Ибо я согрешил

                         Прошло уже больше месяца с момента похорон Бён-Хо, и жизнь постепенно возвращалась в своё русло.       Да-Ын, кажется, наконец смирилась с потерей мужа, по крайней мере, так казалось, но она хотя бы перестала постоянно плакать и больше не винила себя во всём произошедшем. Полиция установила, что господина Чона задушили шнурком из его же кроссовка, когда тот покинул отель, уж слишком горячо распрощавшись со своей любовницей под камерами видеонаблюдения. Как рассказала потом девушка, они договорились о встрече на следующей неделе.       Следов убийца никаких не оставил. В полиции предположили, что сначала он лишил жертву сознания, вырубил, проще говоря, а потом расшнуровал его кроссовок и задушил. Криминалисты подтвердили, что Бён-Хо погиб, не приходя в сознание. Та молодая девушка пришла к госпоже Чон через неделю после похорон, очень слёзно просила у неё прощения.       Рассказала, как у них складывались отношения. Господин Чон, по классике жанра, откровенно лгал любовнице о том, что не может развестись с женой, лгал, что она смертельно больна и ей осталось недолго ходить по этому свету. Лгал, что не может оставить её одну, но как только всё случится, сразу же после того, как позволят приличия, женится на глупышке.       И девушка верила. Верила. Может, в силу собственной наивности, неопытности, как бы это ужасно ни звучало, но ради собственного личного счастья она ждала, надеялась, что жизнь госпожи Чон закончится как можно быстрее. К счастью для всех, Бён-Хо врал.       Увидев жену покойного в полицейском участке, та, что носила на себе бремя любовницы, не смогла сдержать слёз, а потом приехала к вдове и просила прощения на коленях. Да-Ын не злилась на неё, во истину ангел, а не простой смертный человек, простила сразу же, ведь слишком хорошо знала, как Бён-Хо умеет убеждать. И врать. — Ну что ты, милая Сон-Ён, — и сама расплакавшись, госпожа Чон обняла девушку, надеясь её успокоить. — Я ведь тебя совсем не виню. — Правда? — девушка растерянно посмотрела на вдову, явно не ожидая, что к ней так хорошо отнесутся. — Мне так больно, госпожа Чон, не за Бён-Хо больно, а за вас. Если бы я только знала всё с самого начала… — Правда, — женщина вытерла её слёзы. — Не вини себя, потому что я тебя не виню. Я ведь тоже когда-то была в твоём возрасте и верила, обжигалась, не так сильно, но обжигалась. Не кори себя за это, я понимаю. И никогда ни в чём тебя не винила. Мой муж не был безвольной козой, что можно увести на цепи. Он сам сделал свой выбор и сам будет отвечать за свои поступки перед Господом. А мы с тобой будем отвечать за свои. Но, думаю, ты должна знать. Я понимаю, что могу сделать этим больнее, чего бы я очень не хотела, но это правда. Ты не была единственной. — Я знаю, госпожа Чон, — девушка опустила взгляд в пол, внезапно заговорив тише. — И я всё прощала. Не могла не простить, потому что правда любила. Вы ведь тоже знали и прощали? — посмотрев на Да-Ын и увидев утвердительный кивок, девушка тихо, вытирая слёзы, рассмеялась. — Ладно, я никогда не скрывала, что я далеко не самая умная, но вы, госпожа Чон, такая умная и красивая… Получается, мы с вами — две дуры. — Получается так, — вдова кивнула, а после они рассмеялись вместе. — И точно, две дуры! Ты абсолютно права, Сон-Ён, надо же!       После этого разговора, на удивление всем, дамы очень сдружились. Они часто ужинали вместе, Да-Ын словно расцвела. Сатору не мог смотреть на неё без улыбки. Хоть что-то ублюдок сделал хорошее, не своими руками, но из-за него и познакомились эти двое. У госпожи Чон появилась хорошая подруга, а в пастве прибавилось прихожан. Сон-Ён плакала на первой исповеди, но Годжо искренне радовался, когда увидел, как они с госпожой Чон сидят вместе на лавочке и мирно общаются, держась за руки. Дружба — это прекрасно. — Годжо-сан?       