Один грамм терпения

Тэхёну игры с наручниками казались унизительными. Он не любил чувствовать себя беспомощным в постели, но и без оков на руках зачастую ничего не мог исправить. Они с Мики играли в странные игры, порою жестокие и неприятные, но что он мог поделать? Это было частью их супружеской жизни, а он исполнял свой долг, подставляясь под удар, когда Мики была в настроении на подобное. Но тем вечером она мстила. Он знал, что она сама лгунья, что сама ради денег, — а иногда и ради забавы — делает что-то нехорошее, но его это не особо волновало. Так почему же ей приспичило донимать его глупыми наказаниями и бросать с ключами, лежащими на прикроватной тумбочке, один на один? Сколько бы он ни выворачивался, дотянуться не получалось. Будь она рядом, он мог бы умолять её, унижаясь за закрытыми дверями так, как это было всегда, но она нарочно оставила его в таком положении, чтобы просить пришлось кого-то другого. Самое болезненное в таких наказаниях, это непреодолимое желание всего и сразу, когда получить этого не можешь. Мики только вышла из комнаты, а Тэхёну понадобилось в туалет, потом пить захотелось, потом зачесалось под левой лопаткой, и он сотрясал кровать в попытках выломать металлическую палку за спиной, но лишь больше мучил руки. Он уже не чувствовал кистей, предплечий и самих плеч — они вывернулись и замерли в неудобной позе, от которой ломило даже в спине. Изредка боль проскакивала где-то глубоко внутри, перемещаясь между хрустящими косточками, а иногда вспыхивала на натёртой наручниками коже, когда Тэхён пытался двигаться. Он терпел долго. Дольше, чем кто-то другой смог бы добровольно вытерпеть, но когда силы иссякли, за окном по-прежнему было темно. Проклятое утро наступало слишком медленно, вползая мглой в непроглядную тьму. А Тэхёна дрожь пробивала. Разгорячённое после секса и тщетной борьбы тело быстро остывало в прохладной комнате, а всевозможные срочные нужды заполонили его мысли, в том числе и беспокойство о грядущих похоронах, на которых нужно поприсутствовать хотя бы пять минут, чтобы клиент не подумал, будто Тэхёну абсолютно всё равно на почившего. Его обычно лежащее в изножье кровати сердце, как потерянная кем-то вещица, не имевшая с ним ничего общего, внезапно обнаружилось в грудной клетке, и оно имело наглость то опускаться в желудок, делая ему больно, то подниматься к горлу, выстукивая там свои ритмы. Он переживал до того сильно, что почти уговорил себя терпеть дальше. Рано или поздно он сломает кровать, либо Мики вернётся и похвалит его за то, что он такой выносливый… Но шлёпанье домашних тапочек в коридоре заставило его встрепенуться и испытать облегчение. Он думал, что присутствие в доме постороннего ничего хорошего не сулит, но впервые обрадовался, что Юни была с ним. Тэхён вновь зашевелился, но не для того, чтобы выбраться, а в попытке залезть под покрывало. Оно было плотным и совсем не скользким, смещалось по миллиметру вниз, а он на нём катался, стараясь как-нибудь откинуть в сторону. И в то же время жутко боялся, что Юни уйдёт в гостиную, откуда не сможет его услышать. — Юни, — он позвал сдавленно, негромко, на самом деле волнуясь, что она сразу же ответит и догадается, что он попал в беду. — Ча Юни! Наручники вновь зазвенели из-за того, как он приподнимался на ногах, всё двигая покрывало. И оно впрямь понемногу сползало вниз, но прикрыться им не представлялось возможным. У Тэхёна не получалось натянуть его на себя без рук и даже мало-мальски прикрыть бёдра. — Юни! Он прекратил ворочаться, когда на его зов раздался стук. Она была за дверью, но додумалась не влетать внутрь без разрешения. — Тэхён? — Да, — он рвано выдохнул, — да, можешь мне помочь, пожалуйста? — Мне войти? Он заметил, как дверная ручка медленно стала опускаться вниз, и испугался. — Нет! — это было поспешное решение, которое заставило Юни отступить чуть дальше от двери. — То