — Спасибо за то, что сказал… И за то, что не считаешь меня… За плохого человека, — Последнее предложение Антон постарался сказать не слишком-то криво. И Бяша, растроганно хмыкнув, произнес тихо-тихо, прежде чем они отлучились: — Не благодари, Тоха. Но много не болтай, на. — Не буду, — в той же манере согласился Антон, подходя к Тихону, с которым он продолжил разминаться. В нём взбунтовалась мысль, что он хотел бы, чтобы их команда победила: хотя бы в отместку за девочек. Но для этого нужно было хорошо проявить себя, поэтому Антон старался разогреть себя по максимуму. С Ромкой они особо не взаимодействовали, однако тот и не вёл себя так, будто Антона не существует. Правда, молчание его было временами хуже язвительных комментариев. Антон старался абстрагироваться от этого, потому что ему предстояло играть вместе с Ромкой, поэтому приноровиться нужно уже сейчас. Ему важно было ощущать себя полноценным членом команды, а не балластом или нечаянно прибившимся парнем. Так что когда свисток пронёсся по залу, Антон ощутил прилив спокойствия и даже какого-то предвкушения. Он знал, что игра будет хорошей. И даже улыбнулся бы, не оставь инцидент с Полиной такой осадок. Парни из другой команды старательно разминались, и в зале стояла атмосфера куда лучше, чем во время разминки девчонок. Все были настроены на честную, спокойную и доброжелательную игру. И даже капитаны, подойдя друг к другу, были в хорошем расположении духа. Антон впервые за всю игру увидел улыбку на Ромкином лице. Прежнюю. Это было похоже на встречу с привидением. Он так давно не видел это выражение лица, что его будто отшвырнуло на несколько месяцев назад. Ему редко, крайне редко удавалось увидеть Ромку таким… похожим на себя. И Антон поймал себя на мысли, что откровенно заглядывается на него. И Ромка, оборачиваясь к своей команде, явно заметил, что на него пялятся, да ещё и как — в лоб и не скрываясь. Антон выругался себе под нос. Не стоило ему так откровенно палиться… В конце концов, хотелось быть более непроницаемым, а не прозрачным, как стекло, через которое можно увидеть все мысли, которые Антон вынашивает в голове. Он поспешил отвести взгляд, в то время, как Ромка объявил своей команде, что им досталась подача. Бяша рядом хмыкнул поощрительно: подача — это отчасти выигрышное для них положение. Перед игрой в зал зашли Катя с Алёной, которые придерживали Полину, прихрамывающую на одну ногу. Ромка вмиг заворчал на них, почему они его не позвали, чтобы помочь, но Алёна, цокнув, взяла его за плечи, развернула, рявкнув: — С нас пример не бери — давай-ка выигрывай! Антон, пока они строились, бросил аккуратный взгляд на Полину — глаза у неё всё ещё были красными, но зато на лице не было столько разочарования и боли: уже сплошная усталость. Она присела вместе с девочками на лавочку и на тихие, мягкие вопросы Андрея Владимировича реагировала аккуратной улыбкой и заверениями, что всё не так уж и плохо. И вот в тот момент, когда он это увидел — вот тогда Антон почувствовал, что от того, что близкий человек сознательно лжёт о своем здоровье — можно разозлиться. Он же точно знал, что ей наверняка не ахти, а она по-прежнему отмахивается от вопросов и говорит, что «все в порядке»… Это вот так его поведение выглядело со стороны? Когда он падал, дрался, лежал в больнице, а маме, Полине и Оле говорил, что всё нормально, и он знает, что делает? Тогда он был готов злиться: почему ему не дают распорядиться своей свободой, почему он не может нести ответственность за себя сам? А вот теперь он видел, как это выглядит. И понимал, что злились они не из-за того, что он врал. А из-за того, что хотели помочь ему в том случае, если он выговорится. Если бы Полина… Антон глубоко вздохнул, призывая себя успокоиться. Последнее, что ей сейчас нужно было — это ещё и ощущать осуждение Антона, которому она вообще не была ничем обязана. Нужно было настроить себя на игру… После того, как он яростно заспорил с капитаном женской команды, с этой Валей, ему лучше бы не ударять в грязь лицом. Когда они вставали по позициям, Антон сглотнул, подходя к сетке и вытягивая вверх руки вместе с рядом стоящими Ромкой и Бяшей. Они загораживали стоявшего на подаче Тихона, но Антон не успел ещё осознать, что игра начнётся через несколько секунд, поэтому свисток ввёл его в полную растерянность, и, когда мяч отправился на ту сторону, он вначале застыл истуканом, но потом заставил тело прийти в движение и вмиг встал в полупрофиль, поглядывая на то, как соперники подбирают мяч. Тихон, Бяша, Женя, Эрнест, Ромка, а Антон вместе с ними — все подобрались, ожидая, с какой стороны последует атака. Ага, вот мяч и перешёл к Серому, с правой стороны… Антон вмиг подбежал туда — Ромка тоже ринулся к сетке с той же стороны. Вдвоём они выпрыгнули, загораживая проём, но Серый быстро сориентировался и, пусть и не так сильно, как мог бы, ударил в косую сторону, обойдя их блок, на что Антон стиснул зубы. Бяша страховал их слева, поэтому он лихо достал мяч и поднял его достаточно удобно, чтобы приземлившийся Антон успел среагировать и дать более-менее удачный пас Ромке, который, разбежавшись, с силой ударил мячом по блоку парней. Отскок произошёл в стену со стороны девочек, и они резко наклонились, издав пару возгласов. — Блок-аут! — победно крикнула Алёна, начисляя очко их команде, и они с Ромкой усмехнулись друг другу. Антон, наблюдая за всем этим, почувствовал, что мрачнеет прямо на глазах. Он уважал Алёну, её спокойствие в роли капитана, её невозмутимость — но её взаимоотношения с Ромкой всё ещё на дух не переваривал. Просто не получалось. Он не мог смириться с тем, что его признание в феврале не повлияло ни на что. Ромка не стал внезапно один, не растерялся без Антона, возможно, даже не слишком-то по нему тосковал… Блять, как же отделаться от этой детской обиды… Антон же ни на что не рассчитывал, поступая со своими друзьями так радикально, тогда почему его так отвращала мысль о том, что его уход не так отразился на его друзьях, и без него у них было полно своих проблем? Или дело было конкретно в Алёне? Вторая подача Тихона снова была спокойно принята командой, и на этот раз парень на сетке сделал вид, будто хочет отдать пас, но Антон успел заметить, как тот подпрыгивает, и как странно у того меняется положение кистей… «Скид!» — стрельнула мысль. Он даже не успел её проанализировать, как тело всё сделало само. Антон выпрыгнул, выставив руки, и мяч резко отрекошетил от его ладоней обратно вниз. — Ай, молодца! — рявкнул Бяша слева, и Антон, взволнованно улыбаясь, принялся наблюдать, неодобрительно цокая, когда увидел, как ребята всё