У Мегуми за этот месяц тоже всё наладилось, по крайней мере, замечательный мальчишка перестал колотить всех подряд, начал ходить на занятия по боксу вместе со своим официальным парнем. Сатору чуть не расплакался от радости за своего замечательного ребёнка, когда Юджи приехал к старшему специально для разговора, в ходе которого рассказал, что он любит Фушигуро, хочет быть с ним и ради этого готов на всё.       Годжо дал согласие, но предупредил, что если мальцу сделают больно — тело Итадори ни один убойный не найдёт. Тот не испугался. Юджи лишь кивнул, будучи даже слишком серьёзным для подростка, сказав, что всё понимает. Что ж, Сатору был рад за них. — Годжо-са-ан?       Да и в жизни самого священнослужителя были изменения. Приятные изменения. Он подружился с Сугуру Гето. Теперь в размеренный, ставший слишком привычным за семь лет, образ жизни были внесены корректировки, которые самому Сатору очень нравились.       Добавились совместные ужины, минимум три раза в неделю, а иногда и чаще, с одним слишком интересным мужчиной, который клещами вытягивал Сатору то из квартиры, то из церкви. А один раз они даже собрались небольшой, но очень приятной компанией в квартире старшего.       Тот правда хотел приготовить ужин сам, но когда паста загорелась на сковороде (Годжо не был уверен, что она готовится именно таким образом, но интернет с видеоуроками мужчина даже не рассматривал, он взрослый и самостоятельный человек, вообще-то), Сатору не знал, как это вообще могло произойти, честное слово, его прекрасный ребёнок выставил опекуна за дверь их жилья. Со списком покупок, разумеется, а не потому, что старший ему смертельно надоел. Ну ладно, и поэтому тоже.       Приготовление ужина восхитительный ребёнок взял на себя. — Эй, ты что там совсем сломался? — Мегуми выгнул одну бровь, наконец поймав рассеянный взгляд старшего.       За этот месяц действительно произошло многое. — Отец Самуил, — издевательски протянул Гето, тихо посмеиваясь. — Вы с нами? — Да, — Годжо кивнул, весело улыбнувшись. — Извините, немного задумался. Так о чём это мы? — Вы говорили, что расчлените меня и вывезете на ближайшую гору, а потом сбросите вниз. И сделаете так, что меня не смогут опознать, — нервно сглотнув накопившуюся слюну, нерешительно сказал Итадори. — А господин Гето обещал вам помочь. — Ах, Юджи, милый мой ребёнок, — Сатору тихо посмеивался, обмахиваясь раскрытой ладонью на манер веера. — Я же ведь священник. Неужели ты думаешь, что я и в самом деле так поступлю? — подросток с облегчением выдохнул, нерешительно улыбаясь. — Да и Гето-сан — уважаемый человек, мы не можем так поступить. Тело вообще не должны найти! — Именно, — Сугуру важно кивнул, едва сдерживая смех, наблюдая за тем, как кровь быстро отливает от лица мальчишки, пока тот становится всё бледнее с каждым словом. — Мы не можем так рисковать. — Вы двое, хватит, — Мегуми и сам еле сдерживал смех, просто Юджи пока не был привычным к юмору его опекуна. — Он же вам верит. Не стыдно издеваться над ребёнком? — Нет, — Годжо отрицательно покачал головой, пожав плечами. — А тебе, Сугуру? — Не то чтобы, — мужчина усмехнулся. — Это даже забавно. — Забавно? — Итадори возмущённо посмотрел на старших. — Вы двое — изверги! — Здорово, правда? — священник поиграл бровями, весело рассмеявшись. — Ладно, Юджи, пока расслабься и наслаждайся ужином. Сегодня готовил Мегуми, так что еда более чем безопасна. — Больше не буду пить кофе, который вы варите, — подросток, наконец, принялся за еду. — А то кто знает, что вы мне в него подмешаете. — Ешь, пей, наслаждайся, потому что кто знает, может, это твой последний ужин, — священнослужитель набил полный рот и в самом деле очень вкусной пасты. — Святой отец! — возмущенно воскликнул Юджи. — Ты достал, — Фушигуро закатил глаза, смотря на опекуна из-под упавшей на глаза чёлки. — Я просто не договорил! — обиженно протянул Сатору, наконец прожевав. — Я имел в виду, что одному Богу известно, удастся ли нам ещё раз собраться такой прекрасной компанией. Тебе бы, Юджи, нервишки подлечить, а то, как я погляжу, они у тебя очень шалят.