есть да, но дай мне секундочку, чтобы объясниться. Он звучал уставшим и взволнованным, и она слышала, как скрипит кровать время от времени из-за его движений. Она и предположить не могла, что такое там случилось, и чем может помочь Тэхёну, и её мозг ещё не до конца проснулся, чтобы выдвигать какие-либо теории. Если бы не опустевшая бутылка воды и не сухость в горле, она бы ещё как минимум три часа не выходила из своей комнаты. — Это может прозвучать странно, — голос Тэхёна доносился словно издалека, когда он не пытался кричать, — но я попал в кое-какую неприятность и я без одежды. Звучало более чем подозрительно, но Юни вернулась ближе к двери, почти прижимаясь к ней ухом, чтобы лучше слышать его нелепые оправдания. — Уснул и пропустил момент, когда Мики убежала, а сам выбраться не могу. Под покрывало забраться тоже. Было бы замечательно, если бы ты мне оказала услугу и помогла, но при этом не включала свет и не смотрела в сторону кровати. — Так мне войти? Юни вовсе не думала, что Тэхён пытается её обмануть или соблазнить подобными зазываниями. Она не могла сказать, что знает его достаточно, что ему можно доверять, но ни в чём нехорошем его не подозревала. — Да, — почти со стоном выдал Тэхён, уточняя: — Кровать слева. И на полу кое-какие вещи, ступай осторожнее. С открывающейся дверью в комнату проник луч света из коридора. Тэхён только и успел поморщиться, отворачиваясь к окну. Он поджал колени к груди, хотя бы так прикрываясь на тот случай, если любопытство Юни окажется сильнее её самой. Свет появился и исчез, и в комнате вновь стало достаточно темно. Тэхён видел перемещающийся девичий силуэт, но разноцветные пятна ещё скакали перед глазами, как после яркой солнечной вспышки. — Ой, что это? — Юни отозвалась, наступив на смятые штаны. — Как именно я должна помочь? Она подобралась впритык к кровати, но остановилась в ногах Тэхёна. Он видел кое-какие её очертания из-за сине-серого утреннего света на улице, который постепенно вползал через окно, отражаясь от шкафа. Но Юни вряд ли видела Тэхёна — чтобы обезопасить себя и его, она закрыла глаза рукой, пряча лицо в изгибе локтя. — Тебе нужно подойти к прикроватной тумбочке, что чуть левее кровати... Точнее, правее, и нащупать там ключ. Маленький. От наручников. Её брови подскочили от удивления, но Тэхён этого, ясное дело, не видел. И всё же он запросто мог представить, как она поражена его просьбой и что о них с Мики думает. — Мне потом отдать его тебе? Её колено упёрлось в тумбочку, заставив всё на ней немного покачнуться, зазвенеть, зашелестеть. Ключ тоже негромко звякнул, так как в связке был не один. — Нет, — расслышала она тихий ответ, — мои руки закованы в изголовье. Мне нужно, чтобы ты расстёгнула наручники сама. У Юни встал ком в горле. Сухость, из-за которой она проснулась, покашливая, вернулась. Ей пришлось затаить дыхание, чтобы не показать, как она сконфужена его просьбой, но через пару секунд в горле запершило сильнее и пришлось прокашляться. Она сгребла с тумбочки связку, ощупывая её в темноте и приходя к выводу, что оба ключа на металлическом кольце одинаковые. Один из них — запасной. — Ты можешь попробовать дотянуться или присесть, как тебе будет удобнее, — Тэхён сдвинул ноги вправо, чтобы избежать лишних соприкосновений, которые могли смутить их обоих. «Да, хорошо» от Юни, полной решимости, прозвучало почти как: «Сама разберусь». Матрас под её коленом прогнулся, а Тэхён весь сжался. Он уловил запах чистоты — мыла и порошка, — и эта ненавязчивая смесь ароматов немедленно проникла в его ассоциации, прочно привязываясь там к Юни. Она не знала, с какого бока подойти. Дотянуться до рук с её места была непросто, приходилось садиться всё выше и выше к подушке, упираясь левой ладонью в разные части постели, опасно близко к голому телу Тэхёна. Он тем временем замер, но цепочка наручников продолжала звенеть, опускаясь