равно вытащили мяч, пусть и кривовато. Атаку провести не получилось, поэтому мяч тихо и аккуратно перенаправили на их сторону, где его принял Эрнест, доведя до сетки, где стоял Антон, как надо. Пас был отдан Бяше, который, схитрив, сделал дальний сброс на заднюю линию. Антон уже почувствовал, как начинает потеть. Его штормило от ликования к волнению, и такой выброс эмоций происходил за несколько секунд. Это сложно было выносить и при этом бесстрастно играть, не идя на поводу внезапного переживания или слишком сильного желания победить быстро. Надо успокоиться… Антон посмотрел, как мяч передают связующему, а он делает пас капитану, разбегавшемуся на задней линии. От блока толку будет немного, но все же попробовать… Он одиночно выпрыгнул, и мяч тронул его ладонь. — Касание! Бери! — рявкнул Ромка, и Тихон, отбежав подальше, смог подобрать мяч и направить его на Антона. Сука, кому ж теперь-то отправить… Тихон вывел мяч не очень хорошо, и он полетел чуть дальше зоны Антона, на самую сетку. Может, тоже попробовать скинуть? Антон, встав спиной к сетке, успел бросить последний взгляд на соперническое поле и наметил для себя удобную зону. Там чистенько, пусто, так что если он успеет сделать все резко… Он выпрыгнул и легким, но сильным движением кисти провёл скид вниз. Но оторопел, едва почувствовал, как его финт встречает преграду, и мяч валится вниз на его стороне. Свисток. Очко отдано сопернической команде. Антон развернулся к сетке, желая увидеть своего блокирующего. Там, на сетке, неловко улыбаясь, стоял тот самый игрок номер девять. Кажется, его звали Лёня. — Ты уж зла не держи, — произнес он, почесав затылок. — Да какое там… — отмахнулся Антон, улыбаясь, — Молодец, хороший блок… — Взаимно, — усмехнулся Лёня. Антон, кивнув ему, обратил взгляд на свою команду, чувствуя себя виноватым за собственную самонадеянность. Однако не увидел никаких осуждающих взглядов. И близко никому в голову не пришло наезжать на него. Разве что Бяша подошёл к нему, отвесив воздушный подзатыльник, который только растрепал Антону волосы на макушке. — Эх ты! Рома в это время как раз говорил с Тихоном, и Антон услышал в его репликах слова «Получше доводи…». Хм, Ромка, получается, за Антона даже вступился? Интересно выходит… Игра двигалась полным ходом. Как и в тот раз, они шли нога в ногу, с маленьким разрывом, не допуская ухудшения положения. Только теперь Антон мог полностью насладиться хорошей игрой. Он уже не паниковал так сильно, он был знаком с участниками команды — они даже время от времени подбадривали друг друга и хвалили за хорошие передачи. Он был в начале на месте атакующего, потом перешёл на подачу, потом стоял в центре. И на каждой позиции находились свои сложности, но он старался держаться молодцом. Не хотелось, чтобы его слабости вновь нащупали и надавили. Он старался дать команде понять, что его приём улучшился, и теперь так просто по нему не ударишь. Что Антон замечал краем глаза — Ромка с Бяшей страховали его. Возможно, приняли меры с последней игры, но они старались помогать ему, если он вдруг не очень толково выстраивал мяч. Притом делали это будто… по отработанной схеме. Рома продумал это без ведома Антона? И насколько же он ударился в анализ, раз уж их с Бяшей движения были такими отточенными? Они, по всей видимости, обсуждали его… Задумавшись об этом, он зевнул мяч, из-за чего счет команд сравнялся. Так, не время, сейчас точно не время… Он пересёкся взглядами с Бяшей, и тот, стараясь приободрить Антона, показал ему большой палец. Антон криво улыбнулся. Ему нравилась игра, у него был хороший настрой, но, как он и предполагал, играть на таких правах с Ромкой ему было далеко не сладко. Наколенники, то, что он с Бяшей страховал Антона, его короткие взгляды, которые Антон вновь начал на себе ощущать — это всё так не вязалось с тем, как они взаимодействовали на поле, что Антону хотелось прекратить это всё. Ромка будто бросил пытку язвительными комментариями и начал изводить Антона по-другому — проявлениями заботы и полным молчанием. И, надо признать, на больное это давило эффективно. Антон чувствовал себя на особых правах у человека, с которым даже не говорил и которого добровольно от себя оттолкнул. В один момент он не выдержал и посмотрел прямо Ромке в глаза. И весь изнутри взвыл, когда Ромка и не подумал отвести взгляд. И далеко не злорадный взгляд, не унылый. Не обвиняющий или агрессивный. Он был настолько спокойный и вместе с тем… тоскливый, что Антону стало тошно. Уже две недели прошло. Морок злобы схлынул, а что осталось за ним? «Ты знаешь, — думал Антон, отбивая ещё один мяч, — На что я шёл. Ты знаешь, что мне тоже было нелегко. Я тоже взвалил на себя ношу. Поэтому перестань это делать…» Они в очередной раз перешли, и Бяша вышел на переднюю линию, Ромка стоял в центре, а Антон — слева от него, на угловой стороне. «Как мне, — он уже всю щеку себе сгрыз, — Уже оправиться от этого? Я же ходил к Евгению Сергеевичу, я же начал восстанавливаться…» Он шмыгнул носом, утирая пот над губой. «Если я зол, и ты злишься тоже — я чувствую себя плохо, потому что когда-то мы были друзьями. И влюблённость моя никуда не делась. Но если ты тоскуешь — я тоскую тоже. И причина та же самая. Когда-то мы были друзьями…» Тихон провёл подачу, и парни начали разыгрывать его на той стороне. Антон, наблюдая за тем, как мяч переходит к Серому, который разбегался на атаку, встал в стойку. Женя с Эрнестом выпрыгнули на блок, и удар пришёлся по их рукам, отлетая в дальнюю сторону. Внимание Антона вмиг сфокусировалось на мяче, за которым он рванул так, словно в этой раздутой резине сосредоточилась жизнь и смерть. Он так увлекся, что не заметил, как Ромка подорвался за мячом в ту же сторону. Антон успел отбить его и передать Эрнесту, стоявшему на сетке, прежде, чем в него с силой врезался Ромка. По инерции шатнуло так, что Антон чуть не отлетел на пару метров, однако Ромка, не выпуская мяч из взгляда, перехватил падающего Антона, удерживая его за бок и плечо. — Тихо-тихо, — пробормотал Ромка, глядя на то, как Бяша делает передачу Жене. Антон вгляделся в лицо напротив и вдруг подумал с отчаянной досадой, что Ромка сделал это инстинктивно. Как если заваливаешься назад в резко тормозящем автобусе и хватаешься за любого человека, лишь бы не превратить кучку пассажиров в домино. Ромка, скорее всего, даже не задумался об этом. А затем, будто по привычке, проверяя, все ли в порядке, чуть подтянул Антона поближе, позволяя ему полноценно встать на ноги и чуть провёл по плечу, словно извиняясь за собственное вмешательство. Столб мурашек поднялся вверх, от щиколоток до самой шеи. Такая близость ударила в голову, потому что касания Ромки впервые несли в себе положительный оттенок спустя месяц, поэтому Антона такой жест заметно… одурманил. И вместе с тем расстроил сильнее, чем когда-либо. Из-за ненамеренности этого жеста Антон даже не был уверен, поступил бы так Ромка, не будь это случайностью. Он резко высвободился, делая шаг назад, не обращая внимания на то, как от этого растерялся сам Ромка. Не хотелось, чтобы горящее лицо Антона мельтешило перед Роминым в радиусе меньше, чем полметра. Женя ударил по мячу. Ромкин взгляд из непонимающего стал более осознанным, и Антон, смотря на него, поджал губы, отворачиваясь. Со стороны не последовало никаких слов, и это оказалось настоящим облегчением. Если бы Ромка заговорил — Антон бы высказал ему всё прямо на поле.

