Один грамм терпения

Тэхён был немного удивлён тем, что Мики не названивала. Он написал ей смс о том, что задержится на работе, около шести вечера, а в семь она прислала поднятый вверх большой палец. И больше ничего. Обычно она не была так милосердна к подобным новостям, но её отвлечённость и уступчивость настораживали. Можно было бы, конечно, подумать, что дело в том, что случилось во Вьетнаме, — она таким образом искупает вину, не прибегая к словесным извинениям, — но у Тэхёна были поводы полагать, что она просто занята чем-то. Короткая стрелка настенных часов только переступила за десять, когда в двери кабинета раздался стук. Тэхён невольно вздрогнул, готовый к визиту, но не готовый к чрезмерной официальности, которой обычно Чонгук пренебрегал. — Да, войдите. На мгновение Тэхён отвлёкся от бумаг и затаил дыхание, наблюдая за тем, как двери медленно открываются, впуская внутрь ещё больше света. Он позаботился о том, чтобы как внутри, так и снаружи было светло, и при возвращении домой ему не пришлось идти по пустым тёмным коридорам, от которых у него волосы на затылке вставали дыбом. Мики во многом была права, когда говорила, что Тэхён трус. Он и сам считал нелепым боязнь темноты, которая тянулась за ним с детства, но находил вполне оправданным страх одиночества; он ненавидел себя за то, что становился мнительным, оказываясь в неухоженных отельных номерах с насекомыми, потому что его дом в детстве был именно таким, но страх захлебнуться на большой глубине был куда невыносимее; он боялся окончательно провалиться как человек, соглашаясь на скверные дела, но страх снова быть на мели, без какой-либо уверенности в будущем, был сильнее. Чонгук показался в дверях. Он держал руки в карманах чёрной кожанки, цепочки на которой позвякивали при каждом шаге, и ступал довольно громко, скрипя подошвами мартинсов. Обычно он умел быть беззвучным, но сегодня не прилагал для этого никаких усилий. — Уже написали? — осведомился он. Его взгляд по привычке пробежался по кабинету, изучая полочки с отчётами и договорами бегло и вскоре упираясь в Тэхёна. Он был бледной молью, хотя, по идее, только недавно вернулся из отпуска. У него, видимо, был очень хороший солнцезащитный крем или причина больше торчать в номере. Чонгук заприметил одну вероятную в разбитой губе. — Почти, — ответил Тэхён, крепче сжимая ручку. — Мне нужно имя, время смерти и причина. — Ого, это кто вас так? — Чонгук плюхнулся на стул напротив, руки из карманов так и не достав. — Имя, время смерти и причина, — повторил Тэхён. — Мне сказали, вы придумаете что-нибудь правдоподобное, как и с остальной справкой, — он проговорил это как можно быстрее, чтобы после выдвинуть предположения: — Подрались на отдыхе или вас побила жена? За измену или за таблетки? Он просто шутил, но по тому, как молниеносно Тэхён метнул в него убийственный взгляд и какими пугающими в тот момент были его тёмно-карие глаза, догадался, что как минимум «ранил». — Я могу придумать имя, но мне нужно приблизительное время смерти и причина, к которой в крематории не пристанут. — Разве вашей подписи и печати недостаточно для того, чтобы не приставали? Не люблю браться за неоднозначные дела… — Если напишу «отравление», а у него пуля во лбу, могут возникнуть вопросы. — Можно ведь умереть от яда, а потом получить пулю. Вы же знаете, — Чонгук сложил губы трубочкой, с прищуром глядя на Тэхёна. — И правда жена? У неё сильный удар… — У меня тоже. Чонгук даже не пытался сдержать смех. Этот противный хохот пагубно влиял на раздражённую психику Тэхёна. Он хотел покончить здесь поскорее. — Пишите «кровоизлияние в мозг». Наружных травм нет. Дату ставьте сегодняшнюю. Тэхён сразу принялся писать. Пока он строчил, Чонгук ничего не говорил, чтобы нечаянно не стать причиной опечатки, но как только ручка была отложена, не смог держать язык за зубами. — Я впервые буду делать что-то такое. Мне просто показать документ в крематории и можно заносить тело? — Почти. Отдадите бумаги и получите подтверждение, что печь ваша в назначенное время. Потом можно привезти гроб и через два часа забрать урну. — Можно остаться на все два часа? — Да. Можете стоять и смотреть, сколько влезет. — Он правда сгорит в пыль? — В основном. Могут остаться кое-какие кости, но для них принесут блендер, и в итоге будет только прах. — Удобно. Вот бы от всех ненужных тел так избавляться, — Чонгук забрал необходимые документы, а взамен выложил на стол конверт с оплатой. — Так вы что-то ей сделали? Тэхён собирался встать, забрать рабочий портфель и уйти, но задержался и на автомате спросил: — Кому? — Жене. По крайней мере, он не отрицал, что она к этому причастна. — Почему вы спрашиваете? — Из-за вопроса работоспособности. Сегодня губа, завтра ваша драгоценная правая рука… Не похоже, что его такое волновало. Как он говорил прежде, у их конторы есть и другие связи. Наверняка более полезные, нежели помощь Тэхёна. — Мой босс вас, очевидно, очень ценит. В отличие от меня, ему не нужны причины достать для вас галоперидол в следующем месяце. Тэхён забрал конверт, вынимая оттуда наличные и перекладывая их в карман пальто. — Спасибо, мне не нужно. Я временно взял паузу. Он сначала хотел вернуть всё, как было, но Мики после сильных ссор на время становилась терпимой, даже отчасти нормальной. Так он себе говорил, а на самом деле волновался увлечься и допустить ещё один визит к врачу. Если бы Мики и новые антидепрессанты не подошли, её врач мог бы взяться за лечение основательно. — Вот как, — Чонгук приобрёл задумчивый вид. — Так вы рассказали боссу о галоперидоле? — спросил Тэхён, надеясь скрыть проскальзывающие в голосе нотки волнения. Он надеялся, это только между ними. — Когда вы попросили во второй раз, мне пришлось. Простите, я не в том положении, чтобы