Один грамм терпения

Тэхён чувствовал себя в большей степени потерянным, невзирая на то, что никаких усилий не приложил для подготовки похорон. Начать церемонию в понедельник не вышло из-за нагромождения других дел и потока клиентов, с которыми он беседовать был не в настроении. Господин О, а ближе к обеду и господин Чон всё уговаривали воспользоваться привилегиями как директора, так и скорбящего, чтобы без лишних слов закрыть кабинет, развернуться и уйти, но домой не хотелось. Поэтому он весь понедельник проторчал у компьютера, без конца обновляя рабочую почту, к которой доступ был не только у него, но и у половины обслуживающего персонала бюро, который в итоге и перехватывал входящие письма, открывая новые переписки и назначая новые встречи. У Тэхёна было за что тревожиться. Много причин. Мики, например. Он всё боялся, что из-за его нежелания сидеть дома и веселить её своим мертвецки бледным лицом и поджатыми будто в обиде губами, она заявится в офис, но, к огромному облегчению, она ни разу даже не позвонила. Во вторую очередь он переживал за маму. Глупо было волноваться о том, как прошло вскрытие и что именно записали в причины смерти, но у Тэхёна зубы начинали стучать, стоило ему подумать про холодный пустой морг. Ещё переживал за гроб. Он выбрал для мамы ничуть не хуже того, что был у господина Гото, потому что уважал её во многом даже больше тестя, но на складе его не оказалось и были шансы, что ко вторнику доставят какой-нибудь другой. Единственные мысли, которые упрямо отвергал, были о Юни. Не мог он думать о ней, потому что неизменно сбивалось дыхание и сердце словно с ума сходило. Лишь пару раз он поймал себя на пугающей мысли о том, что будет, когда они вечером столкнутся дома на кухне или снова в каком-нибудь узком коридоре… И поэтому остался ночевать на работе, растянувшись на диване в комнате, где обычно проходили встречи с клиентами. Так он обеспечил себя максимально потрёпанным видом в первый день прощания. Господин О прицепил на чёрный рукав его пиджака повязку и заставил съесть немного рисовой каши с рюмочкой соджу. Это нисколько не взбодрило, но поддержало хаотичность мыслей Тэхёна. С господином Гото всё определённо было иначе — его комната с цветами никогда не пустовала, а нужды в Мики или Тэхёне не наблюдалось. Они могли работать, делая вид, что потрясены и расстроены, а жизнь продолжалась. Это другие на каких-то пару мгновений замирали у фото с чёрной лентой, кланялись, опускаясь на колени, и присоединялись к бесчисленным родственникам и знакомым за длинными столами с едой. А в тот день Тэхён был единственным гостем мамы и не смел сдвинуться с места, покинув комнату, потому что иначе она осталась бы совсем одна. И он сидел там до самого вечера, подпирая подбородок рукой и изучая композиции цветов. — Уснул, что ли? — бормотание и стук костяшек по дереву заставили его встрепенуться, когда на часах было около шести и практически все сотрудники уже разошлись. Он повернул ноющую шею, слегка удивляясь визиту Мики именно в это время. Но ещё больше удивила выглянувшая из-за её спины Юни. У обеих в руках были бумажные пакеты, которые каким-то чудом сохраняли молчание и не шуршали, пока девушки прохаживались по пустым залам, подбираясь к Тэхёну и заставая его врасплох. — Я не сплю, — возразил он, пересаживаясь на колени, потому что так было правильно. На каком-то подсознательном уровне он ждал, что Мики поставит пакеты на пол и зайдёт в крохотную комнатку с цветами и фото, чтобы поклониться, но она была в своём репертуаре и одарила портрет свекрови презрительным взглядом, не очень-то удовлетворённая выбором Тэхёна. Неужели он не мог подыскать более симпатичное изображение? Когда она была моложе или хотя бы не выглядела такой умирающей? — Замечательно. Тогда ты можешь выйти и показать, где у вас тут холодильники? Я принесла закуски из дома. — Зачем? — Затем, что ты наверняка ничего толком не заказал, убеждённый, что прийти на похороны некому, — она суетливо помахала рукой с тем пакетом, что был полегче, поторапливая мужа. Он неохотно поднялся с пола, только сейчас чувствуя, что пересидел левую ногу и сотни, даже тысячи крохотных иголочек впиваются в стопу при каждом хромающем шаге. — Кого ты позвала? — спросил он совсем невесело. — Разве я просил? Приблизившись к выходу, он перехватил у Юни пакеты, которые оказались лёгкими, но возвращать их ей уже было бессмысленно. — Ты не просил. Ты у нас никогда ничего не просишь, — затараторила Мики, вкладывая в пару фраз всю свою энергию, накопленную долгим дневным сном на работе, пока её клиентов обслуживали другие косметологи. — Но я разослала оповещение о похоронах твоим бывшим одногруппникам, потому что так принято. Ещё позвала наших дорогих друзей. Они, по крайней мере, поддержат церемонию конвертом