***

Партия продолжалась в более мирном темпе. Антон постарался по полной включиться в игру и выбросить последние события из своей головы, чтобы они не мешали ему сосредоточиться. Из-за того, что команды продвигались вперед буквально по одному очку, он успел перейти ещё один раз, отыграв на передней линии и снова оказываясь на задней ближе к концу партии. Все расшевелились, поскольку игра становилась всё интереснее, и Антон даже смог включиться по максимуму. Тихон отправил подачу на соперническую сторону. — Лёнь, блять, бери ты его! — гаркнул Серый, и физрук с их школы прогремел: — Я вам щас языки поотрываю за брань в зале моём! — Простите! — хором заорали парни. Антон даже улыбнулся. Бяша, не скрываясь, заржал прямо на месте. — Так, не зевайте! — крикнул Ромка, в голосе которого слышалась явная усмешка. Этот момент явно разрядил обстановку, даже девчонки на лавочках засмеялись. Хихикающий капитан, разбегаясь, аккуратно ударил по мячу, направив его на их сторону, где его подобрал Женя, отправив Эрнесту, стоявшему на сетке. В этот раз атаку провёл Бяша, привычно схитрив и перекинув мяч аккуратным скидом. Разряженная обстановка способствовала тому, чтобы Антон играл с заметным удовольствием. Его даже перестал так рьяно волновать факт, выиграют они или нет. Это начало ощущаться, как встреча со старыми друзьями — вы пришли не доказывать друг другу, кто лучший — вы пришли на товарищескую игру, где играете за себя и ради того, чтобы получить искренние эмоции. — Та-ак, беру-беру! — раздались возгласы с той стороны, и вновь начала разыгрываться атака, которую смогли заблокировать Женя и Эрнест. Антон и сам не понял, как издал торжествующий клич вместе с остальными участниками команды, пока Женя и Эрнест принимали почести, успевая под сеткой пожать руку капитану, которого они смогли заблокировать. Девочки явно расшевелились. Уставшие лица засияли улыбками, они рьяно поддерживали парней и хлопали в ладоши, если происходил очень интересный и запоминающийся момент. Даже Валя, до этого угрюмая, смягчилась, переговариваясь со своими девчонками. Они вновь встали по позициям, и Тихон подал мяч на ту сторону. В этот раз подача была помягче, поэтому подобрали её соперники без особых усилий. Антон краем глаза посмотрел на табличку со счетом, которую в своих руках держала Алёна. 23:22, счет был не в их пользу, но всё же они догоняли. Если они сейчас смогут заблокировать, а потом Тихон проведёт удачную подачу, то тогда будет контрольный мяч, и партия может быть выиграна. Серый с силой ударил по мячу, и он полетел так резко, что Антон даже поджал губы, успев выставить руки, на которые удар пришёлся так хлестко, что следы явно останутся. Да уж, не пожалел Серый сил на атаку. — Давай-давай, я помогу щас! — крикнул Ромка, глядя вверх на самый потолок, до куда и успел долететь мяч. Он встал в стойку, ожидая приземления, и Антон подивился про себя тому, как Ромка не дезориентировался, долго ожидая мяч с такой высоты. — Бей! — крикнул Ромка, отправляя мяч Жене, который, обойдя блок, смог ударить по прямой, прямо в угол поля, где мяч подобрать не смогли. В зале поднялась такая орня, что Антон чуть не оглох, улыбаясь от очередного выброса радости от игры. Первая партия была за ними. Парни, похлопывая друг друга по плечам и ободряюще что-то выкрикивая, перешли на разные стороны, и Антон, вставая на свою позицию на поле, удовлетворенно выдохнул, расправляя плечи. Игра со второй половины так его растормошила, что он почти позабыл обо всём остальном. И сейчас чувствовал себя почти так же хорошо, как раньше. Он и забыл, какую искреннюю радость можно испытать от единства с командой и насыщенной, интересной игры. Вторая партия пошла ещё хлеще — обе команды как следует расшевелились. Но Антон радовался, что не испытывал чувство злости или вины за потерянные очки — всё шло так интенсивно, интересно, что не хотелось ни на что отвлекаться. — Лёня-я! — орали парни на той стороне, подавая мяч своему сокоманднику. — Выпрыгнули! — крикнул Ромка Эрнесту и Жене на передней линии. Антон взмок так сильно, что пот начал пощипывать глаза. От него явно за километр разило, но было так наплевать — его ничто конкретно не интересовало, кроме мяча, который мог направиться в его сторону. Вот Лёня разбегается. Вот его рука заносится над мячом. Вот и направление. «Сейчас!» Все случилось так мгновенно, что его аж коротнуло: мяч, хлестко отбитый Лёниной рукой, полетел прямо на Антона, и он, только этого и ожидавший, успел выставить руки, принимая удар. — Ай красава, ай красава, бля-я! — заголосил Бяша, пока Эрнест, стоявший на сетке, подобрал приём Антона и резким движением кисти перебросил его на соперническую сторону. Свисток. Если Антону до этого казалось, что они кричали, то теперь он мог назвать это писком. Его приём и резкий сброс Эрнеста в такой короткий промежуток времени породили такую волну, что даже соперническая команда резко захлопала вместе с ними. Улыбка не сползала с лица даже в тот момент, когда парни с той школы начали догонять их — было совершенно не до того, чтобы печалиться из-за оплошностей. Тем более, что команды играли на максимуме своих возможностей. Антон полностью доверился своему телу, и оно вело его, как надо. В тот момент, когда капитан, разбежавшись, провёл атаку на дальнюю линию и забил, свисток разнёсся по залу, оповещая о том, что вторая партия окончилась победой соперников. — Ну вы пацаны-ы! — восхищенно протянул Бяша, подходя к Серому и давая ему звонкую «пять», пока они менялись сторонами, — Красавчики, на! Антон, проходя мимо капитана, обменялся с ним короткими улыбками и, вставая на поле, немного размял плечи. Третья партия обещала быть такой же насыщенной, раз уж даже тренера немного подобрались, наблюдая за игрой. По партиям счет был 1:1, но