самостоятельно принимать подобные решения и пользоваться рабочими связями незаметно. У Тэхёна активно закрутились шестерёнки. Ему совсем не нравилось, что кто-то ещё знал. Этим можно было шантажировать и управлять. — Такое впечатление, что ваше положение тоже во многом вас ограничивает, — Чонгук всё не покидал надежд подобраться поближе, удерживая внимание Тэхёна на себе, а его самого в кресле. — Почему не разведётесь? Привыкли крепко держаться за семью Гото? Чонгук знал не так уж и много, но крупицы его знаний складывались во вполне ясную картину: Ким Тэхён не ладит с женой, — возможно, у них взаимная ненависть, — но прекрасно чувствует себя в роли директора. Всё почти как у Чонгука, который терпеть не может свою работу, но настолько сроднился с ней, что в чём-то другом себя попросту не видит. — Я не могу, — Тэхён с трудом сглотнул, нечаянно демонстрируя нарастающее волнение. — Вас держат за яйца и не пускают? — Чонгук сделал вид, что заглядывает под стол, пусть это было невозможно из-за передней деревянной стенки. — Кажется, нет. Тогда в чём дело? Госпожа Гото заядлая участница уличных боёв без правил? Или она глава мафии? Хотя я не припомню, чтобы её отец чем-то таким занимался… — Это не тема для шуток, — сделал замечание Тэхён. Он начинал себя чувствовать уязвимым, когда его проблему превращали в повод посмеяться. У Чонгука серьёзности было на грамм, а у Тэхёна столько же терпения. — Я и не пытаюсь шутить. Это просто нелепо — обманывать самого себя, считая, что не можете развестись или что галоперидол и прочая ложь сделает супружескую жизнь лучше… — Не надо! — у Тэхёна самого в ушах зазвенело, когда он повысил голос. — Не надо думать, что что-то знаете. — Я не знаю, но это не мешает мне посоветовать вам бежать. Одному будет лучше. Чонгуку легко было говорить, он-то не был один. У него была дочь, а, возможно, и кто-то ещё. — Никому не будет лучше одному — ни мне, ни ей. Чонгук покачал головой, считая Тэхёна самую малость чокнутым. Если бы он правда волновался за одиночество жены, не просил бы прежде галоперидол. — Если вы поэтому спрашивали о стоимости наших услуг, могу попросить у босса скидку, — предложил Чонгук, вставая со своего места. Это дало Тэхёну повод тоже встать. — Вы в настолько хороших отношениях с начальством? — С прежним — да, с тем, что приходит к власти сейчас — пока не знаю. Так что, если будете думать об этом, лучше поскорее. Тэхён кивнул, про себя всячески отгоняя эту привлекательную и пугающую мысль. Заказное убийство Мики. Раз и навсегда. А он даже может быть тем, кто организует похороны. Они вместе вышли из кабинета, но к концу пути Тэхён значительно отстал от Чонгука и пропустил момент, когда тот растворился в темноте улицы. Это было ему на руку — не хотелось ни о чём говорить, даже прощаться. На парковке перед больницей было сравнительно пусто, как и по дороге к дому. Рабочее время давно закончилось, все уже разъехались, и только Тэхён катил по полупустым улицам, в свете фар ловя в зеркале очертания детского автокресла на заднем сидении. Мики его ещё не видела, потому что в эту машину не заглядывала. Она была настолько поглощена делами, что вообще мало что замечала. Не только работой в салоне, но и семинарами, выставками косметических брендов и приготовлением еды. Она плохо спала, из-за чего её глаза почти всё время были красными, и она использовала глазные капли, зато было больше времени, чтобы приготовить для Юни завтрак и обед, нарезав киви в форме звёздочек, заказать ненужной ерунды в детскую и хохотать в трубку, созваниваясь с ДжиУ. Тэхёна вовсе не удивило, что в доме всё ещё горел свет. Пока парковался, он придумал идеальную ложь — доставка гробов, которой и он, и господин О жили уже некоторое время с заключения контракта. Мики это не понравилось бы, но при этом не вызвало бы подозрений. — Морской воздух идеально подойдёт, да? — голос Мики доносился из гостиной, и сначала Тэхён решил, что она говорит по телефону. — От этого мне хочется, чтобы время шло ещё быстрее. — Не так сильно, пожалуйста, — присоединился голос Юни, — а то меня стошнит… — Прости-прости, я не хотела. Тэхён наспех сбросил ботинки и повесил пальто, а потом заглянул в гостиную, чтобы убедиться в том, что ему не показалось. Мики и Юни действительно находились там вдвоём, развалившись на диване. Стулья из кухни они использовали в качестве стола, заставив их тарелками с жареным тофу, сладким картофелем и корзинкой с фруктами. Мики держала левую руку на оголённом животе Юни, очевидно, заставив её задрать немного футболку, и при этом они обе улыбались — кто безумно, а кто неловко. Тэхён испытал неожиданный прилив ревности. Он никогда никого не ревновал, и это чувство оказалось таким странным, словно в груди поселился крот, который прорывал себе путь наружу через его плоть, скребясь изнутри. Юни вела себя с ним сдержанно, отстранённо, пряча взгляд, когда он пытался посмотреть на неё, и надевая наушники, когда он пытался с ней заговорить, не говоря уже о том, чтобы дать ему прикоснуться к ней. А Мики она позволила ощупывать свой живот и болтала с ней о будущем, с которым не хотела иметь ничего общего. — Что вы делаете? — у Тэхёна между бровями пролегла «морщинка гордеца», когда он посмотрел на девушек строго. — Разве вам двоим не пора ещё спать? Завтра будний день. — О, Тэхён, ты уже здесь, — Мики просияла, произнося его имя. — Сегодня Юни показалось, что ребёнок шевелится! Она сказала, это было похоже на порхание бабочек, и у меня теперь тоже бабочки порхают. Веселье госпожи Гото было таким редким, что невольно заражало. У Юни пробивалась скромная улыбка, пока она мельком смотрела на девушку рядом, настолько воодушевлённую чем-то, чего могло и не быть — шевеление плода могло ведь только