немного ниже и поднимаясь, так как Тэхён старался держать руки выше, чтобы Юни не пришлось слишком далеко тянуться, но они дрожали и не слушались. Переполненный мочевой пузырь и без того причинял дискомфорт, ещё и поспособствовал утреннему стояку, который никуда не делся с приходом Юни. Тэхёну даже показалось, что всё усугубилось, когда она прикоснулась тёплыми пальцами и холодным ключом к его вывернутым плечам, осторожно поднимаясь выше и ища наручники. Левой рукой она обхватила одну из его кистей, придерживая её для того, чтобы Тэхён смог расслабиться, пока она ищет отверстие для ключа, но ей следовало бы догадаться, что расслабиться в таком положении как минимум трудно, как максимум — невозможно. У него по груди бегали мурашки, и они медленно переползали на спину, щекоча там, пока Юни не удавалось вставить ключ. С левым наручником не вышло, потому она переключилась на правую руку, разжимая пальцы Тэхёна, которыми он придерживал металлическое кольцо. От прилагаемых усилий у Юни сбилось дыхание, а каждая неудача с ключом раздражала всё сильнее, утяжеляя её выдохи и вдохи, опускаясь неподъёмным грузом на её плечи и грудь. Она думать не хотела, как тяжело было Тэхёну удерживать руки таким образом, но чувствовала, как дрожат его напряжённые мышцы. Наконец, ключ встал на место, и с поворотом по часовой стрелке кольцо щёлкнуло, открываясь. — Боже! — Тэхён застонал, роняя руки и заставляя наручник на левой звенеть, поскольку тот стал болтаться между прутьями. Юни не успела забрать ключ, но подумала, что больше её помощь не нужна. Тэхён сможет расстегнуть второй наручник сам, как только прекратит постанывать, медленно поднимая руки и складывая их на голой груди, часто вздымающейся из-за волнения, облегчения и удовлетворения сразу. У него всё болело, но это было лучшее, что он чувствовал за последние несколько часов — свобода. — Спасибо, — пробормотал он, отталкиваясь от кровати локтями и кое-как усаживаясь. Повернув голову влево, Юни могла бы столкнуться с его широкой голой спиной, и потому нарочно отвернулась, вставая с Тэхёном в одно время. Она планировала уходить, а он как раз бросался в чёрную дыру напротив кровати — распахнутую ванную комнату. Он мчался туда голышом, босиком ступая по полу, и благодаря этому от Юни не ускользнули кое-какие его очертания. Она ещё больше завидовала Мики, но совершенно не завидовала Тэхёну. Она не осуждала то, чем они с женой занимались, но не хотела бы оказаться на месте прикованного к кровати на большую часть ночи. А с другой стороны… Как она могла знать, что Тэхёну всё это не нравится? Она ничего не знала об их браке, подглядывала лишь за тем, что они сами ей показывали, и пусть всё это смотрелось не очень привлекательно со стороны, Тэхён ведь с этим ничего не делал. Он раздражался из-за жены, но при этом сам нежничал с ней, побаивался её, но мог попросить остановиться. Возможно, Юни просто не могла понять, что между ними происходит, но при всей подавленности Тэхёна, он, казалось, больше переживал о том, как бы успеть на работу, нежели об этом издевательстве с наручниками. Как и планировала, Юни ушла на кухню, и пока нарочито медленно набирала чайник воды и искала по шкафчикам и кухонным комнаткам хоть намёк на чай, Тэхён закончил с туалетом, душем и одеванием. Он вышел в яркий свет кухни одетым в чёрный костюм, с пиджаком, застёгнутым на две верхние пуговицы. Притворялся, что ничего в спальне не было. Либо было, но чем-то особенным не являлось. О том, что Юни это не приснилось, каждые две минуты напоминал сам Тэхён — он тёр запястья, разминал руки, хрустел пальцами и одёргивал рукава пиджака, чтобы они нечаянно не показали синяков от наручников. — Тебе, наверное, не стоит пить кофе, — хмурясь из-за яркого света, сказал Тэхён. Он как раз достал жестяную банку из-под печенья, в которой оказались склады пакетиков быстрорастворимого кофе от разных