***

— Ты и в самом деле не против того, что Мегуми и Юджи вместе? — Гето выдохнул дым в открытое окно балкона. — Разве канонами церкви не запрещено? — Почему я должен был против? — Годжо отпил чая с семью ложками сахара. — Канонами церкви, да, запрещено, но мой прекрасный ребёнок не то чтобы сильно верующий человек. И вправе сам выбрать свой жизненный путь. — Знаешь, это круто, что ты не пытаешься вогнать его в рамки, — Сугуру тепло улыбнулся. — Меня родители пытались контролировать до тех пор, пока я полностью не прекратил с ними общение и не уехал из страны. — Я понимаю, о чём ты говоришь, — Сатору задумчиво кивнул. — Я уехал в Корею вместе с Мегуми и Цумики по той же причине. Все в клане считали, что лучше меня знают, как нужно строить свою жизнь. — Да, — Гето тяжело вздохнул. — Мои были уверены, что я буду жить так, как захотят они, — мужчина затушил окурок в пустой жестяной банке, поставленной на подоконник специально для этого. — Стану юристом или адвокатом, женюсь на той, кого выберут они, наделаю им внуков и внучек, и буду приезжать всей обязательно большой семьёй к ним в гости. — Но это не твоё, — священник улыбнулся. — Не моё, — мужчина отрицательно покачал головой. — Я не против семьи, не против детей, их я очень люблю, но я против этого культа семьи и против девушек в своей постели. — Предпочитаешь мужчин, значит? — с плохо скрываемым интересом спросил Сатору. — Да, — Гето кивнул. — Надеюсь, это никак не помешает нашему общению? — Мой сын — гей, — Годжо тихо засмеялся. — А я, вроде как, не совсем дурак, чтобы прекращать общение с хорошим, интересным мне человеком из-за его сексуальной ориентации. Да к тому же люди, видимо, очень часто забывают о том, что я не всегда был священником. Пока это заняло всего лишь семь лет моей жизни, а мне скоро двадцать девять. Я тоже был подростком, студентом, посещал много разных мест и общался с большим количеством людей. Да и кто из ныне живущих без греха? — Да, извини, — Сугуру тепло улыбнулся, легко взъерошив свои волосы раскрытой ладонью, которые сегодня не были собраны в привычный пучок, а свободно обрамляли его красивое лицо. — Как-то даже не подумал. — Ничего, — Годжо улыбнулся. — Я привык. И эти слова, между прочим, я не озвучиваю никому, кроме тебя и Мегуми. Значит, ты не поддерживаешь связь с семьёй? — Уже несколько лет, — мужчина прикурил новую сигарету, ох уж эти клишированные, но так любимые им разговоры на балконе. — Сразу после того, как закончил школу и поступил не на ту специальность, которую выбрали они. Жил в общежитии, оплачивал сам свои расходы, а после университета уехал в Америку, пригласили работать в одну крупную компанию. Отработал там два года, а потом вернулся в Японию. Видимо, не могу без неё слишком долго. — Знаешь, это очень круто, правда, — Годжо искренне улыбнулся. — Я не про твою семью, конечно же, а про жизненный путь. Сколько языков ты знаешь? Просто очень хорошо говоришь на корейском. — Два, не считая японского, сейчас ещё изучаю немецкий, — Сугуру расслабленно прикрыл глаза. — Мне они легко даются. Ну а ты, святой отец? — Просил же не называть меня так, если мы не в стенах церкви, — Сатору закатил глаза под тихий смех мужчины. — Японский и корейский, до английского никак не доберусь. Я бы соврал, что у меня нет на это времени, но… Ладно, окей, я просто слишком ленивый иногда. Да и пока он мне не нужен. — Ну хорошо, Сатору, — Гето посмотрел мужчине в глаза. — Как насчёт правды на правду? Как вы познакомились с Мегуми? — Ох, это та самая история, под которую стоит выпить и поплакать, но, к великому счастью или сожалению, мой организм совершенно не переносит алкоголь. Одна стопка соджу — и я пьяный. Но это не страшно, я и так могу рассказать. — Если не хочешь об этом говорить, мы не будем, — Сугуру сжал плечо старшего в знак поддержки. — Я не думал, что это история не из простых. — Да брось, — Годжо улыбнулся. — Всё и в самом деле нормально. Я хочу рассказать, и, кстати, ты будешь первым человеком, с которым я ей поделюсь. Я знаю Мегуми очень давно, он был ещё совсем малышом, когда мы увиделись с ним впервые, потому что я встречался с его отцом.