показаться. — Это правда? — брови Тэхёна понемногу поползли вверх, и крот превратился в длинноногую лань, которая вдруг беспокойно заскакала в груди, даруя чувство лёгкости, но с каждым прыжком отдаваясь громкими стуками сердца. — Я не уверена, но было похоже на то, что я чувствовала раньше с Харам. — Иди скорее сюда, — Мики помахала мужу рукой, — он может пошевелиться снова в любой момент. Мы не должны пропустить этого. Тэхён неуверенно пошёл к дивану, поглядывая не столько на живот Юни, сколько на её раскрасневшееся лицо. Почему она выглядела так очаровательно? У неё были такие красивые глаза, слегка прищуренные от улыбки — той самой, которая частенько раскачивала привычный мир Тэхёна. Он не видел этого всего пару дней, потому что они вроде как поссорились, и не успели ещё поговорить и помириться, но у него счастье прям к горлу подкатило. Она отчасти и ему улыбалась тоже. — Можно потрогать? — он присел на самый край дивана, но Юни специально пододвинулась ближе к Мики, чтобы освободить для него больше места. Девушка коротко кивнула, поглядывая на то, как Тэхён подносит правую руку ближе и замирает, не зная, где правильно касаться, чтобы тоже что-то почувствовать, если ребёнок будет шевелиться. — Лучше пониже, — подсказала Мики, сдвигая свою ладонь в сторону. Тэхён коснулся живота Юни ниже пупка, где он выпирал. Он пока не был идеально круглым, не был большим и очевидно беременным, но когда она надевала что-то облегающее или не надевала ничего, было заметно, что она в положении. Тэхён не чувствовал никаких признаков присутствия малыша, зато ощущал тепло Юни, мягкость её кожи, крохотные несовершенства, которых не было у Мики, но которые нравились ему даже больше любой идеальности. Он жалел, что своим языком спровоцировал две ссоры и теперь отношения со всех сторон были натянутыми. — Наверное, это ещё не будет ощутимо снаружи, — сказала Юни, испытывая трепетный ужас и такую же трепетную нежность из-за прикосновений Тэхёна. Она уговаривала себя ни на мгновение не забывать, что Мики рядом, что сама она всё ещё зла на Кима, но больше — смущена тем, что ляпнула, и всё же его присутствие переключало что-то в её голове. У неё путались мысли, она начинала сомневаться, что была права. Разве его слова о том, какое будущее матери-одиночки нестабильное и неизвестное, не были правдивыми? Он буквально предлагал ей использовать его и его связи, чтобы облегчить свою жизнь. Глупо было ждать чего-то большего, разочаровываться, не получая этого, и злиться, потому что изначально ей предлагали даже меньше. — Мы же всё равно можем немного посидеть так? — спросил Тэхён. — О, — Мики убрала руку, чтобы дотянуться до мобильного телефона. — Это ДжиУ! Будет звать нас на игру. Вы в деле? Юни быстро замотала головой. — Что-то не хочется, — поддержал Тэхён. Мики пожала плечами, принимая вызов и вставая с дивана. Её голос перемещался по коридору и кухне, а вскоре смолк, так как она спустилась в библиотеку, чтобы попутно расспросить о Хосоке. Ей всё ещё было интересно, но нужно было знать, кого спрашивать. — Ты снова кусал губы? — Юни спросила полушёпотом, пока взгляд её был сосредоточен на небольшой ранке. Та, что была в уголке губ, практически полностью прошла, корочка сама по себе куда-то подевалась, а ту, что была на нижней губе, Тэхён без конца покусывал и облизывал, не давая ей как следует затянуться. — Или Мики так зацеловала? Тэхён отчего-то улыбнулся. — Я был уверен, что у нас много общего, но не знал, что ревность к Мики тоже. Он опустил руку немного ниже, нечаянно цепляя резинку пижамных штанов в красную клетку, и Юни как-то напряглась. Она понятия не имела, сколько госпоже Гото потребуется времени, чтобы закончить разговор, но ей ни к чему были лишние выбросы адреналина. — Тэхён, — она всё же оттолкнула его руку, одёргивая футболку и садясь ровнее, чтобы диванные подушки не прогибались, и ноги можно было сложить в позу лотоса, оказавшись к собеседнику вполоборота. — Прости за то, что наговорила. Мне было нелегко принять твои слова… — Нет, ты прости. На твоём месте я бы тоже разозлился. Может, много лет назад, до того, как продал душу господину Гото за деньги. — Забудем тогда? — предложила Юни. Она запустила руку в карман штанов, вынимая оттуда жёлтый тюбик с красным колпачком. Открыв помаду, она надавила на низ двумя пальцами, выдавливая немного полупрозрачной пасты, которая пахла вишней и ментолом. Тэхён догадался, что она хочет сделать и подставил свои губы. — Давай не будем, — попросил он, едва шевеля губами, пока она наносила на них гигиеническую помаду. — Я не хочу забывать о том, о чём лучше просто поговорить. — Хочешь снова говорить о помощи в будущем? Она стиснула губы, показывая ему, как нужно сделать, чтобы помада равномерно распределилась, и Тэхён повторил за ней, ощущая лёгкое жжение в том месте, где губа лопнула. — Нет, если это твоё табу. То есть он не собирался отказываться от своих слов, забирать их обратно и возвращаться к первоначальному плану, когда они расходились как в море корабли после родов. Как бы там ни было, он бы хотел, чтобы она сохранила его номер и никогда не удаляла. — Тогда о чём? — Мики знает о дьяконе? У Юни внутри всё напряглось. — Да. Госпожа Бэ немного рассказала ей, а перед подписанием договора мы ещё поговорили об этом. Она не обещала держать это в секрете, так что я удивлена, что она не рассказала тебе сама. Не исключено, что ещё до их встречи она что-то говорила, просто Тэхёну было неинтересно и он не слушал, потому что тогда Мики была помешана на суррогатном материнстве и очень много разговаривала. А может она промолчала, потому что боялась, что он откажется от такой суррогатной матери. Но в таком случае она плохо знала своего мужа. Ему было бы сложно признать это ещё раз вслух, но