фирм и с разными вкусами. Юни издали показалось, что ни одна из упаковок там не повторялась, но при детальном изучении можно было найти парные пакетики. Тэхён докупал их почти каждый раз, как заскакивал в магазин. Реже брал то, что уже пробовал, чаще — что-то новое, неизведанное, так сказать. Мало ему было неожиданностей по ночам, потому он и утро предпочитал начинать неизвестно с чего, но непременно с водянистым вкусом, который Мики и её богатые друзья считали признаком дешевизны. Это напоминало о прежней жизни, в которой кофе мог быть только из маленького пакетика, и заливался огромным количеством воды, чтобы можно было растянуть напиток на дольше. — Я хочу чай, — сказала Юни, сдаваясь на середине поисков и присаживаясь за стол. Тэхён встряхивал жёлтый пакетик с кофе, надрывал один из уголков и пересыпал содержимое в чашку. От коричнево-белого порошка пахло орехами и карамелью. Запах был таким себе, у Юни сразу в животе заурчало, и вовсе не от голода. Она сжала губы и откинулась на спинку стула, чтобы этот чересчур сладкий запах не беспокоил её так сильно. — Прости, — Тэхён отставил чашку за раковину, на самом деле извиняясь сразу за две вещи. — У нас нет чая. Я могу купить сегодня после работы. Какой тебе нравится? Чёрный? Зелёный? С гибискусом? Юни заметно огорчилась. Она уже настроилась на слегка терпкий вкус с какими-нибудь травянистыми нотками, который смог бы успокоить как её нервы, так и желудок. — Зелёный с мятой или с какими-нибудь фруктами, — вздохнула она, с тоской глядя в подготовленную для кипятка чашку. Тэхёну нравилось, что она ничего не спрашивала о наручниках, что не смотрела искоса на него, а попросту сделала вид, что уже забыла. Но ему не нравилось видеть её разочарованной. Мики и так её во многом ограничивала, потому ему хотелось сделать для Юни как можно больше, возместив то, что забрала его жена. — Подожди, возможно, у меня есть одна идея, — он отхлебнул из своей чашки, облизывая губы и, по всей видимости, всерьёз наслаждаясь сладко-горьким вкусом. Ему только казалось, что Юни на него не смотрит, что уже забыла, но стоило ему повернуться к ней спиной, удаляясь в комнату с холодильником, как она уставилась на его широкие плечи и суженные бёдра, а также обтянутые чёрными штанами стройные ноги. Она не сомневалась, что без этого всего он выглядит ещё привлекательнее, и это та причина, по которой Мики вела себя подобным образом. Она ведь знала, что сам он выбраться не сможет, и ждала, пока он попросит помощи у Юни, заставив её смотреть на то, что не просто принадлежит другой, а ещё и выставлено напоказ, чтобы ни от кого не ускользнуло то, какой Тэхён потрясающе терпеливый и безропотный. — У нас есть немного мяты, яблоки и лимоны, — он прижимал баночки, френч-пресс и фрукты к груди, перенося всё на столешницу. — Выйдет не совсем чай, скорее компот, но надеюсь, ты не против. Добавить сахар сразу или ты потом сама? — Можно сразу, — Юни воодушевилась, так как ей нравилось, что Тэхён относился к ней так внимательно. Она боялась предположить, какой матерью будет госпожа Гото, но не сомневалась в том, что Тэхён будет таким же замечательным и по отношению к ребёнку. — Сколько ложек? — Две или три. Тэхён принёс и сахарницу, становясь у раковины. В френч-пресс он бросил сушеную мяту, затем несколько долек вымытого лимона с огромными косточками и сверху тонко нарезанные почищенные яблоки. Заварочный чайник был заполнен практически наполовину этим всем, когда Тэхён посыпал яблоки двумя ложками сахара и залил их кипятком. Он был уверен, что напитку следует настояться по меньшей мере десять минут, но Юни схватилась за френч-пресс уже через две, наполняя свою чашку. Ей просто хотелось успеть попить «чай» с Тэхёном, а не после того, как он закончит с кофе и сбежит на работу, оставив её совсем одну в этом огромном доме. — Госпожа Гото куда-то уехала? — она коснулась