Альтернативный взгляд

2018 год, конец июня.

Вторник.

Мир людей, филиал Мышкинской библиотеки.

      Все звуки главного зала в одночасье стихли, стоило тягуче, практически безумно прозвучать словам «ключ огня». Причитания ищущего кувшин Вани, едва слышимый треск лампочки и, как показалось Жене, стук собственного сердца — замолкло всё. Резкая тишина угнетала, совсем как в подземелье. Лишь тяжёлые вздохи Игоря, грозящиеся прейти в истеричные смешки, наполняли звенящее безмолвие. На его фоне даже Ядвига Петровна выглядела не таким плохим кандидатом для обсуждения странной магической штуковины, хоть женщина и показала, что питает к Жене отнюдь не тёплые чувства.       — Ключ огня? — осторожно спросил он. — И что это такое? — нервно проведя рукой по волосам, Женя попытался поддержать хоть какой-нибудь разговор.       Колдовство пугало и одновременно притягивало. Это же надо прожить в спокойствии целых восемнадцать лет, чтобы потом оказаться в гуще магических событий. Да Женя с самого детства о подобном мечтал! Именно перед ним — простым человеком — приоткрылась таинственная завеса мира, а в городе появились девочки-волшебницы и таинственный злодей. Не хватает только мудрого старца, который скажет тебе, что ты должен одолеть зло, спасти принцессу и получить за это полцарства.       Детский сюжет для какого-нибудь мультика или второсортной истории с грохотом разбивался о реальность. Женя чуть не умер в трижды проклятом подземелье, колдуны по сотне раз расспрашивали его про злосчастного дракона и предшествующие встрече с ним события, а Ядвига Петровна вообще выразила сожаление касаемо запрета от какого-то там Совета на стирание воспоминаний людям. Вот тебе и волшебное приключение! И ко всему прочему, злой злодей, главный антагонист, которого по всем законам жанра в конце победит сила дружбы и капелька насилия, — Морок — отыгрывал совершенно противоположную своему образу из историй роль! Если бы не он, то вся компания благополучно осталась бы в сокровищнице, и дело с концом! Хотя именно из-за него Алёнка получила шрам.       Женя так и не понял, хотел ли Морок убить её, ему ведь это ничего не стоило, да и в Машиной истории он не предстаёт положительным героем. Но, как бы это не было странно, он ничего не сделал, а после выхода из подземелья вообще отдал какое-то зеркало, начал распинаться о скорой встрече и слать приветы «милой Василисе». Лишь одно Женя понимал точно: Морок не добряк, но и не абсолютное зло, каким его рисуют все вокруг, — просто странная, противоречивая и крайне жуткая личность. Вот уж действительно древний князь, очутившийся в современном мире!       Вообще, с момента знакомства с магией Женю стали окружать странные личности, взять того же Игоря, успешно игнорирующего всякие попытки завязать беседу. Навис над этим браслетом, как коршун над добычей! Чем-то он напоминал Морока, только непонятно чем. То ли дёрганными движениями, то ли невнятным бормотанием. Успокаивал лишь тот факт, что Игорь сотрудничает с колдунами из правительства, а такие важные шишки не подпустят к себе разыскиваемого преступника, да он сам не стал бы тайно работать с ними. Во-первых, Морок князь, во-вторых, ещё в подземелье он распинался об «отродьях дьявола» и всех сопутствующих «грешных существах, кои своими жизнями нарушают Божий замысел». Человек (Женя всё-таки считал Морока человеком) с такими убеждениями в жизни не превратится в кого-то вроде Игоря. Не по статусу!       И вот опять все Женины мысли сводились к Мороку. Кто ж знал, что этот князь без княжества и лица сможет так заинтересовать?! Но его светлости придётся подождать, сейчас проблема номер один — ключ огня, ну и Игорь. Идея родилась сама собой, чем вызвала кривую усмешку. Дядя Паша был не прав, говоря, что Женины планы до добра не доведут, ещё как доведут! К чудикам как Игорь явно нужен не осторожный подход, а вопросы, заданные в лоб! Браслет за красивые глазки он не получит, да и Женя не планировал отдавать его просто так! Судя по реакции, это крайне важная для волшебников вещь, а за неё и вознаграждение получить можно. Если уж Жене и суждено жить с «тайным знанием», то своим положением он будет пользоваться по полной. Нарочито громко кашлянув, он вновь попытался привлечь Игоря.       Голубые глаза сверкнули раздражением, но через мгновение Игорь весело усмехнулся. Чуть прищурившись, он сделал глубокий вдох, медленно положил браслет-ключ на библиотечный стол и почти вплотную подошёл к Жене. Даже будучи выше Игоря на добрые пол головы, Женя не мог не почувствовать лёгкую панику от столь резких действий: не может человек за пару секунд испытать эмоции от натурального безумства до искренней радости. Такие перепады настроения не наблюдались даже у мамы, когда она нервничала из-за какой-нибудь очередной ерунды.       — Мои благие деяния для рода людского окупаются! Женя, я начинаю считать нашу встречу судьбой, настоящим благословлением от Господа! — бессвязная речь, каждое второе слово которой Женя понимал с трудом, всё звучала и звучала.       «Неужели почти все колдуны выражаются как столетние деды? — смесь обычных и старых слов была странной, но основную суть Женя уловил. — Так сложно сказать «Спасибо, Женёк, что бы я без тебя делал!», а не распинаться про судьбоносную встречу?»       Вдруг Игорь протянул руку и странно улыбнулся. Женя готов поклясться, что в простом с виду жесте было какое-то необъяснимое величие, точно перед ним стоит не чудной библиотекарь, а настоящий король или, как подсказывал внутренний голос, князь! Добрую половину слов он не слышал, да оно и не надо. Уголки губ довольно дёрнулись вверх — не прогадал, браслет и впрямь нужный. В одну секунду стало стыдно за свои корыстные желания, в другую — взыграл, как бы выразился Женя, инстинкт выживания в современном мире. Деньги лишними не бывают, тем более если у тебя их нет.       — Да ладно тебе, я так, чисто случайно вынес эту штуку, — отмахнулся он и, вместо того, чтобы пожать руку, просто хлопнул по ней. Проигнорировав крайне возмущённый взгляд, Женя набросил на себя показное равнодушие: — Да, случайно, но это не отменяет моей заслуги. Как я понял, ключ нужен тебе для поимки того самого Морока! Я бы на твоём месте не радовался, всё же я решил просто показать тебе этот браслетик, а не дарить. Может, я сам хочу с вашим, вернее нашим Мороком разобраться и награду от волшебного правительства получить?!       Со стороны Игоря раздался еле слышимый смешок, а сам он с непонятным весельем посмотрел на Женю. Усмешка приобрела хищные нотки, а глаза будто бы стали ярче. Присев на край стола, Игорь скрестил руки:       — Морока он поймает, хвалю за упертость! А говорил, что Московских в роду не было — тут на речь и лицо сходство!       — Что? Какие Московские? — Женя недоумённо вскинул бровь. Не так давно он уже слышал о каких-то москвичах, только не мог вспомнить от кого.       — Говорю, помыслы у тебя величественные, как у Московских! Уж я-то знаю, у меня весь матушкин род принадлежал к ним. Если тебя заботит награда, то не беспокойся, мы всегда сможем договориться. С тебя всего-то потребуется ключ и молчание.       Огонёк заинтересованности во всю запылал в Женином взгляде. Не давали покоя только мысли о том, как простой библиотекарь может лично обещать ему что-то? Игорь не выглядит как человек с деньгами или с властью. Ведёт себя, конечно, как фифа княжеских кровей, но больше ничего он из себя не представляет, разве что о магии знает и с Василисой, имя которой мало что говорит для Жени, работает.       — Твои слова похожи на откровенный… — Женя чуть призадумался и щёлкнул пальцами, — как бы помягче выразиться, на откровенную ложь! Интересно, о чём мы с тобой договоримся? Единственное, что я хочу сделать с браслетом — это продать, — скептически посмотрев на Игоря, он прищурил глаза и насмешливо наклонил голову.       Либо Игорь не воспринимал слова всерьёз, либо был слишком самоуверенным. Странный он, но это не пугало, напротив — интриговало. Женя ничего не теряет от сделки — для него браслет бесполезен, а помолчать он всегда сможет. Всё равно не с кем говорить о подобном.       — Насколько я понял, почти вся княжеская казна была разграблена колдунами после поражения людской армии, ведь в подземелье полно злата. Тебе же монеты нужны? Договоримся с тобой на нескольких златых московках, — произнёс Игорь и, обойдя стол, наспех убрал браслет в один из его ящиков.       Сказать, что Женя был в шоке, значит не сказать ничего. Да он сразу готов отдать бесполезный браслет за парочку монет из того подземелья!       — Погоди, а разве… разве всё в той сокровищнице не гномам принадлежит? — замялся он, вспоминая Машины слова. — Мне сказали…       — Добрая половина всех богатств там княжеская, — перебил его Игорь. — Смотрю, к тебе ночью уже наведалась целая гномья дружина, — насмешливо протянул он.       — Нет, но… — Женя излишне театрально взмахнул рукой в попытке подобрать нужные слова.       — Вот видишь. Колдуны в который раз обманули людей, провели тебя, Евгений Преображенский, как последнего негораздка. Гномье золото просто старое поверье, придуманное самими же гномами, — Игорь по-княжески расселся на стуле, облокотившись на его спинку.       — Если следовать твоей логике, то я вообще колдунам верить не должен, тебе в том числе! — Женя скептически прищурился.       Во взгляде Игоря промелькнуло раздражение, сменившееся на смирение. Нарочито устало вздохнув, он достал браслет из ящика и небрежно кинул его. Смотря в полном замешательстве на Игоря, Женя еле слышно выругался: и эта вот личность в одержимом порыве выхватила ключ, чтобы потом так вот просто взять и швырнуть его на стол?!       — Подумай, зачем мне тебе лгать? Конечно, если ты хочешь, то можешь отправиться к Ядвиге Петровне, любезно побеседовать с ней. Уверен, она будет вне себя от радости: потомок скромного рода Преображенских своровал ключ огня из охраняемой сокровищницы, вот ведь диво, — непонятно почему, Игорь особенно выделил его фамилию. Ему нравилось указывать на неё, ещё и родство с невесть какими москвичами упоминать.       Слегка замявшись от его слов, Женя неуверенно покосился на браслет. Неужели из-за этой чёртовой безделушки он ввязался в какую-то мутную историю?       — Ладно-ладно, прости, тут я зря погорячился. Не нужен мне браслет, забирай, да и я не горю желанием говорить с Ядвигой! Она и так на допросе обвиняла меня чуть ли не во всех смертных грехах, вот уж не знаю, чем я ей не угодил, но лишний раз быть на слуху не хочется, — Женя с размаху сел напротив Игоря, бесцеремонно подогнув под себя ноги. — Я не хотел брать его, честно, и в душе не чаю, почему на меня работник этого злосчастного ломбарда накинулся с криками, что я Морок. К тебе-то наобум пришёл, думал, что точно так же поступишь. А тут бац — и всё нормально!       Сейчас Женя был как никогда честен. Он понял, что с Игорем так просто не сговориться — мало знает и не в той ситуации, чтобы условия диктовать. Надо было согласиться на монеты и преспокойно уйти. Вот так всегда, Жене обязательно надо ляпнуть что-нибудь не по делу и всё испортить! Он уже воодушевлённо думал о том, на что будет тратить деньги, а тут выясняется, что из-за магической обжигающей хрени его могут обвинить в невесть чём! Спустился с небес на землю, иначе не скажешь.       — Женя, я-то верю, что ты по дурости прихватил ключ. И как человек, сотрудничающий с Советом Волшебников, я понимаю, ты точно не можешь быть Мороком. Боюсь, если бы ты наведался к рыжей ведьме, то тебя обвинили бы в помощи ему, а за такое и пожизненно в кандалы заковать могут, — усмешка Игоря показалась до боли неуместной. — В его время так со всеми приближёнными и служивыми поступили.       — Ничего не понимаю, а при чём здесь вообще ваш, ну то есть наш Морок? Это что, типа его браслет?       — Отнюдь. Надеюсь, историю про войну с колдунами знаешь? — получив в ответ кивок, Игорь продолжил: — В те годы они ободранными кошками бежали в колдовской мир, попасть в который можно благодаря порталу, его сказочным именуют. Когда людская армия была готова вторгнуться в волшебные земли, Верховные колдуны трусливо закрыли единственный вход, запечатали свой народ, что успел бежать, навеки по другую сторону.       — Выходит, это ключ от портала в этот ваш мир колдунов и прочей нечисти?       — Выходит, что так, Женя. Только ключ не один — их четыре. Без остальных он ничего не стоит, — Игорь нарочито равнодушно покрутил браслет в руках, рассматривая витиеватые узоры. — Когда-то давно все ключи хранились у Ядвиги, только один потерялся. Она пустила всем вышестоящим пыль в глаза, что ключ утерян не по её вине и она даже помыслить не может где он, а сейчас трясётся из-за своей лжи. Видишь ли, именно Ядвига заколдовала вход в сокровищницу, в которой ты, просто наичудеснейшим образом нашёл браслет. Она намеренно оставила его там. Как мне кажется, чтобы спрятать от Морока, на случай если он окажется на свободе. Узнай Ядвига о том, что ключа больше нет после вашего с ним визита, она бы без зазрения совести обвинила простых людей, в особенности тебя, в сговоре с ним. Вы ведь с Мороком похожи: оба люди, оба притронулись к колдовству, а сейчас оба можете навести волнения. Дивно, не находишь?       Жене ничего не оставалось кроме как промолчать и обречённо вздохнуть. Влез так влез! Ему ещё с самого начала не понравилась Ядвига, уж больно придирок с её стороны много, теперь ясно, почему женщина задавала одни и те же вопросы. В сговоре уличить пыталась! Если она его ещё с Мороком сравнивала, то это просто феерично! Они совершенно разные! Непонятно только одно: какой Игорю смысл помогать? Уж не сильно он напоминает борца за справедливость, Женя больше поверит, что он хочет насолить Ядвиге.       — А что ты с этим браслетом делать будешь? — скрестив руки, Женя откинулся на спинку стула. — Разве тебя не обвинят?       — Пусть Ядвига только попробует, — на губах Игоря расползлась кривая усмешка. — Она хоть ведьма своевольная, но против вышестоящих в открытую не пойдёт. Если эта вещица окажется в нужных руках, то Совет будет просто в ярости.       Он был горд собой, даже слишком. Тон голоса, улыбка и маниакальный блеск в голубых глазах — всё говорило, что Игорь неимоверно рад «подарку судьбы». Женю не заботило, хотел ли он шантажировать Ядвигу или сдать браслет своим властям, чтобы получить премию или повышение. Он почти на сто процентов уверен, что Игорь ему-то помогать особо не хотел. Просто произошло удачное совпадение — выгодная им двоим сделка.       — Игорь, слушай, это самое, спасибо, — Женя слабо улыбнулся. Ну и пусть Игорю было всё равно на него самого, он помог, а это главное: — Правда спасибо, я в вашем колдовстве вообще ничего ж не смыслю, до сих пор не верю, что оно существует. Типа ну это же бред полнейший: ведьмы, гномы, сокрытие истории, ну ты понимаешь! — Женя излишне театрально взмахнул руками.       Неожиданно во взгляде Игоря промелькнула странная смесь эмоций, одновременно и грусть, и радость, и неведомая тоска. Сжав губы в тонкую полоску, он слишком резко отвернулся от Жени и вновь положил браслет в ящик стола, с силой закрыв его. Женя успел было подумать, что опять ляпнул чего лишнего и ненароком задел этого крайне чудного библиотекаря. Но вдруг Игорь отрицательно покачал головой.       — Не стоит, Жень, я не сделал ничего такого. Просто пообещай больше не лезть к подобному, ни к подземельям, ни к волшебникам, ни, упаси Боже, к странным зеркалам. Оно тебе не надо, поверь, — в голосе Игоря отчётливо прозвучало беспокойство.       Просьба была странной, даже очень. Вернее не сама просьба, а то, как Игорь проговорил её. Складывалось ощущение, что его действительно заботит, куда Женя может влезть. Так говорила только мама, после того как Женя обязательно творил невесть что. Странный этот Игорь. Будто он волновался и помог, что называется, от чистого сердца, маскируя свои благородные порывы издевательской интонацией. Но всё же стоит отдать ему должное — выручил. За такое можно и пообещать или сделать вид что обещаешь никуда не ввязываться и с волшебниками лишний раз не водиться.       — Ладно, по рукам! — приняв самое честное выражение лица на которое был способен, Женя протянул руку.       — По рукам, — Игорь пожал её.       — Слушай, — не отпуская ладонь Игоря, резко заговорил Женя, — а предложение про москвички, ну московки, ну монеты которые, всё ещё в силе?       Игорь в ступоре и явном недоумении уставился на него, а после, точно осознав смысл сказанного, резко переменился в лице. Не надо уметь читать мысли, чтобы отчётливо понять, о чём он думает — всё и так видно:       «Я тебе тут помогаю, а ты имеешь наглость деньги требовать?!» — Женя уже успел представить, как Игорь высказывает ему нечто подобное. Но стоило ему приоткрыть губы и резко выдернуть руку из хватки, как из глубины библиотеки раздался грохот.       — Ваня, чёрт тебя дери, ты чего творишь?! — прокричал он, напрочь забыв о Жене.        Крайне довольный мальчишка с пыльным кувшином тут же вынырнул из-за угла.       — Я не громлю, я ваш букет спасаю! — отозвался он и с грохотом поставил кувшин на стол. — Кстать, вам воду наливать надо было, или Василиса Васильна сухоцветы предпочитает?! — Ваня ехидно покосился на букет сирени.       — Ты отмой это безобразие, и ничего Василиса не предпочитает! — раздражённо отозвался Игорь и демонстративно обвёл глазами комнату. — Только попробуй что-нибудь ляпнуть про неё и меня, — процедил он, почувствовав, что глаза Вани загадочно заблестели.       — Как вы, Игорь Михайлович, только могли про меня подобное подумать?! — Ваня наигранно обиделся, скрестив руки.       От такой картины Женя едва не рассмеялся, уж очень забавно он выглядел. Мелкий, а строит из себя невесть кого! К сожалению, Игорь его эмоций не разделял, даже напротив — испытывал совершенно противоположные. Ваню явно надо спасать от начальства без чувства юмора!       — Игорь, слушай, перекурить выйти не хочешь? Нервишки успокоить да знакомство закрепить, я угощаю, — Женя нарочито грациозно поднялся со стула и слегка улыбнулся.       Игорь странно посмотрел на него и чуть сжал губы. Голубые глаза с недоумением и, как показалось Жене, с до боли знакомой эмоцией усталости изучающе приковались к нему.       — Курение не жалую, — насмешливо пробормотал Игорь, встав вслед за Женей. — Но раз знакомство закрепить, то почему бы и нет.       — Вот это по-нашему! Надо было сразу так начинать! — воскликнул Женя.       — Игорь Михайлович, а… а как же чай, вы же просили его сделать?! Я вам уже налил, — Ваня в полном ступоре посмотрел сначала на Игоря, а потом на Женю.       — Не волнуйся, я Игоря украду ненадолго! — наспех проговорил Женя и, схватив Игоря за рукав, потащил к двери. На удивление, он даже не сопротивлялся, а покорно следовал, не сказав ни единого слова.       Стоило выйти за порог библиотеки, как вечерняя прохлада сразу же приятно окутала тело. Разговор занял куда больше времени, чем планировал Женя, но он ни о чём не жалел. От браслета избавился, ложных обвинений избежал, монеты, к сожалению, не получил, но это мелочи, ну и напоследок устроил дружеский перекур. И это всего за каких-то пару часов! Не явиться на отработку в колледж было лучшим решением, не поступи Женя так — упустил бы столько всего! Вдохнув полной грудью, он обернулся к притихшему Игорю.       — Прошу, — театрально взмахнув рукой, Женя протянул ему пачку сигарет. — «Чапман» с шоколадом, мне знакомый проспорил! — с гордость проговорил он.       Игорь не ответил, а лишь хмыкнул и, задумавшись о чём-то своём, облокотился о стену. Видимо, слова о бесплатном «Чапмане» ничего для него не значили. Протянув руку и взяв одну сигарету, он принялся с интересом рассматривать её как какую-то невидаль. Всё же Игорь был странненьким. Но это не было плохо, да и не Жене его судить, сам не слыл образцом нормальности. Достав сигарету для себя, он щелкнул зажигалкой и первым делом услужливо протянул её Игорю, но, как бы это странно не было, тот не спешил закуривать.       — И о чём, Евгений, тебе так хотелось поговорить со мной, что аж из библиотеки вывел? И не надо лгать, что не хотел. По глазам вижу, — Игорь усмехнулся, но не раздражённо или устало, а скорее по-доброму, как это мог бы сделать давний знакомый.       — С чего ты это взял? Разве я не могу просто молчаливо покурить в крайне чудной, но приятной компании? — лукаво прищурив глаза, Женя показательно закурил.       — Льстить ты несомненно умеешь, а вот молчать — нет. Да и к тому же мне однажды сказали, что сигарета может послужить хорошим началом для общения, — чуть призадумавшись, проговорил Игорь.       — Либо ты волшебник, который умеет читать мысли, либо… хотя всё равно как не крути ты волшебник. Слушай, я тут после своего, так сказать, приключеньеца заинтересовался одной личностью, о которой в обществе приличных колдунов не совсем принято говорить, а ты на приличное общество не похож. В общем, я не совсем поверил, что всякое упоминание о Мороке стёрли, даже в инете статьи, связанные с бредовыми теориями, читал. А про него нигде ничего нет, — театрально всплеснув руками, Женя затянулся сигаретным дымом.       — Кажется, я просил тебя забыть обо всём колдовском, — не дав ему договорить, отрезал Игорь.       — Но Морок ведь человек! Так что не считается! — тут же воскликнул Женя.       По взгляду Игоря было понятно: он даже не знает что и возразить. Просто непонимающе смотрел на Женю, как на восьмое чудо света, и что-то беззвучно говорил одними губами. Вероятно, красноречивые и странные ругательства.       — Я понимаю, что Морок связан с колдунами и меня, если бы пошёл к Ядвиге, скорее всего обвинили бы в сговоре с ним. Типа он опасный и всё такое. Но задать один вопросик про него хоть можно? Тебе ничего не будет стоить ответить, всё же над его делом работаешь, а я после такого хоть на коленях поклянусь не лезть к магии, — едва ли не взмолился Женя.       Игорь лишь недовольно цокнул языком:       — Тебе повезло, что я в благом духе.       — Приму это за «да», — щелкнул пальцами Женя. — Мне вот интересно, а что это за имя вообще такое «Морок»? Никакого из известных мне князей Ярославской области похоже не звали. Я даже у бабушки спросить попытался, она у меня историк, но всё бестолку. Конечно, я всё понимаю — у князей из прошлого свои причуды, но родители этого Морока уж слишком скреативили, — Женя задумчиво почесал затылок, смотря на покачивающуюся от ветра тонкую берёзу. Он вообще старался смотреть куда угодно кроме как на Игоря, уж очень у него взгляд недовольный стал, совсем как у мамы.       — Это не имя, а прозвище. Глупое, но Морок сам виноват — прозвал себя на свою голову! Ей Богу, Его Темнейшество и то лучше звучит, — будто нехотя ответил Игорь.       — А я всё над его именем думал, теперь понятно, почему нашёл только парочку статей о тонкостях старого языка. Прикольное, конечно, он себе погоняло дал, я бы сказал, рабочее! — Женя чуть усмехнулся. — А звали-то его как хоть, или не сохранилось в истории? Морок ведь древний уже, — он вновь затянулся, выдыхая клубы дыма.       — Не такой он и древний! — резко и несколько возмущённо едва ли не вскрикнул Игорь. — Ядвига, между прочим, куда старее! А тебе это вообще зачем?       — Да незачем, интересно просто. У каждого человека ведь есть имя, вдруг узнаю что-нибудь про него.       После слов Жени взгляд Игоря сделался отрешённым, практически пустым.       — Не узнаешь, имя его давно забылось в летах, не думаю, что оно тебе что-то даст. Да и мы условились на одном вопросе, — нарочито равнодушно проговорил Игорь, протягивая сигарету, чтобы наконец закурить её.       Женя лишь хмыкнул — получил вполне себе ожидаемый ответ. Щелкнув зажигалкой, он поджёг кончик сигареты, а сам полез за второй. Не долго думая, Игорь поднёс сигарету к губам и намеренно сделал глубокий вдох. Разумеется, как человек, который не жалует курение, он тут же зашёлся кашлем.       — Ну что за погань такая! Неужели тебе действительно нравится это?! — всё ещё пытаясь отойти от кашля, Игорь излишне театрально указал на сигарету.       — Да ладно, ты не привык просто, вот и всё, — пожал плечами Женя. — Не скажу, что мне прямо нравится, скорее нервы успокаиваю ну и привычка.       — Ересь, а не привычка! — выплюнул Игорь, делая вторую более успешную затяжку. — Я бы на месте твоего отца не позволил…       — Вот это ты загнул, моя мама, к твоему сведению, занята, — важным тоном перебил его Женя, смотря на то как исчезает сигаретный дым. Усмехнувшись непонятно кому, он продолжил: — Не папашкой, конечно, но личностью точно не уступающей его роли.       — В каком это смысле? — Игорь непонимающе наклонил голову.       — Ну типа дядь Паша постоянно жизни поучает, а ещё он меня однажды на рыбалку брал. Да и с мамой у него отношения хорошие…       — Я не об этом.       — Про отца что ль? Да в обычном смысле, я его знать не знаю. Он матушку ещё до меня кинул. Так что, Игорь, курим спокойно, никто не запретит! — Женя улыбнулся во все зубы и вновь закурил.       — Идиот, — промямлил Игорь, закуривая вслед за Женей.       — Чего?       — Отец твой идиот, — уже твёрдо сказал он.       — Да забей, — легко отмахнулся Женя. — У меня дядь Паша есть!       Игорь сдержанно кивнул и принялся бесцельно смотреть себе под ноги, изредка покуривая сигарету. По его лицу было понятно, что, хоть курение он и не жалует, «Чапман» ему понравился. Не эталонные сигареты, по мнению Жени, но вполне сносные, хотя ощущение излишне приторного вкуса шоколада на губах немного раздражало. Но, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет. Игорь вон не кашляет и не выкидывает их куда подальше, а это уже многое значит. Неожиданно он глубоко вдохнул свежий воздух и заговорил:       — Ты тут именем Морока интересовался, конечно, я не знаю, что оно тебе даст. Ведь во всякой летописи оно давно стёрто, так, на слуху у пары волшебников осталось. Его звали Влад, Владислав, если будет угодно, — голос Игоря был тихим, но твёрдым.       От столь неожиданной информации Женя весь закашлялся, едва не выронив сигарету. Неужели Игорь всё же решил пойти ему на встречу и чуть-чуть посвятить во всё магически-мистическое?! А ведь Женя ещё с самого начала подозревал, что он знает чуточку больше, чем обычные волшебники.       — Владислав, значит? — риторически протянул Женя, точно спрашивая, не ослышался ли. — Знаешь, а ему подходит. Он похож на Влада, не знаю чем, но похож. А чего это ты решил, так сказать, раскрыть все карты? Мы же на одном вопросе условились. Не боишься, что я могу оказаться этим вашим, вернее нашим Мороком или каким-нибудь его сообщником? Ещё доложу ему, что его имя тут распространяют, — усмехнулся Женя, хитро прищурив глаза.       — А почему бы и не сказать, всё же мы с тобой тут не просто курим, а знакомство закрепляем, — кинув окурок куда-то на землю, важно отозвался Игорь и устало улыбнулся.

***

Среда.

Мир людей, филиал Мышкинской библиотеки.