он не жалел Юни из-за всего этого. Жизнь отстойная — у кого-то более, у кого-то менее — и это ещё не самое худшее, что могло случиться. У Юни есть поддержка в лице родителей, заботливых, верных и любящих, и она о них тоже заботится, пусть ради этого приходится лгать. Тэхён тоже своей маме лгал, и в этом плане он Юни прекрасно понимал. — Я подумала, странно, что её это не смутило, — Юни опустила взгляд на свои руки, продолжая крутить в них помаду. — Обычно корейцы боятся дурной крови, но может это потому что она японка… — Нет, это потому что она хотела кого-то в затруднительном положении, кто не посмеет и слова сказать. Рука Тэхёна метнулась вниз, чтобы одёрнуть задравшуюся штанину Юни, и его пальцы ненадолго задержались на её лодыжке. Было приятно снова иметь возможность в мелочах и безобидных прикосновениях проявлять своё влечение. — Госпожа Гото не всегда властная доминантка. Комментарий Юни был встречен скептическим взглядом Тэхёна. Он вздёрнул левую бровь, как бы спрашивая: «Серьёзно?» — Да, — он всё же согласился, — иногда она просто хочет такой казаться, но от этого не легче. — Я думаю, она не в порядке. Из-за прервавшихся беременностей, друзей или тебя… — Юни не думала, что Тэхён понимал. — Я нечаянно нашла вашу переписку. На обратной стороне фото. Тэхён не помнил ни о каких фото и переписках. — Вы ещё были детьми. Она предлагала пойти посмотреть на лошадей вместе. А ты всё бурчал, пока она тебе не приказала. На лице Тэхёна, наконец, отразилось понимание. Он даже приоткрыл рот, протягивая «а-а», потому что вспомнил. — Очередное подтверждение того, что она доставала меня ещё в детстве. — Ты нравился ей. — Конечно, — Тэхён не отрицал, — потому что слушался и развлекал её на выходных. Ей было скучно до моего появления в их доме. А теперь во владениях Мики на постоянной основе была кукла «Ким Тэхён». — Нет, думаю, ты по-настоящему нравился ей. И сейчас тоже, — у Юни вырвался прерывистый выдох, хотя изначально она не планировала показывать своей обеспокоенности и возвращаться к чувству вины. — Она говорила о тебе весь вечер. Об отдыхе, о серьгах, которые ты ей подарил, о поездке на Чеджу, которую вы планируете на конец лета… Так теперь Юни знала, что Тэхён и жене что-то подарил. Ему хотелось немедленно оправдаться, объяснив, что иначе нельзя было, потому что она ему тоже сделала подарок. У них подобные обмены были редкостью, и он предпочитал подыгрывать, надеясь, что её хорошее настроение задержится ещё ненадолго. — А между делом не упоминала, что пыталась утопить меня в бассейне, бросалась тяжёлыми предметами и оставила с десяток синяков на моём теле? — он должен был злиться, но звучал как-то особенно глумливо вместо этого. — Я не говорю, что она всегда такая, но бывает всякое. Юни не видела в этом ничего смешного, и поэтому смешок Тэхёна отдался в ней приливом дурноты. Она думала, происшествие с планшетом было наполовину намеренным, наполовину случайным. Вроде он разозлил чем-то Мики, и она подбила его плечом, из-за чего планшет упал. — У тебя и синяки есть? — она даже не моргала, глядя на него во все глаза. Её обеспокоенность напоминала Тэхёну о том, что не за горами и жалость. Она не хотела, чтобы он её жалел, а он не хотел, чтобы она его. — Нет, — он бросил быстро и рвано, — нет, так, ерунда. Я утрирую. — Где? Она потянулась к нему, а он отклонился, избегая её рук. — Я пошутил, — звучало совсем неубедительно. О возвращении Мики напомнил стук посуды на кухне. Оставалось только надеяться, что она находилась там недолго и не успела ничего услышать. Её осторожное поведение могло перейти в агрессию, если бы она узнала, что Тэхён на неё жалуется тому, с кем она играет в хороших подружек. — Тэхён, ты голодный? — голос Мики постепенно приблизился. — Сделать к тофу и картошке салат? Без масла и лука. Как ты любишь. Она заглянула в гостиную, глядя на мужа вопросительно, но с лёгкой улыбкой. У неё всё было прекрасно. Юни обернулась через плечо, глядя глазами, блестящими от назревающих слёз. Как так получалось, что она постоянно ошибалась в людях? Позже ей оставалось только упрекать себя в том, что она была недостаточно проницательной, чтобы не делать поспешных выводов. Мнение о Мики и так постоянно менялось, но когда оно металось из крайности в крайность, Юни чувствовала себя запутанной. Госпоже Гото действительно нравился Тэхён или это было не более чем выдумкой? Мики действительно заслуживала сочувствия или такие, как она, этого не стоили? — Что такое? — Мики убрала руки за спину, наблюдая за тем, как Юни встаёт с дивана и проносится мимо. — Что случилось? Она плачет? — Плачет? — заволновался Тэхён. Всего мгновение назад всё было в порядке. Это ведь не из-за него? — Уже второй раз за вечер, — Мики цокнула языком. — Вот мы и пришли к скачкам гормонов. Стоит попросить для неё какие-то успокоительные… — Почему она плакала раньше? Тэхён боялся, что снова из-за него. Он должен был быть настойчивее и прийти к ней с извинениями до того, как она первая с ним заговорила спустя столько дней. — Из-за картофеля. Сказала, что он в точности как у папы, и разрыдалась. Я её еле успокоила, потому что после папы она стала скучать по маме, а там и до дочери недолго оставалось. — Она всё время жила с ними, понятное дело, она скучает, — Тэхён произнёс это таким тоном, словно вина в сентиментальности Юни лежала на плечах Мики. — Ей почти двадцать шесть. Она слишком взрослая, чтобы скучать по родителям. — Мы не бываем слишком взрослыми, чтобы скучать по родным. Просто у кого-то ледяное сердце и кто-то никого не любит, — его намёк вызвал у Мики громкое хмыканье. — Я хотела приготовить для тебя салат, составить тебе компанию за ужином и нанести немного мази на твою губу, но раз я никого не люблю, просто пойду спать.