темы, куда более приближённой к постельным делам этого утра. — Улетела, — исправил Тэхён. — У неё клиенты в Японии, она там делает уколы. — В Японии недостаток мастеров? — удивилась Юни, но в её искреннем недоумении Тэхён расслышал и некий сарказм. Ему это понравилось. Ему вообще нравилось, когда кто-то решался высказываться о Мики не так, как ей того хотелось. — Переизбыток, скорее всего, но у неё там отличная репутация, потому некоторым не жалко оплатить перелёт ради пары уколов для увеличения губ или ещё какой ерунды. Юни подула на светло-жёлтый напиток, прежде чем попробовать. Напоминало мамины отвары, но с ромашкой и ягодами было бы ещё вкуснее. — Понятно. Она вернётся сегодня? — Вряд ли. Чтобы взглянуть на наручные часы, Тэхён очень осторожно оттянул край рукава, всячески пряча от Юни следы вчерашних развлечений. — Мне уже нужно ехать. Сегодня первый день похорон, нельзя опаздывать, — он допил кофе до конца, отправляя пустую чашку в раковину и заливая её водой. — Если вдруг что-то понадобится, не стесняйся звонить. Он одёрнул пиджак и поправил чёрный галстук, который с закрытыми глазами мог завязать идеально, без помощи «любящей жены» или кого-либо другого. Он в целом стремился к самостоятельности, но молча поддерживал высказывания Мики о том, что без неё он ничего не стоит. Если бы пришлось судить исключительно о цене, она наверняка стоила бы дороже, но помятый чек в кармане пиджака немного приободрял, потому что эта бумажка доказывала, что и он ценнее, чем Мики думает. — Тэхён, — Юни окликнула его перед тем, как он сбежал с кухни, — у меня нет твоего номера. — Нет? — он очень удивился. — Мики тебе разве не оставляла его? Ну конечно не оставляла. Она только Тэхёну дала номер Юни, потому что ему предстояло её забирать из дома. — Тогда я напишу тебе смс-ку, а ты сохранишь меня в контакты, — он достал телефон из кармана, вновь поглядывая на время, которое поджимало. — Ладно, мне пора. Поболтаем позже, если что. Он как можно скорее покинул кухню и дом в целом, с радостью оставляя за спиной увешанный гирляндами фасад и воспоминания о паршивой ночи, что ему пришлось пережить. Он сосредоточился на цветах для похорон, фотографии в цветочной рамке и прочих нюансах. В похоронное агентство он должен был прибыть впритык к церемонии, потому загрузил господина О и господина Чона работой, по очереди названивая им и расспрашивая о подготовке. Всё выглядело действительно хорошо, когда прибыл главный скорбящий. В переходах между комнатами с первым днём похорон и третьим, Тэхён, как и обещал, написал Юни, расспрашивая её о самочувствии и завтраке, и это неплохо развлекло его в промежутках между слезливыми благодарностями, чачжанмёном, наблюдением за подготовкой одного из мертвецов к погребению и поездкой на кладбище. За всем этим было довольно просто забыть, как с ним поступила Мики и за что. Он с большим удовольствием обналичил чек в обед, а вечером поехал в магазин за чаем, со спокойной душой возвращаясь домой, потому что там его ждали тёплый рис, огромная двуспальная кровать и никакой мучительницы поблизости.

***

— Вы же в курсе, что я не могу разорваться и быть в двух местах одновременно? — Тэхён насуплено смотрел через лобовое стекло на дорогу. — Тогда я сам могу провести встречу, — господин Чон был преисполнен радости из-за такой возможности. — Почему бы просто не перенести на попозже? Я успею, если встреча будет на четыре или на пять. Тэхён не мог толком объяснить кому-либо, почему именно эту встречу ему хотелось провести самостоятельно. Просто, когда он узнал, что хоронить собираются то тело с пробитой грудиной, отчего-то разнервничался. Он слышал, это был несчастный случай, ночная авария с одной-единственной жертвой — водителем, но при этом точно знал, что никакого злого рока в случившемся не было. Поскольку он частично был замешан в некоторых травмах покойника, хотел убедиться, что