      Ещё со вчерашнего дня в душе Морока поселилось скверное чувство. Оно родилось в тот самый момент, когда курение за знакомство растянулось на три с лишним часа. Слово за слово — и беседа превратилась в прогулку. Стоило заикнуться про концерт — простое человеческое, не связанное с колдовством, как поток Жениной речи было не остановить. Укусил же его чёрт! Чего только не пришлось наслушаться: про работу на этом самом концерте, про приглашение девчонки на него, про скоморошечьи представления с огнём, про тяготы жития бедного студента… Хоть парень не лишён хитрости, должно же ему что-то хорошее достаться, на деле оказался тем ещё пустомелей. Остёр на язык, наивен из-за незнания, строит из себя княжескую особу, ещё и лезет куда не попади! Становилось страшно — когда-то давно Владислав был таким же.       Его точно нельзя подпускать к бесовским отродьям — лучше сразу оборвать вское желание и отроческое любопытство. Хоть ложь про обвинения была во благо, с каждым произнесённым словом Морок чувствовал лишь отвращение. Причём к себе. Общение с Женей плохо влияло на него — нельзя являть свои слабости, нельзя отдаваться порывам былых чувств. Глупо держаться за узы, которые давно ничего не значат.       Прогулка закончилась, Женя ушёл, а Морок остался один со своими думами. Всю ночь его изводили сны, в коих являлся Он — чернокрылый ангел. Он не был разгневан, не измывался над своим рабом. Клокотание тысячи птиц, похожее на какофонию из Преисподней, значило только одно — от взора Повелителя не укрылся ключ огня. Он знал всё. Знал, что Морок не будет медлить. Знал, что у него вновь появилось то родное, чего можно в одночасье лишиться.       Бесцельно лёжа на диване в своей скромной опочивальне, Морок смотрел в никуда. Давно, ещё в темнице, он осознал свою величайшую ошибку, больше не внимал лукавым речам, не был наивным отроком. Повелитель видел это, оттого и перестал носить любезную маску. Угрожал, измывался, играл с сокровенными желаниями.       Повернув голову на бок, Морок скучающе посмотрел в висящее напротив дивана зеркало. Себя он не видел, а вот часы отражались достаточно ясно. От осознания, что второй час подряд он ищет силы подняться, хотелось навешать себе оплеух. Даже помыслы о скорой встрече не помогали от слова совсем. Что там встреча, ему не хотелось доставать еду из невысокого ящика с холодом и ставить её в чудную людскую печку. Проскользив взглядом по одной из стен, он наткнулся на строгий взор милой Василисы. Лик с плаката был немым, но Морок нутром почувствовал осуждение. Осуждение лжи, осуждение себя, осуждение своей никчёмности.       — Не лежу я больше, не волнуйся! — буркнул он под нос, искоса поглядывая на плакат. Встав на ноги, Морок едва не пошатнулся — на мгновение взор застелила чёрная пелена. Резкий приступ прошёл так же быстро, как и появился, превращаясь в воспоминание о слабости. — Выглядишь отвратно! — усмехнулся он своему-чужому отражению.       Чувствовал он себя так, будто его возом переехало. Не добавлял красы и уставший облик Игоря. Он вообще, по признанию Морока, ничего не добавлял: худощавый, хоть и служивый, волосы не отпущены и не выбриты, а самое главное — безбородый! Ещё и ростом не вышел! После излюбленного облика своего отца, что слыл больше двух с половиной аршинов, стать темничным холопом ниже на половину пяди и чуть ли не сравняться глазами с милой Василисой, было сродни издевательству. Угораздило же его обратиться этим Игорем!       Тяжко вздохнув, Морок наклонился к ящику с холодом, на пустых полках коего одиноко покоились замороженные блины. Их вкус нельзя описать простым «хорошо» или «плохо», он просто был. Если их есть тёплыми и не задумываться, то весьма сносно.       — Вот вы, Владислав по батюшке Владимирович, и дожили до крестьянских яств, — то ли с укором, то ли с издёвкой обратился он к себе, грустно встряхнув упаковку.       С одеяниями Морок особо не церемонился: самая не мятая белая рубаха и какие-то штаны с иноземным названием «джинсы». А время всё бежало и бежало, уже через час должно стукнуть пять. Должна состояться столь желанная встреча. Хоть мысли о концерте нависали отточенным лезвием, душу грели воспоминания о слабой улыбке на искусанных до крови губах и огоньке в глазах-васильках.       Спустившись вниз, Морок оказался окружён привычной тишиной. В солнечных лучах виднелись пылинки, где-то в глубине библиотеки приоткрыто окно, а на столе расположилась вчерашняя глупость — с любовью сорванные подле терема Кощея веточки сирени. Умиротворённую картину нарушал лишь Ваня, что бесцеремонно взвалил ноги поверх всех документов и даже ухом не повёл, когда Морок недовольно кашлянул. В руках бесёныша книжка с картинками, в ушах затычки, а в глазах ноль понимания. С размаху поставив ладони на стол, Морок раздражённо сверкнул глазами:       — Ноги убери!       — Ой, Игорь Михайлович, а я всё думаю, куда это вы пропали?! — протянул Ваня, пытаясь на ходу придумать себе оправдание, и тут же широко улыбнулся. — Хорошо выспались? А я вам тут, мало того что любезно нагрел место, подарочек приготовил! — он заговорчески подмигнул, поглядывая в сторону кувшина.       Непонимающе моргнув, Морок сразу же повернулся в сторону сирени. Хватило секунды, чтобы он пожалел о рассказе про встречу с милой Василисой, которую Ваня окрестил «свиданием». Букет венчала красная лента, завязанная неумелым бантом. Исполнил всё же своё обещание «ленточку повязать»! Почувствовав как жар предательски охватывает щёки, Морок хотел справедливо возмутиться. Но вдруг в глубине библиотеки раздался стук распахнувшихся ставен, вслед за чем послышалось карканье.       — Вот же глупые птицы! — успел воскликнуть Ваня пред тем как сорваться с места.       Морок лишь нервно усмехнулся. Птицы явно решили продолжать портить ему настроение. Медленно обойдя стол и сев на своё место, он окинул взглядом злосчастную ленту и наигранно вздохнул. На деле она выглядела не так уж и плохо, милой Василисе понравилась бы. Всё же Ваня постарался угодить. Осторожно, будто боясь что от небрежного прикосновения всё может исчезнуть, Морок дотронулся до одного из торчащих красных концов. Невесть почему лента представилась среди златых волос.       «Ересь какая!» — Морок, как ошпаренный, отдёрнул руку и презрительно фыркнул.       — Игорь Михайлович, эти вороны бешенные, честное слово! Вы прикиньте, оставил окно чуточку приоткрытым, а один ворон, большой такой, жирный, примостился на подоконнике и давай его клевать! Я руками машу, а ему хоть бы что! Подслеповатый кажись, уж больно глаза странные, — Ваня сердито сел напротив Морока — Игоря.       — Согласен, погань летающая! — покачал головой Морок. Он как никто другой знал, на что способны всякие чернокрылые пташки.       — А вы заметили-заметили?! Красиво, правда?! — от нетерпения Ваня заёрзал на стуле, указывая на свой подарочек.       — Заметил, дивная, — нарочито равнодушно пробормотал он.       — Да ладно вам, лента не просто «дивная», она шикарная!       — Не дивная, а шикарная, — насмешливо вторил Морок. Чуть улыбнувшись, он взял веточки сирени и направился к двери. Злиться на Ваню не было смысла, да и не очень-то хотелось. — Можешь сегодня уйти раньше, только библиотеку не закрывай.       — Погодите-погодите! Вы что, шутите?! — Ваня в одночасье догнал его и преградил путь. — У вас тут целое сви-да-ни-е, а вы собрались идти на него так?! — он посмотрел на Морока, будто тот был скоморохом, коего Божий свет ещё не видел.       — Что не так? — раздражённо процедил он.       — Ну как же?! Вы, Игорь Михайлович, идёте на свидание с самой Василисой Васильевной Премудрой, а выглядите как домовой из-под печи! Точно, придумал! — воскликнул он и мигом направился к лестнице. — Конфетку из вас не сделаю, но вы точно станете выглядеть лучше!       Морок догадался о Ваниных планах лишь тогда, когда до него донёсся хлопок двери. Двери в его покои. Наспех поставив букет в кувшин и вбежав вверх, он со злостью влетел в комнату. Морок только и мог видеть, как Ваня с нечитаемым выражением лица осматривал его шкаф.       — Игорь Михайлович, честное слово, я поражаюсь тому, как вы живёте, — слегка поморщившись, он перевёл взгляд на смятую перину и сваленную на стул кучу одежды. — Меня б сестрица прибила.       — Ты чего удумал?! Брысь из моей опочивальни! — прошипел Морок.       — Я моду от последнего писка спасаю! — пробормотал Ваня, бесцеремонно доставая все немногочисленные вещи из шкафа. Половина из них была сильно смята — Морок не раз в злости бросал одежду после неудачных попыток сложить её, а другая покоилась на вешалках в не лучшем виде. — Да неужели среди этого безобразия есть хоть что-то нормальное!       В Ваниных руках появилась отвратнейшая вещица, убранная Мороком с глаз долой ещё в первый день — чёрная рубаха с едва доходящими до локтей рукавами. Мерзость, иными словами.       — Ну джинсы оставить можно, а вот верх мы заменим, — Ваня подобно купцу на ярмарке оглядел его, бормоча про какой-то модный приговор. — Возьмите! — он протянул рубаху и направился к стулу с одеждой за грязно-зелёной футболкой с чужого плеча.       — Я эту ересь не надену. Цвет нечистый, — отрезал Морок. И так хватает прозвища, которое наводит на мысли только о всякой бесовщине, негоже ему — князю-освободителю земель людских — облачаться в чернь.       — А мне кажется, что рубашка чистая. Вернее, самая чистая вещь, которая у вас есть! Василисе Васильне обязательно понравится, честно-честно! Вы её поверх футболки накиньте, потом если захотите, то снимите.       Видимо, бесёныш совсем не понимал, о чём ему толковали. Холоп, что с него взять?! Хотя, люди вокруг часто носили чёрные вещи, достаточно вспомнить Женю. Всё же этот новый мир был странным и непонятным. Устало вздохнув, Морок покосился на часы — половина пятого. Выхватив футболку из рук Вани и взяв противную рубаху, он спешно выставил мальчишку за дверь. Не отстанет ведь, если он не наденет это! Ещё и Василису ждать заставит! Бормоча под нос все известные ругательства, Морок, чуть прищурившись, с презрением оглядел рубаху. Ничего, в своей жизни он сталкивался и не с такими испытаниями!       Шаркающий звук обуви эхом отражался от стен домов. Небольшой дворик, коим Морок решил скоротать дорогу, был настолько пуст, что слышался всякий шаг да удручённый вздох. Букет в руке начинал казаться глупой затеей, впрочем, как и сам концерт. Чувство неизбежного всё не отпускало, хотелось просто скрыться куда подальше. Но то было лишь несбыточным желанием человека, дрожащего в страхе пред судьбой, он — князь-освободитель земель людских — таким не был. Его судьба — окончательно скинуть оковы с народа людского, преподнести древний огонь и вернуть свой лик! Всё давно известно.       