Шестой курс

После этого все возвращается обратно, словно свидания вовсе и не было. Разве что теперь до Мушки иногда доходят пересказы об их с Клэйвом прогулке с совершенно однозначным финалом и смутные сплетни, что вообще-то одним когтевранцем Клэйв довольствоваться видимо не собирается. Да ещё на всех совместных уроках у Джонса на столе неизменно оказывается чёрное перо, которым тот строчит очередные конспекты и заметки у себя на пергаментах. Использует ли Клэйв его всегда или только на общих с ним уроках, узнать Мушке не удалось, и он промучившись этим вопросом пару дней, сознательно решил никогда этого не выяснять. Слишком приятно было думать, что Клэйв использует отныне только подаренное им перо. И любой другой ответ лишь причинил бы дополнительную, мучительную боль. По крайней мере у Мушки все еще есть возможность получать свое заслуженное время, но он предпочитает его не тратить. День проведенный вместе оказался куда приятнее, чем мимолетные, быстрые поцелуи в течение нескольких, кратких минут. Хотя без таких коротких встреч Клэйв теперь снился Мушке все чаще, а сюжеты снов становились все неприличнее день ото дня. Мушка скучал, тосковал и отчаянно ревновал, когда до его ушей долетали очередные слухи. Поделать что-либо со всем этим он не мог и даже не представлял, что вообще можно было предпринять. Он думал, что Тодд был прав, и ему стоило бы выкинуть Джонса из головы. Затея с отказом от коротких встреч виделась Мушке в положительном ключе, но после недель без их небольших свиданий, он не почувствовал себя лучше. Лишение общества Клэйва не приносило покоя, наоборот - лишь разжигало ненасытную бездну ревности, стоило Мушке представить, что эти самые короткие, жалкие десять минут, которые Джонс мог потратить на него, он тратит на кого-то ещё. А потому когда Клэйв сам выловил однажды его в потоке студентов и спросил, не хочет ли он провести ещё одно свидание, то Мушка не нашел в себе сил отказаться. Если он согласится, то Клэйв проведет целый день с ним и только с ним. Мушка думал, что они вновь посетят Хогсмид, но Клэйв поставил его перед фактом, что они будут смотреть игру по квиддичу. Слизерин играл против Пуффендуя, и Клэйв, говоря про это, проявлял истинно фанатичные нотки зрителя, болеющего за свой факультет. Мушка не испытывал особого воодушевления по поводу игры: у него самого с метлами не складывалось, и он еле прошел курс полетной подготовки. Метлы отказывались его поднимать, словно он был прокаженным. Перепробовав всевозможные методы, даже профессор была вынуждена признать, что это исключительный случай. Не первый и не последний в истории Хогвартса, но все же не такой уж и частый. Однако Клэйв не предоставил ему выбора, и Мушка побоялся, что если он откажется, то Клэйв сможет заявить, что тогда все накопленное им "лишнее" время попросту пропадет. Лучше было провести его сидя рядом на трибуне, чем в одиночестве за книгами в библиотеке или, бродя по коридорам замка, в попытках перестать представлять, чем мог бы заниматься Джонс в эту же самую минуту. Тем более им не придется летать самим, а только следить, как это делают другие. По пути Клэйв с азартом болельщика описывал Мушке обе команды и игроков, выделяя их различные особенности, а также прошёлся и по самим правилам игры, которые Мушка прекрасно знал, но перебивать или сообщать об этом не стал. Клэйв казался захвачен темой, и Мушке нравилось, что весь этот бурлящий поток слов и эмоций направлен только на него. К тому же Клэйв то и дело кружил вокруг него, то приобнимая за плечи, то похлопывая по плечу, и создавалось впечатление будто они лучшие друзья. Словно они общаются годы и годы подряд, легко и непринужденно, как и положено приятелям. Игра не задалась для Слизерина с самого начала, и Мушка, который было обрадовался, что им достались самые задние ряды, тут же пожалел, что вообще согласился прийти. Было шумно, громко, вдобавок отставание