Антону не очень хотелось останавливаться, несмотря на то, что он выдул бутылку воды полностью и, даже наполнив по второму кругу, допил уже наполовину. Он был так увлечен, что особо не анализировал третью партию, хотя и там произошло немало. В какой-то момент мяч не падал на пол около двух минут — команды просто не позволяли розыгрышу окончиться. Антон даже бессильно захохотал, когда их команде вновь удалось вытащить почти упавший мяч и отправить его на другую сторону. — Да когда ж закончится-то, я сдохну щас! — проорал Лёня на другом конце поля и, задыхаясь, сделал передачу. Все скорчились от смеха, при этом продолжая каким-то образом поддерживать мяч в игре. Третья партия окончилась победой их школы, и Антон крайне обрадовался, когда объявили перерыв в двадцать минут, потому что ноги, казалось, уже не могли держать его. Эти три партии прошли, как семь на секции в школе, и он обливался потом. На перерыве он перекинулся парой слов с капитаном и Лёней. Потом к ним присоединились Серый и Бяша. Вода, как это и происходило в прошлый раз, облегчала жажду и вместе с тем будто раздувала тело, вызывая в ногах чувство тяжести. Даже есть не хотелось — сплошное незамутнённое желание принять душ и прилечь отдохнуть. Однако по свистку Антон вновь вышел на поле, вставая на привычную позицию около сетки. Четвёртая партия далась тяжелее остальных. Победа потенциально была близка, и если они проиграют эту партию, то до конца пятой будет тяжело взять себя в руки. Нужно поднажать уже сейчас, чтобы закончить скорее, пока их силы не кончились. Ромка, по всей видимости, думал так же. Он собрал всю волю в кулак и буквально летал по полю. Но не как ласточка, а как массивный, хлесткий ястреб, стараясь ударами попадать, куда надо. Это невольно воодушевило и их команду, и соперническую. В какой-то момент напряжения от азарта стало так много, что Антон до зуда захотел просто остановить время, чтобы хоть немного перевести дух. Непредсказуемость событий слишком сильно будоражила, и ему буквально спирало дыхание каждый раз, стоило парням по ту сторону сетки начать проводить атаку. Куда ударят? Успеет ли их команда сориентироваться? Выставляя блок, Антон уже прикрывал глаза и стискивал зубы. В какой-то момент его эйфория от игры и уверенность отступали под натиском паники от ответственности за каждый мяч, что прилетал ему в руки. Антон отгонял от себя эти чувства, потому что именно из-за них он думал не о том, что надо. В середине партии он почувствовал, что сила его ударов и высота прыжков слабеет. Как уже ни собирайся — руки и ноги понемногу становились ватными и безвольными. До пятой партии доковылять будет тяжело. Давай же, Антон, возьми себя в руки… Эрнест сделал длинный сброс на заднюю линию и смог попасть в самый угол поля, на линию. Спортзал взорвался криками, а табличка в руках у Алёны показала счет 20:19 в их пользу. Отлично, осталось чуть-чуть, буквально пять очков… Антон стоял в левом углу на задней зоне, вместе с Бяшей по центру и Эрнестом на подаче. Он всматривался в Ромкину спину впереди и надеялся на то, что он знает, что им делать, потому что сейчас нужно было максимально сконцентрироваться. Эрнест провёл подачу, и парни принялись разыгрывать мяч, что-то выкрикивая. Антон сглотнул, приготавливаясь. На этот раз бил капитан, а его удары были сильные, как Лёнины, только ещё и точные, поэтому направление могло быть максимально непредсказуемым. Раздался громкий хлопок, и Бяша успел подставить руку под мяч, который отлетел в дальнюю часть поля. Антон рванул за ним, в то время, как в ушах раздавалось собственное свистящее дыхание и истеричные крики со стороны сетки: — Бери давай, бери! Антон прыгнул под мяч, с силой ударив его рукой снизу, чтобы тот подлетел вверх. Сгруппироваться получилось, и даже сделать аккуратный кувырок, после чего Антон вмиг встал. Эрнест, подбежав к мячу, широким движением рук отправил его длинным скидом на чужую сторону, и Антон, рванув к полю, снова лихорадочно вгляделся, как ребята разыгрывают мяч. Он переживал, что вторую такую атаку они не смогут поднять: они ещё не успели отойти от первой. Мяч отправился к Серому, и тот, разбежавшись, с силой ударил в Женин блок, отчего мяч отлетел в пол. — Отлично! — сам от себя того не ожидая, заорал Антон вместе со всеобщими возгласами. Счет стал 21:19. Их радость быстро убавилась, едва Лёня в следующем розыгрыше резким ударом отправил мяч в пол, после чего пробел между командами вновь сократился. Антон поджал губы. Победить хотелось слишком сильно, особенно, когда победа была так близка, им же буквально нужно было совсем немного… Следующее очко удалось отбить Ромкиной атакой, после чего счет стал 22:20. Антон вышел на переднюю линию, встав там вместе с Ромкой на сетке и с Тихоном справа. Он считал такую позицию очень безопасной: не было ответственности за плохие пасы, но все так же можно было блокировать. Антон мельком подумал о том, что им осталось буквально три очка до заветной победы. У парней из этой школы — пять. Если учесть, что это почти конец партии, то разница имела огромное значение. Хоть бы у них получилось… Ромка и сам понемногу начинал переживать за исход игры. Они не потеряют шанс на победу в случае проигрыша. Но Ромка, судя по всему, так же, как Антон, подумал о том, смогут ли они так же интенсивно держаться и в пятой партии? Женя подал аккуратно, но это отчасти вышло им боком, потому что парни по другую сторону сетки подобрали мяч вообще без особых на то усилий. Антон услышал сдавленное Ромкино ругательство: тот тоже это подметил. Серый, стоявший на сетке, сделал резкий пас капитану, который уже разбегался. Антон едва успел среагировать — вмиг подбежал к сетке и выпрыгнул вместе с Ромкой, запечатывая проход руками. «Я слишком…» Мяч с силой пришёлся по ладони, и Антон, чуть выгнулся вперед, напирая. Он не мог допустить, чтобы атака перешла на их сторону или, что ещё хуже, ударила в аут, что для них будет вообще некстати. «Хочу победить» Блок прошёл удачно, хотя Антон так стиснул зубы, что начал опасаться за них. Мяч пришёлся точным ударом в пол, и он, услышав крики, понял, что впервые за эту игру провёл по-настоящему удачный блок. — Красава! — рявкнул Бяша за его спиной, поддерживая даже так: с задней стороны поля. Антон бросил ему благодарную улыбку и, обернувшись к сетке, наткнулся на Ромкин взгляд: растерянный и… ждущий? Непонятно чего, правда. Этот короткий контакт вряд ли длился больше, чем несколько секунд, однако Антон за это время успел о многом подумать: о том, что он хотел бы услышать, что Ромка скажет, о том, что крики остальных в его голове