Полуденная жара спала, сменившись на приятную свежесть — Мышкин не зря стоял подле обманчиво спокойной Волги. Выйдя на главную улицу, Морок ощутил странное умиротворение, оно было всюду, даже в высоких облаках, скучающе покоящихся на месте. На удивление самому себе, он не спешил обратиться филином, не спешил в секунду пролететь над городом. Хотелось слиться с хлопотными людьми, вновь стать их частью. Странное и такое простое желание появилось ещё вчера. После прогулки Морок невольно поддался ему: намеренно принял облик своего отца и бесцельно бродил по ночным улочкам. Всё равно были потёмки, и его вряд ли разглядел кто-либо. Даже побывал возле места, где будет концерт. По словам Жени, Мальвина была настолько важной, хоть и никому не известной персоной, что ради неё установили отдельную сцену на площади возле ДК. Видимо, эта бродячая артистка была бесовским отродьем, уж больно много почестей для одной девки! Всё таки Морок застал удивительное время: пока одни колдуны жаждут царского отношения со стороны людей и своих же собратьев, другие — всячески скрываются от посторонних глаз, не желая выделяться среди толпы.       Ноги сами несли Морока в сторону Василисиного дома. Дорогу он помнил наизусть, хоть и шёл по ней единожды. Белые кирпичи, серая крыша, один этаж и низенький забор, в котором на месте калитки ничего не было — просто пустое место. Заходи, кто хочешь! При всей своей строгой аккуратности, дом создавал впечатление давно покинутого места, видимо, благодаря очередному заклятию, чтобы никто не повадился влезть.       Вот и подошёл к концу путь, который Морок старался растянуть как можно сильнее (с одной стороны он жаждал встречи, с другой — предчувствие всё разрасталось). Теперь осталось самое сложное. Направившись ко входу, он покрепче перехватил букет и выставил его перед собой. Занеся руку для стука, он слегка замялся, появилось желание уйти куда подальше. Некогда князь-освободитель с трепетом ожидал бесовку. Свою бесовку. Ну просто несусветная ересь, ставшая его жизнью. Мгновения неуверенности хватило, чтобы дверь махом отворилась и едва не сшибла его с ног.       — Я очень надеюсь на благоразумие Совета, впрочем, как и на твоё, Васёна, — Ядвига — рыжая ведьма — показалась из дома милой Василисы. Каждое её слово было пропитано тихой яростью: — Советую лишний раз не медлить, раз уж решились чудить. Твой дорогой и сбежавший в любой момент может разрушить идиллию… — чуть не столкнувшись с Мороком-Игорем, она резко прервалась.       Немые гляделки, занявшие несколько мгновений, заменили всякий разговор состоящий из одних препирательств. Ядвига медленно с недоверием осмотрела его, особенно задержавшись на букете. С презрением в голубых глазах и натянутой улыбкой Морок поспешил опустить веточки сирени, пряча их за спину.       — Ядвига Петровна, не ожидал, что мы свидимся так скоро, — притворно дружелюбно протянул он. Забывать о маске холопа из темницы нельзя, Ядвига неприятна всем своим естеством ему — Мороку, а не Игорю.       — Взаимно, Игорь, — многозначительно хмыкнула Ядвига, оборачиваясь куда-то назад. — Это такие у тебя важные дела вечером, из-за которых ты не сможешь присутствовать у Кощея, а, Васёночек?       — Да, такие, — из-за спины рыжей ведьмы показалась она — милая Василиса. Удостоив Морока секундой взора, она не отрывалась от Ядвиги. Сжатые в тонкую полоску искусанные губы, необычайный холод глаз да нахмуренные брови — всё кричало о том, что состоялась просто отвратнейшая встреча.       — Знаешь, а вы со своим дорогим стоите друг друга, оба упёртые, непробиваемые и одержимые невесть чем! Я даже не удивлена полюбовным обращениям! — с тяжёлым вздохом процедила Ядвига. Она чем-то напоминала строгую мать, чей ребёнок знатно провинился.       Медленно спускаясь с крыльца, Ядвига вновь искоса посмотрела на букет и пробормотала что-то про неудавшегося героя-любовника. Щелкнув пальцами, она разом растворилась в зелёной дымке, лишь едкий запах колдовских трав говорил, что недавно на совершенно пустом месте стояла рыжая ведьма.       — Неисправимая! — зло крикнула Василиса ей вслед. С силой ударив по деревянной раме входной двери, она глубоко вздохнула и, будто бы высвобождаясь от нахлынувших эмоций, растерянно моргнула, сделав небольшой шаг вперёд.       Морок хотел сказануть пару лестных выражений про Ядвигу, но замер, словно околдованный. Стоило Василисе явить себя, подойти аккурат к порожку двери, как всякие тяжкие думы забылись, развеялись полупрозрачной дымкой. В глаза бросилась красная блуза с необычайно широкими рукавами, что резко облегали тонкие запястья, если приглядеться, то можно заметить просвечивающую сквозь них бледность рук. Но красивая вещица меркла пред тем, что заставило Морока стыдливо отвести взгляд и молиться Богу, чтобы жар как можно быстрее отхлынул от щёк, — чёрная юбка была до невозможности коротка, едва-едва прикрывала женские колени. Срамота полнейшая, но при этом такая красивая.       — Игорь, прошу прощения за всю сцену, — единственные слова Василисы, которые смог расслышать Морок.       Вероятно, он точно был не в себе, ибо объяснить свои дёрганные и резкие движения так и не смог. Женский голос стал негласным приказом — рука с букетом тут же вытянулась вперёд, а сам Морок глупо уставился на Василису. Вслед за чем последовала немая тишина, в которой ощущался каждый удар сердца.       На мгновение их взгляды пересеклись, к удивлению самого Морока, не он один поспешил стыдливо отвернуться, Василиса сделала так же. Ему даже показалось, что её щёки окрасились лёгким румянцем.       — Это вам, Василиса… — слегка кашлянув, он продолжил, — Васильевна. Вы как-то упоминали, что любите сирень, вот я и подумал… — Морок так и продолжил бы бессвязную речь, наполненную оправданиями своей цветочной глупости, если бы Василиса не протянула ладони к букету, аккуратно взяв его.       — Спасибо, — в голосе Василисы послышались нотки смущения. — Но не стоило, правда.       Она с доселе невиданной Мороком нежностью всматривалась в букет. Кто бы мог подумать, что милая Василиса — доверенный член трижды проклятого Совета, сказочная девка, что заставляет великого князя творить непонятные ему самому вещи аки последнему скудоумцу — такая волшебная и одновременно человечная.       — Пять лепестков — к удачи, — Василиса аккуратно дотронулась до небольшого соцветия и сдержанно улыбнулась. — Не желаете зайти? Сегодня документы сверху спустили, о Сказочной темнице писали. Хочу показать вам.       Морок растерянно кивнул. Весть от Совета, ещё и связанная с вековой клеткой, не сулила ничего хорошего. Прознали ли эти лудяки об обмане или надумали очередную гениальную идею о поимке, Морок не знал. Василисино приглашение могло оказаться западнёй, крайне глупой западнёй. Но менять свои намерения и отказываться нельзя — накликает подозрения.       Откуда-то сверху раздалось воронье карканье, вынуждая Морока прервать думы. Карканье как карканье — простой звук, который можно услышать каждый день. Но сегодня оно заставляло вздрагивать всем телом, подпитывая ощущение неизбежного. Милая Василиса слегка нахмурилась и махнула рукой, приглашая войти в дом, птичьим крикам она не придала значения. Да ей это и незачем, то всегда была весточка для Морока. Мог ли Повелитель следить за ним и насмехаться над судьбой? Знал ли он, что ему уготовано?       «Ересь полнейшая! Просто птица не может быть послом Повелителя. Ему нечего гневаться, я всё делаю правильно», — вторил себе Морок, переступая деревянный порожек. Но никакие слова не помогали. Он знал, что врал себе.       Следуя за Василисой, он аки заворожённый оглядывался по сторонам, старался узреть что-нибудь подозрительное. Тщетно. Его встретили самые обычные сени, лёгкий беспорядок и что-то неуловимое, но точно связанное с Василисой. Никакой богатырской дружины, сильных колдунов и прочих бесовских отродий, Василиса просто пригласила его к себе. Его — князя земель людских, из-за коего она обречена жить с проклятием, лишилась родного дома и былой жизни. Именно с ним она собиралась идти на неведомый концерт и от него принимала цветы.       Морок с силой сжал запястье, пытаясь отогнать странные, совершенно не свойственные ему мысли.       — Можете не разуваться, всё равно везде беспорядок, — проговорила Василиса и направилась в одну из комнат.       — Как скажете, Василиса Васильевна, — он натянуто улыбнулся и поравнялся с ней. Всё же в грамотах от Совета могло скрываться нечто важное.       Первое, что заметил Морок при входе в подобие кабинета, это разбросанные листки и папки с многочисленными отчётами на небольшом столе рядом с диваном. Там были уже знакомые страницы с записями об опасном преступнике, разорванный конверт с поломанной печатью Триглава, символом Совета, и газетёнка с названием «Сказочный вестник». Беспорядок не ограничился одним столом, на диване подле него лежало несколько книг, причём явно колдовских.       — Отчёт на самом верху, — кротко бросила Василиса, кивком головы указывая на нагромождение разных документов. Сама же она с букетом повернула назад: — Вы пока ознакомьтесь с ним, а я сирень поставлю. Будет жаль, если такая красота завянет, — её голос стал куда мягче, а в глазах появилась нежность.       Всё шло как нельзя лучше, мало того что Морока пригласила к себе милая Василиса, он ещё и остался с грамотами из Совета. В мгновение стало всё равно на скверное предчувствие и весточки от Повелителя. С блеском в глазах он потянулся к заветной папке, но замер. На потрёпанной обложке книги, преспокойно лежащей в самом углу дивана, была почти стёртая надпись, которая мало что значила для простого люда, а уж тем более для бесовских отродий. Но не для Морока.       «Земли Ярославского княжества. Великие князья Потёмкины», — прерывисто вдохнув, он присел и аккуратно провёл пальцами по буквам. Не осознавая что делает, Морок открыл книгу, хоть и понимал, что не встретит в ней ничего нового. Она не была ему полезна, всего лишь весточка из всеми забытого прошлого. Да и за проведённое на свободе время он усвоил простую истину — бесовские отродья переиначили историю на свой лад.       Первая страница встретила его рисунком княжеской короны и чудо-зверем грифоном — колдовским покровителем некогда великого рода. Когда-то давно матушка рассказала легенду о бравом воине из далёкого Рима, который смог одолеть сказочное существо — подстрелил заговорённой стрелой подле синего моря. Была ли эта история истиной или очередным вымыслом великих князей, Морок так и не узнал. Известно ему немного: волею судьбы этот самый бравый воин попал на земли русские, больше ничего.       