с деньгами. Цокая языком и мысленно сходя с ума, Тэхён даже не заметил, что Юни за ними не пошла. Пока они с женой покидали зал, она проскочила в крохотную комнатку, взволнованно оглядываясь. Ей пришлось поискать в интернете, что делать на похоронах, и, следуя правилам, она поклонилась госпоже Пак трижды. — Ты что?! — голос Тэхёна отбивался от стен в коридоре, присоединяясь к уже засевшему в голове Мики звону. — Боже, и почему ты постоянно делаешь то, что взбредёт в голову, даже не посоветовавшись со мной? Я не хочу видеть твоих друзей на похоронах своей матери. Ты их не приглашала на похороны своего отца, потому что знаешь, во что церемония превратится, если вы соберётесь вместе. Это как минимум неуважительно! — Я не звала их, потому что гостей и так было достаточно. Поверь, они умеют вести себя хорошо, когда нужно. Тэхён распахнул двери в комнату для персонала, перед этим долго елозя ключом по замку и никак не попадая в замочную скважину. Помимо стола и маленькой кухоньки с электрочайником и небольшим запасом посуды, там находился вечно пустой холодильник. Работники редко приносили обеды с собой, потому что чаще всего можно было взять еду на похоронах или выйти на обед в столовую при больнице. — Да, но ты не умеешь себя вести хорошо, — фыркнул Тэхён, отставляя пакеты на стол и складывая руки на груди. Он злился не только из-за никому ненужной инициативности, но и из-за её способности делать то, что хочется, не задумываясь о последствиях. Ей прекрасно известно, что мама для Тэхёна значила очень многое, и превратить её похороны чёрт знает во что ему совсем не хотелось. — Я постараюсь, — пообещала она, тоже опуская пакеты на стол. — Можешь, пожалуйста, разложить всё? Я сделала не так уж и много, но ужасно устала… Она рухнула на один из стульев, опуская плечи и выдыхая так, словно пробежала марафон. Она выглядела действительно уставшей. Тэхён и не догадывался, каких усилий ей стоила готовка и поездка сюда. У неё не было как таковых причин, но она чувствовала себя не менее разбитой, чем муж. Не из-за жалости к покойной госпоже Пак, но эта смерть гармонично вписывалась в мрачные мысли Мики, подпитывая её паранойю. Обычно она легко принимала какой угодно вид Тэхёна, даже испытывала некоторое удовольствие, когда он походил на беспомощного щенка — при ней ведь всегда было ощущение поводка в руке, но прошлой ночью, когда он не вернулся домой, она испугалась, что всё упустила из-за смерти госпожи Пак — единственной связующей их ниточки, кроме будущего ребёнка. — Не нужно было ничего делать, — Тэхён продолжал бурчать, выставляя судочки в холодильник и рыча от негодования, потому что красный острый соус каким-то чудом просочился и испачкал как пакет, так и пальцы. Мики облокотилась на спинку стула, придерживая свою тяжёлую голову рукой и наблюдая за тем, как заполняются полки. Было что-то умиротворяющее в том, как Тэхён закатывал рукава пиджака и рубашки, переносил судочки и искал для них место. Её глаза сами закрывались, а она приказывала себе не спать, чтобы не упустить из виду его приседания перед холодильником. — Ты приехала на машине? — пробрался в её мысли его голос. — На такси. — Я тоже. Мне нужно забрать машину с парковки при больнице. Она стоит там с воскресенья… Он нашёл нейтральную тему для разговора, смирившись с тем, что придётся ехать домой. Лучше завтрашнюю ночь проведёт в агентстве, прямо перед поездкой на кладбище. — Оставь, я заберу её в другой день, — пробормотала Мики, насильно вырывая себя из дремоты и поднимаясь на ноги. — Ты же не против отправиться домой сейчас? Я заказала доставку вегетарианских роллов к семи, чтобы Юни поужинала не слишком поздно. А для тебя взяла с рыбой. Тебе ведь нравятся с тунцом, да? Её искренняя забота была редкостью, Тэхён обязан был удивиться внимательности и такому странному способу проявить сострадание, но прослушал большую часть сказанного, потому что Юни буквально впорхнула в его мысли. Он её немного побаивался. Совсем не так, как Мики, но этот страх был даже хуже. Тэхён блокировал его мыслями о похоронах и теми далёкими хорошими воспоминаниями о маме, но он возвращался. Вдруг она ждала от него объяснений? Ему ведь совершенно нечего было сказать — не получалось придумать логичное оправдание для поцелуя перед сном. И нелогичное тоже. Тэхён даже не знал, зачем поступил так, как поступил, какие у этого были причины, но страшился последствий. Он не хотел, чтобы Юни поняла его неправильно, но при этом сам себя понять «правильно» не мог. — Да, спасибо, — после вынужденных благодарностей он прерывисто выдохнул, подталкивая Мики к мысли, что он всё ещё слишком переживает о своей матери, которой на том свете явно лучше. Она и подумать не могла, что в такой ужасный день у него ещё находятся силы вспоминать о губах Юни.