похороны пройдут как следует, что тело кремируют без проблем, что он получит за одного и того же мертвеца двойную оплату. Сперва от его убийцы, а потом и от скорбящего. Контроль над этим делом обеспечил бы его душевным спокойствием. — Господин Ким, семья хочет обсудить всё пораньше. Хотите, чтобы они обратились в другое похоронное бюро? До больницы Гоныль не так уж и далеко… — Ладно, — Тэхёну пришлось сдаться в этот раз, — но пришлите мне пожелания касательно похорон сразу после встречи. У нас сразу две церемонии прощания на один день попадают, нужно спланировать всё со временем, чтобы всюду успеть. Пусть господин Чон и звучал взвинчено, радуясь возможности напрямую с клиентами поработать, отобрав у Тэхёна часть его обязанностей, в голосе его скользил некий упрёк. — Вы не единственный работник агентства, господин Ким, прекратите переживать так, словно всё держится лишь на ваших плечах. Лучше уделите больше времени бухгалтерии и подумайте уже о премиях. Господин Гото никогда не жалел подобного для сотрудников, что прекрасно справляются. — Вы это о себе? — уточнил Тэхён, сворачивая к гинекологической клинике и замечая Юни у входа. Из-за работы он не смог забрать её из дома, но вызвал для неё такси, чтобы они встретились уже на месте. Она говорила, что сама может съездить, и Тэхён в этом не сомневался, но Мики из своей Японии требовала, чтобы он сопровождал Юни на УЗИ и пытал врача, потому что на четвёртой неделе можно практически достоверно определить локализацию плодного мешка и исключить внематочную беременность. Мики за это очень переживала, Тэхён чуть меньше. Иногда он всё ещё надеялся, что ничего не выйдет, но потом этот пессимистический голос внутри него заглушала надежда. Припарковавшись и сбросив вызов, он вытер вспотевшие от волнения ладони о штаны. Он действительно ненавидел больницы и врачей. Так часто с ними имел дело, что всё внутри переворачивалось, когда приходилось заходить в очередную клинику. Сколько их уже было, не считая больницы Чоннам, при которой он работал последние восемь лет? Больше дюжины, больше, чем он мог сосчитать вот так сразу. — Готова? — Тэхён стал сжимать ключи от машины в кармане пальто, когда вышел на улицу. Юни закивала головой. Она ждала его около десяти минут снаружи и успела замёрзнуть, но одна не хотела заходить, иначе её точно увели бы на УЗИ пораньше, и тогда госпожа Гото наверняка злилась бы за такую инициативность. — Мы же не опоздали? Как раз к записи? — поинтересовался он, открывая двери и пропуская её внутрь. — На два, мы вовремя. В холле оказалось пусто, медсестры в приёмной не было изначально, но на звук голосов и топот ног она выбежала, интересуясь, чем может помочь. Тэхён считал Юни более продвинутой и осведомлённый в подобного рода вопросах, потому молчал как рыба, а она, заикаясь, сообщала, что у них запись, что им на два часа дня, что они не знают, куда нужно идти. Должно быть из-за переизбытка «мы» и «нас» у девушки и сложилось неверное впечатление, и она пожелала им удачи, как молодой семье. — Уф, слегка волнуюсь, когда приходит время посещать врачей, — поделилась Юни, пока они поднимались лифтом на третий этаж. Она смотрела за тем, как быстро сменяются цифры, и мысленно умоляла лифт ехать помедленнее, но тот и не думал тормозить. Он высадил их на третьем этаже менее чем через минуту. — Да, я тоже, — Тэхён буквально прилип к её плечу, всё время подталкивая и направляя её, так как почему-то лучше ориентировался в этом незнакомом месте и догадывался, где нужный им кабинет. — Надеюсь, без вечно собранной Мики беспокойство нами не овладеет. Она единственная справляется с этим так, словно она взрослый родитель, а ты — ребёнок. Юни согласно кивнула. Когда она была беременна Харам, тоже не ходила никуда одна, с ней всюду была мама, и именно она решала вопросы, которые нынче решала Мики. И всё же с одним Тэхёном под боком