***

Юни пробудил настойчивый стук в окно. Он повторялся ритмичными глухими постукиваниями снова и снова, заставляя её широко распахнуть глаза и какое-то время вглядываться в стену напротив. Нужно было время, чтобы понять, что никто на самом деле не ломится в её спальню, просто идёт дождь. Крупные капли с сильным наклоном барабанили то громче, то тише, растекаясь прозрачными дорожками по окну. И при этом из-за туч периодически показывалось яркое солнце. Начало марта выдалось по-настоящему весенним, пусть снаружи и дул сильный ветер. Юни ещё в постели натянула на босые ноги ярко-жёлтые длинные носки, а со спинки стула у письменного стола стащила тёплую кофту на больших кремовых пуговицах. Она укуталась в неё перед тем, как выйти в коридор. За пределами её спальни всегда было как-то прохладнее. Дверь будущей детской была открыта, и оттуда доносились приглушённые разговоры. Тэхён говорил Мики, какие отметки стоит стереть, а какие оставить. Они говорили тихо и спокойно, не отвлекаясь от темы ремонта. По возвращении из поездки они всерьёз занялись комнатой, очищая стену от прежних обоев — светло-голубых с белыми цветочными узорами, — но ещё ни разу не брались за работу с самого утра. Из-за нулевой занятости с Джэюном и отсутствием расписания на ближайшие полтора месяца с будущими учениками, Юни забывала следить за днями недели. Она просто отсыпалась, вкусно ела, выходила на прогулки и читала книги втайне от их хозяйки. Она запросто могла упустить начало выходных. — Не так, наноси тоньше, — Тэхён заметил с опозданием и немного повысил на Мики голос, боясь, как бы обои не размокли. — Максимум два миллиметра. Она зарычала в ответ, а вскоре загремели вёдра и что-то ещё, да так громко, что Юни нарисовала себе ярчайшую картину, в которой Тэхёна толкали со злости и он летел во все ёмкости с клеем и прочим, и в конце оказывался на полу. Она моментально ускорила шаг, накручивая саму себя и влетая в комнату без приглашения. Расстеленная под ногами бумага зашуршала, оповещая об её прибытии. — Мне надоело наносить клей. Почему мы не можем поменяться местами? Я тоже могу клеить со стремянки. Единственная, кто лежала на полу, была Мики. Она развалилась рядом с рулонами, уронив кисточку на длинный плотный лист, а Тэхён сидел в углу, под стремянкой, собирая инструменты, которые перевернул. Он надел свободный тёмно-синий комбинезон, весь запачканный грунтовкой и клеем. По карманам у него были распиханы кое-какие инструменты, мобильный и закрытая баночка кофейного напитка, который, по словам Мики, был не более чем «водой, которой сполоснули кофеварку» — вкус и светло-коричневый цвет об этом буквально кричали. — Ты страхуешь снизу, а я сверху. — Ты знаешь, что я не люблю быть снизу, — Мики сперва увидела Юни, а потом сказала то, что сказала. Ей почему-то нравилось создавать видимость интересной интимной жизни, которая у них с Тэхёном в последнее время отсутствовала. Не то чтобы Мики совсем не хотела, наоборот, иногда ей очень, очень хотелось, но пока Тэхён продолжал спать в футболке и боксерах, поворачиваясь к ней спиной и ойкая из-за малейшего прикосновения так, словно она разбередила ещё не зажившую рану, а не надавила нечаянно пальцами на бесцветный синяк, просить о чём-либо его она не могла. Тэхён мог обидеться ещё сильнее и смотрел бы на неё презренно всё время, а не только когда они оказывались наедине в спальне, и она не затыкалась про Чеджу, едва ли не предлагая съездить в арендованный дом на проверку, чтобы убедиться в том, что там есть всё то, что она себе надумала. Он всё ждал, когда она оставит Чеджу и его в покое и подумает о насущном. — Доброе утро, — Тэхён усмехнулся, ловя потрясённый взгляд Юни и подмигивая ей. У него так хорошо получалось, что она с трудом подавила улыбку. Он был в полном порядке, ему вовсе не нужна была её помощь. — Проголодалась? — Мики сначала села, а потом вскочила на ноги, считая это идеальной возможностью сбежать. — Как насчёт овощного рагу на завтрак? А потом тыквенного пюре с яблоками и корицей. М-м, разве не замечательно звучит? — Замечательно, — согласился Тэхён, — иди, готовь. Я сам тут справлюсь. Самостоятельно он справился бы ничуть не хуже, только не слушал бы её нытьё. — Я могу помочь, — Юни слегка приподняла правую руку, звуча очень неуверенно, когда обращалась к Мики: — Пока вы будете готовить, я могу помочь Тэхёну. Нужно наносить клей и придерживать обои? — Делала такое раньше? — удивился Тэхён. — Нет, но звучит не очень сложно. Мики вручила ей кисть для клея. — Попробуй, но не перенапрягайся. Если устанешь поднимать руки, просто оставь это на Тэхёна. Если он будет кричать на тебя за слишком толстый слой клея, разрешаю тебе кинуть в него кистью. Мики говорила с шутливой интонацией, но Юни из-за её слов вся напряглась. Ей стоило огромных усилий не думать о госпоже Гото как о садистке, но иначе не получалось. Ей ведь нравилось делать другим больно, нравилось доводить до грани, а потом возмущаться, как это другие не получают удовольствия от её издевательств. Она была самой настоящей садисткой, пусть Юни и продолжала задаваться вопросами, что её сделало такой, и мог ли ответ крыться в её детстве, браке или таком же больном окружении. — Юни не ты, — сказал Тэхён, опираясь на свои же колени, пока поднимался. — Она умеет слышать и делать так, как надо. Мики покивала головой с таким видом, будто знала, что Тэхён ей лапшу на уши вешает, и