***

— О чём думаешь? — спросил Сатору, устроив голову на груди раздобревшего после секса Тоджи, что курил прямо лёжа в постели. — О том, как меня угораздило притянуть в свою жизнь сразу двух слишком активных сопляков, — мужчина ухмыльнулся, стряхнув пепел в стакан с водой, что стоял на прикроватной тумбочке. — Мать свалила сразу после его рождения, хитрая сука, а ведь я считал её идиоткой, а у меня совершенно нет желания тратить свою жизнь на него. Нанял няньку, вроде ничего такая, да и берёт недорого, одинокой бабе с ребёнком особо деваться некуда. Да и дочь её, Цумики, даже чем-то на меня похожа. Хороший ребёнок, не проблемный. Да и за сопляком тоже присматривает. Я даже думаю жениться на ней, что скажешь? Хорошая идея, а? Тогда она всё будет делать бесплатно. — Тебе когда-нибудь говорили, что ты редкостная сволочь? — Сатору выгнул одну бровь, недовольно поджав губы. — Слушать тебя иногда противно. — О, детка, — Фушигуро довольно хмыкнул, выбросив окурок в стакан, а после навалился на младшего, устраиваясь между его разведённых ног, прижимая к кровати собственным весом. — Не ревнуй. Для траха с тобой, золотой мальчик, я всегда найду время. Твоя жадная дырочка даже не успеет соскучиться по любимому ей члену. — Ты становишься разговорчивым только в те моменты, м-м, — простонал Годжо, чувствуя, как в него входит крупная головка. Ни боли, ни каких-либо неприятных ощущений не возникло. Они трахались около десяти минут назад, чёрт возьми, и его задний проход всё ещё был перепачкан в смазке и растянут. — Когда начинаешь мудачить. — Но тебе же нравится, детка, — плавно войдя на всю длину, старший замер. — Нравится всё это дерьмо, — он вышел почти полностью, оставляя внутри только головку, а после резким толчком вошёл на всю длину, проходясь головкой по простате, выбивая из парня протяжный, громкий стон, слыша пошлый шлепок мошонки о ягодицы. — Нравится, когда я мудачу, — головка вновь задевает комочек нервов, от удовольствия сносит крышу обоим. — Нравится, когда я трахаю тебя так, как сам захочу, — мужчина сжал белые волосы в кулак, до приятной боли оттягивая их, слыша хриплые стоны у своего уха. — Тебе вообще я нравлюсь. И даже не смей этого отрицать. Это будет самая наглая ложь, озвученная твоим грязным рабочим ротиком.       С Фушигуро Тоджи всегда было сложно, Сатору это знал не понаслышке. Он любил этого мужчину, правда, любил. Возможно, он даже был одним из немногих, скорее, единиц, кто смог разглядеть в нём то малое хорошее, что присутствовало в этом человеке.       Тоджи и женщина? Ха, хрена с два, ещё чего. Годжо этого не допустит. Пусть в постели этого мужчины он никогда не был единственным, но и другой он его никогда не отдаст. — Мы трахаться будем или ты хочешь ещё попиздеть? — парень ловко вывернулся из-под крупного тела, но не стоит себя обманывать, удалось ему лишь потому, что позволили, а после устроился на бёдрах старшего и, обхватив его член ладонью, опускаясь на него, а после чуть откинулся назад, упираясь руками в бёдра Тоджи, начал плавно двигать бёдрами, постепенно набирая темп. — Так ты всё ещё хочешь попиздеть или, может, наконец займёшься делом? — Рули, детка, — Фушигуро с оттяжкой шлёпнул парня по ягодицам, а после сжал его бёдра. — Покажи, на что способен.