было как-то спокойнее. Юни чувствовала себя замечательно, а это УЗИ должно было подтвердить, что беременность проходит хорошо и порадовать Мики, которая в беременности далеко никогда не продвигалась и прямо-таки жаждала более поздних сроков и большого круглого живота. Пусть и не у неё лично. — Госпожа Ча, — мужчина в белом халате уже ждал их на входе в кабинет, кланяясь в качестве приветствия. — Трансвагинальное УЗИ, да? Тэхён не очень понимал, что это значит, но закивал, когда закивала Юни. Именно ей досталась от Мики информация о записи по электронной почте и именно она до посинения гуглила, что можно, а что нельзя делать перед таким УЗИ. Во время беременности Харам она о многих вещах не знала и не беспокоилась, проходя обычное УЗИ, но это на картинках выглядело слегка пугающе. — Первая беременность? — поинтересовался врач, как только закрылась дверь, и Тэхён понял, что теперь сбежать в коридор будет очень непросто. — Вторая. — Когда-нибудь уже делали трансвагинальное УЗИ? — Нет, впервые. Отвечала только Юни, присев на кушетку, застеленную плёнкой и огромными бумажными полотенцами, рулон с которыми висел в изножье. Тэхён тем временем не мог найти себе места, хотя стульев у стены было предостаточно. Он долго решал, стоит ли ему сесть рядом с кушеткой, но боясь, что это смутит Юни, сел практически у неё в ногах, разглядывая потолок, инструменты, выключенный монитор. Когда они были в подобных местах с Мики, она оставляла его за дверью. Не хотела, чтобы он смотрел на неё в такие моменты — боялась показаться слишком человечной, расстраиваясь перед ним. — Оно проводится на кушетке, с согнутыми в коленях ногами. Очень важно, чтобы мочевой пузырь был пуст, — рассказывал врач, а Юни и Тэхён очень внимательно слушали. — Есть вот такой вагинальный датчик. На него надевается специальный плотный презерватив и гель для проведения ультразвуковых волн. Этот гель также служит дополнительной смазкой, что способствует безболезненному введению датчика. — Простите, — Тэхён поднял руку, словно был в школе, — вы собираетесь вводить это внутрь? Куда? Разве эта штука не для живота? В смысле, она ведь должна прикасаться к животу… — Вы говорите о другой разновидности УЗИ, менее точной. А куда… Я думаю, из названия нетрудно догадаться. Плечи Юни подскочили на вдохе. Она сидела к Тэхёну боком, но после слов врача стала понемногу поворачиваться спиной, чтобы скрыть своё сосредоточенное и вместе с тем перепуганное лицо. — Нужно снять штаны и нижнее бельё, носки можно оставить, — продолжал давать инструкции врач. — Чтобы не смущать вас, я накрою живот и ноги покрывалом. Это было почти честно. Пару дней назад Юни, хоть и в темноте, но видела его голым, а теперь Тэхён тоже мог что-то увидеть. Не похоже, что она как-то сильно смущалась или хотела его выгнать, потому что, забрав покрывало у врача и обмотавшись им, как полотенцем, Юни стала стягивать джинсы. Она стояла к Тэхёну спиной у окна, а доктор отошёл ближе к дверям, моя руки, надевая перчатки и подготавливая датчик и презерватив с гелем. Если бы в кабинете была Мики, у Тэхёна не хватило бы совести смотреть на кого-либо, кроме неё, но она была очень далеко, задерживаясь из-за новых записей, и никак не могла проследить за его взглядом. А он блуждал по заплетённым в свободную косу волосам Юни, её светло-зелёной кофточке, рукав которой всё норовил соскользнуть с левого плеча, туго затянутому покрывалу на талии. Она выгибала спину, присаживаясь на пол за синими джинсами, и опиралась на кушетку, снимая бежевые трусики с маленьким бантиком и бусинкой на поясе. Тэхён невольно сглотнул, понимая, как неправильно следить за этим, но не в состоянии оторваться. Прежде он смотрел только за тем, как раздевалась Мики, и в этом не было ничего особенного, ничего сексуального и интересного. Он думал, со всеми девушками будет так, потому что не раз видел, как Куми