позволяла ему это делать. — Не вздумай её обижать, — напоследок сказала она. — Ни за что, — быстро ответил Тэхён, подманивая Юни к себе. Он дождался, пока Мики выйдет из комнаты, а Юни приблизится, чтобы обхватить её более чистой левой рукой и заключить в пахнущие стройматериалами объятия. Он уткнулся губами в её шею, чмокая как можно тише и так же негромко спрашивая: — Как спалось, красавица? Юни отскочила от него как ошпаренная, испуганно оглядываясь. — Она ушла на кухню, — угадывая её мысли, сказал Тэхён. — И дождь шумит, она ничего не услышит. Он уцепился пальцами за кофту Юни, вновь притягивая её к себе и теперь целуя в губы. Несколько раз подряд, растапливая лёд её недоверия и дожидаясь момента, когда она вытянет губы навстречу. — Боже, я всё утро думал, чего мне не хватает для бодрости, а всё дело было в твоих поцелуях. — Ты слишком хорошо флиртуешь для того, кто встречался только с одной девушкой. Он хохотнул, отстраняясь и снова присаживаясь на корточки, теперь возле обоев, на которые Мики так и не закончила наносить клей. Он протянул правую руку, требуя у Юни кисть, и она с удовольствием отдала её ему, чтобы посмотреть, что именно он будет делать. Тэхён продолжил сверху, сначала растирая тот клей, которого, по его мнению, было слишком много, а потом стал окунать кисть в ведёрко с мутной вязкой жижей, передвигаясь понемногу вниз. В какой-то момент он упёрся коленом в пол и слегка выгнул спину, поселяя в голове Юни мысль, что строители куда сексуальнее, чем она думала. — Я наношу вот так до самого конца, — он задрал голову, чтобы посмотреть, запоминает ли она его действия, и замер, сделав глубокий вдох. — Как тот, кто не хочет, чтобы обои размокли, я бы сказал тебе следить за моими руками, но ты, конечно, можешь смотреть на то, что тебе, кхм, больше нравится. Юни вряд ли хотела быть пойманной с поличным, но не расстроилась, попавшись. В конце концов, самоуверенный Тэхён ей нравился сильнее всего. Он был человеком-контрастом, которого она видела в действительно плохие моменты, и который в хорошие умел соблазнительно улыбаться, поигрывая бровями. — Я слежу, — она убрала пряди, что падали на лицо, за уши, настраиваясь на работу и находя его руки не менее привлекательными. — Вот так наносить, а дальше что? — Дать пять-семь минут, чтобы клей впитался, и в это время сделать глоток кофе, проверить, как поживают уже приклеенные обои, и смазать часть стены, с которой будем работать, клеем. Они с Мики успели поклеить часть стены от окна и половину стены, у которой в будущем планировали поставить детскую кроватку. В общей сумме около четырёх листов. — Мы с Мики уже всё нарезали, осталось только клеить. Пойдём по порядку как минимум до двери, а там посмотрим, будем заканчивать сегодня или оставим на завтра. Мне, конечно, лучше поднапрячься и закончить за выходные. — Пойдёшь на работу с понедельника? Юни надеялась, он снова будет работать из дома, и они смогут побыть вместе. Их прекрасное времяпровождение сначала было прервано слезами Мики, которая требовала прилететь за ней во Вьетнам, потом глупой ссорой, а в последнюю неделю ещё и работой с ремонтом. Тэхёну стоило вспомнить, что он главный в бюро и может пропустить пару похорон для того, чтобы побыть с тем, по соскучился. — Только с утра. У нас собрание, я должен присутствовать. — А после обеда ты свободен? Приедешь домой? — После обеда у меня встреча с начальством больницы. — Что-то случилось? — Нет, господин Гото периодически с ними встречался за дружескими встречами, мне тоже нужно. Зато с четырёх и до возвращения Мики я в твоём распоряжении. Юни поджала нижнюю губу. — Всего два или три часа? Что мы успеем за это время? Пообниматься? В лучшем случае. — По-моему, ты нас переоцениваешь. Тебе хватает обычно минут пятнадцати, а мне двадцати, — Тэхён отложил кисть в ведёрко с клеем и вытер перепачканные пальцы о тряпку. — Но я ничего не имею против просто объятий. Хочешь нанести клей на стену? Юни не очень хотела, но не отказалась попробовать. К тому же, Тэхён вызвался придерживать её за кисть, всерьёз считая, что сама она никак не справится. — Мы не слишком торопимся? — она лишь удерживала кисточку, а Тэхён водил её рукой вверх и вниз, смазывая стену. — Ты про клей или?.. Когда ей стало слишком тяжело тянуться вверх, он отобрал у неё кисть и поднялся на две ступеньки стремянки, хорошо смазывая стену под потолком. — Про другое. Ты меня расстроил, когда сказал, что нам двоим двадцати минут хватает. Я бы хотела заниматься этим часами. — Ух ты, Мики была права — твои гормоны это нечто. Сначала плачешь из-за меня, теперь расстраиваешься из-за того, что секс не такой долгий… Вот бы она куда-нибудь снова по работе поехала, чтобы мы могли остаться только вдвоём. Я тебе устрою марафон. Юни рассмеялась, представляя себе это. Смехом она пыталась заглушить это внезапное ощущение восторга внизу живота. Она не должна была думать о сексе с Тэхёном сейчас. Не когда он собирался клеить обои, поглощённый этим занятием, а через коридор от них на кухне хлопотала Мики. Но Юни нравилось дразнить своё воображение. Она хотела секс-марафон с Тэхёном. От порога и до её последней, расположенной в самом конце коридора, спальни. И ролевые игры хотела. Точно не отказалась бы, чтобы Тэхён в комбинезоне на голое тело вёл сухой кисточкой по её груди, щекоча и возбуждая. — Возьмёшь за нижний край, а я за верхний, — скомандовал он, приподнимая пропитанные