родного факультета испортило Клэйву настроение. Он уже не был настолько окрылен происходящим, хотя по-прежнему оставался поглощен матчем и казалось в принципе забыл, что пришел сюда не один. К тому же трибуна была по большей части забита слизеринцами, среди которых Мушка чувствовал себя неуютно, даже не смотря на то, что это не его факультет принимал участие в игре. Время тянулось мучительно долго, команды выкладывались по полной, болельщики поддерживали своих что было мочи, Мушка скучал и все больше ощущал, как ломит от шума в висках. Он до того перестал следить за матчем, что пропустил момент, когда ловец команды Слизерина поймал снитч сразу после двух удачных бросков квоффла, выполненных охотниками своей команды почти что подряд, и принес своему факультету неожиданную победу. Трибуна вокруг и весь стадион целиком будто взорвался от оглушительных восторженных воплей, а затем Джонс вскочил на ноги, оказался рядом и, дернув Мушку с сидения вверх, обнял его изо всех сил, празднуя победу своей команды. У Мушки было ощущение, будто он единственная неподвижная точка посреди бушующей толпы радостных и завывающих болельщиков, но когда Джонс, переобнимавшись со всеми подряд, кто был рядом, вновь стиснул его от прилива безудержной радости, Мушка прижал его к себе, выслушивая выкрики и комментарии Клэйва о том, что они победили, и даже почти не морщился от громкости его голоса, поскольку Джонс, как и каждый студент на трибуне, пытался перекричать беснующийся стадион. Второй приятный сюрприз ожидал Мушку после того, как они покинули поле для квиддича, и Клэйв затащил его в целое море ликующей зелёной толпы, которая толкалась, спешила и прокладывала себе путь во все стороны сразу. Поток людей вынес их ко входу к замку, и, вместо того чтобы попрощаться, Клэйв потащил Мушку за собой в главный зал, где они ещё долго сидели за столом с зелеными флагами и серебряными змеями то вдвоем, то в компании подходивших и присоединяющихся на время людей. Проходившие студенты поздравляли друг друга, хлопали сидящих по спине, скандировали кричалки своей команды и время от времени принимались шуметь так, что их подхватывали остальные студенты за длинным столом, и все слизеринцы в едином порыве принимались скандировать гимн их победившей команды, до тех пор пока преподаватели не начинали призывать их к порядку. Старосты же других факультетов останавливать их не решались. Было странно сидеть за чужим столом и находиться среди волнующегося океана рук, длинных зеленых шарфов, флагов и лент. То и дело вокруг поднималось оживленное обсуждение самых важных, ключевых моментов матча, которые Мушка совершенно пропустил. Равно как не знал и нескончаемых кричалок, которые студенты вопили, как в поддержку команды, так и назло противнику. Но Клэйв сидел рядом, участвуя не только в разговорах, но и уделяя время Мушке, и тот просто не мог встать и уйти, зная, что тогда его место, по правую руку от Клэйва, займет любой другой однокурсник Джонса или просто случайный, проходящий мимо слизеринец, и тогда уже этого человека будет то и дело хватать за руку Джонс от переизбытка чувств. Накал эмоций поутих только к ужину, когда силы болельщиков успели исчерпаться, а голод, жажда и сорванные глотки дали о себе знать. Мушке пришлось встать и уйти за свой стол, где Тодд придержал ему место рядом с собой. Но прежде, чем это сделать, Мушка обнял Клэйва напоследок ещё раз, тот не возражал, и тогда Мушка, краснея, неловко поцеловал его в уголок губ. Рядом кто-то хихикнул, и Джонс, скосив взгляд в сторону источника смеха, обхватил подбородок Мушки пальцами, притягивая его обратно и целуя так жадно, требовательно и властно, что у Мушки закружилась голова. Хихиканье перешло в одобрительный свист, и Мушка не в силах больше выдерживать одновременно обе пытки сразу, поспешно ретировался, ни разу не оглянувшись и не заметив, как пристально и хищно проводил взглядом его спину Джонс.