***

Было нетрудно догадаться, что Тэхён Юни избегал. Из двух зол выбирая меньшее, он сразу после ужина заперся с Мики в комнате, несмотря на то, что часы показывали только половину восьмого. Какое-то время в их спальне ещё горел свет, но супруги, по всей видимости, так устали, что в четверть девятого улеглись спать. Юни всё боялась их разбудить, расхаживая по коридорам, спускаясь в библиотеку, чтобы вдохнуть этот потрясающий запах деревянной мебели и книжных страниц, поднимаясь в гостиную к телевизору и в глубине души надеясь, что Тэхён ещё выйдет на кухню попить воды или попросту пересечься с временной соседкой. А потом она поняла, что он это нарочно. Утром её никто не разбудил ради завтрака, хотя она очень ждала, и на второй день похорон не пригласил. К тому времени, когда её терпение лопнуло и уроки вот-вот должны были начаться, она сама вышла из комнаты, но в доме уже было пусто и тихо. С её стороны было глупо стремиться посетить каждый день похорон. Она была чужая для Тэхёна и госпожи Пак, а в такие моменты наверняка хотелось побыть с самыми близкими, и Мики на эту роль подходила больше. Она даже приготовила закуски, волнуясь, что Тэхён заказал недостаточно. И это вводило Юни в заблуждение. Она задумывалась о том, действительно ли Мики была такой ужасной, какой она себе её представляла. Нервной — да, чрезмерно жестокой — несомненно, но, как Тэхён и сказал, это могло быть лишь представлением для Юни, и тогда выходило, что она совсем ничего не знает о их браке. Семь лет — огромный промежуток времени. Тэхён тоже так считал. Время в браке так странно шло: иногда медленно, иногда быстро. Но факт оставался фактом — он провёл с Мики семь лет под одной крышей, в одной постели, и по этой причине его немного успокаивало её присутствие в похоронном зале. Она позволила персоналу выполнять свою работу, считаясь и поддержкой, и гостем одновременно, зато взяла на себя всё общение с людьми, что приходили. Тэхён только опускал голову в качестве приветствия, смотрел, как другие кланяются, а затем слушал разговоры через стенку. Большая часть его одногруппников даже не знали, что он женат, что владелец похоронного бюро, что вот-вот станет отцом. И он тоже о них практически ничего не знал. Среди незнакомо-знакомых голосов было почти приятно расслышать низкое бормотание Кэйта. Он заехал после обеда один и с огромным аппетитом поглощал как основные блюда, так и закуски. Было не время и не место для восхвалений стряпни Мики, но Тэхёна заставило криво усмехнуться то, как японец пытался выведать рецепт острых и хрустящих огурцов, которые были в меру кислые и в меру солёные, лучше, чем в ресторанах с корейской кухней. Мики сказала, что готовила на глаз и нет никакого рецепта, которым она могла бы поделиться. Словно по расписанию, каждые четыре часа она выжидала момент, когда в зале никого не оставалось, и звала Тэхёна перекусить. Сама приносила для него тарелку риса и советовала попробовать ту или иную закуску, лучшим комплиментом считая сравнение с покупной едой. — Если собираешься остаться здесь на ночь, забери из кабинета хотя бы подушку, чтобы шея после не болела, — давала советы она, сама потирая ноющие плечи. — На завтра у меня назначены кое-какие встречи, не уверена, что успею на кладбище, но ДжиУ точно там будет. Если хочешь, попрошу заранее всех желающих поесть рисовый суп тебя не напрягать. Тэхён мотнул головой. Он знал, что Мики терпеть не могла бизнес, на который переключился её отец после многочисленных проблем с фермой, и увлечённость ритуальными услугами Тэхёна тоже отказывалась понимать. Ей не нравилось проводить время в месте, где люди постоянно о чём-то сожалели и плакали, и единственное, что удерживало её за столом, было осознание, что это в последний раз. Последние похороны на ближайшее время. Последняя пригоршня праха и порция холодного чачжанмёна с неприятной горчинкой. Последний «слабый» день перед тем, как вернуться в колею и сосредоточиться на работе, ребёнке и прекрасном будущем. — Ты же не обидишься, если меня не будет? — спросила она без намёка на извинение в голосе. Может, у неё даже не было никаких планов, но терпеть это всё ещё дольше она была не в силах. — Нет, всё в порядке. ДжиУ будет вполне достаточно. Он хотел, чтобы она посидела с ним ещё немного, но чем чаще она переводила взгляд с него на телефон, тем очевиднее становилось, что ей пора идти. — Юни спрашивает, когда я приеду, — объяснилась она, вставая на ноги и поправляя зауженную книзу чёрную юбку. — Огурцы, кстати, она делала… Неужели правда так вкусно? Тэхён пожал плечами, потому что жевал без задних мыслей, не чувствуя практически ничего из-за большого количества перца. Он нарочно уткнулся в тарелку, смешивая еле тёплый рис с холодным кимчи и огурцами, чтобы ни о чём больше не говорить. Мики была довольна тем, что он слушается и