притупились, о том, что Ромкин взгляд и близко не был похож на враждебный или осуждающий, а скорее… на мягкий. Разворачиваясь к сетке, Антон запоздало подумал о том, что будь они друзьями, Ромка наверняка разразился бы похвалой. «Не отвлекайся» Даже малейшие мысли о Ромке и об их взаимодействии сейчас выбивали Антона из колеи, и ему вновь нужно было сосредоточиться по максимуму. Игра закончится через несколько минут, если он постарается, так что всегда можно успеть подумать о Ромке… Счет составлял 23:20. Два очка, совсем немного… Женя снова провёл подачу, не решаясь сделать её посильнее, но Антон прекрасно его понимал. В конце партии на подающего ложится огромная ответственность — и если терять очки на подаче… Такого нужно стараться не допускать. — Беру-беру! — донеслось до Антона восклицание Лёни, который стоял на подаче. Мяч перекочевал к Серому и тот отдал его второму игроку, который стоял на зоне атаки. В противоположную сторону от Антона. — Сука… — тихо выругался он. Серёга усвоил урок и пока не спешил подавать пасы туда, где находится зона блока Антона, чтобы лишний раз не рисковать. Пока пошёл на безопасную зону, где блокировал Тихон с Ромкой. А блок у Тихона был не очень лихой. Нехорошо, нехорошо… Парень, проводивший атаку, сделал обманку: слегка тронул мяч кончиками пальцев, и тот, едва вспорхнув над блоком и не дав парням подцепить его, полетел на пол на чудовищно близком расстоянии от сетки. — Скид! — заорал Ромка, но парни тоже это поняли: Женя с Эрнестом рванули как могли и рухнули вдвоём на пол так, что даже Антон поморщился. Но этого оказалось недостаточно — мяч был упущен, и уха неласково коснулся короткий свисток. Счет был 21:23. Пока что в их пользу, но подача перекочевала на ту сторону. И подавать будет капитан, у него с этим было всё стабильно. — Парни, простите… — выдохнул Женя, поднимаясь и помогая Эрнесту, — Мы как могли… — Нормально, не ссы зигзагом, — отбрил его оправдания Ромка, — Сейчас мяч берегите пиздец, нам чуть-чуть осталось… Если они так тряслись, хотя и вели счет, думал Антон, то что происходит с парнями на той стороны, которые находились от победы ещё дальше? Наверняка им было ненамного легче. Однако и они брали себя в руки. «Давай, немного…» Сильная подача капитана не помешала Жене стойко принять удар и почти ровным пасом довести мяч до сетки. Следующее очко у них получилось отбить Ромкиным хитрым скидом, пока он стоял на связке. Да, атаку провести не удалось, зато разрыв между счетом увеличился. 24: 21. Если они будут держать хватку так же, то это практически гарантированная победа, так что оплошать нельзя… «Оплошать нельзя» Тихон, рискнув, отправил на ту сторону достаточно уверенную подачу, и чудом не прогадал — мяч задел сетку, однако на соседнее поле успел перейти. — Берём! — рявкнул капитан, и Серый каким-то чудом поднырнул под мяч и вытащил его. Антон весь подобрался, едва увидел, как стоявший на сетке парень под номером пять подпрыгивает, чтобы… «Скид!» Он вмиг выпрыгнул, подставляя блок, и мяч, коснувшись его ладоней, уверенно полетел вниз. — Отлично! — про себя прошептал Антон и тут же оторопело вытянул лицо, когда Серый, не успевший толком встать на ноги после того, как поднял подачу Тихона, увидел скид Антона и подался вперед каким-то отчаянным, умирающим движением. Ринулся всем телом, впечатавшись в пол и поднимая скид Антона. Дальше их голоса будто растеряли всякую человечность. Обрывки слов превратились в непонятные выкрики, междометия, имена… — Тих-тих-тих-тих-тих! — какой-то скороговоркой рявкнул Лёня и отправил мяч на сетку, где номер пять дал ему пас на заднюю линию. Антон вновь приготовился выпрыгивать на блок, но Лёня, подпрыгнув, схитрил и сделал длинный сброс на заднюю линию. — Берём! — заорал Ромка, — Бегом-бегом-бегом! Женя, подошедший близко к передней линии, тут же рванул назад, сумев подобрать мяч. Они грызлись за него так отчаянно, что каждый был готов расшибиться, лишь бы не упустить возможность победить. Эрнест, подбежав к Жене, даже умудрился дать аккуратный пас Бяше, который, не став рисковать, просто отдал косой пас на ту сторону, близко к сетке. В горле так пересохло, что Антон даже сглотнуть не хотел — боялся закашляться. Розыгрыш длился не очень долго — они за эту успели и подольше наиграть, но было так напряжённо, так… Игрок, стоявший на атаке, пошёл на риск и с силой ударил по мячу. Громкий хлопок разнёсся по всему залу, и Антон, почувствовав, как пальцы хлестнуло резиной, вмиг распахнул до этого зажмуренные глаза и попытался отследить взглядом, где мяч. Но за него уже всё сделали. — Блок-аут! — крикнул Андрей Владимирович и, свистнув, показал на соперническую команду, присуждая им очко. 22:24. Пока ещё ничего страшного, они всё ещё ведут, но почему ему вдруг стало так не по себе? Один вовремя сделанный и направленный в нужную сторону удар будто и самого Антона выбил из колеи. Может, ему не стоит блокировать до конца игры? Всё же у него хорошо получается только закрывать полностью, не давая мячу пробиться. Ну, а если произойдет отскок, он вряд ли успеет среагировать. А сейчас ему как никогда нужно было беречь мяч… Серый встал на подачу, и Антон, взглянув на него, на его спокойную уверенность, ощутил себя страшно нервным в самый неподходящий для этого момент. По телу прошлась волна, едва Антон почувствовал чужое прикосновение к своему плечу. До этого он стоял, глядя на сетку и витая в собственных тревожных мыслях. А это прикосновение будто вернуло его к реальности. Резко развернувшись, он посмотрел на Ромку. Его глаза были выразительно-темными, но в них плескалось спокойствие, которое заставило Антона слегка утихомириться и не разразиться вопросами по типу «Ты чего делаешь?» «Почему ты не на своей позиции?». Ромка смотрел на него не очень долго, не очень тщательно, как это иногда случалось прежде. Это было так, будто они вот-вот заговорят. Слишком… по-обыкновенному. Обычно каждый контакт был большой случайностью и испытанием, чтобы потом прийти в себя, а тут Ромка сам… — В чём дело? — тихо спросил Антон. Это был первый раз, когда он решился завести диалог спустя столько времени. У него аж голос сел — до того непривычно. Ромка, сделав вдох, заговорил негромко: — Успокойся. Следующий мяч пасуешь мне. Не очень высоко. Поближе к сетке. Понял? — Понял, — выдавил из себя Антон и вновь развернулся к сетке. Они поговорили. Только что. Настолько… непринуждённо. Просто так взяли и поговорили. «Так, игра, — вновь пришпорил себя он, — Ты ещё успеешь удивиться. Сфокусируйся на том, что тебе сказали, ну же…» Следующий мяч пасуешь мне. «Хорошо… Хорошо» Капитан, разбежавшись, выпрыгнул