После величественного зверя (единственного колдовского зверя, к коему Морок питал уважение) расположилось фамильное древо. Разглядывать его не хотелось, чего он там не видел, оттого и пролистал всю книгу почти до самого конца.       «Правил вплоть до самой своей кончины от рук собственного сына…» — возможно, именно эти строчки заставили остановить свой взор, а может быть, тому виной небольшая картина старого мастера в углу листа, где явственно виднелся образ женщины с волосами чернее ночи и пронзительными голубыми очами — Великая княгиня Ольга. Мастер точно был колдуном — в подобных одеяниях она представала лишь на пиру с зазнавшимися отродьями.       А после портрета ничего стоящего, он был лучшей и правдивой частью главы, где написана ересь о мудром правлении и ежегодных пирах для объединения двух народов. Ещё бы бесовские отродья не считали правление Владимира Иоанновича Потёмкина самым чудесным временем — тогда им позволяли много чего. И будто бы в насмешку на самой последней странице аккуратными буквами было выведено столь ненавистное прозвище:       «Морок. 1627».       «Даже имя не потрудились назвать», — едва не проговорил Морок. Упоминаний о нём было ничтожно мало, лишь рассказ о князе, что развязал войну со сказочными и продал собственную душу в обмен на способность обращаться хоть в зверя, хоть в птицу, хоть в человека. А дальше конец — после Морока никого не было и не будет.       — Оно и к лучшему, — пробормотал он и с презрением положил книгу обратно.       На душе было легко и тяжело одновременно. Уверенность вышестоящих колдунов в своих знаниях обо всех делах сыграла на руку. Нечего этим расфуфыренным индюкам всё о нём ведать — спать крепче будут и проблем меньше создадут! Не давал покоя лишь один вопрос: зачем Василисе подобная книга? Не родословную же она собралась учить?! Морок уже понял, что просто так письмена про него — князя-освободителя земель людских — не найти, книжка явно принадлежала кому-нибудь из Верховных. Но какой от неё прок? Милая Василиса знала и знает о нём куда больше, чем в рассказываемой всем лживой истории.       Услышав приближающиеся шаги, Морок вздрогнул, вспоминая зачем он здесь. Непрошенное напоминание о прошлой жизни, отняло слишком много драгоценного времени. Схватив отчёт и начав бегло читать его, он пытался найти ту самую «важную информацию». Но ничего толкового так и не прочёл, он вообще упорно не видел хоть слова про темницу, лишь бесчисленные размытые истории о большом продвижении в общем деле, незаменимости работы Василисы и надежды на скорый успех. Ничего чёткого и важного; в своё время Морок беседовал так с боярами, от общения с которыми спешил скорее избавиться.       — Вы не там смотрите, Игорь, — устало пробормотала Василиса, стоило ей зайти в комнату и посмотреть на Морока. — Про темницу упоминают на последних страницах.       Покосившись на неё, Морок шумно сглотнул и наспех отвёл взгляд — Василиса стала выглядеть куда краше. Выразительные глаза, кажущиеся яснее водной глади, крупные серьги, украшенные красными каменьями под стать блузе, и нечто чарующее в каждом её движении. Мотнув головой, он молча кивнул и подчинился. Открыв грамоту на указанных Василисой страницах, Морок принялся выискивать информацию про темницу. Хоть он и никогда бы не признался, но молчание Василисы заставляло его знатно нервничать. Она могла просто рассказать ему о написанном, а не ждать, когда он сам прочтёт.       Вдруг его прошиб холодный пот, а руки непроизвольно сжали страницы. Трижды проклятый Совет окончательно завершил все свои дела, связанные с трижды проклятой темницей и теперь готов с уверенностью заявить, что никакого магического следа у Морока нет и в скором времени предоставит отчёт обо всех погибших, ибо подозревает о возможном использовании обликов служивых.       Игорь, сторожевая шавка ненавистного надзирателя, был одним из умерших. Его тело со свёрнутой Повелителем шеей так и должно лежать внутри вековой клетки. Именно облик этого Игоря он принял впопыхах, когда почувствовал, как выразились бесовские лекари, крайнее истощение магических сил. Хотя то была брехня полная, он — князь-освободитель земель людских — не обладал и каплей колдовства, всему виной проклятие. Чем чаще используешь дарованную силу, тем сильнее чувствуешь, как жизнь покидает тебя. Противные каркающие голоса во всю кричали о никчёмности Морока, который за столь долгое время не сумел выполнить поручение и теперь оказался вот так вот глупо раскрыт. Ни Василисой, ни Советом, ни рыжей ведьмой или восседающим в Мышкине магом, а временем.       — Когда? — сквозь силу проговорил Морок, уставившись на Василису.       — Сегодня Кощею пришло одно письмо по работе, там вскользь говорилось об отчёте, что прибудет уже этой ночью. Ядвига и я предполагаем, он будет о погибших. Даже не верится, что Совет наконец прервал молчание о случившемся, — грустно и одновременно устало прошептала Василиса, сев на диван совсем рядом с Игорем — Мороком.       — Значит, всё станет известно этой ночью? — пустым голосом произнёс Морок, растянув губы в горькой усмешке.       Предчувствие не обмануло, оно никогда не обманывало. Вся неумелая маскировка, весь план, вся его жизнь после освобождения из клетки — рухнет всё. Пред всеми предстанет Морок, и будет уже не в его силах скрыться.       — Игорь, я вот что хочу сказать, — милая Василиса посмотрела на него, прямо в превращённую в чёрный туман душу, — отчёт о погибших предназначен только для сотрудников Совета, коим вы, к сожалению, не являетесь. Но я всё равно хочу чтобы вы присутствовали при ознакомлении с ним, вы как никто заслуживаете знать о всех смертях.       Морок не знал, что ответить, и лишь слабо кивнул. Только сейчас он осознал, насколько близко к нему она сидела. Ткань юбки касалась его ног, а выбившиеся из косы золотые пряди колыхались от его дыхания. Всё же Василиса была красива, и не просто красива, она была любима им. Твёрдое осознание, что со своим раскрытием он потеряет милую Василису, вновь вернётся к ненавистным взглядам и наполненным ядом словам, заставляло сердце болезненно сжиматься. Он не хотел её терять, Морок боялся её потерять, а Влад любил её. Любил всем тем человеческим, что осталось от проклятой чёрным колдовством души.       — Василиса… — судорожно вздохнув и осторожно повернувшись к ней, Морок как никогда ощутил твёрдую уверенность в каждом слове, — как насчёт того, чтобы этим вечером откинуть все тревоги и попытаться не думать ни о Мороке, ни об обязанностях? Лишь я и вы, — он постарался улыбнуться как можно искреннее.       Ответом стали огоньки в глазах-васильках и лёгкий румянец женских щёк. Глубоко в душе Василиса, как и он сам, ждала этих слов, но не решалась произнести их. Ещё сама не зная, хотела насладиться последними часами вместе, отдаться вечеру всей душой…

***

      Всё окружающее выглядело воистину сказочно. Сумерки только-только вступали в силу, а ветер ещё не успел потерять дневную теплую свежесть. Концерт начался позже задуманного, как выразился на сцене престранный мужик с длиннющей бородой, по неким «техническим причинам». Но то не печалило Морока. Именно благодаря ним он смог разговориться с Василисой ни о чём и обо всём одновременно. Ни о работе, ни о проблемах, а просто о жизни. Когда-то Морок вёл себя точно так же с другой златокудрой девицей, такой похожей и такой отличной, но то было давно. Очень давно.       Толпа на площади сгущалась; подле сцены зажглись огни, а яркие лучи света сползались прямиком к её центру, где через секунду появилась синеволосая артистка. Люди вокруг замерли, а после разразились оглушительными хлопками и криками. Последний раз Морок видел нечто подобное на ярмарках в Москве, где собирались сказочные скоморохи, хвастливые колдуны и глазеющий на всё люд. Конечно, с концертом давние забавы не сравнятся, даже рядом не встанут. В отроческие лета юного княжича ничего подобного не было и быть не могло. Не могло быть и подле него милой Василисы.       Всё же она бессовестно солгала ему, сказав что совершенно не интересуется никакими концертами. С первыми громкими звуками она начала стыдливо оглядываться то на него, то на окружающих её странно одетых детей, отроков да затесавшихся в их толпе взрослых. Василиса заметно веселела с каждой шумной секундой да песней, в которую Морок и не вслушивался толком. Всё яснее он понимал, что не присутствует на концерте ни головой, ни душой, всё было подле милой Василисы.       Взгляд намертво приковался к столь родному лицу, к бледной коже с россыпью веснушек, к едва приоткрытым губам и необычайно глубоким очам. С приходом темноты в свете уходящих солнечных лучей её образ терял дневную строгую красу, позволяя увидеть нечто столь редкое и чарующее, сравнимое лишь с цветком папоротника. Поддавшись не решительному, а отчаянному порыву чувств, Морок бережно обхватил её запястье и едва наклонился вперёд. Скоро он не сможет быть настолько близко, не позволит, не подпустит. Скоро всё вернётся на круги своя, забудется, подобно долгому, спутанному с явью сну. Не будет Василисы, не будет неумелой маскировки, останется лишь Морок — сбежавший из темницы некогда великий князь без своего лица и былой славы. Оттого алые женские губы манили всё сильнее, подобно запретному плоду в Райском саду.       Но стоило Василисе обернуться и в ожидающей растерянности посмотреть на него, в самую обращённую в чёрный туман душу, как странное наваждение пропало вместе с холодным порывом ветра. Вместо родной синевы глаз, Морок видел неестественный фиолетовый блеск. Хищный, насмешливый и выжидающий. И не у одной Василисы — все окружающие взоры обратились в лукавый прищур чернокрылого ангела. Звуки разом смолкли, позволяя разноситься по округе вороньему карканью, в коем ясно слышались слова:       «Алчность и злобу свою урезонь — всё поглотит древней силы огонь!»       И вдруг отовсюду почувствовался невыносимый жар, сравнимый с тем, что являлся в бредовых видениях. На каждом предмете, в каждом лучике света выжигались древние колдовские символы, намертво высеченные на ключе. Запястье коснувшейся милой Василисиной руки начало с силой жечь, витиеватые узоры опоясывали его, точно совсем недавно на это самое место был надет браслет. Только не Мороком или Повелителем, ключ оставил след на другом, совершенно не причастном ко всему бесовскому и проклятому человеке. Человеке, о коем чернокрылый ангел знал.       — Игорь, с вами всё хорошо?! — послышался на задворках сознания голос милой Василисы, разрушая созданный явью кошмар.       Моргнув, Морок вновь очутился в настоящем мире, вновь ощутил тёплый ветер, вновь услышал радостный гомон. Нет никаких воронов, нет фиолетовых мёртвых глаз, нет окружавших всё колдовских символов и опоясывающих запястье узоров, есть только Василиса, чья рука оказалась сжата стальной хваткой. Всё же он никогда не был и не будет свободен, воля чернокрылого ангела, которую нельзя ослушаться, всегда окутывала его кандалами страха.       — Игорь, вы меня слышите? — вторила Василиса и на этот раз осторожно потрясла его за плечо. Слегка дрожа, Морок безвольно отпустил её руку, заставляя беспокойство в женском голосе всё нарастать и нарастать.       — Мне бы отойти отсюда, воздухом подышать, — сквозь силу пробормотал он, чувствуя как каждый следующий вдох даётся всё сложнее.       — Вас довести? Игорь, пожалуйста, не молчите!       В дальнейшие слова Василисы Морок уже не вслушивался, краем глаза он заметил высокую худощавую фигуру, направляющуюся куда-то к краю большой толпы. Фигуру единственного человека, который знал о нынешнем положении ключа огня, ибо сам по незнанию любезно преподнёс. Повелитель хотел его участия, жаждал вдоволь поиздеваться, вынуждал Морока своими руками рушить всё. Прерывисто вздохнув, он слегка отшатнулся от Василисы и с притворным спокойствием попытался произнести:       — Всё хорошо, Василиса…       — Василиса Васильевна, добрый день! — неожиданно раздался голос из толпы, заставляя разом обернуться в сторону звука. Всё это время Морок лихорадочно пытался придумать как ему покинуть концерт — нельзя гневать Повелителя, иначе всё кончится очень плохо. Пред глазами то и дело являлся темничный образ тела со свёрнутой шеей безвинного человека.       — Какое «добрый день», Фома? Дурак совсем, не видишь, что уже вечер?! — тут же отозвался второй человек.       Мороку ещё с самого начала показалось странным, что голоса были до боли похожи меж собой, будто кто-то один с воза рухнул и начал спорить сам с собой. Но показавшиеся пред глазами абсолютно одинаковые толстые мужички заставили усомниться в своём здравомыслии. А прекратилось ли видение или чернокрылый ангел решил превратить жизнь Морока в бредовую шутку?!       — Чего обзываешься, Ерёма?! Ну оговорился, перепутал!       — А ты всегда всё путаешь, ещё и Василису Васильевну своей путаницей смущаешь!       — Да ты сам не лучше!       — Господа, может объясните, что вообще здесь происходит?! — подала голос Василиса, заставив этих двух прервать свою перебранку и убедив Морока в правдивости происходящего.       — Дело государственного масштаба! — воскликнул Фома.       — Точнее и не скажешь! — поддакнул Ерёма.       — Специально вас искали, чтобы с глазу на глаз сказать всё! — пробасили они вместе.       Заметив Василисину растерянность, Морок начал медленно отступать назад, стараясь не потерять из виду Женину фигуру. Видимо, будет от этого захухри прок, так сказать, окажет услугу за мнимое спасение от обвинений Ядвиги. А толкового эти толстяки не скажут, лишь отнимут у Василисы время и подарят драгоценные минуты Мороку.       — Игорь, вы куда? — забеспокоилась Василиса.       — Воздухом подышать, Василиса Васильевна, не волнуйтесь, мне куда лучше, — нервно улыбнувшись, наспех пробормотал Морок. — Занимайтесь важными делами, если что я буду вон там, — он небрежно махнул в сторону, где скрылся Женя.       Было видно, что Василиса хотела возразить ему, но толстяки не дали ей сказать и слова. Кивнув не столько Мороку, сколько себе, Василиса одним взглядом попросила его быть осторожнее. Невольная выходка знатно напугала её, глубоко в душе Мороку даже льстил сей факт. Не каждый день милая Василиса вот так открыто беспокоилась о нём — о князе-освободителе земель людских. Наспех двигаясь к краю толпы, Морок старался выцепить взглядом Женю. Тщетно. Он упустил его. Морок уже зашёл слишком далеко, уже покинул концерт и стоял на самом краю площади поодаль от шумных людей. И нигде, абсолютно нигде, не видел Женю.       «Может, оно и к лучшему?!» — Морок был даже рад, что не сумел догнать парня. Он честно пытался, но не смог. Нечего втягивать Женю во всё это, пусть Повелитель и желает это ради простого издевательства над рабом своим.       — Опа-а! Какие люди! — неожиданно раздался над ухом знакомый голос, а на его плечо опустилась рука.       Вздрогнув всем телом, Морок едва не выругался от досады. Бесшумно подкравшись, Женя появился слишком невовремя, совсем как вчерашним вечером. Только сейчас всё будет серьёзно, по-настоящему. Не будет мнимой опасности от Ядвиги или Совета Волшебников, свершится сравнимая с приговором воля Повелителя, вершимая руками и словами Морока.       — Это ты, — сквозь силу проговорил он, проглотив ком в горле и тщетно надеясь на бредовость происходящего. Моргни — всё развеется, подобно сонной дымке.       — А кто ж ещё?! — усмехнулся Женя, неизвестно откуда достав сигарету и затянувшись дымом. — Ты меня обижаешь тем, что совершенно не замечаешь мою скромную персону! Я, между прочим, тебя с самого начала концерта увидел и не одного, — он многозначительно хмыкнул.       — Женя, у меня к тебе будет одна очень важная просьба, от неё очень многое зависит, правда, — нервно пробормотал Морок, стараясь не смотреть в глаза собеседнику.       — Ну валяй свою просьбу, мы что, зря курили вчера, да и я типа твой должник и всё такое, — Женя излишне театрально взмахнул руками, пытаясь показать всю свою серьёзность.       — Забери из библиотеки тот самый браслет, который отдал мне. Не спрашивай зачем, не надевай его, не слушай вороньи крики и не медли с этим, — наспех проговорил он. — Сегодня или вообще сейчас! И спрячь его с глаз долой!       — Я уже говорил, что ты чудной? Вынужден вновь повториться. Не помню за собой беседы с птичками, головой пока не ударялся, — Женя усмехнулся и демонстративно обвёл Морока — Игоря глазами с ног до головы. — Хотя ты меня сам просил не лезть к волшебному и мистическому, но тебе несказанно повезло, ведь порой я слишком добр к людям или же волшебникам. Да и почти свиданка с Машуней закончилась так что… — он явно намеренно растягивал слова.       — Просто забери браслет, никому и ничего не говоря. Если хочешь, получишь и московки, и каменья, и про волшебство расскажу, и на вопросы отвечу, только забери!       — А к чему такая спешка? Неужели вычудил что-то, а, работник великий? — Женя, явно заинтересованный столь неожиданным предложением, лукаво прищурился.       — Если тебе угодно, то можешь думать именно так. Я сам тебя потом встречу и заберу браслет, только не сегодня и не завтра, просто не трогай его лишний раз. Всё хорошо будет, правда хорошо, — бормотал Морок, точно успокаивая себя и Женю разом.       — Ответ меня, конечно, не устраивает, но пока что сойдёт. Кстати, там твоя прекрасная и милая Василиса идёт, — Женя кивнул куда-то за спину Мороку.       Обернувшись, он и правда увидел ищущую его Василису. Только что-то в ней было не так, то ли движения слишком дёрганные, то ли вид слишком потерянно-встревоженный.       — Жень, я вот что хочу сказать… — заговорил Морок, но оказался прерван.       — Да понимаю-понимаю, свидание и всё такое, не лезу, не мешаю, а просто выполняю просьбу, не человек я что ль. У тебя губа не дура, кстати, Василиса и впрямь красивая.       — Не перебивай, пожалуйста, дослушай. Ты хороший парень, правда, кто-то может говорить другое из-за твоей принадлежности к роду Потёмкиных, но не верь им, — Морок постарался улыбнуться как можно спокойнее и искреннее, но замешательство во взгляде Жени заставило его измениться в лице и вопросительно выгнуть бровь.       — Твои слова мне очень льстят, но я из рода Преображенских, а не Потёмкиных, — он неловко усмехнулся и вновь закурил.       — Точно, точно… я забылся, прости.       — Да ладно с кем не бывает! — отмахнулся Женя. — Не смею больше задерживать. Удачи с Василисой, а я пойду, так сказать, выполнять свой долг, — излишне театрально он шуточно отвесил поклон и, сунув руки в карманы, устремился прочь, в сторону высоких домов.       Шумно сглотнув, Морок только и мог обречённо провожать его взглядом. Было грустно, было страшно, но одновременно со всем этим предчувствие нечто ужасного исчезло, будто его и не существовало. Где-то сбоку он услышал взмах крыльев и шелест листвы. Повернувшись туда словно по чьему-то велению, Морок увидел большого чёрного ворона, насмешливо склонившего голову и сверлившего его белёсыми бусинами глаз. Та самая птица, о которой ещё утром твердил Ваня, та самая птица, которая преследовала его до дома Василисы.       — Доволен? — прошептал Морок.       Ворон ничего не ответил, а так и остался молчаливо наблюдать за Мороком. Насмешливо щурился и перебирал когтистыми лапками. Всем своим видом показывал превосходство над ним — Мороком, великим князем, продавшим свою душу.       «Сволочь крылатая», — презрительно бросил он.       — Игорь, вот вы где, а я уже обыскалась, — раздался позади Василисин голос.       — Не волнуйтесь, Василиса Васильевна, всё хорошо! Я бы обязательно вернулся к вам, — наспех пробормотал Морок, с силой сжав своё запястье и стараясь не смотреть на ворона.       С Василисой действительно было что-то не так. Её глаза не могли остаться на одном месте, коса заметно растрепалась, а лицо казалось призрачно бледным. Женские руки едва заметно дрожали, но не от холода, а от страха.       — Концерт почти закончился, не желаете пройтись куда-нибудь? Там слишком душно, не находите? — хоть её просьба и звучала довольно легко, она заставила Морока невольно вздрогнуть — на пухлых губах милой Василисы отчётливо виднелись капли крови.       Разговор с двумя толстяками явно был о чём-то важном, но сейчас крайне глупо спрашивать об этом, для рассказа нужно время и молчаливый слушатель. Морок сам не горел желанием возвращаться в шумную толпу, боялся, что от громких звуков, вновь почувствует нехватку воздуха. Хотелось просто побыть одному в тишине или же в тихой компании милой Василисы. Уверенно кивнув, он медленно направился в сторону набережной. Холодный речной ветер должен помочь успокоить разбушевавшиеся думы и скинуть оковы беспокойства, должен внушить, что всё хорошо и он — Морок — всё делает правильно.       Он не хотел втягивать Женю во всю эту историю, правда не хотел. Повелитель просто не оставил выбора. Издевался, в который раз показал своему рабу его место. Надо было изначально не поддаваться странным чувствам: лишний раз не говорить с Женей, не придумывать ложь во благо, просто не лезть к нему. Но нет, воспоминания взяли верх, затуманили разум. Её давно нет, Катерина давно умерла, обмотав вокруг девичьей шеи белые простыни.       