ест, и ушла из зала раньше, чем успела надеть своё пальто. Наверняка она шла полупустыми коридорами агентства, а потом и больницы, спускалась на лифте, что с каждым этажом набирал всё больше пассажиров, а выйдя на улицу, ни разу не оглянулась. Тэхён почти не огорчился от осознания, что теперь остался по-настоящему один. Это позволяло расслабленно вытянуть ноги и снять пиджак, оставаясь в чёрной рубашке с подкатанными рукавами, а ещё не доедать рис и всё остальное, оставив уборку на завтра. Он так и видел, как переживёт грядущее захоронение, а с пятницы вновь будет сидеть в своём кабинете, просматривая заполненные другими формуляры, и как совершенно незнакомые люди будут на его месте, тогда как он оставит это всё позади. — Салют! — бодрый голос приближался с каждым словом. — Я ждал вас в кабинете, а вы, оказывается, сегодня не организатор, а главный скорбящий. Парень идеально подгадал момент, создал его, проводив Мики взглядом, а сам проскочив в зал. На нём были свободные чёрные штаны и дутый пуховик, под которым скрывалась белая толстовка. Он держал руки в карманах, беззвучно ступая по деревянному полу. — Надеюсь, не того, для кого был галоперидол? — он блаженно улыбнулся, садясь на место, что прежде занимала Мики, и звеня чистыми столовыми приборами. Он выбрал себе палочки с изображением журавля, умело сжимая их в правой руке и с неуверенностью разглядывая тарелки с закусками. Ему казалось, на похоронах всегда должно быть много мяса, но к его приходу остались только овощные закуски. — Нет, — ответил Тэхён, вынужденный сесть обратно в позу лотоса и расправить плечи. — Угощайтесь, пожалуйста. Парень только этого и ждал — сразу набросился на остывшие луковые блинчики и стал выбирать практически не тронутые перечной пастой листья шпината. — Сегодня вы по работе? Тэхён ждал быстрого и короткого кивка из вежливости, чтобы в правильной последовательности попросить перенести это дело или обратиться к кому-нибудь другому, но тот взял и покачал головой. — Нет, был неподалёку, хотел узнать, всё ли хорошо с препаратом, — в перерывах между укусами, сказал парень. — Уже попробовали? Прежде его взгляд был сосредоточен на еде, но после озвученного вопроса немедленно сместился на лицо Тэхёна, изучая его с особой внимательностью. Наверняка он пытался поймать заказчика на лжи, но причин скрывать что-либо у того не было. — Да. — Работает как обычно? — Да. — Супер, — он немного улыбнулся, без натянутости, но так, чтобы не отрываться от еды. — Только увлекаться не советую. Господин Гото никогда не брал больше половины пластинки. Тэхён склонил голову ниже, удивлённо вскидывая брови. — Господин Гото покупал их у вас? Он был убеждён, что они получали лекарства прямиком из аптеки, по рецепту, выписанному лечащим врачом Мики. Хотя откуда он мог знать, если никогда даже не пытался составить ей компанию в этом деле? Он не хотел разбираться с тем, что у неё в голове, потому что пока он судил о том, что видит и слышит, без погружения на глубину, всё ещё было более-менее. — Да, для своей дочери, — парень не был уверен и задумался на пару секунд. — Для неё ведь? Той, что мило беседовала с вами здесь большую часть трапезы. Тэхёну следовало раньше задуматься о том, как много эти люди знают о нём, господине Гото и Мики. Это было жутко. — Красивая, — добавил собеседник беззаботно. Он попробовал всего понемногу, а на приподнятую в воздух бутылку соджу махнул рукой, так как был за рулём. Хотел задержаться, подозревая, что Тэхён останется один в случае его отъезда, только телефон не прекращал вибрировать в кармане, оповещая о входящих звонках и сообщениях. — Нужно ехать, — решил он вскоре, откладывая палочки и пальцами вытирая уголки губ, чтобы убрать все следы красной пасты. Выглядел при этом как только распробовавший свою жертву вампир. — Подождите, — Тэхён вскочил на ноги, локтем задевая край стола и заставляя посуду звенеть. — Если позже мне понадобится ещё пластинка или две, вы достанете? Тэхёну нравился эффект галоперидола. Таблетки работали куда лучше слабеньких антидепрессантов, поддерживающих энергию Мики и превращающих её в вечно заведённый и раздражённый мотор. Теперь она была почти милой, стараясь заботиться о нём и вырубаясь через пару мгновений после того, как голова соприкасалась с подушкой. Особенно ему нравилось, что она ничего не требовала от него в постели и за её пределами, не трогала Юни и обессиленно поддерживала голову, словно та в любой момент могла свалиться с плеч и покатиться по блестящей в свете ламп плитке. Всего за несколько дней ему досталась на девяносто девять процентов идеальная жена. — Позже? Это в начале февраля? — парень хмыкнул, вновь пряча руки в карманы. — Не определился ещё, что об этом думаю… — Не за бесплатно, — уточнил Тэхён. — Всё равно мне стоит поразмыслить. Спросите снова в следующую нашу встречу.