и провёл рискованную, сильную подачу, которая все же перелетела через сетку и была подобрана Тихоном, пусть и кривовато. «Не долетит до сетки» Антон выпрыгнул. — Скид! — заорал игрок номер пять, и Антон, усвоив свою прежнюю ошибку, легким движением отправил мяч за спину, на чужое поле. Там было пусто. «Неужто?» — замерло всё внутри Антона, а потом быстро пришло в движение, едва капитан поднырнул под мяч и смог его вытащить. Лёня подхватил мяч, и Серый аккуратным движением сделал высокий сброс на чужую сторону. Не стали рисковать с атакой. — Я! — крикнул напряжённо Эрнест и очень плавным движением направил Антону пас. Так, вот теперь. Вот сейчас! Антон сделал передачу Ромке и замер, глядя на то, с какой силой и мощной грацией тот разбегается. Господи, да он же создан для того, чтобы всех повести за собой своей силой… Ромка провёл резкий удар, сумев обойти блок. «Ты действительно, — подумал про себя Антон, разворачиваясь к сетке, — Настоящий лидер» Все тут же вскинулись, когда Лёня, в тот момент стоявший в центре, принял на себя удар, перекатившись. — Бля-я! — заорали на той стороне, и все судорожно принялись вытаскивать мяч по новой. «Пиздец» Антон рассчитывал, что такой удар нельзя будет принять. Насколько же Лёня сконцентрировался? — Собрались! — гаркнул Ромка, пока мяч перекочевал длинным пасом игроку номер пять. Всё произошло так быстро, что Антон даже не успел выбежать на блок. Номер пять ударил с огромной интенсивностью, не пожалев сил, и мяч резаной косой прошёлся через сетку. Прямо в пол. Зал наполнился криками, когда Бяша, страховавший там блок, каким-то чудом умудрился резко выставить вперед ногу, на которую пришёлся удар. Сложно было даже вообразить, какие крики поднялись в тот момент в зале. Антону даже показалось, что кричали и сами физруки. — Бяша-а-а! — заорал громче всех Тихон. Антон встал под мяч. Он подлетел высоко, но не слишком, нужно просто сориентироваться. Он сейчас не сможет дать Ромке четкий пас, нужно выбрать безопасный вариант. Развернувшись к сетке, Антон сделал резкий, дальний сброс на заднюю линию. — Бери, бери! — закричал Серый, и капитан, вложив всю свою скорость, сумел добежать до места падения и подобрать мяч, чуть не снеся при этом девчонок. Он успел упереться руками в стену, пока они, сидя на лавочках, съежились по максимуму. Капитан резко отлепился от стены и, потрепав испугавшуюся Полину по плечу, снова побежал вперёд. Лёня подобрал мяч и отправил его Серому, который, разбежавшись, провёл аккуратную атаку, мягко ударив по мячу. В этот раз мяч подобрал Женя, дав Антону аккуратный пас. «Вот теперь…» Это отличная доводка, это самый подходящий момент. Сейчас или никогда. «Давай, Антон» — Давай! — рявкнул он сам, дав пас Ромке, ровный, не слишком высокий, поближе к сетке — все, как надо. Дело оставалось только за Ромой. Это случилось буквально за пару секунд. Ромка разбежался, но не так, как в первый раз. Легче, быстрее, уступая силу скорости. «Чтобы не дать блокирующим успеть» Антон услышал удар, увидел Ромкино волевое лицо, увидел лица остальных ребят по ту сторону сетки. Увидел, как мяч полетел в косом направлении, прямо в пол, понял, что парни не успеют среагировать. Серый, Лёня и капитан ломанулись в этом направлении, номер пять пытался хоть как-то выпрыгнуть на блок, но было бессмысленно: мяч приземлился на пол раньше, под аккомпанемент рухнувших на пол тел, под чужие выдохи. Антон посмотрел на девчонок: как Катя прижала ладони к губам, как Арина схватилась за голову, как Алёна сжала табличку со счётом, как напряженно наблюдала за игрой Полина. Это случилось за доли секунд, и в следующий момент зал разразился воплями. Столько облегчения и искрящейся радости нахлынуло на Антона в один момент, что он, закричав что-то невразумительное, вскинул руки в победном жесте, машинально развернувшись к Ромке. Он был, как переполненная лампочка, хотелось осветить остальных. И Антон восторженно вскинулся, едва увидел на Ромкином лице столько же ничем не прикрытой радости. И широкую улыбку, внешний облик которой, казалось, уже позабыл: — Ай-й да! — заорал Ромка и занёс ладонь, чтобы дать Антону пять. Он, засмеявшись, тоже вскинул руку, чтобы ответить на жест, и вдруг замер, с застывшей улыбкой смотря в Ромкины глаза, в которых спустя пару мгновений, едва он увидел, как Антон остановился, тоже появилось осознание. Рука замерла, остановившись, и он наблюдал за Ромкой, во взгляде которого появилось ничуть не меньше растерянности, чем у самого Антона. Они оба подумали о том, что им, вообще-то, не совсем полагается стоять вот так, друг с другом, как старые друзья. Радостно улыбаться, отбивать друг другу «пять», снова… терзать это всё. Блять, больше всего Антону хотелось сделать именно так! Именно так, как они себе запретили, так, как не следовало, чтобы потом не было совсем грустно. Стало тяжело. Как в школе в десятках километрах отсюда, в душном гардеробе во время дискотеки, где было хмельно и странно, как в раздевалке после волейбола, как в классе после литературы и злосчастной «Плахи». Я твою «Плаху» два раза читал, мудак. Ромка, очевидно, подумал о том же самом, потому что в его жестах появилось столько скованности, словно его парализовал стыд. Или непонимание. Он сделал несколько шагов в сторону, произнеся под свисток Андрея Владимировича: — Строимся! Антон, чувствуя, как он выдохся, встал вместе с остальными в строй, вслушиваясь в слова Ромки: — Команде напротив за хорошую игру… — Ура, ура, ура! — закричали все остальные, и Антон подхватил, стараясь не выглядеть слишком поникшим. Эмоции менялись слишком резко, и он пытался за ними поспеть. От паники за ответственность во время игры до ослепительного блеска победы и заканчивая этим… вязким, тяжелым чувством растерянности. А ведь Ромка тоже в какой-то момент забылся… «А на что ты, собственно, рассчитывал? — вертелись мысли в голове Антона, пока они все проходили вдоль сетки и пожимали друг другу руки, благодаря за хорошую игру, — Что одной хорошей партии будет достаточно, чтобы все возобновить? Ты разве сам не хотел этого?» Хотел, конечно. Но не рассчитывал, что друзья, возможно, все ещё будут по нему скучать и пытаться оплести новыми нитями уже сгоревшие верёвки между их островками. Антон смог вовремя опомниться и улыбнуться, пока по-товарищески обнимал Серого, Лёню, капитана… Пока благодарил их за хорошую игру, он смог взять себя в руки. Лучше не стоит допускать таких оплошностей, чтобы не демонстрировать остальным свой растерянно-расстроенный вид. — Дорогие мои, — заговорил физрук из этой школы, отвлекая Антона из