нарочно оголяла плечо и скидывала с него лямку бюстгальтера, глядя Тэхёну прямо в глаза с вожделением, пока её муж смотрел исключительно в свои карты. И это нервировало, а не возбуждало. Но в светлом просторном кабинете с посторонним человеком в белом халате и покрывалом вокруг талии Юни, что скрывало даже больше, чем её ночная рубашка дома, с Тэхёном что-то случилось. Сглатывалось с трудом, думалось тоже. Он заморгал часто, когда поймал взгляд девушки на себе и услышал, как она покашливает, нервничая и вместе с тем намекая, что ему лучше отвернуться. Но Тэхён не мог, хотя Юни и стояла полминуты у кушетки, не решаясь присесть и тем более — лечь, согнув ноги в коленях. — Может, хотите сесть поближе? — врач буквально спас их двоих, подкатывая один из круглых стульев на колёсиках ближе к кушетке и монитору. — Возможно, я смогу показать вам кое-что интересное. Отказаться от такого было невозможно, потому Тэхён пересел, оказываясь гораздо выше бёдер Юни, когда она легла. Её голова всё время была повёрнута к монитору, а левой рукой она вцепилась в край кушетки, поднимая колени. Доктор ей подсказал, как правильно, раздвинув её ноги шире. — Он может показаться немного холодным, — предупредил он, имея в виду датчик, — но это ненадолго. Юни сделала глубокий вдох, согласно кивая. Датчик был по ширине как маркер, продолговатый и серебристый, пока на него не надели белый презерватив. Сперва под покрывалом исчезла рука врача, он щупал там, а когда в ход пошёл датчик, Тэхён перехватил руку Юни, и она сжала его указательный и средний пальцы своими, наблюдая за изменениями на мониторе. Он не должен был обращать на это внимания, но это получилась само по себе. Мики заводили скачки на его члене, пощёчины и многое другое, а он едва со стула не свалился, когда Юни сжала его руку сильно, крепко. Этот безобидный жест заставил Тэхёна подумать о том, как так же она обхватывала датчик, и как могла бы обхватывать его пальцы, тоже немного холодные, но к этому можно было привыкнуть. — Вот так, — доктор чуть улыбнулся, глядя на монитор и сразу замечая всё, что нужно было. — Сейчас просмотрим органы малого таза, убедимся, что всё в порядке, но вы же видите желточный мешок? Вот здесь… Врач проводил замеры, сохраняя изображения, а Тэхён изо всех сил старался разглядеть на серо-белом экране что-то, когда его взгляд наткнулся на более тёмное почти овальное пятнышко. Внутри что-то было, почти неразличимое. — Эмбрион пока что очень мал, его размер сейчас около одного миллиметра и половины грамма, даже не одного грамма, а лишь половины, — врач радовался больше Юни и Тэхёна, бормоча о своём. — Совсем кроха, потому провести диагностику развития ребёнка не получится, но крепление произошло там, где нужно. Выглядит всё просто замечательно. — А вы можете распечатать это, пожалуйста? — попросила Юни, думая в первую очередь о Мики, которой захочется это увидеть. Врач согласно кивнул. — Разумеется, это же первое фото вашего малыша. Его непременно нужно распечатать. Тэхён сжал пальцы Юни в ответ. Возможно, к лучшему, что Мики никогда не брала его с собой, и он не слышал плохих новостей из первых уст. Услышать что-то хорошее было куда приятнее. Его захлестнуло волной восторга, из-за которой улыбка, появившаяся на его лице, была просто широченной. Юни и подумать не могла, что он умеет так улыбаться. Что он вообще умеет улыбаться не из нужды, когда требуется, а по собственному желанию, ещё и от счастья. А он и впрямь был счастлив. Он уже был готов простить Мики все её выходки и приказной тон, которым она говорила ему ехать с Юни на УЗИ, несмотря на работу. Он был готов простить ей всё, что угодно, потому что её вариант с суррогатным материнством был лучшим, что она когда-либо делала для Тэхёна и для них двоих. Или уже можно считать для троих? Их сто лет одиночества по-настоящему закончились. Теперь всё могло быть совсем иначе.