***

Январское солнце, далёкое и неживое, слепило глаза. ДжиУ не сдержалась и подняла руку, хмуря своё и без того не особо симпатичное лицо. Хосок подумал, что было большой удачей выдать её замуж за кого-то вроде Рё, чей взгляд был нацелен куда ниже девичьих глаз, тому, кто, стоя напротив жены, поглядывал не на её скривившиеся губы, толстый слой пудры и подрагивающие на холодном ветру ресницы, а на облачённую в строгий чёрный костюм девушку из похоронного бюро, что стояла у могилы с противоположной стороны и с трудом сдерживала зевоту. Из-за этого Рё и сам сжимал губы и раздувал ноздри бесчисленное количество раз, потому что был убеждён, что Тэхёна обидит его широко раскрытый рот и протяжное «а-а», отчаянное и сонное. Он зря беспокоился, так как Тэхён в итоге смотрел исключительно на гроб. Никак не мог выкинуть из головы мамино лицо. Перед спуском на полотенцах, которые желающие могли забрать, гроб открыли на пару минут, и Тэхён неосознанно отшатнулся, поражённый и напуганный её чересчур живым видом. Она выглядела бледной и немного уставшей, даже не болезненной, как обычно. Раньше, когда она спала, сквозь сон хмурилась, а теперь морщинка разгладилась, и казалось, что она просто крепко спит. Тэхён еле удержался, чтобы в последний раз не поцеловать её в лоб, зато сжал её руку, аккуратно уложенную в гробу и обмотанную десятком ритуальных одежд. А потом стоял и думал о ней, понемногу сжимая в правой руке влажную землю. Никто, кроме него, пачкать руки не захотел. Он подозревал, что они только и ждали момента, когда всё закончится. А ледяной ветер тем временем немилосердно хлестал его по щекам, раз за разом возвращая к реальности, в которой всё было так, как день или два назад, и осознание, что мамы больше нет, только крепло. — Пойдём? — ДжиУ обошла могилу, что только начали засыпать, и взяла Рё под руку. — А рисовый суп? — спросил Хосок, в кармане пальто прокручивая колечко, что скрепляло ключи от кабинета и от главных дверей банка. — Точно, — Рё выдавил виноватую улыбку, — очень хотелось бы поесть с вами рисовый суп и выпить немного, но у меня вечером операция. — Да, нам лучше поехать сейчас, — закивала головой ДжиУ. — Передавай привет Мики и Юни, хорошо кушай и не думай о прошлом слишком долго, а то в него можно нечаянно провалиться и никогда не вернуться к нынешнему. Она потянула мужа подальше от горы земли вперемешку с песком, и до Хосока долетел её высокий голос, которым она сообщала, как замёрзла и как сильно хочет где-нибудь перекусить. Он едва сдержал фырканье. — Что ж, — он отпустил ключи и достал правую руку из кармана, вскоре закидывая её на плечо Тэхёна, — остались мы вдвоём. Хочешь рисовый суп или только рисовое вино? Мики была уверена, что её муж не захочет задерживаться в кафе у кладбища, чтобы пообедать и выпить, и Тэхён изначально тоже так думал, но его пустой желудок очнулся, поскольку всё завершилось, и заурчал, требуя хоть чего-нибудь. Он кивнул сразу на всё, вызывая у Хосока счастливую улыбку. Рука всю дорогу до кафе не покидала его плеча, подталкивая и направляя. Они заговорили о церемонии, о том, как всё хорошо подготовили и какие красивые были цветы. Точнее, говорил Хосок, а Тэхён молча соглашался, зная, что по-другому быть и не могло — люди в его агентстве отлично знали свою работу. — Я пожарю для тебя свинину, — пообещал Хосок на входе, взглядом выискивая подходящий столик. Он выбрал тот, что находился в углу, между окнами, завешанными плотными занавесками, через которые не проступал солнечный свет. Из-за отсутствия других посетителей к ним вышла сама хозяйка, чтобы принять заказ. Записала один рисовый суп, второй говяжий и три порции свинины. Хосок позже сам взял в холодильнике две бутылки соджу и банку пива, смешивая всё в стакане для Тэхёна в каких-то странных пропорциях, где соджу было значительно больше. — Куми не пришла, потому что считает, что категорически запрещено видеть мужчину, который симпатичен, в горе, иначе всё возбуждение развеется. А Юни не пришла, потому что не захотела или это из-за нас? — Хосок вернулся к разговорам уже после того, как им принесли сырую свинину и две порции риса, который шёл в комплекте к любому заказу с мясом. Тэхён тоскливо глядел на включённый гриль, куда Хосок налил немного соевого соуса, высыпал зелёный лук и выложил несколько сальных кусочков. Мясо принялось шипеть и плеваться менее чем через минуту. — Думаю, Мики её не пустила. — Мики даже такое может? — Хосок покачал головой, всё сжимая в руке щипцы для мяса. — Она слишком много на себя берёт. Удивлён, как до сих пор не выгорела с такой-то занятостью: всем всё запрещает, всех за ручку с собой водит, всё обо всех знает… Подозреваю, как мать она будет невыносима. Где-то так же, как она невыносима в роли жены. Хосок совсем не смотрел на Тэхёна, да и поддакиваний от него не ждал. Некоторые вещи были слишком очевидны, чтобы их можно было отрицать или подтверждать. — Другое дело Юни, — губ Хосока коснулась лукавая улыбка. — Милая, наивная и послушная разве не лучше злобной, подозрительной и неукротимой? Как муж Мики, Тэхён должен был защищать её, чтобы об их браке ни у кого не сложилось неверного