мыслей, — Присаживайтесь… Антон вместе с остальными прилежно опустился на лавочку, наблюдая, как оба преподавателя встают напротив них. Заговорил тот же преподаватель: он выглядел старше Андрея Владимировича. Не дедушкой, но уже, очевидно, в возрасте. — Знаете, много в этом зале играли… — он оглядел стены, пол, сетку, и продолжил, — Много… И не одно поколение школьников видел… Мы не профессионалы, конечно, — он вскинул руки, — Но я бы хотел вам спасибо сказать. Всем. И девушки, и юноши — сегодня все бились за мяч, как полагается. Я наблюдал с огромным интересом, это… — он вздохнул. — Как же это было похоже на настоящий волейбол. Антон даже улыбнулся. — Вам спасибо! — крикнул Ромка, и остальные, поддержав его возгласами, согласно зааплодировали. Преподаватели наблюдали за ними с покровительственной нежностью, а потом, когда аплодисменты схлынули, Андрей Владимирович произнес непривычно-мягким голосом, которого Антон прежде у него не слышал: — Мы со Степаном Алексеевичем вас в столовую приглашаем… Небольшой подарок от нас, уже накрыли стол. Только всем руки помыть, — предупредил он, — От этого мяча. О дальнейшем и просить не стоило: буквально от пары фраз все пришли в такой восторг, что и возражений никаких не осталось, поэтому все, заголосив бурные благодарности, вмиг поднялись со своих лавочек и двинулись в столовую. Антон выцепил краем глаза, как девочки помогали уже более отдохнувшей Полине и облегченно выдохнул: все в порядке, ей помогут. Преподаватели закрыли зал, в то время как остальные ринулись в столовую. После игры Антон был так вымотан и раздут от количества выпитой воды, что предполагал, что в него и близко ничего не влезет, однако при виде рулетов и эклеров все же оживился. Даже вспомнились забытые чаепития у Полины, где он мог, будучи голодным, уплести один такой рулет за раз. Как же давно это было, чуть ли не почти два месяца назад. — Все присаживаемся! — щедро объявил Степан Алексеевич, и остальные не без удовольствия ринулись к стульям, присаживаясь за стол и пододвигая к себе чашки с дымящимся чаем, который был любезно разлит поварихами, — Только просьба, молодые люди! За собой все чашки моем! Согласно ответив, все принялись рассаживаться, и Антон, оказавшись между Серым и капитаном, думал, что он тихо-мирно будет есть рулет с чаем, однако парни не дали ему продохнуть. Вмиг принялись обсуждать игру, похвалили Антона за блок и «шикарные пасы», которые он отдавал Ромке в последней партии. — Вы вообще там летали! — воскликнул Лёня, откусывая от эклера сразу половину, — Красавцы! Вот сегодня прям… — он вскинул кулак, — Игра была! Антон радовался чуть ли не по-щенячьи из-за того, что ему не приходилось испытывать неловкость перед теми, кого выиграла их команда. Это было похоже на встречу уважающих друг друга игроков, и Антон с удовольствием делился с парнями собственными впечатлениями от игры. Девочки тоже более-менее развеселились. Антон увидел улыбку Полины, за которой иногда поглядывал, поэтому смог вздохнуть спокойно, надеясь, что это действительно не напускное. Преподаватели рассказывали свои истории, кто-то из волейболистов рассказывал, как Степан Алексеевич отмазывал их перед соревнованиями от «лютой исторички». Антон громко смеялся, уплетая рулет. Настроение после замечательной игры ползло вверх, и ему вскоре начало казаться, что это в принципе один из самых счастливых дней за последнее время: он давно так не расшевеливался. Наевшись, Антон сыто откинулся за спинку стула, длинно выдыхая. Все было даже слишком хорошо. Для полного счастья оставалось только пойти в душ и лечь спать. Он подумал о том, что у него наверняка завтра будет болеть всё тело, но это уже намного лучше, чем в прошлый раз, когда ему ещё и по носу прилетело. Его взгляд прошёлся по чашке, и Антон, вспомнив о просьбе Степана Алексеевича, приподнялся со стула. — Ты всё? — удивился Лёня. — Ага, — хмыкнул Антон, подцепив кружку пальцами, — В меня ничего уже не влезает… Парни бросили что-то забавное в ответ, и он, усмехнувшись, вышел из столовой уже в тёмный коридор, где стояло несколько раковин. Пребывая в мягко-умиротворённом состоянии Антон включил холодную воду, сунув под неё кружку. И замер, когда практически в тот же момент он услышал галдёж в столовой. От приоткрывшейся двери. Он стоял спиной к вошедшему в коридор, но в голове все равно всплыли догадки о том, кто это мог быть. У Антона было, из чего предполагать: из поступи шагов, из поскрипываний кроссовок. Да и в конце концов, мало ли кто из всех остальных мог так быстро за ним последовать? Антон услышал, как в раковине напротив выкрутили вентиль, услышал шум воды и чуть сместился, встав боком, периферийным зрением сумев разглядеть стоявшего за его спиной. Ромка. Он быстро развернулся обратно, пока его не заметили. Ладно. С кем не бывает. Может, Ромка попросту доел в то же самое время, почему бы ему не выйти, не сполоснуть кружку? Хотя не странно ли это было? Он же наверняка видел, как Антон выходил из столовой. Так что прекрасно знал, куда направляется. Антон снова прогнал в голове эпизоды, которые произошли на этой игре. Ромина хватка, когда он придержал чуть не упавшего Антона, его незримая и никем не услышанная поддержка, его голос, пока он говорил Антону, куда давать пас. И его растерянный взгляд, когда он забыл о том, что между ними происходит и вновь посмотрел на Антона, как на кого-то близкого. Он сглотнул. Может, Ромка домоет раньше и уйдет, оставив Антона одного? Это было, конечно, по-детски, но что Антону ещё оставалось? Его не привлекала перспектива вновь чувствовать эту уязвимость: Ромкино присутствие выбило его из спокойствия: Антону опять надо было думать, опять надо было как-то изворачиваться. Ромка, наверное, точно так же рассчитывал на то, что Антон уйдёт, иначе никак нельзя было объяснить, почему он намыливает кружку вот уже столько времени. Антон даже удивился, почему за это время никто не вышел помыть за собой точно так же. «Видимо, только мы здесь два чистоплюя, — с сарказмом сказал он, — И всё как назло… Даже никто прийти не может» Антон застыл, когда сквозь шум воды услышал за своей спиной: — Ты с ним общаешься, да? Это не было сказано как-то обличающе или злостно, но Антон всё равно ощутил странный укол внутри: будто стыд за то, что ему следовало сказать. Возможно, дело было в том, что такой ответ Роме явно не понравится. Он выключил воду — от холодной воды руки уже заледенели. — Да, — Антон выдавил это так тихо, что подумал в какой-то момент, что Рома не услышал: от него не последовало ответа, однако в тот момент, когда Антон уже был готов повторить, Ромкин