***

— У меня вопрос, — протянул Сатору, выходя из ванны полностью голым, просушивая влажные волосы мягким полотенцем. — Ладно, я сегодня в хорошем настроении, так что валяй, — лениво отозвался Фушигуро, раскуривая дорогую сигарету. — Ты и в самом деле на ней женишься? — Годжо выгнул одну бровь, сев рядом с мужчиной.       Забрав у старшего сигарету, студент затянулся, едва не закашлявшись. — Не так много, — Тоджи ухмыльнулся, притягивая всё внимание к шраму в уголке губ, что был так горячо обожаем молодым любовником. — Они крепче тех, что я курил раньше. — Ты не ответил, — возвращая сигарету владельцу, Сатору посмотрел на старшего. — Гадость. — Так не таскай чужого, сопляк, — старший с удовольствием затянулся. — Сваришь кофе? Только нормальный, а не твою эту сладкую кариесную бурду. — Как только ответишь на мой вопрос, — студент встал и обмотал полотенцем свои бёдра. — Так сразу. И прекрати меня называть сопляком. — Не знаю. — Тоджи пожал плечами, докуривая, пока парень занялся варкой кофе. — Если посчитаю нужным. А как мне тебя называть? — Я ведь представился при знакомстве, — Сатору закатил глаза. — Можно просто по имени, я не настолько моложе. И вообще, тебя совсем не смущает, что мне уже двадцать один? — Смущает, — Фушигуро обидно хохотнул. — Я трахаюсь с ребёнком в свои-то годы. — Блять, да куда тебе жениться? — Годжо возмущённо фыркнул, разливая кофе по чашкам. — Да от тебя любая сбежит через неделю. Ты ведь даже когда молчишь, мозг ебёшь. — Ну ты же три года не сбегаешь, — наёмник криво улыбнулся. — Не смущает трахаться с почти пенсионером? Я ведь тебе в отцы гожусь. — Да ну на хрен такого папашу, — парень поставил перед ним кофе. — Это только потому, что ты привык ко мне в роли твоего папочки, — Тоджи игриво подвигал бровями.       Ладно, кажется, этот старпёр сегодня и в самом деле был в необычайно прекрасном расположении духа. Обычно от него и слова не дождёшься, а сейчас мало того, что сам относительно нормально разговаривал, так и Сатору не велел заткнуться. Конец света явно был не так далёк, как все привыкли думать. Других объяснений студент не видел.       Окей, возможно, Годжо и в самом деле был не против поговорить, но почему именно сейчас? — Пошёл ты, — обиженно поджав губы, сказал Сатору, повернувшись спиной к мужчине, поражённо замирая, услышав искренний, весьма громкий смех, немного хриплый от недавно выкуренной сигареты. — Дурак. — А говоришь, пиздюком не называть, — Тоджи обнял парня со спины, а после потянул ближе, пересадив его на свои колени. — А сам ведёшь себя как школьница рядом с сэмпаем. — Ты прощаешься, — внезапно перебил Годжо, повернувшись и посмотрев мужчине в глаза. — Ты, блять, прощаешься. Ты уходишь! — Сатору, — Фушигуро едва заметно поморщился. — Сука, — парень попытался встать, но мужчина лишь обнял его крепче. — Отпусти, мудила! Ты же мог просто молча свалить, ничего мне не объясняя, — парень почти перешёл на крик. — Зачем ты это устроил? Словно собаке вкусную кость напоследок кинул. Зачем? Неужели