представления, только Хосок вряд ли начал эту тему просто так. — Лучше, — согласился Тэхён, наблюдая за тем, как друг переворачивает мясо, которое просто божественно пахло. Этот аромат был способен вскружить голову. — Но я уже женился на злобной, подозрительной и неукротимой, которая планирует отметить однажды золотую свадьбу. У Хосока вырвалось насмешливое фырканье. — Неужели думаешь, что она всерьёз это про разводы говорила? Кому как не тебе знать, что из вас двоих она — загнанная в угол лисица. Шипит и бросается только от страха. Ты в лучшем положении — теперь при деньгах, при агентстве, без матери и тестя… — Хосок, — Тэхён воткнул палочки в рис и те со звоном достигли дна тарелки. — Прости-прости, — он стушевался почти естественно, без наигранности, — не стоило про мать… Но на твоём месте я бы задумался. — Тут не о чем задумываться. Хосок сжал губы и надул щёки, чувствуя, что Тэхён не намерен говорить об этом в дальнейшем. Выдержал буквально десять секунд, успев наспех нарезать пару кусочков жареного мяса. — Я видел, как ты смотришь на Юни, видел, как она смотрит на тебя, — отложив ножницы, он плеснул ещё немного соджу в стакан Тэхёна. — Она симпатичная, ты симпатичный… Нормально отвлекаться на кого-то другого, даже если женат. Люди всегда смотрят на других людей, и в этом нет ничего необычного. У Тэхёна лоб покрылся испариной из-за перепада температуры — у гриля было очень жарко. — Это не так, — сказал он с нажимом. Это было неправильно, а у Тэхёна начинало сосать под ложечкой от страха, что его мысли куда очевиднее, чем он думал. Он напрягся, анализируя, действительно ли смотрел на Юни при друзьях Мики. Он ведь очень старался даже не поворачиваться в её сторону. Но Хосоку и одного совместного обеда хватило, чтобы заметить, насколько заинтересован Тэхён. — Если ты боишься, что я донесу на тебя Мики, расслабься. Даже ДжиУ не в курсе, как часто Рё пользуется их «свободными отношениями». — Предлагаешь мне изменить жене? — Тэхён выгнул левую бровь, глядя с упрёком, но Хосока было не провести. В этот раз он и не думал смущаться, напротив, улыбнулся обворожительно. — Неправда, — ответил он, срываясь на хохот, — предлагаю смотреть, но не трогать, если тебе так угодно. Но станет ли от этого легче? Еда была слишком вкусной и заманчивой, чтобы Тэхён смог от неё отказаться в пользу сложенных на груди рук, потому он продолжал орудовать палочками, спрашивая: — Ты всё ещё злишься на Мики из-за аукциона? Уголки губ Хосока ещё больше растянулись, но взгляд похолодел. — Нет, всего-то пытаюсь отговорить Урён от знакомства с вами, потому что у ДжиУ рот не закрывался с тех пор, как вы ушли без предупреждения. А это выматывает. Так что я не злюсь, я просто устал. И знаю, что ты устал тоже. Мясо было идеально прожарено, сочное и мягкое, потому Тэхёну хотелось, чтобы Хосок поскорее приготовил и оставшиеся полторы порции. — Поэтому ты хочешь отомстить своей сестре и моей жене, от одной скрывая похождения Рё, а от второй свои наблюдения касательно меня и Юни? Это же смешно. Рано или поздно тебе захочется похвастаться тем, что знаешь, чтобы ДжиУ и Мики поняли, что упускали всё это время. Хосок чуть качнул головой, разочарованный тем, что Тэхён думал о нём так. — Может показаться, что я не играю в покер потому, что не умею останавливаться, но на самом деле я вовлечён при каждой раздаче. Играю вместе с игроком, сидящим слева от меня, знаю его карты, но никогда не подсказываю другим. Знаешь, почему? Принимаю слишком близко к сердцу его победы и поражения, потому что болею за него так же, как за себя. — Ты правда надеешься, что я расскажу тебе, если решусь изменить Мики? — Нет, — Хосок глупо улыбнулся, одной рукой перекладывая мясо в тарелку друга, а другой подливая пиво в его стакан. — Я и сам пойму, если ты это сделаешь. — М-м, — протянул Тэхён скептически, — и как же? — Твоё лицо больше не будет выглядеть так, словно тебе дали по яйцам. Гарантирую, они перестанут болеть, если прекратишь так отчаянно сдерживать себя.

***

Юни облокотилась на столешницу, помечая маркером некоторые вопросы в тесте на поступление в младшую школу. Складывалось впечатление, что с каждым годом задания для дошкольников становились чуточку сложнее, перескакивая в то, что изучали в первом классе или во втором. Юни представлять боялась, что добавят в тесты, когда её дочь будет отправляться в школу. Взглядом пробегаясь по следующему вопросу, она сделала глоток горячего ягодного чая с тремя кубиками рафинада и двумя дольками лимона. С удовольствием потягивала бы этот божественный напиток ближайшие пять минут, но пришлось оторваться из-за возни с замком снаружи. У Тэхёна, по всей видимости, не получалось открыть двери, и Юни бросилась на помощь, волнуясь, как бы он не воспользовался дверным звонком и не разбудил хозяйку дома, уснувшую под телевизор на диване. Она ни на секунду не забывала, что госпожа Гото вернулась с работы ужасно расстроенная и шмыгала носом, упираясь подбородком в декоративную подушку и через трубочку уничтожая вино в бокале. Не хотелось бы нечаянно пробудить её и слушать бесконечные причитания или столкнуться с её недовольством. — Наконец-то ты