клеем обои, чтобы понять, с какой стороны более светлые, а с какой более тёмные полосы. Важно было клеить в правильной последовательности, чтобы бежевые и лимонные полосы чередовались. Юни со всей готовностью подошла к этому занятию. Она помогла Тэхёну сложить обои вдвое, временно склеив их края, а потом донести их до стены. Пришлось подождать, пока Тэхён взбирался по стремянке, зато потом было любопытно и ничуть не трудно. Он начинал клеить обои сверху, а Юни нужно было только придерживать и слушать его рекомендации, как будто он верил, что в будущем ей это непременно понадобится, как будто знал, что рано или поздно она точно решит поклеить где-нибудь обои самостоятельно. — Вот так, убирай пальцы, — спрыгнув со стремянки, он продолжил разглаживать обои шпателем. — Нет, подожди, придержи ещё вот здесь, пожалуйста… Можешь вытереть руку об меня, если слишком неприятно… Сосредотачиваясь на работе, он попытался прикусить нижнюю губу, ранка на которой по-прежнему была алой, и Юни адресовала ему свой любимый «учительский» взгляд. Тэхён сразу догадался, что делает не так, и оставил губы в покое. — Если мы и правда будем общаться после всего, я найму тебя, чтобы ты сделал ремонт в нашей с Харам комнате. В учебное время мы, конечно, будем жить на съёмной квартире в Сеуле, но выходные и каникулы будем проводить в родительском доме. А ты только в комнатах можешь делать ремонт или снаружи домов тоже? Мама уже давно хочет покрыть крышу… Тэхён пытался усмирить своё воображение, но представлять ремонт в доме господина Ча и его жены было даже забавно. Он думал, что занялся бы их крышей летом, когда солнце повисло бы высоко и жгло сильно, чтобы он мог отвлекаться на холодную содовую и повязать на лоб бандану, в которую впитывался бы весь пот. Он бы просил Юни всё время находиться внизу и слушать вместе музыку или обсуждать какие-нибудь интересные темы. А за ремонт комнаты взялся бы весной или осенью, когда погода была бы изменчива, лил дождь, прямо как сегодня, и Юни расхаживала по дому в свободных свитерах или шерстяных кофтах, мягких и колючих. Он бы просил её помогать даже в мелочах, а сам использовал эту возможность, чтобы обнять её, поцеловать или хотя бы посидеть вместе. — Просто скажи мне, что сделать, и я всё сделаю. Возьму месяц выходных. Даже два, — он широко улыбнулся. Эта улыбка напомнила Юни о том, какими нереальными были её мечты. Мики Тэхёна никогда бы не отпустила. Да и он сам не захочет, когда появится ребёнок, с которым нужно будет всё время нянчиться. Тэхён выпадет из нынешней жизни, нырнув в новую, куда «ремонт в доме Ча Юни» не входит из-за недостатка времени. — Рагу готово. Идите кушать! — Мики выглянула во второй коридор, чтобы позвать их. — Бросайте всё, сейчас же. — Идём! — так же громко ответил Тэхён, заставив Юни поёжиться от его низкого и оглушительного голоса. — Фух, чудо, что мы не начали смазывать клеем второй лист, а то Мики не дала бы нам закончить.

***

— Спорим, они счастливы выпроводить тебя из дома? — сказал Рё, внимательно изучая свои карты. — Кто? — спросила Куми, больше поглядывая на карты на столе. — Юни и Тэхён, — издевательски проговорил Хосок. — Наш Рё считает, что Тэхён изменщик, и поэтому не пришёл на игру. — А у тебя на этот счёт другое мнение? — Мики была удивлена. Думала, Хосок будет за любые попытки потопить её ментально. Он вёл себя как ни в чём не бывало, избегая щекотливых тем и даже не вспоминая аукцион. Он отделался лёгким испугом, избавившись от Мики в последний момент из-за той ссоры с Тэхёном. Она задержалась после, но ненадолго, уйдя как раз перед тем, как появился реальный шанс познакомиться с Урён. Хосок даже не знал, кого благодарить за такую удачу. — Конечно. Тэхён однолюб, он по сторонам совсем не смотрит, — Хосок говорил рассудительно, но всё ещё с улыбкой. — Однолюб? — ДжиУ переспросила с недоверием. — Он любит только себя, — объяснил Кэйта, дёргая за уголок сомнительной карты, которая никуда не вписывалась. — В этом плане да, однолюб. — Я это и имел в виду, — Хосок был совсем не прочь не только защитить Тэхёна, но и уколоть Мики попутно. Она на это ответила многозначительным взглядом, не считая нужным оправдывать себя или мужа в таких очевидных вещах. Может, Тэхён и не любил её, но за эти годы ей удалось выковать что-то более-менее прочное из их отношений. Не совсем так, как она планировала изначально, но лучше, чем ничего. — Последний круг ставок? — спросил Хосок, выложив пятую карту. Рё прикусил ноготь на большом пальце левой руки, явно нервничая из-за того, что пришлось идти ва-банк после первого же круга. Он уже давно не проигрывал, потому что обычно были более невезучие и импульсивные, но Мики и Куми сегодня наоборот в конце партии забирали себе банк. — Что я теперь могу сделать?.. — спросил Рё, обречённо кивая. Мики поддержала ставку, Кэйта поиграл желваками, а потом решил рискнуть, раз добрался практически до самого конца. Куми была той, кто закрывал круг ставок, и она в стороне не осталась, будучи крайне успешной весь вечер пятницы. — Чёрт! — Рё выругался, когда его пару и старшую карту на руках Мики покрыла каре. У Кэйта было две пары, у Куми фулл хаус. — У нас есть победитель, — Хосок удовлетворённо улыбнулся, собирая карты, а деньги передавая Мики. — Что ж, отличная игра, но мне нужно… ДжиУ схватила брата за пиджак, дёргая несколько раз подряд: — Оппа, ты не можешь уйти сейчас, мы ещё не послушали