голос прорезал тишину. И звучал он напрямую в спину: он повернулся лицом к Антону. - Я не буду… — он сбился, — Слушай, ты не уходи щас, ладно? Я просто… — Ромка издал шумный вздох, — Предупредить хочу… — О чём? — Антон развернулся к нему. У Ромки было такое нерешительное лицо, словно он очень… старался? Старался подбирать слова, контролировать мимику и жесты. Он и вполовину не звучал так несдержанно, как это было в последние разы. — Короче, — он посмотрел прямо Антону в душу, — Ты сам сказал… Тебе не вернуться назад, друзьями тебе со всеми не быть, — Ромка дернул головой, — Никто тебя не заставит, это похуй… Просто ты хотя бы тогда… — он отчаянно зажестикулировал, — Ты ему личное не доверяй… Просто много ему не рассказывай, понял? Антон заторможенно кивнул и только спустя несколько секунд полностью обработал сказанное, поинтересовавшись: — Почему мне ему ничего не рассказывать? — Потому что ты хочешь общаться с этим ебланом и не слушаешь никого, — жестко отбрил Ромка но, собравшись, продолжил более мирно, — Поэтому я хоть так пытаюсь… — Слушай, — Антон, покачав головой, поднял руку, — Я всё равно тебя плохо понимаю… Очень, честно говоря, — он запрокинул глаза к потолку, выдохнув, — Вы все мне постоянно… талдычите и талдычите про него. Почему никто не может объяснить, в чём дело? Ты мне хоть скажи, в чём он провинился? — Рома открыл рот, но Антон сказал быстрее, — Он… грубо отшил Полину? — И не только, — хмуро отозвался Ромка, — Он и до этого немало пиздел и в принципе… — И в принципе что? — Антон нахмурился, — Ты можешь сказать мне? — Нет, — глухо произнес Ромка, — Не могу. И что-то в его внешнем облике дало Антону понять, что Ромка действительно не может. То ли дело было в отчаянном взгляде, то ли сам Ромка говорил очень убедительно, но Антон не смог давить дальше, видя, что тот старается быть по максимуму искренним. — Я просто пытаюсь предупредить… — тихо повторил Рома, — Пожалуйста, ничего не говори. И близко не подпускай к себе. Ты понял? Он говорил так, словно пытался взглянуть Антону в самую душу и поместить эти слова туда, чтобы о них было невозможно забыть. Антону не хотелось думать о том, что он скажет «нет». Они впервые с Ромкой поговорили практически нормально, и он чувствовал отчаянное нежелание вновь всё громить. Тем более если учесть то, что от Ромкиных слов стало не по себе. Только почему тогда он не стал говорить Антону, в чём дело? Была ли это какая-то тайна? Он считал Антона другом, но почему не стал посвящать в подробности? Рома не хотел распространяться по этому поводу, так значило ли это, что он до сих пор уважал Славу? Если он так на дух его не переносит, однако не раскрывает личных нюансов… Антон кивнул, глядя на Ромку туманным взглядом. Повисла неловкая тишина — было попросту нечего сказать. Ему вдруг стало до ужаса неловко, едва он вспомнил, какими были последние разговоры между ними. Как он рявкнул на Ромку в классе, как сказал в раздевалке, что ненавидит его. Учитывая то, как они начали, для Ромки это, очевидно, все же кое-что значило. И даже после всего, что случилось, Рома все же не хотел бросать его на произвол судьбы. Пытался помочь даже из той позиции, куда был загнан самим Антоном. И даже не делал вид, будто пытается снизойти до Антона — напротив, он был искренен настолько, что стало тоскливо. Ромка был слишком уязвимым в этот момент. Ещё бы — он никогда ни о чём не просил Антона. Поэтому сейчас Ромка действительно переживал. И даже такой, не волевой, как на поле, нерешительный, не совсем смелый, но всё так же борющийся за правду — он оставался прекрасным. Ромка, увидев кивок Антона и поняв, что был услышан, пошёл к входу в столовую, и внутри как цепями стянуло, обжигающе-холодными — всё взбунтовалось. Он не может уйти сейчас. Не тогда, когда Антон, наконец, за всё это время их диалога, решился сказать. Они обсуждали это с Евгением Сергеевичем… Тогда Антон отказался — слишком боялся вновь открыть себя с уязвимой стороны. Но сейчас это ему было нужно. Пусть и страшно, и не по себе, и, возможно, не так, как он сказал бы, будь у него больше времени. Но лучше так, чем Ромка скользнёт за дверь, и они снова замолчат. — Ром… — тихо бросил он, и Ромка перевёл на него растерянный взгляд. Антон чувствовал, как жар от волнения бросается к лицу, но стоически выдержал это. Давай, Антон, соберись. Ты должен сказать, что тебе следует. Ты должен быть откровенным. Пусть даже это и страшно. — Насчет того, что я тебе в раздевалке сказал… — Ромкино лицо потяжелело: брови нахмурились, губы поджались — неприятно это, видимо, было вспоминать не только Антону, — Или в классе… То, что я накричал тогда на тебя, — Антон прикрыл глаза, вспоминая собственные хриплые вопли в голове. «Хватит, хватит!». Он посмотрел на Ромку и выпалил, — Прости меня… Я не хотел этого… Я так не считаю. Ромкино лицо приобрело слегка удивлённое выражение, и Антон, желая хоть как-то дополнить своё неумелое, пусть и кривоватое, но идущее от сердца высказывание, добавил: — И никогда не считал. Антону казалось, что Ромкина реакция будет более… очевидной, однако тот будто не сразу осознал всё сказанное. В его позе и взгляде было столько напряжения, словно он старался подготовить себя к тому, что разговор между ними состоится тяжелый. От этого стало тошно. Я стараюсь быть искренним. Пожалуйста, поверь мне. Ромка постоял с несколько секунд, вглядываясь в Антона, а потом, не убирая чуть скованного выражения с лица, кивнул, произнеся едва слышное: — Я знаю… — он, чуть потупив взгляд, все же произнес ломко, — И ты меня прости. «И ты меня прости» Антон даже не осознавал, как ему хотелось это услышать. И как он хотел извиниться сам. В этих словах, и его, и Ромкиных — везде была вязкая тоска. Потому что они знали, что эти извинения не починят все, что случилось. Потому что и Рома знал, что Антон не вернётся после этого в компанию. Но они хотя бы попытались быть лучше. Антон чуть шагнул к нему навстречу. Уже неважно. Уже всё. Сигать в пропасть — так с хорошим разбегом. — Ты злишься на меня? Ромка завис с занесённой над дверной ручкой ладонью и, наконец, будто бы осознал всё полностью. И только тогда Антон ощутил мягкое, обволакивающее его спокойствие, едва он увидел, как смягчилось Ромкино лицо. Сделалось практически прежним, и Господи — это стоило того, чтобы извиниться. Ромка произнес с тоскующей грустью: — Нет. Не злюсь, — он приоткрыл дверь, вновь нарушая их уединенность внешними звуками и, бросив на Антона последний, неопределённый взгляд, произнёс искренне, — И не злился никогда. Дверь аккуратно закрылась, оставив Антона в темном коридоре.