дома, — Юни выпалила слова кричащим шёпотом, отступая в сторону и наблюдая за тем, как Тэхён по привычке поднимает ноги повыше, чтобы не споткнуться о порожек, но взамен спотыкается о коврик в ногах. — Тебя подвезли? — Хосок. Нечаянно с ботинками он снял и носки, опираясь рукой на стену, потому что не мог устоять даже не двух ногах, не то что на одной. Он выпил гораздо больше, чем следовало, но Хосок не жалел алкоголя, за который платил, и много болтал, а чтобы переварить всё сказанное, Тэхёну нужно было пить. Они проторчали в кафе целую вечность, а потом поехали кататься по Сеулу, делая остановки из-за каких-то важных покупок, в которых нуждался Хосок. Тэхёна, по сути, давно можно было подвезти до дома, но он сам не хотел и просил Чона проехать ещё один лишний кружочек, чтобы оттянуть возвращение. И при этом продолжал убедительно врать, что Юни его не интересует, а Мики он знает как свои пять пальцев, но иногда путался и невольно бормотал правду о том, что совсем не смотрит на жену, а у Юни очень красивые губы. — Я сам, — возмутился он, зацепившись рукавом пальто за застёжку на одной из висящих курток и решив, что это Юни ему пытается помочь раздеться. Он нарочно горделиво вздёргивал подбородок, стягивая пальто как попало и роняя его на пол. — Я помогу тебе дойти, — она всё равно поднырнула под его руку, обхватывая его за талию. От него пахло фруктовым соджу и дымом, словно он успел посидеть у костра, хотя это был простой гриль. — Я могу сам, — вопреки самоуверенному тону, он с удовольствием прикасался пальцами к голому плечу, по которому ездила светло-розовая лямка майки. — Тш-ш, — попросила она, как можно скорее уводя его на кухню и далее по коридору, — госпожа Гото спит в гостиной. — Люблю, когда она спит, — ответил Тэхён, шагая с Юни в ногу и буквально заставляя себя отрывать взгляд от кружевного ободка майки и ложбинки, открывавшейся его взору. На Юни не было лифчика и, несмотря на огромное желание доказать себе и Хосоку, что его никогда не удастся поймать ни на чём гнусном, Тэхён с трудом сглотнул ком в горле. Он обожал её умение перехватить и завладеть его вниманием неосознанно. Был готов поспорить, она и не догадывалась, что он пялился с вожделением как последний придурок и ужасный сын, который не может держать в голове скорбь, когда перед глазами маячат набухшие соски. Это всё из-за того, что она открыла ему двери и сквозняк опалил её прикрытую тонюсенькой тканью кожу ледяным дыханием, обратился невидимым синим пламенем, обжигающе-холодным, из-за чего она вся покрылась мурашками. И они никак не могли исчезнуть, пока Тэхён смотрел. — Сюда, — она подтолкнула его к двери первой спальни слева, запросто нажимая на дверную ручку и ступая вместе с ним во тьму, через которую тянулась лишь тонкая полоска света уличного фонаря, что каким-то чудом прорвалась в промежуток между задёрнутыми шторами. — Скорее, — попросил Тэхён, таща Юни за собой к кровати, отчасти, чтобы рухнуть на неё самому, отчасти, чтобы дотянуться до ночника и хлопнуть ладонью по кнопке. Комнату озарил приглушённый жёлтый свет. На потолке заплясали тени, соответствуя каждому движению Тэхёна, который расстёгивал пуговку на пиджаке и переключался на пуговицы чёрной рубашки. Он делал это так умело и быстро, научился раздеваться и облачаться вновь в рабочий костюм в считанные секунды, доведя эту ежедневную привычку до автоматизма. — Заварить тебе чай? — С мятой? — предположил Тэхён, выправляя низ рубашки из штанов. — Могу с мятой. Юни отвернулась после того как все пуговицы были расстёгнуты, практически ничего не успев рассмотреть. До этого выхватывала взглядом голые участки кожи, но сочла некультурным продолжать изучение, когда он окончательно стянул одежду. В последний раз в этой спальне он просил не смотреть, стесняясь. — Принесёшь сюда, пожалуйста? — попросил Тэхён, вкладывая в тон раздражение, причиной которого была заевшая молния на штанах. — Конечно. Сахар добавлять? — Нет, не нужно. Тэхён, возможно, не отказался бы и от кофе, но побаивался, что тогда не сможет уснуть и будет маяться всю ночь, проигрывая в воображении всезнающий тон Хосока и светло-розовые бретельки, соскальзывающие с худощавых плеч. Мята должна была успокоить, разливаясь холодком во рту и на обветренных из-за постоянных облизываний губах. Уходя, Юни оставила дверь открытой, из-за чего в комнату поступало ещё больше света из коридора. Тэхён им упивался, стягивая штаны и бросая чёрные боксеры, вывернутые наизнанку, на стул. Было приятно забраться под покрывало после, натягивая его до самой шеи, ощущая понемногу обволакивающее тепло и запах цветочного кондиционера. Видимо, Мики успела и на этой неделе поменять постельное бельё. — Вот, — негромко сказала Юни, возвращаясь в комнату со стеклянной прозрачной чашкой и белым блюдцем. Из-за зелёного чая и мяты вода тоже позеленела. — Забыла спросить, добавлять ли лимон. Хочешь, принесу дольку? — Нет, спасибо, — сказал он, перехватывая стеклянное ушко одной рукой, а другой сжимая кисть Юни, чтобы она не вздумала убежать и присела на краю кровати. Как Хосок и сказал, Тэхён, по крайней мере, мог смотреть. — Ты просто чудо. — Завтра буду ещё