историю моего мужа. Хосок не любил эту часть их игр. Не понимал, как они докатились до такого и что особенного было в том, чтобы кто-то раскрыл свой грязный секрет. Секреты на то и секреты, чтобы держать их при себе, особенно когда без призмы таинственности и недоговорённости они весьма неприглядны. Голая правда может быть отталкивающей, и только в этом кругу почему-то принято становиться ближе после них, а не пытаться отдалиться. — Он к своей подружке спешит, наверное, — прокомментировала Куми, перебирая деньги в сумочке. — Кстати, мы о ней почти не слышали с того аукциона, — Кэйта слегка улыбнулся, прищуривая глаза и глядя на расслабленное лицо Хосока как на сложную загадку, которую был в состоянии разгадать. — Вы расстались? — Где там, — буркнула ДжиУ, — он уже на регулярной основе ночует у неё. Практически невозможно застать его у себя дома. Ещё и бизнес какой-то с её отцом планирует… Хосок отцепил пальцы сестры от своей одежды, сжимая челюсти. — Бизнес? — Мики как-то повеселела. — Она не просто зарабатывает деньги на картинах, а ещё и наследница какого-то дела? Так эти отношения ради наживы? Это её успокаивало. Нет никого, кто смог бы украсть у них Хосока, всего лишь очередные инвестиции в безбедную старость. Она даже не постеснялась облегчённо выдохнуть. — А что за бизнес? — заинтересовался Рё. — С чем связано? — С фармакологией, — ответил Хосок, складывая руки на столе в замок. — Первая фармакологическая компания в Корее, которая начала производить лекарственные психотропные препараты самостоятельно, а не закупать у запада. Они уже несколько лет трудятся над созданием аналога галоперидола, возможно, более действенного, но пока не нашли ничего лучше. На мгновение Мики испугалась. Это было подобно неожиданной ступеньки на ровной дороге, когда она оступилась и решила, что сейчас упадёт. Сердце ёкнуло. — И что, даже эксперименты проводят? — у Куми глаза загорелись. — На людях? — На животных, — Хосок ухмыльнулся, подмечая, что Мики из всех теперь самая бледная. — Знаете ведь, что галоперидол, как и всё самое лучшее в этом мире, открыли нечаянно? Учёные пытались разработать хорошее обезболивающее. Проводили эксперименты на мышах, сажая их на небольшую подогреваемую пластину, которую в повседневной жизни использовали для того, чтобы не дать кофе остыть. Секундомером измеряли, через какое время мыши, находясь на плите, начинали чувствовать жар и облизывали лапки, чтобы их остудить. После их держали под стеклянным колпаком, чтобы не разбежались, и вводили разнообразные препараты, так проверяя обезболивающий эффект. Но когда мышам ввели будущий галоперидол, они вели себя так, будто были накачаны транквилизаторами — совсем не двигались, просто сидели на железной пластине и, казалось, горячая конфорка их совсем не волновала. Так учёные выяснили, что их новое лекарство стоит использовать не в анестезии, а в психиатрии. Рё бросил взгляд на Мики, потому что вспоминал о ней всякий раз, когда речь заходила о чём-то таком. Всё из-за его тёзки — Гото Рё, отца Мики. Около полутора лет назад он приходил со странным разговором о состоянии своей дочери, о проблемах, с которыми она столкнулась из-за выкидышей, о «расшатанной психике», и пытался выпросить у него рецепт на галоперидол. Рё ничего не смыслил в психиатрии, не имел права выписывать нейролептики, да и не считал гуманными подобные методы. Его задумчивый взгляд был перехвачен пальцами Мики. Они зажили и больше не болели, но кожица всё ещё облезала, как после мозолей. — Мики сейчас, кажется, стошнит, — Куми прикрыла рот ладонью, выдавливая смешок. — Что, тебе даже мышей жалко? — спросил Хосок. — А людей нет? Он знал про галоперидол. Тэхён сказал, что Хосок знал. А теперь играл на этом, чтобы сделать Мики нехорошо. — Принести воды? — спросил Рё, слегка приподнимаясь со стула, чтобы в любой момент броситься на кухню. — Нет, — Мики замотала головой, от малейшего покачивания чувствуя головокружение, — нет, всё нормально. Я поеду домой. — Так внезапно? Мы же ещё не послушали историю мужа моей сестры, — с интонациями ДжиУ напомнил Хосок. Он прекрасно выдерживал тяжёлый взгляд Мики. Ему не о чем было переживать, когда она чувствовала себя так дерьмово. — Но мне хватило, — ответила она, вставая из-за стола. — Спасибо за прекрасную игру, увидимся как-нибудь ещё. — Бери с собой Тэхёна в следующий раз! — вдогонку бросила Куми. Рё скрипнул стулом следом, отправляясь за Мики и говоря остальным, что он её проводит. — Эй, — она споткнулась, забыв о порожке в прихожей, и Рё успел поймать её за локоть, — ты в порядке? Хосок, конечно, ужасно злопамятный, не принимай близко к сердцу его рассказы, он скоро остынет. Она оттолкнула его руку, нетерпимая к чужим прикосновениям прямо сейчас. Ей только Тэхён мог бы помочь. Он бы упирался, а ей от этого лишь больше хотелось бы прижаться к его груди, спрятаться в изгибе его шеи и спросить, что он думает об этом всём. О её состоянии, о лечении, которое она проходит уже несколько лет, о галоперидоле. Хосок подкинул ей пугающую мысль, которая понемногу синтезировала такую знакомую паранойю. Что, если её обманывали? Что, если она не чувствовала себя плохо на самом деле? Она вполне могла оказаться той мышью под стеклом. — Не трогай, — бросила она грубо, самостоятельно надевая пальто и стуча каблуками по плитке. — Напиши, как доедешь, — расслышала она просьбу Рё, а про себя сказала, чтобы он шёл к чёрту.