Катерина Преображенская, как много всего в этом звучном имени. Любви, ласки, долгих разгорячённых поцелуев на устах, бесстыдно проведённых вместе ночей, превращающихся днём в редкие преглядки и робкие улыбки. Тайные встречи, известные только им двоим, ставшие нерушимой связью между княжеским сыном и дочерью простого воеводы. Она была всем: семьёй, коей Морок лишился из-за собственной глупости, первой любовью и подарившей ему всю себя дурнушкой. Катерина видела, куда её ведёт дорога подле него, знала о великих целях, но не понимала, что летела мотыльком к пламени костра. Холодный ветер с Волги лишь навевал непрошенные воспоминания о давно минувшем времени. В один из таких ветренных вечеров он и познакомился с дорогой сердцу Катериной.       Спустившись с милой Василисой на набережную, они продолжили бесцельно брести в полной тишине. Василиса не была похожа на Катерину, но то не было удивительным. Всё же они обе совершенно разные девушки, человеческая и сказочная. Плевать на их златые косы, веснушки и стремление к губительным идеям. Они были разными. Где-то вдалеке послышался раскат грома, стоящие на месте облака ещё днём предвещали скорую грозу.       — Кажется, скоро будет дождь, — чуть слышно проговорила Василиса.       — Кажется, да, — только и мог ответить Морок.       — Знаете, у нас с вами просто удивительная способность попадать под него. Честное слово, куда бы мы с вами не пошли, — на губах Василисы появилась слабая улыбка.       — Это наш дар и проклятие, — усмехнулся Морок, смотря как последние полосы заката уходят за горизонт.       — Игорь, тот парень, он что-то сказал вам? — неожиданно спросила Василиса, замедляя шаг.       — Женя что ли? — Морок недоумённо моргнул. — Да ничего особенного, он у меня на днях про магию спрашивал. Всё же был среди людей, очутившихся в подземелье. А я решил оставить его в неведении — нечего человеку в это лезть. И каким-то необъяснимым образом мы нашли общий язык, дурак он любопытный вот и всё.       — Это правильно, что вы ничего не рассказали. Просто после разговора с ним вы были таким задумчивым, что я ненароком решила… хотя, не берите в голову. Порой мне кажется, что я зря себя накручиваю и из-за этого медленно схожу с ума.       — Не вам одной кажется, Василиса Васильевна, — грустно вздохнул Морок. — Тогда я тоже должен спросить: всё ли хорошо у вас? К сожалению, я был вынужден оставить вас для разговора, а когда вновь встретил, на вас лица не было.       Василиса лишь горько усмехнулась:       — Представляете, вчера эти два господина видели Морока. Ещё и прямо на площади у сцены, говорят, мужчина, чьё описание уж очень напоминает одно из его обличий, ходил, что-то высматривал, а потом улетел, обратившись филином.       Подавившись воздухом, Морок слегка закашлялся. Как только эти два толстяка смогли его заметить в таких потёмках?! Он ведь действительно решил побродить подле сцены, так сказать, узнать, куда ему и милой Василисе суждено прийти. Догулялся, одним словом, раз его даже толстяки смогли заметить!       — Да ну, может, им показалось? Не думаете, что для Морока было бы очень глупо вот так ходить у всех на виду, ещё и на площади.       — Тоже об этом думала, но уж больно точное описание его внешности. Я почему перепугалась за вас, когда Женю этого увидела, он издалека слишком на Морока похож. Даже стоит точно так же…       Не дав Василисе закончить, Морок нервно рассмеялся:       — Не-не-не, он самый обычный. Глаза карие, ростом точно выше Морока ещё и с придурью! На него он не похож совершенно, даже отдалённо!       — Игорь, вы когда-нибудь научитесь меня дослушивать? — рассмеялась в ответ Василиса. — Я ни в коем случае не обвиняю парня! Знаете, он не может быть Мороком только из-за того, как он поклоны комично отвешивает.       — Простите, ни в коем случае не хотел вас перебивать, само вырвалось, — Морок излишне театрально взмахнул руками и неловко улыбнулся.       Почти остановившись, Василиса вновь прыснула смехом, смотря прямо на него — на Морока.       — Это прозвучит довольно странно, но я всё больше понимаю, что вы напоминаете мне одного моего хорошего знакомого. Порой кажется, во всех ваших чертах его вижу, — с долей нервозности, смешанной со смешками, сквозь силу проговорила она и облокотилась на старые перила набережной.       — Неужели быть похожим на него так плохо? — Морок вскинул бровь и встал подле Василисы.       — И вот вы опять меня не дослушали, Игорь. Прямо как он, — расплывшись в странной улыбке и насмешливо склонив голову, она посмотрела не то в его глаза, не то на лицо, точно стараясь уловить малейшее сходство. — Он творил не самые благие дела, я бы сказала просто ужасные. Но за всё время нашего, можно сказать, близкого знакомства, только он и мог выслушать меня, прямо как вы. Наверное, быть похожим на него в этом смысле не так уж и плохо.       — Никогда бы не подумал, что вы так цените наши беседы. Думаю, для него вы тоже были той самой единственной, ну, кому душу излить можно.       Вероятно, холодный ветер всё же хорошо влияет на Морока. Беспокойное сознание за столь долгое время наконец-то успокоилось, а чернокрылый ангел покинул думы. Повернувшись к милой Василисе, Морок не чувствовал вину перед призраком прошлого, не боялся суда Божьего за столь противные, богомерзкие желания, он просто любовался ей и её такой непохожестью на Катерину. Василиса была просто самой собой. Веснушки на бледных щеках, светлые ресницы, искусанные в кровь пухлые губы — всё принадлежало ей, милой Василисе. Она по-своему чарующе красива, всегда была таковой. В один момент признание самому себе простыми, но такими важными словами о любви, настоящей любви к милой Василисе, а не кажущейся на её месте девице, перестало лежать на сердце тяжким грузом. Он — Морок — любит свою милую Василису, что тут ещё говорить?       — Очень сомневаюсь, у нас с ним всегда были слишком разные цели, чтобы душу друг другу изливать. Но если он и впрямь так думал, то я знатно провалилась.       — Неужели ваши пути разошлись насовсем? — чуть усмехнувшись, Морок облокотился на перила подле Василисы, едва касаясь женской ладони.       — Как бы я этого не хотела, это просто невозможно. Мы слишком долго знаем друг друга, да и к тому же без него я просто места себе не нахожу. Глупо всё это, Игорь, мне отчего-то хочется видеть в каждом человеке именно его, а в вас особенно. Порой мне кажется, что ваши глаза слишком похожи, — грустно вздохнула Василиса, вслушиваясь в раскаты приближающегося грома.       Ветер слегка трепал выбившиеся золотые пряди Василисиной косы, то и дело норовившие достать до лица Морока — Игоря. Но, преодолев почти весь путь, они медленно отстранялись от него. Брали и ускользали, совсем как она — его милая Василиса — такая близкая и такая далёкая. Глаза-васильки смотрели на ночную гладь Волги, похожую на бездну, на проклятие, объединившее их двоих.       Рука Игоря, нет, его рука — Владислава; в такую минуту хотелось быть не Мороком, не Игорем, а собой, обычным собой, не взирая на чуждый облик — медленно легла поверх тоненьких пальчиков. Глупое желание, глупый поступок, но внутри он — Влад — чувствовал его правильность. Он многое упускал в своей жизни из-за собственной гордости, но сейчас, спустя столько лет, он понимал, что это была обыкновенная глупость. Время тянулось мучительно долго, а сердце билось предательски быстро.       — Василиса, — чуть слышно на выдохе произнёс Влад, повелевая и одновременно моля её поднять свои очи и взглянуть ему в лицо. Узнать те самые голубые глаза.       Слой за слоем пробираясь красивыми речами и неловкими, осторожными прикосновениями сквозь вековую, отделяющую их друг от друга броню, он всегда знал, что в душе она осталась безоружной девушкой, с отчаянной и самонадеянной синевой взгляда. Она пленяла, она заставляла чувствовать себя свободным. Не великим князем, не рабом Божьим, а собой, настоящим собой, навеки охваченным медовым ароматом златых волос.       Тонкие шелка красной блузы вздымались под тяжкими, ожидающе-томными женскими вдохами. Теперь меж ними нет ничего, ни стальных кандалов, ни извечных масок, обжигающих своим холодом, только они вдвоём. Они и тысячи предубеждений, кои Влад оставил, давно отпустил вместе с осуждающим раскатом отрёкшихся небес. Он медленно проскользил пальцами по ледяному запястью — в жесте теплится всё то живое, что осталось в запятнанной грехом душе. Непривычная нежность действеннее нерушимого проклятия и вострого меча — доселе строгие, гранитные черты Василисы разглаживаются, смягчаются в гипнотическом очаровании. Пухлые губы пленительно медленно размыкаются. Василиса не отстраняется, не приковывает его к месту, выбивая воздух из груди, одним лишь взором.       Порывы холодного ветра с Волги больше не освежают сознание, не остужают пыл, напротив. Манят. Цепляют внимание к развевающимися златым прядям милой Василисы. Его милой Василисы.       Лёгким движением Влад заставляет её повернуться, а сам нависает сверху, перехватив перила по обе стороны от талии. Чёрная краска маленькими иголками впивалась в ладони, но сейчас на это было всё равно. Была лишь Василиса и он — навеки пленённый ею Влад.       Она не отстранялась, не пыталась вырваться, а лишь изучающе вглядывалась в чужое лицо, приковав всё своё внимание к голубым очам. Уперевшись одной рукой в перила набережной, а другой — нежно касаясь его груди, она искала нечто знакомое или желала его там найти. Мучительно долгие мгновения, мучительно долгие века заточения и пляска под чужую дудку. В иные моменты он думал, что лишился всего людского, стал состоящей из чёрного тумана проклятой тварью, но то было ложью. Вся его человечность расцветала подле милой Василисы — бесовки, заставлявшей сердце биться всё сильней и шептать «люблю».       И Влад решился. Теплота чужих губ была желанна, ощущалась как нечто запретное, к чему прикоснулся лишь он один. Он не спешил, лелеял каждое мгновение, жадно впивался в пухлые губы и не хотел отпускать, стремился вдоволь насладиться своей милой Василисой. Казалось, воздуха не хватало, несмотря на холодный окутывающий их ветер с каждой секундой становилось жарко. Сорвался первый женский стон, тут же потонув в поцелуе и превратившись в еле слышимое мычание. Василисины ладони больше не лежали, готовые вот-вот оттолкнуть Влада, нет, они нежно тянулись к его шее, к его лицу. Обхватывали и притягивали к себе. Слегка прикусив её губу, он осторожно приобнял скрытые чёрной юбкой бёдра. Руки сами двинулись вверх — к талии, к красной блузе, к едва оголившимся плечам. Губы начинало печь от усталости, но мгновений наслаждения друг другом казалось непозволительно мало.       С новым раскатом грома Влад осознал, что не жалеет ни о чём. Ну и пусть его раскроют, пусть Повелитель изводит его душу, ничего из этого не помешает быть подле милой Василисы. Ему потребовалось слишком много времени, чтобы осознать и принять столь простую истину. Он её любит, любит всю, любит не смотря ни на что, желает делить каждый вздох, каждый момент.       После этой ночи уже ничего не будет прежним.