большим чудом, если принесу тебе стакан минеральной воды. У неё было куда больше самообладания, потому что она смотрела исключительно на его лицо, игнорируя сползшее до пупка покрывало. Тэхён отхлебнул из чашки, отдалённо ощущая привкус мяты, листочки которой плавали на поверхности. — Тебе нужно что-нибудь ещё сегодня? — Юни сжала пальцы в замок, держа их в районе своего живота и глядя на парня в ожидании. Он мог отослать её спать пораньше или разрешить ей вернуться к урокам, которые ждали её на кухне. Мог, но не стал. — Да, — он сместился немного вправо, освобождая больше места, — сядь повыше. Юни сделала как он просил, а потом спросила: — Зачем? Тэхён не зря боялся, что ей захочется услышать объяснения. Она бы попыталась выяснить всё в тот же вечер, если бы не обстоятельства. — По-моему, у меня жар, — он коснулся своего лба пальцами. — Неудивительно, ведь ты ночевал на полу в бюро, а на кладбище, скорее всего, было ветрено, — свою руку она тоже протянула, чтобы прижаться ладонью и проверить. — Откуда ты знаешь? — он прикрыл глаза от удовольствия. Только мама так проверяла, поднялась ли у него температура, а Мики в лучшем случае могла подать градусник из аптечки. — Ты не вернулся на ночь домой. И у нас тут всё утро срывался ветер, стучал голыми ветками клёна в окно ванной, чем жутко меня напугал, — она переместила руку ниже, тыльной стороной ладони касаясь его щёк. Вот они и правда были горячими, в отличие ото лба. — Это не температура, просто ты много выпил. В этом был смысл. Он напился из-за невозможности слушать Хосока на трезвую голову, и туман из головы всё ещё не выветрился. Вот почему ему казалось, что он горит. Догорает, если быть точнее. — Проверишь ещё раз, пожалуйста? — он сполз чуть ниже, зарываясь пятернёй в волосы, чтобы чёлка не мешала Юни. Она прижалась к его лбу другой рукой, но результат был тот же — точно не больше тридцати шести и восьми. — Ты будешь в порядке завтра, — сказала она, убирая его руку и поправляя чёлку. Пальцев на руках не хватило бы, чтобы сосчитать, сколько раз она хотела сделать это. Его волосы были мягкими на ощупь, она в них буквально утопала, попутно поглаживая его по голове. — Не буду. Я ужасно запутался и завтра всё будет только хуже. — Это пройдёт, — тон и взгляд Юни стали сочувствующими. — Не представляю, что ты переживаешь, но знаю, что тебе очень тяжело. Просто дай себе немного времени… — Мне тяжело не из-за мамы, хотя из-за неё тоже. Я знал, что рано или поздно она уйдёт, все говорили мне об этом и я был морально готов. Юни понимающе кивнула, а Тэхён в очередной раз убедился, что ничего она не понимает. Она не любила сомневаться, потому всегда выбирала что-то одно, разумное, по её мнению, и это ограничивало её суждения касательно некоторых вещей. Например, о том, что боль утраты со временем проходит, а не меркнет понемногу, выцветая с годами, но никогда не исчезая полностью. О Боге, в которого нужно было верить вне зависимости от того, существует он или нет, тогда как обычно то, что существует, попросту не нуждается в вере. О хороших и плохих жёнах, о несчастных и невинных мужьях, разделяя всё на чёрное и белое, дорисовывая Инь и Ян, постоянно переходящие друг в друга, когда собственными глазами видела, во что превращается смесь этих цветов — в серый. — Тогда переживаешь о госпоже Гото?.. — предположила она осторожно, избегая темы, что была у неё на первом месте, но из-за «неудобности» и «несвоевременности» отходила на второй план. — О тебе, Юни, — Тэхён сам её задел образно и буквально — накрыв её пальцы своими, чтобы она прекратила его мучить незаслуженной нежностью. — Обо мне? Почему? Её глаза расширились от удивления, даже упавшие на лицо тёмные пряди не смогли скрыть её истинных чувств. Она внутренне трепетала из-за ощущения его руки на своей, из-за его лба, щеки, подбородка под пальцами, из-за незаметной для глаз, но ощутимо колючей щетины, которая оцарапывала совсем не больно. Юни хотелось ещё и ещё, пока он опускал руку так, чтобы видеть её всю, чтобы не упустить ни единого её вдоха, ни единого выдоха, проследив, в какой момент дыхание так участилось, что она стала вдыхать через рот, тихонько, глубоко. — Потому что я чертовски сильно хочу тебя, — его ответ прозвучал низко и хрипло, на грани шёпота, и как только он сказал то, что сказал, пожалел об этом. Было плохо хотеть кого-то кроме своей жены, но хотеть Юни было противопоказано и наказуемо. Осторожно, но настойчиво она высвободила свою руку из его слабой хватки и тем самым лишила Тэхёна надежды. Последней надежды на то, что Хосок не просто манипулировал, подталкивая его к совершению огромной ошибки. — А если я тоже тебя хочу, — она заговорила вкрадчиво, убирая волосы за ушко и открывая Тэхёну вид на быстро алеющие щёки, — мы станем любовниками? Она никогда раньше этого слова вслух не произносила, боялась, что от волнения запутается и сгорит со стыда, но оно пощекотало нёбо «лю» и прошелестело оставшимися слогами вполне непринуждённо. Юни кокетничала с ним как ребёнок. Допытывалась раньше времени. — Не знаю, — серьёзность Тэхёна пугала. — Нужно сначала проверить. — Проверить что? — Подходим ли мы друг другу.