считаешь, что я настолько сильно от тебя зависим? — Нет, — спокойно ответил наёмник, всё так же удерживая парня. — Вот и правильно! — продолжил Сатору, всё-таки переходя на крик. — Вот и нехер своей тупой головой ду… — Гораздо больше, — перебил Фушигуро. — И не я для тебя, а ты для меня. Я не знаю, с чего ты это взял, но я никогда не говорил того, что ты мне не нужен. — Заткнись, — быстро смаргивая глупые слёзы, что так и норовили побежать по щекам, Годжо поджал губы, чувствуя, как что-то там, глубоко надорвалось в этот самый момент, причиняя дикую боль. — Сам заткнись, сопляк.       Парень был слишком нагло усажен на холодную столешницу, чашка с так и не допитым кофе упала на пол, разбиваясь вдребезги, или это было сердце студента?..       Грубые, нетерпеливые поцелуи, полотенце в сторону, телами друг к другу настолько близко, чтобы между ними не осталось ни миллиметра свободного пространства. Быть ближе, ближе, ближе… Вырваться из собственной кожи и забраться под чужую, в надежде остаться там навсегда…

***

— Это, кхм, — Гето кашлянул в кулак, явно не ожидая услышать что-то подобное. — Неожиданно. — Пиздец ты хотел сказать? — Годжо ухмыльнулся. — Знаю. Это реально он самый, в чистом виде. Когда Тоджи погиб, мы уже были не вместе. Он даже успел жениться. А когда его не стало — я забрал мальца и его сводную сестру. Не мог же я бросить детей на произвол судьбы.       Услышав имя мужчины, Сугуро словно прикипел взглядом к невидимому для взора всех остальных пятну на безупречно белой рубашке старшего. Сердце билось слишком часто. Он знал того человека, о котором говорил Сатору. Значит, Мегуми — сын того самого Тоджи Фушигуро? Боги, как же тесен этот ёбаный мир. — Да, — наконец взяв себя в руки, младший слабо улыбнулся. — Ты и в самом деле поступил правильно и, признаться честно, очень круто. Я бы, наверное, так не смог. — Да брось, — Сатору весело фыркнул. — Любой сделал бы то же самое. — Эй, — Мегуми выглянул из-за приоткрытой двери, посмотрев на мужчин крайне недовольно. — Я всё понимаю. Душевные разговоры на балконе — наше всё, но сколько можно? Мы устали вас ждать. Будете смотреть фильм или останетесь в такой интимной обстановке до рассвета, делясь друг с другом историями из бурной молодости, как два старика? — Он всегда такой бука? — удивленно приподняв брови, Сугуру показал пальцем на подростка. — Или сегодня особенный день? Ретроградный Меркурий? Особое положение звёзд? — Не, — Годжо отрицательно махнул головой. — Звёзды тут точно ни при чём. Мегуми реально бука. — Я всё ещё здесь, а вы всё ещё ведёте себя как два старпера, — подросток закатил глаза. — Идём уже. — Идём, — смеясь, мужчины наконец вернулись в гостиную. — Итак, мы сегодня смотрим «Ворон»! — торжественно воскликнул Юджи, с удобством раскинувшись на огромном диване. — Нет, — мученически захныкал Годжо, закрыв лицо ладонями. — Я больше не выдержу. — У тебя нет выбора, — слишком довольно сказал Мегуми. — У тебя нет выбора, так что вперёд, мы ждали вас слишком долго и всё ещё хотим убить!